Текст книги "За дверью"

Автор книги: Максим Евсеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

«Презумпция виновности»

Еще пару дней Петренко, измученный и избитый, подвергался допросам по нескольку раз в день. Крылов постепенно успокоился и избрал новую тактику поведения. Вместо прямого и сильного давления на допросы он постоянно носил с собой бумаги, на которых ручкой предварительно писал «чистосердечное признание». Еще он приносил в камеру маленькие иконки, как бы желая получить благословение подозреваемого.

На этом странности в поведении капитана не заканчивались. Помимо прочего, он время смотрел прямо в глаза арестованному. Этот взгляд не то пронзал насквозь и испепелял, не то жалел и ласково обнимал своим крохотным огнем.

Мужчина смотрел на все происходящее и думал, что следователь не то хочет его убить, не то пожалеть. А может сделать с ним и то, и другое. Иногда он вел себя так, словно и вовсе не желал с ним беседовать и иметь хоть какие-то дела. Мужчина предполагал, что следователь на него даже обижается.

Но главное оставалось прежним – Петренко молчал. Он все время молился и никак не мог понять, что же ему делать. Мужчина считал себя невиновным в убийстве двух детишек, двух невинных душ. Вера в Господа Бога закрепила в нем добрые помыслы и желание каяться во всех, даже малейших прегрешениях. Игорь понимал, он точно был уверен, он не убивал и тем более не насиловал детишек. Мужчина сам проклинал того человека, который его подставлял под самую убийственную статью из всех. Оговаривать себя Игорь, разумеется, не хотел. Но он наблюдал за собой и эти наблюдения показывали, что с каждым новым днем и с каждым новым допросом со следователем, мужчина все больше и больше хочет сдаться на милость победителю. На милость извергу.

Петренко спрашивали: где машина? Или: что вами двигало?

Но он не знал ответы на эти вопросы. Зачастую он просто молчал, обдумывая свой четко поставленный ответ. Его фразы "я не знаю, я на ней уже больше года не езжу" или "я оказался там единственно потому, что мне понадобилась бутылка водки" расценивались Крыловым и Бельцером лишь как попытка запутать следствие.

И ведь странности действительно имели место быть. Как Петренко оказался в своем гараже именно тогда, когда туда же приехал Глебов? Неужели это чистая случайность, благодаря которой раскрывается так много гнусных дел.

Игорь постоянно размышлял об этом, однако несмотря на психологическое давление еще не был готов пойти на самооговор. Он лишь молился и плакал по ночам. Мыслями он возвращался в молодость, детство, уже до отказа заполненные его греховностью и преступлениями. Для него, ныне верующего, уже неудивителен эффект кармы за все то, за что он не раскаялся. Петренко как раз вспоминал случай, самый яркий в своей жизни, после которого таки сумел свернуть с кривой дорожки и начать новую жизнь.

Относительно недавно, В Петербурге в 2001 году он сидел со своим другом-сидельцем Витьком у него дома. Пили на кухне поздним вечером, когда все жильцы уже были дома. Застолье на двоих товарищей и больше никого. В очередной раз они собрались для того, чтобы заочно "проводить" в колонию общего друга.

Витек с Игорем прошли много лагерей и стали практически родными людьми. Начиная с 1986 года они оба сидели в одних и тех же тюрьмах, каждый раз осужденные разные сроки по схожим статьям. Все это время они поддерживали общение.

В те моменты, когда один из них сидел, а второй находился на воле, они часто переписывались и делились новостями. Годы лишений, испытаний и преступной жизни закалили их характеры, им казалось, что нет никакого способа их запугать или шокировать.

Этой зимней рождественской ночью в квартиру, где жил Виктор, вломился мясистый мужчина с обрезом и заставил обоих уголовников лечь на пол, заложив руки за голову. Все произошло так резко и быстро, что никто ничего не успел понять. Подробностей Игорь не помнит и сейчас, а тогда и вовсе казалось, что все происходит будто в бреду. Особенно запомнился Игорю лишь момент, когда ворвавшийся в дом мужчина заставил их лечь ударом тяжелого сапога. Петренко почесал плечо при этом воспоминании. Да уж, удар у этого мужчины был сильным.

