Текст книги "Пастырь пустыни"

Автор книги: Макс Брэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

10. Магия труда

Слухи в Биллмэне, как и во всех небольших западных городках, передвигаются со скоростью и неуловимостью змеи. Поэтому, переходя из уст в уста, среди жителей быстро распространилась новость о том, что Ингрэм, несмотря на полученное от рук Рыжего Моффета унижение, сильнее, чем кажется; что он на самом деле «муи дьябло». Священник просто выжидает время. И очень скоро случится то, что покажет людям его истинную сущность.

Слыша это, ковбои пожимали плечами и готовы были расхохотаться. Но слова эти не шли у них из головы. Было что-то в твердой походке Ингрэма, когда он шел по улицам в день своего позора, что заставляло задуматься. Люди повторяли про себя слова «муи дьябло» – и становились серьезнее. Наконец история достигла ушей Астрид Васа; девушка внезапно села в кровати, сверкая глазами.

Кто знает?

За пять минут она оделась. Еще через пять минут она была на улице, торопливо направляясь к Ингрэму.

Она обнаружила его стоявшим в хижине с телеграммой в руке, в которой говорилось, что заменить его на посту в Биллмэне прямо сейчас нет возможности и что он должен оставаться на этой должности неопределенное время. А пока ему следует описать в деталях, что случилось.

Услышав голос Астрид, зовущей его по имени, Ингрэм вышел на солнце и встал с опущенной головой, слегка наклонившись вперед, как борец, готовящийся получить удар. Девушка растерялась.

– Я только хотела сказать, Реджи, что написала ту записку, не подумав. Я надеюсь, что не обидела тебя… я имею в виду… я думала…

Он поднял голову и посмотрел ей в глаза. Астрид легонько всхлипнула.

– Лучше бы я ее никогда не писала! – скорбно сказала она. – Я очень сожалею. И я не знала, что ты будешь… что ты… Ну, скажи хоть что-нибудь! – внезапно воскликнула девушка.

Юноша не проронил ни слова. Его молчание не было молчанием надувшегося ребенка. Нет, скорее он молчал как человек, которому нужно спокойно все обдумать. Словно невидимая рука оттолкнула Астрид от священника. Она почувствовала, что никогда больше не сможет быть с ним рядом.

Астрид начала сожалеть о сделанном, и сожалеть горько. Нельзя сказать, что она знала, что было на уме у мистера Ингрэма, или что он был за человек – но она чувствовала, что он отличается от всех остальных мужчин Биллмэна. А Астрид любила новизну.

– Ты не простишь меня! – простонала она вдруг.

– Простить? – хрипло повторил юноша. – О, да, я прощаю вас!

Никаких эмоций не было в этих словах. Он словно читал эти слова по книге, и это оказалось для Астрид горше, нежели самое гневное обвинение. Она выскочила на улицу и бросилась домой.

Отца дома не было.

Девушка побежала в кузнечную мастерскую и нашла его там. Из горна вырывались клубы дыма, огонь только что разгорелся; все полутемное помещение было окутано дымом, в котором словно змеиное жало извивалось пламя. Посередине стоял Васа, без рубашки, с обнаженной, заросшей волосами, грудью и красивыми руками, на которых играли мускулы. На нем был надет кожаный передник. В одной руке он покачивал четырнадцатифунтовый кузнечный молот.

– Папа! – позвала Астрид. – Я хочу поговорить с тобой!

– Эй, убирайся отсюда! – свирепо закричал ее отец.

Девушка ступила на пыльный пол и вдохнула тяжелый, нечистый воздух. В следующую секунду одним движением руки отец бесцеремонно оттолкнул ошеломленную Астрид к дверям.

Она была в бешенстве, потому что с тех пор, как ее впервые назвали полным именем Астрид, ни один человек не обращался с ней таким образом.

А потом два помощника, каждый из которых держал в руках огромные клещи, вытащили из пламени горна огромный брус железа. Девушка наблюдала, как брус кладут на наковальню. Затем молот в руках ее отца начал со свистом рассекать воздух круговыми движениями, и после каждого удара тысячи брызг жидкого огня разлетались по мастерской, освещая все заросшие паутиной уголки и высвечивая густой, как молоко, дым, который собирался под потолочными балками.

