Текст книги "Героев выбирает небо..."

Автор книги: Макс Кравчик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Вывели лошадок из стойла, накормили сеном, из запасов Илюшиного отца и отправились в путь. Меня ждали новые приключения, новые места, новые люди. Быть может, среди этих людей я найду своего брата или же узнаю о нём хоть что-то, время покажет и небо тоже.

Глава 5

Собрав все пожитки, взгромоздив свое имущество на лошадь, встал вопрос, как я на ней поеду. В детстве я, конечно, ездил пару раз на лошадях, но это был прогулочный шаг, животного держали за узду, да и водили по кругу. Сесть в седло помогал инструктор, слезать тоже. Ах да, это была пони, если память мне не изменяет. Но тоже лошадь. Вот задача. Решил смотреть на остальных и повторять все так же. Глеб сноровисто вскочил на неё, опираясь левой ногой в стремя и подтягивая туловище руками, держась за ручку седла. Перекинул правую ногу через лошадь и мягко плюхнулся в седло. Затем тоже, самое проделал Илья, в чем-то показав даже более высокое мастерство в отличие от Глеба. Делал он это конечно с помоста, потому как рост Ильи еще не позволял это сделать с земли. По крайней мере, мне показалось, что он оседлал коня более непринужденно и расслабленно. Я, держа свою кобылку за узду, поближе к зубам, левой рукой, гладил ее по морде, правой успокаивая животное. Лошадь была не сильно темпераментная. Она больше походила на покорную и спокойную, на которой многие ездили. Делать нечего, надо лезть в седло. Решил делать это резким рывком на старте, опираясь в стремя и подтягивая себя к седлу синхронными движениями рук и ног. Попробовал перекинуть ногу, но стремя качнулось под левой ногой, когда правая нога оторвалась от земли, и все тело повело назад в противоположную сторону от седла. Я, испугавшись, дернулся, подтягиваясь за рожок… так называется рукоятка седла. Перекинул ногу через лошадь и, скользя мимо седла, слетел с него в противоположную сторону прямо на настил из сена. Илья громко засмеялся, а Глеб уставился на меня удивленным взглядом. Я быстро встал, отряхнул одежду от сена и обойдя лошадь спереди попробовал повторить попытку. Попытка провалилась, и я вновь прилег на сено. Да так прилег, что чуть шею не сломал. Илья неудержимо хохотал, сам едва удерживаясь в седле, а на суровом лице Глеба, словно маленькая трещинка на сухой земле, начала расползаться улыбка. Я, был готов, провалится под землю, сгорая со стыда, но решил не подавать виду и попытался оседлать лошадь в третий раз. На этот раз, для надежности я решил делать это с такого же помоста, как и Илья. Нога в стремя, вторую перекинул через лошадь, грузно рухнул в седло и для пущей надежности обхватил животное за шею. «Ух, чуть не рухнул». Кобыла дернулась от столь резких движений и протопала пару шагов вперед. «Удержался, не упал, вот я молодец» – мысленно похвалил я себя. Глеб с Ильей все – это время наблюдали за мной, не скрывая веселья. Глеб улыбался, делая вид, что пропустил весь мой маленький спектакль, а Илья заливался звонким мальчишеским смехом. Это и немудрено, он наверно впервые видит взрослого мужчину, который не умеет седлать единственный в этом мире транспорт. Ну, во всяком случае, единственный, который я успел здесь увидеть. Глеб смирил мальчика суровым взглядом, давая понять, что время веселья прошло, и направился к выезду из хутора. Илья перестал смеяться, но улыбка так и плясала по загорелому детскому лицу. Мне было приятно видеть, что он хоть немного расслабился и почувствовал себя в безопасности, забыв о случившейся трагедии.

