Текст книги "Террариум 1 (СИ)"

Автор книги: Макс Гром

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Глава 5. Питер

Была слышна редкая стрельба. Десятки сапог, быстро топтали землю. Офицер грубым голосом покрывал матом подчинённых. Обещал, что всех в отряды смерти пошлёт за такие показатели.

Кирилл очнулся в яме битком набитой людьми и сверху закрытой решёткой из стальных прутьев. В яме было грязно, ноги у пленников утопали в глине. Всю одежду покрывала сырая масса.

Из одежды Кириллу оставили не много. Зелёный, поношенный свитер и штаны. Ботинки забрали.

Кирилл осмотрел людей, стоящих рядом с ним. Это были обычные, люди, сильно похудевшие, грязные, избитые. У некоторых дефекты, подаренные им лесом с рождения. Например, опухоль на коже.

– Люди, где мы находимся, ответе, пожалуйста? – Еле спросил Кирилл. Челюсть и лицо у него сильно ныли. До щеки было, не дотронутся. Она опухла и почернела. Во рту чувствовался привкус крови. От некоторых зубов почти ничего не осталось.

– В военном лагере «чистых» парень. – Ответил старик лет семидесяти, совсем исхудалый, сильно избитый и практически голый. Его волосы были выбриты. На лбу выжжено клеймо в виде буквы «Е». Это означало, что старик еврей. К тощему телу деда прижимался, мальчик, лет двенадцати, с таким же клеймом.

От ответа старика Кириллу стало плохо. Если он оказался в лагере «чистых», то это конец. Стопроцентная смерть, без каких-либо шансов.

У Кирилла даже слёзы потекли от безнадёги. Ему больше ничего и не оставалось кроме как рыдать.

– Успокойся сынок, наша участь ещё не так страшна. Нас на фронт увезут, а ведь некоторых заживо кремировали, или заперли в газовой камере. – Пытался успокоить Кирилла старик.

Парень был наслышан об жестоких казнях в лагерях «чистых». Людей могут запереть в тесном металлическом ящике, шириной и длинной в четыре метра, а высотой в два, без вентиляции и света. Просто набьют битком людей и запрут стальную дверь на амбарный замок. От этого ящика идёт труба к печи, размерами немного больше буржуйки. В неё закидывают любые растения, вырабатывающими ядовитый дым при горении и этот дым идёт по трубе в ящик, а там вы уже и сами поняли, что происходит. Невыносимые крики людей всех возрастов и полов.

На фронте же всё проще. Послали всей толпой на пулемёты, пулю получил и помер.

– Откуда вы? – Спросил у старика Кирилл.

– Я из Бочкарева, у нас там пиво высшего сорта готовили. Сам фюрер любил его. В один прекрасный день «чистые» обвинили население в укрывательстве уродов. Устроили рейд. Половину людей поубивали, а вторую половину увели. Из всей моей семьи остался только я и внук мой младшенький. Всех суки внучек и дочь убили, слава всем богам леса, что жена моя не дожила до того дня. – У старика потекли слёзы. Он вспомнил бойню, произошедшую в его доме. Как его дочь изнасиловали и раздробили череп напополам колуном, которым всего десять минут назад сам старик колол дрова. Внучек, которых бросили в огонь полыхающего сарая. Старик так и не понял тогда, зачем нужна была такая жестокость и почему не убили его и внука.

Команды очистки у поганых фашистов, прикрывающихся иным названием, самые жестокие и беспощадные. Они занимаются как раз таким делами как уничтожение неугодного населения. Для этого у них есть всё. Передвижные газовые камеры, ручные огнемёты, бронеавтомобили, оснащённые пулемётами и огнемётами, миномёты с фосфорными снарядами, а также, иногда, машины с резервуарами, заполненными шипящими едкими жидкостями, готовые в любую секунду полететь на беззащитных людей из шланга. И самое главное, люди. Не простые люди, а те ублюдки и мрази которых видимо, зачали случайно, ведь такие не могли появиться на свет намеренно. Они жестоки с пелёнок, у них промыты мозги пропагандой.

– Я вас понимаю. На моё селение так же напали и всех там убили.

