Текст книги "Братцы-сестрицы"

Автор книги: Магнус Флорин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Братец Рольф вытирает прилавок после продажи терпентина тряпками. Тряпки он потом выкидывает. Я спросил, куда он их выкидывает. А он как закричит:

– Не могу же я помнить, куда я всякие тряпки выбрасываю?! Тряпки ведь затем и существуют, чтобы их выбрасывать?! Что, теперь и отбросы должны быть в порядке?!

Я сказал ему:

– Очень важно выбрасывать тряпки надлежащим образом, потому как они легко могут самовоспламениться, если ими вытирали лаки и масла.

Братец Свен вступился за Рольфа:

– Можешь привести хоть один пример, когда тряпка загорелась бы без внешнего воздействия?

Я отвечаю:

– Большинство пожаров у аптекарей и торговцев химикалиями, аптекарскими товарами и красками возникают по причине халатности или по глупости неосторожных продавцов.

Братцы-сестрицы сказали:

– Мы хотели бы тебе прочесть кое-что из «Положений об аптекарских товарах».

Я ответил:

– Надеюсь, не параграф о товарах с высоким содержанием алкоголя?

А братцы-сестрицы на это:

– Нет, что ты. Вовсе нет.

Я сказал:

– То-то же. Тогда интересно послушать.

Братцы-сестрицы прочли:

«Положения, установленные для аптекарских товаров, касаются грыжевых бандажей, повязок, электрических поясов и прочих средств, считающихся лечебными или болеутоляющими при заболевании».

Братцы-сестрицы сказали:

– Ну, что ты теперь скажешь? Ну, что ты теперь скажешь?

Сестрица Гунхильда вытянула пробку зубами, обслуживая какого-то покупателя. Я это увидел и после ухода покупателя строго указал ей, что такая манера непозволительна. Гунхильда ответила, что забылась и что у нее под руками не было щипцов для пробок, и вообще, покупатель ничего не заметил.

Я напомнил ей, что данному правилу надо следовать не ради принципа и не ради покупателя, а для собственной пользы:

– Ты можешь заболеть и даже умереть от веществ, въевшихся в пробку.

Гунхильда побледнела и поклялась, что никогда больше не будет вытаскивать пробок зубами.

Братцы-сестрицы любят порой поговорить с покупателями. Я заметил, что они бывают до того словоохотливы, что от этого страдает обслуживание:

– Это невежливо, нужно обслуживать покупателя побыстрее, если вы видите, что следующий покупатель ждет свой очереди.

Я сказал братцам-сестрицам:

– Вы упомянули грыжевой бандаж и электрический пояс. Может быть, вы слышали также и о Курольском экстракте, оздоровительной соли Хеприксона и кровяном препарате доктора Вильсона? Или о капсулах Киддса, корсете Вольта и магнитном поясе Альфреда Эриксона? Или об электромагнитных зубных каплях и об успокоительном средстве доктора Хартмана? Или о средстве Ханса Бенгтсона от рахита? Или об Оксилевом поясе, бычьем тальке Бернарда и медицинском вибраторе?

Братцы-сестрицы:

– Нет, об этих предметах мы ничего не слышали. Расскажи нам о них.

Я:

– Радуйтесь, что все это пролетело мимо ваших ушей. Священники рассказывали мне, что их, бывало, вызовут к умирающему, который долго болел, а у того на столе полным-полно рекламы подобных средств.

Я сказал братцам-сестрицам, что им, разумеется, дозволено иногда отдыхать, когда они дежурят у ночного окошечка, и даже спать. Однако они должны отдыхать и спать по очереди, чтобы покупателям, позвонившим в ночной колокольчик, не приходилось ждать, пока их обслужат.

Потолок в аптеке весьма высокий, и хотя товаров очень много и количество их постоянно растет, я стараюсь использовать все доступное пространство. Картонные коробки с товарами ставятся одна на другую на полки и шкафы, закрывающие стены аптеки. Снизу стоят шкафы высотой около метра со множеством выдвижных ящиков. А над ними стеллажи с отделениями. Высотой они много метров до самого потолка, поэтому братцы-сестрицы пользуются лестницами и подставками, чтобы дотянуться до товаров, стоящих высоко.

