Текст книги "Дама Пик (СИ)"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Очень похожи, – согласилась женщина. – Но нынешний злее. Коварный, злопамятный и... я бы сказала, нерешительный и подловатый.

– Так и есть, – подтвердил Август. – Генриха вспоминают как благодушного и недалекого человека. Зла никому, вроде, не делал. Во всяком случае, специально. Много пил. Любил граппу. На картине Оливье Норсежака изображен с женой и обеими любовницами: королева – Франсуаза Лотарингская, любовницы – Елизавета де Корбей и Екатерина де Вандом. Видишь?

– Вижу... Я могла видеть, как Норсежак ее писал?

– Да, пожалуй. Он писал портреты с натуры прямо во дворце. Скорее всего, вот в этом зале. Его называют Малой приемной. Видишь?

– Да, спасибо. А где картина находится сейчас?

– В южной галерее, – объяснил Август, воспроизводя свои воспоминания об этом месте.

Вообще, сегодня визуализации получались у него гораздо лучше, чем когда-либо в прошлом. Возможно, потому что рядом была Теа. Она, словно бы, сама вытаскивала из его памяти нужные ей образы. Любопытная способность, учитывая, что она едва не высушила досуха несчастную Маргариту Браганца.

Задумавшись над этим феноменом, Август на мгновение отвлекся, но большего и не потребовалось: колдовство не терпит праздных мыслей.

– Кто эта женщина?

"Ах, как некстати!"

– Это баронесса ван Коттен, – ответил он на вопрос.

– То есть, это и есть ваша Агата?

– Она и есть.

– Красивая женщина, – признала Теа.

– Вам нравится этот тип? – не выдержав, съязвил Август, но Теа была начеку.

– Вы же знаете, Август, – не теряя концентрации, ответила женщина, – в половом смысле женщины меня не интересуют...

– А в каком интересуют? – надо было заканчивать этот неумный и неуместный разговор, но Август поддался слабости.

– Поверите, если скажу, что в гастрономическом? – все тем же скучным, "равнодушным" голосом "пошутила" женщина.

– Мрачная шутка!

– Но уместная в устах ведьмы, разве нет?

4. Вилла Аури, день шестнадцатый

– Да будет царская диадема из чистого золота, а невеста цела до брачного совокупления, – процитировал Август исходный текст.

– Что это значит? – Теа совсем неплохо справлялась с технической стороной алхимии, но была совершенно беспомощна во всем, что касалось теории.

– Это следует понимать так, – Август старался, как мог, но и выучить им предстояло слишком много слишком разных вещей, – троекратное отделение с очищением Короля, то есть, золота, и Королевы, сиречь, серебра, посредством сурьмы, которая обозначена в тексте, как серый волк, и свинца, рекомого старцем. Золото – мужской природы и очищает себя волком, то есть, сурьмой в тигле, а серебро – женской природы и очищается Сатурном, то есть свинцом.

– Боже, какая заумь! – возмутилась Теа. – Просто абзац! Нормальным языком трудно что ли сказать?

– Во-первых, – возразил, Август, – не "боже", а боги. Единобожие в наших краях не в чести, слишком сложно сочетать его с магией. Вы это должны знать! А во-вторых, алхимия – наука, а у каждой науки...

– Есть слишком много гитик, – невесело усмехнулась Теа.

– Что, простите? – не понял Август.

– Есть свой понятийный аппарат, – тяжело вздохнув, поправила себя Теа.

И совсем уж тихо:

– Учите албанский, месье!

Август на этом внимания заострять не стал, продолжил разговор с последней ноты:

– Вы правы, Теа! – кивнул он. – Понятийный аппарат. Идем дальше.

И они пошли, но двигались медленно, и до четвертого ключа дошли только через час.

– И вот теперь, Теа, вы остаетесь лицом к лицу с солнцем мудрецов или философской серой, заключенной в недрах земли-питательницы, проявляющейся как тонкий красный пепел. Вы следите за тем, что я делаю?

– Повторить? – Звучит с вызовом, но и то сказать, устали оба, а процесс еще отнюдь не завершен.

Одно хорошо, Теа опытов не боится и, похоже, хорошо знакома с ретортами и перегонным кубом, тиглями и прочей алхимической посудой.