Морщась от этого дождя искр, помощники отступили подальше; удары участились. Астрид услышала, как ее отец отдает команды, и увидела, как железо переворачивают, двигают туда-сюда по наковальне в соответствии с его указаниями. А потом, испытывая брезгливость пополам со страхом, она поняла, что весь этот грохот, и дым, и ярость были нужны только для того, чтобы согнуть массивный кусок железа под нужным углом, и скруглить вершину этого угла.

Затем девушка увидела, как отец, зажав брус клещами, одной рукой опускает его в лохань с водой. Одной рукой! Груз, с которым едва справились бы двое сильных мужчин.

Послышалось угрожающее шипение, как будто огромный котел наполнили гремучими змеями. Вверх поднялись клубы пара, и мастерская потонула в тумане. И тогда, раздвигая туман перед собой руками, Васа подошел к Астрид и встал, возвышаясь над ней.

– Ну, милая, что ты хотела?

Девушка не ответила, лишь глядела на отца во все глаза.

– Я был слегка грубоват, Асти, дорогая, – сказал он. – Не злись на меня!

Но ее поразила не его предыдущая грубость, а теперешняя внезапная нежность. В голове у Астрид начала оформляться новая для нее и крайне важная мысль – что, возможно, само по себе сгибание железного бруса было несущественным. Железо станет частью какого-нибудь глупого механизма, и только. Но что было важным – так это то, что человек с помощью огня и молота обращается с этим твердым железом словно с воском, мнет и гнет его, и придает ему новую форму!

Так размышляла Астрид. И теперь она смогла понять грубость, с которой отец встретил ее. Потому что она встала между ним и его работой – этой магией работы! Она, Астрид, была в тот момент для отца ничем – просто помехой! А ведь раньше девушка считала, что в жизни избранных ею мужчин не может быть ничего важнее, чем она. Но теперь она начала догадываться, что для настоящего мужчины работа значит больше, чем завоевание женщины. Она была свергнута со своего пьедестала… неужели это и есть самое правильное положение вещей?

Правильное или нет, с ужасающей внезапностью девушка осознала, что она никогда по-настоящему не смогла бы понять ни одного мужчину, если бы не увидела воочию, как один из них сделал из своей работы кумира. Пусть даже было банальное придание формы железному брусу. Да, даже такая работа могла быть великой и важной, если относиться к ней соответственно. И именно так ее отец воспринимал свою работу – как нечто серьезное и очень важное. Да, он был таким, каким Астрид всегда его считала, – грубым, легкомысленным, безалаберным, но одновременно достойным уважения.

Так размышляла Астрид, и эти размышления заставили ее приветствовать отца так, как никогда не приветствовала раньше – с налетом благоговейного страха.

– Можешь уделить мне минутку, папа? – спросила она.

– Минутку? – переспросил Васа в изумлении. – Конечно, детка! Хоть час – чего ты хочешь? Что тебя беспокоит? Ты выглядишь такой расстроенной!

Взяв дочь под локти, он поставил ее на большой ящик. В другой раз она раскричалась бы, что он испачкал ей платье грязными руками. Но теперь она просто улыбнулась ему сверху – неуверенной, испуганной улыбкой.

– Ну, расскажи все своему старому папочке!

– Помнишь ту записку, которую ты отнес Ингрэму?

– Э-э-э… помню.

– Я сказала ему в этой записке, что он мне больше не нужен!

– Вот привет! По-моему, это было слишком!

– Папа, а перед этим мы договорились о помолвке.

– Да что ты?!

– И сразу после этого я оттолкнула его!

– А что еще ты могла сделать? Джентльмен, который позволяет…

– Нет!

Васа замолчал. Астрид тоже не произносила не слова.

– Ну говори же, – сказал он наконец.

– Я хочу вернуть его! Папа, ты должен вернуть его мне!

Мистер Васа запустил в волосы пятерню, покрытую сажей.

– И что мне делать, милая? Упасть на колени и умолять его жениться на тебе, после всего, что случилось? Послушай, давай я приведу его в дом. А тебе придется сделать остальное. Но… дочка, ты, часом, не свихнулась – выходить замуж за человека, который…

– Нет! – крикнула она опять.