Иногда все лестницы и подставки оказываются занятыми. Тогда братцы-сестрицы выдвигают какие-нибудь ящики и полки и строят из них лестницы. Покупателям такая привычка кажется забавной, они охотно и со смехом ее комментируют. Братья-сестрицы и сами веселятся и говорят, что в нужде любые средства хороши. Меня же подобные случаи донельзя раздражают. После того, как покупатели уходят, я каждый раз указываю братцам-сестрицам, чтобы они ни в коем случае не смели пользоваться стеллажами и ящиками в качестве лестниц.

Братец Свен сказал:

– Я люблю немного поболтать с покупателем. Только с некоторыми из них и слова не вставишь, прямо мочи нет слушать их нескончаемые жалобы то на одно, то на другое.

Я ответил:

– Как продавец ты должен всегда серьезно и с интересом выслушивать покупателей.

Свен сказал:

– Некоторым из них никогда не угодишь. Измучаешься от их вечного нытья. Прямо терпение лопается, так и хочется им хлестко возразить.

Я ответил:

– Ты должен иметь терпение, даже если обслуживание покупателя требует сил.

На прилавке в аптеке я нашел игральную карту и с упреком сказал братцам-сестрицам, что если они используют карту, чтобы соскребать остатки порошка, то им нужно тщательно следить за тем, чтобы сия карта не оставалась на прилавке. Я сказал:

– Неудивительно, если такое будет неправильно истолковано покупателями.

Братцы-сестрицы спросили меня:

– Где можно достать капли гуайи, желудочные капли и капли черноголовника кровохлебкового?

Я осведомился о причине такой любознательности.

А братцы-сестрицы:

– Некоторые покупатели интересуются ими, оттого и нам любопытно.

Я ответил им:

– А известно ли вам, что ваш вопрос касается тинктур, содержащих спирт?

Братцы-сестрицы:

– Знаем, знаем.

Я:

– В таком случае, знаете ли вы, что в нашей аптеке торговля подобными препаратами ограничена и строго контролируется?

Сестрица Гунхильда спросила меня, замечаю ли я, что весы и гири сияют чистотой. Она сказала, что в конце каждого рабочего дня тщательно их чистит и полирует.

Я велел ей не пользоваться едкими полировочными средствами, которые могут поцарапать поверхность чашечек весов, а железо в гирях может заржаветь.

Сестрица ответила, что братец Нильс иногда использует гири в качестве молотка, а при взвешивании чуть ли не швыряет гири на чувствительные весы.

Я заметил, что братец Ингвар раскрывает пакет, надувая его. Я строго отчитал его за это.

Ингвар же сказал, что он обычно никогда так не делает и позволил себе такое один-единственный раз.

Однажды я проспал всю ночь с одиннадцати вечера до семи утра. Проснулся в сильной тревоге. Поторопился в аптеку к братцам-сестрицам.

А они:

– Ты нас обижаешь своим беспокойством. Ты думаешь, мы сами ни с чем не справимся?

Сестрица Гертруда гордится тем, что может до грамма определить вес какого-либо продукта. Многие покупатели дожидаются, пока она не освободится, потому что им нравится смотреть, с какой ловкостью она отмеряет нужное количество. Покупатели, похоже, думают, что Гертруда и есть самые точные весы. Хорошо бы все весы в стране по Гертруде настроить, говорят они.

А мне Гертрудины действия не по душе. Я с ней серьезно поговорил:

– Может, некоторым покупателям и нравится твоя способность отмерять нужное количество. А на самом деле, многие пожилые и богатые покупатели жалуются на тебя. Даже если вес, который ты указываешь, всегда совпадает, это не значит, что не нужно пользоваться весами.

Я повысил голос и сказал всем братцам-сестрицам:

– Любое отмеривание или взвешивание на глазок, без мерки или весов недопустимо. Мало того, что время от времени вещества отпускаются в разных количествах, к тому же такая манера слишком удобна и поэтому производит на покупателя дурное впечатление.

Ночь. Ясное небо, на котором ярко и отчетливо сияют луна, звезды, планеты. Я собрал братцев-сестриц возле пруда в ботаническом саду и говорю им:

– Уран находится в созвездии Рыб. Юпитер находится в созвездии Овена. Сатурн находится в созвездии Стрельца. Видите?

