Текст книги "Давай сыграем в любовь"
Автор книги: Макс Каменски
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Мы разместились в гостинице под названием «Полярные зори», на первом этаже проходила какая-то конференция, как всегда, какие-то юристы обсуждали вопросы тонкой капитализации, что это значило, на самом деле, я не представляла, для меня значение всего этого – скука. Тогда я и предположить не могла, что именно юрист по профессии, но не по натуре, станет моим самым важным событием.
Но тогда, я бы предпочла, чтобы это был съезд каких-нибудь спортсменов, не знаю почему это имело для меня хоть какое-то значение…
Навязчивость
Я проснулся от громкого хлопка. Мое сердце бешено стучало, по спине бежали мурашки.
Так. Я в комнате. Горит тусклый свет настольной лампы, включен компьютер. Дверь в темную прихожую открыта.
Кажется, перед тем как лечь на диван и задремать, я был один. Точно.
Что же послужило источником звука? Ввиду творившегося вокруг беспредела (ну как же, конец света скоро!), это могло быть чем угодно и… даже внутри моего дома.
Быстро подскочив к рабочему столу, я нащупал в верхнем ящике холодную ручку пистолета. Травматического. Играть с законом я предпочитал на безопасном расстоянии, пробовать же его углы на остроту чревато большой кровью. Дозволенного оружия вполне хватит для целей самообороны в моей не самой большой квартире.
Стараясь не шуметь, я медленно вышел из кабинета: справа была спальня и дальше за ней кухня, впереди – ванная, немного левее – входная дверь.
Скользнув тенью, я проверил замки – все закрыто, никто не взламывал. Немного успокоившись, я включил в коридоре свет, затем проверил ванную, следом спальню. Интересное затаилось на кухне.
Окно было разбито, по всему полу лежали осколки, свежий ночной воздух лился в мою душную квартиру словно вода. Только сейчас я понял, что мои мурашки больше не от страха, а от холода.
Хлопок. Это была петарда, вон ее обрывки у холодильника рядом с куском кирпича. А ведь живу я на четвертом этаже. Надо же было достать! И почему именно мое окно? Преднамеренно или случайно? Думаю, что каждый на моем месте станет искать причины, определять условия, сводить нити воедино…
Я осторожно прошел, по возможности не наступая на осколки (хотя был тапках), к подоконнику. Там меня ждала свежая пачка сигарет, зажигалка. Как последняя сюда вообще попала?
Раскурив сигарету, я выглянул наружу: стояла ночь, легкий ветер тревожил листву деревьев. Во дворе кто-то кричал, смеялся и грязно ругался. Звучала музыка. Воздух был переполнен эмоциями. Вдалеке звучали сирены, судя по звукам полицейские.
Бедный Леха. Вот ему уж точно не до сна.
Положив пистолет на стол и включив чайник, я еще раз посмотрел на осколки на полу, свет включить я забыл: звездное небо мириадами светящихся глаз посмотрело на меня из маленьких кусочков стекла.
В мире происходит очень много случайных вещей, порой настолько случайных, что начинаешь сомневаться в этом. А ведь проблема только в том, что ты боишься, не хочешь, избегаешь или наоборот жаждешь увидеть случайность.
Хотя некоторое вещи действительно совсем не случайны.
Как же достали всевозможные осколки в последнее время!
К черту. Потом соберу звездный мусор с пола. Сейчас мне не до этого.
Я затушил сигарету в раковине, выключил только разогревшийся чайник. Часы на холодильнике сверкнули мне в глаза зелеными цифрами: 3:08.
До момента моего стрессового подъема я работал весь вечер, было даже толком не отвлечься на нечто другое. Клиенты завалили всякой ерундой по самую глотку – пришлось разбираться. Видимо, это меня совсем не вдохновляло – организм в какой-то момент выключился. Да, да, ложился я на диван с придуманной для себя мыслью просто полежать пару минут, привести мысли в порядок…
Сев за компьютер, я осознал, что не могу взяться за эту скучную рутину. Несколько лет назад, покидая бюро, мне казалось, что я убегаю от ненавистной рутины. Начав работать на субподрядах, на самого себя, полностью осознал наивность своих мыслей. Рутина – основной костяк нашей жизни. Ее можно любить или относится безразлично, стараться не замечать или наоборот – одевать в радужные одежды. Все равно эта сука будет рядом. Даже когда весь мир катиться в Бездну.
