Текст книги "«Попаданец» в СС. Марш на восток"

Автор книги: Максим Шейко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Единственный пробел в организации наших ударных группировок связан как раз с отсутствием двух танковых дивизий. В связи с этим штабом ОКХ, по согласованию со штабом генерала Листа, принято решение взамен XL моторизованного корпуса подчинить штабу танковой группы Рейнгарда румынскую танковую дивизию «Великая Румыния», а также штаб румынского кавалерийского корпуса и три кавалерийские бригады. Конечно, боеспособность румынских войск намного ниже, чем немецких, поэтому основная тяжесть выполнения задачи в полосе пятой танковой группы ляжет на LVIII корпус генерала Роммеля в составе 15-й и 21-й танковых дивизий, а также дивизии «Герман Геринг». Тем не менее упомянутые румынские соединения обладают необходимым уровнем подвижности, что делает их применение единственной доступной альтернативой ввиду невозможности использования в составе танковой группы XL корпуса.

«Ну вот. Так я и думал! Изменения, вносимые в планы в последний момент, никогда не бывают к лучшему. Всегда только импровизации и попытки заткнуть какую-нибудь дыру». – Гейдрих в очередной раз вытер лоб платком и с некоторым злорадством посмотрел на Гальдера, потеющего возле большой карты Восточной Европы с нанесенными на ней условными обозначениями военных группировок.

– Хорошо, Гальдер. С Восточным фронтом все понятно, а как обстоят дела с резервами?

– Резервы готовятся согласно плану. В настоящий момент во Франции, Бельгии и Дании идет оснащение четырех дивизий шестой волны и одиннадцати дивизий третьей волны по «восточному образцу». Оснащение этих пятнадцати дивизий будет полностью закончено в августе. Тогда же можно будет начать переброску этих дивизий на восток.

Для обороны атлантического побережья и несения оккупационной службы будут использоваться дивизии 13-й, 14-й и 15-й волн, имеющие ограниченную боеспособность и подвижность, а также некоторые дивизии 3-й и 7-й волн, оснащение которых будет сокращено до уровня дивизий 13-й волны. На вооружении этих частей находится преимущественно трофейное вооружение. По мере переброски на восток переоснащаемых в настоящее время дивизий во Францию и Данию для несения оккупационной службы будут передислоцированы из Германии некоторые части армии резерва. В качестве мобильного резерва группы армий «Запад» будут использоваться 100-я и 101-я танковые бригады, оснащенные трофейной французской техникой.

– Смогут ли эти войска отразить вторжение британских войск на континент, если оно последует в августе-сентябре? – Ага, кажется, фюрер тоже заинтересовался вопросом, смогут ли эти эрзац-дивизии воевать. Или это он от жары просто такой нервный?

– Высадка британцев на атлантическом побережье рассматривается штабом ОКХ как весьма маловероятная, особенно с учетом полного разгрома британского экспедиционного корпуса в Греции.

– И все же такая возможность есть! Англичане могут пойти на риск полной потери своей армии вторжения, если посчитают, что это поможет им спасти Советский Союз от полного разгрома. Что если они пожертвуют одной из своих армий или, что еще более вероятно, армией одного из своих доминионов, для того чтобы Восточный фронт сберег свою целостность? Германия уже пострадала один раз от подобной операции, когда русские в четырнадцатом году бросили в Восточную Пруссию на убой две свои армии, но спасли тем самым от развала Западный фронт и обрекли германскую армию на поражение в битве на Марне. Повторение такой ситуации недопустимо!

– Я понимаю это, мой фюрер. Штаб сухопутных войск полностью отдает себе отчет в степени риска принимаемых решений и полностью берет на себя ответственность за их последствия.