Приятели спьяну подумали, будто мужчина собирается их ограбить. Пока усатый толстяк что-то доставал из своего вещмешка, Виктор максимально тихо обернулся и потянулся за бутылкой водки, дабы разбить ее об голову неадекватного агрессора. К несчастью авантюриста, в этот же миг в бутылку из ружья последовал выстрел, необычайно тихий, как хлопок пакета. Стекло разлетелось вдребезги, зацепив осколками стекла щеку и уши Петренко. Мужик проревел:

– Дочь мою ты лапал?!

Эти слова обращались к приятелю Игоря. Виктор ответил, отвернувшись снова в пол:

– Че ты чешешь? Не знаю я ни тебя, ни твоей дочери, мужик.

– Я видел тебя сегодня. Ты лапал ее, козел!

Виктор предпринял попытку приподнять голову, чтобы его лучше было слышно, но толстяк приложился ботинком по уху и не позволил это сделать.

– Помню! Я ей сегодня мороженое купил всего лишь, а она в благодарность обняла меня.

– Не ври, и этот гад с тобой был!

– Был. – Ответил Петренко. – Но он в натуре ее только обнял.

Гнев мужчины несколько ослабел и превратился в холодную ненависть.

– Я нашел вас, потому что знаю, где живут все здешние сидельцы, добрые люди сказали. И так как вы сегодня провинились, вас нужно наказать. Ведь как известно, незнание жизни не освобождает вас от смерти.

– Мужик, сядешь же. – Прохрипел Виктор.

– Не сяду! Для тех кто в танке, я майор местного УБОПа, так что посадить меня не получится. Иначе как бы я вас отыскал?

– А! Вот как. – Все еще не понимая происходящего пьяно икнул Витька.

Толстяк же отошел на пару метров назад и несколько приспустил ружье. Затем повел свою речь:

– Я очень хочу кончить вас обоих, но патрон у меня с собой только один. – Мужик достал револьвер из кармана пуховика и покрутил им одной рукой. Во второй он все еще держал ружье. – Вот эта штука вам судья.

Мужик бросил пистолет между ними и наставил на обоих ружье. Большое количество выпитого мешало жертвам грамотно рассуждать. Поэтому даже движения рук их были заторможенным и кривыми.

Первым пистолет Взял Игорь. Он был бесстрашнее своего кореша и счел, что все происходящее не больше, чем игра.

– Встать! – Скомандовал мужчина.

– Стоим! – Поднимаясь, шутливо ответил ему Петренко.

– Сесть обоим за стол напротив друг друга.

Распоряжение мужчины с ружьем они выполнили с очень большим трудом. Для этого Виктору понадобилось дважды упасть. Только потом они сумели, переглядываясь, подняться на ноги и худо бедно сесть за стол.

– Проверь барабан. Может там пусто.

Витек ухмыльнулся. Игорь послушал его и преломил в руках револьвер. Среди пяти зияющих дыр старенького "Смита и Вессона" болтался один заполненный чем-то медным кружочек. Игорь сразу понял, чего мужчина от них хочет.

– Ну что там? – Спросил Виктор.

– Пуля. Одна. – Ответил ему собутыльник.

Затем преломленный ствол последовал на прежнее место и щелкнул. Только после этого мужчины посмотрели друг на друга серьезными, трезвеющими глазами. В их уме сложился какой-то невероятный пазл. В дом одного из них непонятным образом врывается какой-то незнакомец с ружьем и требует от них играть в русскую рулетку. В качестве мотивации своего поступка он называет опороченную честь дочери. Ну прям каменный век.

– Если пуля пролетит мимо ваших черепов, я сделаю выбор за вас! – Вновь грозно прорычал мужчина, не убирая черных дыр ствола от их голов.

У Игоря начался неконтролируемый тремор рук. Пальцы держали пистолет неуверенно, подсознательно пытаясь освободиться от металлического заточения. Мужчина с усилием крутанул барабан и с постепенно краснеющими от напряжения глазами подвел ствол пистолета к своему виску. Вмиг протрезвев, он ощутил холодящий душу язык ствола на своей коже. С глаз покатились первые слезы.

– Давай же, не бойся. Что вы, Охотника на Оленей не смотрели что ли? Хорошее кино! – Заулыбался мужик.

Рука задрожала сильнее. Держать пистолет у своей собственной головы мужчине оказалось труднее, чем направлять прицел на других людей. Петренко то пытался зажмурить глаза, то наоборот, вовсю открывал их навстречу свету. Он неосознанно произнес свое первое за многие годы слово "Господи" и нажал на курок.