Мы пустились в путь. Глеб возглавил колону, Илья следовал за ним, а я был замыкающим. Всё правильно, дорогу я не знал, ехать на лошади у меня получалось с трудом, особенно когда аллюр нашей колоны сменился на рысь, я то и дело бился пятой точкой о седло, что причиняло мне сильные неудобства. Хотя неудобство – это мягко сказано, зад горел адским пламенем, только искр не хватало. Думать, что при этом испытывала бедная лошадь, мне не хотелось. Наверно она проклинала бестолкового всадника и молилась о скорейшем завершении прогулки.

К городу мы приблизились до наступления полудня, но солнце, с пристрастием маньяка, словно паяльной лампой, жгло все, что простиралось под его лучами. Я был мокрый от пота, моя кобылка тоже, и мне казалось, что все запахи, ощущаемые во время скачки, отдавали лошадиным потом. Представляю, как пахнет от меня.

Я, переключив своё внимание с дороги, от которой не отрывал глаз, на растекшийся огромной кляксой, прекраснейший вид. Передо мною открылась монументальная картина, огромного города, простирающего к линии горизонта, там, где по моим предположениям, находилось море. По периметру город был обнесен высокой стеной, сказать, какой высоты он был, я затрудняюсь. Многие постройки и здания в городе на несколько этажей превышали высоту забора. Их очертания уже были хорошо видны на подъезде, где мы и находились. Орасмар. Обитель людей, которые, не обращая внимания на трудности и невзгоды, войны и болезни, жили обычной жизнью. Работали не покладая рук, любили не жалея эмоций, растили детей, творили. Жизнь в городе кипела. Из многочисленных дымоходов курились тоненькие струйки белого дыма, а на некоторых, более массивных зданиях, дымоходы были куда впечатлительнее и серьезней. И выбрасывали в небо более плотные, густые клубы черного, едкого дыма. Это наверно были фабрики или заводы. Подъезжая все ближе, уже угадывались очертания ворот, обрамленные исполинской аркой, с вышками по бокам. На этих вышках дежурили охранники из ополчения, с каким-то оружием. Если это были пулеметные расчеты, то это не могло бы не вызвать у меня уважение к серьезности укрепления. Город располагался по правую сторону от нас и в небольшой долине или низменности, топография не была моей наукой, так что не знаю. Это был реальный, по внешнему виду очень похожий на средневековые города, какими я их себе всегда и представлял или видел в исторических фильмах, великолепный по красоте и своей древней мощи, город.

На въезде, нас остановила стража для досмотра. Вежливым тоном, но командным, повелевающим голосом, старший из них по чину, какой, к сожалению, я не разобрал, не было у них, привычных мне, погон и лычек, попросил спешиться, что мы и сделали.

Документов как таковых, в этом мире не было. Христиан опознавали по нательному крестику, который носили все. У меня тоже, кстати, на груди висел крест из осины, на простой черной веревке. Поэтому проблем не возникнет, хотя наличие крестов тоже никто не проверял, просто люди привыкли не скрывать наличие нательного крестика и не прятали его под одеждой. Нельзя было сказать, что это служило именно пропуском в город. Ведь кто угодно мог его надеть, но было принято считать, что истинный слуга Таухида, не осквернит себя таким «позорным» символом, как распятие. Я на всякий случай последовал общему примеру и незаметным движением высвободил свой крестик поверх футболки. Со строгостью религии я еще не был знаком, так же, как и с ее формой. Было ли это православие или католицизм, а может, какое иное, мутировавшее ответвление вида прославления бога, я не понял еще. Но попадать в переделки или неприятные истории из-за своего невежества, я не собирался, поэтому копировал все, что делают мои спутники.