Прошли часы. Ноги начинали болеть, хотелось прилечь или хотя бы присесть, но здесь это сделать было просто негде. Пленных один раз покормили, странной на вид и консистенцию похлёбкой, или кашей, очень жидкой и безвкусной.

К вечеру в лагерь приехали телеги с установленными на них клетками.

Всех пленных вывели из ям и стали грузить в клетки. Были ещё телеги – самые обычные. На них стали грузится люди и боеприпасы с топливом. К некоторым телегам привязывали пушки сорока пяти миллиметров и запасных лошадей.

Кроме телег, у «чистых» были и бронемашины с лёгкими танками, словно приехавшие с полей первой мировой войны. Танки были маленькие, с экипажем всего в два человека. Оснащалась эта техника, пятизарядной противотанковой винтовкой и компактным пулемётом. У одного танка имелся огнемёт.

Колонна выдвинулась. Она продвигалась по слабо заросшим участкам, где уровень вредных испарений был минимален. В местах, где строительные группы вырубили мелкий лес и выжгли почву, чтобы всякая дрянь дольше не росла.

Колонне часто приходилось останавливаться. Танки застревали, бесконечная распутица не хотела отпускать технику. «чистые» тратили по часу, чтобы вытащить один танк.

Такими темпами, глубокой ночью, колонна выехала на широкую дорогу, не такую размытую и более ухоженную. По ней колонна стала двигаться куда быстрее.

Дорога, по которой ехала колонна, была военной, специально сделанная для быстрой переброски войск на те или иные участки северного фронта. Она шла вдоль зоны боевых действий, на расстоянии в двадцать километров от неё.

Очень редко были слышны отдалённые громыхания взрывов и видны еле видимые человеческому глазу вспышки.

К утру колонна остановилась. Все стали отдыхать. Возле клеток с пленными поставили дозорных, а на границах лагеря были установлены пулемётные точки.

Солдаты развели маленькие костры и после перекуса улеглись спать.

Пленные так же захрапели и засопели.

Кирилл быстро вырубился. Его укачало от непрекращающейся тряски.

Двое дозорных дежуривших возле клетки болтали всю ночь. Особенно об их ненависти к «чертям». Среди них было много людей с дефектами и «чистые» сотрудничали с ними только из-за необходимости. «Черти» отлично вели преступную и диверсионную деятельность в тылу НРИ.

В свою очередь НРИ использовало такой же приём против «чистых». Они послали в тыл врага диверсантов и те создали большое количество мелких банд, целью которых было нападение на обозы врага и разрушение инфраструктуры.

Кирилл проснулся во второй половине дня. Желудок скручивало голодным спазмом. Никто не собирался сейчас кормить пушечное мясо. Повар с трудом мог прокормить две сотни солдат, так что о еде для пленных не могло идти и речи.

Бойцы тяжело вздыхали. Нужно было ехать ещё двое суток. И это при том, что в любой момент могло начаться опыление. Все этого боялись, не скрывая. Кто не боится опыления тот ненормальный.

Почти весь путь Кирилл спал или разговаривал со стариком. Его к счастью посадили в туже клетку.

Звали старика Иван Эрнстович, а его внука Гришей, в честь отца, погибшего до его рождения на поле боя. Иван Эрнстович не гордился, если честно, тем, что его сыну пришлось погибнуть за режим «чистых». Все ненавидят этот режим. Десять раз пытались свергнуть фюрера, но все демонстрации заканчивались бойнями и многометровыми братскими могилами.

«Чистые» сильно вгрызлись в землю, которую они с таким трудом вырвали из рук других правителей. Сначала они сделали одну из самых громадных группировок, а потом и одно из самых больших государств. Государство, растянувшееся почти от Уральских гор, являющихся границей человеческих земель на востоке, и до самого Нижнего Новгорода, где постоянно идут бои. Четыре с половиной года назад «чистые» умудрились углубиться глубоко в тыл НРИ и создать Питерский фронт, линия которого проходит прямо по заросшим улочкам города, ставшего на половину болотом. Причиной, столь больших успехов, стало восстание в Петровской губернии. Казачий полк взбунтовался, разграбил деревни и пустил "чистых" на земли НРИ.