Щелк! Металлический лязг ударил обоих по голове. Игорь все же не стал зажмуривать глаза, чем вызвал одобрительный возглас со стороны толстяка.

Безбожник быстро отвел пистолет от себя и с грохотом положил его на стол. Всегда восхищавшийся силой огнестрельного оружия, Игорь впервые с отвращением смотрел на его блестящий от света лампы барабан и капсуль. Ледяные пальцы сжались в кулаки, а глаза округлились. Это не шутка, теперь точно.

– А самому сыграть? – Вспылил Виктор.

– А сам я уже играл когда-то. Бери давай. – Спокойно произнес толстяк.

Виктор иссохшими от алкоголя пальцами потянулся к пистолету и взял его за рукоять. С большим трудом он поднял револьвер и подвел к своему виску. Напротив сидел совсем уж разревевшийся Игорь. Он отвел взгляд в сторону, дабы не видеть лица своего закадычного друга. Ему стало тошно и противно здесь находиться. Хотелось бежать куда глаза глядят, а не участвовать в этой смертельной игре.

Щелк! Судьба снова пожалела нажимавшего на курок. Это означало, что шансы на позитивный исход у Игоря сократились до 75%, так как из шести попыток было произведено две. Пистолет вновь с грохотом полетел на металлический стол.

– Нежнее, а то стрелять придется не вам, а мне.

Мужчина наблюдал за происходящим с живым садистским интересом. Толстяк заглядывал в глаза своим жертвам, смеялся в ответ на их слезы. Каждую дрожь пропускал через себя и наслаждался странной беспомощностью пришедших в себя от водки мужчин. Сидящим за столом он казался безжалостным и странным маньяком, чья осознанная цель – сыграть как можно больше таких "игр".

Наконец Петренко опять поднял пистолет и направил его к виску. На сей раз он ощущал себя хуже, так как алкоголь чудесным образом выветрился из его сознания. А когда ты убиваешь себя полностью осознавая свое действие, тебе вдвойне страшнее.

Револьвер сдавливал висок до боли. Пульс стучал как сумасшедший, вены вздулись. Петренко дышал как мог, ловил терпкий воздух ртом и совершенно не замечал его гнилого водочного запаха. Главное – надышаться на жизнь вперед, а там будь что будет.

На этот раз он зажмурил глаза и нажал на курок, ожидая, что его мозги разлетятся по стене. Однако вместо этого пистолет снова щелкнул и выдал холостой ход.

– Да! – Едва слышимо прошептал Игорь.

В этот раз он не стал бросать пистолет, а вполне аккуратно положил его на ладонь и потянул ее к Виктору.

Взгляд, с которым они смотрели друг на друга, говорил о многом. Закадычные друзья, столь многое повидавшие в своей блатной жизни, вот-вот через выстрел или два расстанутся навеки. А ситуация-то глупая. Не застань их врасплох, они наверняка бы смогли бы дать отпор этому кабану. Но вряд ли кто-то из них сейчас сможет хотя бы подняться на ноги, чтобы пройтись до выхода из квартиры.

Витек взял пистолет с ладони друга и навел на себя. Каким-то своим жизненным нутром он почуял, что это его последние секунды жизни. Он не хватал воздух ртом, не смотрел на мир вокруг себя. Витек остался верен себе и налил водку из полупустой бутылки. Рюмка треснула у него в руках, однако не настолько, чтобы разлететься вдребезги.

Ядреная жидкость вошла в пищевод и быстро устремилась к желудку, согревая все изнутри своим жаром. Витек, седеющий и угасающий прямо на глазах, твердо поставил рюмку на стол и подвел пистолет к виску. Без всяких прелюдий и зажмуренных глаз он демонстративно приподнял руку и нажал на курок.

Комната озарилась короткой вспышкой разрывающейся головы. Кухонный гарнитур, плита и раковина оказались в крови. Однако ошметков не было. Только небольшая дырочка с противоположной стороны головы.

– Неплохо, я думал револьвер помощнее будет. Неплохо… – Осматривая труп, грохнувшийся со стула на пол кухни, сказал толстяк. – Или может твой дружок мозги где обронил. К слову, как говорится в одном популярном нынче фильме: любишь медок, люби и холодок.

Петренко был готов разреветься во весь голос, но сдерживал себя. Перед ним весь в крови лежал его самый близкий человек. Лучший друг, брат, отец. Полностью седому Витьку уже подходило к шестидесяти, тогда как Игорь шел на пятом десятке.