По дороге сюда Глеб мне заявил, что в городе нам придётся расстаться и попросил оказать ему небольшую услугу, а именно сопроводить Илью до дома его дядюшки, жившего в Орасмаре. Я не возражал. Мне необходимо было завести новые знакомства среди местных, чтобы было хотя бы у кого узнать необходимую информацию, для благополучного обустройства в городе. Так же Глеб рассказал мне, где я могу продать часть своего оружия, чтобы у меня были деньги на карманные расходы, еду и жилье. Дальше наши тропинки разойдутся, и никто никому ничего не будет должен. Свой долг, за спасенную жизнь, я Глебу выплатил. Оставалось только одно незаконченное совместное дело, которое Глеб предложил закончить сразу по приезду, так как в нём была необходимость участия всех троих из нас. Мы должны были явиться в военную комендатуру Орасмара, и доложить о случившемся на хуторе и на поляне, коменданту. Заодно показав на карте, где, что и в какой последовательности все произошло, и не забыть показать наброски Ильи, которые, по-моему, не профессиональному мнению, получились очень достоверными и четкими. Илья не возражал, он знал порядки в городе и тоже хотел поскорее все закончить, чтобы воссоединиться с семьей. На том и решили.

В город нас пропустили, особо даже не досматривая. Глеб вынул из своего рюкзака, какой-то документ в кожаном портмоне или что-то на подобие оного. Показал начальнику охраны, и тот бегло с ним ознакомившись, махнул своим, давая добро нашему проезду в город. Не забыл он порекомендовать, как можно быстрее явиться в комендатуру для регистрации. Въехав в город, я спросил у Глеба, что под собой подразумевает регистрация, на что он мне ответил, что это простая формальность. Комендант запишет наши данные, отметит: откуда мы прибыли с какой целью и как надолго и на этом всё. Я вопросительно посмотрел на Глеба, давая ему понять, что у меня могут возникнуть трудности с некоторой информацией о себе. На что он, кивнув, ответил, что мне не стоит беспокоиться. Глеб представит меня коменданту как своего подопечного помощника и что мы вдвоем прибыли из Лагана, только он по делу, а я на проживание, до востребования помощи с моей стороны. Я в очередной раз удивился, такой понятливости Глеба. Он ничего не уточнял у меня, не расспрашивал, не требовал объяснений – это было странно, но играло мне на руку, ведь я не готов был ответить, ни на один из его возможных вопросов. А может он по натуре своей был безразличным и нелюбопытным человеком? Может. Я уже начал верить в то, что в жизни может быть все.

Город был очень шумный, много людей на улицах и улочках. Лошади как по одной, так и впряженные в телеги, то и дело сновали туда-сюда. Везде слышались их ржания, фырчанья, топот подкованных копыт. Воздух пах конским навозом и потом, да и вообще по насыщенности мог сравниться с запахами деревень или колхозов. Улицы распростирались как параллельно, так и перпендикулярно, и ютили на своих обочинах разнотипные по габаритам и по архитектуре дома. Дома при въезде были чаще одно и двух этажные, с маленькими окнами, похожими на бойницы, с деревянными ставнями и массивными деревянными же дверями. Здания каменные, кое-где даже кирпичные, из довольно габаритного желтого кирпича, похожего на ракушняк. В моём родном городе, в старину тоже было много домов именно из такого камня. Окружены дома дворами и мелкими постройками. Встречались также не редкие патрули, людей, облаченных в аналоги формы, но единого стандарта этой одежды, как я понял, нет. Вооружены они были тоже разнообразно, видел у некоторых даже сильно похожие автоматы на АКСУ. А так в основном ППШ да табельные пистолеты, в качестве которых как я понял, тоже единого стандарта нет. Мы двигались сначала прямо, затем перпендикулярно, затем поворачивали в каких-то переулках, вновь выезжали на широкие улицы. По мере углубления в город, дома росли ввысь, а не в ширину, дворы были все меньше, а к центру вообще исчезли, такая плотная застройка был в городе. Ехали долго, видимо расстояние до центра было не малое, хотя мы передвигались шагом, чтобы не мешать бегущим в разные стороны, по своим делам, людям. Наконец выехали на солидную по размерам площадь, с вкраплениями парка и даже с маленьким фонтанчиком. Прогулочным шагом, с приятным слуху, цоканьем копыт по мостовой, пересекли площадь, которая была отгорожена от остального города, полумесяцем из административных зданий. Одним из которых, была большая каменная церковь, напротив которой располагалось здание банка. Оба сооружения, словно соревновались друг с другом по внешнему убранству, оставляя для очевидцев загадку: какое же из них выглядит богаче. Подъехали к длинному одноэтажному зданию, отделанному снаружи каким-то белым материалом, похожим ни то на мел, ни то на штукатурку. Над главным входом был массивный навес, даже крыша. Была она выстроенная домиком и покрыта чем-то похожим на черепицу, только уж очень причудливой формы она была. И странно, но разных размеров черепки складывались в рисунок, отдаленно напоминающий витражный. Опиралась крыша на толстые колоны, самые обыкновенные без излишеств и помпезности.

