Текст книги "Голубая луна (СИ)"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Жаль, он был хорошим человеком, – вздохнул князь. – Но как вышло, что вы оказались в степи?

– Не в степи, а в Хазтаракани...

– Но это... – вскинулся совершенно сбитый с толку Иван. – Вы что же, шли через Горную страну?

– Да, мы пересекли Хаарнах с юго-востока на северо-запад...

– Но зачем? – Князь Иван искренно недоумевал. – Как вас вообще занесло в Хаарнах?

– Подождите, Иван. Сейчас вы все поймете.

– Хорошо, – кивнул он и откинулся на спинку кресла. – Извините меня за мою поспешность.

– Извиняю, – улыбнулась Герда. – Я расскажу вам о нашем долгом и трудном путешествии позже, когда вы отдохнете, переоденетесь, и мы сядем ужинать. Вы ведь пригласите меня к ужину? – лукаво улыбнулась Герда.

– Сомневаетесь?

– Нет, разумеется.

– Тогда рассказывайте о главном, подробности могут подождать.

– Так вот главное, – отвела взгляд Герда. – Мастер Нурен нашел меня в Ароне на одиннадцатый день после того, как получил с голубиной эстафетой ваш приказ. Но к этому времени ситуация изменилась настолько кардинально, что ни о каком спокойном путешествии морем, речи уже не шло. На меня была объявлена охота, и нам пришлось в буквальном смысле этого слова бежать из города.

Похоже, своими словами ей удалось серьезно озадачить князя Ивана, но он был взрослым мужчиной и опытным человеком, и сразу же взял себя в руки, не задав Герде ни одного неуместного вопроса относительно таких сильных слов, как "охота" и "бегство".

– Вы сейчас все поймете, Иван, – пообещала она. – А теперь собственно документы, – Герда развязала кожаный ремешок, открыла папку и передала князю Ивану первый документ, это была подорожная на имя виконтессы Герардины (Герды) ди Чента дочери эдле Александры-Валерии ди Чента баронессы Гемма. – Читайте!

Иван взял подорожную, прочел и покачал головой.

– Значит, я почти угадал, Герда Гемма... Но постойте! Тут написано, что вы дочь баронессы Гемма, но не указано, что вашим отцом является барон Гемма. Кроме того, вы виконтесса, но тогда ваш отец должен быть графом. Я правильно понимаю интригу?

– Мне нравится ход вашей мысли, – усмехнулась в ответ Герда. – Но все обстоит куда запутаннее. Вот, Иван, посмотрите это.

С этими словами она протянула Ивану документ, в котором Герда ди Чента объявлялась родной, и при этом официально признанной, – узаконенной, – дочерью короля Георга Эринорского, то есть ее королевским высочеством принцессой Герардиной Эринорской.

– Принцесса? – покрутил головой Иван. – Вот так поворот! Но почему, тогда, виконтесса?

– Я не могла объявить о себе официально, но и без титула мне жить надоело. Вот я и попросила герцога Горандийского даровать мне право именоваться эдле ди Чента, как моя мать, а он мне то ли из щедрости, то ли из подлости даровал ненаследственное право именоваться виконтессой. Но бог с ним, он сделал кое-что похуже, – тяжело вздохнула Герда, передавая Ивану третий документ.

– Вот донесение, которое составил для вас мастер Нурен. Я нашла это в его вещах.

– Значит, ее королевское высочество Герардина герцогиня Эван-Эрнхеймская принцесса Эринорская?

– Именно так, – подтвердила Герда. – Но вы же понимаете, Иван, что на данный момент я всего лишь нищая беглянка, которую преследует собственный отец, а мой титул – это прежде всего серьезная головная боль для любого, кто даст мне убежище. И это уже не только наше с вами личное дело. Поэтому полагаю, что прежде, чем принять окончательное решение, вы должны тщательно продумать все его политические последствия и, скорее всего, обязаны обсудить этот вопрос с отцом.

– С отцом? – переспросил князь Иван. – Возможно. Но к моему предложению и вашему согласию это прямого отношения не имеет. Не вижу никаких причин откладывать решение, – улыбнулся князь Иван. – В худшем случае стану вашим принцем-консортом в изгнании.

