Текст книги "Властелин воли"

Автор книги: Максим Шахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава V

Второй секретарь посольства США в Москве Тони Митчелл находился в своем кабинете и пребывал в пресквернейшем расположении духа. Он несколько раз перерыл свою дорожную сумку, просмотрел все карманы костюма, пальто – бесполезно! Исчезли две вещи: миниатюрная скульптурка Исаакиевского собора и его рабочая записная книжка.

Что касается питерского сувенира – черт с ним! А вот записная книжка… В ней мно-о-ого чего записано. Хотя, попади она в руки чужому человеку, он самого важного из нее все равно не возьмет: все имена и адреса агентов в ней надежно зашифрованы. Все остальное – номера телефонов его друзей, коллег, номера счетов посольства, координаты некоторых фирм и офисов в Москве – тут больших секретов нет. Вот только один телефончик он не успел закодировать: записал его карандашиком на самой последней страничке. Этот телефон ему дал резидент в Питере. Но он его запомнил. Память у него профессиональная.

Тони еще раз проанализировал весь вчерашний вечер. Он был практически трезв. Пятьдесят граммов виски, которые он перед отъездом выпил с резидентом, – не в счет. Записная книжка была все время в сумке, а сумку он постоянно держал при себе. В поезде она все время находилась под его полкой. Кроме проводницы, в купе никто не заходил. Девушка-студентка, которая стеснялась даже разговаривать с ним, вне подозрений. Выйдя из поезда, он сразу сел в посольскую машину и приехал сюда. Из купе он никуда не выходил.

Стоп! Нет, выходил! На станции с названием, кажется, Бологое, он вышел на перрон, помог девушке вынести чемодан. На перроне был минуты две, покурил, больше выдержать не мог, так как было довольно прохладно, а пиджак он не надел. Неужели в этот промежуток времени мог кто-то зайти?

Зайти, конечно, мог. Но надо было открыть дверь купе специальным ключом, достать сумку, открыть ее (а сумка заблокирована хитрым шифром, который он сам, зная его, вскрывает секунд сорок), достать книжку, затем закрыть сумку – замок в ней не поврежден, – поставить обратно, выйти из купе… – нет, за три минуты это невозможно! Черт знает что! Мистика какая-то!

Митчелл, вздохнув, опустился в кресло, задумался. Факт оч-чень неприятный. По инструкции он должен доложить резиденту. А что докладывать? Что его, кадрового разведчика с двадцатилетним стажем, обчистили как лопуха?! Причем не просто обчистили, а вытащили самое важное – его рабочую записную книжку! А вот здесь вырисовывается нехорошая версия. М-м-да, пожалуй, лучше не докладывать – себе дороже!

Можно сообщить офицеру безопасности посольства: мол, сперли в дороге дорожную сумку. Московские поезда этим славятся. Но тот все равно ничем не поможет, только накапает послу, при этом все передернет: говнюк еще тот!

Тони Митчелл перевернул листок настольного календаря, записал номер телефона нового кандидата на вербовку, при этом номер закодировал: к каждой цифре телефона добавил число шесть – это будет его шестой источник, самый важный.

Информация, которую ему вчера сообщил резидент в Питере, была необычной, смахивающей на фантастическую повесть. Русские разработали новое психотронное оружие. Эффективность этого оружия очень высока: пока таких аналогов нет, и в ближайшее время в мире не будет.

«Представьте себе, Митчелл, – рассказывал ему резидент, – вот, допустим, стоят две противоборствующие армии перед битвой. Никакого компромисса быть не может. Но тут приходит «спец» с маленьким приборчиком, величиной с кейс, включает аппаратуру, присоединяет ее к своей голове и мысленно приказывает солдатам противника все, что захочет. После этого они послушно складывают оружие у наших ног; мы их как овец загоняем в машины и отвозим в уже готовые резервации. Все это тихо, мирно, без единого выстрела. И заметьте, Митчелл, как это гуманно!»

Если такое оружие существует, то это означает, что человечество поднимается на новую ступень цивилизации. Не нужно больше оружие массового поражения, не нужно строить самолеты, авианосцы, не нужно готовить кадровых офицеров, ВПК вообще не нужен! А нужны лишь достоверная информация о дислокации сил противника, соответствующая техника и спецы.

