Текст книги "Квест империя"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц)

– Кстати, обо мне. Вы пьете, а мне только облизываться? – Слабый голос Лики заставил их не то чтобы вздрогнуть – рефлексы уже почти восстановились, – но сильно удивиться. Они-то думали, что она спит, а она коньяк просит! Все дружно повернулись к кокону. Лика лежала, повернув в их сторону голову – насколько позволяли фиксаторы – смотрела широко открытыми зелеными глазищами, особенно большими на похудевшем лице, и… улыбалась.

– Э… – сказал Макс, метнув быстрый взгляд на Вику.

– Браво! – искренне восхитился Виктор. – За это надо…

– А что! – раздумчиво сказала Виктория, рассматривая контрольную панель кокона. – Не вижу причин отказывать человеку в удовольствии. Тем более женщине. Хуже не будет. – Она улыбнулась. – Будет лучше.

– Мигом! – Виктор достал еще один стакан, и пока Макс регулировал систему подвески кокона, переводя его в положение «сидя», налил Лике немного коньяка. Символически, так сказать.

– Удержишь? – спросил он, подавая стакан.

– Коньяк не маузер, – грустно усмехнулась Лика и взяла стакан двумя руками.

– Ну, за победу! – провозгласил Виктор, поднимая свой стакан. – За нашу победу.

Они выпили. Макс быстро забрал у Лики стакан и сунул ей в руку шоколадку. – Закусывайте, мадемуазель!

– Так вот, возвращаясь к твоему вопросу, Макс, – снова заговорил Виктор. – В Штатах до темноты еще ждать и ждать, а в Европе – всего пару часов. Отдохнем малость, и уже «пожалуйста». И потом… – Было видно, что он успел поймать на выходе какое-то очередное идиоматическое выражение. – Еда у американцев не так чтобы очень.

– Да, пожалуй, – согласился Макс.

– Да, – коротко выразилась Вика, а Лика не сказала ничего. Она просто полулежала в коконе, молча жевала шоколад, и на ее щеках расплывался легкий румянец.

«Великая вещь – грузинский коньяк восьмидесятилетней выдержки», – с восхищением подумал Виктор, а вслух сказал:

– Тогда объявляю тихий час на борту. Душ в «Сапсане» не предусмотрен, но туалет есть. Вот за той панелью. Так что если кому приспичит, то вперед!

– Ну, – сказал Виктор, выходя на автомобильную стоянку перед торговым центром. – Еще тридцать тысяч колпачков, и ключик наш! Ты не помнишь случайно, какая у нас вместимость?

– Случайно не помню, но порядка три-пять тонн, не больше. Правда, это под железо рассчитано, так что по объему меньше войдет, – почти равнодушно откликнулся Макс, мысли которого были, вероятно, не здесь, хотя и беспокоиться по этому поводу Виктор не собирался. Если что, Макс не оплошает, в этом Виктор был уверен. – А это откуда?

– Что?

– Про колпачки.

– Ах это! Это из «Золотого ключика». Фильм у нас такой был. Давно, – ответил Виктор, толкая перед собой тележку, с верхом нагруженную замороженным мясом и вакуумными упаковками с колбасами и копченостями. Макс шел чуть позади, толкая перед собой аж две не менее загруженные тележки. Шла восемьдесят третья минута «операции», и пока все – тьфу, тьфу, тьфу! – было спокойно.