Переброска переоснащаемых «восточных дивизий» начнется не ранее августа, следовательно, до этого высадка англичан не имеет смысла, так как десант будет быстро подавлен. Высадка же в сентябре крайне рискованна для противника, так как вероятность погодных осложнений будет возрастать с каждым днем и англичане рискуют не успеть захватить хотя бы один крупный порт, пригодный для снабжения своих войск, до начала осенних штормов. Но даже если противнику удастся захватить крупный плацдарм и наладить снабжение, наша группировка на западе будет в состоянии сдерживать ограниченный контингент британских войск без привлечения дополнительных резервов до выполнения всех поставленных задач на востоке. – Хорошо бы, если так. Но риск есть, и немалый. Вся надежда на то, что после дюнкеркского позора и греческого разгрома у англичан поубавилось уверенности в своих силах, и они не станут рисковать столь явно.

– Хорошо. Как идет передислокация сил люфтваффе? – Гитлер в своем репертуаре, мысли скачут, как кролики на лужайке.

– Переброска наземных служб практически завершена. Последние летные подразделения будут переброшены на полевые аэродромы в ближайшие два дня. – Генерал Ешоннек, начальник штаба люфтваффе, по педантичности может поспорить с Гальдером, хотя это и кажется почти невозможным.

– На западе, в составе третьего воздушного флота, остаются 1-я, 2-я и 26-я истребительные эскадры, 40-я бомбардировочная эскадра специального назначения, разведывательные эскадрильи, части гидроавиации, а также зенитная артиллерия и наземные службы. Пятый воздушный флот возьмет на себя ответственность за ПВО Германии, а также Норвегии и Дании. Первый, второй и четвертый воздушные флоты будут задействованы на востоке. В их состав в настоящий момент включены все имеющиеся авиационные корпуса: I и IX в первом воздушном флоте на Петербургском направлении, II и VIII авиационные и XI воздушно-десантный корпуса – на центральном направлении во втором и, наконец, IV, V и X авиакорпуса – в четвертом флоте на юге.

Все эскадры в настоящий момент полностью укомплектованы личным составом и техникой. Кроме того, помимо трех боевых авиагрупп в каждой авиационной эскадре имеется еще и запасная, для оперативного восполнения потерь боевых подразделений и ротации экипажей. В истребительных эскадрах, кроме трех чисто истребительных групп на новейших Bf109F, сформированы еще и четвертые авиагруппы. Эти группы укомплектованы более старыми Bf109E и предназначены для использования в качестве истребителей-бомбардировщиков. Эффективность таких подразделений была проверена в ходе недавней кампании на Балканах. Также в качестве скоростных бомбардировщиков и штурмовиков предполагается использовать все имеющиеся Bf110, не задействованные в ПВО Райха в качестве ночных истребителей.

Гейдрих аккуратно сложил платок и спрятал его в карман. – «Мда. Если верить нашим бравым генералам, то для победы сделано действительно все, что возможно. Вот только будет ли этого достаточно?»

* * *

Жарким субботним днем 21 июня 1941 года, ровно в 13.00 по берлинскому времени, тысячи немецких радиостанций приняли условный сигнал « Dortmund», означавший, что нападение произойдет следующим утром точно по графику. Рубеж невозврата пройден, остановить запущенный механизм уже невозможно. Чудовищная военная машина двинулась на восток, неся смерть и разрушение. Миллионы солдат, десятки тысяч орудий, тысячи танков и самолетов, сотни тысяч машин…

Война уже стала неизбежна, но первые выстрелы все еще не раздались. Хронометр истории отсчитывал последние часы мирной жизни. На рассвете 22 июня это время истекло.

Глава 5
«Drang nach Osten»

В 3.30 утра предрассветная мгла была разорвана вспышками выстрелов и блеском разрывов, а предутренняя тишина сменилась ревом моторов и грохотом канонады на огромном протяжении западной границы СССР от Балтики до Карпат. Группы армий «Север», «Центр» и «Юг», круша пограничные заслоны, устремились к Ленинграду, Москве и Киеву. Танковые клинья хищно вытягивались вдоль магистральных шоссе, стремясь рассечь и окружить пограничные группировки советских войск. Эскадры люфтваффе раз за разом обрушивали свой смертоносный груз на аэродромы и походные колонны РККА, как будто задавшись целью уничтожить все живое на Земле.

