Текст книги "За дверью"

Автор книги: Максим Евсеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

«Родственник»

Вентилятор уныло вертел металлическими лопастями на потолке и крутил воздух в комнате. Он, к сожалению, никак не спасал от невероятной духоты, в условиях которой пытался уснуть Михаил. Назойливое состояние полусна не желало покидать измотанного после бурного дня и вечера мужчину и лишь усиливалось от минуты к минуте. Наконец, от неспешного жара батарей, как казалось Крылову, не спасали даже открытые настежь окна, за которыми барабанил холодный апрельский дождь.

Прямо над головой следователя за стеной доносились прерывистые и громкие стоны, которые то усиливались, то утихали. Женский крик перемежался с мужскими вздохами и наоборот. Очевидно, что в соседнем номере посреди двух часов ночи занимались любовью двое молодых людей. На это тоже очень тяжело не обращать внимание, когда у тебя едва ли не вдребезги раскалывается голова от прошедшего дня и от выпитого алкоголя.

Крылова било и то, что он завидовал подобным парочкам. Они могли не заботится об окружающих и делать все, на что нашлет их безудержная фантазия. Под концертные ноты человеческих стонов Михаил завистливо теребил пальцы правой руки, то просыпаясь, то вновь засыпая в пьяном угаре. В глубине подсознания он подловил себя на мысли, что хочет убить этих двоих.

Все странное смешение звуков и ощущений, которые слышал и испытывал Крылов, никак не давали ему ни проснуться, ни уснуть. Мокрый от пота, он скинул с себя одеяло и попытался дотянуться до пульта, чтобы усилить вращение проклятых лопастей вентилятора на потолке.

Не открывая глаз, пытался он достать и полупустую бутылку водки, стоявшую в соседстве с еще двумя выпитыми тарами на полу возле кровати. Вся комната переполнялась смрадным запахом перегара, из-за чего сторонний человек не смог бы пробыть здесь и десяти минут. Но мужчина, пьяный в усмерть, еще и пытался уснуть в таких условиях.

Иногда его старания венчались успехом, иногда нет. При втором состоянии ему казалось, словно он парит над землей, чувствует ее под собой, находится в странной спиртовой эйфории круговорота жизни. Весь головной бред никак не рассеивался, и даже не спешил.

Мужчина поднялся с кровати и, не открывая толком глаз, пошел в ванную комнату. Пол номера, усеянного тараканами и смуглым светом желтых едких ламп, заскрипел под сухощавыми и бледными ногами мужчины. В чем мать родила, он вошел в уборную и включил свет. Небольшой белый прожектор в верхнем углу осветил ванную со стиральной машинкой и раковиной. Все в этой гостинице служило уже очень давно. Ко всему требовался ремонт и надлежащее техническое обслуживание, но в силу слабой окупаемости такой роскоши гостиница позволить себе не могла.

Михаил Иванович проклял тот день, когда его отправили сюда расследовать это вязкое и гниющее дело. Более того, привыкший к питерскому комфорту собственной квартиры, за которую он вот-вот выплатил полностью всю ипотеку, Михаил Иванович недовольно посматривал в сторону местного начальства, даже не сумевшего обеспечить его временной служебной жилплощадью. Расходы по оплате номера в гостинице взяло на себя не самое богатое местное начальство. За одни лишь сутки пребывания здесь в голове у Михаила появился отвратный образ старого серого города, еще более неблагоприятного для в плане климата, чем Петербург. Вдобавок и дрянной номер в гостинице, и дрянной алкоголь, и даже люди, как думал Крылов, здесь тоже все сплошь дрянные.

Трещина шла по диагонали через все зеркало и искажало отражение лица. Бледная сухая кожа, гниющие желтые зубы, черные немытые волосы. Неаккуратная щетина хаотично перерастала в бороду. Сыщик мельком взглянул на свое отражение и равнодушно посмотрел ему в глаза. Перед ним предстала болезненная тень его самого, угасающий человек среднего возраста. Больше половины жизни прожито, остается лишь бесславная старость и небольшая служебная пенсия лет через пять-семь.