Они высадились почти полтора часа назад, прямо на железнодорожные пути того, что Виктор, в свойственной ему манере, назвал «Падуей-Сортировочной». После высадки «Сапсан» сразу же ушел вверх и висел сейчас прямо над гигантской крышей торгового центра, прячась в темноте и страхуя своих хозяев. А хозяева, пешком преодолев невеликое расстояние от промзоны до супермаркета, ворвались в торговый зал, как будто опаздывали на поезд, и на глазах у немногочисленных посетителей начали смахивать в свои тележки такое количество мясных деликатесов и прочего иного, что, учитывая своеобразный наряд Макса и Виктора, итальянцы должны были решить, что речь идет о корпоративной вечеринке местных геев. Торопились они не зря. Три четверти времени, отпущенного на операцию, они провели у кассы. Сначала они попытались расплатиться фунтами или долларами. И те и другие кассирша принимать категорически отказалась. Виктор измучился, объясняясь с ней и ее прибежавшим на помощь боссом на своем сильно среднем итальянском – а из английского оба торговых работника знали только «yes», «no», и «sir» – но те по-прежнему требовали свои гребаные лиры, цена которым три копейки в базарный день. И тут Макс вспомнил, что за всеми «метаниями и бросаниями» он, как истинно западный человек, не забывал перекладывать из кармана в карман свою кредитку. Карточка была дайнеровская на имя Михаэля Варбурга, и ее к оплате приняли, даже не спросив документов, чего втайне начал опасаться Виктор. Остальное время ушло на пробивание всех их покупок в кассовом аппарате и на перекладывание их с тележек на кассовый прилавок и обратно. Но и это утомительное и нервное занятие – слава коммунизму – закончилось.

Теперь нужно было только пройти вдоль всей автостоянки, свернуть на дорожку, ведущую под мост, нависавший над железнодорожными путями, и где-нибудь там, где потемнее, их подберет Вика. Честно говоря, нервы у Виктора были напряжены до предела, так как подходило время «Ч», и в любой момент на них могла обрушиться очередная облава.

«Не психуй! – сказал он себе. – И не от таких уходили. А от тебя, серый волк…»

– А вот и «Мурка», – непонятно сказал Макс, но Виктор уже и сам понял, что слышит в ушном телефоне чужой голос, говорящий по-английски четко, но как-то ненатурально.

– Добрый вечер, – сказал голос в ухо Виктору. – Я хотел бы поговорить с господином Дефризом.

– Мы что, к телефонной линии подключились? – Виктор спросил, понимая, что никакая это не телефонная линия, но его смутила форма обращения.

– Я вас слушаю, – ответил Макс, не останавливаясь и не снижая скорости.

– Господин Дефриз, мы знаем, что вы находитесь в Падуе, Viale della Grazie, у моста на развязку Padova Est, шоссе А4.

– Дальше, – сказал Макс.

– Мы не объявили тревогу.

– Это очень мило с вашей стороны. – Они уже подходили к дорожке, ведущей под мост.

– Мы предлагаем решить наши проблемы мирным путем.

– То есть вы предлагаете переговоры, – уточнил Макс, входя в тень моста.

– Да, господин Дефриз.

– Мы не против, – ответил Макс. – Но я предпочел бы отложить наш разговор на полчаса.

Виктор напряженно всматривался в темноту, ожидая появления «Сапсана», – Вика ведь тоже слушала этот странный разговор – и одновременно пытался понять, в чем тут подвох. То, что та сторона поняла, что проигрывает, и ежу понятно, но что их толкает именно на переговоры? Какие ставки? Вот это было ему пока неясно.

– Почему? – спросил голос.

Виктор с облегчением увидел бесшумно приближающуюся слева сверху массивную тень. Это мог быть только их штурмовик.

– Потому что я предпочитаю говорить с вами с орбиты.

– Хорошо, – согласился голос. – Через полчаса.

«Сапсан» наконец материализовался и распахнул десантный люк. Вика, видимо, решила плюнуть на возможных свидетелей.

– Быстро! – прокричала им изнутри Вика, игнорируя радиоканал. – Быстро! Бросайте все, грузитесь и уходим!

– Не суетись, солнышко! – откликнулся Виктор. – Бросай захваты!

Из «Сапсана» послышались неразборчивые ругательства по-французски, но в днище штурмовика открылся еще один люк, и из него выпали три пучка щупалец элеваторных захватов, и Виктор с Максом быстро закрепили их на своих тележках.

– Поднимай! – заорал Виктор и, пропустив Макса вперед, нырнул в люк.

Они быстро заняли свои места, и Вика, в привычной уже манере сумасшедшей гонщицы, погнала «Сапсан» на орбиту, попутно совершая противоракетные маневры, маневры уклонения и «скрадывания».