– Откуда вы все это знаете? – не выдержал наконец Август. – Вы ведь не в первый раз видите реторты и змеевики!

– Конечно, не в первый! – отмахнулась от него Теа. – Я в школе химию изучала.

– Школа? – не поверил своим ушам Август. – Вы имеете в виду schola?

– Ну, вроде того... – задумалась Теа. – Но лично я училась в лицее.

– Вы учились в лицее? – опешил Август, с трудом представляя девушку в этом чисто мужском учебном заведении.

"Но, с другой стороны, – возразил он себе, – если она могла учиться в университете, могла и в лицее!"

– Сколько времени вы посещали лицей? – ну, не мог он не спросить, вот и спросил.

– Одиннадцать лет, а что?

– Боги! – взмолился Август. – Что можно изучать одиннадцать лет?

– Ну, не знаю, – растерялась Теа. – Математику учили, геометрию и алгебру, историю, географию, язык, литературу, физику, химию... Ну там еще рисование, музыка, спорт...

– Физика – это натурфилософия?

– Оптика, – пожала плечами Теа. – Механика, электричество...

– Вы крайне образованная женщина, Теа, – чуть поклонился Август.

"И, верно, не из простой семьи! Кто еще может оплачивать образование женщины в течение полутора десятков лет?"

– Да уж, образованная... – как бывало уже не раз, настроение Теа резко изменилось. – Образованная...

Изумрудно-зеленые глаза наполнились слезами, рот искривился...

"Ох, как неудачно!"

– Зачем, вообще, мне нужна вся эта заумь?! – Слезы уже во всю текли по ее божественно красивому лицу. – Зачем?!

– Затем, что Теа д'Агарис была чрезвычайно сильной колдуньей, – устало объяснил Август, – Разносторонне образованной колдуньей, и среди прочего уделяла много времени алхимическим опытам. В ее доме до сих пор сохранилась весьма серьезная алхимическая лаборатория...

"Ее дом! – вдруг вспомнил Август. – Боги! Ее дом! Как я мог забыть о ее доме?!"

Глава 5.

Большой Летний Бал, Акт Первый

1. Вилла Аури, день семнадцатый

С утра примеряли новые наряды. Теа уходила в смежную комнату, где Маленькая Клод и женщина, работающая на Мартина Кунста, помогали ей сменить платье. Потом она выходила в гостиную, где терпеливо ожидал Август, и демонстрировала ему очередной наряд, а также туфли к нему, веера и монокли, перчатки и прочее все. На самом деле, она была настолько красива, что ей подходил буквально любой наряд, но Август искал тот единственный, неповторимый образ, в котором женщина появится в палаццо Феарина. Первое впечатление определит и все остальное. Если общество увидит в ней настоящую графиню Консуэнтскую, поверит в возвращение Теа д'Агарис, восхитится женщиной и примет, как ту, кто она есть, им не придется никому ничего доказывать. За них это сделает "общественное мнение".

Августу нравились все наряды, но особенно два платья: зеленое, в цвет глаз, и бронзовое, в цвет волос. Теперь надо было выбрать одно из них и купить к нему подходящие драгоценности.

"Изумруды или топазы и рубины? – Купить и то, и другое он, к сожалению, не мог. – И не забыть найти для Теа хорошего куафера..."

Волосы у женщины изумительной красоты. И дело не только в цвете. Длина, фактура... Что есть, то есть. Но без хорошей прически дама не дама. Особенно на балу в королевском дворце.

– Что скажете, Теа? – спросил он вслух. – Самой вам, какое платье больше нравится?

Сейчас Теа была одета в бронзовое платье. Стояла перед ростовым зеркалом, смотрела на зазеркальную себя, и было совершенно непонятно, какие чувства при этом испытывает. Лицо холодное, можно сказать, жесткое. Глаза потемнели, удаляясь от изумрудов и приближаясь к малахиту. Но Август знал совершенно определенно, что сейчас она не злится, а что конкретно скрывается под маской холодного равнодушия, иди знай! С одинаковым успехом она могла в следующее мгновение, как рассмеяться, так и заплакать. И то, и другое было для нее естественно, как, впрочем, и это холодное "лицо статуи".

