Текст книги "Посох и четки (сборник)"

Автор книги: Магомед Ахмедов

 
Меж серых туч пролив на землю свет,
Когда-нибудь меня из дальней дали
Окликнешь ты: «Ахмедов Магомед,
Поэт моей души, моей печали!
 
 
Дай руку, я в пути изнемогла,
Коль помнишь ты, что было меж двоими…»
Отвечу: «В сердце, выжженном дотла,
Осталось только имя, только имя».
 

 
К любви небесной я приник,
Ее собой прикрыв.
В душе моей поет родник,
Звенит родной мотив.
 
 
Мотив из детства моего,
Родной напев любви.
Небесной музы волшебство
Звенит в моей крови.
 
 
Я вдоль и поперек прошел
Родной земли простор,
Но звонче лиры не нашел,
Чем лира отчих гор.
 
 
Я перед нею в полный рост
Стою, давно не юн,
И достаю рукой до звезд,
Ее касаясь струн.
 

 
Я иду, опираясь на трость старика,
по дороге, проложенной в толще веков.
До меня прошагали здесь сто стариков.
Посох мой, как река, разрезает века.
 
 
Я иду, опираясь на трость старика.
То песок или снег под ногами вопит?
На изломах, где слово, как лава, кипит,
не устанем ни я и ни эта клюка,
 
 
что колотится в плиты спрессованных плит,
как глухие колодцы, вскрывая века.
Эта даль под ногами не так глубока:
бросишь камень – и кровь до тебя долетит!
 
 
Словно гвоздь, эту трость загоняя в века,
я иду сквозь века, опираясь на трость.
Неразрывны мы с ней, как собака и кость.
Я иду, опираясь на трость старика.
 

 
И смерть, и время ловят нас во мгле.
Я знаю – им вовек не умереть.
Но всех бессмертней Слово на земле,
Вобравшее в себя и жизнь, и смерть.
 

 
Стоит под горою гора,
Орлы над вершинами вьются…
Мальчишкой уйдя со двора,
Мечтал я до звезд дотянуться.
 
 
О как это всё далеко!..
В осеннюю тишь окунулся,
И сердцу светло и легко,
Как будто я с хаджа вернулся.
 

Поэмы

Поэт и женщина

Поэт

 
Иду на дно, но не увижу дна
И не пойму, зачем ты мне дана –
Цветок роскошный с длинными шипами?
Когда ты рядом, с неба льется свет
И музыка звучит, а если нет,
То тучи жизни сталкивают лбами
Мои слова, и обступает тьма –
Величественная, как смерть сама.
 

Женщина

 
Да нет же, нет, ты выдумал меня,
Из ветра сотканную и огня.
А я дыханью твоему хотела
Дать длительность, и волю, и покой.
Лишь для того с дремучею тоской
Перед тобой я открывала тело,
Чтоб ты увидел, что любовь жива,
Как плоть моя, как розы, как трава.
 

Поэт

 
В моих стихах сверкали жемчуга,
В душе плескалась радуга-дуга –
Из них и были сделаны чернила
Мои. Любовь была моей судьбой,
Покуда я не встретился с тобой
И ты мой ясный день не очернила.
Я стал рабом и темной женской лжи,
И женской правды. Правда ведь, скажи!
 

Женщина

 
Упреком страшным Бога не гневи!
Я Лаура – изгнанница любви,
Я Беатриче и Муи Махмуда.
Я и свеча, и звонкая струна,
Я ветреница, но лишь я одна
Способна сотворить на свете чудо
И, переплавив в тигле жизнь и боль,
Их превратить в бессмертную любовь.
 

Поэт

 
Ты для поэта пулею была,
Входящею в него из-за угла,
И ты была молитвой для поэта.
Он то и дело повторял в бреду
Слова признанья. Но, украв звезду
Его таланта, ты лишала света
Мир – это было горшей из утрат.
А жизнь его ты превращала в ад.
 

Женщина

 
Я не хотела ничего украсть,
Меня судьба лишь заставляла прясть
Крутые нити совести и чести:
Я делала, чтоб летом был мороз,
А зиму устилала знойных роз
Охапками – вот почему мы вместе.
Кляни меня, но помни, мой поэт:
Без женщины поэта вовсе нет.
 

