Текст книги "Двойник"

Автор книги: Макс Аллан Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

20

Без четверти двенадцать я сидел в темноте своего офиса. Пульсирующие вспышки неоновых реклам, проникавшие в открытые окна, болью отозвались во всем теле.

Аспирин, выпитый у Салли, уже прекратил свое действие. Я собирался остановиться в «Барни коктейль лоунж», чтобы выпить в надежде унять боль, но у меня было такое скверное настроение, что питье в одиночку только ухудшило бы его.

После побоев я впервые появился в офисе. Барни прибрал в комнате, все было в порядке. На что мне еще жаловаться? Ведь у меня в качестве личной прислуги в моем офисе подрабатывал чемпион мира в легком весе!

Я попытался улыбнуться, и в это время зазвонил телефон.

– Да?

– Нат?

Это была Салли.

– Привет, Элен.

– Я подумала, что ты вернулся в свой офис...

– Откуда ты звонишь? У тебя разве сегодня нет шоу?

– Да... я звоню оттуда. Я пыталась дозвониться к себе домой... думала, что ты там... Я ведь оставила тебе ключ, правда?

– Да, но я не думаю, что сегодня смогу составить тебе компанию.

– Понимаю.

– Понимаешь, Элен?

– Да. Пауза.

– Говорят, что Джон Диллинджер был застрелен. «Господи, как же быстро распространяются слухи в этом городе!» – подумал я.

– Значит, это правда?

– Да, кого-то застрелили.

– Ты был там?

– Был и все видел.

Она мне ничего больше не сказала. Я слышал, как оркестр в «Кафе де ла Пе» играл модную песенку.

– Нат, через пятнадцать минут я поеду домой на такси. Может, ты пойдешь к Дрейку и встретишь меня?

– Не стоит.

– Мы могли бы поговорить.

– У меня нет на это сил.

– Мне хотелось помочь тебе.

– Если кто-то сможет это сделать, то только ты. Завтра.

Еще одна пауза – слышались слова песенки «Еще одна невеста и еще один жених».

– Хорошо, завтра, – согласилась Салли и повесила трубку.

Несколько минут я просидел в темноте. Уличный шум сегодня поутих. Я встал, вытащил свою раскладную кровать и услышал стук в дверь – три быстрых удара и после паузы – еще три.

В коридоре было достаточно светло, и через тонированное стекло я увидел маленькую фигурку.

Открыв дверь, выглянул.

«Черт меня подери!» – подумал я, увидев девушку.

Она нервно улыбалась, и длинные ресницы опускались на синие-синие глаза, такие, как у Салли Рэнд. Но эта девушка в белой блузке, бежевой юбке и босоножках вовсе не была Салли Рэнд.

– Привет, Нат, – сказала Полли Гамильтон.

– Привет.

– Можно войти?

– Хорошо, но я не пойду с вами в кино, так что не просите меня об этом.

У нее задрожала нижняя губа, и она опустила глаза.

– Вы считаете, что я все знала?

Я приоткрыл для нее дверь пошире, и она проскользнула в комнату. Рыжеватые волосы обрамляли ее лицо, от нее пахло жасмином. Я выглянул в коридор убедиться, нет ли там еще кого-нибудь. Коридор был пуст.

Заперев дверь, я хотел зажечь свет, но Полли остановила меня, коснувшись моей руки. Прикосновение было теплым, как воздух, струящийся из открытых окон.

– Нет, – задыхаясь, вымолвила она, – не нужно зажигать свет.

Я даже подумал, не задумала ли она меня соблазнить, но понял, что она просто боится. Ведь страх и страсть могут иметь одинаковые признаки.

У нее была с собой маленькая белая сумочка, которую она прижимала к себе, как фиговый листочек, пока рассматривала комнату. Свет с улицы позволял ей сделать это.

– Я не заметил, чтобы у вас была сумочка в «Байографе», – сказал я.

Она внимательно посмотрела на меня.

– Вы там были.

– Полли, мы что, будем продолжать дурачить друг друга?