Кстати, сколько теперь проблем я огребу с починкой машины… Денег надо будет уйму, с транспортниками решать еще… Бездна!
Бессмысленно пролистав пару файлов, совершенно не видя текста, я начал снова погружаться в свои давешние мысли. Оксана, наши отношения, мои переживания…
Схватив лежащий на столе телефон, отбил смс Лехе:
«Словно баба, блин, ною сижу».
Ответ получить я не ждал, но спустя всего минуту получил смс от друга:
«Спи, мля, страдалец херов».
Мои губы дернулись в легкой усмешке. Всегда приятно, когда окружающие проникаются твоим состоянием. Вдохновляет.
Отложив телефон в сторону, я снова взял компьютерную мышь в руки, открыл браузер, вбил в строку поиска адрес первого вспомнившегося мне новостного сайта. Перед глазами поплыли строки текста, картинки…
Восстания, мятежи, противостояния с полицией, войны. Сообщения о грабежах и убийствах на первой полосе. А ведь даже не в преддверии Армагеддона эти новости – вполне обычное дело. Так что же изменилось? Участились случаи или теперь ослаб контроль за информационными потоками? А, может, просто характер происходящего изменился? Легкий привкус отчаяния… Я даже чувствую его в каплях остывшего кофе в моей кружке. И почему я выключил чайник?
В то же время пока что все основные привычные нам плоскости жизни держатся: работают магазины, водители соблюдают правила дорожного движения, в офисах парятся клерки (возможно, последние свои дни), рои чиновников копошатся в своих муравейниках… Отчего же большинство не кричит: долой ограничения? Свобода перед смертью, легкость на пути к безвременью, полнота души перед пустотой?
Почему мы все равно живем в рамках заданного механизма? Разве не время теперь уже искать оттенки света во тьме, теперь, когда уже завтра может и не быть?
Надежда? Думаю, даже я в своем оптимизме не вижу в ней силы в эти дни.
Кажется, выстроенная система координат просто… не допускает самой возможности ничто.
Какого черта я сижу и копаюсь в бумажках?!
Кстати, я совсем забыл о дневнике, что взял утром из квартиры несчастной девчонки… А ведь положил на видном месте, прямо перед собой.
Что там меня заинтересовало в тот раз? Точно. «Давай сыграем в любовь?».
Открыв первые страницы, я погрузился в чтение. Могу сказать, во время него я испытывал некоторый дискомфорт – словно залез в чьи-то нестиранные штаны. Носом.
Девушка описывала свои повседневные дни, в целом скучные, иногда не очень… Через полчаса я даже начал зевать. Дурацкая, походу, идея… Но тут, перелистнув очередную страницу, я наткнулся на вклеенный текст – он явно не был написал рукой хозяйки дневника:
Правила игры:
Правило первое – начиная играть, закончить игру невозможно.
Правило второе – если ты захочешь закончить играть, то игра закончит играть в тебя.
Правило третье – играть нужно до конца и без остатка.
Правило четвертое – страсть и огонь, боль и разочарование – не более, чем оттенки; придумай все, что захочешь.
Правило пятое – никаких больше правил.
Красивый почерк, даже несколько знакомый. На мужской похож слабовато. Хотя каких сейчас только не бывает…
Следом за правилами несколько страниц дневника было изрисовано набросками лиц, каких-то фигур. Очертания размыты, все принадлежат девушке.
Затем стиль изложения изменился. Он стал рваным, напряженным.
Никогда не думала, что со мной может такое случиться. Все… перевернулось в голове.
Вроде бы привычные вокруг меня предметы стали… другими. Нет, вроде бы остались той же формы, цвета, запаха. Но другие.
Неужели в этом сила?
По-моему, мы просто решили играть.
Несколько страниц далее:
Ничего не понимаю. Мне словно… словно. Не могу выразить. Не хватает воздуха. Проклятье! Я же пишу!
