Текст книги "Охотник на ведьм"

Автор книги: Макс Сек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

16

Старший инспектор Эрн Миксон откинулся на спинку стула и потер запястья. Его стол был завален случайными распечатками из интернета. Фрагменты текста и изображений он нашел с помощью быстрого поиска. Malleus Maleficarum. Этот термин относился не только к французской блэк-метал-группе, но и к книге об охоте на ведьм, опубликованной в 1400-х годах. «Молот ведьм». Согласно Википедии, это руководство с сомнительной репутацией, собранное инквизитором Генрихом Крамером, содержит подробные инструкции о том, как допрашивать, пытать и наказывать подозреваемых ведьм. Немного покопавшись, можно обнаружить, что книга переведена на финский язык, ее уже ищут.

Минуту назад Эрн разговаривал по телефону со своим боссом, который в конце разговора пообещал с самого утра выделить дополнительные ресурсы для расследования. Слова, обнаруженные на крыше, усложнили загадку, окружающую убийства, особенно потому, что в книгах Роджера Копонена не имелось упоминаний о чем-либо подобном. Итак, оба убийства были совершены в полном соответствии с идеей Копонена, но текст на крыше дома казался прихотью убийцы.

Эрн услышал слабый сигнал и проверил показания термометра. 37,7. Черт, не может быть. Обычно он ощущал повышение температуры теплыми волнами и слабостью, но на этот раз ничего не заметил. Расстроенный, он ощупал свой лоб и засунул термометр обратно под мышку, чтобы удостовериться. Затем вынул из блистера кусочек никотиновой жвачки и положил в рот. Фруктовый вкус быстро исчез, и жжение распространилось по задней стенке горла. Ветер наконец стих, и в офисе с открытой планировкой воцарилась тревожная тишина.

– Джесси, – позвал Эрн, проглатывая покалывающее ощущение.

Усталый, но решительный голос, доносящийся из динамика телефона, ответил:

– Есть новости?

– Через минуту я снова поговорю с Копоненом. Мы пришли к выводу, что ему лучше всего немедленно отправиться в Хельсинки. Кто-нибудь из Савонлинны его отвезет. Утром мы получим подкрепление. – Эрн чувствовал нетерпение своей молодой коллеги. Он пошел против своих принципов и вызвал подчиненного на разговор, хотя на самом деле новостей у него не было.

– Хорошо.

– А вы, ребята, идите домой. Вы мне понадобитесь завтра рано утром. Сегодня мы сосредоточимся на том, чтобы выследить подозреваемого с помощью патрулей и собак. Мы поймаем этого засранца.

– Ты думаешь?

– Конечно, – самоуверенно заявил Эрн и взял в руки один из распечатанных им рисунков. Явно средневековый сюжет: обычные люди, беседующие с рогатыми существами. Дьяволами или, возможно, демонами. На следующем изображении – женщина со связанными лодыжками подвешена за руки, с пленницей беседуют суровые мужчины в темных одеждах – эта картинка выдержана в более реалистичной манере. Это, несомненно, изображение какого-то суда. Или пыток. Во всяком случае, женщина выглядит испуганной.

Среди этих дьявольских сцен до него донесся голос Джессики:

– Если ты так думаешь.

– Что?

– Мы пойдем отдохнем.

– Увидимся утром, – рассеянно бросил Эрн и услышал, как Джессика положила трубку. Он открыл фотографию Марии Копонен и женщины, которой криминалисты дали жуткое, но подходящее прозвище «ледяная принцесса». Ее бледное красивое лицо было так спокойно, будто она спала столетним сном, от которого когда-нибудь проснется.

Эрн взял в руки несколько средневековых рисунков костров. Женщин сжигали. Толпа ликовала. Огонь. Агония. Все это выглядело так знакомо: похожие изображения были использованы на обложках книг Роджера Копонена.

