Текст книги "«Попаданец» в СС. Марш на восток"

Автор книги: Максим Шейко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 4
«Час пробил»

Хороший день заканчивался хорошим вечером. Ни тебе драк, ни шума в голове от выпитого не пойми чего, ни разборок с местной полицией и армейскими патрулями. Красота! Оказывается, в цивилизованном отдыхе есть свои преимущества. А Теодор Эйке – славный командир нашей славной дивизии – был тысячу раз прав, когда говорил, что дисциплина должна проявляться не только при исполнении служебных обязанностей, но и вне службы. Требовал от офицеров во время отдыха вести себя культурно и того же требовать от солдат. «Мы элита германских вооруженных сил, по нашему поведению наши венгерские союзники будут судить о всей Германии!» И не поспоришь – будут судить, куда ж им деваться-то? Молодежь, в том числе и сам Нойнер, тогда вздыхала, предчувствуя на редкость скучное времяпрепровождение, но сейчас Ганс был готов пересмотреть свое мнение и признать, что первые выводы были скоропалительными и не вполне точными.

Нет, в активном отдыхе с девками, пьянками и мордобоем, безусловно, есть свои преимущества – это очевидно и к тому же многократно проверено на практике. Но спокойный, культурный отдых тоже имеет право на существование, в чем Ганс и имел возможность сегодня убедиться, отправившись на пару с Телкампом покорять венгерскую столицу.

Можно сказать, что культурная программа удалась. Прогулка по Будапешту с обязательным осмотром достопримечательностей, визит в славящуюся на весь мир оперу, обед в ресторане и венец программы – поход в знаменитые бани, в которых они и пребывают в настоящий момент. Ганс расслабленно потянулся и почесался плечом о мраморный бортик бассейна с теплой минеральной водой, в котором он балдел последние полчаса, после чего собирался вновь погрузиться в приятное оцепенение, но его отвлек тихий плеск и бульканье по соседству. Лениво повернув голову и скосив полуприкрытые глаза в сторону шума, Ганс наблюдал, как соскользнувший с гладкого бортика Телкамп пускает пузыри на дне бассейна. Через мгновение Фриц вынырнул, расплескивая воду и шумно отфыркиваясь – сонная идиллия была безнадежно испорчена.

– Че, «поплавок», заснул?

– Уф, тьфу! Можно подумать, ты нет?!

– Да вот собирался, пока ты не надумал тут фонтанчик изобразить…

– Ладно тебе, вечно чем-то недоволен.

– Я? Я всем доволен! Только пива не хватает.

– Это да. Это они не продумали.

– Угу. Но все равно – здорово.

– Ага. Еще бы девчонок каких найти. Вроде тех из Нови-Сада, помнишь?

– Еще бы! – Ганс заулыбался и мечтательно закатил глаза.

– Че лыбишся? Вспомнил свою подружку, как ее там?

– Кати. Она мне даже адрес свой дала, говорила, чтоб писал…

Фриц хмыкнул.

– Она-то дала… и не только адрес, а сам?

– Ну забыл я, не до того было. Я и так еле успел. Ланг уже думал, что ему самому роту на погрузку отправлять придется, без меня.

Фриц весело заржал, но тут же поскользнулся и снова ушел под воду, в результате чего смех перешел в бульканье, а когда сапер вновь всплыл – в совсем уж непередаваемое хрюканье. Глядя на эти метаморфозы, Ганс и сам от души расхохотался.

– Тебе смешно, – продолжил Ганс, отсмеявшись, – а мне не до смеху было, когда меня Бестманн на станции застукал.

– А что такого? Ты ж вроде вовремя успел.

– Ага, вовремя. Только я после той ночки весь в сене был. Хорошо, догадался камуфляж сверху накинуть – отбрехался, что маскировку отрабатывал, под местный ландшафт…

Примолкнувший было Фриц вновь разразился хохотом.