Только на флангах огромного, вновь образовавшегося фронта царило относительное затишье – Финляндия и Румыния запаздывали с развертыванием своих группировок. Правда, в этих странах находились и немецкие войска, но горнострелковый корпус «Норвегия», под командованием «героя Нарвика» генерала Дитля, ограничился тем, что переместился из норвежской провинции Финмарк на территорию Финляндии в район порта Петсамо. Взяв под охрану порт и стратегические никелевые месторождения, горные стрелки, в полном соответствии с планом, стали зарываться в каменистую почву Лапландии (что само по себе тянуло на подвиг и требовало от войск нетривиальной инженерной подготовки и использования горнопроходческой техники), не проявляя никакого желания продвигаться дальше. В Румынии же войска армейской группы генерала Листа все еще заканчивали сосредоточение после переброски с Балкан и лишь готовились к предстоящим боям.

Ганса все эти стратегические маневры заботили мало. В три часа ночи его разбудили, и он вместе со всем личным составом батальона выслушал краткое обращение фюрера, начинавшееся словами: «Солдаты Восточного фронта». Бестманн, зачитав воззвание по бумажке с помощью ручного фонарика, выразил надежду, что солдаты разведывательного батальона достойно проявят себя в грядущей войне и исполнят свою клятву верности перед фюрером и долг перед Фатерландом, после чего распустил всех досыпать. Нойнер, зевая так, что всерьез рисковал вывернуть себе челюсть, отправился к себе. Походя далеко и надолго послав Феликса, который подскочил к нему с явным желанием обсудить политические новости, Ганс забился к себе в палатку и благополучно проспал там до утра.

Пробуждение было вполне будничным. Умывшись и выслушав доклады взводных, Нойнер направил свои стопы к штабной палатке. Как и ожидалось, утренний брифинг не принес ничего неожиданного. Бестманн деловито обрисовал сложившуюся обстановку и их ближайшие перспективы:

– Как вы все знаете, накануне «Тотенкопф» совершила ночной марш из-под Тарнува на восток и скрытно сосредоточилась в лесах, все еще на значительном удалении от границы. Вперед был выдвинут только артиллерийский полк дивизии, который сегодня утром участвовал в артподготовке наступления. Здесь же, по соседству с нами, располагаются и другие части корпуса: 9-я танковая дивизия и младшая сестра «Тотенкопф» – моторизованная гренадерская дивизия СС «Нибелунги» [28]28
  Дивизия СС «Нибелунги» – в реальной истории такого соединения в 1941 г. не существовало, в данной альтернативе дивизия была сформирована вместо боевой группы СС «Норд» и моторизованных охранных бригад СС.


[Закрыть].

Ганс тут же припомнил, что эта дивизия – точная копия своей прародительницы – была сформирована в прошлом году во Франции, получив в качестве ядра 3-й полк «Тотенкопф», командир которого некоторое время даже возглавлял новую дивизию. Но присоединились к ним «нибелунги» только сейчас, до этого занимаясь боевой подготовкой на французских полигонах. По такому же принципу, в то же время в Бельгии была сформирована и еще одна дивизия – «Викинг», также названная в честь легендарных вояк прошлого. Только «викинги» были дочерним соединением другой дивизии СС – «Райх».

Бестманн между тем продолжал:

– Наша старая знакомая по Венгрии и Югославии – 14-я танковая дивизия – перекочевала в XLVII корпус, который теперь и возглавляет наступление первой танковой группы Клейста. Рядом с ним по параллельному маршруту движется XLVIII моторизованный корпус. Ну а мы пока во втором эшелоне. Пока что наш корпус в первую линию не выдвигают, поэтому боев не предвидится. Но расслабляться никому не советую: по поступившим разведданным, у противника имеются значительные резервы, так что через некоторое время возможны сильные контратаки по флангам нашей танковой группы. Вот как раз для парирования этих контратак и предназначен наш корпус. Я хочу, чтобы вы довели до сведения своих подчиненных, что от наших действий зависит успех всего наступления на юге, поэтому каждый солдат и тем более офицер должен действовать безукоризненно!