Надо умыться.

Мужчина включил холодную, чуть мутноватую от плохой фильтрации воду и пока ванна наполнялась, он пошел в основное помещение и остановился у открытого окна. Среди черного, моросящего мелким дождем неба, вдали образовывались огромные видимые клубы дыма. Какой-то завод неподалеку загрязнял и без того тяжелый пыльный воздух своими отходами. Будто наткнувшись на мысль об этом, Крылов кашлянул и потянулся за недопитой бутылкой водки.

Следователь еле переставлял уставшие за день ноги. Волочил он их к небольшому шкафчику на стене, где вместе с мелкими душевыми принадлежностями смирно лежала аптечка.

Пока градусник выполнял свою работу, Крылов сидел на полу у ванны и ждал. Она скоро наполнится. Так прошли самые длинные две минуты в его жизни. За это время он успел обдумать и возможность суицида путем вскрытия вен, и планы на будущее, которые в любом случае и в любых пропорциях рисковали не сбыться. Успел он также вернуться в свое далекое советское детство, когда он, маленький, бегал за бумажными корабликами, нежно плывущими по течению сильной, но небольшой речки, образовавшейся после дождя и исчезнувшей, как только появилось солнце.

Воспоминания о детстве, далеком о наивном, единственная неприкосновенная в его жизни вещь. Его очень жадно преследовал образ солнечного летнего дня, когда он в последний раз видел маму. День, когда она улыбнулась ему, поцеловала в щеку и сказала, что любит больше жизни. Здесь, сидя у почти заполнившейся ванны, он улыбался и отхлебывал от почти опустевшей бутылки. Ему тогда вот-вот исполнилось одиннадцать. Трава еще не покрылась чернотой, а небо не заполонили непроходимые тучи.

А дальше обрывистый туман. Память не оставила ему шансов, когда он попытался вспомнить, как же погибла мама, любимая мама. Он старался воспроизвести в голове затейливую сцену ее гибели. Он точно не помнил, какие последние слова так сильно врезались в память отца, но обошли стороной юного мальчика Мишу. Мальчик, все же, точно запомнил, что она погибла у них с папой на глазах, упав в четвертого этажа. Она еще двадцать минут находилась в сознании, папа Миши держал еще живую женщину за руку и плакал вместе с ней. А мальчик тогда стоял рядом и пребывал в тотальном состоянии шока, не в силах ни заплакать, ни даже пошевелиться.

Затем юность, студенчество. Возмужавший Миша не совсем любил людей вокруг. Да, у него до сих пор оставались контакты некоторых друзей с университета, но в целом будущий блюститель закона больше любил заниматься строительством воздушных замков. Мечты, фантазий.

О чем же мог он вообще думать? Девушки, тусовки, очереди за продуктами, "копейка". Нет, все не то. Он мечтал быть признанным. Тщеславие, гордость, самоутверждение в первую очередь за счет других. Это конечно прекрасно, но с возрастом Крылов отказался от своих юношеских задач и идеалов. После небольшой тряски в середине восьмидесятых он наконец нашел себя в милиции. Да, это круто, расследовать запутанные дела и получать за это повышения и чины. Круто, если бы не разочарование, настигшее его уже после развала Союза.

Михаил каждый день наблюдал за своими коллегами. Они воровали, брали взятки с граждан новой страны, позволяли торговать всем чем попало на своей территории и совершали еще огромное количество всевозможных преступлений. Не будет же он всерьез их ловить, верно?

Воспоминания покрывали с головой, погружали в водоворот и гущу далеких событий. Дальше думать не хотелось, мозг отказывался работать. Памятные события слились в один общий гул. Сквозь него ничего не слышно и не видно. Лучше просто полежать в уютном месте и не задавать себе вопросы.

Наконец холодная вода обтекла мужчину со всех сторон и он достал градусник. Сыщик не сумел разглядеть цифры на нем и неряшливо уронил в ванную. На его счастье старый ртутный градусник остался цел. Мужчина посмотрел на него и плюнул в воду. Мутный, отстраненный взгляд искал успокоение в забытьи.