Поэт

 
О да, на берегу моей реки
Ты плакала, улыбке вопреки,
И хохотала, вопреки печали,
И косы ниспадали тяжело,
И груди твои белые светло
Таланта лодку зыбкую качали.
И губ твоих раскрытых лепестки
Ложились, обжигая их, в стихи.
 

Женщина

 
Я к нежности привыкла алтарю,
Но верность беспредельную дарю,
Тому, кто сам себе не изменяет.
Характер мой суров, как зимний путь:
Поэтом будь, но и мужчиной будь –
Иначе пусть другая заменяет
И боль мою, и мой любовный пыл:
Немудрено, что ты меня любил.
 

Поэт

 
Всё слишком уж запутано. Позволь,
Я звал тебя – и уходила боль,
И вспоминались родинки на теле
Твоем и лунный свет между гардин –
Но ты не приходила… Я один
Остался там, где мы с тобой хотели
Друг друга. Тычусь, как щенок слепой,
В те вещи, что оставлены тобой.
 

Женщина

 
Да, помнится, ты сладко ворковал,
Кольцо из слов мне золотых ковал,
Но стоило судьбе оборотиться
К тебе спиной, ты стал жесток со мной.
И я в руках вертела шар земной,
Шепча с надеждой: «Пусть ему простится
И это. Как прощается пожар
Природе». Но молчал стеклянный шар.
 

Поэт

 
Меняются теченья рек, любой
Ландшафт меняется, а мы с тобой,
Как Моцарт и Сальери, вечно рядом –
В моих стихах и на страницах книг
Других поэтов, чей словарь возник
Из страсти нежной. Внемля их обрядам,
Ты втайне усмехалась вновь и вновь
И превращала в ненависть любовь.
 

Женщина

 
Нет, ты не прав, поэт. В твоей судьбе
Свечой горящей я была тебе –
Как я горела и как я светилась!
Мой свет годился для твоих стихов.
Ты выпил весь его – и был таков.
Как мне любить тебя, скажи на милость,
Когда ты жил, судьбу свою кляня,
Для Музы, а совсем не для меня?!
 

Поэт

 
Свечой? Постой? О чем ты говоришь?
И не светила мне она, а лишь
Сжигала душу. Все твои объятья
Обманом были, ложью, пустотой.
А я пленялся лживой красотой,
Чем, право, заслужил твои проклятья,
И целовал следы твоих измен,
Ни капельки не требуя взамен.
 

Женщина

 
Лишь я одна стихи твои могла
Вести туда, где вечный смрад и мгла,
Иль приобщить к небесной жизни рая.
Я для того тебе была нужна,
Чтоб ты пылал, забыв, как смерть страшна,
Высокой страстью. Только, не сгорая,
Гореть не получается. Прости.
Уже не свет в ладони – пыль в горсти.
 

Поэт

 
Нам женщин дарит всемогущий Бог,
Чтобы в стихах, а не в пыли эпох
Они слезой жемчужною сверкали,
Чтоб, ангелу пресветлому сродни,
Когда поэт оставит мир, они
Искрились смехом, как вино в бокале.
Им близок блеск алмазных диадем,
Но не понять, где ад, а где Эдем.
 

Женщина

 
Прожив в обнимку жизнь свою со мной,
Теперь ты, проклиная путь земной,
То в гнев впадаешь, то впадаешь в робость.
Где б ни был ты – в родном, в чужом краю, –
Ты всюду будешь бездны на краю –
Твои слова тебя толкают в пропасть.
Лишь я одна могла тебя спасти
И дар священной речи обрести.
 

Поэт

 
Ты призраком была в моей судьбе,
Но руки вновь протянуты к тебе,
И помнящее «чудное мгновенье»
Пустое сердце вновь озарено
Твоей свечой, растаявшей давно.
Но что теперь нам скажет вдохновенье:
Поэт, погрязший в славе иль грехах,
Уйдет, а ты останешься в стихах.
 

Поэт и царь

Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать.