– Смейся, смейся! «Способность быстро соображать и склонность к импровизации – отличительные черты хорошего командира!» – Так мне сам Бестманн сказал, когда я ему про дополнительную маскировку задвинул. Правда, поржал он перед этим тоже неслабо…

Фриц уже, будучи не в силах смеяться, просто бился в конвульсиях, расплескивая вокруг целые фонтаны минералки. Местный обслуживающий персонал даже стал с некоторой опаской и беспокойством коситься на парочку веселых туристов – как бы не учудили чего.

– Оно хоть того стоило, а? – смог наконец выговорить Фриц, с трудом уняв начавшуюся от смеха икоту.

– Спрашиваешь! Еще как стоило! И вообще: чего спрашиваешь? Сам же вроде не один с танцев уходил.

– А, ну да, но я ж не проспал! Значит, меня не так заездили. Хотя тоже та еще штучка попалась.

– Да уж, девки там горячие. Или это на них военная форма так подействовала? Как думаешь?

– Не знаю. – Фриц неожиданно задумался. – Может, и форма, хотя я думаю, не только она. Помнишь, как для нас все старались? Столы накрыли, музыка, все такое… Даже парни местные не возбухали, хотя все девчонки на нас вешались!

– Ну да, попробовали бы!

– Да не в том дело! Ну, они ж немцы тоже, фольксдойчи [24]24
  Фольксдойчи – немецкий термин для обозначения этнических немцев, проживающих за пределами Германии и не имеющих немецкого гражданства.


[Закрыть], но все равно немцы! Мы для них – свои. Да еще и солдаты. Они немецких солдат и не видели никогда. Разве что в восемнадцатом году, те, кто постарше. Ну, вот потому нам и рады были, наверное. Все рады, не только девушки.

– А что? Пожалуй, ты и прав. Нигде за границей так себя не чувствовал. Как дома.

– Вот. Я как-то раньше и не задумывался особо об этом. Так, слушал на политзанятиях про фольксдойче, про «один народ – один фюрер» и прочее в том же духе. А теперь вот посмотрел на этих немцев из Югославии и понял – мы действительно один народ.

– Угу. Девчонки на танцы платья надели, национальные – точь-в-точь, как у нас в Вальгау на праздники. Эльза такое же носила.

– Что еще за Эльза?

– Сестра моя, старшая.

– Э, а ты ничего не говорил про то, что у тебя сестра есть!

– Да я и сейчас уже жалею, что сказал.

– Так нечестно! Пригласил бы в гости в отпуск, познакомил…

– Уймись, Казанова недоделанный. Она замужем.

– Ну вот. Вечно ты так. Я уж думал… Погоди! А еще одна сестра у тебя есть?

– Есть. Но Мартине пятнадцать лет, так что ты – в пролете.

– Donnerwetter! Что ж за невезуха такая? И адресок мне в Нови-Саде никто не оставил, и сестры у лучшего друга все пристроены…

– И в борделях Южной Франции твоим именем всех непослушных девочек пугают…

– Да пошел ты! Тот раз не считается!

– Считается, считается. Хотя в общем ты прав – нам, и правда, пора. Нас ждут великие дела!

* * *

На счет великих дел Ганс как в воду глядел. Буквально на следующий день их дивизию, как, впрочем, и весь XLVI моторизованный корпус, сняли с мест временной дислокации и отправили на масштабные войсковые учения, совместные с венгерской армией – крепить дружбу и боевое братство между Вермахтом и Гонведом. Размах у этого действа был ого-го каким! Сперва их корпус совершил форсированный марш до Дуная, затем разведбат «Тотенкопф» нащупал брешь в оборонительных порядках мадьярских войск, изображавших условного противника, и ночью на резиновых лодках форсировал реку, захватив плацдарм на левом берегу Дуная. После этого саперный батальон корпуса в рекордные сроки навел понтонный мост, по которому через Дунай хлынули танки четырнадцатой дивизии. Финиш. Командование было довольно – мастер-класс удался, младшие партнеры по «оси» были явно под впечатлением. Разведывательный батальон Ганса был отмечен в приказе как одно из наиболее отличившихся в ходе маневров подразделений – мелочь, а приятно. В общем, повоевали неплохо. Во всяком случае, боеприпасов на этих учениях истратили явно больше, чем за время недавнего вторжения в Югославию.