Все эти преступления были совершены инквизицией – карательным органом католической церкви, созданным для борьбы с ересью. Эрн вздрогнул. Ведьм, конечно, никогда не существовало, но тем не менее все это происходило на самом деле. Невинных женщин убивали по приказу инквизиции. А теперь кто-то начал копировать эти гнусные преступления. Может быть, это садист, который нашел вдохновение для своих убийств в средневековых опусах и триллерах Роджера Копонена? Или преступник настолько бредит, что воображает, будто творит добро, избавляя мир от ведьм?

Эрн глубоко вздохнул и закрыл глаза. Термометр просигналил. 37,7. Это показание заставило его виски покрыться холодным потом. Он уже много лет настойчиво измерял температуру. Эрн засовывал термометр себе под мышку по меньшей мере два-четыре раза в час и записывал в своем блокноте более пятидесяти показаний за один день. Оглядываясь назад, он понимал, что все это было совершенно бессмысленно и бесполезно.

Врач обещал завтра позвонить и сообщить результаты последних анализов. Позвонить он мог в любое время в течение рабочего дня, как будто невозможно было назначить более точное время для звонка, связанного с таким серьезным делом. Долбаные напыщенные шарлатаны.

17

Юсуф остановился на перекрестке улиц Теоленкату и Мусеокату. Освещенная городскими огнями и луной башня Национального музея выглядела сюрреалистично на фоне черного неба, как какой-нибудь небоскреб из Готэм-Сити. Снежинки, дрейфующие в воздухе, крошечные, будто блокирующие цвет фильтры в изображении.

– Напомни мне, что утром первым делом кто-нибудь должен поговорить с коллегами и боссом Марии Копонен, – попросила Джессика.

Юсуф кивнул. Салон автомобиля наполнился теплым воздухом.

– Хочешь, я заеду за тобой утром?

– Нет, спасибо. Я сама туда доберусь. Поспи как можно больше, день снова будет долгим. – Джессика бросила взгляд на часы на приборной панели автомобиля. 01:47. Она открыла дверь, и холодный порыв ветра ворвался в теплую машину.

– Увидимся завтра.

– В восемь. Спасибо, что подвез. – Джессика застегнула молнию и вышла из машины. На стоянке в конце квартала стояло такси, хотя вероятность того, что какая-нибудь заблудшая душа появится в такой час в февральский вторник была крайне мала.

Джессика проследила, как «Фольксваген Гольф» Юсуфа свернул на Маннергейминтие и исчез из виду. Она достал мобильный телефон. Может быть, Фубу еще не спит? Джессика очень устала, но понимала, что не сможет заснуть сразу. Вряд ли получится выбросить из головы Марию Копонен и женщину, привязанную ко льду. Два убийства совершены абсолютно разными способами. Две красивые женщины с темными волосами.

Джессика почувствовала, как тепло растеклось по пальцам. Кровь бежала по венам, слышался шум в ушах. Яркая, подчеркнутая женственность жертв произвела на нее сильное впечатление. Каким-то образом мысли о безжизненных, но красивых женщинах заставляли ее чувствовать свою собственную сексуальность. Она здесь, и она жива.

– Джесси? – вялый мужской голос в трубке прозвучал удивленно.

– Ты… ты спишь?

– Сплю? К черту сон. Я тебя слушаю.

– Я… – Джессика вздохнула и пересекла пешеходный переход, прижимая телефон к уху. Ветер раскачивал уличные фонари на проводах.

– Все в порядке? – спросил Фубу, теперь уже более серьезно. По голосу Джессики было ясно, что это не обычный звонок.

– Сумасшедшая была ночка.

– Хочешь поговорить об этом?

– Не смогла бы, даже если бы захотела. – Джессика достала из кармана ключи от дома. Она услышала, как на другом конце провода стукнуло сиденье унитаза. Она представила себе грязную холостяцкую берлогу Фубу, вспомнила запах несвежих простыней, пахнущих сексом и духами – и не только ее, но и чьих-то еще. Джессика захотела ощутить рядом с собой мужское тело. Мужчину внутри себя. Так сильно и так долго, что она не смогла бы терпеть, и все это пока она не устала бы настолько, что сон пришел бы сам собой. Она хотела проснуться утром и уйти, зная, что никогда не вернется обратно.

