Текст книги "Голубая луна (СИ)"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Сблизившись с Тильдой, у которой, кроме лука, не было никакого другого оружия, Герда перекинула ей шестопер, и бой начался. Рубились отчаянно и, следует заметить, что о легкой победе нечего было и мечтать. Тут, впрочем, вообще о победе речи не шло. Полдюжины опытных бойцов против двух женщин, готовившихся к совсем другим схваткам и снаряженным не для боя, а для легкой прогулки по центральной улице города, этим все сказано. Но, к счастью, кое-кто спешил им на помощь. Как позже узнала Герда, прискакали бы все, но не у всех оказались под рукой хоть какие-нибудь лошади. Поэтому первым в погоню бросился один из наемников – Гуннар Берх. Он успел вскочить в прыжке на лошадь отставшего от других степняка, выбросив незадачливого налетчика из седла. Вслед за ним с минимальным отрывом рванул Нурен, отнявший лошадь у какого-то испугавшегося боя купчишки. Вот эти двое и подоспели тогда, когда Герда и Тильда уже рубились не на жизнь, а на смерть с озверевшими от такой наглости степняками. Для этих людей, как, впрочем, и для абсолютного большинства мужчин во всех без исключения землях, женщина, поднявшая меч на мужчину – это оскорбление самой сути мужественности. Для ногайцев же похищенные ими женщины представлялись и вовсе бессловесными объектами купли-продажи, ультимативными жертвами, но никак не равными им по статусу бойцами. Пасть от руки женщины казалось им худшим позором из всех возможных. Однако именно эти две женщины перебили за пару минут половину их отряда. Ну, а Герде и Тильде, и вовсе, терять было нечего. Второй раз в аркан – только мертвой. Отсюда и ожесточенность схватки.

Дрались бешено, резались насмерть, но женщины явно уступали в силе и выучке, не говоря уже о снаряжении. Так что Берх и Нурен подоспели вовремя. А еще через пару минут прискакал на неоседланном коне Юэль, и степняков быстро перебили. Но за победу пришлось заплатить дорогую цену. Нурен был убит, а Герда ранена копьем в бедро. Пока шел бой, она держалась в седле, но, по-видимому, потеряла много крови, потому что, едва последний из налетчиков был убит, силы оставили ее, и она сползла с коня на землю. Ну хорошо хоть не упала, могла ведь разбиться насмерть или что-нибудь сломать. Был в ее жизни прецедент, и не так, чтобы давно.

Тильда перевязала ее на месте, а потом, уже на постоялом дворе, вычистила рану, залила ее имевшимся в запасах Герды "драконьим огнем" – зельем, предотвращавшим загнивание ран, зашила шелковой нитью и перевязала нормальным бинтом. После этого ее напоили горячим вином с медом и специями и уложили спать. Спала она, впрочем, плохо. Без обезболивающего – а его у Герды осталось всего чуть – на долго не заснешь. Поэтому и оставаться на месте, – а таково было предложение Юэля, – было незачем. Во всяком случае, так решила Герда. Поэтому задержались они в Хазтаракани всего на трое суток. Надо было похоронить Нурена, сделать для Герды "переносной одр для живой девушки" – некую вариацию на вечную тему портшеза, в котором можно было не только сидеть, но и лежать, – и определиться с дальнейшими планами. Дело в том, что гибель Нурена ставила экспедицию в крайне сложное положение.

