Текст книги "Некуда спешить (СИ)"

Автор книги: Макс Фальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Чудовище захрипело, царапая доски пола, цепляя их когтями и выламывая целые куски.

– Вымани его сюда, – приказал Тесей.

Криденс не стал спрашивать – зачем, почему, как. Он был послушным. Умел следовать приказам – отличное качество для аврора.

Из дома послышалась возня, грохот, электрические разряды. Раздался утробный стон.

– Быстрее! – крикнул Тесей.

Грохот и треск усилились. Криденс, видимо, пытался выгнать чудовище из логова, но оно упрямилось, будто чувствовало, что ему готовят.

На мгновение всё затихло. А потом дом взлетел в воздух, распался на части – окна, двери, осколки стёкол, кости, ветошь, грязные занавески – всё вихрем взмыло к верхушкам деревьев и замерло там. Демон лежал, громадный и жалкий, его бока тяжело поднимались. Он затравленно смотрел на сияющую золотом пентаграмму.

Тесей опустил руки, начертив последний завиток.

– Что с послом? – на всякий случай спросил он. – Жив?

– Нет.

Этого следовало ожидать.

Демон захлопал крыльями, поднимаясь на массивных лапах. Заревел из последних сил, распахнув клыкастую пасть. Тесей не стал ждать, пока тот нападёт – он атаковал первым. Волшебная палочка в его руке превратилась в сияющий меч. Он рубил, кромсал и колол, пока чудовище не испустило дух. Пентаграмма вздрогнула, словно паутина, в которую влетел шмель. Она исказилась, смазалась, буквы начали рассыпаться – но когда волна дрожи дошла до самых краёв лучей, она начала схлопываться сама в себя. Стремительно, будто свиток, который слишком туго свернули, как воздушный шарик, сорвавшийся с бечёвки. В один миг всё было кончено. На обломках дома лежала неподвижная туша чудовища, в воздухе над землёй сиял золотой опал – пойманный демон.

– Ух ты, – сказал Криденс.

Тесей взял драгоценный камень и сунул в карман. Оглядел себя – он весь был вымазан в болотной жиже, крови и какой-то вонючей дряни. Одежду придётся выкинуть.

– Возвращаемся, – сказал Тесей и протянул Криденсу руку. – Расскажем новости, Перси наверняка заждался.

VI

Они аппарировали сразу в дом Грейвза, в светлую гостиную, где обычно собирались после ужина. Там горели все люстры, был зажжён большой камин. На столике у дивана стояло ведёрко со льдом, из него виднелись горлышки трёх бутылок шампанского. А эти два сноба, одетые так, будто только что вернулись с королевского приёма, идеальные до каждого волоска, не говоря уже о лаковых ботинках и фраках с белоснежными бабочками, стояли с бокалами шампанского, к которым явно уже успели приложиться, и с энтузиазмом обсуждали, что тенор был недостаточно хорош и излишне криклив. Как будто они отправлялись в оперу развеяться, а не вести расследование!

– Хорошо провели время? – с досадой спросил Тесей, когда Грейвз и Эйвери повернулись к нему. Конечно, он сам напросился в Новый Орлеан, но ему пришлось драться с чудовищем, ползать в грязи и тине, мокнуть в болоте, утопать в жидком иле, ползать по подвалам и Мерлин знает чем ещё заниматься, пока эти двое хлестали шампанское и прохлаждались!..

Талиесин прикрыл рот ладонью, весело задрав брови.

– Мерлин мой, где вы были?..

Грейвз ничего не спросил. У него округлились и почернели глаза, заметно вздрогнули ноздри. Лицо побледнело, на нём промелькнула растерянность, потом – ужас. Он обвёл взглядом Тесея, с которого всё ещё капало – вода, чёрная жижа, кровь, всякая дрянь. Посмотрел на расплывающееся по шёлковому ковру тёмное пятно под его ногами. Посмотрел на Криденса, словно не веря, что тот вернулся точно в таком же непотребном виде.

– Скамандер, чем вы там занимались? – напряжённым голосом спросил Грейвз, так осторожно артикулируя, будто едва сдерживался, чтобы не запустить в Тесея бокалом шампанского.