– Хочешь приехать? – спросил Фубу после короткого молчания.

– Возможно. Но мне вставать через пять часов.

– А мы и не будем спать. – Джессика слышала, как Фубу спустил воду в туалете. Она представила, как он падает на кровать в свободных боксерах. Это теплый образ, безопасный в том смысле, в котором она сейчас нуждается. Но потом ее мысли вернулись к окаменевшему лицу Марии Копонен, безупречному макияжу, коктейльному платью, накрашенным ногтям. По телу пробежал холодок.

– Может быть, завтра. Спасибо, что ответил, – поблагодарила Джессика и открыла дверь своего дома.

– В любое время, детектив.

18

Джессика вышла на пятом этаже и закрыла двери старомодного лифта. Затем вставила ключ в замок двери с медной табличкой с надписью «Ниеми».

Она вошла и включила свет в своей квартире-студии, окна которой выходили во внутренний двор. Она сняла туфли, повесила пальто, подобрала бумажки, которые почтальон просунул в почтовый ящик, и какое-то время даже просто постояла, задумчиво оглядываясь по сторонам.

В некоторые ночи, особенно когда она очень уставала, Джессика оставалась здесь, в студии, чтобы поспать. Это было своего рода ролевой игрой для нее, как палатка для игр на заднем дворе, где вы можете спокойно расслабиться.

С тех пор, как Джессика ночевала здесь в последний раз, прошло уже две недели. Это было в ту ночь, когда Фубу позвонил ей пьяный в стельку, будучи таким же очаровательным, как и всегда. Он хотел предложить ей, по его словам, лучший секс в ее жизни. Несмотря на всю браваду, все прошло довольно посредственно. В конце концов Джессика удовлетворилась тем, что накрыла одеялом своего отключившегося гостя и вытерла следы от бокала вина, который выскользнул из его безвольной руки.

Джессика опустила почту на стол и достала из связки ключей второй из них. На правой от входа стене, рядом с альковом, была еще одна входная дверь. Две входных двери в такой маленькой квартире всегда вызывали смех у ее редких посетителей.

Джессика открыла и эту дверь и вышла на вторую лестничную клетку в одних носках. Здесь не было лифта, только лестница, ведущая вниз и на балкон для проветривания, а также на чердак. На лестничной площадке имелась еще одна дверь, без таблички. Джессике не было необходимости включать свет на лестнице, хотя она слышала, как за ней закрывается дверь в студию. Ключ с зеленым резиновым кольцом погрузился в замок. И снова свет залил темную лестничную клетку. Но на этот раз Джессика ввела код системы безопасности, прежде чем пройти по длинному коридору. Она вошла в большую комнату, из эркерных окон которой открывался панорамный вид через парк на залив и на юг к зданию парламента и ярко освещенной улице Маннергейминтие за ним. Дизайн квартиры представлял собой смесь модных решений и старой мебели, консервативного и современного искусства. Полдюжины картин в декоративных рамах висели на длинной стене за двумя диванами. Несмотря на различие стилей, работы Мюнстерхельма, Шерфбека и Эдефельта пребывали в полной гармонии друг с другом.

Джессика прошла через гостиную, мимо винтовой лестницы, ведущей на второй этаж, и вошла в просторную кухню. Она включила электрический чайник, достала из буфета белую кружку, поставила ее на стол и прислонилась к стойке. Компания Poggenpohl. Если не считать отделки шкафов, кухня в точности такая же, как в доме Копоненов. Три года назад она стоила шестьдесят три тысячи евро, включая саму технику и установку.