Братцы-сестрицы:

– Может, и видим.

Меня беспокоит, что братцы-сестрицы, переливая что-либо из большого сосуда для хранения в отстойники меньшего размера, недостаточно тщательно проверяют, совпадает ли этикетка на большом сосуде с этикеткой на отстойнике.

– Разве можно надеяться, что вы будете правильно обращаться с товарами на следующем этапе, а потом на следующем, если вы не проявляете внимание на первом этапе?

Ночь. Я:

– Марс проходит через созвездия Рака и Льва. Видите? Не видите, что ли?

Братцы-сестрицы:

– Может, и видим.

Братцы-сестрицы попросили меня:

– Расскажи нам о составных частях в двойных полынных каплях.

Я сказал им:

– В двойные полынные капли входит корень галанго, кардбенедикт, полынь, почки померанца, а также спирт.

А братцы и сестрицы:

– Как велика последняя составная часть?

Я им:

– Я так и знал, что вы меня именно об этом спросите. Чем задавать вопросы об аптекарских товарах с высоким содержанием алкоголя, занимайтесь-ка лучше рецептами.

Сестрица Рагнхильда сказала, что ей порой нравится находить дефекты в аптечных продуктах. У какого-то порошка нет нужной гранулярности. Какое-то связующее вещество не воспринимает пигмент. Какой-то раствор вот-вот свернется.

Рагнхильда сказала, что она в подобных случаях или следит за тем, чтобы продукт был надлежащим образом уничтожен, или же перерабатывает его до правильного состояния, чтобы покупатель мог получить то, что заказывал.

Рагнхильда добавила, что всегда пытается запомнить, с какими дефектами столкнулась:

– Тогда я в следующий раз буду подготовлена и смогу предотвратить неправильную выдачу лекарств покупателю.

Я поблагодарил Рагнхильду за ее внимание, которое без сомнения не раз предотвращало неправильную выдачу лекарств, что могло бы повлечь за собой неприятные последствия. Я попросил ее не просто запоминать встретившиеся ей дефекты:

– Ты должна также всякий раз записывать дефекты в особую книгу. Такая книга впоследствии послужит опорой памяти.

Рагнхильда ответила, что всем известно, какая у нее хорошая память:

– Ни разу еще у меня не было повода не доверять своей памяти, когда речь идет о дефектах товара.

Тогда я ответил, что не следует всегда доверять своей памяти. Я обратился ко всем братцам-сестрицам:

– Не будьте слишком легковерны в этом отношении. Ибо даже в памяти могут быть дефекты.

Братцы сестрицы отвечали:

– Постараемся это запомнить.

Ночь. Я:

– Вот Юпитер с лунами.

Братцы-сестрицы:

– Нам кажется, ты думаешь что все мы – твои планеты.

Мне показалось, что один покупатель язвительным тоном осведомился у братцев-сестриц насчет карточной игры в аптеке. Вероятно, на видном месте на аптечном прилавке лежала игральная карта. Я резким тоном сказал братцам-сестрицам, что если на прилавке еще хоть раз останется игральная карта, то я навсегда запрещу использовать подобный метод при сборе остатков порошка.

Братцы-сестрицы:

– Сколько времени ты уже аптекарь в аптеке «Лев»? Нам кажется, что много времени утекло с тех пор, как все началось.

Братец Сверкер обжег себе пальцы селитровой кислотой. Он громко кричал и показывал пораненные пальцы. Я проинформировал братцев-сестриц:

– Если кто-то случайно обжегся едкой кислотой, то вначале нужно немедленно смазать обожженное место содовым раствором или слабым нашатырем, а потом ополоснуть сильной струей воды.

Я сказал братцам-сестрицам:

– Нужно было бы накрепко связать вас нитями, которыми я мог бы надежно и уверенно управлять. Тогда я пользовался бы вами, когда мне это было бы удобно.

Сестрице Гертруде на руки попало несколько капель щелочи. Она кричала и показывала свои покрытые ранами руки. Я проинформировал братцев-сестриц:

– При повреждениях, причиненных щелочным раствором, нужно немедленно воспользоваться разведенными кислотами и уксусом.