Впрочем, на этом приключения не закончились. Вместо отдыха сразу после учений корпус совершил бросок на Будапешт, где в темпе вальса погрузился в эшелоны и отбыл за пределы гостеприимной Венгрии. Маршрут пролегал через Прессбург (Братиславу), Остраву и Краков в Южную Польшу. Вернее, в южную часть генерал-губернаторства, располагающегося теперь на землях бывшей Ржечи Посполитой. Выгрузились в Тарнуве, неподалеку от предгорий Карпат. Тут дивизия и пребывала в настоящий момент, расположившись в летних лагерях, благо природа ничего против этого не имела – на улице стояла обычная июньская теплынь.

Пользуясь затишьем, Ганс загорал на берегу заросшего кувшинками пруда, развалившись на постеленной на земле плащ-палатке, заложив руки за голову и лениво жуя травинку. Палаточный лагерь батальона разместился на противоположном от пруда склоне холма. Полуприкрыв глаза, Ганс считал проплывающие над ним в небесной лазури самолеты. Самолеты шли тройками, в идеальном строю и на относительно небольшой высоте, небо было безоблачным, так что считать было нетрудно, но скучно.

«Тридцать девять. Целая группа. Кстати, уже третья за сегодня. И все идут с запада, что характерно. А нас привезли с юга. И не только нас. XLVII корпус прибыл прямо из Берлина. Теперь вот рядом с нами стоит».

Мысли текли лениво и неторопливо. Солнышко пригревало, далекий мерный гул самолетов навевал спокойствие, шелест высокой некошеной травы – убаюкивал, легкий теплый ветерок ласкал кожу, думать ни о чем не хотелось. Ганс сквозь полуприкрытые веки покосился в сторону маняще поблескивающей глади пруда.

– Сходить, что ли, окунуться? Вода вроде чистая, дно песчаное. Поплавать особо не удастся, слишком там много ботвы всякой, но окунуться можно.

Осторожные шаги и шуршание травы отвлекли от мыслей о купании.

«Кого там еще несет? Явно не посыльного, тот бы бегом примчался».

Черешневая косточка, щелкнувшая Ганса по пузу и отлетевшая в траву, развеяла все сомнения.

– Что скажешь, Геро?

– Как догадался?

– Элементарно. Никто из солдат не будет подкрадываться ко мне с целью обстрелять косточками, а из офицеров только ты уже второй день жрешь черешню, которую непонятно где берешь. Оценил работу мысли? Теперь рассказывай, зачем пришел.

– Угощайся. – Ланг уселся на плащ-палатку и поставил рядом с Гансом маленькую плетеную корзинку с крупной черешней.

– Угу. – Ганс приподнялся на локте и взял несколько ягод.

Некоторое время посидели молча, жуя черешню и лениво сплевывая косточки.

– Как думаешь, скоро начнется? – нарушил наконец молчание Ланг.

– Неделя. Максимум две.

– Точно. И на этот раз это не будет прогулкой, как в Югославии. Слишком серьезно все готовится. Я столько войск видел только перед вторжением во Францию. Да и не только войск, тут всего понапихано.

– Угу. Я за три дня без малого три сотни самолетов насчитал.

– Да самолеты – ладно. Прилетели, улетели. Из штаба дивизии только что приказ пришел: отправить в распоряжение начальника тыла корпуса по два опытных унтер-офицера от каждой роты и еще одного офицера от батальона к ним в придачу. Я Руста и Крамера отправил. А офицером с ними отрядили нашего батальонного адъютанта.

– Нормальный ход. Зачем тылу корпуса опытные унтера, да еще и надерганные из разных подразделений?

– Догадайся!

– Зачем? У меня ты есть. Вот и докладывай своему командиру: куда ты двух лучших взводных услал?

– Их регулировщиками назначат. Временно. А то штаб начальника снабжения корпуса не справляется с потоком машин – на Краковском шоссе не протолкнуться.