Вода в хромированном чайнике постепенно начала закипать. Джессика открыла ноутбук, лежавший на стойке, набрала пароль, открыла поисковую систему и ввела malleus maleficarum. Час назад «Молот ведьм» не имел для нее никакого значения, но теперь, когда она увидела те слова на крыше дома Копоненов, девушка не могла удержаться от того, чтобы не погуглить их. Вообще, ответственность за исследование книги и ее истории не лежала на плечах Джессики. Эрн немедленно поручил это специалистам из отдела, Нине и Микаэлю, которые в этот самый момент яростно перечитывали не только книги Роджера Копонена, но и все, что касается «Молота ведьм», который им доставили в середине ночи. Нина и Микаэль – важные специалисты отдела по расследованию убийств, у которых глаз заточен на мелкие детали, критически важные для расследования. Джессика знала и о том, что они встречаются вне офиса, хотя они никому в этом не признавались. Джессика почувствовала угрызения совести. Нина заслуживает лучшего человека – и лучшего друга.

Джессика открыла англоязычную статью в Википедии. Она была более полная, нежели финская, и содержала средневековые рисунки, детально изображавшие различные методы убийства. Она тщательно просмотрела текст, от некоторых фраз у нее замирало сердце. Подозреваемую ведьму было разрешено пытать, пока она не сознается в колдовстве. Джессика знала, что применение психологического или физического насилия для получения признания не являлось чем-то необычным – это происходит и по сей день во многих авторитарных государствах. Но идея колдовства как уголовного преступления была абсурдна. Сколько невинных людей пострадали только потому, что в глазах католической церкви они были еретиками? Как могло случиться, что одно неверное высказывание, скверный слух или точное предсказание погоды могли кого-угодно отправить на костер под одобрительные крики кровожадной толпы?

Джессика развернула распечатку, которую дал ей Эрн, и набрала имя работодателя Марии Копонен в поисковой системе, начав просматривать идеально вылизанный веб-сайт компании под названием «Neurofarm». Контрактный производитель нейролептиков, что бы это ни значило. Она могла бы поручить дальнейшие поиски настоящему «двигателю» их команды, Расмусу.

Вода в чайнике закипела. Джессика подняла остекленевшие глаза от экрана, бросила пакетик чая в кружку и погрузила его в горячую воду. Кружка оказалась горячей, и кончики пальцев онемели. Прошло уже много лет с тех пор, как Джессика мечтала потерять чувствительность не только в пальцах, но и в каждой клеточке своего тела.

Джессика захлопнула крышку ноутбука и потерла глаза. Она сгорала от желания погрузиться в это дело, но ее мозгу нужен был отдых. С горячим чаем в руке она прошла в гостиную. Комната была похожа на музей, который она постепенно обновляла каждый год. Старый рояль был закрыт, как и кофейный столик, который передавался в ее семье по наследству в течение столетия. Бледно-розовые обои уступили место светло-серой краске. Тем не менее квартира выглядела биполярно, будто человек, живущий в ней, не мог определиться, тридцать ему лет или восемьдесят. По какой-то причине в последнее время это очень беспокоило Джессику.

Холод наполнил Джессику, как будто ветер снаружи поселился внутри нее. Она поймала себя на том, что жалеет, что не пошла к Фубу. Дом, в котором Джессика родилась и всегда чувствовала себя в безопасности, никогда не был слишком большим, голым и одиноким. Но сегодня Джессика была уверена, что не сможет уснуть.

19

Шепот. Он звучал не близко, а доносился будто бы издалека, слишком издалека, чтобы быть реальным. И поэтому казался таким необычным. Джессика открыла глаза. В гостиной было темно, телевизор выключился автоматически по таймеру. Время на электронных часах показывало 3:30 утра. Снаружи завывал ветер, стекла скрипели. Несмотря на это, в квартире было душно и жарко.

Шепот. Джессика села.

– Кто здесь?

Джессика спросила это, хотя и понимала, что голос принадлежал ее матери, когда-то это был самый красивый голос в мире. Она помнила, как чувствовала ее шепот, пока солнечные лучи проникали сквозь ее закрытые веки. Она помнила нежные руки, которые поднимали ее и держали. Их носы соприкасались в «эскимосском поцелуе».

Шепот. Мама, должно быть, знает, что Джессика проснулась. Так почему же она все еще шепчет? В чем дело, мама? Но мать не отвечала, она просто сидела за длинным обеденным столом спиной к Джессике. Я опоздала к завтраку? Ты с ума сошла, мамочка? Не сердись, мамочка.