Пушкин

Поэт

 
Куда как странно! Я-то, глупый, думал,
Что если напишу стихи о вечной
Любви, то сохранится это чудо
На нашей грешной, как и я, земле.
И что ж? Да ничего! Всё изменилось.
Часы мои остановились. Сердце,
Любившее когда-то, зачерствело.
И в мире, полном зла, и тьмы, и горя,
Какое дело людям до любви!
Один лишь голос слышу – властелина,
Царя: «Какой поэт? Кому он нужен?»
 

Царь

 
Ты сам дурак. И враг, прости за рифму,
Себе же самому. Неужто ты
Не видишь, как звенят карманы тех,
Кто пишет оды мне? А их дворцов
Ты тоже, неприкаянный, не видишь?
А твой талант мне пользы не приносит,
А посему я утоплю его
В болотной жиже. А твой ропот гневный,
Сам не заметишь, станет топором,
Который твой народ поднимет завтра,
Чтоб и тебя, и песнь твою убить.
 

Поэт

 
Топор и ропот – всё это слова.
Народ – толпа, не знающая цену
Ни счастью, ни несчастью. Он всегда
Доволен кислой сывороткой, сливки
И масло оставляя для тебя.
Ты этим пользуешься. И удачно.
Но помни, что в твоих повадках – смерть.
Не для народа, – я его люблю,
Хоть он того, быть может, и не стоит, –
Для Родины, забывшей про народ.
 

Царь

 
Опять народ? Пускай помажет губы
Тебе он медом. Я-то для чего?
Чтоб сделать этот мед кромешный – горьким.
Послаще хочешь? Будь тогда со мной.
Ты возомнил, приятель, о себе,
Но знай одно: когда бы и Господь
Пытался сохранить твое лицо
В лучах времен, я сделаю, чтоб ты
Остался только странной шуткой. Если
Того не хочешь, становись холопом.
Моим, понятно, при моем дворе.
 

Поэт

 
Ну да, я знаю, что ты можешь всё.
Лишь одного не можешь, царь мой, – песню
Мою убить. Она ведь, а не ты –
Тот властелин, которого боятся
Холопы и цари. Она – алмаз,
Которым режут время, как стекло.
Она одна, поверь, способна вечность
Заставить закипеть в котле вселенной,
В котором не галушки, а гробы.
И лишь в тебе одном, мой бедный царь,
Вовеки не проснутся честь и совесть.
 

Царь

 
Кто это говорит, позволь спросить?
Какой-то полоумный, вдруг решивший,
Что он способен жизнь мою разрушить?
Да Господи, чем больше будет войн,
Тем больше будет и рабов, способных
Жизнь отдавать свою за корку хлеба,
А стало быть, за жизнь мою. Попробуй
Не согласиться. У тебя ведь нет
Рубашки даже свежей, а глаголешь
О смысле и судьбе вселенной всей!
 

Поэт

 
Рубашку тоже можешь взять себе.
А мне достаточно одной свободы –
Так горный тур живет. Что до тебя –
Так посмотри! Ведь и огонь небесный
Пурпурных роз ты делаешь бесцветным
И запаха лишаешь. А народ,
С которого содрал ты десять шкур,
Молчит, набравши черной крови в рот.
 

Царь

 
Что для меня народ! Пусть голодает –
Чем жизнь ничтожней, тем верней рабы!
И пусть, как псы, виляют мне хвостом:
Я брошу кость – и счастливы они,
Нагайкой отстегаю – и смиренны!
Что ложь для них, что правда – все равно,
Желудок лишь один для них святое!
 

Поэт

 
Лишь об одном не забывай, мой царь,
Что будет день, когда тебе устроят
Сиратский мост, и будут вверх ногами
Повернуты и время и пространство,
И Страшный бич Всевышнего настигнет
Тебя. И кто, скажи, заплачет,
Когда тебя не будет? Да никто!
В день радости всеобщей превратится
День смерти ожидаемой твоей!
 

Царь

 
Да, их немного. Их совсем немного –
Тех, кто по мне заплачет. Но ко мне
Народ мой глупый до того привык,
Что жить уже не может без меня.
Не свечи подхалимства, а привычка
К ярму несет мне силу и покой.
И это-то как раз дает мне право
Вселенский разрезать пирог. Кому
Достанутся жирнейшие куски?
Народу, думаешь? Пусть рот не разевает!
 