Вскоре колонна соединилось ещё с одной колонной, состоящей из трёх сотен солдат, множества повозок, в том числе и с переполненными клетками, трёх бронемашин. И даже одной крупнокалиберной гаубицы на гусеницах, с ревущим, словно целый прайм львов двигателем и деревянной кабиной от грузовика. Гаубице помогали двигаться десяток здоровых коней. Сама она не справлялась с распутицей. Когда эта дура выехала на нормальную дорогу, лошадей от неё отвязали.

По пути к этим двум колоннам прибавились ещё пять, три из них состояли полностью из пехоты, одна на половину из бронетехники, а последняя так и вовсе полностью состояла из кавалерии. На лошадей была надета броня и кольчуга. На самих кавалеристах, так же понавешали предостаточно крепкой стальной брони. Вооружены кавалеристы были вооружены лёгкими, ручными пулемётами, или автоматами. На поясах у них весели средней длины мечи с односторонними лезвиями, сильно уширяющимися у наконечников. Это оружие убивало не плохо. Оно разрывало плоть и раскалывало кости, то есть оставляло ранения не совместимые с жизнью, или нормальным существованием.

У Кирилла кровь стыла в жилах при виде собравшейся на этой дороге армии. Он никогда ничего такого не видел. Только слыхал от тех, кому не повезло с годом рождения, из-за чего им пришлось поучаствовать в первой территориальной войне. Она произошла шестьдесят лет назад. В те времена, когда люди ещё не освоились в лесу, и искали новые земли для заселения. Из-за этого между некоторыми группировками происходили конфликты. Со временем стали появляться новые более крупные объединения, которые было не стыдно назвать государствами. Они конечно начали войну меж собой. Самыми большими игроками в этом деле были: только сформировавшаяся НРИ, так же только появившаяся СКГ, Зелёная Русь (образовавшаяся на северо-востоке раньше остальных) и Конфедерация Леса.

В итоге войны, НРИ и СКГ поприбавили себе земли, а остальные названые государства развалились в более маленькие, земли, которые позже были захвачены «чистыми».

Бойня в ходе войны была страшная. Люди славно удобрили землю кровью и своими потрохами. Не слабо уменьшили свой генофонд и открыли дорогу вечной вражде, которую прививали людям с пелёнок.

Была ещё пара войн, не таких масштабных и кровавых. В них стали использоваться более изощрённые способы убийства и более продуктивные методы войны.

За многие годы, люди успели повоевать за каждый клочок свободной от леса земли. Успели сразиться за важнейший торговый путь, реку Волгу. Угрохать десятки группировок и карликовых государств.

К ночи присоединились две колонны. Одна состояла из конницы, а вторая из трёх стрелковых рот, вооружённых полуавтоматическими карабинами и винтовками Васильева. О винтовках Васильева рассказывать особо нечего. Это очень старые и не очень эффективные в современной войне болтовые винтовки, выдаваемые преимущественно пушечному мясу.

Армия выросла. Вся эта невиданная живая масса шла в один город. Ладно, если бы он хотя бы был не заброшенным, но там ведь никто не жил, ещё со времён "великой бойни".

Прошёл такой же день. Армия со временем увеличивалась, пополняясь новыми войсками. Теперь здесь ещё и были пять рот тяжёлых штурмовиков, с ног до головы увешанных бронёй. Две роты смертников, идущих без оружия. Эти роты состояли из трусов, уклонистов, бандитов и людей, заболевших смертельными неизлечимыми заболеваниями, добровольно решившими умереть за своего фюрера. Короче говоря, это были штрафники.

Ещё это войско пополнилось лёгкими и тяжёлыми миномётами. Гренадёрами, лёгкой конницей и тремя здоровенными танками с пятью башнями, еле едущими в самом хвосту колонны. Самая большая башня этих танков была оснащена гаубицей, более маленькая находящиеся немного впереди и правее первой башни, оснащена сорока пятимиллиметровой пушкой. Третья башня, установленная слева от второй, уже вооружена только спаренным пулемётом. Две башни сзади также оснащены только пулемётами.