Подошли ближе к коновязи, которая располагалась прямиком перед зданием, простираясь на половину его длины. За коновязью стояли кормушки с сеном и питьевые корыта. К ней уже были привязаны с десяток лошадей, и мы не долго думая, спешились и проделали с нашим транспортом тоже самое, одним словом – припарковали. Глеб оставил все свои вещи на лошади, ничего не взяв с собой, кроме той бумаги в кожаном портмоне. Я же не рискнул оставить рюкзак, хотя и понимал, что обворовывать лошадей, привязанных у административного здания, никто не станет, это глупо. Оставил только длинноствольное оружие. Глеб рассказал, что в этом помещения располагается администрация города и комендатура, куда нам собственно и надо.

Зашли в здание, и попали на проходную. Там сидел не молодой мужик, с густыми и длинными усищами, закрученными к верху. Не менее густые брови, скрывали усталые выцветшие карие глаза, которыми он посмотрел на нас из-подо лба, не выражая никаких эмоций. Он был седой, с коротко остриженным ежиком, в застиранном или заношенном кителе на желтых металлических пуговицах. Перед ним лежал большущий журнал, куда он и записывал посетителей.

– К кому пожаловали господа? – Спросил он нас, скорее подолгу службы, чем из личного интереса.

– В комендатуру. Комендант у себя? – кинул Глеб, глядя ему в глаза, почти не моргая.

– У себя. Где ж ему еще быть? С чем пришли? По делу или по личным вопросам?

– По делу и на регистрацию. – Продолжил отвечать на вопросы дежурного Глеб.

– На регистрацию это можно, даже так сказать, нужно. – Поднял он, указательный палец вверх, одобряя наши стремления.

– Проходите. По коридору налево, до конца и сразу направо, там еще одна проходная. Скажете, что к коменданту, дальше разберетесь.

– Разберёмся. – Подтвердил догадки вахтера, Глеб. – Не сомневайтесь. Мужичок хмыкнул в усы, качая головой, изображая, что-то вроде укора, типа: «Как же, разберутся они. Умные все, какие стали». Но Глеб не обратил на него никакого внимания, и после записи нас в журнал, он потопал к коменданту. Я с Ильей молча, последовали его примеру.

Подошли еще к одной проходной. Глеб поговорил еще с одним дежурным, уже более молодым, примерно моего возраста парнем, в такой же форме, как у старика, но заметно новее. Не забыл Глеб показать ему и бумагу, привезенную из Лагана. Тот покрутил ее в руках, особо не вчитываясь, кивнул и ушел доложить о нас коменданту. Затем вернулся, сказал, что можно проходить. Глеб повернулся к нам с Ильёй и сказал, что пойдет сам. Затем нас вызовут. Мы остались в коридоре ожидать, воспользовавшись вежливым предложением охранника, присесть на не очень удобные, деревянные табуреты. Глеб был у коменданта с полчаса, затем вышел, махнул нам рукой, чтобы мы заходили. Мы встали и направились к деревянной двери, на которой была резная, деревянная же табличка с надписью: «Комендант». Я зашел вторым, пропуская Илью вперед, немного смутившись, не зная, как себя принято здесь вести. Илья проскочил в кабинет и уселся на стулья, расположенные у боковой стены. Я вошел следом, но стал рядом с Глебом.