Во-первых, один лишь он в достаточной мере знал географию региона. У Герды же, как и у ее спутников, – ну, или хотя бы у некоторых из них, – представление о Сарматской равнине было самое расплывчатое. Во-вторых, после его смерти единственным человеком в отряде, который худо-бедно мог объясняться на великорусском наречии, оказалась Герда, а она о своих познаниях была не слишком высокого мнения. И, наконец, деньги. Денег в вещах новгородского шпиона не оказалось. То ли их у него и вовсе не осталось, и он собирался их где-то добыть, то ли золото Нурена кто-то успел прибрать к рукам. Впрочем, это была еще не беда. У Герды были свои деньги, которых им должно было хватить до самого Новгорода, а коли все-таки не хватит, она всегда сможет продать часть драгоценных камней или поменять на деньги одно из банковских обязательств, если, разумеется, в дороге попадется принимающий их к оплате банк, в чем лично Герда начинала сомневаться. В любом случае, командование отрядом перешло к ней, а она, учитывая свое состояние, делегировала большинство своих полномочий Юэлю, предварительно постановив, что, следуя планам Нурена, они пойдут вверх по течению Итиля так далеко, как получится, имея в виду ледостав, который мог начаться не то, чтобы со дня на день, но явно очень скоро. А уже оттуда двинутся в Новгород по суше. Местные утверждали, что, когда реки покроются льдом, они превратятся в отличные дороги. Герду это утешало, но она опасалась того, что, не зная карты, они могут заехать куда-нибудь не туда. Впрочем, задержка в этом смысле пошла экспедиции на пользу. Во-первых, через женщин, которых спасли от полона Герда и Тильда, удалось выйти на единственного в городе торговца книгами и гравюрами, и купить у него две неплохих карты Сарматской равнины. Во-вторых, уже этот негоциант привел к Герде "заплутавшегося в путях" свевского землепроходца Томаса Олена – высокообразованного ученого, который отлично говорил на латыни и многих других языках, и в его планы как раз входило добраться до Новгорода Великого, да только у него не было на то денег. Олен хорошо знал местные говора, ориентировался в порядках, но главное – знал географию этих мест и взялся «за еду и проезд» стать для Герды и ее отряда и толмачом, и проводником, и вообще "Вергилием на любой жизненный случай".

И наконец, задержка в городе позволила Герде и остальным привести в порядок свою одежду. А для Герды местные мастерицы и их мужья и отцы отмыли, отремонтировали и подогнали под рост и комплекцию трофейную амуницию ногайского воина: сапоги, наручи, поножи и кольчугу, а также стальной шлем с войлочной шапочкой-подшлемником и шапку малахай. Кроме того, она обзавелась двумя булатными кинжалами и трофейной саблей, самой короткой и по случаю, самой красивой из захваченных у ногайцев. Здесь такие называли клычами.

В конце концов, все устроилось, и они отплыли. Кают на струге не было, но спускаться в трюм – даже при том, что на дворе стояла поздняя осень, – Герда отказалась. Поэтому им с Тильдой устроили под навесом вблизи мачты нечто вроде маленькой кибитки из воловьих шкур, в которой помещались только они вдвоем и их дорожные мешки. Остальной груз – вьюки и переметные сумы, седла и сбруя, – был сложен под палубой. Лошадей везли на втором струге под охраной двоих наемников. Шли на веслах и под парусом, когда дул попутный ветер, но путешествие все равно затянулось, так что Герда вволю налюбовалась панорамами итильских берегов. Спрятавшимися за тыном деревянными городками, небогатыми селами, одинокими церквушками на обрывистых берегах и облетевшими на зиму пойменными дубовыми лесами. Весной или ранней осенью наверняка здесь было очень красиво. Но сейчас, в преддверии ледостава, огромная река – а Итиль оказался просторен, как море, – дышала знобкой стылостью. Берега казались темными и негостеприимными, а над речным простором дули холодные ветра.

Границу Гардарики пересекли в районе Нижнего Новгорода в первых числах декабря, но дальше плыть уже было невозможно, потому что река встала. С трудом добрались до самого города и, заселившись на постоялый двор, стали ждать, когда реки покроются крепким льдом и ляжет прочный снежный наст. Герда к этому времени уже не только ходила, – хоть и прихрамывая, – но и могла садиться в седло, хотя длинный переход вряд ли выдержала бы. Поэтому, учитывая расстояние, которое им предстояло пройти, – а они собирались идти через Владимир на Москву и уже оттуда через Тверь в Новгород Великий, – решено было нанять две конные упряжки с санями, одну для Герды, Тильды и Нолена и вторую – для поклажи. Денег к этому времени оставалось мало, – а банк, как и следовало ожидать, так и не объявился, – так что пришлось продать кое-что из драгоценностей, но в этих краях за камни хотя бы дали хорошую цену.

