Текст книги "Мир за гранью войны"

Автор книги: Максим Шейко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

– Сам же сказал: "дурак". Вот и полез впереди всех. С ним Крамер был со своими парнями, но он не успел просто, только бабу эту потом пристрелил.

– Мда, не повезло "Счастливчику"…

– Не бери в голову, Ганс. Если парень за год не научился стрелять, прежде чем думать и кидать гранту, перед тем как войти, то шансов у него все равно не было. Не сегодня так завтра…

– Тоже верно… Ладно, остаешься за старшего, а я к Бестманну.

Эй ты, живодер, закончил?

– Jawohl, оберштурмфюрер! Сейчас только край бинта обрежу… – санитар засуетился, приводя наложенную повязку в надлежащий вид. – Готово!

– Угу.

Ганс осторожно потрогал повязку, повесил на плечо пистолет-пулемет, выдернул из стола свой штык-нож, покосился на, лежащую рядом, каску и шагнул в темноту за порогом.

Бестманн отыскался на западной окраине села.

– Как башка, Ганс?

– Нормально, только шкуру порвало, но скальп вроде на месте. Как у нас дела?

– Все в порядке. Кстати, мои поздравления – ты отлично сработал, вовремя батарею взял. Эти ублюдки уже начали разворачивать пушки, еще бы немного и начали бы по нам в упор палить!

– Точно. По мне вот пальнули.

– Слышал. Тебе и твоим парням очень крупно повезло, даже больше чем ты сам думаешь. Мы перетрясли все трофейные боеприпасы и, знаешь что заметили? У русских не было шрапнели. Вообще. Осколочно-фугасных сколько угодно, даже бронебойные есть, а вот их любимой шрапнели – нет! Потому и стреляли по вам осколочным в упор – у них просто ничего более подходящего не нашлось. Видать их крепко прижали перед этим, вот и растрясли свои запасы. Даже НЗ выпустили. А новых шрапнелей им видимо не подвезли – только ОФ. А то получил бы ты прямо в лоб заряд шрапнели, поставленный на картечь.

– Не получил бы. Я на дороге лежал. А вот парней бы покрошило, точно. Ладно, что теперь гадать? Будем считать, что нам улыбнулось военное счастье. Хотя вообще-то оно чаще улыбается именно тем, кто лучше готов к бою.

– Можно и так сказать.

– Угу. Какие у нас планы на завтра?

– Как рассветет, сдашь командование Геро и смотаешься в госпиталь – пусть тебя там заштопают как следует. Мы как раз транспорт с раненными отправлять будем, наш эскулап клянется, что к утру всех подготовит к транспортировке.

– Утром будет жарко, иваны наверняка попытаются отбросить нас с дороги.

– Не переживай. У нас теперь артиллерии вдвое больше, снарядов хватает, позиция хорошая. Саперы уже ставят мины. Противотанковый взвод встанет в балке, справа – будут расстреливать всё, что пойдет по дороге во фланг. Обрубки поставим за селом – пусть навесом бьют. А трофейную батарею окопаем под деревьями, она оттуда все подходы простреливать сможет, прямой наводкой.

– Ага, хорошие пушки. Из таких и танки бить можно.

– Можно. Дивизионная трехдюймовка. Русские любят этот калибр. Ну и нам, если что пригодится. Снарядов к ним захватили много. Хорошо бы еще тягачами разжиться, и можно было бы эту батарею себе оставить…

– Хорошо бы. Лишняя батарея никогда не помешает.