– Мы были в Новом Орлеа… – Тесей шагнул вперёд, чтобы не разговаривать через всю комнату, Грейвз мгновенно шагнул назад.

– Скамандер, – он предупредительно выставил палец, у него, кажется, дрогнул голос. – Не приближайся ко мне.

Тесей недоумённо обернулся на Криденса, надеясь, что тот прояснит ситуацию, но Криденс, вымазанный в саже и пыли, с галстуком на голой шее и в драном пиджаке, только широко улыбался с самым счастливым видом – и бегал глазами от одного к другому, от другого к третьему.

– Мы нашли посла, Криденс нашёл его тело, – Тесей снова шагнул вперёд – его раздражало разговаривать, повышая голос. Грейвз опять отступил.

– Скамандер, – с беспокойством повторил он. – Стой, где стоишь. Не смей подходить ко мне.

Талиесин кашлянул в кулак, жестом поднял бутылку и разлил шампанское ещё на два бокала.

– Жаль беднягу, но зато расследование не стоит на месте, так? Мы тоже кое-что выяснили.

Тесей не отказался бы от чего-то покрепче, но решил не выкобениваться и глотнуть шампанского, раз предлагают. Он поймал подлетевший бокал, оставив на тонком стекле грязные отпечатки пальцев. Грейвз закатил глаза и побледнел. Тесей с каким-то злорадством подумал: да кто поверит (расскажи – засмеют), что глава американского аврората, герой войны и светский лев Персиваль Грейвз делает такое лицо, если ему натоптать в гостиной?..

Ответ прилетел внезапно, как мешок, свалившийся на голову.

Никто.

Никто не поверит, потому что никто не знает его таким. Никто не видит его таким. Грейвз никому не позволяет видеть свои – слабости, чудачества, назови как хочешь. А в их кругу он даже не задумывается об этом. Они трое (и он, Тесей, – тоже!) могут видеть его настоящим. Уставшим. Смеющимся. Нетрезвым. Расслабленным.

Тесей поднял руку, брызнул болотной водой с пальцев в сторону Грейвза:

– Бу!..

– Не играй со мной, Скамандер, – предупредил Грейвз. – Я знаю страшное проклятие импотенции.

– Ладно, признайся, тебя просто пугает конкуренция, – заявил Тесей, чувствуя в себе какой-то странный порыв весёлой дурости. – Ты боишься, что я уведу у тебя Эйвери, поэтому вечно грозишься меня проклясть.

Талиесин рассмеялся.

– Ты уведёшь у меня Эйвери? – снисходительно уточнил Грейвз. – Ты. У меня.

– Я, у тебя, – подтвердил Тесей, не зная, зачем вообще это говорит, и не было ли подмешано в шампанское какое-нибудь зелье глупости.

– Криденс, я помогу тебе переодеться, – невинно предложил Талиесин и стремительно увёл Криденса за собой, хотя тот оборачивался назад, явно желая остаться.

Тесей подумал, что, по забавному стечению обстоятельств, именно сейчас он может совершенно не опасаться никаких двусмысленных предложений со стороны Грейвза, поскольку тот просто побрезгует прикасаться к нему. И, оказалось – это весело. Оказалось, он не теряет совесть, честь и достоинство, в шутку поддразнивая Перси.

– А уводи, – великодушно разрешил Грейвз. – Он давно по тебе вздыхает. Разве я могу препятствовать сближению двух сердец?..

– Для друга тебе даже любовника не жалко, – насмешливо поддержал Тесей.

– Для друга, – серьёзно сказал Грейвз, – мне ничего не жалко.

И Тесею сразу перестало быть смешно. Он кашлянул в кулак, сделал пару шагов вперёд, чтобы рассказать наконец, что они нашли в Новом Орлеане.

– Скамандер, – весело предупредил Грейвз, не сходя с места. – Подойдёшь – и я тебя задушу.

– Не задушишь, – уверенно отозвался Тесей.

– Это почему же?

– У меня шея грязная, ты побрезгуешь.

– А я тебе её заодно и намылю за то, в каком виде ты возвращаешь мне Криденса.