Я вышел по делу. Возвращаюсь в аптеку, а там нет никого из братцев-сестриц. На табличке написано, что аптека временно закрыта. Через некоторое время появляются братцы-сестрицы и говорят мне, что вышли всего на минуточку, на одну минуточку.

Братцы-сестрицы спросили меня:

– Что содержится в Collodium cantharidatum? Я ответил:

– Упомянутое вами средство содержит более десяти процентов алкоголя. А больше вас ничего не интересует, не так ли?

Я сказал братцам-сестрицам:

– Я понимаю, что вы временами воображаете, что в один прекрасный день настанет ваш черед владеть аптекой. Что аптека «Лев» когда-нибудь перейдет в ваши руки. Что вы тогда будете обслуживать покупателей и сами производить лекарства.

Братцы-сестрицы:

– Да, мы иногда так думаем. А иногда нам странно, почему всегда все должно к кому-то переходить?

Прошло несколько дней.

Я вышел по делу. Возвращаюсь, а в аптеке свет не горит. На табличке написано, что отпуск товаров временно прекращен. А в кладовой материалов спят братцы-сестрицы.

Братцы-сестрицы спросили меня:

– Что содержат капли Вудрамса?

Я ответил:

– Эвкалиптовое масло, мятное масло, розмариновое масло, а также спирт.

Они спросили:

– Какова доля последнего элемента?

Я спросил братца Ингвара, куда он кладет лопаточки для мазей и нож для скобления. Ингвар взглянул мне прямо в глаза и зевнул.

Я спросил сестрицу Гертруду, куда же задевался братец Сверкер. А она отвечает, что ей кажется, что он пошел по делу на центральный вокзал.

Мне трудно стало собирать братцев-сестриц. Вечно кого-то из них нет.

Братцы-сестрицы попросили меня зайти в кладовую. Там были Свен, Гунхильда, Нильс, Ингвар, Рагнхильда, Сверкер, Рольф, София и Гертруда.

Я:

– Меня радует, что все вы собрались Такое теперь не часто случается.

Братцы-сестрицы стоят и молчат. А я им:

– Почему вы не в аптеке и не обслуживаете покупателей?

Братцы-сестрицы:

– Мы должны кое-что тебе рассказать.

Я:

– Вы, должно быть, собираетесь цитировать из «Положения» параграф об аптечных товарах с высоким содержанием алкоголя и долго-долго его перемалывать?

А они:

– Нет, на этот раз мы хотим поговорить о другом.

Я:

– Тогда расскажите, если это настолько важно, что вы заставляете покупателей ждать.

А они:

– Нам надоела твоя аптека. Не желаем больше быть твоими помощниками. Мы хотим заняться чем-либо другим. Оставайся здесь со своими аптечными товарами и маслами. А нам пора зажить самостоятельной жизнью.

Я:

– И куда же вы думаете направиться?

Они:

– Мы все упакуем свои чемоданы и пойдем на центральный вокзал, а там рассядемся по поездам, идущим в Ландскруну, Треллеборг, – в любом направлении. А может, даже за границу уедем.

Я:

– И что вы там будете делать? Думаете, что лучше заживете только оттого, что уедете отсюда? Может, вам в Испанию захотелось? Или в Голландию? А может, вы в Болгарию направитесь? Или вы в Норвегию намерены переехать? А что там, в Норвегии? Думаете, вам в Норвегии лучше будет?

Братцы-сестрицы:

– Да, а почему бы нет? Ты ведь сам так говоришь.

Я пошел в аптеку. Захожу все дальше. В приемную с чувствительными стенами. В помещение, где готовят растворы и моют аптечную посуду. В кладовую материалов со стеклянными сосудами. В тинктурную с красными винами. В погреб с минеральной водой. На «сенной чердак» с этикетками на пустых полках. В толчильню со ступками и ситами. В лабораторию с чашами для выпаривания. В зал для анализов – в последний зал.

Братцев-сестриц там нет. Я подумал, что они уже сложили свои чемоданы. А может, уже на центральный вокзал направились. А может, уже в поезде сидят. Так я подумал.

Прошло много дней.

Прошли месяцы. Я сидел тихо и ждал.

Пятое декабря. Зима. Мороз. Именины братца Свена. Я звал его, а он не пришел.

