Текст книги "Дьявольские Карты (Валенсия, 53 карты)"

Автор книги: Макс Ренуар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Он помолчал и вытер платком подслеповатые глаза.

– Эльза тебя очень любила, я тоже к тебе хорошо относился. Что с тобой случилось, не понимаю. Ну, вообще прощай. Вот чек на 125 тысяч. Иди. – Он не подал мне руки и позвонил секретарю. – Господин Кренке уезжает, – сказал он вошедшему клерку. – Пусть примут у него дела кто-нибудь из отдела.

Я пошел вслед за секретарем. Передача дел заняла весь день и только к семи вечера я вернулся домой. Отремонтированный “Опель” уже стоял во дворе, покрытый брезентом. Хозяйка встретила меня у входа.

– Я без вашего разрешения пригласила мастеров. Ваша машина теперь в полном порядке. Надеюсь, вы позволили бы это.

– Да, фрау Циммлер. Я с благодарностью принимаю вашу услугу. Сколько это стоит?

– Всего десять тысяч марок.

– Включите в мой счет.

– Хорошо. Вы будете ужинать с нами?

– Нет, благодарю. Принесите мне кофе в комнату.

– Я распоряжусь.

– Черт возьми, – размышлял я, оставшись один в комнате, – из-за этой сумасбродной девицы я потерял работу, связи знакомых и единственного родного человека – тестя. Судьба жестоко обошлась со мной. Теперь у меня 125 тысяч, вернее, 115 тысяч наличными и пустота в будущем. А что мне еще принесут эти экстравагантные женщины? Пока не поздно, нужно от них избавиться, – осенила меня блестящая мысль. Я достал карты из чемодана и направился в уборную, чтобы выбросить их в унитаз, но по дороге раздумал. – Теперь уже все равно, я потерял в прежнем мире, так пусть они разнообразят всю жизнь. Все же они лучше уличных проституток.

– 42 -

Опустив карты в карман, я вернулся обратно. Делать было нечего и даже когда принесли кофе, я не прикоснулся к еде, аппетит прошел. Вдруг зазвонил звонок. Я снял трубку.

– Кто это? – услышал я женский голос.

– А кого вы хотите?

– Рэм, это ты, – прошептал голос. Я узнал Мэри.

– Мне нужно с тобой поговорить.

– О чем?

Мэри растерянно помолчала. Я услышал ее взволнованный голос.

– Я сейчас приеду к тебе, Рэм. Ты меня слышишь?

– Слышу, но приезжать не надо. Это повредит твоей репутации. Я теперь отверженный.

– Для них, но не для меня. Я искала тебя весь день и, наконец, нашла. Я приеду.

Мне было скучно, а Мэри симпатичная женщина. Я согласился.

Через 15 минут она вошла ко мне. Не снимая шляпы и шелкового плаща, она села в кресло у двери, едва переведя дух и выпалила.

– Рэм, я поеду с тобой. Мне надоела эта жизнь, эти старческие бессилия, лобзания, эти пошлые ухаживания, пьянки и оргии. Я хочу жить как человек. Я тебя люблю давно и страстно. Когда ты женился на Эльзе, я хотела убить ее.

– Во-первых, я никуда не уезжаю, – прервался каскад ее безумных признаний, – во-вторых, мне не нужны никакие женщины. Я тебя не люблю.

– Боже, что он говорит, – с ужасом воскликнула она, вскочив со своего места. – Неужели эта уличная девчонка лучше меня? Да ведь ты не видел мою наготу. Ты не представляешь, какая я женщина. – Ее глаза загорелись диким злобным блеском. Она яростным, порывистым движением стала срывать с себя одежду.

– Вот смотри какая я голая, – кричала она в иступлении. – Я никогда не раздевалась перед мужчинами.

Через минуту на ней оставались только чулки и туфли. Белое холодное тело красавицы, ее красивые полные руки, круглые твердо стоящие груди, стройная талия и изящные ноги не могли не вызвать чувство восхищения, но не более. Мне не хотелось ее. Я даже не ощущал желания прикоснуться рукой к ее груди. Она, почувствовав это безразличие к себе, совсем обезумела.

– Ну, что тебе не хочется меня… Или я еще недостаточно раскрылась. На, вот, смотри, – с этими словами она бросилась на диван и развела ноги в стороны, повернувшись ко мне всем своим телом и пожирая меня влажным от похоти взглядом. Я подошел к ней и, невольно оглядывая открытые взору прелести красавицы, погладил рукой по ее животу.