Она широко раскрыла глаза и с шумом втянула в себя воздух.

– Нет!

Она сказала это так, как будто ее оскорбляло мое подозрение в том, что она может говорить неправду.

– Да, Полли, я был там, стоял на противоположной стороне улицы и держал руки в карманах, играя в игру «умелые ручки». Примерно так, как это делал агент ФБР с которым я там находился.

Она осуждающе посмотрела на меня.

– Вам обязательно нужно грубить мне?

– Забавно, но такой же вопрос постоянно задает мне один агент ФБР. А я считаю грубым, когда тебя швыряют лицом на тротуар и стреляют несколько раз в спину.

Она прикрыла рот ладошкой и уставилась на пол широко раскрытыми глазами. Ее всю затрясло. Казалось, она сейчас зарыдает, но слез пока не было.

– Присядьте, Полли. – Я показал ей на кресло напротив стола.

Она кивнула, села, продолжая сжимать в руках сумочку. Ноги были крепко сжаты, как у девственницы во время первого свидания. Она даже дрожала, как дрожат девственницы.

Я сел за стол и показал ей на лампу, которую все же хотел зажечь. Она уже не возражала. Я включил лампу, она горела не ярко, образовав круг на столе и тускло освещая комнату.

Она еще раз осмотрела комнату.

– Это кровать Мерфи?

– Вы первая, кто ее узнал.

Она недовольно взглянула на меня, постепенно успокаиваясь.

– Что это значит?

– Это грубое замечание, забудьте о нем.

– Хорошо. Вы... вам не интересно, почему я здесь?

Я пожал плечами.

– Наверное, мне следовало удивиться, но я плохо себя чувствую. Может, завтра я об этом и подумаю, если, конечно, вы сами сейчас не объясните.

Я пытался быть ироничным, но ничего не выходило.

– Мне жаль, что вы себя плохо чувствуете, – сказала Полли.

– Дружки вашего бывшего мужа избили меня несколько дней назад.

– Дружки моего бывшего мужа?

– Да. Он ведь работал в полиции Восточного Чикаго, не так ли?

– Да... Ну и что?

– Вы развелись с ним пару месяцев назад. Это был не скандальный развод?

Она вопросительно посмотрела на меня. Мне нравился ее рот.

– Поставлю вопрос иначе: вы расстались друзьями или нет?

Она пожала плечами.

– Наверное.

– Вы встречались с ним... когда работали в отеле «Костур»?

Она снова кивнула, потом спохватилась.

– А я-то думала, что вы плохо себя чувствуете.

– Такая хорошенькая девушка придает мне силы. Я действительно чувствую себя гораздо лучше. И никак не могу понять, что же вы здесь делаете?

Она мрачно уставилась на круг света от лампы на столе.

– Я об этом тоже думаю. Эта игра начинала надоедать.

– Если вы не знаете, почему оказались здесь, то лучше вам уйти. Я не хочу, чтобы вас видели здесь.

– Почему? – удивилась она.

– Я и так почти вляпался в это дело. Если мне повезет, то, когда начнут вынюхивать копы и пресса, меня, может, не будут трогать. А с вами я окажусь полностью в дерьме.

Она оперлась на локоть, подперев лоб ладонью. Это делало ее похожей на ребенка, который в первый раз столкнулся со смертью. Потом наконец сказала:

– Тогда я пойду.

Но она продолжала сидеть, похожая на волшебного эльфа.

– Послушайте, Полли. Фрэнк Нитти мне советовал Держаться по возможности в стороне от этого дела. Несмотря на это я все равно сегодня был там, у входа в «Байограф». Мне пора исчезнуть из «Мелодрамы на Манхэттене».

Полли закрыла глаза и постаралась выдавить большую слезу, которая медленно потекла по щеке, пробежалась по губам и подбородку, оставляя блестящую дорожку. Наконец слеза шлепнулась на стол, как одинокая капля дождя.

– Клянусь, я ничего не знала, – вымолвила Полли, вытирая лицо.

– О чем вы ничего не знали?

– Что его убьют.