Сука.
Пару недель назад я была другой, а теперь не могу найти себе место. Я каждый день, каждую минуту думаю о тебе! Зачем ты так со мной? Почему?
Ты играешь? Нет, правил, да? Это уже не любовь, это истязание!
Или…
Перелистнул еще несколько:
Я твоя без остатка. Каждым кусочком себя.
Ты управляешь мной, моим телом. Теперь и моей душой.
Больше я неспособна сопротивляться.
Только твоя.
Приказывай.
Я повинуюсь.
....
Приложи руки к груди. Ты слышишь?
Тук-тук!
Неожиданно в мою дверь позвонили, буквально в тот же миг сквозь разбитое окно на кухне донеслись душераздирающие вопли.
Я вздрогнул, грудь тут же сдавило дикой болью. Проклятье, я ведь не сходил к врачу…
Рука скользнула в ящик стола. Пусто. Мурашки теперь уж точно не от холода пробежали по спине. Где пистолет?
Так, спокойно. Он на кухне. Гостей в столь поздний час лучше встречать во всеоружии. Телефон, кстати, лучше положить в карман. Мало ли чего…
Почти бесшумно смотавшись на кухню, я подхватил пистолет. Теперь оставалось столь же ловко подойти к двери.
Под ногами предательски хрустнули осколки.
Проклятье! Теперь уж таиться нечего.
На холодильнике – зеленые 4:18 утра.
– Кто там? – громко крикнул я в коридор.
В ответ молчание.
Подойдя к двери, я приложил ухо к двери. Тишина, я слышу только стук своего сердца.
Некоторое время послушав самого себя, я осторожно посмотрел в глазок: линза явила мне лишь пустую лестничную площадку, освещенную яркой диодной лампой, деревянную дверь квартиры напротив.
Стоит открывать? Недавно кирпич с петардой, теперь эта ерунда.
Выглянуть все же? Чего я боюсь?
Еще раз посмотрел в глазок: без изменений.
Черт! Ноги даже немного подрагивают, чувствую себя ребенком…
Замок щелкнул очень громко. Раньше я не обращал на это внимания, сейчас это было чертовски оглушительно.
Держа пистолет наготове, медленно отрыл дверь. Осторожно выглянув, я убедился в отсутствии кого либо на лестничном марше, ведущем на верхний этаж. Сделав шаг вперед, я посмотрел на площадку ниже – тоже никого.
Странно. Вроде бы пусто, но вот прямо перед дверью – листок бумаги из принтера.
Хмыкнув, я поднял его. Оказалось, на другой стороне было что-то напечатано наклонным шрифтом прямо посередине:
Существует такой цветок, от названия которого бросает в сакральную дрожь – мысли сами по себе рождают образы, фантазия… предлагает варианты…
Очень интересно. Кто-то решил позабавиться со мной сегодня ночью? Или, может, обронил невзначай?
Случайность и предопределенность.
Я покачал головой и затем увидел еще один листок бумаги – он лежал посередине лестницы, ведшей на пятый этаж.
Не совсем отдавая отчет своим действиям, я поднялся и взял его, перевернул, прочел продолжение:
Отчего-то желание обладать им возрастает почти также быстро, как бегут мысли.
Меня охватило странное чувство, по спине забегал холодок. Стало интересно и страшно. До жути!
Поднявшись на межлестничный пролет, я обнаружил следующий листок.
И многие считают, что можно выдать за желанное подделку.
На пятом этаже ждал новый текст:
Ох, уж эти ушлые умишки – вечно норовят сыграть на чужом незнании и доверчивости.
Я шел выше, поднимаясь по этажам, находя новые листки то на лестнице, то на подоконнике пролетов, то вообще приклеенные к стене.
И спешат, выдумывают способы.
Делают это пошло, безвкусно.
Без всякой глубины и силы – подделка разочаровывает своей грубостью, наивной чрезмерностью…
Невозможным максимализмом.
Все черное – от лепестков, до стеблей.
