Текст книги "Мир за гранью войны"

Автор книги: Максим Шейко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

– Вперед! Цель на 3 часа, дистанция 700, огонь по готовности.

"Мардер", тихо урчавший на холостом ходу, резко рванул вперед, а Ровель приник к прицелу, готовясь поймать цель в перекрестие, как только орудие покажется над краем оврага. Нойнер оглянулся назад на "куницы" третьего взвода, спешащие следом за "KiTi" к выходу из лощины. В голове в очередной раз шевельнулась беспокойная мысль: "как бы не нарваться на выходе!". Вроде советские танки идут слегка в стороне, как и рассчитывалось, но мало ли? Да и от своих подарок может прилететь. Мало ли, что план согласован и артиллеристы предупреждены? С люфтами вон тоже всё было согласовано, а вот поди ж ты…

Додумать эти невеселые мысли Ганс не успел. Самоходка на полном ходу стремительно вылетела из спасительного овражка и резко развернулась вправо прямо перед сгоревшим еще три дня назад советским танком. Эта машина подорвалась на одной из мин, предусмотрительно выставленных саперами на въезде в овраг, а затем была расстреляна противотанковыми пушками. С тех пор советские танкисты предпочитали обходить коварный овражек стороной. На этом и строился весь план Нойнера, по просьбе которого саперы этой ночью сняли оставшиеся мины, обеспечив ему, таким образом, возможность для фланговой контратаки. Рискованный план сработал как нельзя лучше.

Механик сам остановил машину в оговоренном месте. Ровель слегка довернул механизм наводки, ловя в прицел борт, проезжающего мимо Т-34, и почти сразу же нажал на спуск.

– Есть! – Ганс не смог сдержать восторженного возгласа, глядя, как с советского танка слетела башня, а "обезглавленный" корпус продолжил движение, невозмутимо перебирая гусеницами.

В это же время одна за другой открыли огонь и остальные самоходки, выезжая из оврага и разворачиваясь в сторону противника. Один из русских танков запылал, еще один просто замер на месте, словно натолкнувшись на невидимую стену. Вилли снова энергично заработал рукоятками наведения, выискивая новую жертву для своего орудия. Русские танки, подвергшись внезапному обстрелу с фланга, сломали строй и сбились в кучу, представляя сейчас отличную мишень. Этим не преминули воспользоваться остальные противотанкисты – Ганс отчетливо видел, как, пытавшийся отползти назад, тяжелый КВ резко остановился, окутавшись облаком дыма, а оторванные башенные люки, кувыркаясь, взмыли высоко в небо. Такое бывает только при сквозном пробитии брони снарядом из "acht-acht", когда взрыв происходит внутри корпуса – за прошедшие дни Ганс достаточно насмотрелся на подобное.

Впрочем, долго любоваться окрестностями во время боя – чревато. Едва очередная гильза, вылетев из дохнувшего жаром затвора, со звоном покатилась по дну боевой рубки, как Ганс скомандовал отступление. Вовремя! Парочка особо резвых русских танков уже разворачивалась за спиной своих товарищей, явно намереваясь обстрелять дерзкие самоходки. И пусть это всего лишь "саранча" – легкие русские Т-60, но для его "Мардеров", снабженных лишь противопульным бронированием, с лихвой хватит и этого. Риск должен быть оправдан, иначе это уже становится бессмысленной бравадой! Да и дело свое они сделали – расстрелянные перекрестным огнем русские танки уже откатывались назад, понеся тяжелейшие потери – только его четыре самоходки за эти пару минут вырвали из их рядов сразу шесть боевых машин, больше чем подбила вся его рота за два предыдущих дня! Такие потери чрезмерны даже для малочувствительных к урону "иванов", так что теперь должно наступить некоторое затишье. По крайней мере, Ганс на это рассчитывал.