– Точно. Вот что, раз уж тебе все равно в тыл ехать, завернешь после госпиталя в штаб дивизии – передашь там мой рапорт о бое и требование на предоставление нашему батальону четырех легких тягачей, для транспортировки трофейной техники и вооружения. По идее должны дать, а там как знать, может и задержатся у нас эти трофеи…

Но радужным надеждам штурмбаннфюрера не суждено было сбыться, хотя причины этого были несколько неожиданными…

* * *

Обстоятельства, помешавшие разведывательному батальону «Тотенкопф» обзавестись дополнительной артиллерийской батареей, вызвали пристальный интерес не только у солдат и офицеров этого батальона, но также и у людей весьма далеких от кипящего уманского котла. Причем людей, зачастую, весьма могущественных. Двое из них: Рейнхард Гейдрих и один из его ближайших соратников – шеф Гестапо Генрих Мюллер встретились для обсуждения этих обстоятельств и вытекающих из них перспектив на летном поле в главном аэропорту Берлина «Темпельхофф» спустя всего два дня после памятного для Ганса Нойнера ночного боя.

– Прошу, экселенц. Машина ждет.

– Отлично. Едем сразу на Принц-Альбрехтштрассе – дела не ждут. По дороге введешь меня в курс дела.

– Не стоило так спешить Рейнхард. У меня уже давно все готово – ситуация под контролем.

– Стоило! Стоило, Генрих. Смерть Эйке это такое событие, ради которого стоит оставить на некоторое время ставку фюрера и прокатиться на самолете. Надеюсь, тебе не нужно объяснять, какие перспективы это перед нами открывает?

– Что тут объяснять? Мы ждали такого случая пять лет! Похоже, Фортуна решила забросать нас подарками.

– Ничего в этом мире не дается бесплатно, Генрих. Фортуна дает лишь шанс, да и то только тем, кто в состоянии его разглядеть. Ты верно заметил, мы готовились к этому событию с тридцать шестого года, поджидая подходящий случай. И вот этот случай настал…

– Да уж – русские оказали нам просто неоценимую услугу, хотя вряд ли они об этом подозревают.

– Бесспорно. Думаю, они уже успели сто раз об этой услуге пожалеть и в дальнейшем пожалеют об этом еще не раз.

– В дальнейшем – возможно, а сейчас-то им чего переживать? Они ведь еще не знают, к чему это может привести… Или?

– А что тебе вообще известно об обстоятельствах гибели нашего дражайшего Теодора Эйке?

– Почти ничего. Только то, что он погиб в бою под Уманью два дня назад и теперь все концентрационные лагеря обмотаны черными лентами в знак траура. Сам понимаешь – такие подробности приходят не сразу.

– Хм. Погиб в бою – хорошо сказано. Он ехал на машине практически без охраны в свои передовые подразделения. Хоть он и маньяк, и практически официально признанный психопат, но в храбрости ему не откажешь. Постоянной линии фронта там нет – наши части ведут наступление, русские пытаются прорваться из окружения… В общем он въехал в какое-то селение, в котором оказались русские. В завязавшейся перестрелке его убили, а кое-кто из сопровождавших сумел ускользнуть и добраться до других частей его дивизии. Вот тут-то все и началось! Каким бы психом ни был Эйке, но в дивизии его любили – это факт, так что, когда узнали о его смерти, "мертвоголовые" просто озверели. Их еще во Франции прозвали "солдатами разрушения" за исключительную жестокость и упорство в бою, так что можешь себе представить, что они учинили после таких новостей.

– Могу и представить, но ты видимо в курсе всех подробностей – просветишь?

– Конечно. Гейнц Ламмердинг – любимчик Эйке и начальник штаба дивизии принял командование на себя и первым делом отдал приказ три дня не брать пленных. То село, где погиб Эйке, взяли штурмом в тот же день и буквально сровняли с землей. Перебили там всех и жителей и солдат. Вообще все живое уничтожили! Русские, на свою голову, попытались прорваться из котла как раз на участке дивизии… В общем бойню там устроили капитальную. Сколько там положили – никто не считал, но факт остается фактом – ни одного пленного дивизия так и не взяла, хотя другие на соседних участках их тысячами собирают.