Глава 3. Принцесса

1.

До Новгорода добрались только в середине января. Герда к этому времени, как минимум, по нескольку часов в день проводила в седле и даже тренировалась в сабельном бое, но, правду сказать, бедро все еще окончательно не зажило. Болело – иногда больше, иногда меньше, – и сильно ограничивало Герду в движении. Все-таки без магии дела шли куда хуже, чем с колдовством, а выздоровление приближалось куда медленнее, чем ей этого хотелось. Но, увы, исчезнув после посещения древнего храма, Дар к Герде так и не вернулся. Не приходила к ней больше и Другая Она, не говоря уже о Неистовой. Это было обидно, но Герда уже, кажется, научилась воспринимать жизнь такой, какая она есть, а не такой, как хочется. И, возможно, поэтому, чем ближе они подъезжали к Новгороду, тем хуже становилось у нее на душе. Принцесса или нет, она осталась в одиночестве посередине огромного мира. Без подданных, без друзей, без поддержки. Какой простой ни была бы ее жизнь в Ароне, там она была сама себе хозяйка, и жила, положа руку на сердце, просто великолепно. Не то теперь. После невероятно сложного, опасного и долгого, как целая жизнь, путешествия, она ехала в Новгород к мужчине, который то ли действительно ее любит и ждет, то ли давно уже изменил свое к ней отношение и свои планы относительно нее. Они ведь и знакомы были всего ничего и знали друг о друге совсем недостаточно. Хочет ли он по-прежнему на ней жениться? И захочет ли, узнав все подробности? Она ведь теперь опасный гость. Жернов на шее, никак не меньше. Да и она сама. Что она знает о князе Полоцком? А что если он совсем не такой, как ей тогда показалось? Сможет ли она с ним жить? Захочет ли? Ведь, если замуж, то, верно, и в постель, а там, кто его знает, понравится ей это или нет?

Герда не знала ответов на эти вопросы, и оттого с каждым новым днем нервничала все больше и больше. Временами, ее занимали совсем уже идиотские вопросы: так ли хорошо она выглядит после всего через что она прошла, чтобы встретиться с мужчиной, с которым не виделась почти целый год? Как он отреагирует, обнаружив в первую брачную ночь – если таковая вообще случится, – шрам под ее левой грудью и другой на левом бедре? Нужна ли ему хромоножка, с которой даже вальса толком не станцевать? В такие минуты, она забывала, что шрамы у нее небольшие и аккуратные, и что хромать она, скорее всего, вскоре перестанет. Ей было муторно и одиноко, тоскливо и больно, и, разумеется, холодно. А еще она была грязная, в давно не стиранной одежде, и, предположительно, пахла, как отхожее место. Настроение мысли об этом ей, разумеется, не поднимали.

И вот этот день настал. Показав на городской заставе перстень князя Полоцкого, в очередной раз сослуживший ей службу в качестве универсального пропуска по землям Гардарики, Герда въехала в Новгород. По такому случаю она пересела в седло и возглавила свой маленький отряд. Дело шло к вечеру, смеркалось и по зимнему времени под обложенным снежными тучами небом стоял лютый мороз, пробиравший Герду, что называется, до костей, несмотря даже на все слои кожи, шерсти и меха, которые она на себя напялила. Людей на улицах города было крайне мало, и спросить дорогу было практически не у кого. Тем не менее, не стоять же на месте?

– Поехали! – приказала она своим немногочисленным спутникам. – Там разберемся.