Хоть и пребывавший в алкогольном трипе, следователь позаботился о том, чтобы вода ни в коем случае не покрыла его с головой в случае, если он уснет. Мужчина залпом допил последнюю бутылку водки и даже на некоторое время пришел в себя от действия холодной воды. Однако алкогольная интоксикация сделала свое дело. Он вовсе не ощущал никакой воды, ни холодной, ни горячей. Только странный мрак мыслей преследовал его и тянулся шлейфом от далекого детства до текущих серых и безрадостных весенних дней.

***

Из комнаты за стеной надрывно трезвонил телефон. Михаил открыл глаза и отрезвевшими глазами посмотрел вокруг себя. Он лежал в теплой, согревшейся за ночь желтой воде. Тут и там плавали частички непереваренной пищи. Крылов сморщил лицо и поспешно вылез из ванны, дабы успеть добежать до телефона. Укутавшись полотенцем, Мужчина широкими, покачивающимися шагами подошел к тумбе и схватил аппарат. Он знал, кто ему звонит, даже не смотря на панель.

– Алло!

– Доброе утро, время так-то уже почти половина десятого и мы ждем тут тебя. Есть что рассказать.

Бодрый, уверенный голос Бельцера несколько удивил Крылова. Он даже не сразу его узнал, так как предполагал, что звонит начальник местного угрозыска Белов. Он в общем-то не сильно стремился выполнять свои прямые обязанности и даже не ездил на места совершенных преступлений, отдавая это на откуп непосредственно оперативникам.

Так или иначе, а пора бы уже проснуться и продолжить это дурацкое, но весьма важное дело.

– Что у вас стряслось? – Наконец спросил он сонным голосом.

– Есть первые результаты по автомобилям, также сейчас опрашивают остальных квартирантов по подъезду и один из них видел, как мимо дома дважды проезжала беленькая Волга. Номера правда не запомнил, но даже это очень большой прорыв!

Губы сыщика невольно улыбнулись, ему импонировал тот факт, что он еще не утратил той "чуйки", которая выводила его на опаснейших преступников своего времени еще десять лет назад.

– Еду, пусть начальник отдела пришлет за мной машину. Еще что-то есть?

На том конце трубки шипели небольшие помехи, однако стремительно трезвеющий ум следователя уловил нужные для него слова и интонации Александра Германовича.

– Да, есть… К нам тут некий мужчина пришел, лет 30. Представился дядей убитого мальчика. Я с ним уже поговорил, надо и тебе тоже.

– Что выяснил? – Надевая засохшие от грязи брюки, спросил Крылов.

– Да пока ничего, просто он тут про пацана что-то лепечет. Я пока его отпустил, тебя ждем.

– Понял тебя, еду. Через сколько машина будет?

– Сейчас погоди… – Бельцер ненадолго замолчал, вместо его мерного, но возбужденного голоса пришло прерывистое шипение стационарного телефона. – Через 15 минут будь готов.

Сыщик повесил трубку и встряхнул головой. Его сильно морозило, так как из-за усиленной работы вентилятора и открытого настежь окна температура в комнате упала ниже стандартной. Может градусов пятнадцать, если не меньше. Ржавые батареи с утеплителем не спасали ситуацию.

Крылов прошарил весь номер в поисках своей серой вязаной кофты. Удалось ему найти ее на полу рядом с двумя литровыми бутылками водки. Опытный алкоголик, он точно знал, что мог выпить их в течении часа или даже быстрее. Третья бутылка валялась на полу рядом с ванной и также была опустошена. Мужчина спустил воду в ванной, среди мерзкой ядовито-желтой рвотной жижи плавал градусник, который он уронил, пока спал в ванной. Следователь снова сморщился и достал его. Понятное дело, что ни о какой точности в измерениях речи идти уже не могло. Михаил Иванович вытер его и положил на стиральную машинку рядом с бритвой, которой не пользовался вот уже больше недели, хоть и таскал повсюду с собой.