Убранство кабинета было очень простеньким, без излишеств и претензий на богатство. Большой деревянный стол, выкрашенный морилкой или её местным аналогом, вишневого цвета. Особо ничем не заставленный стол, с простым гранёным стаканом, в котором были карандаши и линейки. Стены, выкрашенные в темно коричневый цвет, были в основном пусты. Но на одной из них, между двумя шкафами со стеклянными дверцами, заполненными папками и бумагами, висело много оружия. Красивым полукругом, рожками, направленными вниз, как полумесяц у мечети. На ней располагались клинки, кинжалы, кортики, всевозможные другие вариации холодного оружия и даже меч, похожий на те, что были у крестоносцев. Объединяло их то, что они все были неописуемой красоты, начищены и отполированы. Явно за ними велся надлежащий уход. Комендант был очевидным ценителем сочетания смертоносности и красоты оружия. Как в прочем и я, особенно когда это касалось холодного оружия. Комендантом был немолодой, серьезного вида мужчина, с волосами пепельного цвета, зачесанными назад. Одет он был в военные брюки неизвестного мне образца, местного пошива, с коричневатым отливом, заправленных в высокие сапоги, похожие на обувь жокеев. На тело одета, рубашка из парусины кофейного цвета мелкой вязи, с закатанными по локоть рукавами и глубоким треугольным вырезом на груди. Сквозь вырез виден был нательный крест, из какого-то металла, но с воронением, на такой же, черной цепочке. Он сидел за письменным столом, а за спиной у него было окно, завешанное полотном из полупрозрачной ткани. Перед ним лежала большая папка, из плотной бумаги, в которой он делал какие-то записи. Поздоровались за руку. Он вернулся в кресло, добротно сделанное и явно мягкое. Не знаю, чем набитое, но обтянутое затертой кожей, темно серого цвета. Предложил нам последовать его примеру. Мы согласились. Звали его Захаром Александровичем Крыловым. Я тоже представился, хотя Глеб уже сделал это вместо меня. Он вежливо попросил меня рассказать историю нашего путешествия, переспрашивая, уточняя детали и записывая все на бумагу. Его лицо не отражало никаких эмоций, без подозрения или недоверия, но и без явного удовольствия от услышанного рассказа. Выслушав меня до конца, вопросительно посмотрел на меня, как бы спрашивая, все ли я рассказал. Я утвердительно кивнул. Затем он принялся расспрашивать Илью, уже не так подробно и наверно чисто из-за формальностей. Когда мы обрисовали картину целиком, и у коменданта не осталось вопросов, он сказал нам, что направит на хутор отряд из ополчения, а с ними фото специалистов и дознавателей. Нам же он рекомендовал в ближайшее время не покидать город, на что мы согласились. Глеб уточнил, что будет здесь пару недель по делам, Илья и вовсе будет жить у дяди, идти ему больше некуда. Я же подтвердил общее мнение, основанное, на желании здесь поселиться на некоторое время, а возможно и на ПМЖ. Комендант поблагодарил нас за дисциплину и мужество в ликвидации опасных преступников и велел дежурному проводить к выходу.

Признаться, честно, за время, проведенное у коменданта, я изрядно перенервничал. Нет, скрывать по большому счету мне нечего. Ах да, кроме моего маленького секрета, как я оказался в этом мире, но Глеб меня прикрыл, что дало мне немного времени разобраться с ситуации. Мы вышли, подошли к лошадям, Глеб начал отвязывать свою, а мне сказал, что пора прощаться. Напомнил мне про Илью, еще раз попросил проконтролировать, чтобы мальчик попал к родне. Я ответил, что все помню и, не зная, что ему еще сказать, начал отвязывать свою лошадь. Илья последовал моему примеру.