Шепот. Джессика медленно встала. Ее ноги показались ей легкими, как перышко. Колени стали гораздо крепче, чем обычно по утрам. Ничего не болело. Она легко скользила к кухонному столу.

– Мама? – позвала Джессика и вдруг поняла, что не узнает собственного голоса. Это был не голос ребенка, а голос взрослого. Но мать не обернулась. Черные волосы рассыпались по обнаженным плечам. У матери был такой вид, словно она собиралась на вечеринку. Под стулом, рядом с ее босыми ногами, стояли великолепные туфли на шпильках. На ней было черное вечернее платье, то самое, в котором она была на своем первом большом гала-концерте.

Шепот. Джессика улыбнулась, когда поняла, что мама говорит на иностранном языке. Джессика говорит по-английски с друзьями в школе, по-шведски дома с матерью и по-фински с отцом. Но язык, на котором шептала сегодня утром ее мать, был Джессике незнаком. Она не понимала, что означали эти слова. В том, как мама говорила их, было что-то зловеще механическое. Они звучали так, будто она читала что-то с листа, что-то, чего сама не понимала. Внезапно в голову Джессики закралась пугающая мысль. А что, если фигура, сидящая к ней спиной, вовсе не мама, хоть и похожа на нее? Джессика все еще не видела ее лица. Плечи алебастровые. Лунный свет, льющийся через окно, образовал мостик к креслу, в котором сидела ее мать.

– Мама? – тихо позвала Джессика, направляясь к обеденному столу. Она хотела, чтобы мама повернулась и продемонстрировала Джессике свою красивую улыбку. Взяла ее на руки. Она хотела почувствовать себя ребенком. Хотела, чтобы мир снова стал таким, каким он был в шесть лет.

Из динамиков доносилась «Imagine» Джона Леннона. В комнате стоял кислый запах, немного похожий на запах того, что папа иногда сливает в раковину. Но сегодня утром от папы не осталось и следа.

Шепот. Слова шипят, словно выскальзывают из зубов, в них есть доля сдерживаемой агрессии. Теперь Джессика стояла позади мамы и касалась ее обнаженного плеча. А потом мама медленно обернулась. Это действительно она. Но улыбка была совсем не той, на которую надеялась Джессика, совсем не та улыбка, которая играла у мамы на губах в тех многочисленных случаях, когда она будила свою дочь. Это была совсем не счастливая улыбка.

Джессика почувствовала, как ее охватил ужас, она не могла пошевелиться. Она пыталась закричать, но не смогла. Мама томно поднялась со стула, ее движения были скованны и неестественны, как будто кто-то раздробил каждую косточку в ее теле и беспорядочно склеил обратно. Джессика попыталась сделать шаг назад, но ее ступни твердо стояли на полу. Она будто была закреплена на месте.

– Посмотри в зеркало, – прошептала мама и сделала шаг к ней. Руки были вытянуты, пальцы скрючены, как когти стервятника, готовые вонзиться в ее волосы.

А потом Джессика ощутила, что падает. Ее пальцы сжали одеяло, диван был мокрый от пота. В гостиной было темно, телевизор выключился автоматически по таймеру. Электронные часы показывали 3:30 утра. Снаружи завывал ветер, стекла скрипели.

20

Женщина средних лет с острыми скулами окинула Джессику оценивающим взглядом. Минутой раньше Джессика сообщила ей, что она и есть гостья Коломбано.

– Для вас зарезервированы два билета, – проговорила женщина по-итальянски.

– Я одна.

– Хорошо, – сказала женщина, заставив себя улыбнуться.

– Добро пожаловать.

Джессика положила билет и программку в сумочку, прошла мимо женщины в кассе, почувствовав на своем затылке ее критический взгляд.

Внутри царила приятная прохлада. Стены были украшены орнаментом, пространство напоминало церковь, но полностью лишенную религиозных атрибутов и произведений искусства. Люди постепенно стекались в маленький концертный зал, некоторые были одеты в рубашки поло и шорты, другие так, будто собирались посетить оперный гала-концерт. Гул голосов эхом отдавался в высоком зале. Большую часть посетителей концерта явно составляли туристы. Судя по вывеске на улице, билеты стоили не больше нескольких десятков евро, так что вряд ли Джессику ждал концерт мирового класса.