На удивление самого капитана, он чувствовал себя относительно бодро, хотя и с оговорками в виде похмелья и боли в животе. Для того, чтобы день состоялся, ему обычно требовалось принять "антипохмелин" и какое-нибудь средство от головной боли, иногда к этому набору примешивались пятьдесят, а то и сто миллилитров коньяка или водки. Но это только в тех случаях, когда грядущие события требовали от него необычайной ясности духа. Впрочем, сегодня как раз такой день.

Если хотя бы один из всех этих компонентов отсутствовал в системе, мужчина ощущал сильный дискомфорт и головную боль. Мир вокруг него терял хоть какие-то краски и становился монотонно серым и больным. Сам Крылов кроме постоянной тревоги и стресса больше ничего не ощущал и был просто не в состоянии работать дальше. Впору говорить, что за последние двенадцать лет своей жизни он привык почти каждый день пить и принимать большое количество всевозможных лекарств, которые уже даже не помогали ему, а скорее даже наоборот, вредили. Но без них мужчина не представлял себе нормальной жизни. И если тогда, двенадцать лет назад он начинал принимать ежедневно спирт и лекарство из-за больших физических и моральных нагрузок, то ныне продолжал уже по устоявшейся привычке. Он знал, что не может без этого и оттого еще сильнее пил и постепенно превращал себя в овоща.

Прежде чем надеть свое пальто, мужчина пошарил в чемодане и раскопал целый клондайк из всевозможных таблеток и баночек с чудотворными жидкостями. Сначала он принял будничную дозу алказельцера. Затем обратился за помощью к двум таблеткам аспирина и еще к трем таблеткам ципралекса. После них Крылов дрожащими руками открыл баночку с этиловым спиртом, смешал ее содержимое в стакане с водой и залпом выпил. Соотношение воды к спирту он сохранял примерно равное.

После всех процедур Михаил выкинул кончившуюся баночку спирта и достал еще одну. Она будет стоять на тумбе рядом с кроватью. Благо в привезенном с собой чемодане оставалось достаточно места для еще одиннадцати таких баночек, где каждая содержала по сто пятьдесят миллиграмм этанола. Остальное место в чемодане занимала кофта бело-серого оттенка, сменные брюки и обувь. Также на особые случаи Крылов надевал шляпу шоколадного цвета. Ее он любил больше всего, оттого и использовал только по самым исключительным и особым случаям.

Когда все процедуры завершились, а состояние бодрости несколько усилилось, следователь закрыл дверь номера, спустился вниз, оставил ключик у древней советской стойки регистрации, над которым размещалось огромное панно со сценкой сборки урожая, и вышел на улицу. Там его ждал моросящий дождь и множество машин с плотно укутанными серыми людьми внутри. Погода плавно переходила к крупному снегопаду и застилала город сказочной пеленою.

Перед взором следователя образовались каменные пятиэтажки и возник шум одной из главных улиц города. Октябрьский проспект выглядел свежее, чем весь остальной город и привлекал особое внимание добравшимся и до сюда капитализмом. Сотни объявлений, рекламных щитов, покраска на разбитом машинами асфальте. Зовущая выпить вас горячий утренний кофе блеклая реклама в самых необычных местах. Наиболее всего резало глаза наличие объявлений на проезжающих мимо автобусах. Каждый такой рисунок, катающийся по городу, был заляпан грязью и терял свою привлекательность для потенциальных покупателей. Еще бы, автобусы курсировали по дорогам, сплошь загубленными плохим хозяйствованием и исконно русским пофигизмом, вылезавшим из всех щелей.