На сей раз, ожидания Нойнера не были обмануты. Эта атака действительно оказалась последней в тот день. Получив напоследок столь ощутимую плюху, советское командование решило взять таймаут. А на следующий день дивизия "Тотенкопф" покинула свои позиции в волго-донском дефиле, передав их основательно потрепанной 23-й танковой дивизии. Солдат с "мертвой головой" в петлицах ждал Сталинград – место, как нельзя более, соответствующее их мрачной эмблеме.

* * *

За неделю боев германские части успели перерезать город надвое в самом узком месте – от Мамаева кургана, до старых "царицынских" кварталов. Их задача была облегчена тем, что располагавшиеся здесь мазанки частного сектора и цеха небольшого метизного завода, барачного типа, дотла выгорели во время бушевавшего во время большой бомбардировки пожара. Так что занятые районы города представляли собой на деле сплошной пустырь с горелыми головешками. Зато попытка штурма старого города, с обилием капитальных каменных зданий и новой северной части, состоящей из трех гигантских военных заводов с их рабочими поселками, вылилась, в настоящую мясорубку. Не смотря на то, что большинство деревянных крыш и перекрытий сгорело в огне пожаров, остатки мощных кирпичных стен цехов и старых купеческих особняков служили надежной защитой обороняющимся, вынуждая немецких пехотинцев и саперов сперва штурмовать каждый дом, а затем отражать яростные контратаки советских стрелков, не желающих уступать ни клочка сталинградской земли.

К 20-му июля штурм Сталинграда окончательно забуксовал, единый натиск немецких корпусов превратился в хаотичную череду локальных атак и контратак, не приносящих ощутимых результатов. Части выматывались и несли потери, но сломить сопротивление защитников не могли. Манштейн, еще недавно уверенный в том, что после уничтожения на Дону основных сил Сталинградского фронта, город будет захвачен сходу, теперь вынужден был срочно корректировать свои планы. Что ж, он умел это делать, ведь недаром же его за глаза называли "лучшим оперативным умом Вермахта"! В конце концов предусмотреть всё заранее невозможно – мешает пресловутый "туман войны", так что выигрывает тот, кто быстрее ориентируется в постоянно меняющейся обстановке и принимает необходимые контрмеры. Исходя из этого императива, Манштейн и начал действовать. Буквально в первую же ночь после прекращения штурма немецкие войска начали перегруппировку. Пусть в условиях городских боев подвижность войск теряет свое значение, но ведь маневр силами по фронту еще никто не отменял! А здесь немцам по-прежнему не было равных. Вот на этом и собирался сыграть Манштейн.

Две наиболее потрепанные в предыдущих боях дивизии были выведены в резерв, 23-я танковая дивизия также покинула руины северной части Сталинграда и была переброшена на более стабильный участок севернее города – стоять в обороне все же легче, да и натиск русских с севера явно выдохся. Взамен этого на город нацеливался выдвинутый из резерва группы армий XVII армейский корпус Холлида. XIV танковый корпус Витерсгейма, прикрывавший ранее открытый правый фланг группы армий южнее Дона, теперь тоже направлялся на Сталинград – в задонских степях его сменили части развертывающейся для удара на Кавказ группы армий "Южная Украина". Дивизия СС "Тотенкопф" передавалась в XLVII танковый корпус взамен 23-й танковой дивизии – в хаосе уличных боев многочисленная пехота СС, не боящаяся рукопашных схваток, была куда полезней громоздкого танкового тарана. Также к непокорной твердыне на Волге подтягивались артиллерийские и саперные части резерва ОКХ – практически каждая дивизия получила солидное усиление.