– А что вы думали, они станут с ним делать?

– Я ничего не думала. Я даже не знала, что он Диллинджер!

– А он действительно был Диллинджером?

Она подняла голову и удивленно посмотрела на меня, пытаясь понять, что я еще задумал.

– Что?..

– Он был Диллинджером?

Глаза ее раскрылись еще шире, как у актрис немого кино.

– Ну, так говорили...

– Кто? Кто и когда вам сказал, что это был Диллинджер?

– Ну... Я слышала, что говорили люди из ФБР перед тем, как мы с Анной побежали по аллее. На некоторое время я вернулась к ней на квартиру, и она призналась, что с самого начала знала, что это был Диллинджер.

– Она призналась, что привела его туда специально, чтобы до него могли добраться агенты ФБР?

Полли покачала головой.

– Анна просто сказала, что знала, что он – Диллинджер. И потом посоветовала мне идти домой... и несколько дней не высовывать носа.

– А вместо этого вы пришли ко мне. Она снова покачала головой.

– Нет, я сначала поехала в ресторан.

– "Эс энд Эс"?

– Да, они уже закрывались. Одна из девушек – Максин пошла со мной в кафе напротив, и мы выпили пива. Она не хотела этого делать... говорила, что неприлично ночью двум девушкам сидеть в кафе и пить пиво. Но Максин понимала, что мне был нужен кто-то, с кем можно было поговорить, потому что я была расстроена.

– Что вы ей рассказали?

– Ничего особенного, сказала, что Диллинджер убит. Ей стало интересно, откуда мне это известно, и я сказала, чтобы она прочитала об этом в завтрашних газетах. И еще призналась ей, что у меня нехорошо на душе.

– Да, слишком много всего произошло за последнее время.

– Почему вы так говорите?

–Потому что происходящее помогает не вспоминать о том, как меня избили дружки вашего бывшего мужа.

– Почему вы все время об этом говорите и ведете себя так, будто знаете то, чего не знаю я.

– А что вы знаете?

Она откинулась назад, подальше от света, так что ее лицо в полумраке трудно было различить. Но я прекрасно слышал ее голос.

– Анна предложила мне... встречаться с этим парнем. Чтобы его занять. Чтобы он был...

– Доволен и счастлив?

Она вздохнула.

– Да, счастлив. Можно я закурю?

– Ладно, только пепел стряхивайте в пепельницу.

– Где она?

Я придвинул к ней пепельницу. Это был маленький кружок стекла с толстыми краями и надписью «Отель Моррисон».

Полли зажгла сигарету, и ее оранжевый кончик засветился в темноте. Выпустив дым из ноздрей, начала говорить.

– Он был приятным и добрым парнем. Мне нравилось повсюду с ним ездить на такси. Два раза он давал деньги, чтобы мы с Максин могли сходить на ярмарку. Один раз он мне дал сорок долларов и предложил съездить и купить себе что-нибудь. А потом дал еще пятьдесят долларов, чтобы я смогла сходить к зубному врачу. Но на эти деньги я купила одежду. Когда он узнал об этом, то даже не рассердился.

– Он хорошо к вам относился.

Полли сквозь клубы дыма покивала головой.

– Нам было весело друг с другом.

– Как вы думаете, кто был этот парень?

– Он говорил, что работает в Управлении торговли и зовут его Джимми Лоуренс.

– Вы поверили ему?

– Нет, у него за ушами были шрамы от пластической операции, и я решила, что это какой-то жулик, которого Анна «пасет» для «Бойз».

– Вы хотите сказать, для этой группы.

– Наверное. Я плохо разбираюсь в таких вещах.

– Зато Анна разбирается.

– Конечно, она же – «мадам», не так ли?

– Это вы меня спрашиваете?

Ее синие глазки загорелись огнем.

– Вы надо мной издеваетесь, чувствуете себя важной шишкой, да?

– Простите, пожалуйста.

Она снова выдохнула дым.

– Да, больше сказать нечего. Он любил одеваться, был весьма аккуратным и чистым, и еще у него была хорошая улыбка.