После обеда мы снимаемся с бивуака и начинаем марш на восток. Выступаем походным порядком в тринадцать тридцать. Пока – все. Вопросы? Можете быть свободны!

* * *

Выступили они тогда вовремя и без задержек, но марш оказался сущим мучением. Вместо стремительного броска к границе и входа в прорыв пришлось медленно продираться через бесконечные тыловые колонны, глотая поднятую ими пыль и поминутно останавливаясь из-за очередного затора. Неприятных ощущений добавляла летняя жара: от немилосердно палящего июньского солнца над землей, размывая контуры предметов, колебалось раскаленное марево. К тому же шоссе было здорово разбито тысячами машин, прошедшими здесь до них, что также не добавляло приятных ощущений.

В общем, легкого похода не получалось. К концу первого дня войны дошли только до границы, не переходя которую остановились на ночевку. Утром марш продолжился. И на следующий день – тоже. Вот так и ехали уже третий день, так и не встретив противника, хотя и продвинулись в глубь советской территории уже более чем на 100 километров. Отвратные дороги, пыль, зной, духота. На ночевки останавливались в придорожных селах, оккупируя хаты, сараи и сеновалы. Местное население, практически неотличимое от того, что осталось в Польше по другую сторону границы, не возражало, да его, собственно, никто и не спрашивал.

По обочинам дорог попадалась советская техника, когда разбитая или сгоревшая, а когда и просто брошенная то ли из-за поломок, то ли из-за нехватки горючего. Если была возможность, ее старательно осматривали – интересно, но ничего экстраординарного пока что не встретилось. Пару раз навстречу прошли небольшие колонны пленных. В первый раз Ганс даже слегка притормозил свою роту, давая возможность солдатам как следует рассмотреть своих будущих противников – пусть парни полюбуются на уже разбитых врагов и приободрятся накануне предстоящих боев. Дополнительная уверенность в своих силах никогда не бывает лишней. Пленные имели пришибленный и помятый вид, некоторые были ранены. Экипировка большей частью отсутствовала или находилась в сильно потрепанном состоянии (на некоторых солдатах даже ремней не было).

В общем, война шла своим чередом: артиллерийская канонада звучала где-то впереди, обозначая все время продвигающийся на восток фронт, в воздухе барражировали истребители люфтваффе, группы бомберов, идущие на бомбежку или возвращающиеся на свои аэродромы, тоже замечались регулярно. Авиации противника видно не было, хотя и говорили, что шедшим впереди корпусам случалось иногда попадать под бомбежку, но, видимо, дальше передовых порядков советским самолетам залетать не давали. Или разведывательному батальону просто везло?

За очередным поворотом дороги Ганса нагнал сюрприз в виде посыльного из штаба батальона. Бестманн вызывал всех ротных к себе на срочное совещание. Выловив из колонны Геро и проинструктировав его о дальнейшем маршруте, Ганс развернул свой BMW и погнал его вслед за мотоциклом посыльного.

Комбат обнаружился на лужайке возле бронемашины связи, стоящей в тенечке на опушке леса. Там же по соседству расположились еще несколько машин и мотоциклов. Судя по всему, весь командный состав батальона был уже в сборе, Нойнер, чья рота сейчас находилась в авангарде, прибыл последним. Подняв очки на каску и ослабив шарф, закрывавший от пыли нижнюю часть лица, Ганс снял перчатки и, наскоро их отряхнув, сунул в боковой разрез камуфляжной рубахи, после чего бодро прошагал в «расположение штаба».

Едва поприветствовав Нойнера кивком головы, Бестманн с ходу перешел к изложению новостей:

– В общем, так, камрады, наше пребывание в резерве подходит к концу. Получен приказ: наш корпус выдвигают в первую линию. Русские наконец-то подтянули свои резервы и собираются ударить с юга в правый фланг XLVII корпуса, захватившего сегодня Дубно. Наша задача: врезать по советской ударной группировке с запада. Разведка люфтваффе – тут штурмбаннфюрер кивнул на молодого обер-лейтенанта – офицера связи люфтваффе, прикрепленного к штабу разведбата, – сообщает, что механизированные колонны русских уже повернули на север, то есть у нас имеется хороший шанс ударить по ним с фланга. Наш батальон в авангарде, как всегда. 9-я танковая пойдет правее и попытается зайти противнику в тыл. «Нибелунги» пока в резерве. Люфтваффе господствует в воздухе, так что нам гарантировали поддержку с неба.