Ямы с грязью и талым снегом, пар от котлованов с трубами и с людьми нерусской речи. Каждую минуту Крылов ощущал себя будто дома. Ведь в Петербурге, несмотря на более модернизированный фасад, сохранялась та же пасмурная суть русского города. Все время обычный пьющий следователь средних лет находил себя в удивительном равнодушии людей друг к другу и к своему же окружению. Сотни людей шли по проспекту. Каждый из них выглядел уныло, они сливались с мрачным пейзажем улиц и домов. Никто не улыбался, все как заведенные шли на работу. Роботы на работе. Нет здесь места позитиву. Еще бы, ведь Михаил живет в стране победившего пофигизма.

Служебная семерка с синими, но едва видимыми от грязи буквами "ДПС" уже стояла у дверей гостиницы. Само здание было оформлено в сталинском имперском неоклассическом стиле. Продукт отечественного автопрома одновременно очень хорошо вписывался в фон большого 12-этажного строения. И при этом бесстыдно смотрелся отчужденной мелкой рыбкой, безропотной пешкой в большой игре между великим и колхозным. Большое угнетает малое. К слову об архитектуре.

Мужчина сел на заднее сиденье и водитель, младший лейтенант по званию, повез его в отдел. Михаил все время думал о том, что тридцатилетний мужчина впереди вот-вот заговорит с ним, но этого не случилось. Лейтенант впереди постоянно пытался приоткрыть окошко и регулярно открывал рот в попытке вдохнуть им побольше воздуха. На счастье Крылова, ему дали еще несколько спокойных минут для того, чтобы настроиться на работу по дороге в отдел.

Следователю снова все больше становилось не по себе. Таблетки ожидаемо не помогали, хоть и были частью повседневного ритуала. А спирт, смешанный с водой, ударял в голову отбойным молотком, ныли виски. Капитана снова начало морозить, а кожа на его лице еще сильнее побледнела. Впрочем, мужчина совершенно не запаривался на данный счет. Главное, чтобы работа, выполняемая им, была продуктивной и не вызывала подозрений в постепенно нарастающем непрофессионализме.

– Выходи быстрее. – Открывая дверцу машины, пролепетал Бельцер. – Очень много что нарыли.

Сыщик промолчал, он с трудом волочился по ступенькам вверх. Они вели в отдел, небольшой и разваленный. Мужчину раздражали необычно крупные снежинки ни с того ни с сего разогнавшегося снегопада. Михаил старался не отставать от коллеги и через силу шел за ним.

Темные коридоры с кучей стальных зарешеченных дверей и миром окурков грубо встречали далекого гостя. Удивляло, что за пределами дежурной части практически не было людей. Почти все коридоры пустовали. Никакой шум не перебивал мрачную зыбь одиноких помещений.

Двое мужчин поднялись на второй этаж, повернули влево и остановились у первого же кабинета возле лестницы.

– Ну вот и мой шалаш. – С небольшой гордостью в голосе сказал Александр Германович.

Он сегодня надел красную, выделявшуюся на фоне всего пейзажа кофту с оленями. Крылов присмотрелся к ней только сейчас, так как из-за плохого состояния здоровья с трудом мог трезво воспринимать действительность.

– Дочь подарила? – Спросил Михаил.

– Да, она. На…

– Новый год. – Закончил за него Крылов и широко улыбнулся.

Бельцер ответил ему взаимностью, повернул ключик в скважине и отворил тяжелую железную дверь своего кабинета.

Внутренняя обстановка, в отличие от всего остального окружения, выглядела насыщенной и живой. На рабочем столе стоял аквариум, правда пустой, но все же с какими-то водорослями. По правую руку от уютного кожаного кресла на стене висели две больших книжных полки, сплошь забитые кладезем человеческих знаний, в основном конечно же, по профессиональной специализации хозяина кабинета.

Позади немного скрипящего компьютерного кресла на столе лежал закрытый ноутбук, а на нем стояла лампа зеленого цвета. Еще чуть дальше располагалось выглядывающее на южную сторону окно, занавешенное желтой кисеей. Кресло посетителя смотрелось более комфортабельно, нежели место самого психолога. К тому же располагалось оно так, чтобы человек, пришедший сюда, не сидел прямо напротив хозяина кабинета, а скорее чуть сбоку. Также занятен тот факт, что выход из помещения располагался не позади посетителя, а сбоку. Все создавало уют и комфорт для того, кто входил в этот кабинет.

