Текст книги "Неизведанный Гиндукуш"
Автор книги: Макс Эйзелин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
ПО СЛЕДАМ ЧИНГИСХАНА
Во второй половине дня мы подъехали к разветвлению реки Бамиан. Здесь был древнейший очаг буддизма. Спускаемся по теснине реки Бамиан. На обратном пути мы не забудем посетить Бамиан и вырубленные из монолитной скалы более чем пятидесятиметровые статуи Будды. Бамиан ― промежуточная станция буддизма, когда он из Индии через Пакистан по «шёлковому пути» был перенесен в Китай.
Снова ландшафт становится суровым. Целые доломитовые стены возвышаются над нами. По своему строению здешние скальные замки похожи на наши Альпийские горы. Они напомнили нам башни Лавередо, Эйгил (зубы) Шамони, отвесные стены Энгельсхернер в Швейцарии.
Наши остановки учащаются. Мы просто не в состоянии не подискутировать о возможности прохождения той или другой стены. Ведь мы находимся в сказочной стране скалолазов! Теснина следует за тесниной, и каждое ущелье приносит необозримое количество исполинских скальных башен, игл и стен. Визи и Ханспетеру уже не терпится сидеть внутри машин. Они переместились на крышу и не замечают, что их теперь трясет еще больше. Неистовое желание ощутить этот горный мир до конца если не скальными ботинками, то хотя бы глазами.
Воды Бамиана удивительно прозрачны, на дне реки переливаются всеми цветами камни, и тут же над берегом крутые скальные башни Гиндукуша поднимаются в небо. В глубине теснины мы наслаждаемся прохладной тенью, в то время как высочайшие вершины купаются в лучах солнца. Так было здесь и две с половиной тысячи лет назад, когда Александр Великий правил Афганистаном, Чингисхан и Тамерлан, все убивая и разрушая, прошли по этой же теснине, чтобы стереть с лица земли город Бамиан, а арабы под водительством халифа Али «осчастливили» страну исламом.
Дикие скалы уступают место узкой, утопающей в зелени и цветах равнине. Как оазис выглядят эти маленькие плодородные поля среди хаоса мертвого ландшафта.
Целых пять часов мы ехали вниз по долине. Ежечасно меняли водителя, так как напряженное наблюдение за дорогой очень утомительно. В три часа дня мы остановились на короткий отдых в чайхане. Живописно одетый хозяин подал нам кипящий самовар, шесть пиал, поставил перед каждым из нас заполненный до краев чайничек и пригласил отдохнуть на афганских коврах, разложенных специально для нас. Визи морщит нос: вместо черного чая он получил зеленый, который здесь, кажется, принят.
Остальные гости чайханы, водители грузовиков, после чаепития моют свои разрисованные искусными фигурами, фантастическими ландшафтами и изречениями из Корана машины, которые они любят больше всего. Я просил Змарая перевести одно такое изречение и снова вижу, что афганцы понимают остроумие и юмор. Афганские шоферы ― веселый народ, смех и улыбка ― обычное выражение их лиц. Над одной водительской кабиной было воспроизведено ироническое изречение Корана: «Не смейся слишком много ― чрезмерный смех убивает сердце». Водительская кабина, как правило, украшена разноцветными занавесками, художественной бахромой и цветами. Она в сущности его дом, где он себя чувствует хорошо и в укрытии. Водители грузовиков Афганистана ― дельные люди, любящие свою профессию, не теряющиеся ни в какой ситуации. Можно видеть, как мужчины в чалмах трудятся на обочинах день и ночь, устраняя неисправности своих грузовиков.
Незадолго до ночевки мы въехали в деревню Доаби-Мехи-Зарин. Спуск с перевала Шибар несколько улучшил нашу среднюю скорость, и наше дневное достижение после четырнадцати часов езды составляет 246 километров, или почти 20 километров в час. Здесь после Чарикара видим первую бензоколонку. Как раз вовремя, потому что наши перегруженные машины расходуют по горным дорогам до 40 литров на 100 километров.
Покупаем сочные арбузы и разбиваем наш лагерь тут же за Доабом на поляне. Видимо, здесь недавно стояли шатры кочевников. Их следы еще видны на траве. А мы разве не кочевники? Путешествующие, которые так же беспокойно идут от вершины к вершине и при этом никогда не достигают конечной цели, ― кочевники, которые тоже бродят по континентам, если их манят далекие неизвестные горы.