– Скажите, Август... – и голос под стать выражению лица, прохладный, "поскрипывающий", как тонкий ледок под ногами в суровую зиму. – Мне интересно знать ваше мнение. Мужской взгляд, если угодно... Вы смогли бы влюбиться в такую суку?

"Она что, издевается?! – возмутился Август, чувства которого к Теа за прошедшее время не только не ослабли, но, кажется, только усиливались день ото дня. – Вот же ведьма паршивая! Действительно сука!"

– Теа, будьте любезны, перестаньте ругаться! – сказал он вслух. – Бранные слова не подходят к вашему впечатляющему облику.

– Хорошо, заменим суку на стерву. Так лучше?

– Вы же знаете, что нет, – тяжело вздохнул Август, он никак не мог понять, в какую игру играет женщина. То ли флиртует с ним, то ли провоцирует, а возможно, просто издевается.

– Вы не ответили на мой вопрос!

"Упрямая стерва!"

– Влюбиться, наверное, могу, но вряд ли из этого выйдет что-нибудь путное, – как можно более нейтральным тоном ответил Август. – Утром, за завтраком, вы были... Как бы это сказать? Более человечны. Так, пожалуй.

– Так, значит, я бесчеловечна? Монстр? Убийца радости? – прищурилась Теа. Как хищник, вернее, как прицеливающийся стрелок.

– Не монстр, – покачал головой Август, – но любить такую женщину опасно для жизни.

"И душевного здоровья..."

– Серьезно? – бровь поползла вверх, в глазах появился мгновенный блеск, губы чуть раздвинулись. Еще не улыбка, но уже кое-что. И это что-то оказалось настолько возбуждающим, что Август только что не вспотел.

– Сейчас вы нравитесь мне больше, – вынужден был признать он.

– На вас, Август, не угодишь! И эдак плохо, и так нехорошо!

– Издеваетесь? – спросил прямо.

– Шалю, – неожиданно мягко ответила Теа. – Не обижайтесь, Август, просто стих нашел.

Этой идиомы Август не понял, но он давно уже дал себе слово, не пытаться докопаться до каждой мелочи. Тем более, что чем дальше, тем больше ему нравился этот диковатый стиль речи. Это могло бы стать частью нового образа. В конце концов, никто ведь теперь не знает, как говорила та, первая Теа д'Агарис.

– Хорошо, – улыбнулся он. – Продолжайте шалить!

– Мне нравятся оба платья, – отворачиваясь от зеркала, сказала женщина, – но, мне кажется, что для бала лучше подойдет зеленое, тем более, что узор и на нижнем, и на верхнем платьях золотой. Хорошая гамма, как считаете?

– Значит, зеленое, – кивнул Август.

Никакого внутреннего протеста выбор женщины у него не вызвал. Напротив, позволил принять окончательное решение.

– Хорошо, – улыбнулась Теа. – Мы закончили, надеюсь? Я могу переодеться?

– Да, разумеется, – снова улыбнулся Август. – Переодевайтесь и, если у вас нет других планов, возвращайтесь сюда. Я распоряжусь сварить кофе и принести нам что-нибудь крепкое. Яблочный бренди, например. У меня возникла одна интересная идея, хотелось бы обсудить.

– Договорились... – кивнула женщина и уже собралась уйти, но остановилась в дверях. – Август, давно хотела вас спросить, если есть кальвадос, должны быть и коньяки? У вас есть коньяк?

"Ну, вот еще и коньяк! – покрутил он мысленно головой. – По-французски не говорит, а про коньяк знает. Как такое возможно?! Или опять это Маргарита Браганца?"

– У меня есть коньяк, – сказал он вслух. – Идите, я распоряжусь!

И, разумеется, он распорядился, так что к возвращению Теа кофейный столик был сервирован, и на нем среди прочего стояли хрустальный графин с коньяком и серебряное блюдо с марципанами и миндальными пирожными.

– Очень мило с вашей стороны!

Теа умела быть и такой: мягкой, улыбчивой, деликатной. Сейчас она "носила" именно этот образ. Августу образ нравился, хотя он и не был уверен, что это то, что будет им нужно при дворе. Над этим нужно было еще работать, но он отдавал себе отчет в том, что просто не будет. Слишком деликатный вопрос. Слишком личный. Впрочем, сейчас он хотел поговорить с Теа совсем о другом.