Тесей наконец рассмеялся. Горько, почти отчаянно. Смеялся и не мог остановиться. Так сложно было поверить в то, что давно стучалось в его двери.

Семья. Настоящая. Верная. Из тех, кто всегда будет рядом. Из тех, кто связан друг с другом узами прочнее любви и крови. Та семья, которую он так долго искал, что, найдя – не поверил, что нашёл. Разве он не смотрит на Криденса, как на младшего брата?.. Разве не любит Перси, как старшего?.. Разве не смотрит на Эйвери, как на семейного сумасброда: то ли брат, то ли сестра, не разберёшь. Разве он не любит их уже – всем сердцем? И даже то, что они затевают втроём – да пусть затевают, Мерлин, кому это мешает?.. Не ему, если его в этом доме всегда ждут, если они всегда предпочтут (и всегда предпочитали!) провести время вчетвером за болтовнёй и картами, чем втроём за поцелуями.

Грейвз подошёл к Тесею, взял за затылок, промочив белоснежный манжет и даже не дрогнув.

– Скамандер, – проникновенно сказал он. – Умоляю. Умойся. Переоденься. Мне больно на тебя смотреть.

VII

– Ошейник, который ты снял с демона, привёл авроров к одному культисту Вуду в Нью-Джерси, – сказал Грейвз.

Криденс отложил перо и поднял голову.

– Значит, это он был хозяином демона?

– Да.

– А как он был связан с послом Итаки?.. – спросил Тесей. – Что он сказал?

– Ничего, – Грейвз пожал плечами. – Он был найден сегодня мёртвым рядом с неоконченной пентаграммой. Похоже на то, что он пытался вызвать новую собачку взамен убитой, но просчитался.

– Опытный демонолог просчитался?.. – с сомнением спросил Тесей. – Чисто ради смеха: а где сегодня был князь этой чёртовой Бенгалии?..

– С гостями, – ответил Грейвз. – У меня есть человек в его доме, он уверяет, что тот весь вечер был на виду.

– Тогда кто за этим стоит?..

– Хороший вопрос, – сказал Грейвз и сложил руки на груди. – Любовница Аристиппуса говорит, что после скандала он был в панике. Его хотели сместить. Он пытался встретиться с моим заместителем по делам культуры.

– С твоим заместителем?.. – уточнил Тесей. Он был довольно далёк от политических интриг, в которые так любили сунуть руки по локоть что Грейвз, что Эйвери. Но даже ему показалось странным, что посол не отправился первым делом вымаливать прощение у своих.

– Моим, моим, – без улыбки подтвердил Грейвз.

– И что тот ответил?..

– Ничего. Аристиппус не успел с ним встретиться. Он пропал. Но кто-то отдал его палочку культисту Вуду, кто-то положил её в печать демона, а потом убил владельца ошейника. Кто-то очень хитрый пытается играть со мной в моём собственном Департаменте, – задумчиво сказал Грейвз.

– Но расследование формально завершено, – сказал Эйвери, положив ногу на ногу. – Посол найден. Его убийца уничтожен.

– Формально, – сказал Грейвз, ненадолго останавливаясь возле Криденса, чтобы взъерошить ему волосы, а потом пригладить их, уложив, как было. – Я приказал закрыть дело – не хочу, чтобы мои авроры рисковали собой, пока мы не знаем, что происходит. У нас и так уже два трупа и демон.

– А что из себя представляет твой заместитель по делам культуры? – спросил Эйвери.

Грейвз развёл руками.

– Старый маг, был на этой должности ещё до меня, уже лет пятьдесят сидит в кабинете. Занимается культурным обменом, образованием, связями между школами – весьма безобидный дед.

– Как он связан с послом Итаки?..

– Никак, в том-то и дело, – сказал Грейвз.

– Но ты можешь с ним поговорить, он же твой заместитель, – сказал Тесей. – У него нет дипломатического иммунитета от тебя.

– Но если он замешан, он точно что-то заподозрит, если ты его вызовешь, – сказал Талиесин.

– И поэтому, – Грейвз ткнул пальцем в его сторону, – с ним свяжешься ты. Как рядовой работник британской дипломатической службы. Запроси у него что-нибудь, хоть квоту для обмена студентами с Хогвартсом. Письмо будет нашим маячком для аппарации. Возьмём его, пока он думает, что легко отделался.