Советское командование тоже не теряло времени даром, стягивая в район Сталинграда всё, что возможно, вернее: всё, что позволяла скудная транспортная сеть, находящаяся к тому же под постоянным воздействием немецкой авиации. Именно сложность с переброской подкреплений из внутренних районов страны заставляла кидать в городские бои не то, что нужно, а то, что под рукой. Так в городе оказалась 3-я дивизия польской армии Андерса, спешно сформированная на основе бывшего запасного полка и, в отличии от двух первых дивизий, сгинувших в кровавой круговерти под Калачем-на-Дону, не имеющая тяжелого вооружения. Это слабое, плохо подготовленное и отнюдь не горящее желанием сражаться, соединение было двинуто на защиту южной части города просто потому, что его оказалось сравнительно легко туда переправить. Попав под удар хорошо отдохнувшего корпуса Витерсгейма, эта дивизия развалилась в первый же день, причем большая часть личного состава сдалась в плен. Немцы сполна воспользовались предоставленным шансом, быстро овладев Южным железнодорожным вокзалом и элеватором – главными опорными пунктами советских войск в южной части города. После этого, подавление оставшихся очагов сопротивления было уже делом техники – к началу августа 4-я танковая армия Гепнера выполнила свою задачу, овладев южной частью Сталинграда. В северной части города, входившей в полосу наступления 1-й танковой армии Гота, дела шли не столь гладко, хотя перегруппировка и подготовка к штурму были проведены блестяще.

Ганс получил задачу вместе со своей ротой перейти в подчинение штурмового отряда, созданного на основе хорошо ему знакомого по предыдущим боям батальона Баума. Отто встретил старых соратников как родных.

– Что скажешь, камрад?

– Wir sitzen im Dreck! [100]100
  Wir sitzen im Dreck (нем.) – наше дело дрянь.


[Закрыть]

– Сам вижу. – Отто подавил вздох недовольства и продолжил. – Но наступать-то всё равно надо!

Ганс пожал плечами:

– А в чем дело? Строимся в две линии. Две роты вперед, одна в резерве. Тяжелую роту делим между тремя штурмовыми. Моих зверюшек – тоже. БТРы свои лучше в резерве оставь, толку с них в городе всё равно не будет, а потерять – раз плюнуть. Вот так и пойдем вперед. Потери, конечно, будут приличными, но справимся – не в первый раз.

Баум хмыкнул:

– Ты кого учить собрался? "Свиненка" своего дрессируй – ему такие откровения в самый раз.

Ганс тоже заухмылялся:

– А что ж вопросы тогда задаешь такие банальные? Ведь сам же всё это знаешь. Или новенькое что придумал?

– Да нет, что тут придумаешь? Саперов нам еще целую роту дают, с кучей всякой пиротехники. Можно попробовать взрывать все подозрительные подвалы и прочую канализацию, а то русские, говорят, насобачились там прятаться…

– Это дело. Еще огнеметов бы неплохо побольше получить.

– С этим всё в порядке – целый взвод огнеметчиков прислали, не считая тех, что у саперов уже были. С твоими зверьками-то как быть? У тебя ж два взвода только осталось.

– Я буду сражаться за троих, нет – за четверых! – Оба офицера вновь заулыбались. – В общем, как-то я третью штурмовую роту прикрою, не переживай.

На восьмой день штурма самоуверенности у Ганса поубавилось.

Штурмовые группы медленно, но упорно продвигались вперед, взрывая любое препятствие и выжигая каждый подозрительный уголок. За массовое и эффективное применение огнеметов и прочих зажигательных средств, вплоть до трофейных бутылок с "коктейлем Молотова", солдаты батальона Баума даже заслужили неофициальное прозвище "факельщиков". Третья штурмовая группа, которую Нойнер не только возглавлял, но и поддерживал своей командирской самоходкой, как раз сменилась из первой линии, уступив место первой и оставшись приводить себя в порядок в только что захваченном цехе тракторного завода, руины которого дивизия штурмовала уже четвертый день. Оставив Ровеля следить за погрузкой боеприпасов, Ганс потопал к оберштурмфюреру Веберу – командиру третьей роты, составившей основу штурмовой группы. Тот, прислонившись к закопченной бетонной стене цеха, жадно пил воду из фляги.

– Как дела, Эрих?

Пехотинец оторвался от фляги и вытер рот грязным рукавом, добавив на своем черно-сером от цементной пыли и гари лице новых разводов.

– Нормально. На этот раз дешево отделались. Вовремя ты тех гадов с крана сковырнул.