А такие спецы у русских есть где-то под N-ском. Наша задача – заполучить хотя бы одного такого спеца и получить сам секрет, технологию зомбирования большого числа людей. Лезть в N-ск, по мнению резидента, сейчас нецелесообразно: после побега оттуда к нам одного «технаря» русские могут усилить контрразведывательное обеспечение объекта. «Дыру» надо искать здесь, в Москве. И одного источника уже нашли. Его телефон ему резидент как раз и передал вчера.

Вообще русские – непонятная нация. Имеют уникальные технологии и не используют их, обладают такой обалденной концентрацией гениев и не ценят их! Своим высококвалифицированным специалистам, от которых у его соотечественников, бизнесменов и ученых, слюнки текут, платят такие гроши, за которые у нас не работают даже откровенные бездари.

Митчелл почувствовал, как засосало под ложечкой: пора пойти позавтракать. Он встал из-за стола, положил деньги и документы в сейф, выходя из кабинета, захватил свою дорожную сумку. Черт, куда же все-таки делась записная книжка?!

Глава VI

– А выпадает ему, милочка, вот что: злой рок повис над его головой; у порога – хлопоты, связанные с червонным домом. Придет к нему король с казенного дома, с бумагами и с разговором… тяжелый будет разговор… – Руки пожилой цыганки ловко и быстро раскидывали карты, – а еще будет у него на пути пиковый король. Вот от этого короля у него и все несчастья…

– Что за король? – Виктория Иннокентьевна напряженно уставилась на ворожею.

– Того я не знаю, милочка, – цыганка насупилась, строго взглянула на молодую хозяйку дома, – но по картам выходит, что твой-то обидел его раньше чем-то, вот он и послал на него порчу.

– Ой, – молодая женщина вскрикнула, прикрыла ладошкой рот, другой рукой схватила цыганку за рукав, прошептала: – Точно, Галя, я вспомнила!

– … Дорога выпадает… хлопоты в казенном доме, денежные траты, но должно закончиться все хорошо. В общем, все зависит от этого пикового короля, – подытожила свое гадание цыганка, сложила карты, спрятала их в свою многоярусную юбку.

– Сколько тебе, Галя? – Виктория Иннокентьевна подошла к серванту, открыла его.

– Как обычно, сто, – сухо ответила цыганка.

– Я тебе больше дам, двести, вот, возьми, – хозяйка протянула гостье двести долларов, – ты только, Галь, посоветуй, что мне делать. – Она заискивающе взглянула в глаза цыганке: – Ты ведь слышала, что с ним случилось?

– Слышала, – подтвердила Галина, ловко засунула деньги в дебри своей юбки.

– Пошли на кухню, чайку попьем. Я тебя коньячком угощу, у меня хороший, «Хенесси» называется…

– Ну, пошли, – милостиво согласилась ворожея.

За чайком и коньячком жена известного в N-ске предпринимателя Чернова поведала необычную историю. В прошлом году затеял ее Олег строить дачу в заповедном лесу, в сорока километрах от N-ска. Строительство пошло с размахом: прорубили просеку два с половиной километра, засыпали ее гравием, на строительную площадку завезли стройматериалы, к зиме прямо у реки поставили коробку в три этажа. Робкие вяканья главного лесничего Управления по охране вод и водных ресурсов мэр Хабалов, ее отец, затоптал в зародыше. «А общественность, там газетенки всякие – это мелкие шавки, на которые и внимания обращать не стоит!» – так успокаивал ее Олег и откровенно плевал на всех.

Странности начались осенью. В октябре, когда рабочие возводили уже крышу над домом, стала посещать это место нечистая сила. Никто из рабочих ничего конкретного сказать не мог, но все в один голос говорили, что она рядом. То какие-то завывания и хрипы за деревьями, то тени какие-то мелькают… Олег списывал это на темноту деревенских и на чрезмерное употребление ими горячительных напитков, но прораб и архитектор – а это люди проверенные, Олег их давно знал, – они тоже подтверждали эти странные явления. Прораб божился, что собственными глазами видел, как молоток, который он положил на подоконник, сам спрыгнул с подоконника и упал на каменщика внизу, едва не убив его. С грехом пополам коробку достроили до конца. Но в марте этого года никто из рабочих не хотел идти работать на стройку, хотя Олег увеличил зарплату вдвое. Кое-как он набрал бригаду в городе, но тут приключилась новая беда.