– А если письмо попадёт в чужие руки – чем нам это поможет? – спросил Тесей.

– Пошлём Легиона, – предложил Криденс, который внимательно слушал весь разговор. – Он доставит письмо, кому нужно.

«Вот это мой мальчик», – ясно читалось в гордом взгляде Грейвза.

– Мистер Лаллиберд, – сказал Грейвз, прислонившись спиной к шкафу с бумагами, и скрестив руки на груди. – Вы знаете, кто я, и знаете мои полномочия. Вам лучше говорить начистоту. Что вас связывало с послом Итаки?

– Я понятия не имею, о ком вы говорите, – возмущённо ответил пожилой волшебник и встал из-за рабочего стола.

– Палочка! – крикнул Тесей, заметив, как та выпала из рукава. Он среагировал мгновенно – секретарь ещё не успел взмахнуть рукой, а Тесей уже прижимал его к стене, зажав рот ладонью. – Силенцио, – шепнул он, и мистер Лаллиберд прекратил вырываться. Всё же кабинетный работник не сумел бы потягаться с опытным полевым аврором.

– У вас был шанс договориться со мной – теперь его нет, – сказал Грейвз. – Уж лучше бы вы просто молчали, а не пытались напасть на меня.

Талиесин, взмахнув палочкой, вызвал в кабинете настоящий бумажный вихрь. Папки с бумагами вырвались из всех ящиков, с полок и даже из тайников. Дирижируя ими, он поймал несколько дел, которые показались ему подозрительными. Раскрыв, высоко поднял брови.

– Криденс, – окликнул он. Тот поднял голову. – Ты же посещаешь Ильверморни. Сколько кентавров там учится?

– Трое, – удивлённо сказал тот.

– А в отчёте мистера Лаллиберда сказано, что как минимум пятьдесят. И для них даже, – Талиесин взмахом подозвал к себе нужную папку, сверился с ней, – для них даже отстроен отдельный корпус!

– Так что, у нас теперь ещё пятьдесят пропавших кентавров?.. – спросил Грейвз, снисходительно глядя на своего заместителя.

Тот не ответил, только опустил голову.

– Мистер Лаллиберд, – сказал Грейвз. – Вы арестованы за убийство посла Аристиппуса и мошенничество. Самоубийство члена культа Вуду тоже кажется мне излишне удачным для вас. Вам предъявят официальные обвинения. Скамандер, проводи его – Криденс покажет, где камеры.

VIII

– Итак, – сказал Талиесин, поднимая бокал. – За раскрытое дело.

– Мы хорошо поработали, – согласился Грейвз, разливая шампанское. – Скамандер?..

– Виски, – тот качнул головой, отказываясь от шипучки. Сел на широкий диван к Грейвзу. – Так что там была за история с пятьюдесятью кентаврами?.. Куда они делись из Ильверморни?

– Они туда никогда и не попадали, начнём с этого, – пояснил тот. – Аристиппус и мой заместитель по культуре много лет были в сговоре. Никто толком не следил за этими студентами по обмену, которые каждый год прибывали в Ильверморни. У нас налажены связи со всеми школами, это огромный бумажный поток. Аристиппус и Лаллиберд придумали схему: каждый год они «отправляли» в Ильверморни десяток кентавров из Итаки. Десять студентов в год легко спрятать там, где учится пара тысяч. Они получали гранты на оплату обучения – и делили их пополам, даже сумели выбить дотацию на постройку отдельного корпуса. Который построили, разумеется, лишь на бумаге. И когда Аристиппус устроил этот цирк с князем Бенгалии и его пригрозили лишить поста, он побежал к Лаллиберду, чтобы тот прикрыл его, и угрожал всё раскрыть, если тот не поможет. И Лаллиберд нанял служителя Вуду, чтобы убрать Аристиппуса.

– А кто убил служителя?..

– Демон сильно пострадал от кентавра. Аристиппус легко не сдался, – заметил Тесей. – Если бы мы не поймали его, он бы просто нашёл новое тело и жил бы дальше, наводя страх на Новый Орлеан.