***

Вдалеке появились развалины Питера. Звуки сражений теперь слышались отчётливей. Война близка и смерть тоже. Конечно же, сразу пленных на убой не поведут. Нет, сначала дадут отдохнуть солдатам, которым нужно будет идти за ними. Так что возможно смерть всех ждёт завтра. Скорей всего на рассвете.

Колонна потихоньку въехала в город. Здесь было не так много деревьев, как везде, в основном одни болота, трясина.

Здания превращены в крепости, особенно те, которые окружала вода. К ним были построены деревянные мостики, которые являлись единственным безопасным путём к этим крепостям. Чуть ли не из каждого окна укреплённых домов, торчал ствол пулемёта или станкового противотанкового ружья, более крупного калибра, чем ручные.

Возле дороги стояли ряды техники, а чуть поодаль палаточные лагеря.

Орудия, окружённые зданиями, навесом стреляли вдаль.

Мимо проехала другая колонна, состоящая из одних телег, нагруженных мёртвыми телами героев «чистых», которых никто не знал, и знать не будет.

Колонна остановилась. Пленных с матом вывели из клеток, и повели в полуразрушенное здание. Там пленных затолкали в подвал и заперли за ними дверь.

Кириллу пришлось разместиться на лестнице. Внизу места не было. Старика и его внука, парень не видно.

В подвале было сыро. Воду к счастью отсюда выкачали, но сырость осталась. Пахло как на болоте.

С пола поднималась пыль. Земля тряслась. Это вдалеке взрывались снаряды крупнокалиберных гаубиц.

Наступила ночь. Люди как могли, сбились в маленькие группки, состоящие из успевших познакомиться людей.

Кирилл нашёл Ивана Эрнстовича. Он сидел под оконцем, из которого шёл свежий воздух. Внук старика спал, положив голову на колени дедушки.

Иван Эрнстович познакомился с парой человек.

Один, худощавый мужчина тридцати лет, с короткими волосами и лысиной в пол головы. Глаза мужчины скрывали заляпанные очки с круглыми стёклышками. Он сидел справа от старика, на трубе.

Вторым был мужчина более молодой, чем первый, со светло-коричневыми, давно не стриженными волосами. Красным платком на голове. Тренированным телом. Скорей всего он был солдатом.

Иван Эрнстович познакомил Кирилла с его новыми друзьями. Первого звали Артём Ельцин. Он врач, хирург. Начитанный человек. Родом с крупного города НРИ Пальмы. Город стоит в пятидесяти с лишним километрах от западной границы.

Второго звали странно, Жекан. Он родом из Волгограда – города ставшего снова Сталинградом, а также ставшим столицей СКГ.

– Как вы думаете, у нас есть хоть какой-то шанс выбраться из этого ада? – Спросил Кирилл у старика и его новых знакомых.

– Конечно же, есть. Всегда в любой ситуации есть шанс выжить. – Сказал оптимистично доктор Ельцин.

– Если пули не достанут, и укрытие найдём, то скорей всего выживем. У меня вопрос другой. Куда потом? – Сказал Жекан.

– Я домой, это даже не обсуждается. – Быстро ответил Ельцин.

– Вы очень оптимистичны доктор. Только вот доберёмся ли мы до позиций НРИ, и сможем ли доказать, что мы не шпионы? – Спросил Иван Эрнстович.

– С этих проблем не будет. Я расскажу им, откуда я. Свой адрес, знакомых. Они проверят и тогда должны отправить меня домой. – Сказал доктор.

– А нам как быть? – Спросил Кирилл.

– С вами тоже проблем быть не должно. Вы можете рассказать военным всё о вас, и что на их вопросы. А потом скажете, что хотите получить гражданство НРИ и тогда вас пошлют в «Долг». Отслужите там год или два. Вам дадут гражданство и всё, свобода.

Жекан заржал. Слова доктора казались ему смешными и даже идиотскими.

– Ты смеёшься надо мной доктор. По-твоему, я солдат красной армии буду служить твоим господам. Я слыхал про «Долг». Служащих там военными нельзя назвать. Снаряжение наихудшее – у наших штрафников, наверное, даже лучше вооружают. Долговцы целыми днями только и занимаются тем, что выгребные ямы вычищают или сражаются в самой мясорубке в первых рядах. Короче говоря, это наш штрафбат только с названием другим.