– Регулировщиками – это хорошо. К тому времени как будем выступать, они вернутся. Мы явно во втором эшелоне стоим. Основной поток схлынет, нам вернут регулировщиков, ну а там уж и сами двинемся. Как во Франции, в общем. Хотя со сверхштатными регулировщиками это что-то новое.

– Я ж говорю: столько войск еще не видел.

– Ну и хорошо! Чем нас больше, тем им хуже.

– Русским?

– Естественно. Больше тут и нет никого. А, кстати, знаешь, какую я байку слышал? Советы пропустят нас через свою территорию, и мы пойдем прямо на Индию!

– Класс! Интересно, в это хоть кто-то поверил?

– Без понятия. Еще говорят, что мы тут внимание отвлекаем, а в это время готовится десант в Англию.

– Уже лучше. Но все равно как-то слабо верится.

– А еще поговаривают, что в Красной армии служат не только русские. Есть еще много украинцев, татар и еще каких-то кавказцев. Возможно, с ними будет та же история, что и с хорватами в Югославии.

– Ого! Вот это действительно интересно. Если половина Красной армии разбежится, то нам будет меньше работы.

– А если не разбежится – им же хуже. Ладно, пошли в лагерь. Бестманн в восемнадцать ноль-ноль собирался провести брифинг. Может, как раз расскажет про украинцев подробнее.

* * *

Примерно в это же самое время один из обсуждаемых украинцев, гражданин Советского Союза Роман Александрович Марченко, был неприятно озадачен полученными известиями – обещанное возвращение домой опять откладывалось. Романа призвали на большие учебные сборы резервистов еще в марте, и с тех пор он тянул лямку в 189-й стрелковой дивизии 55-го стрелкового корпуса Киевского Особого военного округа. Одним, отнюдь не прекрасным, утром, ни с того ни с сего пришла повестка, порушив, как водится, все надежды и планы на будущее. Пришлось расстаться с завоеванной в упорной борьбе невестой, а заодно и с твердо обещанным «в самое ближайшее время» повышением на работе. В прошлом остались уютное жилье, теплая постель, домашняя еда и прочие житейские радости.

Вместо всего этого пришлось болтаться по сборным пунктам и переполненным казармам с трехэтажными (!) нарами, жевать осточертевшую перловку и трястись под тонким одеялом в отсыревшей от майских ливней палатке. А разъяснить, зачем и почему все это нужно, никто так и не удосужился. Слухи, правда, все это время ходили. Причем самые разные, на любой, так сказать, вкус. Поговаривали и о возможном нападении гитлеровской Германии, и о происках британских империалистов, и даже о новом освободительном походе. В последнее Ромке верилось больше всего.

С чего бы, в самом деле, немцам на нас нападать? Ведь еще двух лет не прошло, как с Гитлером подписали договор. А немцы – они хоть и фашисты, а своего не упустят, в смысле, выгоду свою знают – это Рома твердо усвоил еще в детстве, из рассказов отца, который сталкивался с германскими солдатами во времена Империалистической, да и потом, в восемнадцатом году, когда они, оккупировав Украину, ненадолго пришли в его родной Тростянец. Серьезный, основательный народ – таково было мнение родителя, и Роман был с ним вполне согласен.

С англичанами тоже все было ясно – империалисты, они и советской власти враждебны. Но вот только нападать на СССР им сейчас совсем не с руки, как бы ни хотелось этого ихнему буржуйскому правительству. А все потому, что их лупят смертным боем те самые немецкие фашисты, с которыми Советский Союз подписал договор о ненападении. Так что по всему выходит, что немцы с англичанами сейчас сильно заняты друг другом и нападений от них ожидать вроде как и не стоит.

Вот освободительный поход – это другое дело. Пару лет назад, находясь еще на срочной службе, Марченко довелось поучаствовать в польском походе. Тогда, как говорил их ротный политрук, от гнета польских панов были освобождены миллионы украинцев и белорусов, влившиеся в дружную семью советских народов. А к СССР присоединились новые территории, вставшие на путь социалистического развития. Роман политруков, вообще-то, не сильно жаловал, причем не за какие-то конкретные дела, а так – взагалі [25]25
  Взагалі (укр.) – в общем, вообще.