Васа снова замолчал. Надо же, вдруг подумала Астрид, несмотря на всю свою силу отец так легко покоряется ее желаниям… Как будто считает, что в этом деле она соображает лучше, чем он.

– Я не могу говорить с ним! – сказала Астрид, всхлипнув. – Я только что встречалась с ним, но он лишь смотрел на меня и ничего не говорил, пока я не попросила его простить меня, и тогда он сказал, что простил… Но на самом деле он вычеркнул меня из своей жизни – а я не могу это вынести! Я не могу вынести это, папа!

– Ну, ну… – пробормотал кузнец.

Он спустил дочь на землю и вытер ей глаза.

– Я сделаю все, что могу, – сказал он. – Но я не знаю… По-моему, ничего хорошего в этом нет. Хотя по городу болтают, что Ингрэм совсем не такой, как нам кажется… что он «муи дьябло». Ты слышала это?

– Подожди и увидишь! – горячо ответила она. – Подожди и увидишь!

Васа кивнул, и девушка медленно пошла домой.

В этот день рушились, разбивались вдребезги ее прежние представления о жизни, а новые еще не оформились четко в голове, поэтому Астрид чувствовала слабость и страшную неуверенность. Она лишь догадывалась, что в мире мужчин правят такие силы, которые она и вообразить себе не могла.

А потом, в дверях своего дома она встретила Рыжего Моффета. Он ухмылялся и выглядел одновременно застенчивым и гордым собой, как ребенок, ожидающий похвалы.

Девушка отшатнулась от него.

– У меня болит голова, я не могу говорить с тобой, Рыжий, – сказала она ему вполне искренне. – Я хочу побыть одна.

С этими словами она прошла мимо него.

Рыжий был настоящим мужчиной, достаточно сообразительным, чтобы найти золотоносную жилу и разработать ее. Но он совершенно не понимал женский склад ума. С мужчинами всегда так. Чем более бравые, смелые и успешные они на своем собственном поле, тем более тупые, неуклюжие и неумелые они в обращении с женщинами, которые входят в их жизнь. И, наверное, всеобщий любимец женщин всегда бывает чуточку женственным или в какой-то степени шарлатаном. К женщинам нужен изысканный подход. Беседа с ними подобна хирургической операции на нервах. Малейшее неверное движение руки или слишком глубокий надрез – и в результате полный провал. Те, у кого подвешен язык и кто ловко жонглирует словами – только они и достигают успеха.

Но бедняга Рыжий не знал всего этого.

Он знал только, что любит эту девушку и что устранил из соревнования одного опасного соперника. Но вместо того, чтобы пожинать плоды победы, он встретился с откровенным презрением и брезгливостью.

Еще не понимая, что произошло, Моффет проводил Астрид до двери и даже коснулся ее плеча.

Она обернулась к нему, сжавшись, словно его прикосновение было заразным.

– Я хочу знать, – начал Рыжий, – почему ты стала такой…

– Ты бандит! – выкрикнула девушка.

Рыжий ошеломленно отступил назад.

– Бандит? – переспросил он в изумлении.

– Ты трусливый, громадный, неуклюжий, дрянной бандит! – кричала Астрид, наступая на него.

Рыжий не смог удержать свои позиции. Он ретировался через дверь, забыв о своей шляпе.

Астрид швырнула ее ему вслед.

– Надеюсь, я никогда больше не увижу тебя! – крикнула она вдогонку.

11. «Не потеряв, не обретешь достоинства»

Ничто не оскорбляет нас так сильно, как нелогичность. Мы не ждем от мира чего-то великого. Однако мы желаем получать за свои поступки равнозначные награды – ну, может, чуть больше положенного. Если ребенок разрезал вашу лучшую шляпу, чтобы сделать для вас пепельницу, вы не должны бранить его, независимо от того, насколько сильно истекает кровью ваше сердце. Ребенок ожидает хоть немного похвалы, и он должен ее получить. Иначе, если вы укажете ему, пусть и осторожно, что он совершил ужасную ошибку и на самом деле заслуживает порки, тогда он будет унижен, пристыжен, он убежит от вас и начнет ненавидеть весь мир.