– A' la guerre comme a' la guerre*[35]35
  A' la guerre comme a' la guerre (фр.) – на войне, как на войне.


[Закрыть]. Не думал, что Эйке сможет добиться такой преданности от подчиненных. Маньяков редко удостаивают подобной чести.

– Честно говоря, когда он возглавил дивизию, вместо того чтобы управлять лагерями, я считал, что это ненадолго – максимум до конца французской компании. Но всё указывает на то, что Эйке не на шутку сроднился со своим соединением. Впрочем, теперь это уже не важно. Эйке мертв, а у нас еще полно дел. Итак, что мы имеем?

– Мы имеем вакантную должность инспектора концентрационных лагерей.

– Нет, пока что эту вакансию имеем не мы, а Гиммлер. Инспекторат концлагерей подчиняется СС. И возглавляет его с октября 39 года и по настоящий момент Рихард Глюкс, который к структуре РСХА никакого отношения не имеет.

– Формально – ты прав. А фактически – нет. Инспектором концлагерей все это время был Эйке, Глюкс лишь его заместитель, который временно исполнял его обязанности, пока Эйке командовал дивизией на фронте. Такое положение вещей – идиотизм с точки зрения здравого смысла, но только таким образом Гиммлеру удавалось держать лагеря под своим контролем, ведь формально их по-прежнему возглавлял фанатик Эйке – убийца Рема, любимец фюрера. Теперь, когда Эйке наконец-то здох, мы без проблем подомнем лагеря под себя.

– К чему ты мне это рассказываешь, Генрих? Я все это знаю не хуже тебя. Все это выглядит легко лишь в теории. Дьявол – в деталях!

– Вот о них и поговорим. Глюкс не справляется со своей работой – в лагерях бардак, коррупция и взяточничество. Мои "политические отделы концлагерей" провели совместно с юристами из других управлений РСХА ряд расследований во всех крупных лагерях. Везде обнаружены случаи хищений, взяточничества и финансовых махинаций. Штурмбаннфюрер Конрад Морган из отдела финансовых преступлений при РСХА, с помощью моих "политотделов"[36]36
  Политотделы – филиалы Гестапо, функционирующие в концлагерях.


[Закрыть], распутал масштабные махинации в Майданеке и Бухенвальде – дело пахнет смертной казнью для комендантов этих лагерей и еще кое-кого. Дела хоть сейчас можно отправлять в суды СС, доказательства железные – никто не подкопается.

– Интересно. А что Глюкс?

– А у него перманентная депрессия, которую он топит в шнапсе. Называя вещи своими именами, Рихард Глюкс в настоящий момент является натуральным алкоголиком. И доказательств этого у нас предостаточно.

– И они достоверны?

– Вполне. На счет его полной недееспособности это конечно перебор, но пьет он действительно чрезмерно. В общем мы сможем доказать его алкоголизм даже консилиуму врачей, не говоря уж про фюрера и судей СС.

– Замечательно. Что еще?

– Всего подготовлено около 800 дел по факту нарушения сотрудниками концлагерей всех мыслимых и не мыслимых законов, норм и предписаний. Свыше 200 дел уже возбуждено. Так что не думаю, что Гиммлер сможет отбиться на этот раз. В пенитенциарной системе и так был бардак, а теперь, когда появились толпы русских пленных, она может и вовсе рухнуть, если поток пленных не уменьшится в ближайшее же время. Лагеря просто не готовы к такому потоку пленных – все выкладки и расчеты, подтверждающие это, уже подготовлены. Так что с доказательством некомпетентности руководителей инспектората у нас нет никаких проблем.

– Судя по тому, что говорят в "Вольфшанце", поток пленных в ближайшее время может только возрасти – готовятся новые операции на окружение.

– Тогда в концлагерях начнется хаос. Такое количество пленных не то, что разместить, их даже кормить не смогут.