Ганс хотел ответить, но его перебил подскочивший связист, который, даже не доложив по форме, проорал на бегу:

– Русские прорвались на правом фланге! Пехота с танками, идут сюда.

Солдат еще не успел договорить, а Нойнер уже развил бурную деятельность.

– Занять оборону! Эрих, пару пулеметов на крышу! Орудийный взвод развернуть на тот проход! Ральф, заводи свою тарахтелку! – Последняя фраза предназначалась механику "KiTi", который при первых же признаках тревоги юркнул в самоходку и теперь озабоченно вертел головой, высунувшись из своего люка.

Не прошло и пяти минут, занятых непрерывной беготней и деловитой суетой, под аккомпанемент резких, отрывистых команд и топот ног в подкованных ботинках по выщербленным бетонным плитам и железным листам настилов, как из развалин соседнего здания, бывшего некогда складским помещением, показались первые штурмовые группы русских. А еще через несколько секунд напряженное ожидание разорвалось грохотом выстрелов. Дальше события завертелись в диком калейдоскопе – время словно сорвалось с цепи, ускорив свой монотонный бег.

Осторожно пробиравшиеся среди кирпичных осыпей и кусков бетона с вывороченной арматурой, советские пехотинцы попали под плотный пулеметный обстрел сразу из полутора десятков стволов. Наткнувшись на столь мощный отпор, они сразу же отошли обратно под прикрытие развалин. Из руин напротив тут же стали раздаваться ответные выстрелы, заговорили пулеметы, резко захлопали выстрелы противотанковых ружей… И тут на сцену выкатились танки.

Первый Т-60, проворно перебирая гусеницами, выкатился из-за угла того самого склада, где сейчас засели советские стрелки. Нойнер был готов – уж больно заманчивый разрыв в сплошном нагромождении развалин, как раз для прохода танков. Что не менее важно, наводчик тоже оказался готов и в нужный момент не сплоховал. Орудие, заранее наведенное на пролом, гулко бухнуло и, отлетев назад, выбросило на дно самоходки дымящуюся латунную гильзу. Маленький танк, чем-то напоминающий клопа, не остановился и не загорелся, он просто исчез. Мощный 7,5-сантиметровый снаряд, выпущенный с расстояния чуть больше 100 метров, пробил тонкую броню насквозь и разорвался внутри, вызвав детонацию боекомплекта и бензобаков – Т-60 буквально разлетелся на куски, исчезнув в огненном вихре взрыва, но на смену погибшему собрату из-за угла тут же вырулил следующий танк…

Время выкинуло очередной фортель, внезапно прервав свой неумолимый бег. Мгновения, еще недавно проносившиеся со скоростью пули, внезапно превратились в медленно ползущих по своим делам черепашек. Окружающая реальность как бы перестала существовать, отойдя куда-то на второй план. Ганс не видел, как накатники плавно вернули на место орудийный ствол, как заряжающий ловко сунул в раскаленный казенник новый бронебойный снаряд, как Ровель лихорадочно крутит рукоять горизонтальной наводки, ловя в прицел новую цель. Вместо этого он как завороженный смотрел на быстро (слишком быстро!) разворачивающийся силуэт маленького, но оттого не менее смертоносного противника.

Грохот выстрела хлестнул по ушам, перекрыв треск пулеметов и рев моторов. Время вновь ускорило свой бег, а события, вырвавшись на свободу из липкой паутины наваждения, понеслись вперед со скоростью курьерского поезда. Ровель промахнулся! Снаряд, просвистев рядом с башней, взорвался в бесформенной груде обломков, обсыпав советский танк кусками битого кирпича. А Т-60 уже крутанул башней, выискивая себе цель. Вилли, даже не чертыхнувшись, вновь как заведенный припал к прицелу своего орудия. Он не успевал, катастрофически не успевал, но… В этот день Гансу и его экипажу улыбнулось счастье смелых – изменчивая Фортуна подарила им ещё одну свою улыбку. Советский командир и, по совместительству, наводчик за пылью и дымом не смог разглядеть через мутное стекло прицела их легкую самоходку в темном провале цеховых ворот и, решив, что попал под обстрел штурмового орудия или среднего танка, отступил – тягаться с такими противниками ему было действительно не по силам. Вилли всадил запоздавший снаряд в угол склада, обрушив часть стены, когда верткая "саранча" уже скрылась за поворотом. Ганс судорожно втянул в себя наполненный пороховой гарью воздух, только сейчас заметив, что за последними событиями как-то позабыл вовремя дышать.