– И когда хозяин демона лишился своего питомца, он пришёл к Лаллиберду сам, – сказал Грейвз. – Чтобы тот помог ему вызвать нового. Ритуал призыва требует жертвоприношения, и Лаллиберд должен был стать вместилищем для нового демона. Но он догадался об этом. И убил убийцу. Так что оба трупа теперь – на моём бывшем скромном и тихом заместителе по культуре, – заключил Грейвз и залпом допил шампанское.

– А князь Бенгалии?..

– Он удовлетворён смертью Аристиппуса. Тот ещё говнюк, но формально он ни в чём не виноват, так что с него взять нечего, – Грейвз пожал плечами.

В камине пылал огонь. Тихо звякали кубики льда в стакане, нежно звенели, соприкасаясь, бокалы. За окнами густел вечер, опускаясь на Центральный парк. Табачный дым плавал между люстрами, и Талиесин, по-мальчишески дурачась, собирал его в неприличные рисунки. Тикали часы на каминной полке.

Тесей смотрел, как стрелка подбиралась к одиннадцати. Думал о том, что должен будет встать и уйти – как делал это всегда. Оставить друзей предаваться своим развлечениям, не мешать им. Не изменять традиции, остаться стыдливой Золушкой, сбегающей в разгар бала.

Он выпил ещё, голова мягко кружилась. Он не заметил, как под потолком начали гаснуть люстры. Потом Грейвз притянул к себе Криденса, усадил себе на колено. Они обменялись парой тихих фраз, которые не долетели ни до чьих ушей. Поцеловались. Тесей смотрел, как золотые блики огня ложатся на их лица, и почему-то не чувствовал ни прежнего болезненного отвращения, ни стыда. Они просто целовались – два человека, увлечённые друг другом. А Тесей смотрел. На нежность, с которой Грейвз прикрывал глаза, когда Криденс наклонялся за поцелуем к его поднятому лицу. На жадную радость, с которой Криденс открывал губы, взволнованно вздыхая между поцелуями. На то, как они держались за руки, сплетя пальцы, и их руки спокойно лежали на колене Криденса, поглаживая одна другую.

Он смотрел и думал, что его ждёт тесная квартирка, холодные простыни, жёлтый электрический свет и тишина. Здесь будет жарко, здесь будет слышен негромкий довольный смех, звуки поцелуев, шёпот. А он будет лежать, натянув одеяло, и смотреть в серый потолок. Один. И никакой неприличный звук не оскорбит его слух.

Тесей смотрел и не мог отвести глаз. Часы пробили одиннадцать, но никто не заметил. Поцелуи становились жадными, щёки и губы краснели. Криденс закусывал нижнюю губу, будто сдерживал внутреннюю дрожь. Грейвз едва слышно что-то шептал ему, пристально глядя в глаза.

На колено Тесею опустилась заметная тяжесть. Эйвери повернул к себе его голову, прикоснувшись пальцем к щеке.

– Завораживает, – тихо сказал он.

– Да.

Тесей придержал его, обняв за пояс. Талиесин был стройным, но отнюдь не воздушным юношей. Обнимать его было приятно. Его волосы пахли сладким табаком и горькой розой. У него были тёплые, мягкие, лёгкие губы. Они не задерживались на одном месте, перелетали из одного угла рта в другой, касались щёк, подбородка, крыльев носа. Тесей схватил Эйвери за затылок, запустив ему руку в волосы, удержал, чтобы тот не мог отстраниться, чтобы прекратил мельтешить. И его рот наполнил тихий, вибрирующий стон, огненный выдох – и будто только его и не хватало, чтобы всё, что бродило, томилось и маялось в груди у Тесея, вспыхнуло, как пожар. Он надавил, раздвигая губы Талиесина – и тот послушно поддался, впустил язык, приласкал его, навалился Тесею на грудь.