– И это плохо, Генрих. Как только мы установим контроль над инспекторатом лагерей, надо будет немедленно заняться их расширением и совершенствованием. Систему надо реформировать. И разработкой необходимых для этого мер нужно заняться уже сейчас.

– Ба, с чего такая забота о русских пленных? Чем больше их передохнет в лагерях в ближайшее время, тем проще нам будет отобрать эти лагеря у СС.

– Мне плевать на русских пленных. Пусть передохнут хоть все до единого. Но мне не нравится, что они мрут без всякой пользы! Пусть Эйке был психом и фанатиком, но в одном ему не откажешь – он сумел организовать в концлагерях полезные и нужные работы и производства. Нам нужно взять этот метод на вооружение и поставить его на промышленную основу. Все крупные лагеря должны превратиться в промышленные центры. Война требует расширения производств, глупо в такой ситуации разбрасываться дармовой рабочей силой.

– То есть ты предлагаешь переложить на пленных и прочих заключенных строительство стратегических объектов?

– Почему бы и нет? Фактически мы и так этим занимаемся – все лагеря связаны с различными производствами, в них открыты или готовятся к открытию филиалы многих фирм. Я всего лишь предлагаю перевести это на качественно новый уровень, подключив к участию в работах на регулярной основе миллионы пленных.

– Миллионы?

– Да. Всё указывает на то, что количество пленных превысит, то, что было захвачено нами во французской компании.

– Хм, ну и задачку ты мне подсунул – эффективно использовать несколько миллионов русских!

– Ты справишься, Генрих. Ты блестяще провел подготовку нашего наступления на ведомство Эйке, теперь тебе предстоит довести дело до конца. Я окажу тебе любую помощь, но основную работу придется выполнять тебе. И начинать нужно уже сейчас – время не ждет.

* * *

Напряженной работой в последние дни июля была занята и советская Ставка Верховного Главнокомандования, а также недавно созданный Государственный Комитет Обороны – наделенный чрезвычайными полномочиями, высший орган политической, экономической, законодательной и военной власти в стране, созданный на время войны.

"Слишком много катастроф! Слишком много и слишком быстро – ни один довоенный сценарий не предусматривал такого начала войны, при котором через две недели после первых выстрелов на границе придется думать об обороне нижнего течения Днепра! Тем более в последние годы, когда для укрепления обороны страны делалось столь много!" – именно такие мысли витали в головах высших советских государственных деятелей во второй половине июля, после отгремевших сражений под Псковом, Смоленском и Уманью. И тем не менее…

Первый шок был преодолен, и началась упорная борьба. Западный фронт был воссоздан из небытия. Южнее был сформирован новый – Резервный фронт. На стыке Резервного и Юго-Западного фронтов возник Центральный. Действующий в Прибалтике, Северо-Западный фронт получил подкрепления от Северного, а затем и вновь сформированного Ленинградского. Юго-Западный фронт пополнился новыми армиями и сумел, оправившись от уманской катастрофы, сформировать сплошной фронт за Днепром. Для лучшего управления всеми этими новообразованиями были созданы новые командные инстанции – командования направлений, объединяющие действия нескольких фронтов и флотов. Северо-Западное возглавил маршал Ворошилов, Западное – маршал Тимошенко, а Юго-Западное – маршал Буденный.

Причем все эти фронты и армии не были пустым звуком, флажками на штабных картах. Миллионы людей, призванных по мобилизации, с поразительной быстротой были организованны в полки и дивизии, вооружены и экипированы. Вслед за призывниками, в ход пошло и ополчение, из которого формировались целые армии. Правда с техникой дела обстояли значительно хуже – обескровленные в первые недели войны танковые и авиационные части, восстановить с такой же быстротой как пехотные не получалось. Не хватало опытных кадров, а главное – техники. В стране как раз началась и набирала все большие обороты, массовая эвакуация промышленных предприятий. Это заранее организованное и хорошо подготовленное мероприятие давало СССР шанс на успешное продолжение войны, но лишало армию столь необходимых ей вооружений в самый тяжелый для нее час.