Поэт

 
Но помни, царь, месть не минует вас,
Насильно проповедующих не
Любовь, а ненависть, ложь и обман.
Вы, властелины, бросили народ
В сырую печку века – он дровами
Теперь вам служит, а на сковородке
Скворчащей – тоже кровь и жизнь народа.
Когда же вы насытитесь, скажи?
 

Царь

 
Ах, как ты глуп! Поверь, что реки крови –
Одни они – нас поднимают выше,
Туда, где скорбно плачут небеса
И смерть кипит надменно и свирепо.
Мы зло переплываем эти реки,
Бросая в волны горестные то,
Что называют совестью и честью,
Оттачивая в нем ножи кривые
Коварства, вечной подлости и лжи.
Мы убиваем выстрелами в спину
Своих врагов доверчивых и глупых.
И кладбище для нас, как сад цветущий,
И кровь одна – горячая, сухая –
Способна сохранить надменный трон.
 

Поэт

 
По крайней мере, искренне. Ты судьбы
Людские перемалываешь в прах
На жирных жерновах кровавых мельниц –
И этим же бахвалишься! Не зря
Бытует мудрость: не хвали царя,
Покуда он не умер. Но, увы,
Как раз живого-то теперь и хвалят.
Из страха, надо полагать. Ведь так?
 

Царь

 
Я знаю цену этим похвалам:
Они завернуты во зло, мой трон
Обвит гадюками, они меня,
Шипя, кусают сладостно и страстно.
Но лес есть лес. А про пустые щепки
Коль хочешь думать, думай ты, поэт.
И помни: даже острая пила
Мир не распилит так легко, как должность.
Ведь властелин на то и властелин,
Чтоб властвовать. И если захочу,
Я даже звезды взвешу на весах
Базарных – и продам. А честь и совесть
Оставь себе – кому они нужны?!
 

Поэт

 
А помнишь, что нам говорил Расул:
«Поэт родился до рожденья мира».
И знаешь, что мне вспомнилось сегодня?
Красивая и древняя легенда.
Так слушай же глагол былых времен.
 
 
«Устав от войн и незажитых ран,
Однажды царь проснулся на рассвете.
И, дверь тихонько приоткрыв, к нему
Вошел визирь. «Вы знаете, – сказал, –
Уж слишком много развелось в стране
Бесчинных и напыщенных поэтов.
Они орут ночами, как коты,
А днем пищат, как кошки, не давая
Покоя вашим подданным стыдливым.
Скажи, что с ними делать, государь?»
 
 
«Я что-то не пойму, визирь мой верный!
Поэтов много не бывает. Если
И есть в моем великом государстве
Один поэт, то слава Богу. Правда,
Боюсь, что нет ни одного. Тебе
Не кажется, что ты мне лжешь?»
«Нисколько.
От их ужасных голосов визгливых
Трясется вся страна!..»
«Ну, хорошо,
Раз так, – сказал великий государь, –
Вот мой приказ: пускай сию минуту
Гонцы объездят вдоль и поперек
Мою страну и соберут поэтов
Всех до единого – раз так их много! –
В моем дворце роскошном. А потом
Посмотрим, есть ли среди них
Поэты».
И отправились гонцы,
Чтобы заставить оных стихотворцев
Пожаловать пред очи самодержца
В назначенный им день. И что же? Толпы
Поэтов объявились при дворце!
Им улыбнулся хитрый государь
И молвил:
«Рад вас видеть. Но скажите,
В чем вы нуждаетесь? Коль честно, я не верил,
Что вас, как грязи. Вот что я решил.
Идите прочь и сочиняйте песни.
А через год мы встретимся, чтоб, их
Услышав, выбрать короля поэтов.
Мой казначей, открой мою казну!
Пусть унесут сокровищ, сколько смогут.
Талант, признаться, надо уважать –
Не в голоде ж его всегда держать!»
 