Сверкер уехал на север в Бьюрхольм и открыл магазин красок и химикалий. Там он продавал местному населению в больших количествах полынную настойку. Один хорошо известный в тех краях человек по имени Яльмар Хольмлунд купил у моего братца множество четвертушек полынной и после этого запьянствовал, продолжая покупать четвертушки.

Сверкер торговал также запрещенным к продаже денатуратом, одеколоном, разными полосканиями для рта, рижским бальзамом, арманьяком с солью, политурой, а также разведенным спиртом с тимьяновым и розмариновым маслом.

Я проделал долгий путь до самого Бьюрхольма, забрал братца и привез его к себе в аптеку, где ожидали покупатели.

Тридцатое января. Пруд в ботаническом саду покрылся льдом. У Гунхильды именины. Я хотел ее поздравить, но нигде ее не нашел.

Гертруда уехала на север в Экшё и открыла там дело под названием «Экшёнская торговля красками, обоями и химикалиями». Она торговала пакетами с оздоровительной солью Хенриксона.

В каждом пакете с оздоровительной солью было три мешочка. Их содержимое надо было высыпать на большой лист бумаги или в ступку, тщательно перемешать и просеять через тонкое сито или дуршлаг.

Гертруда также в больших количествах продавала капли от нервов, капли Гофмана, красные материнские капли и капли доктора Гальса.

Я поехал в Экшё и забрал Гертруду обратно к себе в аптеку, в приемную, где ждали покупатели. Я сказал покупателям:

– Гертруда вас обслужит.

Семнадцатое марта. Пахнет весной. Тает снег. У Гертруды именины. А она ушла.

Ингвар поехал к северу в Мальмбергет, открыл торговлю аптечными товарами, продавал в больших количествах товары с высоким содержанием эфира и спирта. К нему стояла очередь, особенно в дни зарплаты, а также в выходные.

Я проехал всю дорогу до Мальмбергета и забрал Ингвара обратно в аптеку.

Я сказал:

– Ингвар! Ингвар!

Десятое апреля. Тепло. Именины Ингвара. А он от меня отворачивается.

Рагнхильда уехала на север в Йокмок и устроилась продавщицей в йокмокский магазин красок и аптечных товаров. Там она начала торговать «Туссином», получившим свое название от латинского слова tussus, что означает «кашель».

Этот аптекарский товар состоит из семи пакетиков, в каждом из которых содержатся по отдельности кора черемухи, листья мать-мачехи, цветы ромашки, кервель, мята, цветы кашки, корень каменного зверобоя – по двадцать пять граммов в каждом пакетике. Содержимое пакетиков следует в соответствии с печатной инструкцией высыпать в миску и смешать, а затем кипятить десять минут, залив тремя четвертями литра воды. Затем жидкость следует процедить в охлажденном состоянии и пить в разогретом виде, разбавив пятью частями воды.

Этот товар считается аптекарским, согласно «Приложению II» к «Положениям об аптекарских товарах», и принадлежит к группе «Пряности (чаи), развешенные для смешивания», отчего его нельзя продавать нигде, кроме аптеки.

Рагнхильда также в большом количестве продавала населению капли, для которого эти капли были излюбленным угощением. Магазин красок и аптекарских товаров был окружен нетрезвыми покупателями. Вокруг него стоял запах камфары, эфира и спирта.

Я отправился в дальнюю дорогу до самого Йокмока и привез Рагнхильду назад в аптеку.

Пятнадцатое мая. Кричит кукушка. На площади Мортена по утрам рынок. Именины Софии. Я хотел ее поздравить.

Нильс уехал на север в Осло и стал давать объявления о препарате доктора Вильтона «Кровь и сила» во всех норвежских газетах. В объявлениях он писал, что может представить сотни письменных свидетельств от людей, излечившихся с помощью этого препарата от всех видов судорог. Он начал свою деятельность в Норвегии и посылал оттуда свои пилюли в Данию, Финляндию и Швецию. Когда возникли трудности с экспортом, он открыл самостоятельные базы в Стокгольме, Копенгагене и Хельсинки. Препарат его представлял собой порошок, состоящий из белковых веществ, углеводов, эфира и фосфатидов на спирту, бикарбоната натрия, кальция, а также железа в форме соли молочной кислоты.