– Вы серьезно? – удивилась Герда.

– Абсолютно!

– Тогда, наверное, я должна вам еще один поцелуй?

– Много поцелуев! – рассмеялся в ответ Иван. – Я предполагаю жениться на вас, Герда, так скоро, как будет возможно, и уже тогда, в рамках исполнения своего супружеского долга...

– Кажется, я покраснела, – смутилась Герда.

– Успеете еще! – отмахнулся Иван. – А пока у нас два спешных дела. И первое следует выполнить безотлагательно. Через два часа я представлю вас отцу, как свою невесту. Для этого мне нужно срочно послать к нему гонца и привести себя в порядок. Будьте готовы, Герда, через час. Это возможно?

– Разумеется, – растерялась Герда от такого напора. – А какое второе дело?

– Через девять дней состоится бал в резиденции Великого князя. Его устраивают в честь приезда моей будущей мачехи. Я хотел бы представить вас там, как свою невесту.

– Сюрприз? – сообразила Герда.

– Как вам такая идея?

– Я люблю приятные сюрпризы, – улыбнулась она.

– Отлично! – просиял князь. – А вот теперь можно и поцеловаться!

– Минута!

Сейчас Герда со всей ясностью поняла, что, если она действительно хочет выйти замуж за князя Полоцкого, – а это означало, между прочим, и желание быть счастливой, – ей придется рассказать ему кое-что еще. Не все, разумеется, – это всерьез даже не рассматривалось, – но кое-что важное о себе в преддверии свадьбы она сообщить ему все-таки обязана, хотя, видит бог, откровенность давалась Герде с большим трудом.

– Что-то еще? – нахмурился мужчина. – А как же обещанный поцелуй?

– Боюсь одним поцелуем здесь будет не обойтись, – смущенно улыбнулась Герда.

– Вы меня пугаете! – улыбнулся Иван. – Но давайте, дорогая, не будем интриговать. Я вас слушаю.

– На это лучше посмотреть, – Герда раскрыла ладонь и зажгла над ней пульсирующий, как сердце, шарик белого пламени.

– Это настоящий огонь, – сказала она через мгновение, позволив Ивану вдоволь налюбоваться сказочным зрелищем. – Но не такой, как в язычке пламени над свечой. Этот огонь жарче, яростнее, опаснее. Возьмите лучину и попробуйте.

– Необычное зрелище...

Иван взял лучинку и, вернувшись к Герде, коснулся деревом огня. Конец лучинки сразу же ярко вспыхнул. Князь пару мгновений смотрел на огонь, потом протянул другую руку и приблизил пальцы к пульсирующему пламени.

– Горячее, – сказал он, наконец, и поднял взгляд на Герду. – Значит, того наемника в Эриноре сожгли вы.

Не вопрос. Констатация факта.

– Да, – подтвердила Герда. – Тем колдуном, которого по всему городу разыскивал Георг де Саган, была я.

– Думаете, испугаюсь?

– Думаю, что должны знать. Не все люди готовы иметь дело с колдунами... Тем более, в постели.

– Что ж, – ухмыльнулся в ответ князь Иван, по-видимому, вполне оценив последнее заявление Герды, – это правда, не все. Но я не все. У меня вон и сестра колдунья, так что ж мне с ней отношения из-за этого порвать?

– Жена не сестра, – возразила Герда.

– Это точно! – усмехнулся Иван, выбрасывая горящую лучинку в камин. – Так на сколько поцелуев я могу рассчитывать?

Герда щедро подарила ему три поцелуя: два коротких и один длинный. Последний понравился ей больше всего, и она даже подумала, что все еще может быть хорошо. Не будь у них других планов, Герда могла бы и продолжить, прикинув в уме, как, а вернее, куда начнут развиваться события, если она позволит Ивану больше, чем он, судя по всему, рассчитывает получить. Вариантов была два: на столе или на кровати. Обдумав это, не разрывая поцелуя, она решила, что предпочтительнее на кровати, но явно не сегодня.

– Так, значит, через час! – напомнил Иван, с трудом оторвавшись от ее губ. – Будьте готовы, Герда, мы едем во дворец...