– Кидай ретрансляторы и переходи в пассивный режим, – распорядился Виктор, пальцы которого в это время асинхронно бегали по сенсорам вычислителя (левая рука) и тактического центра (правая рука).

– Макс, а что за «Мурка» вдруг? – задал он наконец один из занимавших его вопросов, хотя и не главный. Отнюдь нет.

– Потому что «раз пошли на дело», – сразу откликнулся Макс.

– Ты что, наш фольклор изучал? Или как?

– Скорее, или как. Это меня Ваня Жук научил, лейтенант из группы Кондратьева[41]41
  Во время Гражданской войны в Испании советские добровольцы-танкисты объединялись в группы, называвшиеся по фамилиям командиров. Так, например, существовали танковые группы Павлова, Кривошеина и Кондратьева


[Закрыть]. Он в детстве беспризорничал, весь Союз под поездами объездил, ну и репертуар у него был соответствующий.

– Понятно, – сказал Виктор и перешел к главному: – А теперь приступим к разоблачению псевдонимов и срыванию масок. Чего это он тебя морозильником величал?[42]42
  Фриз созвучно английскому freeze – морозить.


[Закрыть]

– Да нет, – с видимой неохотой ответил Макс. – Он настоящую мою фамилию знает, Федя, ту, которую я и сам уже почти забыл. И не просто знает, а произносит на еврейский лад, то есть так, как ее прочел бы вслух еврей, будь она записана по-нашему, на иврите.

– Даже так? – усмехнулся Виктор. – Ну, я где-то так и предполагал. Что-то очень знакомое, знаешь ли. И как, ты говоришь, пишется твоя фамилия на латинице?

– Ди заглавная, и, пи, эй, ар, аи, эс, – продиктовал Макс, все больше мрачнея.

– Ты уверен, что ди именно заглавная, а не строчная? – уточнил Виктор, доставая сигарету и задумчиво ее рассматривая. – И почему Deparis, а не, скажем, de Paris[43]43
  Если бы фамилия Макса была записана как de Paris, это указывало бы на его принадлежность к французскому дворянству.


[Закрыть], дорогой товарищ?

– Потому что я Дефриз, а не де Парис.

– Ну это мы оставим товарищу Сталину разбираться, что да как. Он у нас главный по языкознанию. Вот пусть и растолкует. – Виктор, наконец, закурил и сделал первую затяжку. – А фамилия у тебя, Макс, знатная. Голубая кровь, девочка. – Он подмигнул Лике. – Это не кот насрал.

– Все, Федор! – вмешалась Вика. – Еще одно слово на твоем варварском сленге, и я с тобой вообще отказываюсь говорить… И не только говорить, – добавила она грозно, после короткой паузы.

– Все, все! – запротестовал Виктор, поднимая руки. – Понял, осознал, вчера прекратил. Нет, ну в самом деле… Вика! Мне что, переключение делать, что ли? Я в этой шкуре семьдесят лет прожил. Привык. Это же образ!

– Действительно, Вика, – сказала Лика. – Он же не нарочно. И потом Федя почти и не ругается…

– Да пусть он ругается, только чтобы я понимала! Я же его не понимаю!

– Ты права, солнышко, – согласился Виктор. – А я не прав. Исправиться не обещаю, но я постараюсь говорить понятнее.

– Ладно, – махнула рукой Вика. – Продолжай.

– Да, так вот, возвращаясь к теме… Между прочим, если кто-нибудь надеется, что со мной можно справиться при помощи филибастеров, пусть не надеется! С мысли меня не сбить. Лика, детка, ты знаешь, что в жилах твоего героя течет голубая кровь?

– Достаточно, Федя. – Макс тоже закурил сигарету. – Ну что ты актерствуешь? Тебе ли говорить это мне? Рассказать про твоего дедушку? А я что? Простой чешский еврей с сефардской[44]44
  Сефарды – евреи, выходцы из Испании, расселившиеся после изгнания в Средиземноморских странах.


[Закрыть] фамилией…

– Ну да, ну да, – покивал головой Виктор. – Моего дедушку вспомнил, а про своего промолчал. Только, Макс, я-то знаю, кем был твой дедушка Давид. Его ведь Давидом звали?