Рядом бахнуло тяжелое пехотное орудие, почти тут же грохнул мощный взрыв, снесший приличный кусок стены склада напротив. Бой продолжался. Приданные штурмовой группе Нойнера, орудия из полковой роты поддержки вступили в дело, посылая свои тяжелые снаряды на занятые "иванами" позиции. Впрочем, получив столь жесткий отпор и понеся серьезные потери, советские пехотинцы уже начали отход, однако осуществить его удалось далеко не всем. Неизменно находящийся при штурмовой группе, артиллерийский наблюдатель направил на них огонь целого артдивизиона. 15-сантиметровые гаубичные снаряды, с шипящим гулом пролетая над позициями группы Нойнера, обрушивались на только что занятые советами руины, вздымая к небу облака едкой пыли и обломков. Пехотинцы Вебера также усилили обстрел, а вот огонь русских резко ослаб.

Под прикрытием настоящего ливня свинца и стали, прижавшего советских стрелков к земле, несколько саперов из приданого взвода выкатили из цеха помятую вагонетку, доверху наполненную снарядами и подрывными патронами, и по чудом уцелевшей колее направили этот импровизированный брандер в здание склада. Едва "адская колесница" скрылась в недрах склада, как притаившийся у выхода из цеха саперный унтер повернул выключатель своей подрывной машинки. От раздавшегося взрыва содрогнулась земля. Из многочисленных дыр в стенах многострадального склада выплеснулось пламя, после чего почти вся передняя стена и остатки крыши медленно осели вниз, скрывшись в сплошном облаке пыли.

Ганс, быстро сориентировавшись в изменившейся обстановке, тут же скомандовал перенести огонь артиллерии на сотню метров дальше, а пехоте немедленно контратаковать и занять подорванное здание. Через десяток минут Вебер доложил, что остатки русского отряда уничтожены, но часть все же успела уйти до взрыва – погибла только группа прикрытия. Ганс кивнул – всё равно неплохо. Главное, что сами почти без потерь обошлись, а "иванам" так и так конец – не сегодня, так завтра подавят последние очаги сопротивления на этом чертовом тракторном заводе и нескольких узеньких улочках, зажатых между заводской оградой и рекой. А два остальных гигантских завода, расположенных южнее, и вовсе уже зачистили. Здесь, в самой северной части города, последний оплот защитников волжской твердыни, но и ему осталось недолго…

А вечером над городом разразилась гроза. Зигзаги молний раскалывали черноту неба, вонзаясь в темную гладь величественной реки. Низкие плотные тучи, казалось, цеплялись за торчащие остатки стен и обломки заводских труб. Раскаты грома не умолкали ни на минуту, сливаясь в сплошной грохочущий гул, как будто по небу катился огромный железнодорожный состав. Пелена дождя скрыла от глаз наблюдателей истерзанный город. Потоки ливня, пришедшего с морского побережья, хлестали по обгоревшим развалинам, смывая покрывавшие их: пыль и копоть, сажу и кровь. Словно сама природа скорбела о разыгравшейся здесь трагедии, оплакивая тысячи и тысячи потерянных жизней.