И они поехали, но город оказался велик, и пока добрались до центра, построенного на берегу неширокой – по сравнению с Итилем, – реки, совсем стемнело. Впрочем, здесь почти на всех улицах горели или фонари над дверями домов, или факелы в железных кольцах на стенах или в подставках вдоль дороги, свечи и лампы в застекленных окнах, огонь в жаровнях, выставленных на перекрестках или в начале подъездных аллей, ведущих к большим особнякам, каменным дворцам и срубленным из вековых сосен и дубов деревянным теремам или хоромам, как их тут еще называли. В общем, выглядело все это незнакомо и странно, но интересно и, пожалуй, даже красиво. Нашлось, в конце концов, и Полоцкое подворье – дворец князя Ивана. Рассмотреть его в темноте было невозможно, но, по-видимому, он был огромен, как и положено настоящему княжескому дворцу, и занимал немалую территорию. А еще он был обнесен высокой кованной оградой, через прутья которой видны были только деревья парка, да уходящая в глубину территории подъездная аллея. Ворота, понятное дело, были заперты, но при них состоял сторож.

Перстень князя Ивана произвел впечатление и на этого служаку, но порядок есть порядок, и к дому он пропустил одну лишь Герду, правда, верхом. Около парадного подъезда коня у нее принял грум, а учтивый мажордом распахнул перед ней двери и, впустив в обширный и хорошо освещенный вестибюль – мраморные колонны, лестницы, двумя элегантными дугами поднимающиеся на второй этаж, немногочисленная, но красивая резная мебель темного дерева, – поинтересовался, с кем имеет дело, и что привело незнакомца в дом князя Полоцкого. По всей видимости, он принял Герду за юношу, одета-то она была по-мужски. Но она была не в том настроении, чтобы объясняться на эту тему, поэтому снова продемонстрировала перстень князя Ивана и попросила о срочной с ним встрече.

– Его высочество находится в отъезде, – вежливо поклонился Герде монументального вида мажордом, – но я тотчас доложу о вас молодой госпоже. Как прикажете вас представить?

"Молодая госпожа! – тоскливо констатировала Герда. – Этого следовало ожидать. Моя удача меня никогда не подведет!"

– Доложите, что виконтесса Герарда ди Чента приехала в Новгород по любезному приглашению князя Ивана.

"Ну, не говорить же всем и каждому, что я принцесса крови, герцогиня и, боже мой, кто еще!"

– Прошу вас, ваше сиятельство, – не моргнув глазом, предложил мажордом, делая приглашающий жест в сторону удобного кресла, – присаживайтесь. Приказать подать вам вина?

– Лучше водки, – хмуро ответила Герда, садясь в кресло. – И побольше.

Горе, как она уже успела научиться у русичей за время своего долгого путешествия по заваленной снегами Гардарике, лучше всего заливать водкой, пока оно, горе, в ней, в этой водке, не утопнет.

"Твою ж мать!" – Ругнулась она мысленно на местном наречии, но легче ей от этого не стало.

Как только в жизни у нее что-нибудь начинало выстраиваться, тут же происходило нечто, что разрушало все ее надежды и чаяния. Поэтому, пусть будет водка.

– Как прикажите, ваше сиятельство, – снова поклонился мажордом и пошел выполнять поручение.

"Ну, почему мне так не везет? – уныло думала Герда, почти автоматически набивая трубку каким-то пахучим табаком. – Почему в любом деле я в конце концов оказываюсь проигравшей стороной?"

К курению трубки она пристрастилась во время длительного плавания по Итилю. Табак – здесь его называли турецким, – отвлекал от дурных мыслей и помогал справиться с болью, особенно если добавить в него немного перемолотой в порошок сушеной конопли. Бороться с поганым настроением он помогал тоже. Герда высекла огонь – теперь все делалось без магии – пыхнула, раскуривая трубку, и в этот момент практически одновременно слуга принес ей на серебряном подносе хрустальный стакан с прозрачной остро пахнущей жидкостью, а по лестнице со второго этажа вниз спустилась симпатичная молодая женщина в элегантном домашнем платье.

– Добрый вечер, виконтесса, – улыбнулась она, направляясь к Герде. – Я Дарья Полоцкая, чем могу быть полезна?

– Княгиня, – встала ей навстречу Герда, – ваш супруг...

– Ох, нет! – с улыбкой всплеснула руками женщина. – Я не княгиня и уж точно не супруга князя Ивана. Я его молочная сестра. Ношу его фамилию, но княжеского титула у меня нет. Я живу в Пскове, а на зиму с детишками приехала погостить к брату.