[Закрыть]. Ну вот не нравились они ему и все тут.

Скорее всего, эта нелюбовь к политсоставу проистекала от того, что они являлись представителями советской власти, с которой у семейства Марченко отношения поначалу как-то не сложились. Отец у Романа в Гражданскую оказался в Добровольческой армии Деникина, после разгрома которой осел в небольшом городке Невинномысске на Кубани, где и прожил еще несколько лет, вернувшись на родную Сумщину лишь в середине двадцатых. Хоть и был он в белой армии всего лишь полковым писарем и о своей судьбе в те неспокойные времена нигде не распространялся, но осадок, как говорится, остался.

А тут еще началась коллективизация, и у вполне зажиточной семьи появились реальные шансы попасть в списки раскулаченных. Спасло от этой невеселой перспективы только то, что Александр Марченко в ту пору как раз работал на привычной должности писаря (или еще какого делопроизводителя – Рома тогда в этом не сильно разбирался) в районном представительстве органов – спасибо церковно-приходской школе, научившей в свое время родителя грамотно писать каллиграфическим почерком. Потом был голод, вроде бы и обошедший Ромку стороной, но любви к новой власти не прибавивший.

Словом, жилось при большевиках как бы неплохо, но неспокойно. И это свое отношение Роман сполна перенес на политсостав РККА. Вслух такого Марченко, ясное дело, не говорил и вообще старался с их ротным политруком пересекаться пореже – береженого, как говорится, и Бог бережет, хоть его (Бога), по словам политрука, и нет.

Так вот, несмотря на подозрительное отношение к руководящему политсоставу РККА, Роман не мог не согласиться, что освободительный поход в Польшу был делом хорошим и правильным. Потому как своими глазами тогда много повидал, да и поговорить с тамошними жителями довелось. Вспомнить хотя бы, как их встречали цветами на улицах польских сел и местечек! Хотя какие они польские? Самые настоящие украинские! И живут там вполне обыкновенные украинцы, с которыми Марченко без проблем общался на своем родном, с детства привычном языке. Так что «важность политического момента» Роман тогда вполне себе прочувствовал и осознал.

А помимо политического был и вполне себе обычный интерес – в бывшей Польше Марченко удалось достать совсем новые женские туфли, очень красивые. Добыл он их по случаю – чтоб не пропали, как говорится. Но по возвращении домой они ему неожиданно пригодились, когда Роман решил наконец остепениться и всерьез принялся за потенциальных невест. Оксана – первая красавица на их улице, когда он презентовал ей свой трофей, была прямо-таки на седьмом небе от счастья и надевала их только на танцы по выходным, чтоб пофорсить перед подружками. Ну а Рома сразу вырвался далеко вперед своих многочисленных конкурентов в погоне за девичьей рукой, сердцем, ну и всем прочим. Удачно получилось, в общем, и с размером повезло. Потому к идее нового освободительного похода Марченко относился со сдержанным оптимизмом. Но это все так, в общем, а на практике вся эта политическая неопределенность вела к тому, что он уже четвертый месяц торчал в армии, хотя изначально рассчитывал вернуться домой еще к началу лета.

Собственно, в мае уже даже объявили о скором роспуске по домам всех резервистов, а кое-кого даже и отпустили, но Ромке не повезло. Его как вполне грамотного (8 классов – не шутка!), да еще и с боевым опытом (во время того самого польского похода ему довелось один раз пострелять из винтовки в настоящем бою), слегка придержали. А потом увольнение в запас и вовсе приостановили на неопределенное время. Марченко тогда второй раз в жизни пожалел о своей образованности. Первый раз был несколько месяцев назад, когда Рому, едва призвав на учебные сборы, согласно какому-то там приказу НКО, настойчиво пытались отправить в офицерское училище именно потому, что его образование превышало стандартную семилетку. Отбиться удалось только тем, что восемь классов – все ж не десять. Сказал, что завалил выпускные экзамены и потому не прошел в девятый класс – поверили. На самом деле двоечником он не был, Марченко тогда просто надоело учиться и захотелось взрослой жизни, вот он и взбунтовался, прекратив учебу и устроившись на завод. И вот детская прихоть неожиданно аукнулась спустя несколько лет.