Но если вдуматься изначально, стараясь не попасться на обман…
Можно предположить, что настоящая тьма, великая и бесконечная…
Пугающая и манящая…
Скрывает за своей темной вуалью…
Нежную и покорную, страстную и загадочную…
Я поднялся на десятый этаж и несколько замешкался: к торчавшему на потолке крюку на толстой веревке было подвешено нечто огромное, закрытое темной материей. Лампа на потолке светила очень тускло, но я мог разглядеть очертания висевшего нечто.
Поднял последний листок и прочитал:
Бардовую сердцевину Черной Розы.
Я снова посмотрел на висевший передо мной предмет. Очень большой – сверху точно что-то круглое.
Мне стало очень интересно посмотреть что внутри, ведь…
"мысли сами по себе рождают образы, фантазия… предлагает варианты…"
Немного трясущимися руками я взялся за материю – она висела свободно. Я резко дернул ее в сторону.
В глазах потемнело, дыхание сперло, а ноги подкосились.
Это был повешенный человек. Черт возьми, он был одет в темно-бордовый пиджак!
Лицо перекосила предсмертная гримаса, язык вылез изо рта. Глаза закрыты. Труп стопроцентный труп!
Парень. Молодой, примерно моего возраста. Вот тебе… Господи! Я его знаю! Ну конечно, видел среди фотографий… Оксаны!
Мир перед глазами стал кружиться, руки сами нашли телефон, набрали номер – я даже не смотрел, помнил наизусть.
Какой кошмар, боже…
Точно он, я хорошо запомнил это лицо, прическу.
Она сняла спустя всего три гудка. Голос тихий, заспанный. Возмущенный.
– Оксана, это я, не клади трубку… Тут такое дело, черт. Тот парень, ну твой знакомый, ты еще с ним… В общем, он… – говоря, я снова посмотрел на висевший труп, и телефон выпал из моих рук. Девушка что-то говорила, но я не слышал…
Из нагрудного кармана торчала бумажка – на ней было написано знакомой мне вязью, той самой, что были занесены правила в дневник Хопко.
С трудом поднявшись, я подошел к мертвецу и вынул бумажку, прочитал:
Правило первое – начиная играть, закончить игру невозможно.
Правило пятое – никаких больше правил.
8 921 567 78 88
Максим меня нередко ругал за мое кокетство, говоря, что я ветреная. Ему не нравилось, что я часто являлась центром внимания, но это и была моя жизнь. Никого не подпуская близко, я любила существовать среди людей. Да, и самих людей я тоже любила. От разнообразия людских отношений просто невозможно отказаться, с каждым ты вступаешь в своеобразную игру, ты можешь обозначить ее правила на листе бумаги, в небольшой книге, написанной специально для вас, в дневнике, или просто следовать ее негласным правилам, которые никто не записывает, но все понимают и следуют им. Я, пожалуй, всегда стремилась не следовать им, а создавать, хотя и со мной многие вдоволь наигрались.
Когда ты ведомый, то эмоции и чувства даже как-то сильней, ты ничего не можешь сделать. Ты можешь месяцами ожидать встречи, ждать того дня, часа, минуты, долго к нему готовиться. В моем случае, возможно, купить новое платье, подобрать игривые чулки, оголить ноги, подчеркнуть их идеальность высоким каблуком, завить струящиеся локоны, несколько подчеркнуть глаза, несомненно, найти яркую помаду…
Именно так я ждала пятое или шестое свидание с Алексеем, уже не помню сейчас. Помню свое платье, оно не было дерзким, простое черное, но подчеркивающее каждый изгиб тела. Немного любимых духов, которые уже почти закончились, но все же хватило несколько капель… Волосы, запястье.
Мы должны были встретиться на набережной. Я долго думала во сколько выйти. За 30 минут… Нет, я приду слишком рано, а он никак уж не должен понять, как долго я его ждала, как каждая моя клеточка стремится к нему, думает о нем, уж кто, а он умел изводить. Вышла, ветер прямо в лицу, спутал волосы, немного задрал платье, я уронила ключи. Наклонилась, несколько совсем не стесняющихся взглядов тут же обратилось ко мне. Блин, почему я так волновалась, бросало то в холод, то в жар, казалось уже и желудок начал изнемогать. Это просто Алексей, мой друг, художник, обычный парень, даже в меру скучный… Так, еще у него уже есть морщинки около глаз и намечающийся животик…
На набережной я оказалась первой. 5 минут, 10 минут. Вечность. Проходящие мимо парочки, жалеющие взгляды, видимо, мой внешний вид все же выдавал старания, как бы я не стремилась к продуманной небрежности. Смс. 8 921 567 78 88. Это он. Я никогда не записывала номера. «Много дел. Я не смогу. Извини».