Наконец толстяк закончил осмотр, изъял пистолет из коченеющих рук самоубийцы и посмотрел на Игоря.

– Радуйся. Ты выиграл сегодня. Всех бы вас так, насильников, наказывать. Посадить в круг и играть до последнего оставшегося. Вы ведь потом и думать не будете о том, чтобы дальше браться за старое. По церквям да по приютам разбежитесь, как тараканы. Я вас знаю.

Мужчина говорил со злобой в голосе. Ему явно хотелось реализовать свою идею в жизнь. Однако он понимал ее невозможность и утопичность. Ему оставалось только вздыхать да устраивать такой вот самосуд.

– Что… Дальше? – Спросил робко Петренко.

Толстяк уже собирался уходить. Обрез он убрал, понимая, что оставшийся в живых преступник не будет оказывать ему сопротивления.

– А дальше ты домой пойдешь и подумаешь, как дальше жить. А дочку мою он зря сегодня лапал. Этим он себе смертный приговор подписал. – Мужчина посмотрел на револьвер. – Вот и судьба так распорядилась.

Толстяк вышел за входную дверь и оставил ее открытой. Из своих убежищ начали вылезать люди и тихонько заглядывать в открытую настежь дверь. Кто-то из них уже подумывал над тем, чтобы позвонить в полицию, однако пока никто не решался на это. Войти в чужую квартиру и посмотреть, что произошло тоже не хотели или боялись. Все знали, что здесь живет вор-рецидивист. Все знали, что к нему частенько приходит друг и они напиваются вдрызг и могут поругаться. К таким отбросам никто лезть не хочет…

Петренко еле как встал, накинул куртку на голое тело и с жалостным стоном в голосе открыл окно. Благо Витек жил на первом этаже в старинном двухэтажном доме, построенном еще немцами. От окна до земли здесь было не больше полутора метров, чем и воспользовался Петренко. Он спрыгнул с подоконника в холодный сугроб и устало заковылял к себе домой. В темноте и всеобщей пьянке его никто и не заметил.

Идти ему пришлось довольно долго. Он плутал и забивался в себя, замерзая. Мысли путались и сбивались. Игорь до сих пор не понимал, что только что пережил и как вообще вышел победителем. Картина лежащего на холодном грязном полу друга, истекающего кровью, перемежалась со странным ощущением свободы и какого-то очищения. Ему только оставалось дойти до дома, не замерзнув насмерть.

С тех пор многое изменилось. И ситуация тоже.

***

– Только в моем присутствии. – Отхлебывая чай, убеждал Крылов.

– Хорошо. Я просто хочу посмотреть ему в глаза.

В отдел пришел самоназванный дядя убитого мальчика, Иван Иванович Герасимов.

Выглядел оболтус чуть лучше. Старый бушлат заменила потрепанная, но крепкая куртка цвета хаки и утепленные штаны черного цвета. Борода стала будто длиннее, а нос больше. Сначала это смущало капитана, однако затем он привык и пришел к мысли, что его уже мутит от принятого алкоголя и таблеток.

– А о чем вы вообще хотите с ним поговорить? – Подведя руку к острому подбородку спросил следователь.

Герасимов пришел к нему в кабинет по наводке Бельцера и смотрелся скромно и уныло. Он стоял словно по стойке смирно и занимал вокруг себя очень мало пространства. Немногочисленные свои телодвижения он старался максимально подчеркнуть, дабы ничего не скрылось от глаз следователя. Ответ же на прямой вопрос последовал незамедлительно:

– Хочу спросить его, с каким чувством он убивал моего мальчика. Что ощущал.

Слова показались Крылову достаточно странными для того, чтобы засомневаться в том, стоит ли пускать такого человека к убийце его единственного родственника.

Герасимов ощутил сомнения в движениях следователя и в знак открытости продемонстрировал свои ладони. Мягким, бархатным голосом мужчина продолжил:

– Не беспокойтесь. Я вижу, что немного смутил вас. Хочу уверить, что я хоть и испытываю к такому человеку ненависть, способен ее сдерживать. Понимаете?

– Да. – Сложил руки на груди Крылов. Ответ ему показался более рассудительным, но он все еще думал.

– Простите. – Еще немного смягчил тон Герасимов. – Не могли бы вы ненадолго раскрыть шторы?

Капитан выполнил просьбу и приняв про себя решение, спросил:

– Вы знаете, что у вас странная цель?