Сегодня же Роман, проходя мимо командирской палатки, услышал краем уха разговор, который ему ну очень не понравился. Товарищи командиры обсуждали предстоящую передислокацию их части из летних лагерей, где они сейчас находились, куда-то на запад. Куда – Марченко так и не расслышал, но и самого факта было более чем достаточно. В школе Рома учился не зря и два плюс два сложить мог вполне – раз будет передислокация, значит, не будет никакого увольнения в запас, а будут либо учения, либо еще чего. Но в любом случае домой он теперь попадет не скоро, а время-то идет. Уже июль не за горами – середина лета! А значит, встреча с Оксаной вновь откладывается.

Эх, успеть бы домой хоть к осени! Еще когда он повторно уходил в армию, то они вместе собирались сыграть свадьбу в сентябре. А теперь того и гляди придется идти освобождать от гнета какой-то там очередной братский народ. Тут бы к своим вернуться… Эхх! Роман плюнул с досады и пошел к своей палатке – раз уж предстоит переброска, то неплохо бы к этому подготовиться, пока время есть.

* * *

Судьбой украинского народа были озадачены и еще два человека, которые как раз прогуливались по лесу, располагавшемуся в непосредственной близости от «Вольфшанце» – новой ставки Гитлера в Восточной Пруссии. Правда, подход к этой проблеме у шефа РСХА Рейнхарда Гейдриха и заместителя начальника шестого управления РСХА Вальтера Шелленберга был несколько иной…

– Так значит, ты предлагаешь остановиться на хорватском варианте, то есть создать марионеточное государство, а на место Павелича прочишь Бандеру?

– Именно так, экселенц. Это наиболее выгодный нам вариант. Мы не будем ничем стеснены в своей политике и в то же время сможем свалить всю ответственность за неизбежные эксцессы на «национальное» правительство. Собственно, мы просто повторим схему, опробованную еще в восемнадцатом году. Только вместо «гетьмана» Скоропадского будет «вождь» Бандера.

– Звучит хорошо, но захотят ли украинцы поддержать этого «вождя»?

– Почему бы и нет? Это даст им хотя бы иллюзию независимости и собственной значимости. Альтернативой же будет только беспрекословное подчинение оккупационной администрации. Даже если большинство населения Украины и не поддержит правительство Бандеры, что вполне вероятно, особенно в восточных областях, то все равно мы останемся в выигрыше, так как даже в самом негативном для нас варианте развития событий в ряды противника все равно будет внесен раскол.

– Ну хорошо. А насколько этот Бандера пригоден для наших целей? Сюрпризов от него не ожидается?

Шелленберг неопределенно пожал плечами.

– Сюрпризов следует ожидать всегда, но в данном случае не больше, чем обычно. Он ярый националист. Ненавидит поляков и сильно не любит русских. К нам относится неплохо, поскольку мы используем схожую с ним идеологию и, главное, за то, что мы расправились с поляками. Тот факт, что мы собираемся разбить русских, тоже должен его порадовать.

– То, что он придерживается схожей идеологии, – хорошо. Легче будет пробить у фюрера наш проект. Но это сейчас не главная наша проблема. Каким бы ни был этот вождь, он в любом случае лишь ширма для прикрытия наших интересов. Ну и еще пропагандистский ход, для того чтобы поколебать целостность Советского государства. В конце концов, если уж в будущем СССР все-таки распался на национальные республики, то почему бы нам не попытаться ускорить этот процесс?

– Полностью согласен, экселенц!

– Не сомневаюсь, Вальтер. Так вот, каким бы эффективным ни был этот пропагандистский ход, реальную власть в Украине получит назначенный туда гауляйтер. Именно от него будет зависеть, насколько эффективно мы сможем использовать ресурсы этой страны. Именно поэтому я не могу доверить назначение на эту должность случаю. Тем более я не могу доверить это Гиммлеру и Герингу! Они продвигают на эту должность Коха, и мне это не нравится. Будущий губернатор должен суметь наладить эффективную систему хозяйства, поддерживать порядок и сформировать в стране выгодные нам настроения. Причем все это надо суметь сделать от имени «национального правительства», то есть работать придется во взаимодействии с местными националистами.