– Вот как?

– Вот так.

– Мне кажется, я тебе не рассказывал.

– Не рассказывал. Но я этим делом в сорок шестом специально занимался, только не знал, что Давид Де Фриз[45]45
  Де Фриз – еще один вариант написания фамилии Макса, при котором «Де» перестает быть частицей, обозначающей дворянство.


[Закрыть] это твой дедушка.

– Федя, ты уверен, что ничего не путаешь? – Макс уже взял себя в руки и был совершенно спокоен. Во всяком случае, так казалось. «Или он хочет, чтобы так казалось?» – спросил себя Виктор.

– Уверен, – сказал он вслух. – Я занимался именно Давидом Де Фризом, то есть не только им, и даже не столько им, но и им тоже.

– Федя, – сказал Макс ленивым голосом, как он умел, когда хотел показать, что его собеседник не прав, но не хотел говорить этого прямо. – Федя, Давид был обыкновенным пражским раввином. Таких, как он, в то время в Праге было много. Сотни, наверное. И жил он, заметь, в первой половине девятнадцатого века. Какой тут может быть интерес у разведки?

– Во-первых, у разведки очень широкие интересы. И не мне тебе это объяснять. Согласен? – Виктор с интересом смотрел на Макса, вновь ставшего прежним Максом, спокойным, деловитым, чуть ироничным и чертовски умным сукиным сыном. Краем глаза он отметил, с каким интересом следят за развитием сюжета их женщины.

– Ну? – сказал Макс.

И Виктор продолжил, не торопясь:

– А, во-вторых, рав Де Фриз не был рядовым раввином. Он был крупнейшим каббалистом[46]46
  Каббалист – тот, кто изучает каббалу. Каббала (буквально «получение», «предание») – эзотерическое еврейское теософское учение с выраженными элементами мистики и магии.


[Закрыть] своего времени, а может быть, и не только своего.

– Вот как? – Макс изобразил на лице умеренный скепсис и закурил новую сигарету. – Вика, тебя не затруднит налить мне стакан воды? Тебе, Федя, виднее. Это ты его изучал. А я Давида и не помню почти. Спасибо, Вика. – Он принял у Виктории стакан и, сделав пару глотков, опорожнил его на две трети. – Так вот, Федя. Я, конечно, могу ошибаться, и мой дед, действительно, мог быть каббалистом – в конце концов, многие из них увлекаются каббалой, – но я сомневаюсь, чтобы он был крупнейшим, как ты выразился. Крупнейшие все на виду. О них известно. О них книги пишут, в конце-то концов. Я бы знал.

– Крупнейший, крупнейший! – не согласился Виктор. – Ты мне поверь. Я знаю, что говорю. Я, между прочим, через твоего деда и весь этот сюрреализм, и иврит выучил. Не знал? Знай! Ани йодея иврит маспик тов кдей лесапер леха коль хасипур хазе бесфатха ядиди хаякар.[47]47
  «Я знаю иврит достаточно хорошо, чтобы рассказать тебе всю эту историю на твоем языке, дорогой товарищ» (иврит).


[Закрыть]

– Недурно, – согласился Макс.

– А то! Меня, между прочим, сам Шапиро[48]48
  Шапиро Феликс Львович – русский советский ученый, гебраист. Созданный им «Иврит-русский словарь», впервые изданный в СССР в 1963 году, стал событием в лексикографии и до сих пор является базовым для изучающих иврит.


[Закрыть] учил, а Феликс Львович иврит знал лучше, чем некоторые у вас, в Израиле. – Виктор бросил взгляд на часы – он умел помнить о многом одновременно. – И где же, спрашивается, наши нежданные друзья?

– Не волнуйся, – откликнулся Макс, который тоже умел держать в голове несколько тем сразу. – Позвонят. Куда им деваться? Это мы им нужны, а не наоборот. К счастью. Но ты отвлекся. Что там с моим дедушкой не так?