– Не хочу с вами спорить, просто у меня есть один аргумент.

– Какой же?

– Мне важно увидеть в нем человека, а не убийцу. Потому что все мы видим в людях только зло.

Крылов вздохнул. Философский подтекст его с трудом, но переубедил. Михаилу все равно было неуютно. К нему в унылый и серый кабинет пришел какой-то неприглядный мужик и вполне интеллигентно просил его об одолжении. Это очень интересный экземпляр, не курящий к тому же.

Этот бомж, откровенно говоря, смог надавить на его болевые точки. Капитан частенько любил сталкивать между собой подозреваемых и родственников его жертв, комбинируя их и наслаждаясь результатом. То есть он менял охотников и жертв местами, но разграничивал их так, чтобы пострадавший от преступления не смог нанести ущерб подозреваемому. В таком случае из-за своего садизма пострадал бы сам капитан.

– Да, вы правы. К тому же я не большой любитель строго следовать правилам. – Следователь схватил ручку со стола и продолжил. – Ну что же, пойдемте. Но только на 10 минут, не больше.

– Хорошо.

Герасимов с Крыловым вышли из кабинета и направились в следственный изолятор, располагавшийся по соседству от основного здания. Раньше, в 1960-ые, когда строилось отделение МВД по этому району, хотели все необходимое разместить в одном здании, но в последствии пришлось от этой затеи отказаться из-за сложностей в реализации.

Через левое крыло следователь с посетителем прошли в главный вход изолятора. Обшарпанное белое здание уже постепенно рассыпалось и гнило. По трубам и крыше звенела апрельская капель, еще большее разрушая старинный камень. Темнеющее пасмурное небо покрывалось желтоватыми красками, изрыгая из себя вязкую изморось.

Войдя в изолятор, мужчины спустились по лестнице на минус первый этаж. Возле входа в длинный коридор сидел тот же дежурный, что и при прошлых посещениях и допросах. Молодой человек угрюмо посмотрел на капитана и молча выдал ключи от камеры.

– Посетителя не записывай. Как он? – Спросил участливо капитан.

– Хорошо. – Односложно ответил дежурный.

Крылов каждый день ходил сюда по несколько раз. После случая с избиением он ни разу больше не трогал Петренко. Отчасти из-за необъяснимой жалости, отчасти из-за того, что боялся переборщить с побоями и убить бедолагу.

Коридор показался бородатому мужчине излишне мрачным и темным. Сырые подвальные помещения ему даже что-то напоминали. Возможно места, где он сам неоднократно бывал и скрывал свои тайны. Зеленые совдеповские стены с холодным бетонным смрадом и потухшими окурками по углам напоминали мужчине некое подобие идеального мира, в минимализме которого он хотел бы жить. Пожалуй, не хватает здесь только зловещей чистоты да скромных, но изящных цветов.

– Вот эта дверь. – Произнес со вздохом Михаил.

Следователь вставил ключи в ржавую металлическую скважину. Дверь со скрипом отворилась. Состояние того, кто сидел за ней, вызывало у Герасимова живой неподдельный интерес.

– Ну что, смотри, к тебе не только мы с Александром Германовичем наведываемся.

Капитан ухмыльнулся, его взору сейчас предстоит интересный эксперимент. И, быть может, он даже сможет получить от него удовольствие, как это уже неоднократно бывало в его практике.

– Садитесь вот сюда и запомните: никакой открытой агрессии. Вам понятно?

Капитан принял грозный вид. Мужчина ему спокойно ответил:

– Да.

Петренко выглядел жалко. Его правый глаз опух, а палец на левой руке онемел. Оставшийся с давней "игры" седой пучок на макушке застенчиво скрывался за прядью еще темных, налитых второй молодостью волос. Даже без распоряжения следователя Игорь знал, как нужно сесть и что делать. Он уже успел привыкнуть к местному режиму.

Крылов же выбрал место подальше на скамейке и удобно уселся на ней. Затем достал из пачки сигарету и сладко закурил, пуская дым в лица участников беседы. Он принял на себя роль арбитра, севшего между противоположными сторонами в конфликте.

– Будешь? – Предложил он бородатому мужчине с неестественно большим носом, заранее зная, что тот не курит.

– Нет. – Достаточно грубо отрезал посетитель.

Профиль лица и голос на миг показался знакомым Игорю. Но вот поведение пришедшего уж точно никак не напоминало ему человека, которого он мог бы знать.