"Ах, вот оно как! – неожиданно даже для самой себя обрадовалась Герда. – Сестра – это хорошо. Сестра – это просто замечательно! Если сестра, значит, все еще может устроиться!"

– Прошу прощения, госпожа Дарья. Я просто не знаю ваших реалий. Называйте меня, пожалуйста, Гердой. Я из Эринора, если вы знаете, где это.

– Знаю, – с интересом посмотрела на нее женщина.

– Князь Иван предложил мне защиту, – Герда достала из кармана и показала Дарье перстень с печаткой. – И вот я решила воспользоваться его любезным предложением и приехала в Новгород. У меня на родине, знаете ли, не сложились отношения с отцом. Вот и пришлось уехать.

– Ну, и хорошо сделали, что приехали! – Дарья рассматривала ее с видимым интересом, даже не пытаясь скрыть своего любопытства. – Князь Иван будет дня через два-три, он поехал встречать поезд невесты, а вы пока располагайтесь, отдыхайте. Я прикажу приготовить вам комнату и нагреть воды.

"Поезд невесты? Нет, мне определенно на роду написано навсегда остаться несостоявшейся невестой!" – Опять сжало сердце, и слезы закипели где-то за орбитами глаз.

– Значит, его можно поздравить? – спросила она недрогнувшим голосом.

– Поздравить? – переспросила Дарья.

– Наверное, можно и поздравить, – пожала она плечами. – Князь Иван любит своего отца и с невестой, как я знаю, знаком, оттого Великий князь его и послал встречать поезд княгини де Ла Тремуй.

"Так это невеста Великого князя!" – сообразила Герда.

– Это хорошо, – улыбнулась Герда. – Я с ней тоже знакома и, наверное, даже лучше, чем князь Иван.

– А у вас, виконтесса, случайно, волосы не льняные?

– Пепельные, если отмыть, – тяжело вздохнула Герда, снимая малахай.

– Может так случится, – осторожно, словно боялась вспугнуть севшую на руку птицу, спросила, тогда, Дарья, – что где-то когда-то вас звали Агнессой?

– Князь Иван рассказывал? – Это был очень хороший знак, но насколько он хорош, на самом деле, Герде еще предстояло узнать.

– Да.

– Ах, – встрепенулась затем Дарья. – Ну, что же мы здесь стоим! Вы же устали с дороги! Агнесса?

– Герда, – улыбнулась Герда. – На самом деле Герда. Но я не одна. За воротами остались люди, с которыми я прошла полмира.

– Полмира? – удивилась женщина.

– Около того!

– Значит, вы голодны, и вам нужна ванна! – решила Дарья, и все разом пришло в движение.

Дарья оказалась необычайно организованной и энергичной женщиной. Не прошло и пяти минут, как кто-то бежал уже к воротам, чтобы позаботиться о сопровождавших Герду людях, а кто-то другой провожал "виконтессу" в отведенные ей покои. Дом, насколько она успела понять, попав в живой круговорот, состоящий из слуг и служанок всех мастей, был не только большим, но и замечательно красивым. Во всяком случае, по своей роскоши он мало чем уступал дворцу королей Эринора. Но Герде было пока не до этого. Она так устала, что усталость, казалось, въелась ей в кости и растворилась в крови. К тому же она выпила-таки поданную ей водку, и это, скорее всего, было лишним. Развести не развезло, но ясность восприятия нарушилась основательно. И Герда не запомнила, как оказалась в просторной спальне, и кто усадил ее в кресло, поставленное у разожженного камина. Но вокруг творились чудеса, хотя и без всякой помощи магии. Откуда-то появились ее переметные сумы и вьюки, но в них, насколько она помнила, не было ни чистого белья, ни нормального платья. Впрочем, обнаружив, в каком состоянии пребывает убогий гардероб виконтессы ди Чента, служанки принесли ей чистую ночную рубашку и просторный шлафрок, позаимствованные, надо полагать, у гостеприимной Дарьи Полоцкой. Сестра князя Ивана была ниже Герды ростом, но плотнее, и тем не менее, чуть коротковатая и несколько излишне свободная рубашка из белоснежного батиста была куда лучше того, в чем неделя за неделей, не раздеваясь, вынуждена была спать Герда.