Я поехал в Осло и забрал Нильса обратно к себе в аптеку. Я сказал ему:

– Осло! Осло!

Жаркие дни. Пятнадцатое июля. На улицах спокойно. Все застыло. У Рагнхильды именины. Я хотел подозвать ее к себе. А она смотрит в сторону.

Свен уехал на север в Эверторнео и там открыл торговлю каплями Гофмана. От сплавщиков леса и бродяг по всей округе распространялся знакомый запах эфирных веществ.

Я проехал много километров до Эверторнео и забрал Свена обратно к себе в аптеку.

Конец лета. По вечерам и утрам прохладно. Двадцать седьмое августа, именины Рольфа. А он не показывается.

Рольф уехал на север в Чёпинг и открыл там продовольственную лавку, где он вопреки «Положениям об аптекарских товарах» продавал куроловый экстракт с лецитином.

Рольф начал также по почте торговать электрическими поясами Тонерфельта, средством Хаига против опухолей в горле, капсулами Киддса, Вольтовыми крестами, магнитными поясами Альфреда Эриксона и электромагнитными зубными каплями Маттеи.

Я поехал в Чёпинг и привез Рольфа обратно к ожидавшим его в приемной аптеки покупателям:

– А вот и Рольф!

Сентябрь. Я иду по Монастырской улице и к подошвам прилипают мокрые листья.

Восьмое октября. Именины Нильса. А он не появился.

София уехала на север в Доротею и нанялась прислугой в кафе вдовы Густафсон. Посетителям кафе она продавала капли, которые они подмешивали в квас. При более тщательном допросе выяснилось, что капли эти обычно распивались на конюшне Олафа Нильсона.

София также принимала заказы на успокоительное средство доктора Гартмана и на средство от рахита Ханса Бенгтсона.

Я поехал в Доротею и привез Софию обратно к себе в аптеку. Я сказал ей:

– Мне не нужно напоминать тебе о твоих обязанностях.

Четвертое ноября. Именины Сверкера. А он не показывается.

Пятое декабря. Именины Свена. Свена нет.

Заморозки по ночам.

Гунхильда уехала на север в местечко Баке в Вест-норландской провинции, открыла там ларек и продавала в больших количествах ципрол, который, если смешать его с ягодным соком, становился горячительным напитком и, прямо скажем, пользовался у населения большим спросом.

Гунхильда также принимала заказы на пояса Ауксиля, бычий порошок Бертранда и медицинские вибраторы.

Я отправился за много миль, чтобы забрать сестрицу Гунхильду к себе в аптеку.

Все дома: Гунхильда, Нильс, Гертруда, Ингвар, Рагнхильда, Сверкер, Рольф, София и Свен. Все на месте. Все вернулись обратно в аптеку. Все чемоданы распакованы и стоят пустыми в аптекарской камере.

Раннее утро. Я собрал братцев-сестриц в препараторской и сказал им:

– Вы не были в Бьюрхольме, Экшё, Мальмбергете, Йокмоке, Осло, Чёпинге, Доротее или в Баке. Вы не бывали нигде за пределами Лунда. Я не бывал за пределами Лунда. Ни на каких поездах с центрального вокзала вы не уезжали. Я ни на каких поездах с центрального вокзала не уезжал. Мы все это время оставались здесь. И мы никогда никуда не поедем. Аптека продолжает работать, и вы остаетесь на должности моих помощников. Будьте любезны, начинайте обслуживание. В приемной ждут покупатели.

Раннее утро. Тридцатое января. Именины Гунхильды. Я:

– Поздравляю, Гунхильда.

Братцы-сестрицы остаются на своих местах в стенах аптеки. Обслуживают покупателей. Никто из них никогда никуда не ездит.

Ни зима, ни весна. Март месяц. Я стою и смотрю на братцев-сестриц. Долго так смотрю.

Я хочу, чтобы они были в поле зрения. Чтобы они мне прямо в глазницы проникали. Один за другим. Проходили бы сквозь роговицу, сквозь камеры глаза, заполненные внутриглазной жидкостью, сквозь радужку, в зрачок, в самый его центр.

Чтобы они проходили сквозь хрусталик, лучевое тело, соединительную оболочку, всасывались бы в белое желе стекловидного тела яблока.