Ночь мы проводим под ясным звездным куполом Центральной Азии на берегу журчащей реки. Ни беспрерывно громыхающие мимо грузовики, ни множество комаров, безжалостно нас кусающих, не могут помешать нашему сну.
КАТТАГАН ― ЖЕМЧУЖИНА ВОСТОКА
Для меня сегодня первый экспедиционный день. Поднимаемся с рассветом. Устойчивая погода в Центральной Азии имеет то преимущество, что в течение дня не нужно беспокоиться о защите от дождя, а ночь можно провести без палаток. Поэтому наши сборы недолги; после обильного завтрака мы уже в машинах и катим по долине в направлении плодородного севера Афганистана. Скоро мы приблизимся к жаркой равнине древней Бактрианы.
Выбравшись из пекла Кабула и покинув горы Шибара, мы попадаем в еще более «горячий» район, нежели Кабульское плоскогорье.
Еще вчера мы думали, что у Доаба пришел конец многокилометровой скальной теснине, но ошиблись. После нескольких сот метров равнины снова теснина. Ханспетер и Визи опять переселяются на крыши машин, чтобы не упустить стену или скальное ребро. А дорога все та же. Едем со скоростью 10― 20 километров, восхищаемся грандиозным горным ландшафтом или появляющимися время от времени аккуратными небольшими селами с их трудолюбивыми жителями. Как только возможно, люди используют воды Бамиана. Повсюду, куда доходит драгоценная влага, видна хорошая плата за труд: на пышных полях рис, кукуруза и пшеница ― гордость трудолюбивых крестьян. Становится жарче. Нам еще далеко до большой равнины в бассейне реки Оксус. Кажется, езде не будет конца. Что ж, ведь мы находимся в бескрайней Азии!
За поворотом появляется гигантский, округленный наверху скальный кряж. Если не принимать во внимание его красный цвет, он до мельчайших деталей похож на вершину Веркарса ― излюбленной горы скалолазов Гренобля. За скальным кряжем вдали видна темная лента: асфальт! Мы прибыли в Доши с северной стороны перевала Саланг. Лента черного бархата ― продолжение прерванной у Чарикара асфальтированной дороги. Через год автопутешественники за час смогут из Чарикара приехать сюда, нам же для этого потребовались сутки.
Мы, откровенно говоря, очень рады, что отказались от дороги через Саланг. Если караванная дорога через Шибар и была трудна и требования к нашим транспортным средствам чрезмерно велики, то вчерашний день все же полностью окупился. Мы ехали по древнейшей военной дороге, где до некоторой степени чувствовали дыхание вечности и видели собственными глазами реку Бамиан. И даже только ради того, чтобы увидеть колоссальную, как будто перенесенную из первобытного мира скальную теснину через Гиндукуш, стоило потрудиться и проехать этим окольным путем.
Прелести асфальтированной дороги скоро кончились. После двух километров пошла природная грунтовая дорога. Правда, она уже подготовлена под будущее покрытие, и мы можем с удовольствием констатировать, что стрелки наших спидометров временами поднимаются выше 40. Горы далеко отступили, и бескрайняя степь окружает нас. Пересекаем раскаленные участки пустыни, где встречаем редкие караваны, и затем берегом реки Сурхаб прибываем в Пули-Хумри. На противоположном конце города возвышается небоскреб с дымящими трубами. «Это цементный завод, построенный чехами», ― говорит Змарай. Через несколько минут минуем электростанцию, построенную Советским Союзом. Сейчас мы находимся в Каттагане, в областном центре Баглан мы должны явиться в полицию. Это обстоятельство мы используем для посещения брата Змарая, который работает в Баглане по заданию правительства над ирригационным проектом.
В приятной прохладе его дома мы проводим самые жаркие дневные часы. В Баглане мы заполняем канистры и баки бензином и пополняем наши питьевые запасы грунтовой водой. Баглан ― типичный город-сад: много парков и густых, дарящих тень деревьев. Нас приглашают переночевать в доме брата Змарая, но мы хотим использовать остаток дня и едем дальше на север, в еще более красивую местность. Плодородные поля и всадники на лошадях с роскошными седлами свидетельствуют о богатстве Каттаганской области.