Ехать пришлось в противоположную сторону. Дом дяди Ильи был на другой окарине города. Гнать лошадей, опять же, не стали, я, наконец, почувствовал себя в безопасности, что не могло не радовать. Хотя тело ныло, из-за столь непривычной, манеры передвижения. Илья тоже заметно расслабился и даже немного повеселел. Я по – расспрашивал его о дяде и его семье. Хотелось иметь представление о людях, к которым мы направлялись. Илья поведал мне, что у его отца Степана было еще двое братьев. Семья их была купеческая, то есть занимались разного рода торговлей и немного производством. Степан был старшим сыном, дядя, к которому мы направлялись, Виктор – был средним, а также младший брат Илья, которого уже не было в живых. Все они вели дела, перешедшие им от отца, который погиб во время войны с племенами севера в Лагане. Двое братьев бежали в Орасмар и обосновались здесь, на одном из дворов принадлежавшим их семье. Здесь как раз и жил средний сын Виктор, исполняя роль отцовского наместника и заправляя всеми делами в городе Орасмар. Виктор был большим собственником, и считал, что все, что есть из имущества у его семьи в Орасмаре, только его заслуга. И все, что было нажито, считал именно своим, но когда Степан с Ильей приехали в город и принесли ужасные вести о кончине отца, расстроился, чуть ли не вдвойне. Мало того, что отца больше нет и теперь ему не видать денег, которые он пересылал Виктору на развитие семейного дела, так еще и остатки семейства свалились на него, как снег на голову. Илья вскоре умер от тяжелой болезни, которую местные прозвали, ржавая корь, потому, что все тело зараженного покрывалось язвами рыже-коричневого цвета. Степан сильно горевал, чего нельзя было сказать о Викторе, ведь его заботили только своя семья и семейный бизнес, с которого они солидно кормились. Отец Ильи пытался наладить контакт с единственным братом, но тот и слушать ничего не хотел. Они постоянно ругались из-за того, что Степан покушается на имущество и богатство брата, а Степан постоянно повторял Виктору, что это семейный бизнес, и что если бы не их отец, то у них вообще ничего бы не было. В общем, ругались они много и часто. Сошлись в итоге на том, что Виктор передал часть дел Степану, а именно хутор и два табуна разных лошадей. Одни были рабочими, другие скаковые или кавалеристские, как их еще здесь называли. Так Степан и перебрался за пределы города, управлять хутором и разводить лошадей. Он часто ездил в город пополнять запасы провизии, кое-что выращивал сам, но в основном все покупал в городе, так как забота и уход за лошадями отнимали у него много времени и сил. Но в этих поездках, он почти никогда не навещал Виктора, только по делу. Виктор смирился, что пришлось отдать часть своего имущества брату, но были и положительные, с его точки зрения, моменты. Он терпеть не мог этот хутор. Там было всегда невыносимо жарко и пустынно, а Виктор, привыкший к статусу зажиточного помещика, не любил одиночество и дискомфорт.

Степан же не боялся трудностей и работы, поэтому уже в течение пары лет увеличил численность табуна почти вдвое и наладил надежные каналы поставок гужевого транспорта как в Орасмар, так и в Лаган. Во время поездок в город он познакомился с приятной, миловидной женщиной Ириной, которая вскоре стала его женой. Но их счастье тоже длилось не долго. Ирина умерла во время родов, но ребенок выжил и стал единственной отрадой Степана. Сына он назвал в честь умершего брата – Ильей. Вот так они и жили на хуторе с отцом и наёмными работниками фермы, конюхами и берейторами, пока не случился набег тыманцев. На тот момент, Степан отправил берейторов в Лаган с табуном лошадей на продажу и частично для ополчения города Лаган, поэтому на хуторе они с сыном остались одни. Дальнейшую история, я знал. У Виктора же была большая семья: жена и трое детей, а также родители жены. Ситуация слаживалась не очень благоприятная для Ильи, но делать нечего, по местным традициям, именно они должны были взять обязательства по воспитанию племенника. Я надеялся лишь на то, что в связи со смертью последнего брата у Виктора сработают родственные чувства, и он не бросит мальчишку на произвол судьбы.