Тот открыл глаза. Посмотрел в лицо Эйвери. Встретил горящий, влюблённый, радостный взгляд – и понял, что не сможет уйти. Сегодня не сможет. Не сегодня. И никогда. Потому что хочет, чтобы кто-то смотрел на него именно так. Хочет целоваться не осторожничая, не думая, не боясь оскорбить желанием. Хочет быть свободным в выражении чувств. Хочет быть частью чего-то большего, чем он сам. Хочет слышать, как Эйвери стонет, если взять его за волосы. Хочет видеть его призывно открытый рот, хочет его поцелуи, его руки, его жаркие взгляды, его шутливое и кокетливое внимание, хлопать его по заду и слышать, как он хихикает, многозначительно переглядываться с Грейвзом, быть с ними – заодно, быть – одним из них.

Талиесин положил руку ему на ширинку, сжал пальцы на округлом и твёрдом стволе. Такой бесстыжий. Игривый. Пылкий.

Тесей заметил краем глаза движение рядом, повернул голову. Криденс, соскользнув на пол с коленей Грейвза, обнял его бёдра, потёрся о них щекой – и решительно потянулся к ширинке. Тесей даже не чувствовал себя шокированным. Он наблюдал. Эти двое – смотрели лишь друг на друга, будто никого в мире больше не было, и то, что они делали, было естественно. И красиво. Они никуда не спешили. Грейвз расставил колени, Криденс встал между ними, опёрся на них. Освободил из белья напряжённый прямой член с потемневшей головкой, сдвинул тонкую кожу, полностью обнажая её. Аккуратно взял её в рот, тщательно и сосредоточенно облизал, смачивая слюной, проходясь языком по широкой части и под ней, по верхушке с узким отверстием, по уздечке и набухшим голубоватым венам. Грейвз, откинув голову на спинку дивана, наблюдал за ним, сквозь ресницы у него блестели глаза. Грудь неравномерно вздымалась, замирая, задерживая дыхание, и Тесей понял, что дышит в такт с ней – взволнованно, так же сдерживая в горле первые стоны, сглатывая их, чтобы они разливались внутри истомой и возбуждением.

– Я умею не хуже, – прошептал Талиесин ему на ухо, прикусил мягкую мочку горячим ртом, облизал её.

Тесей почувствовал, как от сладкого спазма дёрнулся член. Он уклонился от Эйвери, глянул ему в глаза. Тот смотрел с ожиданием, с вожделением. Тесей положил ему руку на голову, надавил. И у Эйвери вспыхнул взгляд – торжеством и алчностью. Он стёк на пол, встал на колени, торопливо расстегнул брюки Тесея. Он был совсем не таким размеренным и внимательным, каким был Криденс – он взял сразу, глубоко, жадно. У него были умелые сильные губы, быстрый мокрый язык, он торопился. Тесей уронил голову на спинку дивана, закрыл глаза. Он не хотел ни на кого смотреть, он не хотел ничего чувствовать, кроме восторга от горячих сосущих губ, от жара в груди, от напряжения, от тесного, плотного обхвата. Он невольно подавался вверх бёдрами, заставляя Эйвери ускоряться, кусал губы, чтобы не стонать слишком позорно. Гул крови в ушах гремел, как набат. Он почти не верил, что делает это. Он вцепился ногтями в обивку дивана, чтобы не хрипеть и не умолять Эйвери быть быстрее.

Чужая горячая, чуть влажная ладонь схватила его за запястье. Он вздрогнул, распахивая глаза. Грейвз.

Одной рукой твёрдо удерживая за затылок голову Криденса, погрузившись в его рот целиком, доставая ему до глотки – Грейвз держал за запястье Тесея. Сжимал, будто хотел сломать. Громко выдохнул, запрокинув голову, плотно закрыв глаза. Криденс втянул щёки, его губ, растянутых на члене, было почти не видно. У Грейвза раскраснелось лицо и шея. Он порывисто двинул бёдрами. Он…

Тесей невольно качнулся вперёд, когда почти болезненно-горячий спазм скрутился в паху, чтобы короткими, частыми толчками выстрелить Эйвери в рот. Тот явно был готов к этому лучше Тесея – плотно сомкнул губы, чтобы не упустить ни капли, качнул головой, надеваясь глубже, и дождался, пока Тесей не откинется назад, прикрыв глаза рукой. Только тогда Талиесин выпустил его член.

Тесей тихо пробормотал проклятие, не зная даже, в чей адрес: в свой, Эйвери или Грейвза. Вытер взмокший лоб дрожащей рукой. На запястье от пальцев остались красные пятна, щёки полыхали на всё лицо.