 
И стихотворцы сразу восхитились,
Воскликнули: «Да здравствует богатство,
А бедность незабвенная, прощай!»
Они нахапали большие груды
Сребра и золота и прочь ушли, согнувшись
Под тяжестью невиданных подарков.
А вслед им долго, как свеча, горела
Улыбка хитромудрого царя.
 

Арафат

 
На нас, погрязших в грехах и ошибках,
Глядит Всевышний Аллах.
 

Саид-Афанди из Чиркея

 
Я восхожу на гору Арафат.
А над моею головой сурово
Грохочет глас небесный, как набат,
Чтобы молитвой стало мое слово.
 
 
Грохочет мое сердце, как набат,
Крута моя судьба, а не полога.
Я восхожу на гору Арафат,
На небеса ведет меня дорога.
 
 
Глаза мне застилает смертный страх,
И сушит губы огненная жажда.
На нас, в грехах погрязших, зрит Аллах.
За всё ответим перед ним однажды.
 
 
Я восхожу на гору Арафат.
Я возношусь в заоблачную тему.
Молитвенно и слезно, сердцу в лад
Слова мои слагаются в поэму.
 
 
Молитвенно и слезно, небу в лад
Вступаю я с собою, грешным, в битву…
Я восхожу на гору Арафат,
Стихи мои слагаются в молитву.
 

 
Даже тот, кто проведет жизнь властелином мира,
С собой уносит лишь надетый саван.
 

Саид-Афанди из Чиркея

 
Здесь солнце раскалилось добела.
Одежды белы, словно смертный саван.
Аллаха милость щедрая дала
Спасенье правоверным мусульманам.
 
 
Такбир-молитва рвется в небеса,
Чтоб прорасти в них, как ячменный колос.
Всех мусульман живущих голоса
Сливаются в один единый голос.
 
 
Здесь понимаешь, что твой смертный прах
Бесследно канет в призрачные нети,
Что нет другого Бога, как Аллах!
А истина одна для всех на свете.
 
 
Веками, неизменно, круглый год
На горестной груди у Арафата
Молитвенный людской круговорот
Переплавляет каменное плато.
 
 
Здесь скорбь неизреченная в глазах.
И каждый болью общей в сердце ранен.
А имя этой нации – Аллах!
А званье – правоверный мусульманин.
 
 
Мой Арафат – священная гора,
Сомкнувшая разорванные звенья,
В молитве ты ко мне была добра.
Перед тобой склоняю я колени.
 
 
Пред Судным днем испытывая страх,
Устами воспаленными своими
Здесь каждый воздыхает: «О, Аллах!»
И возвращает небу его имя.
 

 
Дни этого мира
Проходят быстро.
С последним вздохом
Да вступим мы на истинный путь.
 

Саид-Афанди из Чиркея

 
На этой горестной земле
Не дай погибнуть мне во мгле.
Прошу тебя, Аллах!
Убереги родной язык –
 
 
Святой отеческий родник.
Прошу тебя, Аллах!
Не дай мне чашу серебра,
А дай терпенья и добра.
 
 
Прошу тебя, Аллах!
Дай мне удачи и любви
И на стихи благослови!
Прошу тебя, Аллах!
 
 
Мечеть, пророка и Коран
Для излечения от ран.
Прошу тебя, Аллах.
Дай мне негаснущий очаг,
 
 
Чтобы оттаял сердцем враг.
Прошу тебя, Аллах!
Не размыкай сердечный круг,
Чтоб не отбился друг от рук.
Прошу тебя, Аллах!
 

 
О, Аллах, как печалится сердце
О днях, что прожиты зря!
 

Саид-Афанди из Чиркея

 
Я взошел на гору Арафат
И промыслил о небесном чуде.
Журавлями белыми парят
Над горой молящиеся люди.
 
 
Я припомнил о тебе, Расул,
Мой собрат народный и былинный.
Арафат-гора – святой аул.
Клин над ним сомкнулся журавлиный.
 
 
Я взошел на гору Арафат,
Вклинился в круговорот всевышний.
И тому безмерно в жизни рад,
Что средь журавлей и я не лишний.
 
 
Мудростью провидческой своей
Первым предсказал Расул Гамзатов,
Что в молитве стая журавлей
Кружит над священным Арафатом.
 