– Стараюсь угодить, – встал он навстречу женщине. – Присаживайтесь, Теа. Кофе? Коньяк?

Слуга уже был рядом, готовый выполнить любое ее пожелание.

– Кофе, пожалуйста! – кивнула она лакею. – И чуть-чуть коньяка.

– Итак? – посмотрела она на Августа, устроившись в кресле. – О чем вы хотели со мной поговорить?

– О замке графини Консуэнтской.

– У нее был замок?

– Ну, разумеется, – начал свой рассказ Август. – У нее близ столицы был свой замок, скорее даже большой загородный дом. Он называется вилла Дориа. После смерти графини – в отсутствии прямых наследников или недвусмысленного завещания – вилла отошла в собственность короны. Но самое интересное, что отдать ее в частные руки оказалось практически невозможно. На протяжении восьмидесяти лет три короля четырежды дарили ее разным людям, но каждый раз очень скоро выяснялось, что жить в замке не может никто, кроме его бывшей хозяйки. За те тридцать лет, что он принадлежал Теа д'Агарис, она наложила на дом столько заклятий, что теперь он буквально пропитан магией. Найти все колдовские ловушки, снять наложенные проклятия и развеять чары пытались многие, но ни у кого ничего с этим не вышло. Слишком сильное колдовство, слишком сложное и совершенно непонятное. Ни у кого не нашлось достаточно денег и терпения, чтобы заняться домом всерьез. Легче было отказаться, так что замок и сейчас находится в собственности короля. В нем никто не живет, не считая сторожа, который, однако, в сам дом старается не заходить, ибо чревато. Раньше, бывало, заезжали туристы, но в последние годы его перестали посещать даже из любопытства. Нет там ничего интересного.

– А вы? – прервала его рассказ Теа. – Вы в нем бывали?

– Да, – подтвердил Август. – Два раза. Тоже, знаете ли, полюбопытствовал. Попробовал даже разобраться в наложенных на замок чарах, но понял лишь, что не хочу потратить несколько лет труда, на то, чтобы их снять. Оно того не стоит.

– Но что, если, признав меня Теа д'Агарис, король предложит мне там жить?

Разумный вопрос, и страх оправданный. Обладать магическим даром и быть волшебником – разные вещи. И ведь нынешняя Теа не совсем та же самая женщина, что колдовала на вилле Дориа.

– Полагаю, что мы придумаем, как выкрутиться, – пожал плечами Август. – В конце концов, вы всегда можете сослаться на забывчивость. Сто лет без физической оболочки... Могли что-то и забыть. Где-то так.

– Звучит достоверно, – кивнула женщина. – Зачем же мы туда поедем? Вы ведь об этом хотели говорить? О посещении замка Дориа?

– Вы, Теа, чрезвычайно проницательны, – не покривив душой, Август сказал сейчас именно то, что думал. – Мне нравится с вами говорить. Вы хороший собеседник.

– Спасибо за комплемент, – Теа подняла на него взгляд, посмотрела глаза в глаза. – Но давайте вернемся к делу. Итак, вы хотите посетить этот дом. Зачем?

– Самый естественный ответ – я хочу показать вам ваш дом. Хочу, чтобы вы прошлись по залам, поднялись по лестницам, выглянули из окон. Одним словом, хочу помочь вам сориентироваться в том месте, где раньше жила Теа д'Агарис. Мебели в замке не сохранилось, но я примерно представляю, где там что было и чем эти помещения могли быть обставлены. Опять же алхимическая лаборатория...

– Август, – остановила его Теа, – вы ведь только что говорили о ловушках, заклятиях и прочих ужасах...

– Прийти с визитом и поселиться в доме – две разные ситуации. Туда можно заходить, если ненадолго. Тем более, что с вами там буду я, а я, поверьте, довольно сильный колдун и смогу вас защитить.

– Я поняла, – кивнула женщина, – а теперь, Август, будьте любезны озвучить не самый естественный ответ на мой вопрос.

"Умная! Боги, она действительно соображает быстро и при этом делает правильные выводы!"

– Хочу посмотреть, как отреагирует на вас дом, – ответил он честно.

– Зачем?