Мы еще находимся на главной магистрали Кабул ― советская граница. Сотни афганцев усердно работают на дороге. Иногда попадаются отдельные участки асфальтированного шоссе. Какой это отдых для наших бедных моторчиков! Как я им желаю, чтобы наконец они могли правильно охлаждаться! После продолжительного перерыва наступает черед третьей и четвертой скоростей.
Грунт глиняный и от постоянной жары сильно потрескался. Какие возникают проблемы при строительстве этой дороги, мы видим даже здесь, на равнине. Вдруг не хватает куска дороги, она просто исчезла с лица земли. Глина не всегда выдерживает нагрузку тяжелого транспорта. В Афганистане существует даже закон (правда, неписаный) о треугольном знаке при неисправности дороги, но вместо треугольника здесь применяют большие камни. Ими ограждают препятствия на дороге, будь это разбитый грузовик или яма величиной с дом.
Вечереет. Поля приобретают желтый и оранжевый цвет. Это самое лучшее освещение для цветных съемок. Виктор нацелил свой объектив на «жертву» ― взъерошенного ишачонка, на котором важно восседает маленький мальчик. Едва только мальчик услышал журчание кинокамеры, его охватывает панический страх и он ревет, как будто его режут. Никакие уговоры не действуют. Паренек ничего не хочет знать о съемках и угоняет свое верховое животное в противоположную сторону.
Над нами пастух гонит перед собой несколько сот баранов. Животные вынуждены карабкаться по крутому склону песчаного холма ― поистине библейский вид времен Авраама.
Высоко над рекой Кундуз находим чудесную площадку для лагеря. Мы стоим на обдуваемом гребне песчаного холма, куда последними усилиями еле поднялись наши машины, и не знаем, как назвать необитаемый ландшафт ― степью или пустыней: земля красная, серая и коричневая, только вдоль русла Кундуза несколько жалких полей и зеленых деревьев.
Визи, наш фанатичный купальщик, несмотря на поздний час, готовится сбегать по крутому откосу к Кундузу. Свой уход он объясняет тем, что ему нужно там, внизу, в реке, охладить банки с пивом... Возвращается разочарованный. Пиво, к сожалению, не стало прохладнее, ибо воды Кундуза еще теплее, чем воздух здесь, наверху! А по Визи видно, что он и купанием не особенно удовлетворен.
С нашего прекрасного наблюдательного пункта можно увидеть короткие сумерки и затем ночь в пустыне. Вдали мерцает несколько керосиновых ламп. Где-то там, в пустыне, находится маленькое село с глиняными домиками, затерянное в песках Арианы.
Виктор опять приготовил вкусное кушанье, даже неохлаждённое пиво превосходно идет к нему. Едва успели покончить с едой, как к нам нежданно приходит гость. В нашем лагере появляется старик. «Салам алейкум» (мир вам), ― приветствуем друг друга по обычаю страны. Змарай переводит нам, что старик пришел из далекого села. Он увидел наш свет и пожелал нас приветствовать как гостей страны. В посудине, завернутой в тряпье, он преподносит нам мает ― самодельный кефир. Мы отблагодарили его сухарями, печеньем и шоколадом. С вежливым поклоном приятный старик удаляется, но не без того, чтобы не взять с собой дорогостоящие здесь пустые банки. То, что они пахнут пивом, строго запрещенным аллахом, не производит на него особого впечатления.
Манера старика держаться типична для афганских крестьян. Наверно, ему потребуется час или более для обратного пути в село. Возможно, он пришел к нам из любопытства. Но прежде всего это традиционное в народе гостеприимство, которое его побудило к этому жесту. Гостеприимство ― это первая заповедь в кодексе чести афганца.
Завтра нас ожидает тяжелый день. С рассветом хотим сняться и не тратить время на приготовление горячего завтрака. Поэтому заранее заполняем наши термосы. Раскладушки и пенопластовые матрацы ставим на самом верху. Мы ожидаем жаркую, душную ночь с легионами назойливых комаров, но ничего не случилось. Напротив, поднимается приятный прохладный ветерок и даже комары укладываются спать, против чего мы не возражаем.
Чистое небо. Падающие звезды располагают к дискуссии о делах, в которых люди мало понимают и только могут предполагать. Будь это высоко в горах или в пустыне ― созерцание свободной, еще не обузданной человеком природы всегда большое событие.