Боль, проникающая в самое сердце, почему он так со мной…
Я иду по набережной, одна, мысли сменяют друг друга. Наверно, я не могу оценить ситуацию, я слишком поддаюсь эмоциям. Что такого, в сущности, он сделал? Он работает, я сама знаю об этом, в последнее время он стал безумно популярен, заказы один за другим. Чьи-то богатые жены, сестры этих жен, матери, двоюродные племянницы, все подряд, советуют его друг другу, приходят в галерею, томно, заигрывая разговаривают с ним около часа, и вот очередной заказ. И все же, неужели я значу для него так мало, это всего лишь работа, чертовы краски и холсты, а я… Во мне же столько жизни!
Даже по прошествии часа я не могла себя успокоить, тушь давно была размазана слезами, которые покрыли все мое лицо, такие теплые, стекающие прямо к уголкам рта и на губах уже появился солоноватый привкус. Слезы сменились рыданиями, громкими в голос, хорошо, что я успела дойти до какого-то тихого дворика, села у стены. В небе появились тучи, оно не было уже солнечным и радужным, как и мое настроение. Единственное, что я понимала, что совершенно не могу оставаться одна. В голове понеслась череда размышлений о том, кто мне сейчас нужен, кого я хочу видеть рядом. Моя соседка, рыжеволосая и очень славная девушка, она столь жизнерадостна, что рядом с ней просто невозможно чувствовать себя грустным или несчастливым, да и вообще думать о чем-то плохом. Нет, сейчас моя душа не могла отдать предпочтение рыжему. Может, позвонить одному парню, который работает вместе с Алексеем, хотя он моложе меня на пару лет, о чем я буду с ним говорить, да и его прыщи на лбу всегда вызывали во мне сметенные чувства, заставляли думать о его молодости и вызывали все же некоторое отвращение.
Перебрав в голове еще около десятка людей, пришло решение доверить сегодняшнюю мою судьбу в руки незнакомца. Рядом был бар с весьма неприятным названием «Одинокая птица», идеальным, чтобы там напиться и излить кому-нибудь душу, эгоистично – да, но, вроде, довольно безопасно.
Так как за последние пять минут начавшийся мелкий дождик успел перерасти в ливень, то мое заплаканное лицо теперь было просто мокрым, с волос капала вода, платье стало облегать мое тело еще сильней. Зайдя внутрь, я почувствовала некоторое смущение, я не привыкла так делать, мне тут же захотелось убежать, но это было бы еще более глупо, тем более я просто не могла сейчас оказаться одна.
Подойдя к барной стойке я глянула на бармена, хоть по щекам уже не текли слезы, что-то все же меня выдало, и жалость в его глазах отозвалась очередной раной. Однако, единственное, что он произнес было:
– Что будем заказывать?
– Эм… Бокал…Нет, давайте виски… со льдом и лимоном.
– Сейчас сделаю. Там дождь?
– Да, я несколько промокла, у вас не найдется салфетки?
– Для тебя сколько угодно.
Он протянул мне стопку салфеток, я вытерла лицо, провела по волосам, груди. Бесполезно, но будто бы помогло.
Я чувствовала, как слезы снова подступают, стоят, как ком в горле, еще одна минута тишины и закричу на весь мир, как мне плохо.
– А вы давно тут работаете?
– Где-то год, хотел на месяц устроиться, пока не найду работу, а так тут и остался. В целом мне нравится, часто приходят интересные люди. Вот ты чем занимаешься?
– Да, я, вроде, художник.
– Почему «вроде»?
– Не то, чтобы я верила в свой талант, я люблю, чувствую.