– С ним, как я помню, уже давно все так, – сказал Виктор, возвращаясь к теме разговора. – Дело там было не в нем. То есть делом, самим делом занимались не мы, а… А, черт с ним! – махнул он рукой. – Дело давнее. Будем считать, что гриф секретности снят. Была у нас «шарашка», наподобие тех, что в тридцатые еще расплодились. Секретная до ужаса. Занималась она, «шарашка» эта, всякой оккультной ересью. Так что сутью дела я не интересовался, да и неинтересна мне вся эта алхимия с магией. Не мой профиль. Но нам сбросили приказ раскрутить дело о «скрытом гаоне»[49]49
  Гаон – буквально «величие», «гордость», в современном иврите также «гений». Начиная с позднего Средневековья, утратив значение официального титула, термин «гаон» стал применяться как почетный эпитет, отличающий выдающегося знатока и толкователя Закона.


[Закрыть]. Был, якобы, в центральной или восточной Европе в конце XVIII века какой-то выдающийся ученый-раввин – гаон, по-вашему – который к тому же был и крупнейшим каббалистом, но, по причинам нам не вполне понятным, широкой общественности неизвестный. Вот, собственно, этим вопросом я и занимался. Типа, кто, что и почему? Мы искали этого «неизвестного», и, естественно, попутно решали целый ряд не менее животрепещущих вопросов. А Прага в этом смысле была на тот момент идеальным местом для наших поисков.

– Архивы, – кивнул головой Макс.

– Точно, – подтвердил Виктор и добавил для слушательниц, которые вряд ли знали, о чем идет речь. – Немцы во время войны собрали в Праге огромное количество еврейских книг и рукописей. Со всей Европы везли. Хотели, гады, устроить после войны музей исчезнувшего народа. Музея не получилось, а архив достался нам.

– Секунду! – неожиданно подала голос Виктория. – Архивы были уничтожены по приказу Сталина. Разве нет?

– Не совсем так, – покачал головой Виктор. – Вернее, совсем не так. Никто их не уничтожал. То есть потом – сильно потом – да, уничтожили, когда в конце пятидесятых концы в воду прятали. А тогда нет.

– У нас была такая информация, – снова кивнул Макс. – Но доказательств не было.

– Еще бы! – усмехнулся Виктор. – Там знаете какая секретность была? Бумагу палили день и ночь, а архивы вывозили. Тихо, ночами, в грузовиках, перевозивших солдат. Едут солдаты, понимаешь… Ну да бог с ними и с нами всеми. Просто именно там, в Праге, я и вышел на Давида Де Фриза. Ты, например, знаешь, Макс, что не только Давид, но и его отец, и дед тоже, были каббалистами? И, заметь, не из последних. И жил твой прадед, действительно, в Париже… А знаешь, где жил его прадед? Я имею в виду прадеда твоего прадеда?

– Ты мне что, генеалогическое древо составил? – усмехнулся Макс. – Ну давай, не тяни! Аншлаг обеспечен.

– Он…

Но тут ожил канал связи.

– Здравствуйте, – произнес им всем в уши уже знакомый голос. – Доброго времени суток. Приступим к переговорам?

Виктор бросил быстрый взгляд на часы. Сорок семь минут!

«Они пытались нас обнаружить, – прикинул он. – Но не нашли. Это утешает». Между тем Макс включил микрофон и сказал без преамбул:

– Приступайте.

– Господин Дефриз, мы предлагаем честный обмен.

– Что на что?

– Земля в обмен на империю.

– Что конкретно вы имеете в виду?

– Вы остаетесь на Земле и соответственно не вмешиваетесь в дела империи, которые вас не касаются и касаться не должны. Мы улетаем домой и не вмешиваемся больше в дела Земли, которые предоставляем вам.

– То есть вам нужен корабль.

– Да.

– Почему же вы с этого не начали?

– Это не главное.

– А что главное?

– Господин Дефриз, Легиона больше нет. Он уничтожен полностью, и новый император не намерен его возрождать. Следовательно, вам нечего делать в империи. Какой может быть у вас интерес в империи, если вы уже не на службе? Если тех, кому вы присягали, уже нет, и некому даже снова вас призвать? Это понятно?

– Я вас понимаю, но вы, вероятно, не понимаете нас. У меня и моих друзей могут быть интересы и помимо Легиона.