– Ну как тебе? – Несколько горделиво заулыбался Бельцер.

– Неплохо, уютно тут. – Осипло ответил ему Крылов.

– Мне тут только дверь надо как-то сменить. Начальство правда не дает. Оно блин с трудом разрешило частную практику тут вести. И то люди напрягаются сразу, а помещение отдельное снять для них не могу. Дорого. Вот и приходится либо дома беседы вести, либо здесь.

Бельцер немного загрустил на этом моменте, но не потерял свежести. Он властно сел в свое кресло и выдохнул. Вот он, настоящий комфорт. Михаил же облокотил голову на ладонь и стал пространно смотреть на часы. Затем, будто отбывая номер, незатейливо спросил:

– Ты тут психотерапию ведешь?

– Да, как раз через пару часов придут ко мне. Девушка одна. А что? Тут комфортно. – Мужчина бегло окинул явно скучающего коллегу и продолжил. – Я бы и тебе посоветовал, не помешает, судя по тому, как по-черному ты пьешь. Да и бесплатно для тебя могу, как часть профессиональной терапии.

– Давай к делу, что там у тебя? – Грубо отрезал Сыщик.

Бельцер вздохнул, явно понимая, что сопротивление со стороны утопающего еще очень сильное. Но улыбка не сошла с его лица и для этого был подходящий повод.

– Нашли всех владельцев белых "Волг" в городе. Ребята из угрозыска пробили даже машинки из смежных областей. Уже начали работать по этой теме. Ну и накопали, что под различными штрафами и другими нарушениями стабильно числятся четверо.

– Так. – Интерес Крылова все возрастал.

– Хоть это и не моя работа, но я пробил по базам всех четверых. Самое интересное, что у двух из них гаражи находятся поблизости от места последнего преступления.

– А ты уверен, что ездит тот, на кого зарегистрированы машины?

Александр Германович откинулся на спинке и сделал из пальцев фигуру пирамиды.

– А это уже второй вопрос, но так или иначе, если отнимем машинку даже у владельца, можно будет найти там следы преступления.

Бельцер улыбался все шире. За ним повторял и следователь. Повод действительно имел место быть. Преступление могли раскрыть очень быстро, буквально за пару дней. И это не могло не радовать Михаил, которому всего за сутки пребывания уже успел надоесть этот город и это расследование.

– Хорошо, займемся этим сейчас же, я хочу покончить с маньяком как можно быстрее. – С невероятной решимостью в голосе произнес Крылов.

– Стой, стой. К нам через пару минут должен зайти свидетель, родственник того парня. Давай хотя бы послушаем его.

Михаил закатил глаза. Он не хотел тратить время на допросы и дачу показаний, это все лирика. Настоящее дело – это поимка реального преступника. Александр Германович разглядел возмущение коллеги и пошел на опережение.

– Миша, все хорошо… Мы просто выслушаем его и поедем. Может пока отправишь людей проверить эти гаражи?

– Хорошо, сейчас свяжусь с Глебовым, пусть займется. Когда он придет, свидетель твой?

Бельцер посмотрел на часы и привстал со своего стула. При виде циферблата он ухмыльнулся.

– Я звал его к 11, тем паче, что он сегодня уже приходил. Думал как раз ты успеешь.

– То есть… – Крылов протер глаза и бодро посмотрел на часы. – То есть он должен придти через две минуты?

– Да, я же сказал. Не надо спать, просыпайся.

Раздался звонок на стационарный телефон, Бельцер мгновенно поднял трубку и, выслушав человека на линии, ответил.

– Спускаюсь!

Психолог, несмотря на более старший возраст по сравнению с сыщиком, энергично встал из-за стола и широкими шагами вышел из кабинета. Следователь же достал телефон и набрал Глебову, выдав все необходимые указания.