 
Над горой священной Арафат
В скорбном и молитвенном смятенье
Журавлями белыми парят
Белого паломничества тени.
 

 
Не жалея языка,
Чаще упоминай Аллаха…
 

Саид-Афанди из Чиркея

 
В Коране,
    на мечети,
        на клинке
Есть надпись
    на арабском языке,
Внушающая
    всем неверным страх
Святыня –
    ЛАИЛЛАХА ИЛАЛЛАХ!
 
 
В Каабе
    на божественной парче,
У воина Аллаха
    на мече,
На моем сердце
    и в моих стихах
Прочтете –
    ЛАИЛЛАХА ИЛАЛЛАХ!
 
 
На Арафате
    и в моих горах
Я слышу:
    ЛАИЛЛАХА ИЛАЛЛАХ!
И в нашем мире
    и в иных мирах,
Повсюду –
    ЛАИЛЛАХА ИЛАЛЛАХ! –
 
 
Что означает –
    БОГ ОДИН – АЛЛАХ!
 

 
Дорога-то пряма,
Если ходить по ней прямо.
 

Саид-Афанди из Чиркея

 
Я увидел зеркало Аллаха
На горе священной Арафат.
Отразились в небесах без страха
Все, кто совершал святой обряд.
 
 
Нету здесь ни бедных, ни богатых,
Ни вельмож, ни ханов, ни царей.
Видел, белым саваном объятых,
Скорбных и молящихся людей.
 
 
Видел, как божественно мерцало,
Вековой рассеивая мрак,
Неба раскаленного зерцало,
Указуя людям вещий знак.
 

 
И коль узок Сиратский мост,
Как же мы будем проходить по нему?
 

Саид-Афанди из Чиркея

 
Дай солнце небу моему
И просветление уму,
И проведи меня сквозь тьму.
 
 
Молю тебя, Аллах!
 
 
Ты мирозданье смог создать.
Дай всем живущим благодать,
Чтоб о других смогли страдать.
 
 
Молю тебя, Аллах!
 
 
Когда уйду в глухую мглу,
Не сыпь на голову золу,
Не лей горящую смолу.
 
 
Молю тебя, Аллах!
 
 
Открой глаза мои и грудь
И мое сердце не забудь.
На истинный сподвигни путь.
 
 
Молю тебя, Аллах!
 
 
Разноязыкий мой народ
Не преврати в безродный сброд.
Упрочь людской непрочный род.
 
 
Молю тебя, Аллах!
 
 
К лихим хулителям моим
Будь благосклонен и терпим.
Не добавляй терзанья им.
 
 
Молю тебя, Аллах!
 
 
Ты сотворил людей и свет
И сонм космических планет.
Не дай всему сойти на нет.
 
 
Молю тебя, Аллах!
 
 
Умерь мои тщету и блажь.
Не дай скатиться в злобный раж.
Прими мой сокровенный хадж.
 
 
Молю тебя, Аллах!
 
 
Миры земной и неземной
Лежат во мгле передо мной.
Не дай пройти их стороной.
 
 
Молю тебя, Аллах!
 
 
Не ввергни душу в пустоту.
И по Сиратскому мосту
Дай пронести мою мечту.
 
 
Молю тебя, Аллах!
 
 
Покорен я своей судьбе.
Себя вверяю я тебе.
Не оставляй меня в мольбе.
 
 
Молю тебя, Аллах!
 
 
Не отвергаю божий страх
В своих глазах, в своих слезах.
Прими мой грешный смертный прах.
 
 
Молю тебя, Аллах!
 

 
Из-за того, что тела возлюбили покой,
Сердца покрылись ржавчиной.
 

Саид-Афанди из Чиркея

 
Аллах глядит с небес в окно
На гору Арафат,
Где черно-белое кино
Который век подряд.
 
 
Так наблюдает за людьми
Всевышний властелин.
Жизнь человеческая – миг,
Всего лишь кадр один.
 
 
Когда отчалю в мир иной
Я на Арас-майдан,
Аллах опустит предо мной
Небесный свой экран.
 
 
С лица отхлынет пелена,
Чтоб смог увидеть я
Тот кадр, куда занесена
Жизнь бренная моя.
 