– Вы чужаки в империи, господин Дефриз, и вы это знаете. Вы земляне, вот и живите на Земле. И не пытайтесь нас обмануть, мы знаем, что такое Легион. Поверьте, вам нечего делать в империи. У вас просто нет в империи интересов.

«Они не знают про Вику и про нас знают мало, – понял Виктор. – Молодец, Макс, дожимай! Вытяни все, что можно».

– Так, – между тем сказал Макс. – С первой частью понятно. Что по поводу Земли?

– Земля не представляет такого большого интереса, чтобы империя не могла от нее отказаться. Земля останется вам. Мы полагаем, что это честная сделка.

– Это еще не сделка, – возразил Макс. – Это демонстрация намерений. Это ваше предложение, и только. Притом предложение, исходящее из неверных предпосылок.

– Что вы имеете в виду? – Говоривший был, очевидно, удивлен и раздражен одновременно.

– Видите ли, – начал Макс. – Если говорить обо мне, то я прожил в империи больше пятидесяти лет. Лучших, заметьте, лет моей жизни. И я их прожил там действительно хорошо. А на Земле я прожил семьдесят лет. О детстве не говорю. Я его не помню. Но эти семьдесят лет я помню хорошо. Сплошные войны, голод, болезни, страх и старость. Сказанное верно и для моих друзей. Так что для нас империя и что Земля?

– Вы хотите сказать, что Земля вам не интересна?

– Ну не то чтобы совсем не интересна, но империя все-таки куда как привлекательнее.

– Но это же ваш народ!

– А что, я чем-то так уж отличаюсь от аханков? Мои врачи в Тхолане этого не находили.

– Вы не сможете стать владыками империи! – Голос кипел возмущением.

– А нам и не надо, – равнодушно ответил Макс. – Я и так хорошо жил. Если будет не хуже, я не возражаю.

– Мы предлагаем вам власть над Землей! – не унимался голос.

– Щедро, – усмехнулся Макс. – Но я не вижу реального способа воспользоваться вашей щедростью.

– Мы поделимся технологиями, – возразил голос. – Договор будет включать пункт о помощи.

– А гарантии? – спросил Макс скептически. – Вы же ничего не можете нам гарантировать.

– Можем!

– Как?

– Слово ревнителя нерушимо.

– А кто такие ревнители? – Макс быстро взглянул на Виктора, и тот ответно поднял бровь.

– Давайте встретимся, – вместо ответа предложил собеседник. – Мы гарантируем вам безопасность. При встрече мы вам все объясним. Вы поймете, наше слово нерушимо. Мы поклянемся и выполним свое обещание.

– Извините, но, по-моему, вы принимаете меня за кого-то другого. Мы должны прийти к вам, чтобы убедиться, что вашему слову можно верить. А как насчет гарантии, что вы нам это действительно объясните и что мы вам поверим?

– Мы не приглашаем всех. Одного достаточно. Вот вам и гарантия.

– Ну, что ж. Это меняет дело, – согласился Макс. – В ваших словах есть резон. Не то чтобы мне нравилась идея застрять на этой второразрядной планете, но если вы предлагаете технологии…

– Мы гарантируем передачу технологий.

– Хорошо. Это мы позже обсудим, а пока свяжитесь со мной часа через три. Мы пока обсудим, кто будет нашим переговорщиком.

– Мы будем говорить только с вами, господин Дефриз, – возразил голос.

– Почему именно я? – «искренне» удивился Макс.

Последовала долгая пауза, и голос ответил:

– Потому что вы Дефриз.

– Я обдумаю ваше предложение. Свяжитесь со мной… – Макс сделал паузу и взглянул на часы. – Через шесть часов. Я должен отдохнуть.

– Мы предпочитаем не откладывать встречу.

– Ничем не могу вам помочь. Я устал и нуждаюсь в отдыхе. Через шесть часов.

– Через три, – предложил голос.

– Через двенадцать, – ответил Макс.

– Мы не можем столько ждать.

– Тогда через двадцать четыре, – жестко сказал Макс. – Я буду удваивать время каждый раз, как поступит иное предложение.

– Мы согласны. Шесть часов.