Месяц назад они с Олегом поехали в воскресенье в церковь на службу. Сам-то он ни во что не верит, но, как он объяснил жене, сейчас это модно и нужно для имиджа. Виктория Иннокентьевна, тоже не особо верующая, но против этого ничего не имела: все лучше, чем он ночами по кабакам… да еще не ясно с кем… После службы они вышли из церкви, и тут привязался к Олегу какой-то нищий: «Подай Христа ради!» Да наглый такой: даже в рукав Олегу вцепился. А тот чего-то не в духе был, видать, вчера в казино опять проигрался, оттолкнул его: «Пшел вон!» Нищий-то (черт дернул его за язык!) возьми да крикни ему в спину: «Проклят будешь!» Ну, Олежек тут вообще взбеленился. Обернулся, весь побагровел… а нищего-то нету! Телохранители даже вокруг церкви обежали – не нашли!

Инцидент вроде бы уже и забываться стал, но когда сели обедать, Олег, как положено, водочки из хрустальной опрокинул… Вот тут и произошло: сначала закашлялся он, потом побагровел, упал со стула, задергался так, как будто родимчик бьет. И вот уже месяц в постели, левая половина тела хоть слабо, но шевелится, а правая начисто парализована! Врачи только руками разводят, мямлят что-то насчет переутомления, стрессов… Да здоров он, как бык… был. Виктория Иннокентьевна всхлипнула, закончив повествование.

Цыганка задумчиво покачала головой, затем неожиданно спросила:

– А где точно дача строится? – Узнав место строительства, изрекла: – Зря вы в этом месте строите – проклятое оно. Там не то что жить нельзя, останавливаться ненадолго не рекомендуется.

– А этот нищий?

– А он только добавил: он ауру пробил.

– Так что же делать-то?!

– Откажитесь от дачи, и нищего того найти надо.

– Галь, помоги, – Виктория Иннокентьевна вцепилась в руку цыганки, – помоги, озолочу!

– Не знаю, милая, не знаю, – ворожея задумчиво покачала головой, – если только барона попросить. Он с Арсентием на короткой ноге: тот контролирует попрошаек… Ладно, что смогу – помогу. Только дай мне фотографию твоего благоверного. – Забрав фотографию мужчины, добавила: – А к врачам не обращайся больше, не помогут они!

Через час Виктория Иннокентьевна на маленьком изящном «Ситроене» подъехала к зданию мэрии. Поднялась на второй этаж, открыла массивную дверь с табличкой «Приемная». В приемной комнате сидел какой-то мужчина с черной папкой, за компьютером – новая секретарша. Молоденькая, и юбка до безобразия короткая, определила с ходу Виктория Иннокентьевна.

– Куда вы?! Нельзя, он занят! – Секретарша дернулась со своего места, но Виктория Иннокентьевна, даже не взглянув на нее, быстро вошла в кабинет отца. Фифа какая, еще указывать будет мне, что можно, а что нельзя!

Отец в кабинете был один и с кем-то говорил по телефону о долге какому-то Водоканалу. Увидев дочь, он кивнул ей и продолжал разговор. Женщина села в кресло, огляделась: стол, стулья, кресла, сервант с сувенирами и подарками, телевизор, сейф – вроде ничего не изменилось. Хотя нет, портрет Ельцина, да большой какой, где он такой достал?

– Ну, что нового, Вика? – Хабалов положил трубку, участливо посмотрел на дочь.

– Да ничего, все так же. – Виктория Иннокентьевна достала из сумочки сигареты, закурила. Она знала, что отец не любит, когда она курит, но сделала это специально: предстоял серьезный разговор, и этим она хотела подчеркнуть свою независимость и решительность.

– Ты была сегодня у Олега? – Иннокентий Петрович встал из-за стола, сел в кресло напротив дочери.

– Нет. – Дочь больше ничего не говорила, только курила, внимательно смотрела на портрет президента.

– Я сегодня звонил в Москву, договорился: на той неделе приедет крупный специалист из ЦКБ…

– Пап, подпиши постановление о сносе дачи. – Виктория Иннокентьевна, не докурив сигарету, нервно затушила ее в пепельнице.

– Ты… чего это, Вика? – мэр недоуменно уставился на дочь.

– Ты понимаешь, что, как только мы связались с этой дачей, у нас все пошло наперекосяк.

– Ты с ума сошла, мы туда уже вбухали только своих миллион зеленых!

– Да ладно, папик, не свисти. Еще скажешь, нажитые непосильным трудом…

– Вика, что с тобой? – Хабалов встал из кресла, подошел к дочери, присел перед ней, взял ее за руку.