Михаил снова остался наедине с самим собой, но в этот раз не в пропахшем водкой номере, а в уютном теплом кабинете. Что, как ни странно для отделения милиции в крупном провинциальном городе, удивляло и даже изумляло его. Крылов привык к серо-зеленой безликости абсолютного большинства питерских отделений МВД. Ни одно из них не отличалось друг от друга. Даже кабинеты там имели почти идентичную обстановку и расположение дешевой прессованной из опилок деревянной мебели.

Немного тошнило и мутило, но принятые таблетки и спирт делали свое дело, смягчая боль и дискомфорт от очередного похмелья. Мужчине очень захотелось оказаться в своей теплой квартире на Мойке, где бы он мог пить, не вылезая из дома сутками напролет. Следователь находился в сладком предвкушении скорой победы над злом, за которым он сюда и приехал. Но он даже не представлял, насколько это зло многолико.

– Вот, проходите. – Послышался голос Бельцера из коридора.

В кабинет вошел бородатый мужчина лет сорока в бушлате, черной шапке и рваных камуфляжных штанах с многочисленными карманами и замками. Выглядел он очень отталкивающе. Виной тому явно не самый привлекательный внешний вид.

Мужчина вошел в кабинет и сел на заранее заготовленный для него стул. В результате между ним, Крыловым и Александром Германовичем получился треугольник. Никто не сидел друг напротив друга, но каждый мог рассматривать собеседника. Только психолога несколько закрывал широкий дубовый рабочий стол.

– Здравствуйте. – Сказал мужчина уже после того, как сел на свое место.

– Доброе утро. – Ответил ему смиренно Крылов.

Посетитель сидел скромно, занимая минимум пространства вокруг себя. Предпочитал он смотреть в пол, либо перед собой. Его красный большой нос и вздутые щеки черновато-грязного цвета мешали в подробностях рассмотреть все лицо. Вдобавок больше половины физиономии занимала неряшливая пыльная борода, а лоб с почти половиной поверхности глаз успешно прикрывала шапка. Мужчина смотрелся очень скромно и непредвзято. На каком-то глубинном подсознательном уровне следователь даже проникся к нему, распознавая в нем себе подобного. Такого же забитого и загнанного в угол человека, как и он сам.

– Будете воду? – Предложил Бельцер и почесал вслед за этим ухо.

– Пожалуй откажусь, спасибо. – Заскромничал мужчина.

Михаил принял привычную для себя позу – свесив ноги крестом. Мужчина побоялся сделать также, однако повторил движения рук Крылова, сложив их на коленях.

– Это следователь по делу похищения вашего племянника. Крылов Михаил Иванович, расскажите ему, как вас зовут и кем вы приходитесь мальчику. Подробно.

Бородач бросил беглый оценивающий взгляд на мужчину чуть больше себя и хриплым, тонким голосом заговорил:

– Герасимов Иван Иванович, Леша мой племянник.

В разговор подключился Михаил, взяв ситуацию в свои руки:

– А вы как вообще за ним следили? – Грубо, но в мягкой форме спросил следователь.

Мужчина слегка поджался. Он создавал впечатление робкого, печального человека с очень несчастной серой жизнью. Казалось, что в общении с людьми он явный аутсайдер и никогда толком не разговаривал хотя бы на равных. Только после продолжительного мычания он, наконец, ответил:

– Леша не со мной жил, он же приютский. Просто я иногда к нему захаживал, старался шоколадку там подарить или еще чего. Редко получалось попасть к нему. Там таких, как я, не любят, не впускают.

– А вы где живете? По базам данных у вас не указана даже квартира. Прописка есть?

– Была когда-то. Дом мой сгорел, и теперь я побираюсь крайние три года. Иногда знакомые пустят переночевать, если уж совсем холодно на улице. Зимами в канализационных люках ночую, там тепло.

Крылов приподнял брови, расслабил руки. Выражение лица изменилось, стало немного жалостливым и скорбным. Сменил он и позу. Теперь Михаил зеркалил посетителя и тем самым поддерживал его. При этом полностью проникнуться к нему у следователя не получалось. Что-то все равно отталкивало. И дело даже не во внешнем виде.