– Хорошо, – согласился Макс, и Вика прервала связь.

– Да-а, торговаться ты мастер! – усмехнулся Виктор.

– Да ладно тебе! – отмахнулся Макс. – Рутина.

– Ты ведь не пойдешь к ним, – сказала Вика.

– Я что, самоубийца? – откликнулся Макс, наливая коньяк в свой стакан. – Не знаю, что они о себе думают, но, по моим впечатлениям, они неискренни. Сделка – фикция. Торговаться они не умеют. Очень прямолинейные и, я бы сказал, недалекие люди.

Виктор хотел бросить и свою реплику, но его опередила Виктория.

– Они не люди, – сказала она. – Они плохо знают человеческую психологию. Они только пытаются ее имитировать, но выходит у них плохо.

– Откуда ты это взяла? – Виктор был искренне удивлен.

– Не знаю, – пожала роскошными плечами Вика. – Но это так. Я чувствую.

– Суммируем, – сказал Макс. – Так или иначе, но «Сапсан» они не видят. Это, во-первых. Во-вторых. Нас они обнаруживают как-то иначе, но только на Земле и вне «Сапсана». В-третьих, время реакции у них, как доказано опытным путем, полтора часа, плюс-минус пара минут. И последнее, нам пока лучше держаться от них подальше. Кто они, сказать не берусь. Может быть, и не люди, хотя и не понимаю, какое отношение, в таком случае, они имеют к империи? Не знаю. Вопросов пока больше, чем ответов. Но информация о нас у них скудная и фрагментарная. Так мне кажется.

– Ну не скажи, – возразил Виктор. – Вот хоть с Дефризом, что за история?

– Сам не понимаю, – пожал плечами Макс. – Но к Легиону это отношения не имеет. И к моим делам за последние семьдесят лет тоже. Это что-то другое. Что-то они тут, уже на Земле, нашли. Может быть, и твое, Федя, исследование, и не так поняли. Но в любом случае это не имперское. То, что я Дефриз, в Легионе никто не знал. Я вербовался под другой фамилией.

«Вот оно как? – удивился Виктор. – И с чего бы? Не Иностранный легион, чай, чтобы псевдо брать».

– Да, интересное кино, – сказал он вслух. – Так что, побежали?

– Не торопись… Что у нас с объемом? – Вопрос Макса не то чтобы был уж совсем неожиданный, но переход был резковат. Виктору потребовалась почти секунда, чтобы понять, о каком, на хрен, объеме идет речь.

Виктор подошел к пульту вычислителя, раскрыл схему «Сапсана», бегло просмотрел и, обернувшись к Максу и Вике, сообщил:

– Место есть. Пятнадцать кубометров тебе хватит?

– Мне хватит, – спокойно ответил Макс. – Я ведь так и предполагал, помнишь? А что по условиям хранения?

– Макс, – тут Виктор мог поучить многих, – все емкости находятся внутри внешнего контура безопасности. Это, считай, вполне приличный холодильник. Градусов пять-семь по Цельсию я тебе обеспечу без проблем.

– Значит, решено, – кивнул Макс. – Сходим еще раз за покупками. И все. Если вылетим прямо сейчас, как раз успеем до закрытия больших супермаркетов в Израиле. Я знаю несколько, расположенных вне городов. – И, предупреждая вопросы Виктора и Вики, добавил:

– Моя кредитка почти пустая, а в Израиле я сумею договориться, чтобы у нас приняли доллары. Только придется повысить курс шекеля, и все. Сходим один раз, возьмем сколько сможем… – Он вдруг замолчал, как будто наткнулся на какую-то мысль, которую стоило обдумать немедленно, не откладывая. – Ну я и… Ладно. Я вспомнил одно чудное место. Прямо создано для нашего случая. Там супермаркет встроен в промзону, причем вечером там уже не то что никто не работает, просто людей нет. Сядем прямо за зданием, закупим, сколько сможем, и бегом к «Сапсану»: один возит тележки, другой грузит. Как раз в полтора часа уложимся.

– И? – спросила Вика.

– И к крейсеру, – вместо Макса ответил Виктор.