– Я понимаю, экселенц, этот гауляйтер должен обладать немалыми организаторскими способностями и дипломатическим талантом.

– Конечно, понимаешь, Вальтер! Именно поэтому я и говорю об этом с тобой! – Гейдрих, увлекшись разговором, резко взмахнул рукой и тут же болезненно поморщился.

– Что-то случилось?

– Да так, ерунда. – Гейдрих повел плечом и снова поморщился – вчера на тренировке по фехтованию потянул связки, рука до сих пор болит.

– Сочувствую.

– Да ерунда. Лет десять назад я бы вообще ничего не заметил, а сейчас… Эх, молодость, молодость!

– Полноте! Вам ли жаловаться на старость? Ведь вам нет еще и сорока!

– Нет, Вальтер, до старости мне еще далеко. И перед выходом на пенсию мне нужно успеть еще очень многое! Но время не ждет, поэтому хватит лирики. Мне нужен совет: кого из аппарата СС было бы наиболее целесообразно назначить на должность гауляйтера Украины? Кто лучше всего сможет присмотреть за этим вашим Бандерой?

– Я думаю, что на эту должность лучше всего подойдет бригаденфюрер [26]26
  Бригаденфюрер – звание в СС, соответствующее генерал-майору.


[Закрыть]Вехтер.

– Хм. Возможно. Хорошо, я учту твое мнение, Вальтер. Ты можешь идти, а я, пожалуй, еще прогуляюсь. В помещениях сейчас такая духота, что невозможно ни на чем сосредоточиться – все мысли только о прохладе. А в лесу намного свежее, да и народу тут поменьше…

– Полностью согласен, экселенц. Работать в помещениях просто невозможно, никакая вентиляция не помогает. Ума не приложу, как штабисты это выдерживают.

– Что ж, каждый несет тяготы войны по-своему. Штабистам достался не самый худший вариант.

– Все еще жалеете, что фюрер запретил вам принимать участие в боевых действиях?

– В какой-то мере да, Вальтер. Хотя не могу не признать, что в данном случае фюрер был абсолютно прав. Но все же я несколько скучаю по оперативной работе. Да и каждый офицер вооруженных сил, вне зависимости от специализации, должен хоть раз побывать в настоящем бою. Это просто необходимо для правильного формирования личности.

– Что ж, вынужден согласиться, что работа «в поле» в свое время пошла мне на пользу. Этот опыт очень пригодился мне в дальнейшем. Но, видимо, фюрер действительно прав, требуя от высших офицеров воздержаться от личного участия в боевых действиях – риск в данном случае непропорционально велик.

– Увы, это так. Ладно. К вопросу о назначении гауляйтера мы еще вернемся. Думаю, нам удастся убедить фюрера в целесообразности нашей модели организации восточных территорий, тем более что Абвер придерживается аналогичных взглядов. А пока нас ждет очередное заседание штабов.

Боже, как же достала эта духота! Надо будет попробовать убедить фюрера перенести все заседания на свежий воздух. Навес там какой-нибудь соорудить, что ли?

* * *

То ли Господь был глух к молитвам группенфюрера [27]27
  Группенфюрер – звание в СС, соответствующее генерал-лейтенанту.


[Закрыть]Рейнхарда Тристана Гейдриха, то ли небесная канцелярия просто запаздывала с рассмотрением всех поступающих к ней просьб, но факт остается фактом – духота к вечеру только усилилась, а заседание штабов опять проходило в закрытом помещении.

Гейдрих, то и дело протирая лоб платком, слушал доклад генерал-полковника Франца Гальдера о последних подготовительных мероприятиях, проводимых перед восточным походом, и по привычке следил за поведением других участников совещания. Результаты наблюдений свидетельствовали о том, что от жары страдают ВСЕ, что в какой-то мере даже радовало – не он один тут парится и потеет, как в русской бане.