– Пап, ты знаешь, что о тебе уже говорят по городу? А я знаю. И потом если ты серьезно намерен выдвигаться на должность губернатора, то тебе уже сейчас пора подумать о своем имидже. А эта дача сейчас у всех как бельмо в глазу. Вот мы намеревались в мае поехать в Испанию. И что? Поездочка накрылась! – Виктория Иннокентьевна со злостью посмотрела в глаза отцу. – И кто я теперь? Вдова при живом муже. Через день ходить в больницу с передачками и слышать, как за спиной злорадствуют даже мои бывшие подруги? – Женщина всхлипнула, закрыла лицо ладонями.

– Вика, успокойся, все устроится… – Иннокентий Петрович достал носовой платок, подал его дочери, – ну-ну… не надо, дочь…

– Пап, – Виктория Иннокентьевна с мольбой во взгляде подняла заплаканное лицо к отцу, – ну, ради меня оставь эту дачу, я чувствую, что все это из-за нее. Я тебе потом объясню, просто сейчас мне это трудно осознать.

– Ну, хорошо, хорошо, если ты так против нее настроена… Ну, продадим кому-нибудь, ладно, сколько-то там потеряем…

– Нет, только постановление о сносе как незаконно построенной. – В голосе дочери было знакомое железобетонное упрямство. Давить надо прямо сейчас: уж кого-кого, а своего папика она изучила.

– Ну, ладно, Вика, потом обсудим, иди. У меня дел сегодня невпроворот, день какой-то бешеный…

Выпроводив дочь из кабинета, Иннокентий Петрович подошел к окну, задумался. А может, действительно Вика права? Город ахнет: мэр снес дачу у собственного зятя. А тот, видать, надолго залег. А мне она что, нужна, дача эта? Когда ею заниматься? Славик, его давний друг, из аппарата президента, вчера звонил: если выборы в городе пройдут хорошо, то есть как надо, то дорога для него в кресло губернатора будет расчищена. Вот тогда я развернусь! – Иннокентий Петрович повернулся к портрету Ельцина и подмигнул ему. – А дача… да хрен с ней, с этой дачей, что я, не заработаю, что ли, еще?

Глава VII

Александр Юрьевич Тихорецкий ожидал Пашу-Пианиста в Измайловском парке. В центре Москвы встречу не назначил, чтобы избежать какой-либо случайности. Он прогуливался вдоль аллеи и откровенно наслаждался теплым апрельским солнцем.

С Пашей они виделись давно, года четыре назад. О работе с этим агентом он до сих пор вспоминает с удовольствием. Использовал его в самых острых мероприятиях и в таких ситуациях, когда их лучшие технари пасовали перед, казалось, невыполнимой задачей. А он брался и справлялся с любым заданием безукоризненно. Ни разу за все время, что он с ним работал, он не сделал ни одного прокола.

Особенно запомнилась та операция, по дипломату из Пакистана. Паша ехал с ним в троллейбусе, а он – с ребятами своего отделения – следом за троллейбусом на автомашине. Агент вытащил бумажник у объекта, на остановке передал его им. Проверили – не то, нужной информации не было! Передали Паше бумажник, он его положил обратно пакистанцу во внутренний карман пиджака, из другого кармана вытащил записную книжку, передал снова его ребятам. Теперь было то. За две минуты всю книжку пересняли, обратно передали агенту, и он снова положил эту книжку туда, откуда взял. За десять минут операции пакистанский дипломат так ничего и не почувствовал. Тогда они раскрыли всю сеть…

Четыре года назад Александр Юрьевич с сожалением сдал Пашу в архив. Это было при Бакатине. В их отдел нагрянула проверка. Проверяющий из Центра, бывший партийный работник, когда ознакомился с личным делом агента, устроил ему и его руководству разнос: «…Нам нужны агенты идейно преданные и политически подкованные, а не уголовники…» Много они сдали тогда хорошей агентуры, а теперь попробуй сейчас, набери таких. Человек, который даже с уважением относится к Конторе, бежит от нас как черт от ладана: грязью поливают все кому не лень! Добром это не кончится!

Павел подошел точно в назначенное время:

– Александр Юрьевич, а вы нисколько не меняетесь: как были молодым и спортивным, так и остались таким…

– Да нет, Паша, меняюсь тоже. Здравствуй, ты-то как?