И все же постоянный приток свежих резервов, на фоне накапливающейся "усталости" немецких войск неделя за неделей, ведущих безостановочное наступление с боями, начинал сказываться. Немецкий натиск слабел, а советское сопротивление неуклонно нарастало, постепенно начиная давать зримый эффект. Немецкая группа армий "Север", фельдмаршала Лееба, завязла в обороне, противостоящих ей советских фронтов, вынужденная раздергать свои силы на несколько не связанных между собой направлений. Наступление на Ленинград – замерло. Группы армий "Центр" и "Юг" тоже приостановили свое ураганное продвижение вперед. Первая была вынуждена заняться ликвидацией остатков окруженных "котлов" и укреплением своих флангов, особенно южного, прилегающего к Полесью, на которые постоянно оказывалось давление. Вторая – подготовкой к планомерному преодолению нижнего Днепра с использованием захваченных плацдармов. С фронта немецкие войска, перешедшие к обороне, регулярно подвергались систематическим, изматывающим атакам, которые, хотя и приводили к тяжелым потерям атакующих "растопыренными пальцами" советских армий, но, в тоже время, не позволяли германским дивизиям отдохнуть после тяжелых наступательных боев, а также затрудняли перегруппировку и смену частей.

Бои становились все более упорными и кровопролитными, ожесточение сторон лавинообразно нарастало. Солдаты и офицеры противостоящих армий зверели, активно подстегиваемые пропагандой. Мирное население тоже втягивалось в войну – в тотальном конфликте не бывает не причастных. Уже 3 июля, Сталин выступил с речью, которую можно было смело считать программным манифестом развернувшейся войны:

"При вынужденном отходе частей Красной Армии нужно угонять весь подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять противнику ни одного килограмма хлеба, ни литра горючего. Колхозники должны угонять весь скот, хлеб сдавать под сохранность государственным органам для вывозки его в тыловые районы. Все ценное имущество, в том числе цветные металлы, хлеб и горючее, которое не может быть вывезено, должно, безусловно, уничтожаться.

В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджогов лесов, складов, обозов. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия".

Эта речь была достойным ответом Гитлеру, еще 30 марта заявившему своим генералам:

"…Война против России будет такой, что ее не следует вести с элементами рыцарства. Это будет битва идеологий и расовых различий, и она должна проводиться с беспрецедентной и неослабеваемой жестокостью. Все офицеры должны избавиться от устаревших взглядов на мораль. Эта война будет резко отличаться от войны на Западе. На Востоке сама жестокость – благо для будущего".

"У тебя нет сердца и нервов, на войне они не нужны. Уничтожь в себе жалость и сострадание, убивай всякого русского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девушка или мальчик. Убивай, этим самым спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее своей семьи и прославишься навеки" – призывала немецких солдат изданная перед восточным походом "Памятка германского солдата". Специальный приказ "О комиссарах" предписывал уничтожать политических работников и руководителей на месте, без суда и дополнительных указаний. Для восточного театра военных действий была введена особая юрисдикция. И немецкие солдаты, со свойственной германскому народу исполнительностью, чтили эти предписания, устилая свой путь на восток трупами. Советские войска и партизаны отвечали не меньшей жестокостью, вторгшимся на их землю оккупантам. Восточная компания стремительно превращалась из обычного военного конфликта в тотальную войну на уничтожение – войну без жалости[37]37
  Все приведенные в эпизоде цитаты – подлинные.


[Закрыть].