 
Где пью я горькое вино,
Грешу, как блудный фат…
…Аллах глядит с небес в окно
На гору Арафат.
 

 
Будь благодарен за то, что тебе дано,
Может, уже наступил день,
Когда, установив плиту на твоей могиле,
Живые вернутся с кладбища.
 

Саид-Афанди из Чиркея

 
Есть только вера у меня
До судного святого дня.
 
 
Прости меня, Аллах!
 
 
Грехи меня согнули вниз,
И я над пропастью повис.
 
 
Прости меня, Аллах!
 
 
Твое дыхание во мне.
Душа горит в его огне.
 
 
Прости меня, Аллах!
 
 
А сердце всё в себе хранит
И рвется птицею в зенит.
 
 
Прости меня, Аллах!
 
 
Мой Арафат в моих глазах
В моих купается слезах.
 
 
Прости меня, Аллах!
 
 
Меня, заблудшего, спаси,
К вершинам веры вознеси!..
 
 
Прости меня, Аллах!
 
 
К твоим стопам упал, скорбя.
Безмерна милость у тебя.
 
 
Прости меня, Аллах!
 
 
Погряз я в суетных грехах,
В гордыне затоптал свой прах.
 
 
Прости меня, Аллах!
 
 
Стихами, сердцем и судьбой
Всегда и всюду я с тобой.
 
 
Прости меня, Аллах!
 
 
Взойдя на гору Арафат,
Я заглянул и в рай, и в ад.
 
 
Прости меня, Аллах!
 
 
Великой милостью своей
Мои сомнения развей.
 
 
Прости меня, Аллах!
 
 
Внимая сердцу и уму,
Молю мир дому Твоему.
 
 
Прости меня, Аллах!
 
 
Один лишь саван я возьму,
Когда уйду в глухую тьму.
 
 
Прости меня, Аллах!
 
 
Ты мир вселенский сотворил
И предо мной его открыл.
 
 
Прости меня, Аллах!
 
 
Воспламенил уста и кровь
И дал небесную любовь.
 
 
Прости меня, Аллах!
 
 
На голову мне в судный день
Папаху милости надень.
 
 
Прости меня, Аллах!
 
 
И бурку в ноги брось мою,
Чтоб был аварцем я в раю.
 
 
Прости меня, Аллах!
 

 
Пчела, дающая ароматный мед,
Радуется, когда пьет из цветка.
 

Саид-Афанди из Чиркея

 
– Куда ты, сердце, из груди?
– На Арафат.
– Вот пред тобою он, гляди –
Твой Арафат.
 
 
– Куда летят твои мольбы?
– На Арафат.
– Куда глядят глаза судьбы?
– На Арафат.
 
 
– Куда мой устремлен талант?
– На Арафат.
– Куда мечты мои спешат?
– На Арафат.
 
 
Спасение в меня вдохни,
Мой Арафат.
 
 
Храни, храни меня, храни,
Мой Арафат.
 
 
Я омывал в мольбах слезьми
Мой Арафат.
 
 
Прими, Аллах, меня, прими.
Я буду рад.
 

 
Земное имущество – это дикая лань,
Она разбивает надежды многих.
 

Саид-Афанди из Чиркея

 
Пока тобою я дышу,
Твой свет в своей груди ношу.
Я в ад кромешный не спешу.
 
 
Благодарю, Аллах!
 
 
Пророк любимый Махаммад
Вдохнул мне в сердце Газават.
Грохочет сердце, как набат.
 
 
Благодарю, Аллах!
 
 
Иман – нетленный мой Коран.
Кааба – дом всех мусульман.
Да избежит меня шайтан.
 
 
Благодарю, Аллах!
 
 
Когда я мыслю о тебе,
Сверкает мир в моей судьбе
И свет царит в моей мольбе.
 
 
Благодарю, Аллах!
 
 
Гора святая Арафат,
Харам, Сират и Арасат,
Души моей цветущий сад.
 
 
Благодарю, Аллах!
 
 
Прости мой неразумный стих
И всех гонителей моих.
Я весь, как есть, в руках Твоих.
 
 
Благодарю, Аллах!