Ганс, поскольку твоя рота сейчас впереди, то ты и пойдешь в авангарде. Поворачивай своих парней вот сюда – комбат провел карандашом линию на карте. – На усиление получишь второй взвод бронемашин и саперный взвод. Про боевое охранение не забудь – южнее шоссе можно запросто встретить противника.

– Jawohl, штурмбаннфюрер!

– Давай двигай! Постарайся захватить как можно больше пленных – нам нужны сведения о противнике.

* * *

Прибыв в роту вместе с полученным подкреплением и собрав всех, оказавшихся у него в подчинении офицеров и унтер-офицеров, Ганс развил бурную деятельность.

– Камрады, имею для вас следующую новость: наши веселые покатушки в обозе закончились. Мы выдвигаемся в первую линию. Наша рота – на острие удара всего корпуса, так что можете начинать гордиться.

– Ну, наконец-то! Я уж думал, что мы так всю кампанию проездим в той пылище, что поднимают перед нами другие корпуса.

Услышав эту реплику Феликса, все присутствующие унтера только поморщились, а Ганс и Геро, переглянувшись, абсолютно синхронно ухмыльнулись – что тут скажешь? Парнишка еще просто не знает, что такое настоящая война.

– Запомни, «вояка»: пот сберегает кровь! Так что чем дольше мы тут потеем на этих забитых дорогах, тем меньше крови нам придется пролить в итоге. А теперь помолчи и дай мне спокойно поставить задачу. – Подольски в ответ на эту реплику обиженно насупился и совсем по-детски шмыгнул носом.

– Руст, возьмешь одно отделение и пойдешь передовым дозором, еще по одному отделению отправишь вправо и влево от дороги. Если попадете под обстрел – сразу отходи. Если заметишь противника первым – в бой не вступать, постарайся определить их численность и расположение. Желательно добыть парочку пленных, в идеале – сделать это незаметно для остальных врагов.

Вся остальная рота идет по дороге. Впереди бронемашины, за ними саперы. Пулеметный взвод – замыкающий. Если наш передовой дозор будет атакован, мы прикроем их отход и попытаемся выяснить силы и намерения противника. С подходом основных сил батальона контратакуем. Если противник будет превосходить нас числом и огневой мощью – будем отступать к главным силам под прикрытием пулеметчиков и бронемашин. Вопросы? Нет? Тогда приступаем. Руст, твой выход через десять минут. И не забывай отправлять связных через каждые четверть часа.

Как оказалось в дальнейшем, все эти предосторожности оказались напрасными – никакой опасности по пути так и не встретилось. Зато «Тотенкопф» взяла своих первых пленных в этой кампании. Мотоциклисты Руста задержали легковушку, пробиравшуюся проселками в направлении Дубно. Извлеченный из нее полный немолодой офицер был тут же доставлен к Гансу и подвергнут блиц-допросу. К этому действу, продолжавшемуся около двадцати минут, были привлечены роттенфюрер [29]29
  Роттенфюрер – звание в СС, соответствующее званию обер-ефрейтора в Вермахте, в советской армии точного аналога не имеет.


[Закрыть]Франц Клозе – уроженец Силезии, неплохо говоривший по-польски; Счастливчик, быстренько заносивший добытую информацию в блокнот; Клинсманн, время от времени отвешивавший допрашиваемому тумаки для улучшения взаимопонимания; и, наконец, сам оберштурмфюрер Ганс Нойнер, чей немецко-русский разговорник немало поспособствовал процессу общения.