***

Так, тем же вечером Герда попала во дворец Великого князя Гардарики Дмитрия Новгородского. Оделась скромно, но с достоинством. Светло-серое платье с более темными аппликациями и серебристыми кружевами, включая плоеный воротник и высокие кружевные манжеты с жемчужными запонками. Из украшений несколько колец с бриллиантами и перстень с крупным сапфиром, украшенная алмазами брошь и черепаховый гребень с серебристыми жемчужинами.

– Не говори, что ты принцесса, – попросил ее Иван, когда они поднимались по роскошной мраморной лестнице в жилые покои дворца.

– Уверен? – быстро взглянула на него Герда.

– Да.

– Хорошо, – согласилась она. – Думаю, тебе виднее. Это же твой отец.

– Вот именно, – усмехнулся Иван. – В данном случае, мне виднее.

Дворец – он назывался Великокняжеским теремом, – Герде понравился. Он сильно отличался от всех прочих дворцов, в которых ей привелось побывать. Иная планировка, другой стиль. В декоре отнюдь не только мраморы разных цветов, но и полированный базальт и гранит, алебастр и, бог знает, что еще. И кроме того, в отделке стен, полов и потолков использовалось много дерева, светлого, темного, полированного и резного. Там и тут стены комнат были обтянуты тканным шелком. В специальных нишах и в простенках между окнами стояло множество чаш из малахита, авантюрина, яшмы и порфира. Декор дополняли живописные полотна и скульптуры из бронзы и мрамора. В общем, внешний вид дворца и его убранство демонстрировали и богатство великого князя, и хороший вкус.

А сам Дмитрий Новгородский принял их в своем приватном кабинете, сидя за большим рабочим столом. Немолодой, но и не старый, крупный, кряжистый, с сединой в длинных светлых волосах. Одет просто. Из украшений только золотая шейная гривна, да княжеский перстень. Ответил на приветствие, внимательно осмотрел Герду и, предложив сесть, выжидательно посмотрел на князя Ивана:

– Слушаю тебя, сын.

– Я только хотел бы познакомить тебя, отец, со своей невестой. Это Герда ди Чента из Эринора. Я хочу официально представить ее двору во время бала, и не хотел бы, чтобы это стало для тебя неожиданностью.

– Похвальная забота о репутации отца, – усмехнулся великий князь и перевел взгляд спокойных серых глаз на Герду.

– Женщина, которая в Хазтаракани отбилась от степняков, это вы, сударыня?

– Да, ваше величество, – склонила голову Герда. Ведь, сидя в кресле, книксен не сделаешь.

– Каким оружием владеете? – Вопрос по существу.

– Кинжалом, ножом, абордажным мечом, саблей...

– Мой сын, похоже, об этом не знает, – князь Дмитрий взгляда не отводил, давил, но Герда держать чужой взгляд, каким бы тяжелым он ни был, умела. Смогла и сейчас.

– Не было случая рассказать, – вежливо ответила она на вопрос. – Но обещаю, что сегодня же не только расскажу, но и покажу. Полагаю, мне есть чем его удивить.

Допрос ее не напрягал. Он не был унизительным, и не затрагивал честь.

– Где научились, если не секрет?

– В конгарской школе наемников "Неофелес", ваше величество. Я прошла там ускоренный курс подготовки.

Она уже поняла, что великий князь успел навести о ней справки, и ее это не удивило. Ему наверняка доложили о появлении странной женщины в доме его сына. А, возможно, и Дарья донесла. И опять-таки все верно. Для Дарьи Дмитрий, как отец, Иван – брат, а Герда пока никто.

– Что еще, сударыня, вы хотели бы о себе сообщить? – Вот это был вопрос, так вопрос.

"Ну, что ж, – решила Герда. – Каков вопрос, таков будет и ответ".

– Зависит, ваше величество, от того, кто меня спрашивает, государь Гардарики или мой будущий тесть.

– Достойный ответ, – кивнул великий князь. – Ответ на этот вопрос может дать только князь Иван. Что скажешь, сын?