– У нас нет другого способа узнать, насколько похожа ваша магия на Ее магию. И поверьте, Теа, это немаловажный вопрос. У волшебников все непросто, и лучшее решение – это знать о себе все, что нужно, наперед. Тогда и ошибок совершите меньше.

– Мне нечего возразить, – чуть улыбнулась Теа. – Когда поедем?

– Завтра с утра, если не возражаете.

– Значит, завтра, – кивнула Теа. – А чем займемся сейчас?

– Попробуем все-таки научиться зажигать свечи...

2. Вилла Дориа, день восемнадцатый

От дома Августа до замка Дориа почти три часа пути. Но, судя по всему, Теа не скучала. Она первый раз выехала из виллы Аури, впервые ехала в карете и, вообще, впервые путешествовала по новому и не знакомому ей миру. Август хорошо понимал ее живой интерес ко всему подряд: к новому платью и дорожному плащу, устройству кареты, разнообразным пейзажам, попадавшимся на пути, – лес, поля и сады, храмы, замки и деревеньки, – к одежде простолюдинов и к их речи, к трактиру, в который они заехали уже неподалеку от замка Дориа.

– Нам следует подкрепиться, – объяснил Август. – В доме Теа д'Агарис нас вряд ли угостят обедом.

– Иронизируете? – подняла на него взгляд Теа.

От изумрудной зелени ее глаз Августа ощутимо повело, но он справился со слабостью.

– Нет, – качнул он головой. – Расставляю приоритеты. Будет жалко покинуть дом раньше, чем осмотрим все помещения, и все потому что проголодались.

Теа не спорила. Пожала плечами и, демонстрируя отменный аппетит, съела целую миску бараньего рагу, запив мясо кружкой красного вина. Так поступила бы подлинная Теа д'Агарис, славившаяся счастливой натурой, позволявшей ей есть все, что захочется и в любых количествах, и при этом не толстеть. Колдунья оставалась стройной до самой своей смерти. Об этом много и часто упоминали мемуаристы, и это стоило иметь в виду.

За столом особенно не разговаривали. Теа была задумчива. Возможно нервничала перед посещением "дома с привидениями". Август же старался не раздражать ее по пустякам. В конце концов, что важнее: перекинутся за обедом парой слов или посетить замок колдуньи, которая то ли возродилась, то ли нет. Август хотел, чтобы Теа д'Агарис вернулась в этот мир, и сам уже не знал, каковы в этом случае его истинные мотивы. Он начинал эту историю, желая получить славу и деньги, то есть вернуться в общество. Вернуться – и это важно, – не как блудный сын, а как триумфатор. Воскрешение графини Консуэнской обеспечивало ему и то, и другое. Однако сейчас им двигали уже совсем другие резоны. Он ввязался в игру и хотел в этой игре победить. Похвальное желание и хорошая причина довести начатое "до ума" Но и это не главное. Чем дольше он знал Теа, чем лучше ее узнавал, тем труднее ему было представить, что когда-нибудь их пути разойдутся. Впрочем, он еще не осознал все это до конца, но ему хватало и того, что есть: наблюдать, как с его помощью возникает женщина, воплощающая в себе лучшие черты себя прежней и себя новой.

– Что скажите о вине? – спросил он, когда помогал Теа забраться в карету.

– Кислятина!

– Так и есть, – согласился Август, поднимаясь вслед за ней. – Плохое вино. Ни букета, ни аромата.

– Не заговаривайте мне зубы, – усмехнулась в ответ женщина. – Нам еще далеко?

– Увидите, когда поднимемся на вот тот холм, – показал он на лежащий перед ними отрезок дороги.

Тракт здесь делал плавный поворот, и потому был виден из окна кареты до своей самой высокой точки, с которой начинался спуск по другую сторону холма. И, разумеется, он ее не обманул. Вид с высоты открывался такой, что дух захватывало. Цветущая долина, деревенька, фермы и, наконец, темный замок на высоком берегу реки.

– Вилла Дориа.

– Почему она здесь жила?

– Здесь недалеко до столицы, – охотно объяснил Август, – и, при всем при том, сельская пастораль. Можете использовать эту мысль в каком-нибудь разговоре. Это тоже повод посетить ваш бывший дом. Будет, о чем говорить.