– Вы так много про штрафбат знаете. Служили в нём что ли? – Хотел задеть Жекана доктор. Ему не нравились коммунисты. Пропаганда за годы успела промыть мозги доктору. Он видел в коммунистах зверей, как показывали на агитационных плакатах.

– Да служил. Аж несколько боёв в штрафбате пережил. И поверь мне докторишка, я там видел такое, что и в самом кошмарном сне не приснится. – Разозлился Жекан.

Старик собрал самую лучшую команду на свете. План ещё не составлен, а члены команды уже готовы разодрать друг другу глотки.

– А вот я лично готов дерьмо чужое убирать. Это будет лучше, чем пушечным мясом «чистых» быть. – Высказал своё мнение Кирилл. – Вам бы, по крайней мере, на время стоит забыть о разногласиях. В плену мы ведь все равны. Здесь нету не НРИровцев не коммунистов.

– Молодой человек прав. Нам сейчас сплотиться надо, а не кулаками махать и языками чесать. – Успокоил всех старик. – Жекан понимаю, что ты не хочешь, служит врагам твоего государства, но ведь если ты получишь гражданство, то ты сможешь беспрепятственно добраться до южных границ НРИ, а там уже до родины твоей пару километров останется. Да, придётся тогда пробираться через линию фронта, но я думаю, что такой, как вы справится с этим.

Из дыры в потолке спустили ведро наполненное противной на цвет, запах и вкус, жижей. Это была еда.

Кто-то сразу всех расталкивать стал, но тех быстро утихомирили и раздали еду всем поровну.

Живот от кушанья забулькал. У некоторых даже начался понос, и пришлось им справлять нужду в то же ведро, из которого ели.

***

Пришло утро и с ним, пришёл час войны.

Дверь в подвал открыли. На пленных полился шквал матюгов и угроз. Сонных людей вывели из подвала.

Их повели в просторное помещение, со стенами, которые когда-то в прошлом были белыми. Наверху в углах располагались сохранившиеся ангелы. С правой и с левой стороны были широкие лестницы, частично успевшие разрушится и порасти зеленью.

Это здание когда-то называли "загсом". Здесь люди женились, разводились, а теперь убивают друг друга.

Сверху стояли солдаты с автоматами, готовые стрелять по противным для них пленникам.

В помещение ввели ещё больше голодранцев. Или нет? Нет, это были не пленники. На них хоть и была гражданская, грязная одежда, но они все не привыкли к ней, не перебороли омерзение. Они держали в руках пистолеты-пулемёты, а на пояса повесили взрывные заряды. Таких смертников было тридцать человек.

Вместе с настоящими пленными, в толпе получалось человек сто.

За стенами слышались голоса. Они просили о пощаде, как и здесь. Значит, это были ещё не все приговорённые к смерти.

Наверху появился офицер в кожаном пальто и в серой фуражке.

– Бойцы… – начал говорить офицер, – вы заслужили уважение своего народа только за то, что решились на этот подвиг. Я надеюсь, что вы выполните свой долг. Не бойтесь смерти, сегодня она ваш союзник. Сделайте всё, чтобы добраться до позиций врага. Прячьтесь за этих грязных свиней, – указал офицер на пленников, – ползите по земле, рвите врагов, взрывайте их позиции! Покажите фюреру свою преданность и храбрость, заставьте его гордится собой! Слава Чистой Нации!

– Слава! Ура!!! – Закричали бойцы, подняв оружие вверх.

Пока они не успели одуматься, пока не закончилось действие словесного опиума, солдаты в чёрной форме открыли двери.

Сотни людей погнали на улицу стрельбой и пинками. Женщины кричали, дети визжали. Людей всё больше и больше выходило из домов. Вот их две сотни, а вот их уже и три. Они все бежали по площади, окружённой водой и смертельными топями. Кто пытался убежать к воде, сразу умирал от пуль «чистых».

Бойцы НРИ увидели бежавшую на них толпу. Заняли позиции, зарядили станковые пулемёты. Пот полился с их голов. Где-то в этой толпе враг. Но и невинных там полно. Офицер кричит? «Огонь идиоты!». Не каждый начал стрелять сразу, но начали все.