– Пятнадцать месяцев назад, когда я сделал госпоже ди Чента предложение руки и сердца, ее звали Агнесса де Фиен и она была конфиденткой Шарлотты де Ла Тремуй, вашей будущей супруги, отец. Княгиня называла госпожу ди Чента своей названной сестрой, но я имел основания подозревать, что она знает о своей конфидентке отнюдь не все. Дело в том, что я познакомился с госпожой ди Чента за два года до этого на балу в королевском замке Эринора. Там и тогда она назвалась Маргерит ди Чента. Поэтому, когда я попросил ее выйти за меня замуж, я специально оговорил тот факт, что меня абсолютно не интересует ни ее истинное происхождение, ни ее жизнь до знакомства со мной. Тебя устраивает мой ответ?

– Не слишком, – хмыкнул князь. – Но, зная тебя, как знаю я, полагаю, что тебя не переупрямишь, и ты от своего решения не отступишься.

– Ты правильно понимаешь, отец. Так и есть.

– Ну, а вы, виконтесса, чего хотите вы?

"Чего хочу я? Покоя, наверное..."

– Два часа назад, – сказала Герда вслух, – я ответила согласием на повторное предложение князя Ивана выйти за него замуж.

– Что ж, сударыня. Тогда, расскажите мне о себе, как вашему будущему тестю.

– Я внебрачная, но законно признанная дочь короля Эринора Георга и баронессы Александры-Валерии Гемма, урожденной эдле ди Чента. Мой официальный титул герцогиня Эван-Эрнхеймская принцесса Эринорская.

– Приятно познакомиться, ваше высочество, – встал из-за стола великий князь. – Это большая честь и для меня, и для моего сына.

– И еще большая головная боль, – кисло улыбнулась Герда.

– Женщины в Эриноре имеют право наследовать трон? – Великий князь сходу ухватил главное.

– Да, ваше величество, – подтвердила Герда. – И упреждая ваш следующий вопрос, возможно, я первая, максимум, вторая в очереди на трон, и по этой причине король уже неоднократно пытался меня убить. По-видимому, продолжит и в будущем.

– Думаю, мы сможем решить эту проблему, – улыбнулся князь Дмитрий, – став княгиней Полоцкой, вы войдете в мою семью. И королю Эринора придется принять этот факт. Мои послы ему это объяснят. Но все это потом, а пока, добро пожаловать в нашу семью, принцесса!

Правду сказать, это было неожиданно и приятно. Направляясь в Гардарику, Герда думала об одном лишь князе Иване, как бы забыв, что у него есть не только семья – отец и братья, – но и господин – Великий князь Новгородский Дмитрий. И вспомнила об этом только тогда, когда Иван повез ее в Великокняжеский терем. Вспомнила и испугалась. Одно дело – влюбленный в нее мужчина, и совсем другое абсолютный монарх, приходящийся этому мужчине отцом. Мог ведь и разгневаться за самовольство сына, не говоря уже о том, что имел силу прогнать ее взашей, чтобы не мутила воду. Принцесса или нет, хлопот от нее больше, чем чести. Поэтому, сидя перед венценосцем – ну, хорошо хоть не стоя, – она готовилась к худшему, то есть к тому, что и этот жизненный взлет завершится традиционным уже падением. Однако вышло по-иному. Князь ее неожиданно принял, и принял хорошо. В доброту его немереную Герда, впрочем, не поверила. Наверняка, князь Дмитрий успел все просчитать и пришел к выводу, что Герда вреда не принесет, а польза от нее, напротив, может быть и, возможно, немалая. А вот в чем эта польза, это уже совсем другой вопрос. Предположить конечно можно, но нужно ли? Герда решила, что пока не нужно, потому что ломать голову над сложными проблемами бытия можно и в другое время.

Глава 4. Невеста

1.

Правду сказать, думая о "сюрпризе", Герда имела в виду великокняжеский двор, однако, как вскоре выяснилось, Иван строил совсем другие планы. Он хотел удивить "всех приглашенных на бал", включая принцессу Шарлотту и ее свиту. Об этом, собственно, и зашел разговор утром за завтраком.

– Как спалось? – спросил Иван, едва они поздоровались, встретившись у стола, накрытого на два куверта.