Ни разу за эти дни Август не нарушил правила, о котором они договорились с самого начала. Здесь нет и не может быть Таньи, даже когда они остаются наедине. Она Теа. Должна думать о себе, как о Теа, и стараться не говорить о Теа в третьем лице. Только "Я" и никогда – "Она". Естественно, время от времени они ошибались, но с каждым днем все реже и реже.

– Значит, это и есть мой дом... Не находите, что он мрачноват?

– Что поделать, – пожал плечами Август. – Так строили в шестнадцатом веке.

– Холодные переходы, сквозняки на лестницах...

"Откуда она знает?!"

– Откуда вы знаете? – спросил вслух.

– Догадалась, – горько усмехнулась Теа. – Посмотрите на этот ужас, Август! Разве не понятно, что в этом вертепе могут жить только крысы и приведения!

– Примите во внимание, Теа, что в доме уже больше ста лет никто не живет, – попытался успокоить ее Август.

– Вот я и говорю – руины!

Оставшуюся часть пути Теа молчала, замкнувшись в себе, но, как заметил Август, нет-нет бросала быстрые взгляды на виллу Дориа, которая, и в правду, выглядела мрачно, если не сказать хуже.

***

Замок давил, и давление это было вполне ощутимо, словно, воздух здесь -тяжелее, чем должен быть. Такова была темная аура этого давным-давно покинутого дома. Даже свет рядом с ним терял часть своей силы, так что вблизи виллы Дориа было сумрачно и прохладно, несмотря на теплый солнечный день.

– Чувствуете? – спросила Теа.

Голос ее дрогнул, но женщина не остановилась.

"Есть в ней это!" – в очередной раз отметил Август, который, как завороженный наблюдал за тем, как рядом с ним – шаг за шагом, штрих за штрихом – возникает новый образ, Теа д'Агарис, какой он ее себе вообразил.

– Чувствую, – сказал он вслух, – давит и света не хватает. И как-то...

– Тревожно? – подсказала Теа.

– Да, пожалуй.

Август почувствовал нарастающую тревогу едва они вошли в огороженный стеной двор. Впрочем, по мере приближения к главному входу, беспокойство не усиливалось. Хотя и не ослабевало.

"Наведенный обман чувств? – задумался он, наблюдая за тем, как смотритель торопливо отпирает дверь и распахивает створки, приглашая войти. – Довольно сложное колдовство. Не каждый и осилит... Но сто лет! Как сохранить силу гремуара на сто лет? Она должна была запечатать заклятие другим заклятием и привязать... К чему она могла привязать печать?"

Наверняка в стену дома вмурована пара заговоренных камней, но пойди найди их, не зная точно, что искать! И во дворе закопаны. Если бы Август решил заняться чем-то подобным, первым делом закопал бы пентаграмму из заговоренных камней, по камню на каждый из лучей.

– Вы как, справляетесь? – Мог бы и не спрашивать, но отчего-то спросил.

– Пока справляюсь, но на душе кошки скребут.

Между тем, вошли в дом. Здесь было еще сумрачнее, еще холоднее, еще безнадежнее. Тяжелая атмосфера, густые тени по углам, тьма в переходах и на лестницах. И пыль. Очень много пыли.

Август взял у сторожа фонарь, и они с Теа пошли осматривать дом. Но чем дальше они шли, тем хуже им становилось. Шепоты, шорохи, звуки шагов и капающей воды, движения застоявшегося воздуха, как если бы рядом с вами пробежал кто-то, кого вы не слышите и не видите, но отчетливо ощущаете. Потом начали сами собой открываться и закрываться двери. Скрип ржавых петель, клацанье замков, удары дерева о дерево. Ничего по-настоящему опасного – настоящую опасность Август, вероятно, все-таки ощутил бы, – но, тем не менее, крайне неприятно.

Теа побледнела и даже, как бы, осунулась. Глаза распахнуты, и в них плещется безумие, рот приоткрыт, словно, она готовится закричать.

"Будь проклят умник, придумавший всю эту жуть!" – Август был уже не рад, что притащил сюда Теа. Раньше здесь было значительно тише и не так страшно. То ли за прошедшие годы древнее колдовство перебродило и испортилось, то ли так оно реагирует на Теа. А женщина между тем отступила к стене, прижалась к ней спиной, и Август шагнул к ней, чтобы ободрить, а, если понадобится, и защитить, но...