– Поэтому делать его счастливым, как просила Анна, оказалось не так уж сложно?

– Вот, черт возьми, в чем дело. Мне он начал нравиться. Правда, Геллер, я просто начала сходить по нему с ума. Он был приятным человеком, хорошо относился ко мне и был добрым. Но он не мог быть добрым и милым, одновременно оставаясь при этом Джоном Диллинджером. Разве я не права?

– Кажется, правы.

– Я не могла предположить, что полюблю его. Знаете, ему очень нравилась песенка из фильма с Джоан Кроуфорд, который мы смотрели в «Марбро». – Она начала напевать приятным тоненьким голоском: «Всю ночь я только мечтаю о тебе...».

У нее задрожали губы и по щеке потекла слеза.

– У него был хороший голос?

– Он пел и не фальшивил, обожал фильмы и всегда ходил на просмотры новых картин.

– Да, до сегодняшнего вечера. Вам он по-настоящему понравился, да?

– Да.

– Вы не знали, что его собираются сегодня убить?

– Нет.

– Но вы хотя бы понимали, что рано или поздно он погибнет?

– Нет! Я и не знала, что он Диллинджер!

– Зачем вы пришли ко мне, Полли?

– Мне было известно, что вы следили за нами. Об этом мне сказала Анна.

– Она так и сказала? А не сказала она вам, почему я это делал?

– Нет, но предупредила, чтобы я не говорила Джимми, что за нами следят.

– И ничего не объяснила?

Полли отрицательно покачала головой.

– Нет, ничего.

– А вы сами не подумали о причине?

– Мне следовало делать то, за что платили.

– Хорошо, что вы хотя бы честно в этом признались.

– Нат, я говорю правду, поверьте.

– Тогда объясните, зачем вы пришли ко мне. Полли прокашлялась.

– Мне хотелось, чтобы вы знали, что я не имею никакого отношения к тому, что произошло у кинотеатра, что я, можно сказать, «невиновна».

Я чуть не свалился с кресла.

– "Невиновна"?

– Я не знала, что его хотят убить. Я не подставляла его.

– Допустим, но почему вы мне говорите об этом?

– Я просто хотела, чтобы вы об этом знали. Нат, ночь, которую мы провели вместе, для меня стала самой памятной.

– Для вас я был очередным мужиком, к тому же пьяным.

Полли наклонилась вперед, затушила сигарету и мягкой теплой рукой коснулась моей руки, которой я опирался о стол. У нее была милая улыбка. Мне хотелось нырнуть в ее синие глаза.

– Вы хорошо отнеслись ко мне и очень мне понравились, – сказала она.

– Так же понравился, как Джимми Лоуренс?

Она отдернула свою руку, будто обожглась.

– Вы – противный человек!

– Может, и так. И я еще жив, но если стану возиться с вами, то это долго не протянется.

– Ублюдок...

– Леди, мой отец женился на моей матери. Не знаю, родились ли вы от брака своих родителей, правда, меня это и не волнует. Я догадываюсь, зачем вы пришли сюда... пытаетесь предстать «невиновной» в моих глазах, чтобы не выглядеть Иудой в женском платье, когда я стану рассказывать все полиции и газетчикам.

– Ты сукин сын!

Я встал.

– Опять ошибочка! Моя мамочка была хорошей и доброй женщиной. Такой же доброй, как Джимми Лоуренс. А теперь выметайся отсюда к чертовой бабушке!

Она встала.

– Подонок! Трахальщик!

– Ты права. Но не сегодня, и не с тобой! Выметайся!

Злая, как фурия, она двинулась к двери, когда за стеклом показалась какая-то тень и кто-то громко забарабанил. Я втолкнул Полли в туалет и приложил палец к губам.

– Ш-ш-ш-ш!

Полли испуганно и удивленно посмотрела на меня. Я запер ее в туалете.

Подойдя к столу, достал пистолет, осторожно направился к двери и стал боком у стены, наполовину состоящей из дерева и стекла. Может, меня и не было видно через матовое стекло, но рисковать не хотелось.