Глава 7 «Виши – Ленинград»

Августовская жара накрыла Европу от Атлантики до Уральских гор, заставляя людей маяться от духоты. Штаб-квартира ставки фюрера, расположившаяся среди лесов и прудов Мауэрвальда в Восточной Пруссии, не была исключением. Дополнительным «бонусом» для местных обитателей служили тучи мошкары, которые вились над окрестными водоемами. Спасаться от них помогали только специальные противомоскитные сетки, которыми были затянуты все окна типовых домиков, с кустами на крышах, расположенных аккуратными рядами под сенью деревьев. Впрочем, духота и комары сейчас волновали завсегдатаев и гостей гитлеровской ставки меньше всего, ибо цена принимаемых решений была столь высока, что способна была заморозить кровь в жилах при любой жаре.

Поскольку ожидалось принятие решений, определяющих исход всей летней кампании, а возможно и войны в целом, совещание происходило в расширенном составе – помимо представителей ОКВ и ОКХ, а также Люфтваффе и Кригсмарине[38]38
  Кригсмарине – Kriegsmarine (нем.) военно-морские силы Третьего Райха.


[Закрыть], были вызваны командующие всех групп армий и командующие второй и третьей танковых групп. Последние как раз заканчивали приведение себя в порядок после Смоленского сражения, находясь во второй линии группы армий «Центр», поэтому Гудериан и Гот могли себе позволить ненадолго покинуть свои войска.

Генерал-полковник Гальдер подводил итоги непрерывных, семинедельных боев на восточном фронте:

– Таким образом, можно констатировать, что все группы армий в целом выполнили свои задачи. Приграничные группировки противника разгромлены и большей частью уничтожены. Линия укрепленных районов, проходившая вдоль старой границы СССР, захвачена. Стратегический рубеж, опирающийся на реки Западная Двина и Днепр – взломан.

Войска группы армий "Север" вышли на дальние подступы к Петербургу. Их дальнейшее продвижение сдерживает лужский укрепленный рубеж и труднопреодолимая местность южнее Петербурга, затрудняющая маневр наших войск.

Группа армий "Центр", завершив ликвидацию котлов в Могилеве и западнее Смоленска, прочно обеспечила свой южный фланг со стороны Десны и в настоящий момент обороняется силами своих полевых армий на рубеже восточнее Днепра. Обе танковые группы большей частью отведены в резерв и в настоящий момент заканчивают перегруппировку. Они будут готовы к новым широкомасштабным операциям к середине августа.

Наконец группа армий "Юг" в настоящий момент ведет подготовку к широкомасштабному наступлению на левобережную Украину с плацдармов, захваченных на Днепре в районах Берислава, Днепропетровска, Кременчуга и Черкасс. На западном берегу Днепра противник продолжает удерживать только один плацдарм – в районе Киева. Сражение западнее Умани привело к разгрому и уничтожению трех левофланговых армий Юго-Западного фронта и тяжелому поражению 18-й армии Южного фронта противника. Несомненно, что достигнутый результат мог бы быть еще более значимым, если бы румынский кавалерийский корпус из танковой группы Рейнгарда сумел удержать свой участок периметра котла и не допустить прорыва крупной группировки советских войск из окружения.

Гитлер поморщился:

– Румыны, опять эти румыны! Они практически столь же не пригодны к войне, как и итальянцы.

– Боеспособность румынских войск, как и их техническая оснащенность, безусловно, оставляет желать лучшего. Но я хотел бы обратить внимание на то, что без румынских подвижных соединений полноценное окружение войск Юго-Западного фронта на правобережье Днепра было бы трудноосуществимо, если вообще возможно, в свете невозможности привлечь к этим операциям XL моторизованный корпус.

– Хорошо, Гальдер, не будем спорить – что сделано, то сделано.

Начальник штаба ОКХ, слегка кивнув, вернулся к прерванному докладу:

– В настоящий момент большая часть румынских войск, объединенных под командованием штаба 4-й румынской армии, ведут наступление на Одессу. Остальные румынские части подчинены штабам 5-й танковой группы и 11-й полевой армии и задействованы в боях на левобережье Днепра.