Простой вопрос, не подразумевающий развернутого ответа. Всего лишь форма вежливости, никак не более. Но сегодня Герда явно была не в себе.

– Плохо, – неожиданно для самой себя призналась она. – Перенервничала намедни.

– А мне казалось, лишить вас спокойствия – задача не из легких, – медленно произнес Иван.

– Это ошибочное мнение, – не без горечи усмехнулась Герда в ответ. – Как говорится, "Homo sum, humani nihil a me alienum puto". Я женщина, Иван, и мне свойственны те же слабости, что и всем остальным женщинам.

– Так чем же была вызвана ваша внезапная слабость? – Казалось, сказанное Гердой не на шутку взволновало князя Полоцкого.

"Отчего это его так занимает?" – удивилась Герда, но, не найдя ни единой причины для скрытности, сказала все, как есть:

– Возможно, это удивит вас, Иван, но я никогда раньше не выходила замуж. С отцом жениха, что не странно, я тоже встретилась вчера впервые. И в первый раз оказалась лицом к лицу с правящим монархом... Вам этого мало?

– Пожалуй, даже много, – покачал головой Иван.

– Я ведь тоже не спал, – признался он спустя мгновение. – Вы, Герда, первая женщина, которой я сделал предложение выйти за меня замуж. Вчера вы ответили мне согласием, отец не отправил меня за самовольство в изгнание, и, если этого мало, то и женюсь я тоже в первый раз.

– Мелодраматично, – вздохнула Герда. – Просто роман какой-то... Впрочем, не будем усугублять. Давайте, Иван, оставим эту странную тему, а то я еще больше распсихуюсь!

– Как скажете!

– Так и скажу, а еще спрошу. Когда мы поедем к Шарлотте?

– А давайте сделаем ей сюрприз, – предложил Иван.

– Как это? – нахмурилась Герда.

– Я предлагаю уехать из города прямо сегодня, – объяснил князь, – а вернемся мы уже к балу.

– И куда вы меня собираетесь умыкнуть? – поймав смысл интриги, поинтересовалась Герда.

– Да, тут недалеко. На Печерском озере у меня есть малый детинец...

– Малый детинец? – переспросила Герда.

– Замок, – перевел ей Иван. – Крекша. Княжеские хоромы, двор и сад, хозяйственные постройки и палисад из толстых бревен. У нас его называют тыном, но можно попросту – стена. Ну а под стеной деревенька. Место живописное и тихое: сосновый бор, озеро подо льдом, березняк... И добираться туда по зимнему времени легко: сначала по Волхову, по льду, потом по притоку Мсты. За пару часов как раз и доедем, хоть верхами, хоть на санях.

– Звучит соблазнительно... – задумалась Герда, но Иван ее задумчивость истолковал по-своему:

– Герда, вам нечего опасаться за свою честь...

– Серьезно? – подняла она бровь. – Даже не попробуете?

– Я даю слово!

"А зря! Придется самой..."

– Возьмете с собой Тильду и ваших наемников... – продолжал между тем убеждать ее князь Полоцкий. – Дело ведь не только в сюрпризе. Когда еще у нас с вами появится возможность провести столько времени вдвоем? Поговорить, погулять, посмотреть друг другу в глаза...

Герде его идея понравилась. И в самом деле, если уж она выходит за него замуж, то стоило бы поближе узнать своего будущего мужа.

– Я согласна.

– Замечательно! – с довольной улыбкой приветствовал ее решение Иван. – Тогда едем, не откладывая!

Сказано – сделано, – а Иван, следует заметить, оказался чрезвычайно деятельным человеком, – и уже через несколько часов Герда нашла себя сидящей в поставленной на полозья кибитке. Иван устроился рядом, заботливо укрыл ее ноги медвежьей полостью и кивнул ожидающему приказа кучеру. Тот довольно осклабился, свистнул, щелкнул кнутом, и сани тронулись с места. А там уже и конвойные подтянулись, беря кибитку в коробочку, и вторая тройка – на ней ехали несколько служанок, – пристроилась позади. Впрочем, Герда смотрела только вперед, подставив лицо морозу и ветру. Холода она не боялась. Теперь уже нет. На то и колдовство, чтобы кожа не обветрилась и не полопались губы.