Кто-то хриплым голосом сказал:

– Открывай, Геллер, или мы выбьем дверь!

Мне показался знакомым этот неприятный мужской голос, и так хотелось надеяться, что я ошибался.

– А можешь, не открывать. Мы с огромным удовольствием выломаем твою дверь.

Да, я не ошибался, это был тот самый голос.

Я вернулся к столу и убрал пистолет.

«Господи!» – подумал я, глядя на дверь туалета.

Затем открыл дверь офиса. За ней стоял приземистый плотный мужчина в очках в темной оправе и с седыми волосами. Он обмахивался шляпой. Только так можно было понять, что ему жарко, хотя на нем был надет костюм, а на лице не было ни капельки пота.

У стены в коридоре стоял другой мужчина, плотный и более высокий, с которого ручьями лил пот. Он стоял, напрягшись, будто сейчас должно было происходить опознание преступника.

Маленький мужчина прошмыгнул мимо меня и закрыл за собой дверь, оставив помощника в коридоре.

– Чувствуйте себя, как дома, капитан Стеги, – приветствовал я его.

21

Стеги прошел в комнату и сел на стул, который еще сохранял тепло тела Полли Гамильтон. Я не стал включать общий свет. Света настольной лампы было достаточно. Стеги не желал смотреть на меня. Ну и мне также не хотелось бы видеть его.

Он принюхался и посмотрел на дымящийся окурок в помаде, лежавший в пепельнице.

– У вас была женщина, Геллер? Пахнет духами и табаком. Вы же не курите?!

– Да, и не крашу губы; мне льстит, что вы так много знаете обо мне, капитан. Он хмыкнул.

– Не радуйтесь. Все знать о врагах – моя обязанность.

– Я не враг, капитан. Он оглядел офис.

– Вы здесь работаете и живете. Значит, дела ваши не так хороши.

– Это вас не касается.

– Не нарывайтесь на неприятности...

– Капитан, я добровольно впустил вас сюда. Не вижу ордера!

Он протянул вперед свои маленькие, но сильные руки ладонями вверх. Его пальцы были похожи на толстые сосиски.

– Я что, обыскиваю ваш офис?

– Пока нет.

– И не стану этого делать. Это... визит дружбы.

Он чуть не подавился, сказав слово «дружба».

– Капитан, вы плохо обо мне думаете, если считаете, что я грязный полицейский...

Он выставил вперед указательный палец-сосиску и грозно проговорил:

– Я считаю вас бывшим грязным полицейским. Не следует столь небрежно обращаться с фактами.

Я вздохнул. В этой ситуации, когда Полли Гамильтон сидела в туалете, мне, наверное, следовало волноваться. Конечно, было неприятно, и я злился. У меня все болело, и я оказался в этом замешанным.

Передо мной сидел благочестивый капитан Джон Стеги, чикагский коп, настолько честный, что рядом с ним Элиот Несс походил на одинокого Джона Сильвера. Это напоминание о совести мне было необходимо точно так же, как Джимми Лоуренсу требовалась дырка в голове.

– Капитан... вы просто делаете вид, что ненавидите меня, потому что я когда-то был полицейским. Но дело не в этом. Настоящая причина вашего отношения ко мне заключается в том, что я разоблачил некоторых нечестных и грязных полицейских и тем самым поставил вас и ваших подчиненных в неудобное положение.

– Не наглейте, иначе...

– Стеги, сейчас мы с вами вдвоем. Может, вам стоит последить за собой?

Он подумал над моим предложением, потом сказал:

– Вы что, мне угрожаете?

– Нет. Просто готов к тому, чтобы послать вас к черту. И сделаю это, когда захочу.

Он глубоко вздохнул.

На его тонких губах появилось что-то вроде уважительной ухмылки.

– Ясно.

Вынув из кармана сложенную бумагу, Стеги развернул ее и положил передо мной на стол.

Это был плакат по розыску Джона Диллинджера, выпущенный отделом расследования преступлений.