В точности такое состояние духа было у юного Рыжего Моффета. Он видел, как в Биллмэн с востока пришел чужак, какой-то священник – и собирался увести у него самую хорошенькую девушку во всем городе! Моффет остановил этот процесс своей крепкой рукой, а теперь вся слава, вся заслуженная награда отвергла его!

Ковбой надвинул шляпу на глаза и стиснул зубы. О, он был в такой ярости, что мог вырвать сердце у своего лучшего друга и швырнуть его собакам!

В Биллмэне его хорошо знали, юного Рыжего Моффета. И когда он был в таком настроении, вам вряд ли удалось бы нанять человека, чтобы перейти ему дорогу. Но Судьба, которая настойчиво тасует карты и любит раздавать их случайнейшим людям, выбрала из колоды самые презренные двойки и вручила их Рыжему Моффету.

Потому что в этот день в город вернулся Бен Холмэн. Поначалу его испугала ярость Рыжего; и поскольку он был только на одну треть диким котом, а на две трети подлецом, он поклялся себе, что никогда не перейдет дорогу этому кошмарному убийце. В прошлом самого Бена было много всяких убийств, но он всегда стрелял или ударял ножом сзади. Это позволяло ему лучше прицелиться и действовать более хладнокровно. Но когда он оказался лицом к лицу с другим ковбоем, носившим оружие, он тотчас обнаружил, что его сердце ушло в пятки.

Однако теперь он узнал хорошую новость – Рыжий убрал с дороги священника; все считали, что ему так или иначе придется это сделать, если он хочет удержать свою девушку, хорошенькую Астрид Васу. Бен Холмэн знал Астрид в лицо и справедливо полагал, что мужчина, которому удалось ее вернуть, будет настолько счастлив, что забудет прошлую вражду – и даже свою ненависть к тем, кто участвовал в убийстве бедняги Чака Лэйна.

Как бы то ни было, Бен был в некотором смысле азартным игроком, из тех, кому всегда нравятся неравные шансы. А какие шансы могли быть более неравными, чем эти? Итак, он решил вернуться в Биллмэн и попытаться умиротворить мистера Рыжего Моффета прежде, чем на него наставят пистолет.

Таковы были причины, которые привели Бена обратно в город. Это были хорошие причины; они были как следует продуманы, они были очень убедительными. Если бы он пришел на полчаса раньше, все было бы замечательно.

Но Бен Холмэн выбрал худший из моментов. Повернув за угол, он обнаружил, что прямо на него, на расстоянии менее двадцати футов, едет верхом Рыжий Моффет.

Времени на раздумья не было. Холмэн испустил вопль, словно объятый ужасом дикий кот, и выхватил свой пистолет с отчаянием загнанного в угол дикого животного. Он успел выстрелить первым; пуля сбила с Рыжего Моффета шляпу и подбросила ее в воздух. Моффету достался второй выстрел – и он не промазал. Его пуля ударила Бена Холмэна в горло, разорвала его спинной мозг надвое и заставила рухнуть бесформенной кучей на круп собственной лошади. Тогда Рыжий Моффет опустил свой дымящийся пистолет и увидел, что он наделал.

Он не испытывал никаких угрызений совести. Напротив, он даже тихо вздохнул от облегчения, словно решил наконец давнюю проблему. Затем он уложил свою жертву на землю, прикрыл лицо ковбоя упавшим сомбреро, и нанял дюжину прохожих-мексиканцев, чтобы они перенесли Бена на кладбище, находившееся рядом с городом.

Пожалуй, человек двадцать было похоронено там при подобных обстоятельствах. Двух их них Рыжий Моффет отправил туда самолично. Но поскольку он всегда платил за землю и за похороны, его никогда ни в чем не упрекали, и на этот раз он не ожидал ни малейших проблем.

Рыжий просто выполнил свой долг по отношению к Чаку Лэйну – этому порядочному, хорошему парню, – и облегчил свою совесть; о чем тут было еще говорить?