А между тем, тройка выбралась из тесноты городских улиц, и лошади прибавили хода. Честно говоря, Герда такой прыти от них не ожидала, но, съехав на волховский лед, упряжка развила невероятную скорость. Она, словно бы, летела над снежным простором, и от восхищения, переходящего в восторг, у Герды едва не вскипела кровь. Жар обдал все ее тело, смывая сомнения и страхи, как проточная вода смывает с уставшего путника дорожную пыль. Обострились чувства: сейчас Герда видела и слышала многое из того, о чем прежде даже не догадывалась. Звуки, краски, мелкие подробности, которые на таком расстоянии не различает глаз... Но, если бы только это! Рука Ивана, сжимавшая ее пальцы. Даже через толстую кожу перчаток Герда чувствовала его прикосновение так, как если бы его пальцы ласкали ее обнаженную кожу.

Вторая волна жара заставила ее ощутить желание такой силы, какого Герда не испытывала никогда в жизни. То есть, только сейчас, по-настоящему прочувствовав на себе этот "огонь", она поняла наконец, что означают слова "желание" и "страсть".

"Вот же черт! – воскликнула она в немом восхищении. – Это как же меня пробрало!"

Тем временем, охватившее ее "пламя" уже бушевало вовсю. И погасить его было нечем. Во всяком случае, не здесь и не сейчас, в санях, летящих по льду замерзшей реки. Тем не менее, она сумела взять себя в руки. Не верила, что получится, но все-таки попробовала.

"Буду терпеть, как терпела порку!" – сказала она себе.

"Только молча!" – добавила через мгновение, вспомнив, как вопила в Коллегиуме под плетью.

И она молчала. Стоически терпела нестерпимый жар внизу живота, не позволив себе ни звука, ни жеста, и даже от поцелуя воздержалась, хотя и почувствовала, что Иван хотел бы ее поцеловать, но не хочет нарушать данное ей слово.

"Придется самой..."

***

Утро началось странно, потому что женщиной и, тем более, счастливой женщиной она еще никогда не просыпалась. Однако и в том, и в другом случае, князь Полоцкий оказался, что называется, на высоте: он не только «испортил девушку», – лишив Герду невинности, но не иллюзий, – он совершил, казалось бы, невозможное, подарив ей за прошедшую ночь так много настолько восхитительных мгновений, что все они слились в один бесконечно долгий и, одновременно, удручающе короткий миг никогда прежде не испытанного ею блаженства. Вспомнив, что и как происходило этой ночью между нею и князем, Герда зажмурилась от удовольствия и мимоходом подумала, что ее долготерпение имело смысл. Как-то ей вдруг расхотелось думать о том, что расставание с девственностью могло случиться как-нибудь иначе, с другим мужчиной, да еще и не по доброй воле. Наверное, даже де Вален не смог бы сделать это настолько безукоризненно, как получилось у князя Ивана. Ее избранник оказался настоящим мужчиной и умелым любовником, и при всем при том предстал перед ней, – как, впрочем, и ожидалось, – «рыцарем без страха и упрека».

К чести Ивана ее решительность – ночью, после целого дня, проведенного вместе, – его несколько удивила, вернее сказать, обескуражила, но упрашивать себя он, разумеется, не заставил. Второй раз князь был сражен практически наповал, когда, зардевшись, как маков цвет, совершенно нагая Герда призналась ему, что у нее это в первый раз. Судя по его реакции, этого он от нее никак не ожидал. Однако в скором времени князя Ивана ожидало еще и третье удивление, по силе эмоций сопоставимое с потрясением. Оно последовало уже в "процессе", когда, обследовав тело Герды вдоль и поперек своими сильными и одновременно нежными пальцами, Иван обратился к помощи губ. Вот тут он и наткнулся на ее шрамы. Старые – под левой грудью и на спине под лопаткой, и свеженький – на бедре. И в том, и в другом случае, он сначала замирал, словно, стреноженный на скаку конь, затем вскидывался, смотрел Герде в глаза и, едва ли не со стоном, спрашивал:

– Кто посмел?