– А вы как узнали о том, что мальчика вашего… Убили? – Несколько сгустил яркую краску Бельцер.

– Я в приют как раз хотел сегодня утром пойти. Прихожу, а они мне говорят, что вот. – Мужчина потупил голову. – Что убили его. Не скажу, что мне прям плохо стало, но такая опустошенность наступила. Казалось, будто весь мир против меня ополчился.

– А как вы до нас добрались? – Перенял эстафету следователь.

– Мне там сказали, что если уж я родственник, то мне нужно придти по такому-то адресу. Вы поймите меня правильно, я очень жалкий и бедный человек, мне ничего не нужно. Я просто хочу помочь, если хоть как-то смогу.

Допрос потенциального свидетеля превращался в жалостливый разговор по душам. Крылов понимал вредность данных бесед. Они скорее вредят расследованию, нежели помогают ему. Сыщик изо всех сил стремился поскорее закончить процесс поимки преступника. Уже после 15 минут разговора его беспокойство выдавало постоянное поглаживание часов на руке, постукивания пальцами по подлокотнику кресла и глубокие вздохи. Мужчина не смотрел напрямую в сторону следователя, однако не мог не заметить его готовность к немедленным действиям и положение, что называется, на низком старте.

Дальше работу следователя выполнял Бельцер.

– А с девочкой, Зиной Погодиной вы были знакомы? Ее похитили из ее же спальни.

Иван Иванович захныкал и всеми силами старался удержать слезы, но дрожь в голосе он удержать не сумел.

– Нет, не знал. Видел только, что моего мальчика отпускают куда-то погулять и не следят за ним.

– А вы сможете дать показания на суде?

– Думаю да, смогу. Только вот кто станет слушать такого ненужного обществу человека, как я.

Психолог достал из внутреннего кармана пиджака ручку с карандашом. Михаил щелкнул пальцами и спросил:

– Контактные данные у вас какие-нибудь есть или хотя бы место, где вас можно будет отыскать?

Оба, и следователь, и психолог понимали ненадежность подобного свидетеля, у которого не то что своего номера телефона не было, но и нормального дома. Привлекать такого к делу просто бессмысленно. Наверняка сидящий перед ними мужчина это прекрасно осознает.

– Нету, а найти меня у вокзала можно. Я там живу. – Мужчина больше не мог себя держать и расплакался.

Александр Германович отвел взгляд в сторону, Михаил Иванович поступил также.

– Все, идите. Мы найдем вас, если потребуется. – Произнес дежурные слова следователь. – Выход найдете?

– Да. – Едва слышимо ответил мужчина.

Иван Иванович медленно встал и, заливаясь слезами и неестественно хныкая, направился к выходу. По его телу тут и там пробегала дрожь, оставляя его наедине со своими мыслями. У сыщика на мгновение возникла мысль проводить мужчину, но он переборол это желание простым аргументом – ленью.

Бельцер поднялся со своего кресла, быстрыми шагами подошел к двери и выглянул в пустой коридор. Шаги посетителя постепенно отдалялись, оставляя после себя грязные следы от сапог и странный сладковатый запах, похожий на какой-то аромат цветов вперемешку с крепким алкоголем.

Этот запах не нравился Крылову хотя бы потому, что от него снова жутко хотелось выпить чего-нибудь крепкого. Аромат цветов бил в голову и дурманил, включая в действие относительно мертвые мыслительные процессы. Следователь почувствовал себя так, будто ему только что указали на все его жизненные слабости.

– Надо проверить его. – Бросил раздраженно мужчина.

– Да, пожалуй. Но только если мы идем по верному пути, это и вовсе не потребуется. – Ответил спокойным тоном Бельцер

– А еще какие-нибудь зацепки ребята раскопали?

Крылов после ухода мужчины казался более бодрым и активным. Он непрерывно жестикулировал, вздыхал и менял мимику. Его поведение оживилось, глаза заблестели с новой силой.