– Надеюсь, вам понравится этот сувенир. Понимаете, я чистил свой стол, – объяснил он. Я кивнул головой.

– Конечно, отряду по розыску Диллинджера теперь, когда он мертв, нечего делать.

– Геллер, как вы оказались там? Он имел в виду «Байограф». Я не стал притворяться, что не понимаю вопроса.

– Я пытался остановить это.

– Что?

Я пожалел, что произнес эту фразу. Но поскольку я ее произнес, мне следовало все объяснить.

– Все было подстроено так, чтобы никто не помешал полицейским из Восточного Чикаго убить свою жертву. Я понимал это и пытался убедить в этом Коули и Пурвина. Мне казалось, что удалось это сделать, но они не смогли предотвратить убийство. Если вообще хотели предотвратить...

– Черт! – сказал Стеги и стукнул маленьким твердым кулаком по столу. Пепельница подпрыгнула. Держу пари, что Полли Гамильтон сделала то же самое в туалете.

– Простите, капитан... но мне кажется, что я все-таки был прав.

Он махнул рукой. Встал и принялся шагать по комнате. Затем подошел к столу и оперся на него одной рукой, а другой стал размахивать.

– В начале прошлой недели они пришли ко мне в кабинет – Заркович и этот капитан. Как его имя?

– О'Нейли.

– О'Нейли, – повторил Стеги, будто повторял слова клятвы. – Вы знаете, что сказали эти сукины дети?

– Нет!

– Они мне сказали, что знают, где находится Диллинджер. Он был в Чикаго и там прятался, и они пообещали привести меня к нему. Но только с одним условием: мы должны были его убить.

Он вздохнул и посмотрел на меня широко открытыми глазами. В комнате воцарилась тишина.

Потом он сказал:

– Мы, отряд по поимке Диллинджера Чикагского полицейского управления, должны были дать обещание, что захватим и убьем его. В противном случае не получим никакой информации от наших братьев – офицеров из Восточного Чикаго.

– И вы их вышвырнули из кабинета?

Он медленно кивнул.

– Я им сказал, что даже Джону Диллинджеру дам шанс, чтобы он сдался.

– Но примерно шесть месяцев назад вы говорили прессе совершенно противоположное. Стеги снова сел.

– Не совсем. Для нашего отряда я выбрал самых лучших стрелков, потому что все эти бандиты любят палить из пистолетов. Прекратить пальбу можно с помощью такой же стрельбы.

– Вы заявляли, что хотите либо выдворить банду Диллинджера из штата, либо всех их похоронить. И еще говорили, что предпочитаете последнее.

Странно, но Стеги почти смутился.

– Гипербола.

– Капитан, вы должны быть счастливы. Джон Диллинджер мертв. Вы выполнили свое обещание... даже если все это было сделано не вашими руками.

Он вытащил сигару из внутреннего кармана пиджака откусил кончик и зажег ее.

– Геллер, я оценил вашу иронию. Если вы считаете, что я злюсь на федовцев за то, что они расправились с моим человеком, то вы ошибаетесь. Это чушь. Мне наплевать, кто ловит этих гнид, главное, чтобы они были пойманы.

– Почему же тогда вы не выглядите победителем?

Он положил сигару в пепельницу, не сделав ни единой затяжки, и мрачно произнес:

– Я ненавижу полицейские расстрелы.

– Парню, которого убили, это тоже не понравилось бы!

Он сделал вид, что ничего не слышал, а потом сказал больше для себя, чем для меня:

– Я пытаюсь быть хорошим полицейским, но это так непросто. Есть города, где большое влияние имеют политики, но нет ни одного такого, где было бы столь сильным влияние гангстеров. И тем не менее я горжусь моей работой в моем городе, потому что иногда мы добиваемся своей цели. Делаем то, что от нас ожидают. Но когда копы хладнокровно расстреливают беглецов, даже не пытаясь их поймать, меня начинает тошнить, Геллер. Я задумываюсь, черт побери, в какой стране живу. Чем мы отличаемся от штурмовиков Гитлера?