Гансу на подавляющее число из этих тысяч погибших было глубоко наплевать. Он вообще не озадачивал себя моральными аспектами боевых действий, ограничиваясь сугубо практической стороной войны. Поэтому при первых признаках надвигающейся грозы он благоразумно отогнал "KiTi" вглубь металлургического цеха, наименее пострадавшего за время боев, и теперь, сидя под натянутым на рубку самоходки брезентом, меланхолично наблюдал, как в трех шагах от него бурлит, разбиваясь об бетонный настил, низвергающийся через провал в крыше водопад. Мыслями он был далеко отсюда. Почему бы и нет? Сталинград – взят, победа в кармане – теперь можно и помечтать.

Глава 17 «Маятник качнулся»

В первых числах сентября в ставке верховного командования Вермахта под Винницей царило возбужденное оживление. Объяснялось это довольно просто: впервые с начала летнего наступления сюда были вызваны все командующие группами армий со своими начальниками штабов, а также командующие воздушных флотов (тоже в окружении штабных) и военно-морских группировок. Повод для столь представительного собрания был вполне подходящий – план «Блау» вошел в свою завершающую фазу, начав приносить ощутимые дивиденды. Поэтому приподнятое настроение присутствующих было вполне объяснимо. Почему бы и нет, в самом-то деле? Ведь цель кампании уже почти достигнута!

Кризис, разразившийся в июле, успешно преодолен. Упорные бои под Сталинградом закончились полной победой, очередное масштабное наступление русских в районе Калинина – главного волнолома группы армий "Центр", завязло в немецкой обороне и непрерывных контратаках армии Моделя. Адреапольский выступ, нависавший над флангами групп армий "Север" и "Центр", наконец-то срезан в ходе операции "Ураган", проведенной войсками 3-й танковой и 16-й полевой армий. Наконец, начавшееся с некоторой задержкой, наступление на Кавказ развивается как по маслу – сопротивление советских войск слабеет с каждым днем, видимо июльская попытка перехвата инициативы исчерпала последние резервы Красной армии. Так почему бы и не порадоваться? Ведь генералы тоже люди, не смотря на всю свою чопорность и показное хладнокровие. Так что в зале для совещаний царила сдерживаемая эйфория, даже сверхпедантичный Гальдер не пытался погасить вспыхнувший энтузиазм – его обычно нудный доклад звучал на этот раз непривычно бодро:

– 11-я армия силами четырех горнострелковых, пяти легкопехотных и трех пехотных дивизий, а также румынского горнострелкового корпуса, в соответствии с планом, развивает наступление на черноморское побережье. К настоящему моменту, войска армии успешно форсировали Главный Кавказский хребет и овладели большинством перевалов в западной части хребта. Правофланговая группировка армии занята в настоящий момент ликвидацией советских очагов сопротивления на побережье, оказавшихся отрезанными после захвата нашими войсками Туапсе. XVIII-й и XLIX-й горнострелковые корпуса, действующие на левом фланге, продолжают развивать наступление на Сухуми и Кутаиси. После окончательной очистки побережья севернее Туапсе от остатков советских войск, предполагается вывести LIV-й армейский корпус в резерв группы армий. XXX-й армейский и оба горнострелковых корпуса продолжат наступление на юг к Риони.

Главной целью 17-й полевой армии, не смотря на неудачу первого наступления, остается форсирование Крестового перевала и захват Тбилиси. 5-я танковая армия продолжает развивать наступление LVII-м танковым корпусом Кюнцена по северному берегу Терека на Кизляр и LVIII-м танковым корпусом Роммеля по южному берегу Терека от Гудермеса на Махачкалу. 16-я моторизованная дивизия выдвигает сильные разведывательные отряды от Элисты на Астрахань, с целью оказания давления на силы русских в этом районе и наблюдения за открытым флангом группы армий. XL-й танковый корпус барона фон Швеппенбурга пока остается в резерве в районе Грозного.

Таким образом, группа армий Листа, не смотря на трехнедельную задержку с началом наступления, – тут Гальдер кинул язвительный взгляд на Манштейна – к настоящему моменту практически полностью выполнила задачи первого этапа операции, а на участке 11-й армии уже приступила к выполнению задач второго этапа, связанных с прорывом через Главный Кавказский хребет.