– Они нас выгоняют, – неожиданно сказала Теа. – Вот же поганцы!

– Я не уйду! – крикнула во всю силу, так что эхо пошло гулять по пустым гулким залам. В ее голосе, однако, не было гнева или страха, одно лишь раздражение. Негодование, досада, где-то так.

– С кем вы говорите? – нахмурился Август, переставший понимать, что происходит с женщиной, резкая смена настроений которой пугала его гораздо больше, чем все эти показные ужасы.

– Помолчите, Август! – нетерпеливо отмахнулась от него Тея, словно бы прислушиваясь к одной ей слышимым голосам.

– Нет, – сказала через мгновение. – И снова нет!

– Совсем отбились от рук, – объяснила Августу, коротко взглянув ему в глаза, но он ее все равно не понял. Кто отбился от рук? И чьи это руки?

– Кто? – спросил он. – О ком вы говорите?

– Ах, оставьте, Август! – досадливо поморщившись, бросила Теа. – Они говорят, что вы о них знаете. Ну, не лично про этих...

– Что? – возмутилась она, словно отвечая на чью-то реплику, которую Август благополучно пропустил. – Нет, милые мои! Совсем не так! Я вам отчетом не обязана. Это вы без меня с ума тут все посходили, а не я без вас!

Август больше не переспрашивал, он начал догадываться о том, что здесь происходит, но сам себе не верил. Этого попросту не могло быть, потому что не могло быть никогда.

"Теа говорит с серванами и пилози? Быть этого не может! Ведь они ей не присягали!"

– Я сейчас повернусь и уйду! – объявила Теа, обращаясь к кому-то, кого Август, по-прежнему, не видел и не слышал. – Уйду и больше не вернусь, так и знайте. Тогда хоть на голове стойте и ею же об стенки бейтесь!

Постояла, прислушиваясь, покачала головой.

– Нет, так не пойдет, – погрозила кому-то пальцем. – Я или я, или не я. И я вам ничего доказывать не намерена. Вот и решайте, да или нет? Мне уйти?

– Так-то лучше! – сказала она через минуту. – Прекратите безобразие и помогите мне вспомнить дом. Я тут все порядком подзабыла. Сто лет, знаете ли, большой срок.

И вдруг все прекратилось: исчезли тяжесть и холод, стало светлее, ушло из сердца чувство безнадежности.

– Спасибо! – сказала Теа кому-то невидимому. – Пойдемте, Август. Они мне сейчас все объяснят. Вот здесь, в этой комнате, например, была буфетная, а за теми дверями пиршественный зал. Он назывался залом "Дам и кавалеров" из-за шпалер, которые весели на его стенах. Дальше – Китайская гостиная, Ореховая и Мраморная...

Они шли по замку, и Теа рассказывала о том, какие картины висели на этой стене, а какие – на той, где находился поставец, а где – сундук, окованный серебром. Мраморная головка Психеи, бронзовая фигура фавна, полки с серебряными кувшинами, жирандоли... Масса подробностей. Имена авторов, примерная цена, время изготовления и покупки, то есть буквально все, что должен знать рачительный хозяин о своем доме. Духи признали Теа, то есть признали ее той, кому много лет назад принесли присягу, и теперь, вместо того, чтобы строить каверзы, помогали женщине, как могли. Но связь их – во всяком случае пока – была односторонней. Духи говорили с Теа безмолвно, и слышать их могла только она. Для этого ей надо было всего лишь касаться пальцами стены, но несколько позже это перестало быть обязательным. Судя по всему, теперь она могла слышать их просто потому, что они с ней говорили.

– Здесь висели шпалеры, созданные по картонам Рубенса. "История Ахилла", представляете? – между тем показывала и рассказывала Теа. – А в галерее – гобелены Лебрена.