ПУСТЫНИ, СТЕПИ И КОЧЕВНИКИ
Чтобы не проспать, я с вечера завел будильник и положил рядом на песок. Поставил стрелку на четыре часа, а сейчас половина пятого. Не слышно ни звука. Мои товарищи все еще лежат закутанными в спальных мешках. Даже Визи не встал. Слава богу, меня вовремя разбудил не особо нежный порыв ветра и начинающийся рассвет. Именно сегодня мы не можем себе позволить приятно выспаться. Раскладушка Виктора провалилась, но он спит сном праведника и ничего не замечает...
Громкий ликующий крик «Лентяи, вставайте!» ― и жизнь в лагере закипела. Проглатываем приготовленный накануне завтрак ― и в путь. На сегодня у нас далекая цель ― Файзабад, предмет мечтаний, главный центр Бадахшанской области, расположенный высоко в горах. Мы знаем, что, если сегодня хотим быть в Файзабаде, придется сократить отдых. Но если мы уже будем там, то по крайней мере оставим позади горячую низменность и наконец увидим настоящие горы. Кто знает, может быть, это наконец снежные и ледовые вершины: шести― и семитысячники! После долгого путешествия в жаре по пыли и песку это самая заветная цель, которая нас подгоняет.
По крутому песчаному откосу мы делаем несколько рискованных для машин поворотов и выскакиваем на дорогу. Грузовики с ревом несутся мимо нас. У деревни Алиабад мы покидаем главную магистраль и поворачиваем на восток к городу Ханабаду.
Через степи и пустыни с песчаной красно-коричневой почвой и кое-где разбросанными пучками травы проходит наше путешествие. «Дорога» благодаря более мягкому основанию стала лучше, нежели главная магистраль. Приятно ехать рано утром. Крестьяне верхом на взлохмаченных ишаках направляются на базар. Многочисленные караваны кочевников тоже в пути.
В то время как мужчины-кочевники практически не отличаются от оседлого местного населения, женщины выглядят точь-в-точь как европейские цыганки. Они носят на шее и вокруг лба ожерелье из позолоченных монет и бесчисленное количество браслетов. Они, как и наши цыгане, добывают средства для существования изготовлением корзин и гаданием. Да, сходство неоспоримо!
Красная почва изборождена гигантскими трещинами, крутыми откосами и бродами, полными водой. Проворно преодолевают их наши машины. Местность становится приятнее, пустынный ландшафт чередуется с участками, изобилующими плодородной растительностью. За пшеничным полем вдруг открывается перед нами Ханабад ― типичный афганский город, расположенный в стороне от большого движения и не тронутый импортированным с Запада беспокойством.
Проблема водоснабжения решается здесь весьма своеобразно. Немного выше Ханабада ленивым мутным потоком течет мало аппетитная с виду речушка, в которой стоят водоносы с засученными брючинами и ударами рук загоняют драгоценную влагу в бурдюки. Наполненные водой, они выглядят как обезглавленные козьи туши с укороченными конечностями. Затем бурдюки с размаху бросают на ишачонка, на надетую на него специальную деревянную рогатину для транспортировки мешков с водой. Вода очень дорогое добро для жителей Ханабада, и тут не следует быть слишком разборчивым. Поэтому не имеет значения, если по водосборному руслу наряду с храбрыми водоносами проходят животные всех пород или, как мы это наблюдали, маленькие мальчики вносят свой скромный вклад в поднятие уровня воды...
По песчаной дорожке едем на восток, колеса машин утопают, как в пушистом снегу, и с трудом проходят по сыпучему грунту. Но здесь большая перегрузка наших машин способствует лучшей проходимости, и они не буксуют.
Только выехав, из зоны песков, приземляемся в глубокой пыли сухой глины. Эта глиняная пыль еще назойливее песка. Красные ее облака проникают всюду, даже в водительскую кабину, и мы начинаем кашлять и чихать. Вечером Визи придется потратить много времени, удаляя липкую, почти жирную массу, которой забит даже карбюратор.
Сильный ветер дует нам в спину. Он гонит поднятую машинами глиняную пыль вперед, и мы находимся в центре этого пылеворота, так как при нашей скорости ― пятнадцать километров ― не можем конкурировать с ветром.