– Человека в «Байографе» убили не копы Чикаго.

– Нет, это были федовцы, я уверен.

– Я повторяю, это были не федовцы.

– Неужели.

– Вспомните о тех двух парнях, которые заходили к вам в офис.

– Это сделали сами Заркович и О'Нейли!

– Попали, капитан. Я дал бы вам сигару в награду, но у вас уже есть одна.

– Черт побери! Вы знаете, они ведь работали с ним.

– Что?

– Многие люди из Восточного Чикаго были с ним связаны. Полицейские, политики, судьи. Все они работали с Диллинджером. Вот в чем дело. Им нужно было заткнуть ему рот еще до того, как он мог бы их выдать в связи с коррупцией в Индиане. И все снова возвращается к Краун-Пойнт.

– Вы имеете в виду тюрьму, когда Диллинджер удрал с помощью деревянного пистолета?

Стеги снова улыбнулся.

– Это был не деревянный пистолет. Кто-то из тех, кто работал в тюрьме, передал ему настоящий.

– Кто же?

– По моей информации это был Заркович, а некий судья разработал этот план. Но я ничего не могу доказать. Вы знаете, что не так давно два честных копа из Восточного Чикаго расследовали это дело, а потом их нашли на обочине мертвыми в машине? В пятнадцати минутах езды от полицейского участка... И их пистолеты оставались у них под формой, они их даже не доставали.

– Копов убили копы, – сказал я.

– Наверное, так. Что же это за мир?!

Я покачал головой.

Стеги молчал, подозрительно поглядывая на меня. Потом медленно произнес:

– Вы участвовали в этом, не так ли?

– Что-что?

– Участвуя в этом, можно было получить большие деньги. Деньги от гангстеров. Вы работали с копами из Восточного Чикаго?

– Пожалуйста, не надо, меня тошнит от этих слов.

Лицо Стеги помрачнело, но голос окреп.

– Я знаю. Геллер, вас можно купить. Вы всегда думали только о себе. Вам известны всяческие уловки, и у вас неплохо работают мозги. Вы почти перехитрили меня. Но я – полицейский, и у меня сработал инстинкт копа. Я уверен, что Заркович, О'Нейли и вы работали в одной шайке. Мне даже не нужно подвергать вас строгому допросу, чтобы выяснить это.

– А вам и не нужно этого делать. Заркович и О'Нейли опередили вас. Стеги мрачно засмеялся.

– Не сомневался в этом.

– Они не делали это своими руками, а прислали двоих громил, которые скормили мне «золотую рыбку».

– Почему?

– Потому что я пытался остановить убийство! И вы видите, каких успехов я добился!

Стеги вздохнул.

– Я вам не верю. Но тщательно все расследую и, если смогу, то привлеку к ответу этих копов из Восточного Чикаго. Видит Бог, как я хочу это сделать!

– Капитан, если вы станете разоблачать продажных полицейских, то как это будет выглядеть в глазах нашей публики! Вы уверены, что хотите на это пойти?

Он встал.

– Геллер, ваша ирония неуместна, и на меня она не действует.

Я тоже поднялся.

– Капитан, вы когда-нибудь видели, как танцует Салли Рэнд?

– Что? Ну... да.

– На вас она произвела впечатление?

Я начал расстегивать рубашку и направил на себя свет лампы.

Стеги удивленно прошептал:

– Бог мой... они действительно скормили вам «золотую рыбку».

– Да.

Он снова уселся. Я надел рубашку, сел в кресло и рассказал ему почти все, исключая встречу с Нитти. Я не стал ему излагать свои соображения по поводу связи группировки «Аутфит» с Диллинджером. И еще я ему не сказал, что считаю, что убитый человек не был Диллинджером. Не все сразу.

Он вытащил маленький блокнот и записал имена Анны Сейдж и Полли Гамильтон. Он знал, что в кинотеатре с Диллинджером были две женщины, но агенты ФБР отказались говорить о них даже полицейским Чикаго.