В целом, все три группы армий готовы к продолжению активных операций, в соответствии с разработанными директивами, или будут готовы к этому в ближайшее время. Группе армий "Север" надлежит разгромить войска противника на лужском рубеже, овладеть Петербургом и полностью очистить от войск противника территорию Эстонии. Группе армий "Центр" предстоит разгромить противостоящие ей войска группы армий Тимошенко и овладеть Москвой. Группе армий "Юг" – развивать уже начатые операции на левобережье с целью выхода во фланг киевской группировке противника и обеспечения возможности дальнейшего наступления на донбасский промышленный район.

– Нет!

– Мой фюрер?

– Наступление на севере и юге затормозилось. Войска Лееба не могут самостоятельно обеспечить наступление на Петербург по обе стороны Чудского озера, а наступление только через Лугу или через Чудово может не дать решающего результата. У русских в Петербурге слишком много резервов – они прибывают на фронт сплошным потоком. Мы должны оказать помощь группе "Север" для скорейшего взятия этого стратегического пункта. А группа армий Рундштета, не в состоянии своими силами окружить киевскую группировку врага по чисто географическим причинам, зато этого можно легко добиться с помощью войск правого крыла группы армий "Центр".

– Но это поставит крест на наступлении группы армий "Центр" на Москву! – Гальдер впервые за очень долгое время утратил свою знаменитую невозмутимость.

– Сейчас это не так важно. Нашей приоритетной целью до наступления зимы должны стать захват Петербурга и Донбасса – это решающим образом подорвет способность советов к сопротивлению.

– Разрешите, мой фюрер? – Гудериан, уже примерявшийся в мыслях к победному параду во вражеской столице, не выдержал такого надругательства над своими планами.

– Да, Гудериан, говорите.

– Мой фюрер, главный принцип стратегии, сформулированный еще Клаузевицем, гласит: первоочередной целью военной кампании должно быть уничтожение вражеских войск, после этого захват всех ресурсов противника произойдет автоматически. Все разведывательные данные свидетельствуют о том, что противник подтягивает все возможные резервы именно на московское направление. Значит, именно здесь у нас имеется наивысший шанс нанести решающее поражение Красной армии. Кроме того, Москва не только столица, но и крупнейший транспортный узел СССР, ее захват сильно затруднит противнику маневр силами между фронтами и переброску резервов из глубины. В таких условиях захват Украины и Петербурга будет произведен намного легче и с меньшими потерями, чем при нынешних условиях.

Для удара на Москву уже практически всё готово – планы наступления, графики движения колонн, инструкции войскам, даже дорожные указатели заготовлены! Такая цель воодушевит наших солдат, а потеря столицы наверняка произведет удручающее впечатление на противника. Отдайте приказ, мой фюрер, и мы возьмем ее!

Гитлер слушал эмоциональную речь лучшего панцергенерала вермахта спокойно, и не перебивая. Командующий группой "Центр" – Федор фон Бок согласно кивал, он тоже явно за наступление на Москву. А вот Рундштет и Лееб хмурятся – эти вовсе не прочь получить дополнительные силы за счет соседней группы армий. Мнения разделились, но решение должно быть принято.

– Вы вспоминаете Клаузевица. Я тоже его читал. Данные, которыми мы располагаем, свидетельствуют: именно в районе Киева сейчас располагается крупнейшая группировка русских войск. Там же сконцентрированы и остатки их кадровых дивизий, еще довоенного формирования. У нас есть уникальный шанс уничтожить разом всю группу армий Буденного! А вы предлагаете вместо этого авантюрный рывок на столицу с необеспеченными и растянутыми флангами! И после этого вы еще будете упрекать меня в непонимании стратегии? – Гальдер недовольно поджимает губы, фюрер сумел уязвить высший генералитет их же оружием.