– Не отвлекайся! – усмиряла она его неуместное и несвоевременное любопытство. – Я тебе потом все расскажу. Продолжай!

Что и как рассказывать Ивану, Герда еще не решила, но, с другой стороны, в такого рода делах художественная импровизация порой гораздо уместнее, чем неказистая "истинная правда". Впрочем, с размышлениями на эту щепетильную тему можно было обождать. В данный момент Герда хотела одного – прочувствовать во всей полноте всю прелесть наступившего момента. Проснуться на огромной кровати в покоях малого детинца, чувствуя приятную усталость во всем теле, нежась в уютном тепле – под меховыми одеялами, в нежном захвате сильных мужских рук, – в тишине и покое позднего зимнего утра, нечувствительно переходящего в полдень. Лежать, отдавшись на волю чувств и медленного течения мыслей. Перебирать, смакуя, всплывающие в памяти слова, движения, жесты и прикосновения. Грезить наяву, воображая то и это, припоминая сцены и эпизоды, факты и домыслы и, конечно же, свои ощущения и мысли, связанные с событиями, произошедшими накануне днем, вечером и в первые часы ночи...

Итак, вчера... До замка Крекша добрались только во втором часу дня. Малый детинец оказался деревянной крепостью: неглубокий, засыпанный снегом ров, невысокий вал и трехметровой высоты дубовый тын с большой надвратной и двумя малыми башнями. За стеной, как и обещал Иван, княжеский терем в два этажа, сад – темные по зиме, голые яблони, – конюшня, какие-то другие хозяйственные постройки. Необычно, но по-своему красиво. Ничуть не хуже каменных громадин эринорских и горандийских замков.

Едва приехали, прошли с мороза в заранее протопленные покои на втором этаже терема и сразу же сели за стол. Гонец, отправленный в Крекшу еще утром, опередил поезд на несколько часов, так что на стол, накрытый в красной горнице, – светлице с красными окнами на три стороны света, – подали горячие, с пылу с жару, пироги с разнообразной, но большей частью рыбной начинкой, сладкие пирожки и печатные пряники, привозное "италийское" темное вино, двадцатилетний ставленый мед и квас – напиток, с которым Герда успела уже познакомиться во время своего долгого путешествия через зимнюю Гардарику и который, в особенности, ягодные его сорта пришелся ей по вкусу. Тот, что налили ей в серебряный кубок сейчас, был, к примеру, брусничным, и очень ей понравился, как своим вкусом, так и запахом.

"Полдничали" вдвоем, не считая одного, отнюдь не докучавшего им слуги, который и появлялся-то в горнице только тогда, когда его звали звоном колокольчика. Герда села за массивный дубовый стол напротив Ивана, выпила серебряную стопочку крепкого меда, закусила пирожком с вареной ягодой, и стала рассказывать жениху про свою непутевую жизнь. Не все, разумеется. Про убийства и про то, как и за что "вылетела" из Коллегиума, она все-таки умолчала. Про колдовство говорила вскользь, без подробностей и конечно же, не упоминая древних богинь. Иван, скорее всего, человек широко образованный, "просветленный", как называли таких, как он в Гардарике, и ее, похоже, действительно любит, но иди знай, как православный христианин воспримет рассказ о встречах своей "суженой, ряженой" со старыми богами? Герда решила не гадать, и, не рискуя, попросту упустила эти "мелочи" за ненадобностью. Тем не менее, рассказ получился долгий. Просидели в горнице до самого обеда. Почти ничего не ели, да и пили немного. Герда за все время съела пару сладких пирожков, зажевывая горечь неприятных воспоминаний, выпила стопку-другую крепкого меда, чтобы задавить вспыхивавший по временам бессильный гнев, и по глоточку опорожнила пару кубков кваса. Горло пересыхало то ли от непрерывного монолога, то ли от переживаний, которых, увы, при таком рассказе никак не избежать.

Иван все это время сидел напротив, застыв, как изваяние. Молчал, плотно сжав челюсти. Играл желваками и, судя по тому, как временами загорался его взгляд, готов был тотчас же броситься на поиски ее недругов, чтобы рвать "этих вымесков" голыми руками.