– Ясно, мне всегда было сложно понять творческих людей. У меня вообще техническое образование. Я даже закончил Иркутский государственный технический университет. Я не сказал, что из Иркутска?
– И что там интересного?
– Душа моя, я бы с тобой еще поболтал, но мне работать надо, вон сколько ребят хотят, чтобы я им чего-нибудь плеснул. Я к тебе вернусь.
Опять в воздухе повисла одинокая тишина. Однако алкоголь быстро сделал свое дело, но плакать захотелось еще сильнее, а грусть стала просто нестерпимой. Я стала ерзать на стуле, пытаясь понять, что делать. Стул был большой, из массивного дерева, конечно, более гармонично в нем смотрелся бы усатый здоровенный парень, а не я.
– Так, на чем мы остановились?
– Вы из Иркутска.
– Ах, ну да. Это не интересно. Почему ты тут, да еще и одна.
– …
– Понятно. А хочешь потом прогуляемся. Я заканчиваю через полчаса, уже пришел Тимур, он меня подменит.
– Да, конечно.
– Скоро вернусь.
Я даже не знала, как его зовут. И что я буду с ним делать, просто поболтаем? Расскажу ему о своих успехах в мире искусства, ибо в последнее время они все же тоже были. Хотя картины в последнее время у меня покупали все реже. Зато многие были рады увидеть мои оригинальные решения у себя в квартире, в коридоре или в спальне, полные необычных образов и замысловатых узоров.
– Ну что пойдем?
Мы вышли, на улице было уже темно, дождь закончился. Мысли об Алексее не выходили из головы, но нужно было хоть немного сконцентрироваться на моем новом знакомом, как его зовут?
Мы прошли десять минут и пару улиц, он молчал, я тоже не хотела ничего рассказывать, подумав о том, что лучше все же попрощаться я повернулась к нему и увидела глаза человека, который был мне глубоко безразличен.
–Я пойду, пока.
Он еще что-то говорил мне вслед, но я уже не слушала, но я думала о том, что теперь правила игры буду придумывать я, что я больше не дам себя обидеть. Наивно? Может быть, но в ту минуту я снова почувствовала жизнь, в голове появилась мысль о некотором азарте, которая радовала не меньше, чем привкус только что сорванной клубники.
Придя домой, я все еще думала, о том, что я сделаю, что-нибудь новое, интересное. Странно, что я называла домом квартиру, которую не так давно снимала, но это было самое уютное пространство за последние годы, хотя кое-какие мои вещи до сих пор оставались в коробках, но уже везде лежали рисунки, эскизы, новые идеи, запечатленные всевозможными образами. Единственным живым существом на всех моих квадратных метрах была синяя орхидея. Ее цвет завораживал меня каждый раз, когда мой взор обращался к ней. Он был такой густой и насыщенный, в нем было столько жизни.
Я никогда не была слишком современной, что не так уж и страшно для художника, но иногда мешает дизайнеру.
Присев на диван, я достала единственное модное техническое устройство, которым обладала не так давно. Это был серый, очень тонкий компьютер фирмы «Apple».
Я открыла почту, чтобы написать письмо.
«Леша, привет. Извини, что так сегодня получилось, я не смогла прийти. Надеюсь, ты не обидишься. Кстати, я знаю, что ты теперь можешь подарить мне на день рождения. Я потеряла телефон».
На краю у самого края
Свежий ветер украдкой скользнул по моему лицу и волосам. Немного прохладный, еще не согретый солнцем – воздушный поцелуй уходящей ночи.
Звонко пропел колокольчик над входной дверью дешевого круглосуточного кафе, аля Шаурма. Работник искоса посмотрел на меня из-за барной стойки. Еще бы! Семь утра… Когда я заказал разливного пива, он презрительно поджал губы. Я ответил ему немигающим равнодушным взглядом.
Приняв холодную кружку из мозолистых рук продавца, я вышел на улицу, где рядом с входом в кафе стоял высокий зонтик с широкой белой шляпой, пинком отодвинул стул, сел за шатающийся пластмассовый стол. По пустынной улице почти никто не шел и не ехал – город только начинал просыпаться: первые звуки наступавшего дня еще приглушенно и боязливо доносились откуда-то из глубин далеких проспектов.