А потом она разделась и опустилась, наконец, в горячую воду. Ванна была медная, украшенная чеканкой, но не это главное. Она была большая, так что, сев в нее, Герда смогла вытянуть свои длинные ноги. Горячая вода, розовое масло и шафрановое мыло, и уверенные руки двух средних лет женщин, взявшихся ее мыть – все это подействовало на Герду настолько умиротворяюще, что она не заметила, как расслабилась и, вроде бы, даже задремала. Но потом все-таки очнулась от дремы, встрепенулась и нашла себя уже одетой в запахнутый и завязанный кушаком шлафрок и обутой в теплые войлочные туфли, сидящей за столом, на котором служанка расставляла перед ней чудесные яства, о существовании которых Герда или успела позабыть, или вовсе никогда не знала. Исходящая ароматным паром жирная уха, румяные пирожки с тем и с этим, – с мясом и рыбой, мороженой ягодой и прошлогодними яблоками, – копченая белорыбица и соленая семга, и что-то слоеное из теста и мясного фарша... В общем, здесь было столько разнообразной еды, что у голодной Герды слюни только что, изо рта не текли.

Между тем, служанка налила ей в серебряный стаканчик красного вина, а другая спросила, не помешает ли их сиятельству госпоже виконтессе молодая хозяйка, и вскоре они уже сидели за столом вместе.

– Извините, Герда, если я вмешиваюсь не в свое дело, – мягко поинтересовалась Дарья в какой-то момент неспешного разговора, – но мне передали, что у вас на бедре недавно зажившая рана...

– И еще один шрам под левой грудью, – криво усмехнулась в ответ враз отрезвевшая Герда. – Это не тайна. Под грудью след от удара кинжалом. Сзади, под лопаткой, к слову, тоже есть шрам. Клинок был длинный и прошел меня насквозь. Но это старая история, почитай, два года прошло. А на бедре действительно свежая рана. Это меня ногаец в Хазтаракани копьем ударил.

– В Хазтаракани? – опешила Дарья. – Но ведь это где-то на краю света!

– Ну так мы и туда добирались, если правду сказать, через всю Горную Страну, затем через степь и пустыню, а потом уже по Яику до Хазарского моря и там вдоль берега к устью Итиля.

– Ох! – прикрыла рот ладошкой пораженная ее рассказом женщина. – А что же ногайцы?

– А что с ними? – не поняла Герда, занятая активным поглощением пищи.

– Как вам удалось от них убежать?

– Так не удалось, – поморщилась Герда, вспомнив эту историю, – в том-то все и дело, Дарья, что не удалось. Пришлось их всех убить.

И в этот момент Герда поняла, что убийство перестало быть для нее чем-то невероятным, ужасным, невозможным, отнюдь не тогда, когда она дралась за свою жизнь с ногайцами, а много раньше, еще до того, как она зарезала своего несостоявшегося насильника. Зло незримо прорастало в ней с раннего детства, и, возможно, не стоило королю оплодотворять ее мать. Из семян зла вырастают только черные цветы.

– Так, значит, у вас сабля...

– Не для красоты, – согласилась Герда с очевидным. – Но это, Дарья, совсем другая история...

***

В результате, с устатку, да под милый сердцу разговор, – а Дарья оказалась отличной собеседницей, – Герда не только наелась до отвала, но и напилась так, что, едва забралась в постель, как сразу же уснула. И сон ее был крепок и безмятежен, а проспала она без малого двенадцать часов. Спала бы и дальше, но выпитое вечером вино начало проситься наружу, и Герде пришлось открыть глаза. Так начался для нее новый день.