Сквозь сосудистую оболочку, сквозь колбочки и палочки сетчатки, сквозь зрительный нерв до самого мозга.

Так близко ко мне должны быть братцы-сестрицы. Я хочу видеть их каждый день.

Я никогда не забываю именины братцев-сестриц.

Меня радует обслуживание покупателей и производство лекарств в аптеке «Лев».

Я люблю иногда вечером посидеть пару часов, не спеша, в постели, а потом все-таки встать утром пораньше.

В аптеке «Лев» все как прежде.

Настала весна. У Гертруды именины 17 марта, у Ингвара 10 апреля, а у Софии 15 мая. Я их поздравил.

Лето и конец лета. Рагнхильда именинница 15 июля, Рольф 27 августа. Я их поздравил.

Аптека производит лекарственные препараты и некоторые краски, аптекарские товары и химикалии.

Братцы-сестрицы работают молча. Идут дни.

Сентябрь. В аптеке «Лев» царит усердие и прилежание. Я спросил братцев-сестриц:

– Вы довольны? Я доволен. А вы-то довольны?

Братцы-сестрицы у входа в аптеку повесили листок, на котором было написано, что они на время вышли и вернутся через полчаса. Когда они вернулись, я им строго сказал, что ни в коем случае нельзя покидать аптеку всем вместе.

Они ответили:

– Но мы ведь только на полчаса, и мы же записку написали, чтобы покупатели знали, что мы вскорости вернемся.

Я сказал:

– Дежурная аптека ни в каком случае не должна закрываться. А как, по-вашему, покупатели аптеки могут узнать, когда вы вернетесь, если вы не потрудились указать на листочке время, когда он написан? При таком попустительстве полчаса могут растянуться на сколько угодно.

Наступил октябрь. Я без труда бодрствовал несколько часов по ночам. Но порой и меня одолевали апатия и усталость. Я хотел бы понаблюдать, как братцы-сестрицы справляются с обслуживанием и порадоваться работе аптеки. И не мог себя заставить.

Нильс именинник 8 октября, Сверкер – 4 ноября. Я не помню, поздравил ли я их. На мой прямой вопрос они ответили, что я как обычно не забыл их поздравить. Однако они так торопились с ответом, что я усомнился:

– Правда ли это? Я действительно вас поздравил?

Нильс и Сверкер:

– Да, ты нас достаточно поздравлял. Перестань спрашивать. Ты же нам не отец и не мать.

Я спросил братцев-сестриц:

– Вам, наверное, кажется, что я в мои годы не должен был бы уделять столько внимания всяким пустякам?

Братцы-сестрицы обслуживают покупателей аптеки неоправданно долго. Уходят по делам. Не возвращаются в условленное время. Я выговариваю им, на что они отвечают мне полным молчанием.

Я:

– Вы, небось, ждете, чтобы я лег и заснул навсегда? И больше не просыпался?

Декабрь. Холодно. Я собрал братцев-сестриц в препараторской. Говорю им:

– Я решил оставить поприще аптекаря. Братцы-сестрицы спрашивают:

– А что же ты будешь делать?

Я отвечаю:

– Я же не могу всего знать.

Я перестал заказывать у оптовых торговцев товары для аптеки.

Я ограничил часы работы аптеки.

Я перестал изготовлять товары на продажу.

Братцы-сестрицы:

– Разве ночное окошечко не должно быть открыто?

Я приколол у входа в аптеку листочек, где написано, что в дальнейшем дневное обслуживание прекращается и любое обслуживание будет происходить только по договоренности с аптекарем.

Братцы-сестрицы:

– Что же, все наши покупатели перейдут теперь к «Оленю» и «Лебедю»?

Я колеблюсь в выборе будущего жизненного и профессионального пути и предаюсь разным хобби. Но они меня не веселят. Все они кажутся мне скучными и утомительными.

Дни проходят. Я ничего не знаю.

Братцы-сестрицы сказали:

– Как мы поняли, ты хочешь закрыть аптеку. А что, по-твоему, будет с нами?

Я ответил:

– Не знаю.

Братцы-сестрицы:

– Нам ведь нужна работа. Хочешь, чтобы мы уехали и попытались зарабатывать на хлеб самостоятельно?

Я:

– Подождите немного.