Криденс, выпрямившись с закрытым ртом, с явным лукавством покосился на Эйвери. Они потянулись друг к другу, встретились носами. Губами. Когда до Тесея дошло, что они делают и чем обмениваются в своём поцелуе, он закрыл руками лицо.

Грейвз тихо смеялся.

– Паршивцы, – ласково сказал он. – Какие же вы оба паршивцы.

Тесей отнял руки от лица, посмотрел на него.

– Я не знаю, как у вас принято… – начал он – но Грейвз остановил его, прижав палец к губам.

– У нас принято делать лишь то, что тебе хочется, – шёпотом сказал он. – И ничего больше.

И ничего больше.

И ничего меньше.

У Талиесина срывались с ресниц счастливые слёзы, когда он, измученный и охрипший, с искусанными губами, из последних сил насаживался на Тесея растянутым задом, а Тесей тянул его за спутанные, мокрые от пота волосы, заставляя открыть рот, чтобы принять член Грейвза, и Талиесин почти в полуобмороке кончал глубоко в рот Криденсу, распятый и растерзанный тремя мужчинами, каждый из которых легко мог бы его убить, но каждый из которых предпочитал его трахать. Он доходил до состояния, в котором не мог даже стонать. Он стонал потом, наутро, жалуясь на синяки на бёдрах и шее, повторяя, что никогда больше в это не ввяжется, что следующий раз он просто не сумеет пережить – но наступал следующий раз, и у Талиесина в глазах опять зажигалось жертвенное безумие.

Грейвз не мог устоять, он терялся в упоении властью, когда не две, а три головы склонялись над его членом и, помогая друг другу, вылизывали, зацеловывали, заласкивали его. Он никогда не просил Тесея принять в этом участие – тот однажды решил сам. Не сразу. Но когда он решился, когда опустился на колени третьим – увидел, как Грейвз закрывает лицо руками и прижимает пальцы к глазам, смущённый своим собственным волнением. Грейвз не скрывал ни стонов, ни благодарности – потом. Он всегда был щедр. И когда он целовал Тесея, уверенно и жарко, Криденс и Эйвери, кажется, встречали восхищённым стоном каждое движение губ. Уделяя друг другу внимание, они никогда не заходили слишком далеко. «Мне хватит того, что я вообще затащил тебя в свою постель, Скамандер, – говорил Грейвз, – посягать на твою задницу я не намерен – но мы можем по-дружески пожать друг другу… что-нибудь».

Криденс, успевая обернуться во все стороны, обнять каждого, поцеловать, потереться, коснуться, льнул то к одному, то к другому, то к третьему. Его трудно было насытить. Он был влюблённо-покорным, распластываясь под Грейвзом. Он был жёстким и резким, хватая за бёдра Эйвери и натягивая его на себя так, что тот вскрикивал, будто от ужаса. Он был ласковым и весёлым, обнимая Тесея. А после, когда они падали без сил, засыпая на взбаламученных простынях, он ужом вползал в самый центр сплетённых тел, дотягивался до каждого, зацеплялся рукой ли, ногой ли – неважно. И засыпал первым, свернувшись, с полудетской улыбкой на вспухших от поцелуев губах.

А Тесей.

Тесей засыпал последним. Он слушал сонное дыхание. В голове мелькали – лица, голоса, стоны. Он сторожил свою стаю. Он слушал ночную тишину. Грейвз спал беззвучно. Зато говорил во сне. Раздавал приказы. Спрашивал. Требовал. Тесей улыбался, сдерживая смех, чтобы никого не разбудить. Криденс вздыхал и ворчал во сне. Иногда ворочался, устраиваясь уютнее. Перекидывал руку, ногу. Талиесин, его Талиесин, у которого он поселился, бросив свою комнатёнку, с которым у них вдвоём всё началось всерьёз – спал крепко. Не шевелясь, иногда так тихо, что едва дышал. Тесей слушал. Смотрел в темноту. Это было его священное право. Сторожить спящих. Оберегать. Скалить клыки.

И ничего больше не ждать.

И никуда не спешить.