Джессика была в темно-синем платье и туфлях на шпильках. Она знала, что выглядела великолепно, но не была уверена, нарядилась ли она под стать событию или исключительно для Коломбано. Когда она красилась в гостиничном номере, ее охватила внезапная неуверенность. Образ плачущего Коломбано и металлическое кольцо на его левом безымянном пальце снова предстали перед ее глазами. Тот факт, что он заказал два билета для Джессики, означал, по всей видимости, что он не искал компании. Не покажется ли странным, что она пришла одна? И, главное, не выдаст ли это ее лжи о друзьях? Узнает ли Коломбано ее в толпе? Поздоровается ли он с ней? Будет ли у них возможность перекинуться несколькими словами после концерта?

Джессика снова достала билет и посмотрела на него. Билет не имел указания места. Первые несколько рядов были уже заполнены. Большинство зрителей явно относилось к пожилым людям, но в толпе также мелькали лица нескольких молодых пар. Джессика села на крайнее сиденье в ряду и опустила сумочку на колени. На сцене было четыре струнных инструмента: бас и виолончель опирались на подставки, две скрипки покоились на стульях.

Джессика ощутила кислый привкус во рту. Прежде чем прийти, она заказала в кафе бутылку просекко, выпила два бокала, а затем оставила почти полную бутылку в сгущающихся венецианских сумерках. Алкоголь согрел ее живот и успокоил, как рука верного друга на плече.

Прошло еще пятнадцать минут, прежде чем расселись последние гости. Аншлага не было: повсюду стояли пустые стулья. Наконец из динамиков донесся звонок. Освещение слегка приглушили, болтовня стихла, как будто кто-то нажал на выключатель. Затем из глубины зала донеслись шаги, и публика захлопала. Одетые в парадные костюмы музыканты, мужчины и женщины разных возрастов, прошли мимо нее к сцене, каждый взял свой красноватый деревянный инструмент.

Звуки настройки инструментов отдались эхом в безмолвном зале. Коломбано на сцене не было. Джессика бросила взгляд на двери в задней части зала, но они оказались закрыты. Что происходит? Она пришла в правильное место, ее имя было в списке. А Коломбано сказал, что будет выступать сам.

Джессика достала из сумочки программку. Концертный зал на фотографии был тем же самым. По крайней мере, некоторые из участников оркестра явно походили на музыкантов с фотографии. Почему здесь нет Коломбано? С ним что-то случилось?

Теперь инструменты были крепко зажаты в руках музыкантов. Смычки взметнулись в воздух. Музыканты кивнули друг другу. Смычки начали двигаться взад и вперед, создавая такой яркий тон, что у Джессики мурашки побежали по коже. Она бросила взгляд на программу. Бах. Ария на струне Соль. Мелодия была настолько прекрасна, что у нее захватило дух. Закрыв глаза, Джессика представила холмик с цветами на нем, себя, стоящую около края могилы и буквально ощущающую стоявших рядом людей и руку тети Тины на своем плече. По ее щекам текли слезы. Цветочные букеты белые, это был любимый мамин цвет.

Мелодия звучала не дольше нескольких минут, но для Джессики это захватывающее дух путешествие в прошлое заняло вечность, впрочем пронесшуюся слишком быстро.

Когда все кончилось, публика снова захлопала, и Джессике потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями и присоединиться к аплодисментам. Музыка зазвучала снова. А потом мимо нее к сцене прошел улыбающийся мужчина со скрипкой в руке. Коломбано. Он – солист. Он – звезда шоу.

Джессика закинула ногу на ногу и одернула подол юбки. На душе у нее было светло. Она опустила руки на колени, наблюдая за тем, как красивый мужчина поднимается на сцену, кладет скрипку под подбородок и улыбается публике.

Но прежде всего Коломбано улыбался ей.