В результате допроса удалось выяснить, что пленный является майором и занимался до недавнего времени вопросами снабжения в Лемберге [30]30
  Лемберг – немецкое название Львова.


[Закрыть]. Чем конкретно он занимался и какой частью командовал, Ганс так и не понял, несмотря на пару дополнительных затрещин от Клинсманна, пузанчик продолжал блеять что-то бессвязное. Мотивы поездки в Дубно также выяснить не удалось. По всему выходило, что данный майор отправился туда самовольно, без предписания начальства. Зато удалось узнать, что в Лемберге идут самые настоящие уличные бои. По всему городу вспыхивают перестрелки. Пленный приписывал это местным повстанцам и германской агентуре. Видимо, именно беспорядки в городе и подтолкнули его к мысли покинуть город. Про захват немцами Дубно в неофициальной столице Галиции ничего не было известно, что и предопределило крайне неудачный для майора выбор маршрута.

Перечитав написанный Феликсом импровизированный протокол допроса, Ганс приободрился – сведения были вполне обнадеживающими. Судя по всему, со связью у русских совсем плохо, как, впрочем, и с тактической разведкой, а это значит, что фланговый удар их корпуса имел неплохие шансы стать неприятной неожиданностью для противника. Придя к таким выводам, он отправил пленного вместе с его машиной и шофером под конвоем Подольски, которому был вручен вырванный из блокнота листок с результатами допроса, и двух солдат к командиру батальона. А сам вместе со своей сводной разведгруппой продолжил движение на юго-восток, стремясь как можно быстрее выйти на шоссе Лемберг-Дубно.

* * *

Первый настоящий бой новой войны ожидал их уже на следующий день. На этот раз ему предстояло действовать самостоятельно – основные силы батальона двигались по параллельному маршруту. Сводный отряд Нойнера выступил еще до рассвета, стремясь воспользоваться утренней прохладой. Продвижение и впрямь протекало вполне успешно. За предыдущий вечер и утро патрули Ганса выловили еще несколько солдат и сержантов Красной армии, в одиночку или небольшими группами пробиравшихся по лесам в южном и восточном направлении. Их допрос не дал ничего нового – все они принадлежали к стрелковым частям РККА, попавшим в первые дни войны под гусеницы XLVII корпуса и рассеявшихся по окрестным лесам.

Первое серьезное препятствие поджидало их ближе к полудню. Прибывший из передового дозора связной доложил, что в ближайшем селе замечены части противника. Отдав приказ отряду остановиться, занять оборону и замаскироваться, Ганс поспешил к Русту. Командир передового дозора обнаружился в кустах на опушке. Ползком пробравшись к нему через нерасчищенный подлесок, Ганс устроился под тем же кустом и прильнул к окулярам бинокля, рассматривая открывшуюся ему пастораль с небольшим украинским селом в центре и сверяясь со сведениями, которые ему деловито поставлял лежащий рядом Дитрих. Десятикратная цейсовская оптика послушно приблизила беленые хаты, крытые соломой, сараи, хлева и навесы для сена. А еще в селе были солдаты в бледно-зеленой форме. Много солдат.

Через несколько минут Ганс подвел итог наблюдений: в селе около роты солдат, одна противотанковая пушка и не менее двух станковых пулеметов. Имеются также лошади и повозки. Серьезно. Особенно пушка. Есть, правда, и хорошие новости – к обороне противник не готов. Совершенно. Ни окопов, ни пикетов, ни наблюдательных постов. Даже злополучная пушка не окопана и не подготовлена к стрельбе – просто выпрягли лошадей из упряжки и откатили орудие с дороги за плетеный заборчик.

– Что скажешь, Дитер?

– Страна непуганых идиотов!

– Это и так понятно. Что видел, пока меня не было? Какое-то движение?

– Ничего. Бродят между домами. Многие без винтовок, но оружейных пирамид я нигде не заметил – побросали, наверное, пока сюда добирались. Судя по виду, такие же недобитки, как и те, что мы уже ловили. Только тут их собралось побольше. К обороне не готовы совершенно. У пулеметов только по одному человеку сидит. И те непонятно куда смотрят. Пушку даже на дорогу не развернули. Похоже, у них и командира-то нет – так, толпа какая-то.