На землю полилась кровь рекой. Повалились потроха. Визга стало больше. Как и тел среди костей и гниющих трупов. Кто-то из них ещё шевелился, брыкался и стонал, но потом хрип в их глотках прекращался, и смерть забирала истерзанные души себе.

Бойцы «чистых» хватали людей и прятались за ними, стреляли, положив оружие на плечи бедолаг. Один выстрел из пулемёта и этому бойцу и бедолаге разорвано брюхо. Их кишки смешались и пали на землю, вместе с людьми, носившими их в себе.

Никто не дошёл до позиций. Все лежали на холодной земле, обагрённой тёплой кровью. Мужчины, женщины и дети лежали горой на земле слоёным пирогом, который с удовольствием съедят звери.

Войне и смерти были отданы новые жертвы. Завтра будет новая жатва. Ещё привезут мяса для бойни, для мясорубки войны.

Её механизмы уже заработали вновь. Пошли основные силы «чистых». Выстрелы и взрывы зашумели. Люди погибали ещё и ещё. Техника останавливалась навсегда, горя и выплёвывая из себя визжащих от боли людей.

Линия фронта опять не сдвинулась ни на дюйм. Израненные «чистые» убежали обратно, а имперцы охладили стволы пулемётов.

Мясорубка скрепя, нехотя, остановилась.

***

Кирилл замёрз. Он лежал на земле среди двух ржавых машин почти шесть часов. Ему с трудом удалось успокоить внука старика. Его дед погиб у него на глазах. Ему оторвало ногу и разорвало в клочья грудь. Он умер быстро, не успев помучаться.

Кирилл постоянно твердил парню про это. Что его дедушка умер быстро. Но как это успокоит пацана? Не как. Ведь это не уберёт тот факт, что дедушка умер. Упал на землю навсегда, закрыл глаза и никогда не встанет, и не откроит глаз.

Тьма вокруг сгустилась. Вдалеке завыли звери. По телу побежали мурашки, быстро, быстро.

Кто-то зашуршал в кустах, маленькими босыми ножками. Падальщики пришли подкрепиться. Маленькие гоблины, похожие на людей, искривлённых лесом с рождения. Они маленькие, размером, чуть меньше метра. Тощие как тростинки, рёбра у них сильно выпирают, кожа, словно налипла на кости. Одежду понятное дело эти существа не носят, только поясок из кожи, при помощи которого, они носят заточки из кости. Падальщики трусливые твари и не нападают на людей, только на мёртвых. И заточки им нужны только для разделки гниющего мяса.

Эти твари стали отрезать от тел самые лакомые кусочки и уносить.

Вдруг падальщики стали разбегаться. В темноте задвигалось нечто более крупное.

– Кирилл ты где? – Донеслось со стороны движения. Это был Жекан.

– Я здесь. – Сказал Кирилл.

Жекан сначала не понял, откуда донёсся голос. Кирилл позвал его ещё раз и тот подбежал.

– Где доктор? – Спросил парень.

– Неподалёку. Идём, пока зверья на запах крови не набежало.

Пройдя пять метров, по месту бойни, команда оказалась возле покошенного столба. Там была двухметровая воронка. В ней и прятался доктор.

Он был весь в крови. Шесть часов назад он пытался спасти человека от гибели, остановить сильное кровотечение, но не смог ничего поделать.

– А где Иван Эрнстович? – Спросил испуганно доктор. Никто ему не ответил. Увидев лицо внука старика, он сам понял, куда подевался дед. – Да как же так? Как так можно, бросать людей на пулемёты без угрызения совести?

– Это фашисты ведь доктор. Чего ты хотел от фашистов, то а? Сострадания? Ты бы знал, что они делают у нас на фронте так и вовсе с ума бы сошёл, от безнадёги и потери веры в людей. – Сказал Жекан.

– Когда идём? – Спросил Кирилл.

– Сейчас. Ждать нам нечего. Только идём медленно, в полный рост, чтоб не подумали, что мы шпионы. – Жекан снова показал всем, что он здесь единственный кто знает, как вести себя на войне.