– Я как все: тружусь по мере своих сил на ниве перестройки социалистического хлева в капиталистический бордель… А вас, я слышал, можно поздравить с повышением.

– Можно, – усмехнулся Тихорецкий, – сейчас на должности начальника отдела.

– Александр Юрьевич, без всякого подхалимажа: рад за вас.

– Спасибо, Паша, но… если честно, все это мелко; у меня к тебе вот что. – Чекист взял Пашу-Пианиста за локоть, приглашая пройтись немного по аллее. – Как ты смотришь на то, чтобы чуть-чуть поработать на державу?

– С вами, Александр Юрьевич, куда угодно! Только скажите!

– Ну, тогда слушай. Пасем мы одного швейцарца. По нашим данным, завтра он должен вывезти самолетом крупную партию необработанных алмазов, где-то полкилограмма. Вся беда в том, что у него иммунитет. Понял меня?

– В тему въехал.

– Брать надо наверняка. В багаже он навряд ли повезет. Скорее всего, будет проносить в плечевой сумке. Твоя задача – только проверить, действительно они у него в сумке или нет. А дальше мы уже сами…

– Александр Юрьевич, так уж ставьте задачу по полной программе: я возьму алмазы, а вместо них подложу, ну, к примеру, стеклянную крошку, вот у него дома харя вытянется…

– Нет, Паша этого ты делать не будешь. Там у нас уже разработан другой вариант.

Александр Юрьевич не стал объяснять своему бывшему агенту, что санкцию на его участие в операции он так и не получил. Более того, всю операцию чекисты проводят на свой собственный страх и риск, так как их куратор из Госдумы запретил им вообще проводить какие-либо операции по гражданам Швейцарии, объясняя это принципом «политической целесообразности».

– Приезжай завтра в Шереметьево к одиннадцати часам. Я буду тебя ждать в нашем кабинете, – попросил Александр Юрьевич. – Как ты, навыки еще не потерял?

– Да нет, Александр Юрьевич, вот возьмите, – он передал чекисту его наручные часы, – а в левом внутреннем кармане пиджака у вас лежат очки и что-то продолговатое, вероятно, авторучка.

– Да, действительно, – чекист удивленно покачал головой и стал застегивать часы на руке. – Кстати, я предвижу твою реакцию, но все равно обязан сказать: вознаграждение мы можем дать небольшое, и то не сразу…

– Александр Юрьевич, – Павел от возмущения даже остановился, – но зачем вы так? Я еще не скурвился, а с вами я работал не из-за денег, и вы это знаете…

– Ну, хорошо-хорошо, извини… завтра не опаздывай.

– Не беспокойтесь, Александр Юрьевич. – Он пожал протянутую ему на прощанье руку. – Кстати, чуть не забыл, – Павел достал из кармана записную книжку, – вот возьмите, пожалуйста, трофей, он мне не нужен. Взял у американца, подозреваю, важная шишка. А книжка очень интересная, я чувствую это.

– Хорошо, Паша, посмотрю. – Александр Юрьевич положил записную книжку в карман пиджака.

Глава VIII

На совещании в кабинете Полянского присутствовали пять человек: сам хозяин кабинета, начальник отдела ФСБ Бойко, его заместитель Булдаков, проверяющий из Москвы генерал Скобликов, сотрудник института и доктор технических наук Макшанцев Болислав Илларионович, который картавым скрипучим голосом терпеливо объяснял присутствующим:

– …Все зависит от настройки усилителя. Диапазон передатчика очень узкий, поэтому отклонение даже на одну десятую может вызвать искажение информации. Я настрою усилитель должным образом, но мне нужны радиодетали только определенных фирм, вот их список. – Ученый положил перед Скобликовым список названий деталей, накарябанный безобразным почерком.

– Хорошо, я сегодня же закажу, дня через три вам их доставят. – Московский генерал внимательно просмотрел список, положил себе в папку. – Что еще, Болислав Илларионович?

– Теперь по сути эксперимента. Я не политик и особенно в этом не разбираюсь, но, господа, выборы Президента… – Макшанцев скептически выпятил губу и покачал головой, – там совсем другие технологии, не технического характера. Я хочу сказать… я не могу вам гарантировать чистоту эксперимента.

Генерал Скобликов бросил недоуменный взгляд сначала на Полянского, затем на Бойко. Последний сжал губы и утвердительно покачал головой:

– Товарищ генерал, здесь Болислав Илларионович прав. По нашим данным, Хабалов везде председателями избирательных комиссий ставит своих людей. Ему обещали губернаторское кресло в следующем году, если выборы в его городе пройдут как надо.