Но Судьба, как уже было сказано, – это коварная леди, которая любит смешивать карты и делать неожиданные раздачи. В Биллмэне вряд ли можно было найти хоть одного человека, которому было не все равно, жив Бен Холмэн или мертв. Его репутация была немногим привлекательнее репутации койота или любого другого трусливого хищника. И все знали, что Рыжий Моффет стрелял спереди, дождавшись, пока противник достанет оружие, и был к тому же трудолюбивым и честным членом общества. Однако так случилось, что Рыжий совсем недавно уже проделывал подобный фокус. А ничто так не раздражает публику, как возвращение актера на сцену, когда не было аплодисментов, дающих ему основание выходить на бис. Свой прошлый стрелковый подвиг Рыжий совершил менее трех месяцев назад. И теперь новость о смерти Бена Холмэна задела граждан Биллмэна за живое.

Убийство в краю ковбоев – это развлечение, которое время от времени прощается любому мужчине. Однако совершенно нельзя допустить, чтобы оно вошло в привычку.

Судя по всему, для Рыжего оно как раз и стало привычкой.

Более того, еще и суток не прошло с тех пор, как он избил священника. Если как следует подумать, вышеупомянутый священник никому не причинил вреда. В сущности, он был полезным и мирным членом общества. Доброе имя быстро умирает в городках шахтеров, впрочем, как и везде. Но Ингрэм построил больницу совсем недавно. И в этот момент в городе находилось много выздоравливающих. Нельзя сказать, что они доброжелательно отнеслись к такому грубому обхождению с их благодетелем. И теперь они с еще более мрачными лицами выслушали рассказ о новой жестокости Рыжего.

Как правило, жители западных городов быстро принимают решения. По правде говоря, частенько они даже не останавливаются, чтобы принять решение перед тем, как начать действовать.

Нынешний заместитель шерифа, Дик Бинни, не испытывал любви к Рыжему Моффету. Но он знал Рыжего, и знал Бена Холмэна, и арестовать первого за убийство второго в его понимании означало примерно то же, что арестовать человека за убийство волка, рыщущего по улицам города.

В офис Дика вошли восемь рослых, крепких мужчин с угрюмыми лицами. Они неторопливо расселись в креслах, на столе и на подоконнике.

– Дик, – сказали они, – мы считаем, что тебе стоит посадить Рыжего туда, где он в безопасности сможет остыть какое-то время. Из-за него показатель смертности в городе растет почти с такой же скоростью, как из-за оспы.

Дик Бинни оглядел лица вошедших и, поразмыслив несколько секунд, кивнул.

– Ребята, – сказал он с фальшивой бодростью, – я думал о том же.

Он встал и вышел из кабинета, а рослые мужчины шли вслед за ним на некотором расстоянии. Заместитель подошел к Рыжему Моффету, весело швырявшему камни в белку, забравшуюся на дерево.

– Рыжий, – сказал он, – мне и самому отвратительно этим заниматься, но я вынужден просить тебя пойти со мной.

Говоря это, он легонько похлопал Рыжего по плечу.

– Пойти с тобой куда? – свирепо спросил Рыжий. – О чем ты говоришь, парень?

– В тюрьму, отдохнуть, – ответил заместитель шерифа.

– В тюрьму? – удивился Рыжий Моффет. – Что за странная идея? – И, нахмурившись, спросил: – За что?

– За убийство Бена Холмэна.

– Это низко с твоей стороны! – со злостью сказал Рыжий Моффет. – Ты знаешь, что Холмэна уже давно пора было грохнуть, и единственное, что спасало его, – никто не хотел тратить пулю на это ничтожество.

– Разумеется, – согласился заместитель. – Ты прав как никогда. Вообще-то, Рыжий, хотя я и не могу назвать себя твоим другом, я ни за что не стал бы арестовывать тебя за убийство Бена. Только, понимаешь, общественное мнение… оно вроде как требует этого.

– Общественное мнение может убираться ко всем чертям, – сказал Рыжий.

– Конечно, – ухмыльнулся Дик Бинни. – Но когда к тебе приходят восемь общественных мнений, и все они вооружены, это… немного другое, не находишь?

Большим пальцем он показал себе за спину, и Рыжий Моффет увидел восемь здоровяков, стоявших поодаль в небрежных позах. Глаз у Рыжего был наметанный, и с одного взгляда он насчитал одиннадцать револьверов и три ружья. Это было оружие, выставленное на всеобщее обозрение. Без сомнения, было еще другое, скрытое от посторонних глаз.

– Хорошо, – согласился Моффет, – кажется, у тебя есть причины говорить так. Может быть, я и пойду с тобой!