Группа, состоящая из голодных и усталых людей, чья одежда была рваной и грязной, выдвинулась к позициям НРИ.

Укреплённый участок представлял собой улочку, превращённую в крепость. Горой были навалены камни и кирпичи, а поверх них положен слой из мешков с писком. Перед этой большой баррикадой располагался ров глубиной в два метра, залитый болотной водой.

На баррикадах стояли пулемёты, станковые противотанковые винтовки, сотня бойцов с автоматами и психологическим расстройством. Солдаты на этой позиции не раз убивали толпы невинных людей, которых гнали на них «чистые».

– Эй, люди! – Крикнул Жекан.

В сторону его сразу начали светить десяток фонариков.

– Стоять на месте! – закричал командир.

– Мы пленники! Пережили атаку! – Сказал Жекан.

– Подойдите ближе! Я хочу вас рассмотреть!

Все пошли вперёд. Совсем медленно, без лишних дёрганий. Сейчас малая дрожь могла привести к смерти и куче свинца в теле.

– Стоять! – Приказал командир бесчувственным, грубым голосом.

Кирилл остановился у самого рва. Ещё шаг и свалился бы в дурно пахнущую воду.

Командир провёл лучом света, по всем пришедшим. Пояса смертника нет, оружия так же не видно. Все люди побитые, грязные, видно, что настрадались. Даже ребёнок имеется. Его лицо всё блестит от слёз. Глаза на мокром месте. А от чего плачет? Близкого человека потерял, или просто кошмара дневного насмотрелся? Очень может быть. А может быть, что эти остальные всё же шпионы. Взяли ребёнка, чтобы более натурально выглядеть выжившими в бойне пленниками. Так сразу и не поймёшь. Да и стаять тут так опасно. Щас снайпер как башку прострелит.

– Бойцы. Доски принесите. Этим можно пройти. – Приказал командир бойцам.

Солдаты пулей полетели за досками. Командир их строгий человек. Иногда жестокий. Готов пожертвовать многими бойцами ради победы.

Два солдата притащили доски и положили их поперёк рва.

Кирилл пустил мальчика вперёд. Потом сам прошёл. Доски трещали. Они были не первой свежести, успевшие прогнить.

Кирилла с остальными повели по ночным улочкам города, освещённым только редкими кострами и фонариками проходящих мимо солдат.

Кирилл спотыкался. Вели их быстро, через три квартала. После завели в здание полиции, превращённое в крепость.

Всех заперли в обезьяннике.

На полу лежала пара грязных матрасов, ведёрко понятно для чего. Больше здесь ничего не было.

Спать хотелось всем. Глаза слипались. Тела болели. День был адский. Поэтому все улеглись спать. Заснули не сразу. В сознании всплывали кровавые подробности сегодняшнего дня. Сон конечно в итоге победил и все заснули.

***

Свет засветил в глаза. Из маленького оконца обезьянника светил яркий свет. Было уже утро.

Кирилл привстал и очень удивился. Доктора и мальчика не было.

Жекан только и остался. Он лежал на соседнем матрасе, сложив ножку на ножку и положив руки под голову.

– Жекан, а где остальные? – Спросил Кирилл.

– По пути домой. Доктора повели на допрос, часов пять назад. Он всё о себе рассказал, и его отправили домой, а парня он с собой взял. Решил научить его медицине.

– Чего же они меня не разбудили, чтобы попрощаться?

– Времени не было. Там как раз конвой с раненными солдатами уезжал и их туда погрузили. – Жекан кашлянул. – За тобой, кстати, скоро придут. Я уже собирался тебя будить.

Зашли за Кириллом через пятнадцать минут. Пришедшие были здоровыми бойцами, опрятные и профессиональные. С такими лучше не шутить. Один раз в лицо ударят, и ты уже труп.

Здание, по которому вели Кирилла, было обжитое. Каждая комната служила, для чего-нибудь. Большой грязи нигде не было. Трещины в стенах замазаны цементом, крупные дыры в полу заложены крепкими досками.

Кирилла завели в комнату для допросов. Одна из стен в этой комнате была свежая. В середине комнаты, стоял проржавевший до основания стол и два деревянных стула, новых, покрашенных в синий цвет.