– Угу. В обход послал?

– Да. Вилли скоро должен вернуться.

– Отлично, как вернется, сразу ко мне его. А ты продолжай наблюдение. Если что – сразу докладывай. Попробуем взять эту веселую компанию тепленькими.

Отползая назад, Ганс лихорадочно обдумывал план предстоящей атаки. По всему выходило, что проблем не предвидится, но раз уж есть такая возможность, то почему бы не прокрутить в голове все детали еще разок? Это ведь первый бой дивизии в этой кампании – его надо обязательно выиграть! Причем выиграть убедительно и по возможности с малыми потерями. В общем-то, план был уже готов. Дело было за малым – немного времени и толика удачи.

Добравшись до основных сил своей группы и приняв доклад Геро о том, что все в порядке, группа готова к бою, противника не наблюдается, а от комбата по рации получен приказ «действовать по обстановке», Ганс тут же взял быка за рога:

– Противник в селе в паре километров отсюда. У них сотни полторы солдат, пара станковых пулеметов и противотанковая пушка. – При упоминании о пушке командир броневзвода помрачнел. – Но к обороне они не готовы. Укреплений нет, наблюдение не ведется. Поэтому мы атакуем, не дожидаясь подхода основных сил. Сейчас наша пехота спешивается и идет в обход, чтобы перекрыть выход из села с другой стороны. Бойцы из взвода Руста пойдут проводниками – они уже успели нарезать круг вокруг этой деревеньки. Пулеметный взвод подтягивается к опушке и по сигналу открывает огонь из всего, что есть. Саперы – в резерве. Броневзвод атакует в лоб, но в село не входит. Первым делом нужно выбить пушку и пулеметы – они стоят открыто, так что это будет нетрудно. Если противник после этого побежит, то их перехватят за селом пошедшие в обход взвода, если нет – будем штурмовать. Вперед пойдут штурмовые группы из саперов и гренадер. Броневики поддержат сзади огнем. Окопов у них нет, а дома и сараи из двухсантиметровых пушек можно разнести в щепки, так что долго они не продержатся. Вопросы есть? Тогда начинаем!

* * *

Все прошло как по маслу. Едва только первые мины из легких минометов Геро с негромкими хлопками упали на стоящие на околице телеги, как в селе вспыхнула паника. Вырвавшиеся из леса броневики, обрушившие беглый огонь на потенциальные огневые точки обороняющихся, еще больше увеличили смятение противника. Большинство вражеских солдат бросились бежать к лесу, но были встречены плотным огнем засевших на опушке взводов. После этого мечущиеся на пространстве между лесом и домами фигурки стали одна за другой поднимать руки вверх. Некоторые попытались спрятаться в погребах и на чердаках, однако их повытаскивали оттуда отправленные на зачистку саперы. Внятного сопротивления никто так и не оказал, несколько беспорядочных выстрелов и пара пулеметных очередей в самом начале атаки – не в счет. Потерь в итоге не было никаких, а вот трофеи получились приличными. 137 пленных, в том числе пара офицеров-тыловиков – старший лейтенант и лейтенант, два станковых пулемета «максим», несколько десятков винтовок, немного патронов и гранат. Пушку раскурочило несколькими прямыми попаданиями снарядов с броневиков – парни немного переусердствовали, желая обезопасить себя от возможных неприятностей. Старались они, как оказалось, напрасно – снарядов к орудию все равно не было. Также захватили три повозки и десяток лошадей, хотя полностью моторизованному разведбату они были абсолютно без надобности. В общем, докладывая Бестманну о результатах атаки, Ганс испытывал вполне законное удовлетворение – все прошло как надо.