– Замечательно! – Гитлера тоже захватил общий энтузиазм, он, улыбаясь, порывисто прошелся по кабинету, энергично размахивая руками. – Как вы считаете, русские еще смогут что-то предпринять?

Пока Гальдер шелестел бумажками, вмешался Манштейн, не желавший прощать начальнику штаба ОКХ даже мелкие шпильки.

– Я полагаю, мой фюрер, что на Кавказе русские уже ничем не смогут помешать нашим планам. После нашего выхода к Волге, их связь с Кавказом почти утрачена. Сообщение возможно только кружным путем – через центральную Азию и Каспийское море. Учитывая состояние путей сообщения в данном регионе, это почти равносильно кругосветному путешествию. Именно поэтому русские сражались за Сталинград до последней возможности, израсходовав все свои резервы до последнего человека – его потеря равнозначна для них потере Кавказа! А, поскольку Сталинград все-таки был взят и волжский путь перерезан, то не будет преувеличением сказать, что битва за Кавказ была выиграна нами еще в июле, а нынешние бои – не более чем агония отсеченной и блокированной группировки.

Гальдер скривился так, как будто только что съел зеленый лимон.

Пройдоха Манштейн никогда не упустит случая напомнить о своих заслугах и подчеркнуть их значение, как будто он один одерживает победы! Можно подумать, группа армий "Центр", которая с самой зимы сдерживает и постепенно перемалывает несколько русских фронтов, сделала для успеха кампании меньше, чем его армии?! А ведь фон Боку в предшествующие месяцы доставалось куда меньше и резервов и новых вооружений. Но разве фюреру это объяснишь? Он любит эффектные победы, а не тягучую рутину войны – вон как благосклонно кивает…

Гитлер и впрямь лучился оптимизмом, не скупясь на похвалы своим генералам:

– Да, Манштейн, вы абсолютно правы – русских уже ничто не спасет! Под Сталинградом мы сломали им хребет. Этой зимой они вымерзнут окончательно, а если нет, то вымрут от голода следующей весной. Но все же главная цель нашей войны не в уничтожении армии противника, – это всего лишь средство достижения цели – а в захвате необходимого нам сырья. И если честь разгрома южной группировки русских по праву принадлежит вам, фельдмаршал, – Гитлер лишний раз потрафил самолюбию Манштейна, получившего высшее воинское звание германской армии совсем недавно – в день падения Сталинграда – то овладение нефтяными ресурсами региона является заслугой фельдмаршала Листа. Пока что его войска блестяще справляются с этой задачей – Майкопский и Грозненский нефтяные районы уже захвачены нами в исправном состоянии! А ведь нефть – это кровь войны!

– Грозненский нефтяной район захвачен моими десантниками, так что "первую кровь" Сталину пустило Люфтваффе! – Геринг, произнеся эту тираду, надулся еще больше чем обычно.

– Да, да, Герман, твоих заслуг никто не отрицает, но захватить таким же образом весь Кавказ мы не можем. А жаль! Русские, конечно, обречены, но они вполне могут разрушить нефтяные прииски Баку. В Майкопе и Грозном нашими войсками были обнаружены многочисленные приготовления, направленные на уничтожение или вывоз оборудования и забивку нефтяных скважин. Только стремительность нашего наступления и своевременные меры по ликвидации уже причиненного ущерба позволили избежать слишком большого падения нефтедобычи.

К тому же меня беспокоят англичане. Эти вороватые крохоборы никогда не упускают случая поживиться за чужой счет. У них имеется довольно солидный плацдарм в Ираке и южном Иране. Возможно, они захотят наложить лапу и на бакинскую нефть или, по крайней мере, не дать нам ею воспользоваться. Судя по докладам с фронта, на Кавказе уже появились британские и американские самолеты…

Фельдмаршал Лист поспешил пояснить:

– Это верно, мой фюрер, воздействие вражеской авиации в последнее время резко усилилось. Наши войска, впервые с начала кампании, стали нести ощутимые потери от ударов с воздуха, а среди используемых противником самолетов преобладают машины иностранного производства: истребители "Спитфаэр", "Аэрокобра" и "Киттихок", бомбардировщики "Митчелл" и "Хэмбден". Правда, все самолеты несут советские опознавательные знаки, а все плененные до сих пор пилоты были русскими, хотя зачастую и одетыми в американскую или английскую летную форму.