Вот так за неторопливой беседой, со своим почти единственным знакомым в городе, мы и доехали до подворья Тепляковых. На въезде во двор нас встретил парень, очень высокий и худощавый, сильно загорелый, но крепкий как кожаный жгут. Илья поприветствовал его, он ответил тем же, не скрывая при этом радость от встречи с мальчиком. Я выдохнул, увидев, что хоть кто-то обрадовался Илье. Мы спешились. Из дома начали выходить люди. Не молодой мужчина, солидных размеров, женщина одного с ним возраста – жена, и тройка ребятишек. Они стояли на крыльце, удивленно глядя на нас, а мы направились к ним.

– Илюша! Какими судьбами? Почему без отца? – С довольно фальшивым радушием в голосе поприветствовал он племянника.

– Дядя Витя, папу убили… – он замолчал пытаясь сглотнуть ком подкативший к горлу. – я… я. Тут его нижняя губа затряслась, лицо искривилось в накатывающей истерике, а из глаз сорвался водопад слёз. Хочу заметить, что до этого момента Илья не давал слабины, как взрослый мужчина, держался и вел себя достойно, но при виде родных все же, сдался.

С крыльца слетела жена Виктора, оказавшаяся очень легкой и воздушной, не смотря на полноту комплекции. Она подбежала к Илье, прижала его к животу и по-матерински, поглаживая по голове, начала успокаивать. Виктор все же заметно помрачнел, наверно не ожидал он таких новостей, тоже подошел к парнишке крепко взял его за плечо и сдавил легонько могучей ладонью. Илья еще с минуту проплакал, затем стал успокаиваться. Виктор сурово посмотрел на вышедших из дома всех его обитателей, включая всю прислугу, грозно скомандовал:

– Чего уставились? Что работы нет? Живо все за дело!

Все засуетились, рабочие во дворе вернулись к своим обязанностям, прислуга из дома убралась обратно, а Виктор пригласил нас в дом. Там он распорядился, чтобы мальчика отвели умыться и переодеться, а кухарке с помощницей велел накрыть на стол, что было очень кстати, я был жутко голоден. Пока мальчика приводили в порядок, я представился хозяину, почему-то чувствуя и на себе вину, за несчастную судьбу, постигшую их. Виктор предложил мне пройти на второй этаж, там у него был кабинет и по его словам, там я могу ему рассказать все, что произошло, без участия лишних ушей. Для чего нужна была такая осторожность, я не понял. Хотя может он не хотел, чтобы пошли неправдивые сплетни среди прислуги? И то верно. Проходя мимо кухни к ступенькам массивной лестницы, Виктор приказал помощнице кухарки, принести нам лимонада и сказал, что мы будем у него в кабинете. Та, не говоря ни слова, кивнула и метнулась обратно.

Кабинет был очень вычурный по своему интерьеру. Мощная, крепкая, резная мебель. Все в темных тонах. Широкие гардины, на немаленьком окне, плотно задернуты и почти не пропускали в помещение света. Шкафы на всю высоту помещения, достигали потолка. И что-то похожее на ковер из очень мягкого ворса. Мне стало не по себе, я наверняка сейчас был похож на среднестатистического бомжа из моего мира, и пахло от меня также, я уверен. Разве что в ароматах доминировал конский пот, а не мой собственный. Но Виктор не обращал на это, ни малейшего внимания, мысли его был где-то в другом месте. Я все же не решился пачкать ковер своими ботинками, разулся и оставил их у входа в кабинет, надеясь, что моё общее благоухание перебьет запах ног. Сам он был невысоким, но очень крупным, даже толстым, но как-то в меру. Седина уже коснулась его макушки и висков, а сальные глазенки, маленькие и серые, блестели хитростью. На губе в уголке рта, у него была крохотная бородавка, а нос картошкой пугал, торчащей из него, растительностью. Типичный купец, не очень приятного вида. Виктор указал мне на стул, и я присел, все еще чувствуя себя очень неуютно. Сам он обошел громадный стол, с великолепными резными ножками и, усевшись напротив, очень твёрдо посмотрел мне в глаза. Я слегка растерялся, но спросил его:

– Вы хотите услышать от меня более подробную историю?