Август смотрел на нее и не верил своим глазам. Домашние духи виллы Дореа признали в ней хозяйку. И это уже не трюк. Не фокус. Это – признание, о котором он даже мечтать себе не позволял. Однако теперь в его сердце закралось сомнение: правильно ли он понял то, что произошло во время великой волшбы? Не играет ли с ним в игры настоящая Теа д'Агарис? Старая ведьма была невероятно хитра, могла и обмануть. Но, с другой стороны, он же видел, что новая Теа совсем другой человек. Она молода, вот в чем дело. Молодая и образованная, но ее образование вызывало оторопь и сомнения. Это был отблеск другого мира, и, значит, Теа д'Агарис здесь ни при чем.

"Или это симбиоз? Слияние? Взаимопроникновение? Что-то от одной, что-то от другой, но личность все-таки принадлежит Танье, а не Теа!"

– А вот здесь был мой будуар. Там спальня, – указала женщина на дверной проем, – а здесь будуар. Знаете, Август, в чем прелесть таких вот старых каменных строений? Их можно простукивать день и ночь, но, если хочешь найти что-то спрятанное, надо разрушить весь дом до основания, а потом еще перекопать все вокруг.

– Здесь? – спросила Теа, но обращалась не к Августу, а к тем самым домашним духам, которые рассказывали ей о доме и его чудесах. Бывших, но, как тут же выяснилось, также и нынешних.

– Так-так, – покивала женщина, подходя к стене справа от камина. – Ну, раз вы закрывали, вам и открывать. Извольте показать!

В следующее мгновение, пол под ногами Августа дрогнул, раздался глухой гул и скрежет камня о камень, и участок стены, около которого стояла Теа, пришел в движение: каменные плиты выдвигались или уходили в глубь стены и сдвигались в стороны. Минута, и перед Теа открылся тайник – глубокая ниша, в которой поставленные один на другой стояли сундучки, окованные железом, и большие ларцы из темного дерева. Три сундучка в ряд и по два на каждом из них, всего – девять.

– Тайник Теа д'Агарис, – сказала женщина, оборачиваясь к Августу. – Они не пустые, если вы до сих пор не догадались. Вопрос – как их отсюда вывезти?

– Позволите? – Август подошел к Теа и, шагнув внутрь стены достал один из верхних ларцов. Вынес в комнату, поставил на пол, взглянул на женщину:

– Открыть?

– Да, – кивнула она. – Давайте посмотрим.

Август откинул крышку и увидел, что ларец заполнен кожаными и замшевыми кисетами. Взяв один из них, он развязал шнурок и вытащил из мешочка изумрудное колье удивительной красоты: ажурная вязь из красного золота и крупные, насыщенного цвета изумруды в обрамлении красных бриллиантов чистой воды.

– Вы угадали, Теа, – улыбнулся Август, передавая женщине колье. – Придется вам идти на бал в зеленом платье. А что касается вывоза, не извольте беспокоиться. Подъедем сюда ночью с парой моих слуг... Немного магии, хорошие лошади и пара сильных мужчин в качестве носильщиков, что еще нужно, чтобы вывезти отсюда ваше состояние?

– Мое? – нахмурилась Теа.

– Ваше, – кивнул Август.

– Давайте, тогда, посмотрим, каково оно, мое состояние! – предложила женщина.

– Честно сказать, мне тоже любопытно, – согласился Август, и они взялись проверять.

Беглый осмотр показал, что клад включал в себя четыре довольно объемистых сундучка, под завязку заполненных золотыми дукатами, флоринами, талерами и гульденами. Остальные – хранили драгоценности графини и, что не менее важно, документы: купчие на землю, патенты, брачные свидетельства, векселя и банковские обязательства, акции Голландских Ост-Индской и Вест-Индской компаний, а также Французской Ост-Индской компании. Однако детальным исследованием сокровищ решено было заняться позже, когда они окажутся под крышей виллы Аури.

3. Вилла Аури, день двадцатый

– Вы в этом что-нибудь понимаете? – В голосе Теа звучало раздражение, что отнюдь не странно. Если в цене и качестве драгоценностей, доставшихся ей в наследство от "бывшей себя", она, благодаря знаниям Маргариты Браганца, более-менее разобралась, то документы, даже написанные на понятном ей французском языке, являлись для Теа "темным лесом" и "китайской грамотой". Август таких присловий не знал, но смысл был понятен и без перевода. Все эти патенты и договора, акции, купчие и прочие векселя представляли собой замечательные образцы витиеватого стиля, свойственного банкирам и законникам всех мастей.