Я отхлебнул первый глоток горького напитка, белая пенка растеклась по моим губам, попала на подбородок – я стер ее ладонью. Ну и дрянь. Хотя отчего-то сжавшийся комок в груди немного размяк.
Скоро станет легче, я знаю…
Мимо меня, размашисто шагая, прошел молодой человек. Его длинные волосы развивались, словно на улице разыгрался ураган. Но его не было…
В руках парень держал букет цветов. Не помню каких, но я отчетливо увидел, как этот букет через пару метров от кафе выпал из его рук, упал на дорогу – неизвестный даже не обернулся.
Вообще, обо мне можно сказать, что я очень сентиментальный. Иногда до крайности. Некоторым людям это непонятно, другие делают вид, что чувствуют также, а похожие на меня лишь молчат: каждый переживает все по-своему, нельзя передать, невозможно принять, что…
Есть такое место, в далекой глуши из далекого детства, которое я могу назвать… на краю. Нет, это не какое-то особое место в смысле природной красоты и в принципе даже близко не ассоциируется с тем, что можно было бы назвать краем света. Думаю, сотни людей, что бывают там, даже не задумаются о том, что я сейчас говорю. Однако для меня, это граница миров, портал между тем, что я есть сейчас и тем, кем я был, что чувствовал, о чем мечтал…
Думаю, никому не открою секрет, что у каждого есть момент, когда действительно сильные, чувственные, бесконечно откровенные (почти нагие) порывы души уступают давлению объективности, тускнеют под налетом суеты и рутинности, зарастают коконом сомнений и разочарований, сохраняясь на задворках забальзамированной мумией прошлого. Этот момент наступает незаметно – даже если детально рассмотришь все кадры своей жизни, не сможешь провести границу.
Но, смотря назад, обязательно интуитивно чувствуешь, что «то самое» теперь уже не «то, что есть» и осталось где-то «там»…
Мое «то самое» затаилось на краю, где я когда-то нашел дверь в свою душу, открыл замок и схоронил там ключик.
Что ж, наверное, это самое сильное признание, которое я когда-либо делал.
Однажды я привез Оксану туда. Зачем? Наверное, когда ты по-настоящему чувствуешь, хочется раскрыть свою душу, обнажить свою суть, отдать свое сердце…
Глупости, конечно. Но отчего-то мне всегда казалось, что это намного сильнее говорит о любви, чем сотни медленно гниющих цветов в разноцветных горшках или заказанных по интернету с пожеланиями «моей пупсюшечке».
Мы шли долго и невероятно мучительно – Оксана додумалась надеть обувь на каблуках, когда нужно было идти по лесу, ползать по горам. Сколько и что я выслушал, говорить не буду – и так понятно. Настроение было препоганое.
Не изменилось оно, когда мы дошли до того самого места. Я курил как паровоз и ничего не говорил Оксане. Как же она меня бесила в тот момент…
На краю.
В том месте склон гранитной скалы уходит под небольшим градусом к реке, прямо к ее устью – дальше раскинулось неширокое озеро, у одного из его сторон – шлюз, куда раз за разом заходят корабли. С двух сторон берега стоят высокие горы, поросшие лиственными деревьями, они нависают над глубокой речкой, словно над пропастью…
Там и правда чувствуешь себя на краю.
Раскуривая очередную сигарету, я неожиданно понял, что прошлое смятение неожиданно исчезло. Я стоял у самой кромки скалы, наблюдал как маленькие волны бьются об камни и… молчал.
Мы с друзьями убегали сюда, прячась от родителей, чтобы попить пива, покурить сигарет. Мы собирались там, чтобы обсудить компьютерные игры и то, как кто-то из наших неудачно попытался закрутить роман. Размышления о любви и горести, о будущем поступлении в университет, о грандиозных планах, которые должны были обязательно реализоваться…
О том, что казалось таким желанным: стоит только сделать шаг, подождать немного, лишний раз потерпеть.