Кирилла усадили на правый стул и пристегнули наручниками к его ножке. Бойцы вышли из помещения. После этого в комнату сразу вошёл крепкий, бывалый боец в фуражке. На поясе у него была прикреплена кобура. В ней лежал револьвер «Боксёр», максимально простой, надёжный, недорогой. Он не для боев, мощность и темп стрельбы маловаты, а вот, чтобы расстрелять на месте кого-нибудь, для этого револьвер этот идеален.

– Трудный у вас был вчерашний день. – Сказал солдат.

– Да. Как подумаю об этом, так сразу в дрожь кидает.

– Ну что же, давайте начнём понемногу. Скажите ваши данные. Там – фамилию, имя, отчество, год рождения.

– Абрамов Кирилл Юрьевич, двадцать шестого мая семьдесят седьмого года рождения.

– Теперь скажите, кому поклоняетесь. Ну веру свою скажите, и место проживания.

– Богам леса поклоняюсь. Живу в Угольске.

– Не так уж и далеко. Как же вы сюда попали?

– Да записался добровольцем в охранники торгового обоза. Мы поехали в Рассвет и на нас «черти» напали.

– «Черти»?

– Да.

– И что же они вас продали «чистым»? Я правильно понял?

– Именно.

– Распространённый случай. У нас десятки людей с похожими историями. «Чистые» обнаглели совсем. – Солдат прикурил.

– Теперь можно и вашу судьбу решить. Вернуться вы домой к вашему несчастью не сможете. Мы вас всё-таки через линию фронта провести не можем, а вот подвинуть её до вашего дома, чтобы вы смогли вернуться в него, мы может. С вашей помощью конечно.

– Вы мне сейчас предлагается вступить в «Долг»?

– А откуда вы знаете про «Долг», если не секрет конечно?

– Не секрет. Со мной пришёл доктор. Он из ваших граждан. Он мне и рассказал про «Долг».

– Хорошо. Тогда я думаю, что вы согласны послужить во благо Новой Российской Империи.

– Да. Однозначно да.

– Тогда я вас отпускаю. Скажите двум моим подчинённым, чтобы они проводили вас в медсанчасть. Вот вам бумажка. Покажите её доктору, и он всё поймёт. – Солдат передал Кириллу пожелтевший лист бумаги с небрежно написанными словами.

Кирилл вышел из комнаты. В неё сразу ввели Жекана.

Парень попросил двух солдат провести его в медсанчасть, как и было, сказано.

Необходимое место, находилась в соседнем здании, в подвале. Очереди туда не было. Кирилл прошёл в кабинет врача беспрепятственно и со спокойной душой. Это всё-таки не в комнату допроса входить.

В кабинете всё было максимально компактным, для быстрого переезда медсанчасти. Возле окошечка сидел пожилой доктор, с глубокими морщинами на лице и синеватыми венами на руках. Врач был опытный. Он уже сотни раз отрезал людям конечности, зашивал раны, запихивал в людей, то, что из них вываливалось, спасал жизни, если быть точным.

– Здравствуйте молодой человек. Садитесь. – Улыбаясь, сказал врач.

– Здравствуйте. Вот вам бумажка. – Кирилл передал жёлтый кусок бумаги врачу.

– Какой же отвратительный почерк у капитана Беззубова. Значит в «Долг» собрались?

– Как видите да. Выбора-то особого нет.

– Беззубов вам наговорил, про то, что вы можете помочь, войскам продвинутся к вашему дому?

– Да. Но вот только ведь мой дом «чистыми» не захвачен.

– Ну, для граждан нашей империи захвачен, и мы обязаны его отбить у врага. Что-то мы с вами заболтались. Давайте-ка я вас осмотрю.

Доктор тщательно проверил Кирилла. Везде пощупал, всюду заглянул.

Кирилл был абсолютно здоров. Только сыпь была на руках. Ничего серьёзного, просто пятна на коже.

Доктор послал Кирилла на склад. Там ему должны выдать форму. Личное оружие долговцам выдаётся только при необходимости.

Кирилла снова проводили на место. Оно было через несколько зданий, так же в подвале. Так как от здания только он и остался.