– Ну, что ты. Разве я не хороша… Какую женщину тебе надо? Я буду такой, какой ты хочешь меня иметь.

Она обняла меня за шею и, покрыв жарким поцелуем лицо прошептала:

– Рэм, милый, возьми меня. Я сгораю от безумного желания соединиться с тобой, влить в себя частицу твоего могучего тела… Рэм, – дико воскликнула она и, расстегнув мои штаны, вытащила мой безвольно скрюченный член.

– А-а-а-а… – вскочила Мэри, схватившись за голову.

– Боже мой, боже мой, – шептала она, торопливо одеваясь и даже не взглянув на меня, выскочила из комнаты. Мне не хотелось ее, но чувство мужского бессилия перед такой фигурой было тягостно и оскорбительно. Солнце зашло. Быстро темнело. Я зажег свет и сел к столу. Происшедшее так потрясло меня, что я стал тяготиться жизнью. Мне показалось, что жизнь проходит мимо меня, а я только наблюдаю за ней. Неприятное

– 43 -

сознание безнадежного бытия поразило меня своей остротой. Я почти не сознавал, что делаю, вытащил браунинг и, наведя его со взведенным курком в висок, нажал на спуск. Звонкий щелчок, вместо выстрела ошеломил меня и отрезвил. Я удивленно посмотрел на револьвер и ко мне медленно начало возвращаться сознание, перешедшее в апатию. Стрелять уже не хотелось. Я заинтересовался браунингом. Все было в порядке. Я взвел курок и направил его в форточку, выстрелил. Звука я не услышал. Блеснул ослепительный язычок пламени и с соседнего дерева с диким криком поднялась стая галок. Через минуту прибежала хозяйка.

– Что случилось?

– Ничего. Просто я испытывал новый пистолет. Прошу вас извинить меня за причиненное беспокойство.

Дама мило улыбнулась.

– О, ничего я думала, лезут воры. Спокойной ночи, господин Кренке.

– Доброй ночи.

Хозяйка ушла. Совершенно успокоившись, я принял ванну и, накинув халат на голое тело, сел писать письмо Мэри. Я хотел ей объяснить все, рассказать про карты. Но письмо не клеилось и я бросил ручку. В гостиной на первом этаже басом прозвучали двенадцать ударов. В углу на диване кто-то завозился. Я зажег большой свет. Наивно, выпучив голубые глазенки, на меня с нескрываемым интересом смотрела причудливо одетая девушка, со смешно переплетенными косичками, перевязанными у самой головы красными лентами. На ней были синие шелковые чулки-рейтузы и белый в красный горошек бюстгальтер, туго стянувший круглые, как шары, груди. Она сидела, поджав под себя ноги и, опершись руками за спиной. Мы долго молчали, наблюдая друг за другом. Я заговорил первым.

– Ну, здравствуй, пупсик.

– Здравствуйте.

– Как тебя зовут?

– Никак, – смеясь ответила она.

– Я буду звать тебя Нелли, хорошо?

– Пусть будет так. Прошлый раз я была у одного симпатичного старичка. Он называл меня Бэби. Вам не нравится это имя?

– Бэби – это хорошо. Я тоже буду тебя называть так.

– Нет, вы лучше называйте меня Нелли. Мне это имя нравится.

– Расскажи мне про старичка, – попросил я, подсаживаясь к ней на диван.

Она посмотрела на меня из под опущенных ресниц и тихо спросила:

– Разве об этом можно рассказывать?

– А почему бы и нет?

Она мечтательно вскинула глаза к потолку, скрестив руки на груди, облокотившись на спинку дивана и вытянула свои стройные ноги.

– Я не знаю, как об этом рассказать, – смущенно ответила она. – Это так смешно.

– Если смешно, значит, интересно. Расскажи.

– Нет, не стоит.

Я нежно привлек ее к себе. Она безвольно подалась, закрыв глаза. Чувствуя в своих руках мягкое податливое тело молодой женщины, я загорелся желанием поцеловать ее до потери сознания. Посадив Бэби на колени, я стал медленно сосредоточенно сосать ее губами от покатых, бархатных плеч до шеи, по лицу, под завитками. Я шепнул ей на ушко, что она необыкновенная женщина.

– Нет, обыкновенная. Просто до сего времени вам попадались женщины, которые не уважали в себе человека. Вот скажите, что вам больше всего нравится в женщине?

– 44 -

– В каком смысле?

– Во всех отношениях. Я имею в виду ее внешность и ее внутреннее содержание как человека.

– Поверь, я не могу ответить на этот вопрос. По-моему, каждая женщина привлекает внимание мужчины по-разному. Одна своим умом, другая веселым характером, третья своей красотой, четвертая телом и т. д.

– Я с этим не спорю. Так женщины действуют, а как воспринимают мужчины? Ведь есть мужчины, которые не обратят внимания на ум, но будут увлечены ее фигурой, другого покорят ее глаза и нежные черты лица, а он не обратит внимания на ее плоскую грудь и отсутствие талии. Ну, а вы, что больше цените в женщине: ум, красоту, ноги, талию, грудь?

– Что?

– Я ценю в женщине больше всего простоту.

– Сказать так, значит, ничего не сказать. Простота бывает разная: скромная, наивная, искусственная, развратная… Вам это все равно?

– Ты меня сбила с толку. Я уже сам запутался.

– Ну не будем об этом говорить.

Она подошла ко мне и встала возле дивана. Рассматривая ее я заметил, как топорщится шелк волосиками на лобке, как играют светом изгибы ее живота и бедер.

– Вам хочется схватить меня и растерзать? – спросила она, угадав мои мысли.

– А ведь это портит всю прелесть взаимоотношений мужчины и женщины. Ведь если женщина пришла отдаваться мужчине, то она хочет прежде всего получить максимум удовольствия от этого и тонко, в меру своих способностей ведет дело к этому. А мужчина, ломая все ее замыслы и мечтая о животном порыве страсти, хватает ее, как вещь и, безропотно распяв, овладевает ее плотью безумно, иcступленно, бесчувственно. Для многих женщин это оскорбительно и не совсем приятно. Женщины умеют красиво отдаваться сами и если б мужчины умели дожидаться этого момента, они получили бы в тысячу раз больше наслаждений.

Бом-бом-бом пробили часы в столовой. Она не обратила внимание на это.

– Я тоже хочу вас и отдамся вам так, как я хочу, – сказала она после минутного молчания. Нелли развязала ленты в косичках и распустила волосы. Лицо ее сделалось строгим и еще более привлекательным. Потом она расстегнула бюстгальтер и сняла его совсем. Полные, круглые, как шары, груди едва свисали вниз. Я вскочил с дивана, намереваясь броситься к ней.

– Сидите, – властно приказала она, прикрыв грудь руками. Потом она аккуратно сняла рейтузы и, сложив вещи на стул, медленно подошла ко мне. Я боялся прикоснуться к ней и, молча ждал, что будет дальше. Нелли села мне на колени и, приподняв за подбородок мое лицо, стала целовать меня в губы. Я отвечал на ласки лаской все более и более разгораясь. Она вдруг спрыгнула с колен и побежала к кровати.

– Разденься.

Я быстро сбросил халат и, оставшись голым, кинулся к ней. Мы долго и нежно ласкали друг друга руками, постепенно приближаясь к самому главному. Наконец она легла на спину и, обхватив руками ноги под коленями, прижала их к своему телу.

– Рэм, я жду.

Ей не пришлось долго ждать. Я быстро перелез через нее и погрузил свой член в ее раскрытое влагалище. Возбужденные игрой и ласками, мы быстро кончили. Нелли сразу вскочила и, свалив меня на кровать, с

– 45 -

наслаждением стала рукой вытирать мой, крепко стоящий член. Я просунул руку ей между ног и с удовольствием ощутил горячую слизь, покрывавшую всю мою ладонь.

– Вот и все, – сказала она, укладываясь возле меня. – Теперь и говорить не о чем. По крайней мере, я вся в чувствах и мой разум спит, как младенец.

Она повернулась ко мне и, поцеловав в губы и скороговоркой закончила:

– Рэм, я сейчас уйду. Мы никогда не встретимся. Помни, что я тебе говорила. На свете миллион женщин и все они разные, но принцип их отношения к мужчинам до смешного прост и однообразен. И если ты хочешь найти в женщине что-нибудь новое, интересное, то ищи это в ее человечности, а не в плоти. Поцелуй меня.

Мы соединили наши губы в долгом сладострастном поцелуе…

Через несколько минут она пропала. Я еще долго сидел за столом, с сожалением разглядывая карту с ее изображением и, вспоминая ее не как женщину, а как человека.

– Друзья, – сказал Рэм, – еще только шесть часов, может быть, продолжим без перерыва.

Мы согласились.

Г Л А В А VIII

На следующий день, утром я получил письмо от Мэри. Она меня поносила самыми скверными словами и сообщила, что уезжает в Монте-Карло. Это письмо подействовало на меня удручающе. Я снова почувствовал свою отреченность от мира сего. Стало жалко себя до слез. Спать больше я не мог. Одевшись, я пошел завтракать в гостиную. Там среди знакомых мне людей я почувствовал себя немного лучше и, немного успокоившись, решил проехаться. Машина моя действительно была в полном порядке, мотор работал отлично, крыло поставили новое так, что машина имела приличный вид. Весь день я гонял по окрестностям города, обедал в маленькой пригородной харчевне и к 11 часам вечера вернулся домой. Хозяйка сообщила, что днем привезли мои вещи и, что она распорядилась перенести их в мою комнату. Я поблагодарил ее и пошел к себе. Тесть не поскупился. Он отдал мне не только мои вещи, но и всю обстановку моей комнаты вместе с мягкими креслами и библиотекой. Я долго разбирал все привезенное, пока, наконец, не услышал боя часов в гостиной. Из соседней комнаты ко мне вышла миловидная, стройная девушка, одетая в широкий бюстгальтер из белого шелка в синий горошек и узкие трусики с оборочками, едва прикрывавшие низ ее живота. У нее были светлые, пышно вьющиеся волосы, длинные пушистые ресницы, тонкая талия и длинные красивые ноги. Она подошла ко мне и просто спросила:

– Вам помочь?

– Что вы, я сам.

Как зачарованный смотрел я на выпуклость ее лобка, под трусами. Она смутилась, но понимающе улыбнулась, отошла к столу. Я наскоро перебросил, оставшиеся вещи под кровать и сел напротив нее.

– Что будем делать? – спросила она, оглядывая комнату.

– Что хотите.

Она загадочно улыбнулась.

– А вы здесь живете одни?

– 46 -

– Да, это плохо?

– Не плохо, но скучно, – ответила она, поправив скатерть.

– Почему скучно?

– Я люблю шум, многолюдье. Я артистка и мне нужны зрители.

– Тогда я буду зрителем и могу заменить своими восторгами большую аудиторию.

Она засмеялась.

– Нет, это все же не то.

– Вы что ж, поете, танцуете?

– Ни то, ни другое. Я акробат – пластик.

Она встала со стула легко, как резиновая, изогнулась назад и достала с пола губами запонку. Я был поражен гибкостью ее талии.

– Видели?

– Это невероятно.

– Вполне вероятно. Ну как, будет публика?

– А где же я вам ее возьму?

– Где-нибудь. Давайте поедем в город и я выступлю в каком-нибудь театре.

– Ну уже поздно.

– Ну тогда в бар.

Я вспомнил инцидент с Зарой и решительно запротестовал. Она возмущенно фыркнула и, насупившись, замолчала. Я не знал, как выйти из положения. Может быть, съездить в ночной клуб, там меня никто не знает…

– Хорошо, мы сейчас поедем в ночной клуб, но при одном условии – ни единым взглядом не покажете, что знаете меня.

– О, великолепно. Я это сделаю, как нельзя лучше.

– Обратно ехать нам нельзя, вы возьмете такси.

– Хорошо.

– Но что вы наденете? Так ведь ехать нельзя.

Она задумалась, потом спросила:

– У вас нет какого-нибудь куска легкой ткани?

– Есть.

Я вытащил из шкафа рулон шелка, приготовленный для рубах. Она быстро смастерила себе что-то вроде платья, заколов в двух местах моими булавками от галстука.

– Ну вот, я готова. Поехали.

Спустя 20 минут, мы по одному, соблюдая предосторожности, вошли в подвальное помещение клуба. Она прошла в кабинет управляющего, а я занял столик у самой эстрады. Напротив меня сидела пьяная женщина, с довольно милыми чертами лица и глубоким вырезом платья, в котором были видны ее маленькие дряблые груди. Она смотрела на меня мутными глазами и облизывала языком густо намазанные губы. Это было очень противно. Я отвернулся от нее и стал смотреть на сцену. Под дикие завывания джаза в ослепительных лучах прожектора там извивалась в сладостных позах маленькая, худенькая женщина с большой коричневой родинкой у пупка. На ней был бюстгальтер из черной сетки и короткая юбка в виде серебристой бахромы, едва прикрывающая темные заросли на лобке. В зале болтали, шумели, ходили. Казалось, никто не обращал внимание на танцовщицу, но когда она кончила свое выступление, господин во фраке поднял руку. В зале установилась относительная тишина.

– Господа, предлагаю вашему вниманию оригинальный номер очаровательной Мими Салет. “Акробатический этюд”.

Он что-то шепнул оркестрантам, те стали играть блюз. На сцену вышла моя женщина. Она была одета так, как изображена на карте. В зале наступила тишина. С первых же своих движений Мими покорила зрителей.

– 47 -

Плавно и грациозно она совершала уйму непостижимых изгибов тела, поражая публику своей гибкостью и красотой. Ей ничего не стоило стать лицом к залу и изогнуть стан назад так, что голова оказывалась между ее ног. Потом просунула туда и руки. Глядя в зал, непринужденно улыбаясь, она стала гладить руками свои стройные ноги, которые, казалось, были отдельно от тела и стояли сами собой.

Когда она кончила свое выступление, зал сотрясла такая буря оваций, что постовой полицейский решил, видно, что здесь драка, и прибежал с обнаженным пистолетом. Увидев на сцене красавицу, он сунул пистолет за пояс и сам принялся аплодировать, расспрашивая окружающих, что она делала. Мими еще раз исполнила свой номер и, наконец, усталая и довольная убежала со сцены. Я вышел на улицу. Через несколько минут она вышла из клуба в плотном кольце мужчин разных возрастов. Они не позволяли ей уйти и тянули обратно. Выбежал управляющий.

– Мадам Салет, вот ваши деньги.

– О, отдайте их вот этим молодым людям в знак моей благодарности за оказанное внимание. Пусть они выпьют за мое здоровье.

Дикий рев покрыл ее последние слова. Один из парней схватил ее за руку и хотел увести обратно. Я понял, что ей от них не уйти и, сев в машину, направил ее прямо в толпу людей. Все бросились врассыпную. Мими осталась одна на мостовой. Открыв дверцу, я быстро втащил ее в машину и дал полный газ. Еще долго нас преследовали такси с неизвестными ухажерами, но они вскоре отстали. Только к пяти часам мы вернулись домой. Мими сияла от восторга. Прийдя в комнату, она сбросила импровизированное платье и, обняв меня, стала целовать, благодарно шепча слова любви.

– Мим, остался один час…

– Разве этого мало… О, ты еще не знаешь меня.

Она молниеносным движением сбросила с себя бюстгальтер и трусы. Ее плотно сбитое тело, трепетало каждым мускулом. Маленькие, острые груди были похожи на две пирамиды с коричневыми твердыми наконечниками. Мими широко расставила ноги за бедра.

– Ну, Рэм, что же ты стоишь? Я жду тебя.

На ходу сбрасывая с себя одежду я бросился к ней, сначала долго целовал ее губы, глаза, ноги, ягодицы, и, наконец, к ее великому удовольствию, губы влагалища, блестевшие от влаги. Взяв ее за бедра, я воткнул в нее свой член и сознание, того что она с напряженным вниманием смотрит снизу за каждым моим движением, доставляло мне огромное удовольствие. Через минуту я кончил и видел, как Мими щурилась, закрывая глаза от капавшей на нее семенной жидкости, выливающейся из расслабленного влагалища. Я поднял ее на руки и стал целовать, держа на весу.

– Отпусти меня, – тихо и властно сказала она через минуту. Я поставил ее на ноги.

– Теперь иди и сядь на кровать.

Я выполнил это безропотно.

– Смотри на меня, – она стала двигать своим телом, изгибая его в разные стороны и возбуждая меня. Не прошло и 15 минут, как я снова был готов. Она, подбежав ко мне и, схватив руками мой член, оттянула кожицу с его головки.

– Где вазелин?

– На зеркале.

Мими быстро, как кошка метнулась к трюмо и принесла коробочку с душистым вазелином, поддела его на палец и стала тщательно смазывать головку и сам член. Я следил за ней ничего не понимая. Потом она

– 48 -

бросила коробку на кровать и, подбежав к дивану, легла на спину, положив ноги себе под плечи. Таким образом, она представляла из себя обрубок, в котором ярко виднелись две дырочки: алые губы влагалища и коричневатое упругое кольцо ануса.

– Туда, – она показала пальцем на нижнее отверстие. У меня захватило дух. Дрожа от возбуждения, я подошел к ней и приставил головку члена к отверстию ее зада. Потом схватив ее руками за бедра, я с силой двинул членом всем корпусом вперед. Без особого труда мой член проскочил в горячую кишку. Она стала щекотать клитор, глядя на мои бедра.

– Двигай сильнее и размашистей, – поучала она меня, – чтобы головка входила совсем и щекотала матку через кишку.

Наши движения становились все резче и быстрее. Она почти совсем переломилась надвое и, как бы пытаясь взглянуть через матку себе между ног. Ее пальцы с силой терли губы и клитор, усиливая удовольствие. Мы кончили одновременно с такой силой, что я чуть не разорвал ее пополам, раздвигая ягодицы. После продолжительного отдыха она оделась, прошла в другую комнату. Пока я поправлял ковер на диване и стирал с него следы спермы, она исчезла.

– Вот какая была девушка-восьмерка червей под именем Мими.

Рэм показал карту с ее изображением.

– Да, хороша, – с восхищением произнес Дик. – Я уже в нее влюбился.

Рэм рассмеялся.

– Не шути, Дик. Из-за нее не один лишил себя жизни после ее выступления в клубе. Да и мне она счастья не принесла. – Закончил он с тяжким вздохом.

– Уже десять. Вам еще не пора?

– Нет, мы пойдем к часу.

– Тогда давайте ужинать. Есть на свете женщины, – сказал Рэм, когда мы кончили ужинать, – которые страстно влюблены в себя и у них в душе не остается место ни для кого другого. Такие женщины надменны и холодны, своим презрительным отношением к мужчине они могут свести его с ума. Но стоит только доказать, что она ничтожество, она превращается в жалкое животное, раболепно преклоняюсь перед тем, кто ее различал в собственных глазах. Такова была та темпераментная девица с мощным телом и большими, немного отвислыми грудями – карта 7 червей. Она явилась ко мне на следующую ночь, когда я перебирал свои бумаги, накопившиеся за несколько лет деловой переписки. Многое уже было не нужно и я тут же бросал в камин, который, несмотря на разгар лета, я специально растопил. Я не заметил, когда она появилась, а она, занятая собой, ничем не привлекала моего внимания. Когда я кончил свое дело и собрался стелить, мой взгляд упал на часы и удивился: было уже четверть второго.

– Где же очередная женщина? – мелькнула у меня мысль. Я осмотрелся. На диване в грациозной позе, закинув руки за голову, лежала милая светловолосая красавица и сосредоточенно, глядя в потолок, беззвучно шевелила губами. Белый вязаный свитер, едва достигавшей талии и узенькие черные трусы составляли весь ее наряд. Я подошел к ней. Презрительно скосив на меня глаза, надула губы.

– Здравствуйте, – сказал я, не зная с чего начать разговор с этой строптивой на взгляд красоткой.

– Привет, – ответила она и жеманно повела плечами. Я присел возле нее на стул.

– 49 -

– Как вас зовут?

– Рут.

– Вы не артистка?

– Вот еще. К чему мне это, – пренебрежительно ответила она и, закинув ногу на ногу, стала покачивать их со стороны в сторону.

– Я свободная от всяких дел и прихотей женщина, – гордо сказала она. – Я люблю тишину и уединение.

– И себя, – добавил я за нее. Она удивленно вскинула на меня свои нежно-голубые глаза.

– Ну что же, и себя. Говорят, что невозможно сказать самой себе в зеркало без улыбки, с полным сознанием правоты “Ах, какая я красивая” три раза подряд. А я могу…

– И что же из этого следует?

– А то, что я достаточно знаю себе цену, – заявила она.

– Не слишком ли дорого вы себя оценили? – спросил я ее, не в силах сдержать улыбку. Она презрительно взглянула на меня и ничего не ответила.

– Не хотите со мной разговаривать?

– Не хочу говорить на эту тему, – ответила она.

– Давайте поговорим о чем нибудь другом. Ну, например, о вашей жизни. Расскажите о себе.

– Мне нечего рассказывать. Вот я тут вся. Такой меня создали.

– А кто создал? Люди?

– Зачем все? Один, конечно, художник.

– И вы ничего в жизни не видали еще, не слышали?

– Что за вопрос, – возмутилась она, поднимаясь с дивана. – Вы мне неприятны.

– Извините меня за назойливость. Еще один вопрос.

– Ну.

– Вы уйдете или останетесь?

Она недоуменно глянула на меня.

– Хотя бы потому, что это моя квартира, а вы мне тоже не приятны.

Она закусила губы и тень смущения пробежала по ее лицу.

– Я вам не нравлюсь? – испуганно спросила она, заглядывая мне в глаза. Мне не хотелось обижать ее, но я хотел самодовольной девчонке дать урок.

– Вы мне совсем не нравитесь, – твердо ответил я и, отвернувшись от нее пошел стелить постель.

– А как же… – растерянно произнесла она. – Ведь все говорили, что я красавица, все восторгались мною. Как же вы… Вы врете, – вдруг злобно сказала она. Ее лицо снова приняло надменное выражение и она ехидно улыбалась.

– Зачем я буду врать, – спокойно ответил я, продолжая стелить постель. – Возможно, все другие вам врали, а вы верили. Теперь, когда я вам сказал вам неприятную правду, вы обвинили человека во лжи. Это не делает вам чести.

– Они врали… – удивленно прошептала она. – Все врали. Но разве я не красива, – она подбежала к зеркалу, – у меня красивые ноги и стройная талия, у меня ровный нос и красивые губы, у меня высокая грудь и широкие бедра. Чем же я не красива? – уже более спокойно и, с усмешкой недоверия ко мне, закончила она.

– Чем? А тем, – ответил я, – что ваша красота буднична, что в вас нет ничего, что могло бы привлечь взор и внимание мужчины, отличающие вас от тысячи других красавиц. Тем, что ваша талия не так уж совершенна, как вам кажется и ее изуродовала не одна складка жира.

– 50 -

– Нет у меня жира, – со слезами воскликнула она, – где у меня жир? Покажите.

Мне с трудом удалось отыскать что-то похожее на складку, чтобы подтвердить свои слова. Рут была в отчаянии.

– А разве ноги не красивы?

– И ноги не шедевр. Они толсты и не рельефны. А грудь, которой вы так восторгаетесь, не что иное, как два безобразно жирных выступа, – разошелся я. – Нос ваш расплющен, глаза водянистые и ресницы редкие, как выщипанная щетка.

– Замолчите, – взвизгнула Рут, бросаясь на диван. Ее плечи вздрагивали от безудержного рыдания. Я не стал ее успокаивать и лег на кровать. Девушка долго еще всхлипывала, наконец, успокоившись спросила:

– А что же мне теперь делать?

– Ничего.

– Но меня не будут теперь любить мужчины.

– А разве вы их любите?

– Я… Нет, но они должны любить меня. Я же женщина.

– Это ни о чем не говорит. Вы не единственная женщина.

Она опять захныкала. Я притворился спящим.

– Ну и пусть не любят, – сказала она и подсела к зеркалу. – Нос расплющен, ноги толстые, грудь жирная… – шептала она.

Затем она бросилась ко мне, став перед кроватью на колени, заговорила, жарко дыша мне в лицо.

– Миленький, ну что же теперь мне делать? Я хочу, чтобы меня любили и, чтобы ты меня полюбил.

Я глянул на ее заплаканную мордашку из-под ресниц. Вся спесь с нее слетела. Она выглядела жалкой и униженной.

– Лезь ко мне в кровать, – строго сказал я.

– Как, прямо одетая?

– Разденься.

Она торопливо стащила с себя свитер и сбросила трусы. Я едва смог скрыть восторженный трепет, охвативший меня при виде ее голого тела. Она, безусловно, была великолепная и ее пышные большие груди с розово-коричневыми сосками могли свести с ума кого угодно. Она юркнула ко мне под одеяло, преданно глядя мне в глаза, прижалась всем телом к моему боку.

– Можно, я тебя поцелую? – спросила она. Я кивнул головой. Рут с величайшим искусством и страстью прильнула к моим губам. Я обнял ее и почувствовал, как упруго сжались подо мной ее придавленные груди. Уже без всяких разговоров и отступлений я принялся ее ласкать, ощупывая бархатную кожу ее живота и бедер. Рут таяла в сладострастной истоме, безропотно отдавшись моим рукам. Встретив такую покорность, я возгорелся желанием получить от нее чего-нибудь необыкновенного и поэтому, выскочив из-под одеяла, сунул свой член к ее лицу. Она недоуменно посмотрела на меня, не понимая чего я от нее хочу.

– Возьми его себе в рот.

Она смущенно улыбнулась.

– Возьми, не бойся.

Она осторожно, двумя пальцами, взяла мой член и, приоткрыв свои губы, положила его к ним. Сначала робко, а потом все более и более непринужденно она сосала его, причмокивая и вздыхая. Я склонился немного назад и достал рукой до ее промежности. Раскрыв пальцами ее половые губы и сунул туда ребро ладони и стал медленно и нежно тереть

– 51 -

ее горячую и влажную мякоть, чувствуя конвульсивные содрогания ее сильного и красивого тела. Но вот сладость стала нестерпимой, сознание затуманилось похотью. Двигая своим членом в ее губах, как во влагалище, я чувствовал упругое сопротивление языка. Рут закрыла глаза и шумно дышала носом, извиваясь всем телом. Вдруг огненная стрела дикого наслаждения поразила все мое тело и из члена в рот мощной струей ударил поток семени. Рут поперхнулась и закашлялась. В изнеможении я свалился на кровать и все еще натирал ее возбужденный клитор. Она рычала и вертелась от наслаждения, размазывая по лицу густые потоки моей плоти. Она кончила через минут пять и, склонившись на до мной, спросила:

– Я тебе не нравлюсь?

– Очень, – схватив ее головку руками, я покрыл благородными поцелуями ее замурзанную мордашку. Еще несколько минут после этого я жадно ласкал ее тело, с наслаждением ощупывая все выпуклости и впадины. Когда я вновь почувствовал рождение сильного горячего желания, она, вдруг исчезла, оставив после себя лишь нежный запах духов, да смятую подушку.

– На сегодня хватит, – сказал Рэм, позевывая. – Завтра приходите пораньше.

Мы простились с ним и пошли на корабль. Там нас поразило неприятное известие: завтра уходим в море.

Г Л А В А IX

Что же делать, мы теряли возможность услышать до конца так заинтересовавшую нас историю. Дик сказал, что нужно пойти к капитану и предложить взять на корабль положенного рабочего на лебедку. Сейчас все обязанности по этой должности выполнял один из кочегаров, за что ему приплачивали несколько долларов. Несмотря, что уже поздно, мы отправились к капитану. Он еще не спал и встретил нас с тревожным любопытством, предполагая какое-то несчастье. Выслушав наше предложение он рассмеялся.

– Боже! Вы наверное, не в своем уме оба.

Капитан Берд был моим старым товарищем по морскому колледжу в Лос-Анжелесе и относился ко мне очень хорошо.

– Что-то вы, ребята, от меня скрываете, – хитро, прищурившись сказал он. – Я не верю, что просто так, ни с того ни с сего, загорелись желанием среди ночи срочно укомплектовать корабль незнакомым немцем.

Мы с Диком переглянулись. Действительно получилось смешно и нужно было объясниться. Дик пустил в ход всю свою изворотливость. Я даже не помню всего, что он наговорил Брэду, однако тот, даже не вдаваясь в подробности, согласился взять Рэма на один рейс до Лондона. Оттуда мы поедем в Штаты и брать с собой иностранного подданного запрещалось. Мы были удовлетворены этим. Через 13 минут мы были в гостинице. Рэм уже спал. Еле разбудили его. Он долго ничего не мог понять, а когда, наконец, понял, что мы завтра уходим в море и что он даже пойдет с нами, он пережил столько кошмарных минут, что ему стало плохо. Он побледнел и, прислонясь на спинку стула, потерял сознание. Дик влил ему несколько глотков коньяка в рот и Рэм пришел в себя. Мы помогли собрать его небогатые пожитки. Наш новый друг облачился в форму Дика, побрился и выглядел теперь молодцом, рослым парнем с красивыми волевыми глазами, на немного худом лице. На корабль мы вернулись часам к 4-м, а в 6-м