– И как вы это можете пояснить?

Вместо Листа ответил Шелленберг, всё еще "временно исполняющий" обязанности начальника армейской разведки:

– В этом нет ничего странного. Через Персидский залив и Иран проходит основной путь ленд-лизовских поставок. Наша агентура свидетельствует о неуклонном росте объемов грузопотоков на этом направлении. Поскольку теперь, после захвата Сталинграда, дальнейшая переброска полученной Советским Союзом техники затруднена, то всё полученное вооружение используют на месте. В тоже время поставки вооружения советского производства с Урала в Закавказье также весьма затруднены. Именно этими двумя обстоятельствами и поясняется, наблюдаемое нашими войсками, преобладание иностранных образцов вооружения в частях Красной армии в данном регионе.

Что же до возможности вмешательства британских войск в ход боев в Закавказье, то такая возможность, безусловно, существует. Но… разведывательное управление считает, что реальные возможности англичан не стоит переоценивать. В Иране и Ираке располагаются войска 10-й армии войск содружества, точнее – 3-й британский и 21-й индийский корпуса. Всего две британские и три индийские пехотные дивизии, а также индийская танковая дивизия и моторизованная бригада. Учитывая общее количество войск содружества, внутриполитическую обстановку и состояние инфраструктуры в регионе, Уэйвел вряд ли сможет направить в район Баку серьезные силы. Максимум – экспедиционный корпус из пары-тройки дивизий и бригад, по образцу того, что высаживался в Греции полтора года назад. Кроме того, англичане наверняка постараются установить контроль над северной частью Ирана, которая сейчас занята советскими войсками. Собственно, они уже сейчас этим занимаются – наша агентура и служба радиоперехвата фиксируют наличие британских подразделений в советской зоне оккупации. Уверен, что концентрация британских войск будет в дальнейшем только возрастать – англичане крайне заинтересованы в нефтяных полях Персидского залива и постараются удержать наши войска как можно дальше оттуда.

– О нефтяных полях Персии речь пока не идет, но меня беспокоит то, что англичане могут хотя бы временно занять Баку. Можно не сомневаться, что тогда нам уже точно ничего там не достанется.

– Это возможно. Но, скорее всего, там всё будет уничтожено и без помощи англичан – русские наверняка сделают выводы из провалов в Майкопе и Грозном и проведут разрушение нефтепромыслов и инфраструктуры заранее. По данным разведки, подтвержденным аэрофотосъемкой, в Баку уже ведутся активные работы по демонтажу оборудования. При этих словах энтузиазм Гитлера немного приувял. Впрочем, ненадолго – фюрер тут же нашел себе новый повод для оптимизма.

– Что ж, в конце концов, это не так уж и важно. Проблемы с транспортировкой значительных объемов нефти с берегов Каспия в любом случае не позволили бы нам использовать тамошние месторождения в полной мере. Даже северокавказская нефть представляет в этом отношении серьезные трудности. Поэтому ближайшей целью для нас является даже не захват данных месторождений, а воспрепятствование их нормальной эксплуатации противником. Так что разрушение Баку является для нас хоть и нежелательным, но вполне приемлемым решением. Заодно это избавит англичан от лишнего соблазна вмешаться в битву за Кавказ и затянуть агонию советского сопротивления, а повреждения нефтедобывающей инфраструктуры, даже самые значительные, наша промышленность со временем вполне может восстановить. Впрочем, не будем давать противнику и тени шанса – чем меньше времени будет у русских для разрушения приисков, тем быстрее бакинская нефть начнет питать нашу промышленность.