И они пошли по улице.

– Надо бы обсудить кое-что, Дик, – сказал Рыжий Моффет. – Ведь если я позволил арестовать себя без единого удара, люди скажут, что со мной что-то не так.

Дик Бинни, шагавший рядом с ним, с готовностью кивнул.

– Это правда, – сказал он. – Я об этом не подумал.

– Боюсь, – поколебавшись, продолжал Рыжий, – что я не могу позволить тебе забрать меня, не сделав призовой выстрел, старина.

– Валяй, Рыжий, – сказал заместитель шерифа, – если мне суждено убить тебя прямо сейчас – учитывая, что я ненавижу тебя со всеми твоими потрохами и что я шериф, – это будет нормально. Но если тебе суждено убить меня – что ж, надеюсь, ты знаешь, как поступают с джентльменом, который убил шерифа?

Рыжий Моффет серьезно кивнул.

– Я знаю, – согласился он. – А ты сегодня ведешь себя со мной как порядочный человек, Дик. И если бы я не ненавидел тебя как подлого сукина сына, то счел бы тебя одним из лучших парней в этом городе.

– Когда-нибудь я выпущу тебе кишки, – сказал Бинни, – но сейчас я не собираюсь пользоваться своим преимуществом. Я скажу тебе, что я сделаю. Я положу руку тебе на плечо. Ты сбросишь ее. Я ткну тебя кулаком, и мы сблизимся, сцепимся, и начнем драться, как будто мы забыли о наших пистолетах. Понимаешь? Остальные подумают, что ты сопротивляешься аресту. Они подбегут к нам, и ты сможешь сдаться восьми вооруженным парням, не теряя достоинства.

– Идет, – согласился Рыжий Моффет. – Дик, я почти готов полюбить тебя, когда вижу, какая отличная голова у тебя на плечах!

После этих слов Дик положил руку на плечо своего спутника. Рука была тут же сброшена; и мистер Бинни совершил обещанный выпад. Однако он не просто сотряс воздух. У Бинни у самого был наготове крепкий кулак, и он треснул им прямо в челюсть мистера Моффета. У Рыжего волосы встали дыбом на макушке.

– Ах ты, сукин сын! – зарычал он.

И после этих слов он, поднявшись на цыпочки, произвел крепкий апперкот в подбородок заместителя шерифа.

Только благодаря большому везению Дик Бинни не упал на спину. Если бы он упал, восемь крепких молодцов, которые уже спешили к дерущимся, понаделали бы в Рыжем столько дыр своими пистолетами, что после смерти тот стал бы напоминать дуршлаг. Но по счастливой случайности заместитель шерифа упал не назад, а вперед. Он рухнул на руки Рыжему, который поймал и сжал его, и они притворились, что отчаянно борются, при этом заместитель шерифа тихо простонал:

– Ты ударил меня всерьез, олух!

В разгаре этой борьбы прибыл отряд спасателей, и под нос Рыжему сунулось приличное количество пистолетов. Он воздел руки вверх с неохотой, которая была притворной лишь частично.

– Кажется, у вас передо мной преимущество, ребята, – сказал Рыжий. – Чего вы от меня ждете? Приглашение в гости или что-то в этом роде?

– Он должен получить то, что получил Чак Лэйн. Проклятый убийца! – сказал чей-то суровый голос. – Сопротивление аресту и все такое. Удача, что мы оказались поблизости!

– Удача ни при чем, – объявил заместитель шерифа, который к тому времени смог стоять, не пошатываясь. – Я избил его до полусмерти ради собственного удовольствия, перед тем, как посадить его под замок. Пойдем в тюрьму, Рыжий, или я вышибу тебе мозги!

И так, в сопровождении добровольного почетного караула, Рыжий прошествовал по улице и был заключен в тюрьму, которой Биллмэн очень гордился. Ему выделили самое комфортабельное помещение, какое только нашлось в маленьком здании, и Бинни сел у его дверей и болтал с Моффетом, то и дело потирая челюсть.

– Когда ты выберешься из этой заварушки, Рыжий, – сказал заместитель шерифа, – я с радостью отлуплю тебя на дорожку. Но пока ты здесь, я постараюсь обеспечить тебе все удобства!