Оксана стояла рядом и задумчиво смотрела вдаль, на озеро: по нему шел большой белый корабль.
Я взял ее за руку, она перевела взгляд на меня – смотрела прямо в глаза, не моргая.
Молчали.
Думаю, в тот момент во мне бушевала буря, способная разодрать горы. Я был открыт, будто книга, раздет догола, когда даже мясо и кости отлетели в сторону.
Я робко, плохо отдавая себе отчет в том, что делаю, приблизился к ней и очень нервно, едва ощутимо поцеловал ее в губы.
Ноги стали ватными, голова закружилась, дыхание сперло…
Это был первый наш с ней поцелуй.
Она не сопротивлялась и продолжала смотреть на меня. Взгляд был какой-то… равнодушный.
– Пойдем отсюда, здесь скучно. У меня ноги болят, – сказал она.
Я ничего не понял, что произошло со мной. Просто стало немного жарко что ли, вспотела спина. Такое бывает, когда заходишь в душный поезд: какие-то бессмысленные и неприятные вегетативные реакции.
В тот момент я был на краю у края. Там, где открывается путь в мою душу, доступ в мое сердце.
Но он открыт только мне. И все эмоции – не далее моего воображения.
Выпавший из рук парня букет очень скоро подобрал другой прохожий. Осмотрев его на предмет повреждений, он довольно хмыкнул и с улыбкой куда-то умчался.
Я допил пиво и закурил сигарету. Второе не буду. Не хочу.
А кто вообще предлагает?
Леха подошел незаметно. Просто появился передо мной и шлепнул кипу бумаг на стол. Я даже и бровью не повел. Эти бумажки я хорошо запомнил.
– Никаких следов, твою мать! – сокрушенно воскликнул друг, шлепнувшись на пластмассовый стул. Тот даже затрещал, несчастный.
– Неудивительно, – пожал я левым плечом. Леха все утро вместе со следственной группой занимался повешенным у меня на лестничной площадке человеком.
– Ой! Ну надо же! Прям таки Шерлок воплоти! – Леха был совсем не в духе – дружище очень редко выходил из себя и давал волю эмоциям.
Я вытащил почти докуренную сигарету изо рта, некоторое время покатал ее между большим и указательным пальцем, рассыпая пепел по столу, а затем щелчком отправил тлеющий хабарик в полет: ветер тут же подхватил его и унес прочь.
– Это игра, Леха, – тон у меня получился какой-то замогильный что ли. Наверное, организм несколько отставал от сознания.
– Чего? – друга аж перекосило.
– Я начал читать дневник Хопко. Там много всякой бабской лабуды, но на одной из страниц есть вклеенный лист, на нем фраза: "Давай сыграем в любовь?" А далее пять правил, – я пересказывал их по памяти, как оказалось, слово в слово:
Правило первое – начиная играть, закончить игру невозможно.
Правило второе – если ты захочешь закончить играть, то игра закончит играть в тебя.
Правило третье – играть нужно до конца и без остатка.
Правило четвертое – страсть и огонь, боль и разочарование – не более, чем оттенки; придумай все, что захочешь.
Правило пятое – никаких больше правил.
– Звучит прикольно. Но к чему это? – Леха начал нервно потирать подбородок.
– Посмотри верхний листок, – я кивнул на кипу бумажек на столе.
– Ты серьезно? – в голосе друга явно звучало недоверие.
Я бесстрастно посмотрел ему в глаза.
После того как Леха прочитал, его брови поползли вверх.
– Как ты…
– Почерк. На этом листке чернила сильнее впились в бумагу, да и писавший давил от всей души.
– Ты сначала сказал про почерк, – прищурился смекалистый Леха.
– Верно. В дневнике Хопко и на листке, что был в кармане пиджака того несчастного… Алексея, – один и тот же почерк.
– Твою мать! – хлопнув по столу снова не сдержался следователь. – Что за херня? Совпадение?
– Случайное? – осклабился я. – Хочется верить.
– Мне тоже очень так хочется. Знал бы ты, что на улицах творится…
– Это ты моему окну на кухне расскажи.
– На камне ничего, петарда из магазина. Какого только? Пока хрен поймешь.