– Что вы предлагаете, Болислав Илларионович? – генерал впился глазами в худощавое лицо ученого.

– Я предлагаю перед выборами Президента провести еще один эксперимент. По совершенно нейтральному предмету. Ну, скажем, реклама какого-нибудь шампуня или прокрутка какого-нибудь малоизвестного шлягера.

– Как вы на это смотрите, Эдуард Аристархович? – Скобликов повернулся к директору института.

– А почему бы и нет? – Полянский пожал плечами.

– Хорошо, у меня нет возражений, – генерал утвердительно слегка ударил ладонью по столу. – Теперь о конспирации, уважаемые. Вот мы сейчас сидим здесь пять человек. О наших экспериментах не должен больше знать никто, даже твои подчиненные, Валерий Адольфович. Любая утечка по вашей вине будет классифицироваться как измена Родине. Докладывать, товарищ полковник, будешь лично мне только по ВЧ[6]6
  Проводная телефонная связь высшей степени защищенности.


[Закрыть]. Ну, и последнее: для конспирации нам надо наши эксперименты как-то обозвать, что можете предложить?

– А давайте нашу операцию назовем «Дьявол», – предложил Полянский.

– Почему «Дьявол»? – генерал недоуменно посмотрел на директора института.

– Потому что это дьявольски интересно.

– Ну… что ж, дьявол так дьявол. Все остальное в рабочем порядке, – генерал Скобликов встал, давая понять, что совещание окончено.

Генерал Скобликов и полковник Бойко сидели в кабинете последнего за бутылкой коньяка. Они были давно знакомы. И сейчас, отбросив правила профессионального этикета, беседовали как старые друзья.

– …Понимаешь, Валера, я не сторонник старого строя, и слава богу, что мы больше к нему никогда не возвратимся. Но проблема в другом – идеи нет! Вот тогда идея была. Согласен, ложная идея… Но ради нее бросались на дзот. А сейчас?! Ты знаешь, какая сегодня самая страшная вещь у нас в Москве – двадцатники уходят.

– Какие двадцатники, Костя?

– Ну, опера, у которых двадцать лет выслуги. Представляешь, он классный профессионал, ему года сорок три – сорок четыре, то есть ему еще пахать и пахать, а он уходит…

– Значит, ее надо придумать, идею.

– Придумать… – хмыкнул Скобликов, – вон один, губошлеп, придумал «саморегулирующийся рынок» – всю страну по миру пустил. Ладно, наливай!

– Слушай, Костя, а вот наша разработка, если все пройдет удачно и мы получим это оружие… куда оно пойдет?

– Не знаю, Валер. Даже страшно подумать.

– А если все получится как запланировано, будете Президенту докладывать?

– А как же, обязаны. Кстати, в этом случае есть шанс пробить тебе генерала. Да… а как вы решили проблему с этим коттеджем, что рядом с вами строил какой-то бизнесмен?

– Не поверишь, Костя, и смех и грех. В общем, разработали небольшую комбинацию. Сначала поработали наши технари вокруг этого коттеджа. Теперь в соседних деревнях только и говорят о том, что в нем поселилась нечистая сила. Потом наш экстрасенс в церкви выпустил в хозяина коттеджа отрицательную энергию: его парализовало. Затем мой зам подослал к его жене нашу агентессу, цыганку. Она ей так лапши на уши навесила, что та надавила на своего отца, мэра города, кстати, и он подписал постановление о сносе коттеджа как незаконно построенного.

– Нормально! Нам бы такого экстрасенса под Лужкова… а порчу-то сняли?

– Сняли. Так теперь этот предприниматель самый верующий прихожанин в церкви.

– Молодцы. Вот еще что, Валера, – генерал согнал с лица улыбку, – по нашим данным, америкашки навострились на твой объект. Будь готов.

– Давно готов. Я еще удивляюсь, что они до сих пор у нас не проклюнулись, пора бы, больше года уже прошло после того беглеца.

– Если что, звони сразу, чем могу – помогу…

– Ладно, ну что, еще по пять капель?

– Давай. За будущее не пьют, но все равно, Валер, пью за твои красные лампасы, обещаю, будут. Ты только здесь не подкачай, – друзья с чувством чокнулись рюмками.