К тому времени, как она проснулась, слуги привели в порядок – выстирали, высушили, почистили и отпарили, – единственную оставшуюся целой пару белья и более или менее приличное платье, в котором не стыдно было выйти из спальни. Завтрак она, впрочем, благополучно проспала, так что ела в одиночестве. Съела тарелку рисовой каши с маслом, изюмом и курагой, кусок отварной осетрины, два яйца, сваренных вкрутую и печатный пряник. Запивала завтрак водой и черным чаем, заправленным тростниковым сахаром и молоком, и вышла из-за стола совершенно счастливая. Но это настроение не помешало ей вспомнить об обязанностях, и она тут же пошла проведать своих людей. С ними, к счастью, все было в порядке. Дарья не обманула. Всех разместили с комфортом, накормили и обеспечили помывкой и одеждой на первый случай. И сейчас они готовились выйти в город, чтобы пройтись по лавкам и приодеться, поскольку обносились до последней степени. Деньги у них были, так как Герда отказалась от серебра, вырученного за оружие и лошадей убитых ими ногайцев.

Переговорив с Тильдой, Юэлем и Томасом Ноленом, Герда тоже задумалась о гардеробе. Денег у нее осталось мало, но в Новгороде, как она знала, находилось отделение "Торгового" банка, и, значит, денег ей должно было хватить на любые сумасбродства и уж, тем более, на то, чтобы "обновить свой гардероб". Однако Дарья Герду опередила и все ее планы решительно отложила на завтра. Оказывается, Герду уже дожидались вызванные Дарьей модистки и белошвейки, а также портные, перчаточники и скорняки. Так что к вечеру у нее уже были и шелковое белье, и батистовые ночные сорочки по размеру, и пара платьев на первый случай, чтобы по дому в шлафроке не разгуливать, и чтобы было в чем из дома выйти, а еще сафьяновые сапожки с меховым подбоем, шуба из меха куницы, зимние перчатки и меховая шапка незнакомого покроя.

– Это конечно не идеально, – словно бы, извиняясь, объяснила ей Дарья, но к моменту, как вернется князь Иван, мы вам уже соорудим вполне приличный гардероб.

Герда смотрела на молодую женщину, восхищалась ею, но думала, скорее о себе, чем о сестре князя Ивана. Сейчас она пыталась понять, что с ней происходит. В груди Герды разливалось удивительное тепло, быстро переходящее в жар. Но этот жар не причинял боль, не испепелял. Он... Он был счастьем, о котором она могла только грезить. Забота, вот в чем было дело! Кто и когда в последний раз заботился о Герде? Каро. В первый и в последний раз в ее пусть и короткой пока, но зато путанной и полной неприятностей жизни. Ни до нее, ни после, никто не был к ней так добр, как Шарлотта. И в этом смысле, Дарья живо напоминала ту княгиню де Ла Тремуй, которая взялась наряжать и украшать совершенно незнакомую ей девушку – Агнессу де Фиен. Впрочем, имелись и различия. Дарья Полоцкая отнюдь не ребенок, какой была в ту пору Каро. Она взрослая женщина, мать троих чудных детишек и мужнина жена, а еще она член княжеской семьи, и это многое говорит и о ней, и о семье великого князя.

Мать Дарьи, девушка из хорошей семьи, изгнанная из дома за внебрачную связь, стала кормилицей князя Ивана и так пришлась ко двору, что вошла, в конце концов, в близкий круг княгини Анны – жены великого князя Гардарики. Так что Дарья выросла в кремле – в местном аналоге королевского замка – как сестра князя Полоцкого. Сейчас она была замужем за боярином старинного рода и носила совсем другую фамилию, но все ее по старой памяти звали Дарьей Полоцкой, в особенности, в доме князя Ивана, где она распоряжалась, как настоящая хозяйка.

– Пока Иван не женился и не привел сюда молодую княгиню, я могу делать в Полоцком подворье все, что душе угодно, – объяснила она Герде со спокойной гордостью. – И уж точно, это в моих силах, одеть, как полагается, дорогую гостью.