Я также признался ему, почему пришлось сыграть свою роль и почему дал информацию ФБР, а не полицейским, потому что у меня не сложились отношения с местным полицейским управлением, в особенности с начальником отряда по поимке Диллинджера, неким капитаном Джоном Стеги. На что тот заметил:

– Даже мне пришлось сыграть свою роль в этом фарсе, не желая этого.

– Это ирония судьбы, – сказал я. – Но я свою руку к этому не прикладывал.

Стеги медленно поднялся, казалось, он был сломлен.

– Есть еще кое-что, – сказал я.

– Да?

– Я сомневаюсь, что убитый был Диллинджером.

Стеги посмотрел на меня, как на сумасшедшего.

– Не болтайте глупостей. Мой человек уже побывал в морге и пожал руку трупу. Это точно Диллинджер.

– Он не похож на Диллинджера.

– У него была пластическая операция, – сказал Стеги, повторяя надоевший мне мотив.

– Эта хитроумная засада могла быть организована, чтобы подставить кого-то вместо Диллинджера и позволить настоящему Диллинджеру очутиться там, где садится солнце.

– Чушь!

– Капитан, если вас это сильно волнует...

– Нет, – сказал Стеги и серьезно покачал головой. – Джон Диллинджер – мертв. В этом нет никакого сомнения. Но я собираюсь выяснить, кто подставил его... Это касается и продажных ублюдков из Восточного Чикаго, и Анны Сейдж, и Полли Гамильтон.

– Благородные намерения, – заметил я. Он пошел к двери, и я двинулся за ним. Мы остановились у двери в туалет.

– Туалет? – спросил он.

– Угу.

– Ничего, если я им воспользуюсь?

– Не работает. Могу предложить вам только ночной горшок.

– Ладно, не беспокойтесь, потерплю. Благодарю за информацию. Геллер, и за имена этих двух женщин. Вы мне очень помогли. Нам нужно с ними побеседовать, и как можно скорее.

– Правильно.

Я открыл дверь, и вдруг он протянул мне руку. Я очень удивился, но пожал ее.

Он шел по коридору, как маленький генерал, и сопровождал его мощный полицейский в штатском. Он отправлялся на битву с полицией Восточного Чикаго. И еще ему нужно было отыскать туалет.

Я запер дверь и открыл туалет. Полли Гамильтон, подбоченившись, стояла, испепеляя меня взглядом.

– Вы сказали ему мое имя?!

– А разве это тайна? Вы знаете, что у мертвеца в часах было ваше фото?

– Я... я забыла об этом.

– Вы были там, когда его убили. Многие вас видели там. Выходите из туалета, Полли.

Девушка повиновалась, она выглядела испуганной.

– Я не могу идти домой, боюсь, они будут меня там поджидать.

– Никуда от этого не деться. Повидайтесь с агентами ФБР, может, они защитят вас.

Она посмотрела на меня, и по ее глазам я понял, что Анна уже говорила ей что-то подобное.

– Почему вы ему все сказали? – допытывалась Полли.

– Он – полицейский и спрашивал об этом.

– Ты – такое дерьмо!

– Мне казалось, что у вас остались теплые воспоминания о проведенной со мной ночи.

Она улыбнулась. Мне все еще нравилась ее улыбка.

– Я не могу возвращаться домой, – сказала она. – Здесь никто меня не будет искать...

Признаюсь, что меня обуял соблазн. Но все равно я ответил:

– Идите в общежитие Христианского союза женской молодежи, – и вытолкал ее за дверь.

Я надеялся, что за это время капитан Стеги был далеко отсюда.

Не успел я закрыть за ней дверь, как она высунула язык и сказала:

– Затрахайся!

Интересное сочетание детства, взрослых черт и распущенности.

Я подошел к столу и сел в кресло. Посмотрел на лежащий на столе плакат по розыску Диллинджера, который оставил мне Стеги. Взглянул на часы – был уже второй час ночи.

И все равно я набрал ее номер телефона.

– Элен. Я тебя не разбудил? Можно приехать к тебе?

– Да, – ответила Салли.