Они:

– Прости, что мы позволили себе полюбопытствовать.

Я:

– Я ничего не знаю.

Они:

– Когда мы уезжаем, ты только и делаешь, что забираешь нас обратно.

Я:

– Придется вам немного подождать.

Я слежу за тем, чтобы братцы-сестрицы были в поле моего зрения.

Январь. Обильный снегопад. Я пошел в парк около обсерватории. Дети катались на санках, бросались снежками, лепили снежных баб. Мимо проехала пара лыжников. Я помахал им рукой и крикнул:

– Ой, как ловко.

Прошло много дней.

На Южной улице я встретил одного из профессоров правоведения, которых в городе всего семь. Оттого, что он старый покупатель как мой, так и отца, я довольно долго с ним проговорил.

Он изложил мне некоторые судебные случаи, занимавшие его в тот момент.

Я слежу за тем, чтобы братцы-сестрицы находились в пределах досягаемости.

Я размышляю о юриспруденции.

У меня появился интерес к прогулкам на свежем воздухе, и я вступил в Шведское общество лыжников и путешественников. Меня занимали деятельность и направление этого общества. Я завел себе пару лыж с палками и стал делать небольшие вылазки.

Я уговаривал братцев-сестриц ходить на лыжах.

Я сказал им:

– Может, мы когда-нибудь отправились бы вместе на небольшую лыжную пробежку.

Я размышляю о исполнении законов нашими судами.

Братцы-сестрицы:

– Мы, вероятно, и могли бы заинтересоваться лыжными вылазками. Только не можем же мы все время следовать за тобой. Нам хочется бегать на лыжах самостоятельно. Но куда бы мы ни направились, ты все время нам мешаешь.

Я рассказал братцам-сестрицам о проснувшемся во мне интересе к юриспруденции:

– Я намереваюсь выучиться на юриста.

Братцы-сестрицы:

– А мы-то? Нам-то что делать?

Я:

– Вам придется бросить аптекарское ремесло. Вы будете моими юридическими помощниками. Моими маленькими слугами закона.

Февраль. Март. Я хожу по всем комнатам. И повсюду ищу братцев-сестриц.

Прислушиваюсь к ним. Через наружное ухо, через слуховой ход, барабанную перепонку и полость, до молоточка с наковальней, до стремечка, до овального окна и круглого окна, до лестницы преддверия и барабанной лестницы, до костной улитки, до тонких нитей слуховых нервов и далее в самый слуховой центр мозга.

Я иду по всем ступеням до самого входа, у которого стоит и наблюдает за посетителями швейцар. В одетой в перчатку руке у него старый эталон. Аршин, служащий мерилом всем другим локтям длины. Прошел мимо швейцара в огромную центральную прихожую, откуда во все стороны идут двери.

Зашел в зал для заседаний по опекунским делам. В судопроизводительскую и в судебный зал. В зал, где проходят сессии магистрата. В кабинет председателя суда. В кабинеты, где сидят губернатор и бургомистр. В зал комитета по арендаторским делам. В помещение административного суда. Далее в секции по надзору.

Я зашел в архивное помещение. Во множество следующих одна за другой подвальных комнат.

Там среди актов, расставленных по номерам дел, я нашел братцев-сестриц, – в самой глубине, на полу, прижавшихся друг к другу. Некоторые из них спали, уткнув голову в руки. А некоторые не торопясь листали описания дел, прецедентные приговоры и судебные заключения из различных юридических инстанций.

Я сказал:

– Пойдемте. Следуйте за мной. Мы сейчас уходим. Все. Вместе.

Апрель. Май. Июнь. Июль. Август. Сентябрь. Я – нотариус в суде. Я – судебный прокурор.

Октябрь. Я собрал братцев-сестриц в суде и говорю им:

– Между законом и судом, в понятие которого входит применение закона, существуют такие же отношения, как и между чертежом архитектора и построенным по нему домом.

Ноябрь. Я пишу памятные записки, тексты законов и заключений по истории права.

Декабрь. Валит снег. Мне кажется, что братцы-сестрицы не выказывают достаточного интереса к правовым отношениям и к науке юриспруденции. Когда я поднимаю при них юридические вопросы, случается, что они смотрят в окно и разглядывают снег.

Я сказал братцам-сестрицам: