Текст книги "Икра будущего"

Автор книги: Макс Острогин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

А у нас всех этих болезней нет, мы очень здоровые люди. Потому что если у тебя полиомиелит, или аневризма, или отек в мозгу, то ты вообще не живешь. А если у тебя кожные заболевания, то ты тоже в живцах не задерживаешься – всякая пакость мгновенно прилипает, начинаешь гнить на ходу. Даже насморк – и тот чреват – с заложенным носом особо не побегаешь.

Я уж молчу про всякие гипертонии, диабеты или психические отклонения, как раньше несчастные люди мучались…

И ведь почти от всех этих болезней лечили. Таблетками, уколами, электрическими разрядами, особыми бактериями, хирургическими вмешательствами, раньше люди умели болеть, знали в этом толк – это видно по медицинской книжке. Со вкусом написано, звучит. Гораздо интереснее стихов, одни названия чего стоят. Ишиас, люмбаго, перитонит – как песня, хочется вслух зачитывать. Но у меня, увы, не люмбаго, у меня все-таки синдром хронической усталости. СХУ. Мне надо больше отдыхать, спать, гулять на свежем воздухе и пить с утра гранатовый сок…

Показался Егор. И Алиса. Вместе. С чего бы это… Стряслось что-то, иначе Алиса не поднялась бы.

– И зачем тебе гранатовый сок? – спросила Алиса.

– Какой сок? – не понял я.

– Гранатовый…. Мне нужно гулять на свежем воздухе и пить гранатовый сок, – повторила Алиса. – Бредишь вслух, Рыбинск?

Наверное. Зачитался. Вслух. Отлично…

– Егор, ты знаешь про гранатовый сок? – осведомилась Алиса.

– Не очень, – сосредоточенно ответил Егор. – Что-то слышал вроде, давно… Его из гранат выжимают, надо только взрыватели вывернуть.

Алиса хихикнула, я не хихикнул.

– Видел я гранатовый сок, – сказал Егор. – В магазине, на полках. Только он весь скомканный, пить нельзя. А по цвету черный.

– Меня надо гранатовым соком лечить, – повторил я.

– Тебя надо пристрелить, чтобы не мучился. И всех нас тоже, я давно мучаюсь. У меня горло болит.

Я протянул руку, приложил ее ко лбу Алисы. Она не отдернулась. Так и есть. Горячая. Простыла. Если начнется воспаление… Никаких лекарств. Никакой еды. Если Алиса разболеется…

В последнее время она не очень хорошо выглядит. Мы все не очень хорошо выглядим. Зачем пришли? Алиса никогда ничего сразу не скажет, ведь сначала надо покривляться, такая она. Поэтому я не спешил спрашивать.

– Дэв, ты стулья умеешь делать? – спросила Алиса.

– Нет, – честно ответил я.

– Вот. Не умеешь, а постоянно что-то ломаешь… Ты хоть что-то в своей жизни построил?

– Нет, – снова честно признался я. – Строить – не мое предназначенье. Я разрушаю. Хотя вот лапти сплел… И вообще, строить пока не время.

– Да, конечно, у тебя никогда не время… Слушай, Дэв, правда, что ты увлекся отрезанием конечностей? Мне тут Прыщельга понарассказывал – я чуть вусмерть не расхохоталась. Смотри, Рыбинск, это заразная штука. Я знала одного типа, он случайно отрубил себе фалангу мизинца на левой руке и пристрастился. А когда остановился… Мало чего осталось. Будь осторожен.

– Обязательно буду.

– А ты увеличиваешься в моих глазах, Рыбинск, – ухмыльнулась Алиса. – Раньше ты мечтал найти себе подружку, теперь ты хочешь спасти мир. Это все-таки правда?

– Растем, – сказал я.

Алиса рассмеялась.

– Я знала, по крайней мере, двух спасателей мира, – она показала на пальцах. – Один думал, что вся проблема в метеорите. Упал метеорит, от него распространилась зараза. И продолжает распространяться, от этой заразы все уродуются. Решить же все очень просто – достаточно этот метеорит закопать. Он даже лопату себе припас, кстати, лопаточник такой, вот как Егор. Только, конечно, он ничего не закопал, это его закопали. Наверное.

Алиса подмигнула Егору.

– Я не лопаточник, – возразил Егор. – Я вообще…

– А второй был еще интереснее, – не услышала Алиса. – Он спасал мир добротой.

– Как это? – не понял Егор.

– Так вот. Решил, что все зло в мире от зла. Наверное, книжку какую-то прочитал, у нас тоже этим прибаловывались. И сказал, что не станет творить зла и этим исчерпает зло вокруг. Два дня продержался. Всем улыбался, оружие отринул – сказал, что в случае опасности предпочтет спасаться бегством, прятаться, прикидываться мусором.

– А потом?

– Потом дедушку убил.

– Лопатой? – почему-то поинтересовался Егор.

– Почти. Коловоротом. Дедушка заразился… Не знаю, уж чем он там заразился, но решил он своего внучка сожрать, сырым, без всякой кулинарной обработки. Внучек пытался его переубедить, взывал к совести и родственным чувствам, само собой, бесполезно. А у этого как раз коловорот под рукой оказался, вот он его и засверлил. До смерти наверняка. Потом, конечно, расстроился, но поздно уже было, оказалось, что без зла в нашем мире никак не выжить. Вот так.

Алиса выглядела весело, злобно и нездорово. Надо ей что-то подарить, подарю ей…

Не знаю, что надо дарить в нашем случае. В древности дарили цветы, золото, бриллианты, сейчас эти предметы не имеют никакой цены, удивляешься, за что их любили? Камни, веники, мягкое железо. Вот если бы я подарил Алисе корзинку с патронами, или параплан, или настоящие антибиотики, я читал, что антибиотики помогают практически от всех болезней, но теперь их не найти, вот это было бы настоящим подарком. А так…

– Значит, Рыбинск, ты – третий. Значит, мы на самом деле отправляемся на спасение мира? Правду мне Прыщельга рассказал?

– Вроде того, – подтвердил я.

– Да, правда, – сказал Егор. – Идем спасать. Я и Егор. И ты.

– И я? – Алиса как-то не обрадовалась. – Ну да, конечно, как без меня. Чувствую только, что хорошим ничем это не закончится. Вот когда в прошлый раз наш Рыбец отправился в поход – и всего-то ничего – за невестой, трупы валились направо-налево.

– А теперь мы идем спасать мир. Трупы взгромоздятся до небес. Бедный мир. Он так противится своему спасению, всеми копытами упирается, но ничего, наш могучий Дэв его все равно спасет. Ухватит покрепче за жабры – раз – и спас. Аж искры из глаз!

Егор поглядел на меня – что я скажу на эти издевательства? А что мне сказать было, привыкай, дружок, это Алиса.

– Вы, кстати, до сих пор не рассказали – в какую сторону спасать-то будем? – спросила Алиса. – Держите меня в неведенье, начинаю подозревать нехорошее… Егор, ты случаем не расчленитель?

– Нет вроде бы… – серьезно ответил Егор. – Но если ты хочешь…

– Спасибо, не надо. А вообще… Вообще мне лень спорить. Спасать так спасать. Не одной же оставаться. Серебряная собака – это само собой… Слушайте, вы на самом деле во все это верите? Нет, Рыбинск может не отвечать, я знаю, что он ответит. А ты, Егор? И ты во все это веришь? – спросила Алиса.

– Да, – ответил Егор. – Мне отец рассказывал, он верил. И Дэв верит. И я…

– В большую красную кнопку?

– Да, верю. В большую красную.

– Ладно, уродцы, убедили.

Алиса сунула руку за пазуху, достала скомканный лист гладкой бумаги.

– Редкая книга, – сказала она. – Хотя я пару раз ее все-таки видела… «Памятные места Москвы», Егор притащил. Все памятники, все красивые здания, достопримечательности… Вот и наша собака.

Алиса сунула мне листок, я расправил, посветил.

Собака. Та самая. На пьедестале, возвышается над окрестом. Люди вокруг ходят, а у подножья цветы синенькие.

– Памятник знаменитой собаке, – сказала Алиса. – Тот самый. Правда, Прыщельга?

– Правда-правда, – сказал Егор. – Я помню…

– Точно тот? – спросил я.

Внешне похожа, но кто его знает? Может, их несколько ставили на каждой стороне города.

– …серебро, проба девятьсот двадцать пять, работа скульптора Боргезе, установлена на пожертвования исцеленных…

Алиса читала с листа, мы слушали.

– Ага, вот. Единственная в своем роде скульптура из драгоценного металла такого размера и веса… в момент открытия вес памятника составлял восемнадцать тонн триста пять килограммов… За все время зафиксирована лишь одна попытка похищения, причем неудачная, разгневанные граждане расправились с похитителями самочинно… Памятник расположен в сквере на улице… улица нам теперь ничего не скажет, там не улица… Ага, расположен в районе метро «Проспект Вернадского…» Сквер, разбитый в честь открытия нового гемологического центра… Прыщельга, не спи! Запоминай, зараза!

– Я запоминаю, – огрызнулся Егор. – Все запоминаю, проспект, рядом сквер, там еще сырный завод должен быть…

– Есть тут сырный завод, – Алиса ткнула в листок. – То есть не сырный, сырно-молочный комбинат «Молочные берега», один из крупнейших в Европе… Вам в эти «Молочные берега» как раз шлепать. То есть нам. Нашли?

Похоже, что нашли. Хотя я не думал, что с этим возникнут серьезные сложности, про такую выдающуюся собаку должны были знать многие. Вообще, я, наверное, должен был про собаку сам найти, в справочнике наверняка про это написано, все-таки знаменитый медицинский пес. Но Алиса меня опередила.

– Скажите спасибо, опарыши, куда вы без меня…

– Спасибо, – сказал Егор с готовностью.

– На здоровье, Прыщельга…

Алиса потрогала лоб, поморщилась, горячий, видимо.

– Есть еще кое-что, – сказала она. – Прыщельга, карту дай.

Егор достал карту. Мятую, изодранную, полинялую. Алиса брезгливо взяла ее двумя пальцами.

– Сразу скажу – это не я придумала, – предупредила она. – Я дурью никогда не маялась, я человек нормальный. Но некоторые у нас страдали. Сами понимаете, сейчас детей отсталых много появляется, все почти отсталые. От отсталых родителей – отсталые дети, да, Егор?

– Наверное…

– Не наверное, а точно, вы доказываете это своим примером. Ладно, смотрите.

Алиса расстегнула куртку, сунула руку за воротник, достала кругляк с птичьей лапкой. Пацифик. Такой, как у всех. Подышала на него, протерла о рукав.

Приложила к карте.

– И что? – спросил Егор.

Алиса достала карандаш. Красный. Послюнявила.

– Теперь вот так, – сказала она и стала рисовать.

Обводить то есть.

Не скажу, что я особенно удивился. Во-первых, я уже давно не удивляюсь, во-вторых, я и сам подозревал. Пацифик вписался в схему метро. Конечно, не совсем ровно, но очень, очень выразительно. Левый палец птичьей лапы проходил через станцию «Проспект Вернадского».

– Вот так, – закончила Алиса.

– Это же… Совсем недалеко от Варшавской…

Прошептал Егор.

Действительно недалеко. Несколько километров, меньше, рядом совсем.

Это здесь недалеко, – Алиса ткнула в карту. – А в жизни… Там сплошные развалины ведь, все равно не пройти. Что делать будешь, Рыбинск? Поверху не пройдем никак, надо в трубу лезть. И по тоннелю, прямиком… Только вот у меня вопросик – где труба? Нет, я понимаю, что труба, она везде, но все-таки?

Глава 3
Снежное безумие

Проверим.

Веревка получилась прочная и длинная, почти сто пятьдесят метров, пока хватит, Алиса молодец. Кроме основного фала, связали еще петли, одним концом крепились к поясным ремням, другим к веревке. Алиса предлагала просто держаться, я был против – пальцы замерзнут – отпустишься – и все, метель слижет тебя, споет на ухо мягкую песню, от которой забудешь про жизнь, опустишься в добрую перину и сладко уснешь навсегда.

С собой взяли все, что могло пригодиться. Вырезанные из ковров и сшитые проволокой мешки, тяжеловатые, зато теплые, некоторое время можно даже на снегу продержаться. Дрова. Нарубили на дрова все подходящие койки, нащипали поленьев и кольев – на всякий. Крышку от плиты из тонкого железа. Книги. Нет, лечебный справочника, увы, не прихватил, для растопки взял две телефонных книги.

Больше ничего полезного в доме не нашлось.

Мы стояли в большой комнате на четвертом этаже. За ночь снег не перестал, но значительно просел под собственной тяжестью, поэтому общий его уровень не поднялся. Смотрели в окно, в него медленно вливался синий свет и вметался снег, и тишина.

– Спасибо этому дому, идем к другому, – прошептал Егор.

– Ага, – сказал я.

Привязал веревку к батарее хитрым узлом, надел снегоступы.

Поверх брони и китайского костюма натянул ковровый мешок с прорезями для рук и головы, сразу сделался неповоротливым и тяжелым.

Алиса и Егор последовали моему примеру, Алиса даже не выругалась.

– Держимся вместе, – повторил я. – Если кто оборвется, не паниковать, оставаться на месте. Друг от друга не отдаляться, я иду первым, Алиса за мной, Егор замыкает. Все очень просто.

Я сделал шаг, и снег тут же обнял меня и качнул вправо, попытался повалить. Я взмахнул руками, удержал равновесие. На секунду мне показалось, что в метели кто-то есть, живой, ждущий, но я быстренько взял себя в руки, я не верил в обитателей снегов. Это только зима.

– За мной! – крикнул я через плечо в метель.

Через минуту показалась Алиса, а вслед за ней Егор.

Все. Отправились. За ночь снег подмерз, образовалась корка, шагать по ней оказалось легче, можно было почти скользить. Но мы не торопились, я делал небольшие шаги, не шире самого снегоступа. Отсчитав пятьдесят шагов, я остановился. Алиса и Егор подтянулись почти сразу.

Они походили на ходячие сугробы, наверное, я выглядел тоже так.

– Ни черта не видно! – перекрикивая ветер, объявила Алиса. – Прекрасная погода для прогулок! В Рыбинске вы все так бродите?!

Я не ответил. Передохнули минуту. Вообще передыхи – штука опасная, ветер мгновенно выдувает тепло, продержаться в метель очень сложно. Мешки помогают, они выполняют роль шубы, сдерживают холод… Но и смерзаются. Я это почувствовал, ковер стремительно утрачивал гибкость, я шагал точно в деревянном пиджаке, к тому же сшитом изрядно не по размеру. Я вдруг едва не рассмеялся, рассмеялся бы, побоялся подавиться студеным воздухом. Деревянный пиджак – прекрасная примета. Если Алиса догадается, запилит безжалостно. Ладно, пора двигаться.

Через семьдесят неровных шагов веревка натянулась, мы остановились. Собрались вместе, сдвинулись в своих ходячих гробах.

– За руки возьмитесь! – велел я. – Не отпускайтесь!

Я дернул самодельную веревку особым образом, на другом ее конце распустился узел, вбил в снег кол и привязал веревку уже к нему. Пошлепали дальше.

Пока все шло неплохо. Я не очень замерз, лямка не оборвалась, никто не отстал. Немного неприятно было чувствовать себя оторванным от здания, ладно, проберемся… Веревка натянулась еще раз, затем еще раз, она натянулась пять раз. Мы остановились, собрались в кружок.

– Заблудились, – высказался Егор.

Алиса промолчала, может, у нее смерзся рот, не смел надеяться на подобное счастье. Что им сказать, я не знал. Мы никуда не вышли, но мы и не заблудились – ведь мы не знали, куда следует идти.

– Идем дальше.

– Куда? – поинтересовался Егор.

– Туда, – я махнул в сторону снега.

Пошагали.

Через час сделали остановку. Из снега так ничего и не показалось.

Мы продвинулись, по крайней мере, на километр, если судить по тому, сколько раз я сматывал натянувшуюся лямку и втыкал в снег очередную обструганную ножку от стула. И за этот километр мы ничего так и не обнаружили. Если тут и был какой-либо дом, то его замело с потрохами. Надо было погреться, если этого не сделать, то через полчаса замерзнем. Опять установились кругом. То есть треугольником. Сверху натянули кусок полиэтилена, на снег положили железный лист, на него дрова.

Костер упорно не разводился. Воздух слишком сыр и холоден, воздух не хотел кормить огонь. Я вырывал из телефонной книги разноцветные листы с адресами и цифрами, с объявлениями о ремонте стиральных машин, о строительстве домов из бруса, о передержке собак, комкал их и подсовывал под щепки. Чиркал огнивом. Искры высекались обычные, горячие и шипящие, они въедались в бумагу, оставляя широкие дырки, я дул на них, стараясь вызвать пламя. Не получалось. Я дул снова и чиркал, чувствовал, как коченеют пальцы, старался сжимать кулаки. Снова рвал бумагу, сворачивал ее в трубку, чиркал.

Получилось. Огонь зацепился за краешек, потек дым, я дунул, стараясь попасть в ритм дыхания. Пламя побежало по бумаге, я свернул трубку плотнее и подсунул ее под щепу. Через несколько минут костерок разгорелся, я установил котелок и залил воду.

Чая дожидаться не стали. Вода разогрелась до первых пузырьков, пили по очереди. Выдули по литру, в животе потяжелело.

Дальше. Шлеп, шлеп. Наверное, раньше это все выглядело совсем по-другому. Люди, кажется, на собаках зимой ездили. Усаживались в специальные сани, укрывались непромокаемым пологом, разводили маленькую печку – и погоняли псов, впряженных в длинные лямки. Удобно и быстро. А на таких снегоступах только в гости ходили…

Я старался держаться выбранного направления. Шлеп, шлеп, топ, топ. Немного выбрался вперед, мне казалось, что так моим недобитым легче – за моей спиной образуется безветренный пузырь, в нем меньше сдувает. У Алисы еще жар, с жаром по холоду бродить крайне трудно.

Веревка дернулась.

Я оглянулся. Алисы нет. Я видел Егора, пробиравшегося ко мне, Алису не видел. Егор что-то кричал и размахивал руками, указывал вбок.

Подошел к нему.

– Она отцепилась! – крикнул Егор. – И туда! Туда!

– Стой на месте!

В метель можно только орать. Снег глушит звук лучше любой ваты, мы орали.

– Стой здесь! Здесь! Ни шагу! Два раза за веревку дерну – иди ко мне, понятно?

Егор кивнул.

Я перехватил веревку и двинулся за Алисой. Снежное безумие. Не видел, не слышал. От избытка белого цвета. Человек не может долго переносить белый, красный и черный, в голове что-то перещелкивает, и начинают происходить странные вещи. Обычно это зов. Человек слышит голоса. Мертвых, тех, кого ты любил, кого не можешь забыть. Голоса выманивают в снег, и человек замерзает. Если сразу перехватить не удастся…

Попытался разглядеть следы, нет, никаких. Надо торопиться. Вряд ли она успела далеко убежать, найду, настучу по шее…

Из снега выступило высокое и темное. Терялось, уходило направо-налево, стена, кажется. Алиса сидела в снегу, махала рукой. Я дернул два раза за веревку, приблизился к этой дуре.

– Ты что, совсем рехнулась? – спросил я.

Алиса махнула рукой.

– Увидела это, – Алиса постучала по стене. – Думала, дом…

Голова у Алисы походила на снежный кочан, сквозь маску не видно лица.

– А это не дом…

Показался Егор. Тоже снеговик, понятно теперь, как снеговики случаются, уходил кто-то, замерзал и становился снеговым. Вот мы все сейчас замерзнем возле этой стены, и явятся три снеговика.

– Ты чего убегаешь?! – с обидой спросил Егор. – Нельзя же разбегаться в снегу, это всегда известно…

– Я дом нашла! – огрызнулась Алиса. – А ты что в своей жизни нашел, кроме блох под коленками?!

– Пойдем направо, – сказал я.

– Давайте отдохнем, – попросила Алиса. – Я устала…

От холода всегда устаешь.

– Останавливаться нельзя, – напомнил я. – Надо двигаться. Двигаться, или замерзнем. От стены не отставайте, держитесь за веревку, пошевеливайтесь.

Я направился направо. Алиса и Егор за мной.

Стена тянулась. Ровная, почти однородная, мы шагали и шагали, сначала я считал шаги, потом бросил, от мороза в голове плохо шевелились шестеренки. Мы шагали, а потом уже волоклись, стена продолжалась, и конца ей не предвиделось. Егор начал падать, запинался, стукался о стену, валился, и мы с Алисой выковыривали его из снега и подталкивали вперед.

Алиса держалась неплохо. Хотя Алиса человек вообще надежный, ну, разумеется, в определенных рамках. Брели. Через некоторое время я стал подозревать.

– Мне кажется, это круг, – крикнул я. – Дом круглой формы, я видел такие…

Егор с чего-то рассмеялся и тут же закашлялся, захлебнувшись воздухом.

– Наверное… – согласилась Алиса. – Вряд ли такая длинная стена. Если это круглый дом, то мы хорошо сбились – теперь нужного направления не определить вообще…

– У нас его и не было, – тут же возразил Егор. – Какие направления… Надо что-то придумывать…

Я и без него знал, что надо что-то придумывать. Только вот не мог ничего.

– Давайте еще воды попьем, – предложила Алиса. Здравая идея, воды попить – это неплохо. Я разложил на снегу железный лист, собрал костер, попытался развести огонь. В этот раз вообще ничего не получилось. Пошевелил пальцами. Еще не отморожены, но двигаются уже с трудом, да…

Алиса попробовала, огонь не откликнулся. Егор не стал, потому что снег, в котором он извалялся, начал смерзаться и превращаться в крепкую ледовую коросту, шевелился Егор еле-еле.

Над костром мы бились, наверное, с полчаса, бросили, Алиса отвалилась к стене. Я достал патрон. Почти драгоценность. Выковырял пулю, насыпал пороха на дрова. Бумагу подложил, чирканул. Порох помог. Дрова вспыхнули и загорелись, занялись, и тут же порыв ветра проглотил пламя. Алиса выругалась. Я забрал у Егора еще патрон, и снова загорелось, Алиса, Егор и я окружили огонь ладонями, но это не помогло, ветер задул и этот. – Спиртом надо, – предложил Егор. – Плесни чуток.

– Здесь не загорится. Спирт испарится.

– Тогда все, – невесело сказал Егор.

– Пойдем дальше. Вдоль стены больше не пойдем… Туда…

– А что у нас осталось? – поинтересовался Егор.

– Да, что у нас осталось? – спросила Алиса.

– Несколько патронов. Граната…

– Граната – это прекрасно! – прохрипела Алиса. – Предлагаю сесть в кружок и выдернуть чеку. И сразу отправиться на небо. В космос. На Луну… Как вы думаете, на Луне есть снег?

– Там тоже холодно, – сказал Егор. – Я читал, там еще холодней, чем здесь. И воздуха там нет, мы бы уже давно задохнулись.

– Мне кажется, я что-то видел… – вмешался я.

Ничего я не видел. Ничего. Начало темнеть, свет стремительно утекал из мира, скоро мы окажемся в темноте, побредем сквозь нее, ненужные и заброшенные. Не видел, но следовало задать направление.

– Там, – я махнул рукой перед собой. – Туда.

Туда.

– А почему не оттуда? – спросила Алиса. – Или не обратно?

Снег начал меняться. Видимо, холоднее стало, и снег теперь налипал гораздо сильнее, приходилось часто останавливаться, обтряхивать снегоступы и друг друга. Егор продолжал падать, спотыкался почти на каждом шагу. Алиса тоже. Из-за снега, он оседал на плечах, на спине, он покрыл ковровые мешки толстым слоем. Да и сами мешки начали промокать, набирали воду и одновременно тяжесть, надо было избавляться от них.

– Стоп!

Замерли. Ходячие сугробы.

– Надо раздеваться, – сказал я. – Или через полчаса вмерзнем.

Достал нож, срезал проволоку, ковер спал с меня, стало легче, гораздо. Скоро начнется холод, поэтому лучше поспешить. Куда-то…

Я срезал ковер с Егора, повернулся к Алисе.

– Ладно… – сказала она.

Срезал с Алисы.

– Вперед! – скрипнул я зубами.

Шагать без балахонов оказалось гораздо легче. Но и холоднее. Стоило поспешить. Чтобы прийти хотя бы куда-то. Требуется укрытие, причем срочно, срочно. Может, это была плохая идея, идти в пургу. Шаг за шагом, хрусть, хрясть. А других идей нет.

– Эй, Дэв! – позвала Алиса.

Я обернулся.

Ноги двигались все хуже, с трудом выдирались из снега, каждый шаг отнимал силы, да и стоять тоже было нелегко, снег давил на плечи, стряхивать его приходилось почти каждую минуту.

– Дэв, – Алиса приблизила ко мне лицо. – Дэв, послушай…

Зубы стучали Громко. Все, выстудилась.

– Что?

– Мы, кажется…

Алиса замолчала. Я подтянул к себе веревку. Обвязал ее вокруг пояса Алисы, обвязал ее вокруг Егора.

– Держитесь, – сказал я.

И поволок их за собой.

Очень скоро мы встали окончательно. Из-за колен, они замерзли. Во всяком случае, я чувствовал так. Коленная жидкость загустела, и в глазах тоже густеть начинало, хотя, кажется, что температура росла.

Егор дышал с хрипом, Алиса пошатывалась.

– Привал, – объявил я. – Десять минут… Следите друг за другом.

Я осознавал опасность. Вполне. Уснуть, вмерзнуть. Но отдохнуть тоже надо, иначе можно уснуть на ходу, свалиться и очнуться уже на том свете, в облаках, в райской пене.

Остановился и сел, поджав ноги и сложив руки на груди. Я уснул мгновенно, глаза не успел закрыть, в холод не только пить хочется, но еще и спать. Отключился, стек в озеро жидкой нефти, на самое дно…

Проснулся от крика, от визга то есть. Егор верещал, некоторые умеют верещать. Звук долго пробивался в мою голову, через слои сна, усталости, липкого безразличия, много еще чего накопилось, звук звенел в ушах, и снег не мог остановить его.

– Дэв! – орал Егор издалека. – Дэв! Проснись!

Глаза не открывались. Кажется, я плакал во сне, ресницы смерзлись и расцепить их не осталось сил.

– Дэв! Она украла гранату!

Алиса украла гранату, на Луну собирается, там холодно…

– Она хочет взорваться!!!

Я открыл глаза, с треском и болью.

Вокруг плыла синяя снежная мгла. Я огляделся и не увидел никого, ни Алисы, ни Егора. Егор снова заорал, уже что-то неразборчивое, булькающее. Я потер глаза и хлопнул по щеке, ничего не изменилось.

Егор закричал за спиной, я обернулся и только сейчас их увидел. Они дрались. Сцепились и возились в снегу, мне показалось, они что-то делили. Граната, вот оно что. Алиса боднула Егора в лоб. Конечно, на нем был шлем, и на Алисе тоже шлем, они стукнулись шлемами, но Егор обмяк, и Алиса вырвала из его рук черное, теперь и я увидел – граната.

– Дай мне, – сказал я.

Голос сел, так что я, наверное, не сказал, а прошептал.

Алиса тоже что-то сказала, только я не услышал, слух, наверное, тоже замерзает.

Она сдернула маску, и ветер тут же раскидал ее волосы. Она показала мне гранату, ухмыльнулась дико, дернула за кольцо.

Нет, это, определенно, снежное безумие. Достало, зацепило, теперь у нее в голове поют свои дикие песни сирены, обещают, зовут, насмехаются, велят взять гранату, обнять гранату, станцевать с ней быстрый зажигательный танец. А пальцы у нее замерзли, это видно, ногти почти фиолетового цвета, долго она такими пальцами гранату не удержит. Еще чуть, и разожмет.

Срыв. Она все-таки сорвалась…

Я шагнул, она отступила, я шагнул еще, а потом сразу прыгнул. Сбил Алису с ног, обхватил, и мы покатились по снегу. Пытался поймать ее руки, Алиса не давалась, хохотала, порывалась меня укусить, кричала что-то неразборчивое, определенно снежное безумие, потом я все-таки поймал ее за руки. Граната оказалась теплой.

– Отдай!

Алиса не уступала. Тогда я поступил просто – вывихнул ей мизинец, думал сломать, но нет, проявил человеколюбие. Алиса вскрикнула, я вывернул из ее пальцев гранату и отшвырнул в сторону, как можно дальше.

– Ложись! – крикнул я Егору.

Взрыв в снегу прозвучал глухо, игрушечно, нас засыпало твердыми ледяными комьями, и тут же мы ухнули вниз. Наст провалился, все вокруг провалилось в белую яму, точно разверзлась под нами круглая ледяная пасть.

Если бы не снег, мы бы разбились. Потому что падали мы долго, секунды полторы. Под нами оказалась многометровая перина, она смягчила удар, я его вообще почти не почувствовал, гораздо болезненнее оказался снег, обрушившийся сверху.

От встряски я начал думать скорее. Несколько секунд, именно столько у нас оставалось. Снег продолжал сыпаться, вот-вот он должен был сползти на нас лавиной – слишком много его скопилось на поверхности.

Стадион. Очень похоже. Я видел такое. Стадион со стеклянной крышей, чтобы можно на коньках и летом кататься, их много настроили. Крыши на снег не рассчитаны, просели, а тут как раз и граната. Провалились. Повезло. А может, и нет.

Я выдрался из сугроба и почти сразу наткнулся на Алису. Она лежала лицом вниз, рот был забит снегом, некогда разбираться, я схватил Алису за шиворот и поволок в сторону. Почти на ощупь. Наткнулся на столб, оставил ее под ним. Вернулся в снег. Темнота сгущалась. Сверху еще немного пробивался свет, но с пребывающим снегом его становилось все меньше. Егора не видно.

Я стал разгребать снег. Егора могло завалить глубоко, он мог уже задохнуться, слишком много, слишком много снега…

Звон.

Назойливый и веселый, не зря его Егор таскал, не зря, теперь в его коллекции будильников появится новый достойный образец – тот, что спас жизнь хозяина. Будильник звонил совсем рядом, я нырнул в снег, нащупал ногу Егора и принялся откапывать. Показалась вторая нога, я схватился за обе, потянул, вывернул Егора на воздух. То же самое. Захлебнулся.

Отволок его к Алисе.

Надо спешить. Карбидка не загоралась, вода в баллоне замерзла. Скоро стемнеет, нужен огонь…

Огляделся. Нужно что-то поджечь, срочно, хотя бы для света…

Справа темнели непонятные фигуры, сначала мне показалось, что люди, фигуры в человеческий рост, некоторые выше, я выхватил нож и шагнул к ним, не хватало на каких-нибудь стадионных упырей наткнуться. Но это были не призраки.

Елки. Повезло, провалились в подземный лес, где растут елки. Смолистые деревья, горят – лучше не придумаешь, я шагнул к ближайшей.

Ненастоящие. Пластмассовые. Сначала не поверил, что так может быть, зачем кому-то игрушечные елки… Но размышлять было некогда. Сорвал с пояса бутылку со спиртом, плеснул на деревцо. Чиркнул огнивом. Елка нехотя разгорелась. Я вернулся к Алисе и к Егору. Проверил пульс. Прослушивался у обоих, значит, только сознание потеряли, это хорошо. Ножик. Сунул в горящую хвою, досчитал до десяти. Наклонился над Егором, приложил кончик ножа ему к щеке.

Егор заорал, сел, схватился за лицо. Жив.

– Ты что делаешь?! – осоловело спросил он.

Я хлопнул его по носу, по кончику, чтобы не сломать. Чтобы кровь потекла, чтобы больно стало, кровь согревает, боль будоражит мозг.

– Ты что? – тупо осведомился Егор. – Зачем дерешься?

Я поймал его за уши и как следует дернул.

Егор заорал. Все, значит, в порядке. Конечно, может, у него там внутри оторвалось что-нибудь, но это после.

Занялся Алисой. Тут ножом прижигать нельзя, не хотелось, поэтому я стал просто растирать уши. Потеряла сознание, переохладилась, может и не очнуться. Надо согреть.

Егор поднялся на ноги.

– Огонь разведи! – приказал я.

– Из чего?

– Из елок. Поищи, нужен костер с ровным жаром, лучше три штуки вокруг, ты знаешь.

Егор принялся рубить пластиковые елки. В жизни не видел ничего глупее – рубку пластиковых елок Хотя похоже, что горят они неплохо, мне хотелось подумать – зачем их вообще используют, наверное, для красоты, наверное, ими топят праздничные печи, но времени на это не оставалось. Заняться Алисой. Кожаная куртка задеревенела, снималась с хрустом, ее бы молотком отстучать… Разрезал подмышками, содрал. Под курткой оказался полосатый свитер, не знаю, где Алиса его раздобыла, мне понравился, с высоким горлом, сразу видно, что теплый. Девчонки в одежде разбираются, этого не отнять. Одежды-то уже толком не осталось, а они в ней разбираются… Наверное, это природа.

Свитер сухой, снимать смысла нет, я подхватил Алису на руки, нечего на холодном полу валяться. Хорошо бы сейчас бумаги. Старый мир был богат бумагой, мы попали в часть старого мира, надо поискать вокруг.

– Егор! – позвал я.

Егор отстал от елок, повернулся.

– Сделай факел из елки, – приказал я.

Егор принялся вертеть факел.

Я продолжал держать Алису. Она была не очень тяжелая, но я в последнее время изрядно ослаб, не очень удачный выдался год, не очень удачная выдалась жизнь. Наверное, долго я ее не смогу удержать. Минут пять еще.

– Давай скорее! – попросил я.

Егор намотал факел, поджег, протянул мне. Я перекинул Алису на плечо, взял огонь.