– Таким образом, кампания на Балканах, несмотря на то что ее продолжительность составила менее месяца и привела к полному разгрому и пленению противостоящих югославских, греческих и британских войск, все-таки потребовала от нас внести в схему развертывания наших войск на востоке определенные изменения. – А вот это очень плохо! Изменения, вносимые накануне важных событий, редко бывают полезными.

Гейдрих сокрушенно покачал головой. По всему выходило, что неприятности от этой незапланированной военной кампании еще не закончились.

– В первую очередь это касается армейской группы «Лист», которая в настоящий момент заканчивает сосредоточение в Румынии.

В результате досадного происшествия с подрывом на минах двух военных транспортов 2-я танковая дивизия потеряла в процессе переброски в район сосредоточения почти всю технику своего бронетанкового полка. В связи с этим принято решение вывести эту дивизию в резерв и отправить в Германию на доукомплектование. Такое же решение принято и в отношении 5-й танковой дивизии, которая прекрасно проявила себя в боях с британским экспедиционным корпусом, но, увы, понесла при этом существенные потери в людях и особенно в танках, что было обусловлено, прежде всего, необходимостью действовать на сложной горной местности Аттики. Для управления этими дивизиями в Германию также будет выведен штаб XL корпуса, который будет отвечать за их переоснащение и подготовку.

– Гальдер, меня беспокоит то, что наша группировка в Румынии ослаблена на две танковые дивизии. Кто отвечал за переброску танков морем? – Фюрер нервничает. Кажется, ему тоже не нравятся изменения, вносимые накануне важных событий.

– За проводку транспортов отвечал итальянский флот, мой фюрер. Он же отвечает за охрану водного района и, в частности, за борьбу с минной угрозой.

– Опять эти итальянцы! Я все больше жалею, что связался с ними. Этот союз стал слишком дорого нам обходиться!

– Это так, мой фюрер, но сейчас мы вынуждены считаться со сложившейся обстановкой. Поэтому штабом ОКХ принято решение использовать всю оставшуюся в двух названных дивизиях бронетехнику для усиления действующих подвижных соединений. – А начальник штаба – молодец! Хорошо стрелки перевел, заодно и вопрос с другой дивизией замял.

– Хорошо, Гальдер. Что у нас осталось?

– Все остальные дивизии полностью боеспособны. Благодаря росту военного производства и использованию мощностей промышленности оккупированных стран, в первую очередь Франции, оснащенность всех дивизий, выделенных для восточной кампании, находится на высоком уровне.

Все пехотные дивизии доведены по укомплектованности и номенклатуре вооружений до уровня дивизий первой волны. Правда, во многих дивизиях мы вынуждены были использовать автотранспорт французского производства, а также французские 4,7-сантиметровые противотанковые орудия вместо наших 5-сантиметровых. Но в целом численность, оснащенность и выучка нашей пехоты находится на самом высоком уровне с начала войны.

Что же касается механизированных войск, то для данной кампании будут использованы все имеющиеся в настоящий момент танковые и моторизованные дивизии, за исключением двух, находящихся на комплектовании. То есть девятнадцать танковых и десять моторизованных дивизий сухопутных войск, элитная моторизованная дивизия «Гроссдойчланд», пять усиленных гренадерских моторизованных дивизий ваффен СС и авиаполевая моторизованная дивизия люфтваффе «Герман Геринг». Для управления этими войсками будут использованы штабы одиннадцати моторизованных армейских корпусов, которые в настоящий момент объединены в пять танковых групп под командованием Клейста, Гудериана, Гота, Гепнера и Рейнгарда.

Все механизированные соединения полностью укомплектованы людьми и техникой. Модернизация и перевооружение танков PzIII и PzIV ранних выпусков к настоящему времени полностью завершена. Батальоны танковых полков, состоящих только из двух танковых батальонов, переведены на четырехротный состав. Это позволило увеличить минимальное количество танков в танковых дивизиях до ста семидесяти семи, не считая саперных и инженерных машин на танковой базе.