Быстренько проведенный допрос пленных, в первую очередь лейтенантов, один из которых оказался связистом, подтвердил подозрения в том, что захвачена была не воинская часть, а сборная солянка из различных разбитых или просто рассыпавшихся при отступлении подразделений. Гораздо более интересной была информация о том, что примерно за пару часов до появления немцев из села по дороге выступила группа бойцов во главе с лейтенантом-артиллеристом, которые сопровождали пару полковых трехдюймовых орудий. Прикинув время, Ганс решил, что у него есть неплохие шансы догнать эту батарею, тем более что ему все равно предстоит двигаться по той же дороге.

Не откладывая дела в долгий ящик, Нойнер отправил второй взвод, который выполнял сейчас функции боевого охранения, выставив посты на опушке и у дороги, в погоню за батареей. Первый взвод, под командой Руста, получил приказ отконвоировать пленных и трофеи в тыл. Остальная рота спешно готовилась последовать за передовым отрядом. Солдаты, пользуясь случаем, «затрофеили» пару приличных кабанчиков и с десяток гусей. Свинтусов мастерски заколол штыком один из бойцов пулеметного взвода, бывший на гражданке работником на ферме, а гусям просто посшибали головы саперными лопатками. Ганс не возражал – пусть ребята расслабятся, а живность можно списать на последствия обстрела при штурме, если уж кому-то придет охота этим интересоваться. Зато железной рукой была пресечена попытка вояк из броневзвода прихватить здоровенную бутыль с мутной бурдой, именуемой местными «самогоном». Роль «железной руки» с успехом сыграл Клинсманн.

В общем, задержались несильно. Вся возня с боем и пленением заняла около трех часов. Так что к вечеру Ганс все-таки выполнил поставленную перед ним задачу на день и вышел на шоссе Лемберг-Дубно, захватив попутно и пару ускользнувших из села полковых орудий. На шоссе его сводный отряд присоединился к основным силам батальона, которые также поучаствовали в бою, нагнав и с ходу атаковав сборную колонну, состоявшую из стрелков и тыловиков. Было захвачено свыше трехсот пленных. Еще около двух сотен бойцов противника погибло, попав под перекрестный огонь бронемашин и пулеметов. В отличие от боя в селе, на этот раз без жертв не обошлось – одна из групп красноармейцев оказала ожесточенное и умелое сопротивление – дивизия понесла первые потери в этой войне.

* * *

Марченко, в отличие от подавляющего большинства военнослужащих РККА, начиная от простых солдат и заканчивая маршалами, начавшаяся война не застала врасплох. Объяснялся этот феномен очень просто: в ночь на 22 июня Роман заступил в караул. Поэтому начавшееся немецкое вторжение он встретил в полной готовности, как и предписывал устав, – при оружии и на боевом посту. Правда, пользы от этого было мало, так как от госграницы, а значит, и от внезапно образовавшейся линии фронта его отделяли без малого четыре сотни километров по прямой. Тем не менее факт остается фактом: Марченко встретил начало боевых действий во всеоружии и в полной боевой готовности, бдительно вглядываясь в обступавшую его темноту.

Хотя сам он об этом узнал несколько позже. Уже утром, после того как сменился с караула, позавтракал и собирался предаться заслуженному отдыху, его, как и всех остальных бойцов и командиров, подняли по тревоге, и началась обычная армейская суета под названием «выдвижение из мест временной дислокации в район сосредоточения». А уже к обеду непонятно откуда по полку пронесся слух: «война началась!». Не успела еще эта информация утвердиться в солдатских умах, как всю часть построили и командир полка громким и уверенным голосом объявил о вероломном нападении фашистской Германии, совершенном этим утром, и о необходимости исполнить свой священный долг и обеспечить нерушимость границ Советского Союза. После этого речь толкнул батальонный комиссар. Этот говорил дольше и красивей, но смысл был примерно тот же: обуздать зарвавшегося агрессора, не уступить ни пяди советской земли, разгромить врага в его логове и еще что-то про пролетарское единство и интернациональную солидарность. Последнее Ромка не очень понял, но общий смысл от этого не менялся: надо воевать и защищать свою землю, свой народ и свою страну. Несмотря на зажигательную речь комиссара, настроение почему-то испортилось – война с немцами представлялась чем-то большим, неизвестным и опасным.