– Я хочу узнать, какого чёрта ты привез его сюда только сейчас? – Со стальным холодом в глазах спросил меня Виктор. Сказать, что я был удивлен, я не могу. Я просто обалдел. Но, не теряя уверенности в голосе, ответил:

– А, что Вы удивляетесь, уважаемый? Не очень-то вежливо с вашей стороны, задавать мне такие вопросы, после того как я спас вашего племянника он неминуемой гибели. Тем более помог ему сюда добраться, обеспечив, транспортом. Вы ничего не путаете? Вы же его родной дядя. Или это я чего-то не понимаю?

– Я имею в виду, почему ты его привёз не сразу, а после комендатуры? – Всё еще не сбавляя напора, выдал мне Виктор.

– Послушайте Виктор! Была экстренная ситуация, вашего брата убили у меня фактически на глазах, а когда мы с напарником добрались до хутора, то нас чуть не прихлопнул Ваш племянник, а ночью этого же дня, нас всех чуть не отправили на тот свет еще одни отморозки. И Вы имеете наглость меня упрекать в том, что мы сначала съездили к коменданту, а только потом я доставил Вам мальчика? Вы что, забыли какие в городе порядки? – Выдал я, на одном дыхании, как можно сильнее сдерживая накатившее на меня раздражение и негодование.

– Ладно-ладно, постойте Камиль. Я не хотел на Вас давить, простите. – Поднял он руки ладонями ко мне, в знак капитуляции и переходя в обращении ко мне на «Вы». – Я просто еще не могу поверить в то… что Степан мёртв. Поймите меня, я такого не ожидал, и голова закружилась от мыслей, что же делать теперь. Да, мой вопрос прозвучал, конечно, странно, даже неуместно, но ведь, и я должен думать не только о себе. У меня семья, дело, а тут такие новости. Понимаете, сообщив все коменданту, он пошлёт туда своих ищеек, а они там все разметут и разгромят. А со всем ценным, что там осталось, придется распрощаться.

– Так вот что Вас интересует? Имущество едва преставившегося брата, которое теперь отойдет Вам?

– Нет же, все не так. Вы опять меня не правильно поняли. Я беспокоюсь не за своё имущество. Оно ведь все будет принадлежать Илье, разумеется, после наступления его совершеннолетия. Простите меня за грубость, я еще не пришёл в себя. – Пошёл на попятную Виктор, убрав, куда подальше свой горделивый тон. – Вы не могли бы мне все же рассказать более подробно, что произошло?

Я, выдал ему почти все, что мы рассказали коменданту, но, уже не вдаваясь в ненужные подробности. Он все время слушал меня, не перебивая, только изредка уточняя в тех моментах, речь в которых шла о попорченном имуществе брата. После этой беседы мы направились вниз, в столовую, а я, переварив окончательно поведение Илюшиного дядюшки, мысленно посочувствовал ему. Жить в семейке этого жмота и собственника парню будет очень непросто.

Нас накормили от души. Хозяин, что есть мочи, демонстрировал гостеприимство, и даже под конец ужина, который закончился с наступлением вечера, предложил заночевать у них на подворье в одной из комнат для прислуги. Я, недолго раздумывая, согласился, ведь вариантов у меня не было. А что? Знакомых в городе почти нет, денег нет вовсе, только небольшой хабар, которым я успел разжиться, вот и всё.

Я помылся, переоделся в чистую футболку, простирнул носки и нижнее белье, и отправился спать. Комнатку мне выделили не большую, но уютную. Односпальная кровать, столик и невысокий фанерный шкафчик – это все что в ней было, очень аскетично, зато уютно. И когда лёг в кровать, понял, насколько я истощен усталостью и бессонными приключениями. Проваливаясь в колыбель сна и отдыха, я мысленно отметил, как же здесь все-таки хорошо…