При этом, говоря про "дорогую гостью", Дарья смотрела на Герду с таким странным выражением лица, что у той возникли кое-какие подозрения относительно рассказов князя Ивана о встреченной где-то в далеких краях Агнессе де Фаен. Возможно, на этот раз Судьба не посмеется над ней? Это было бы замечательно, но наученная горьким опытом, Герда уже не бралась что-либо загадывать. Предполагать можно всякое, мечтать можно о разном, хотеть можно чего угодно, но пути господни неисповедимы, в особенности, если речь идет о колдунье, связанной с языческими богинями. И пусть все это теперь в прошлом, – и магия, и богиня, которая, верно, и думать забыла о существовании своей подопечной, – такое, на самом деле, не забывается, а, возможно, и не прощается, хотя в Коллегиуме и утверждали, что колдовство не противоречит вере в бога, ибо не несет на себе печати "бесовства". Не все теологи, насколько знала Герда, соглашались с такой постановкой вопроса, но церковь вынуждена была терпеть колдунов, как "неизбежное зло", ибо магия существовала всегда, и, наверное, здесь тоже не обошлось без божьего промысла.

***

На следующий день, с утра отправились с Дарьей гулять по лавкам и портновским мастерским.

– И еще обязательно надо пройтись по гостиному двору, – уверяла сестра князя Ивана.

Герда не возражала, ей все было по душе, потому что настроение у нее было, что называется, солнечное.

– Гостиный двор? Это где много-много лавок и мастерских ремесленников? – улыбалась она. – Едем!

Уселись в великолепную запряженную четвериком карету с княжескими гербами на дверцах – "и не забыть про цинскую слободу, – вспомнила Дарья, устраиваясь на мягком оббитом темным бархатом диванчике, – и еще к немцам стоило бы заглянуть" – но первым делом они все-таки поехали в «Торговый банк». Дарья уговаривала Герду не торопиться «с глупостями», поскольку денег у нее хватит на все, в том числе, и на то, чтобы как следует нарядить «дорогую гостью». Но Герда была непреклонна. Ей вдруг остро захотелось стать самодостаточной, тем более, что она действительно достигла определенной финансовой независимости.

"Как бы не сложилось, содержанкой я не стану!"

– Дарья, – сказала она сестре Ивана, – вы чудная. Добрая и, как у вас в Гардарике говорят? Хлебосольная? Да, кажется, так и говорят: хлебосольная. У нас сказали бы щедрая. Поверьте, я бы не постеснялась принять от вас помощь. Честное слово! У кого-нибудь другого не взяла бы, но вы, Дарья, не "кто-нибудь другой". Я это вижу. Чувствую. Однако у меня действительно есть деньги! Их достаточно, и было бы глупо их не потратить.

– Наследство? – с неожиданным интересом спросила Дарья.

– Нет, – улыбнулась Герда, покачав мысленно головой, – это я в Хаарнахе клад нашла. А про наследство я вам как-нибудь в другой раз расскажу. Обхохочетесь!

– Все настолько плохо? – Дарья оказалась очень чуткой к интонациям, мгновенно уловив что-то недосказанное в том, как Герда сказала ей о своем наследстве.

«Чуткая?»

Герда и сама не знала, что на нее вдруг нашло, но она почувствовала Дарью, увидела...

– Ощутила, – подсказала ей Другая Она. – Ну, же, подруга! Не тупи! Всего еще один маленький шажок!

– Ты вернулась... – Герда не знала смеяться ей или плакать.

– Хорошая попытка, – улыбнулась Другая Она. – Следующий ход, пожалуйста.

– Дар! – От восторга у Герды даже перехватило дыхание. – Это мой Дар!

– Ну, наконец-то!

– Но почему именно сейчас?

– Кхе ше ан ра?

– Не догадываешься? – переспросила Герда, непроизвольно переводя слова своего Альтер Эго на горан, и наконец поняла.

Мозаика сложилась. Магия не вернулась, потому что никуда от Герды, на самом деле, никогда не уходила. Она просто была занята все это время, ее магия. Все силы ее Дара уходили на то, чтобы выстроить в памяти структуру давным-давно умершего языка. Того самого языка, на котором написана книга, подаренная Темной богиней. Сейчас этот язык воскрес в Герде. Зазвучал, ожил, и освободившаяся от непосильного труда магия снова стала доступна.