– Но дело не только в киевской группировке. Сейчас я в очередной раз убедился – мои генералы ничего не понимают в военной экономике! Нам нужно украинское зерно! Донбасский уголь и сталь не должны оставаться у Сталина, промышленность Петербурга должна быть уничтожена. Вы, помнится, сетовали на сверхтяжелые русские танки? Их выпускают в Петербурге! Как и многое другое… А еще Петербург это база советского флота, который угрожает стратегическим поставкам железной руды и прочих товаров из Швеции. А Крым, с его аэродромами, является прямой угрозой жизненно-важным для нас нефтепромыслам Плоэшти.

Мы должны лишить противника всех этих преимуществ, разгромить группы армий Буденного и Ворошилова и тем самым высвободить дополнительные силы. Лишь после этого наступление на Москву может быть продолжено. 3-я танковая группа будет переподчинена группе армий "Север" и развернута на петербургское направление. 2-я танковая группа и 2-я полевая армия будут развернуты на юг. Все это будет отражено в директиве ОКВ в ближайшее время. Пока что это всё, господа.

* * *

Ганс Нойнер, в отличии от высшего генералитета, бременем выбора не терзался и груза ответственности не ощущал. Его волновали совсем другие вопросы, главный из которых заключался в следующем: когда же вернется Геро с ожидаемым подарком и успеет ли он до выступления батальона? Вопрос был отнюдь не праздным.

С тех пор, как батальон, вместе со всей дивизией, переправили на кременчугский плацдарм, чтобы постучаться с черного хода в двери столицы Украины, особых проблем у них не было. Обычная рутинная работа в наступлении – марши по бескрайним полям и нивам Украины, стычки, снова марши… Приятное разнообразие наступило сегодня около полудня. Приближалось время привала, когда вблизи какого-то безымянного хутора, который они проезжали, передовой дозор вездесущего Руста обнаружил несколько вражеских полевых кухонь. Как их сюда занесло и к каким частям они относились – бог весть. Главное, что дополнительная разведка не выявила поблизости никаких боевых частей русских. Ганс, пребывая в хорошем настроении после состоявшегося два дня назад вручения ему железного креста первого класса, ухмыляясь, приказал роте построиться и организованно приступить к приему пищи.

Русские повара и кашевары не сразу разобрались, что это за колонна мотоциклов выкатилась к ним из клубов пыли, а когда разобрались, пытаться бежать было уже поздно. Когда же эсесовцы чинно выстроились перед дымящими кухнями в очередь, гремя кружками и котелками, то нонкомбатанты и вовсе впали в ступор. Впрочем, профессиональные навыки вскоре взяли свое и, срочно добавив в кашу дополнительную порцию сливочного масла, кухонные боги бодро приступили к раздаче горячего питания. Более того, новоявленные кормильцы доложили, что неподалеку – в соседнем селе – по слухам имеется склад с продукцией какого-то винзавода, эвакуировавшегося толи из Молдавии, толи из Крыма. Операция, по всей видимости, сорвалась. Транспорт, на котором производилась эвакуация, был конфискован военными, а продукцию заперли под замок в местном сельпо. Информация показалась столь интригующей, что на разведку немедленно был отправлен Геро с отделением мотоциклистов.

Так что теперь Ганс восседал на штабеле бревен за сараем и наворачивал жидкую гречневую кашу, обильно сдобренную домашней свиной колбасой, заедал это все белым хлебом и, глядя на волнующееся море спелой пшеницы, предавался радостным мечтам о бочонке красного вина, который увенчает этот обед. Короткий отдых и хорошая жратва, что еще надо на войне?

Через минуту Ганс чуть не выронил ложку при виде картины, представшей перед ним при очередном осмотре окрестностей. Три странные, но несомненно гуманоидные фигуры, плотно замотанные в пятнистые плащ-палатки, в перчатках и противогазных масках, обвешанные гремящими котелками и ведрами, с карабинами и несколькими сигнальными дымовыми шашками в руках, не спеша брели в его сторону.