Иногда высоко над рекой Ханабад дорога сужается до размеров пешеходной тропы. Мы не осмеливаемся проехать по этой глиняной полке шириной чуть больше вьючной тропы, движение по которой связано с риском. Слишком часто встречаем и с трудом объезжаем места с обвалившимися краями дороги. А однажды даже видели внизу остатки машины, свалившейся в головокружительную бездну. И, как назло, именно здесь, на самом узком участке, оживленное встречное движение: караваны кочевников, спускающихся в долину со своими лошадьми, ишаками, рогатым скотом, баранами и козами. Их пастбища у Шива, на высоте трех тысяч метров, остались уже без травы, и забота о повседневном корме гонит их в ниже расположенные области. Видимо, животные не привыкли к шуму моторов: они шарахаются в сторону, и погонщикам стоит большого труда удержать своих подопечных от рискованного бегства.
Левее видим каменные глыбы, в беспорядке воткнутые в землю. Одни наклонились, другие стоят прямо, некоторые лежат просто на земле. Между ними тонкие жерди с разорванными цветными вымпелами. Это кладбище.
Как раз когда я веду машину, глубокая речушка преграждает дорогу. Красно-коричневая масса катится по глиняному руслу шириной не менее десяти метров, и в первый момент мы стоим как перед загадкой. В это время всадник прокладывает свой путь через этот «густой отвар». На той стороне мы замечаем следы грузовой машины, ― значит, переправляться можно.
Я даю газ и чувствую сопротивление воды, поднимающейся выше фар. Через дверные щели вода проходит внутрь машины. Последними усилиями вырываемся снова на сушу. Вода ручьями стекает с машины. Это был самый глубокий брод за все время нашего путешествия.
Ждем наших товарищей. Виктор устанавливает свою кинокамеру, я приготавливаю свой фотоаппарат. Я только закончил наматывание пленки, когда наши друзья появляются на том берегу, сходят с машины, озадаченные препятствием. Визи проходит брод, измеряя глубину палкой. Затем Ханспетер на полном газу проносится через красноватый «соус», так что брызги летят во все стороны. Веселое зрелище. С любопытством ждем пленки Виктора.
На берегу реки разбит внушительный лагерь кочевников, сидят мужчины в чалмах. Судя по количеству верблюдов, это богатое племя. Много лошадей, скота. Мужчины вооружены до зубов. Украшенные серебряными гвоздями приклады винтовок и ленты с патронами блестят на солнце. Дым лагерных костров стелется над землей и распространяет терпкий запах горящего верблюжьего помета и жареной баранины.
Глаза Виктора заблестели: наконец настоящий лагерь кочевников, найдена стоящая пища для его камеры. Но эти парни ничего не хотят знать о съемках. «Буру, буру!» ― «убирайся» ― шумят они. Виктору непостижимо, что подобное явление возможно в обычно гостеприимном Афганистане. Серьезность положения доходит до Виктора только тогда, когда один из парней натравливает на него собаку. Виктор успевает только-только спастись в машине, захлопнув дверь. С собаками кочевников шутить нельзя. Эти страшные бестии с отрезанными ушами выглядят еще более мерзко, чем пустынные шакалы. Уши им, между прочим, отрезают затем, чтобы волки, спускающиеся зимой в долины, не могли так легко взять свою жертву.
Меня удивляет, что мы до сих пор не напали на след известных у нас прекрасных длинношерстных афганских собак. Как оказалось, этой породы собак в самом Афганистане нет, и, видимо, принятое у нас название «афганские собаки» ― чья-то фантазия.
Еще два часа ― и перевальный участок остается позади. Мы едем среди плодородных полей, вдоль построенных из красной глины деревень и пышно разросшегося кустарника. Перед глубоким рвом я нажимаю на тормоза. О ужас ― тормоза почти не реагируют! Поздно! Рессоры не выдерживают, нас бросает из стороны в сторону, но машина все же устояла.
«Эх, дурачок, ты должен бы знать, что тормоза после такого купания держат не сразу», ― бросает Виктор. Это прозвучало несколько более резко и зло, чем он этого хотел. Просто разговорная речь приспосабливается к нашему образу жизни.
«После такой осечки я подаю в отставку. Садись ты за руль». Виктор, ухмыляясь, едет дальше.