– Это родственник убитого тобой мальчика, Леши Герасимова. Видел его?

– Нет. – Едва слышимо ответил узник.

– Ладно, не буду вам мешать, думаю у посетителя к тебе много вопросов.

Капитан усмехнулся и полностью погрузился в процесс наблюдения за беседой. Хотя что-то в нем сопротивлялось и не позволяло полностью расслабиться. Напряжение чувствовалось в манере курить, в скованности движений. Герасимов прекрасно знал, что капитан ожидает от него подвоха. Такое усиленное внимание мешало ему, однако он начал разговор нейтрально, немного направив тело в сторону стены.

– Очередной допрос? – Спросил угрюмо Петренко.

– Нет, короткий разговор. Хотел на вас посмотреть, никогда не видел маньяка.

Игорь опустил подбородок. Он на миг ощутил себя подопытной крысой, которую посадили сюда в холодную камеру для экспериментов.

– Я могу надеяться на ваше раскаяние? – Задал неожиданный вопрос посетитель.

Петренко молчал, ощущение бессмысленности очередного допроса не покидало его.

– Вы не следователь, зачем вы задаете вопросы?

– Затем, что вы отняли у меня племянника. И пускай я живу на улице, а вы в теплой квартире, именно вы отнимаете у меня последнее, а не я у вас.

– Я не убивал их… Бог не даст соврать. Это сделал злой человек.

– Кто же?

Герасимов напрягся, однако ни одна мышца этого не выдала. Крылов же немного успокоился, наблюдая за относительной миролюбивостью посетителя.

– Я не знаю… Я посещал этот гараж только если нужны были инструменты, а от машины избавился уже больше года назад. И вообще, меня поймали потому, что я пришел туда за спрятанной бутылкой водки… Зачем я это сделал?

У мужчины из подбитого глаза потекли слезы. Вопрос к себе он задал риторический. Герасимов же начал мягко давить.

– Я могу сказать, что вы разозлили бога. Вы ведь верите в него?

– Да, по крестику поняли? – Не мог сдержать слез мужчина. – Господь бог наказал меня за мое желание выпить. И теперь я здесь.

Закованный в наручники редко смотрел на своих мучителей, проводящих очередной бессмысленный допрос. Но каждый взгляд, направленный в сторону странного посетителя, давал повод для сомнения в себе. Быть может, они действительно знакомы?

– Неужели у вас не осталось ни капельки раскаяния? – Чуть жалостливо спросил Герасимов.

– Я раскаиваюсь только в совершенных грехах и только перед Господом Богом. Он мне судья. Вы вешаете на меня страшные вещи. Я их, клянусь всем своим добром, не совершал.

– А как же доказательства? Мне сказали, что нашли вас на месте преступления.

Мужчина толком не мог говорить, его захлестывали слезы. Из покрасневших глаза они дружным ручьем преодолевали налитые сухие щеки, тонкий подбородок. Несчастный едва мог найти хотя бы один аргумент, оправдавший бы его.

– Зачем… Зачем вы пришли? Я итак измучен, дайте мне отдохнуть. Я ведь уже готов поверить, что я убийца. Зачем вы внушаете мне это…

– Я пришел сюда понять, зачем вам это надо. Теперь я многое понял.

– Что же именно? – Вмешался в разговор Крылов.

– Этот человек убил моего племянника исключительно потому, что он не верит в бога.

– Да как вы смеете! Еретики. – Взревел Петренко, доведенный до отчаяния. – Хватит мучить меня. Я убил! Я. Довольны?

Следователь докурил сигарету и ошеломленный тем, как один единственный неаккуратный вопрос довел человека до исступления, он сказал:

– Все, хватит. Зря я согласился вас сюда привести.

Герасимов поднялся со стула и, подождав пока капитан откроет дверь, вышел вместе с ним из камеры.

– Не ной, помолись лучше. Может легче станет. – Бросил Крылов, закрывая за собой грохочущую дверь.

Герасимов улыбнулся. Он достиг чего хотел. Получил желаемое и Михаил. И хотя он несколько разозлился на странного посетителя, изнутри он почувствовал его странную силу. Силу, которая заставила Петренко признаться в содеянном уже через минуту после того, как он рьяно отрицал вину. Он сломал его всего лишь одним словесным заявлением. Осталось только факт признания зафиксировать на бумаге и дело в шляпе.