"И ведь это я ему предлагаю облегченную версию своего жизнеописания, – подумала Герда, перехватив один из таких взглядов. – Что бы ты сказал, Иван, узнай вдруг все непотребности, как есть?!"

Однако именно этого она делать и не стала. Зачем? И так не жизнь, а сплошное мученичество! А ей хотелось, чтобы князь ее не жалел, а любил. И рассказывала она ему обо всем об этом, не потому что захотелось вдруг выговориться. Не захотелось и вряд ли когда-нибудь захочется. Но и совсем ничего о себе не рассказать было нельзя. Начинать семейную жизнь со вранья, тайн и недомолвок совсем не хотелось. Вот она и решилась.

– Ничего не говори! – попросила, закончив свой долгий рассказ. – Я... Мне все это не слишком нравится, и рассказывать все это... В общем, я просто не хочу, чтобы ты узнавал все это от других. Твой отец прав, ты обо мне ничего толком не знаешь. Теперь узнал. Но очень прошу, ничего не говори!

– Не хочешь, не буду, – тяжело вздохнул Иван, вставая из-за стола. – Но, если молчать... Могу я тебя хотя бы обнять?

– Можешь, – улыбнулась Герда, вставая ему на встречу. – Разрешаю...

– Обнимай, только не тискай! – хихикнула, оказавшись в кольце его рук. – Лучше поцелуй!

Ну, он ее и поцеловал. Однако и на этот раз продолжения не случилось. Доложили, что баня истоплена, и Герда с Тильдой отправились греться и мыться, и занимались этим долго и с удовольствием, так что за поздний обед сели уже в темноте, при свечах.

Этот стол был накрыт в зале в каменных палатах первого этажа. Иван с Гердой сели в торце, Тильда, дружинники князя и наемники Юэля Бруха – по сторонам длинного стола. Стены вокруг них были сложены из кирпича, пол – плиты тесанного песчаника, потолок – дубовые доски на мощных сосновых балках. Просто, лаконично, но смотрится на редкость хорошо. На стенах несколько тканых из шерсти гобеленов, писаный масляными красками портрет какого-то мрачного лицом рыцаря – наверняка, кого-то из предков князя Ивана, – да старое оружие: скрещенные секиры, щиты и мечи, копья, шестоперы и перначи, бердыши и кистени. Просто оружейная палата какая-то, а не пиршественная зала. Но, с другой стороны, смотрелось все это аутентично и настроение Герде поднимало лучше вина. Впрочем, хорош был и сам обед.

В первую перемену на стол подали студни с протертым хреном, квашеную капусту, соленые огурцы и сливы и икру нескольких видов: свежесоленую щучью с перцем и изрубленным луком, красную – мало-просоленную стерляжью и черную – осетровую крепкого посола. Икру дополняли копченые лососьи и осетровые спинки. Потом была жирная стерляжья уха, ну а затем слуги понесли мясные блюда: дичь, птицу, поросят и жареную на вертеле оленину. В общем, пир получился долгим, сытным и пьяным, а после первого же кубка вина – еще и веселым. Гуляли долго, поскольку в охотку и под настроение. Ели, пили, смеялись, даже пробовали петь, и разошлись только за полночь.

Светелка, предназначенная Герде, – просторная комната с печью, облицованной цветной изразцовой плиткой, – находилась в деревянном тереме на втором этаже. В покоях стояла просторная кровать под балдахином, вдоль стен расставлены несколько резных сундуков, в которых уже были разложены ее вещи, столик с зеркалом, заменявший трюмо, и еще один небольшой круглый стол с парой стульев находился в свободном пространстве между дверью и кроватью. На стенах висели шкуры зверей: бурого и белого медведей, рыси и волка. Еще одна медвежья шкура была брошена на пол вместо прикроватного коврика, а пол в передней части комнаты покрывал восточный коротковорсный ковер. На столе – шандал на три свечи, кувшин с вином и кубок, на туалетном столике – еще две свечи и на прикроватной полке – одна. Так что в опочивальне было достаточно светло, и это Герде понравилось, поскольку полностью соответствовало ее планам. Планы же эти были просты, но невероятно важны для нее. Этой ночью Герда решила стать женщиной.