Текст книги "Моя весенняя любовь с привкусом боли"

Автор книги: М. Ю.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 9

Неделю с Итаном мы не вылезали из дому. Заказывали пиццу и смотрели старые комедии. Он любил фильмы про вампиров и черно– белые драмы. Восхищался Хичхоком и мог несколько раз пересматривать « Головокружение». Хвастался своей коллекцией нуар фильмов и старых детективов на кассетах. Уверял, что лучшие фильмы сняты в шестидесятые и и расстраивался, что не родился в то время. Предлагал сходить в театр или оперу, потому что сам никогда там не был, а потом забыл купить билеты и возненавидел и театр и оперу. « Пойдём на балет» – говорил он, а я делал ставки– забудет или нет.

Бардак везде – в квартире, на голове и в самой голове. Повсюду потухшие сигареты с остатками его жестоких поцелуев. Пустые банки из-под колы и смятые салфетки. Он кутался в тёплый плед и плотно задергивал шторы, ругаясь на яркий свет и боль в глазах. Он ужасно готовил и пил крепкий чай, заваривая один и тот же пакетик до тех пор, пока вода не становилась прозрачной. Он всегда ходил босиком и прижимал к моей спине холодные ноги. Он мог заснуть на середине фильма, проснуться под конец и точно знать, что в нем было. Он не сушил голову и наверное поэтому его волосы всегда торчали. Он не носил футболку дома и ждал, когда уже наконец потеплеет. Он обожал абрикосы и пытался вырастить абрикосовое дерево дома в горшке, чтобы вкус плодов был не как из магазина, а как из детства.

А я? Я просто был рядом и наслаждался каждым его вздохом, смотрел на него спящего, злящегося и растерянного, когда он не мог подключить двд к телевизору. Я восхищался его острому уму и обожал его небрежные, немного жестокие шутки, его комментарии к фильмам и то, как он сжигал непонравившиеся ему книги. « Хоть для чего– то сгодится этот бред» – говорил он, бросая в пламя одну страницу за другой.

Я пытался накормить его салатом и напоить морковным соком, прятал сигареты, но он находил остатки в пепельнице и, удивляясь, куда мог снова засунуть новую пачку, докуривал их. А я все больше удивлялся, как он смог прожить все это время на одном фастфуде и газировке, но он, пожимая плечами отвечал, что даже живот не разу не болел.

Иногда я включал тихо музыку и мы лежали на полу полуголые и такие разбитые и каждый плакал внутри о своём, потерянном. Я, как послушный пёс, приносил ему домашние тапочки, а он забывал их у старого кресла, потертого, тоже со своей историей. Я хотел напоить его глинтвейном, а он закрывался в своей комнате.

Иногда он прятался от меня мысленно и тогда его глаза становились чужими и отрешенными. Тогда я просто молча сидел напротив и ждал пока он ответит на мой повисший в воздухе вопрос. А иногда он смеялся так искренне, как ребёнок, когда тот видит матушку и ласково ерошил мои волосы.

Его шутки, со вкусом иронии и сарказма. Его замечания на громких соседей и старый джаз из новых колонок в пол третьего ночи. Его низкий голос и мокрые следы босых ног после душа.

– Пойдем в бар. Сто лет там уже не были.

Выбирались в ту пору в бар поздно вечером, сидели ночи напролёт и пили, играли в бильярд и пели глупые песни, меняли пластинки в старом музыкальном автомате, а я всегда удивлялся где он достал такой раритет.

« Где купил, там больше нет» – отшучивался Итан и широко улыбался.

Иногда к нему приходили девушки, уставшие, с пустыми глазами и разбитыми сердцами. Тогда Итан угощал их выпивкой и под столом, аккуратно передавал пакетики с разноцветными таблетками. Он ласково гладил их по волосам и хищно улыбался.

Редко в баре было много посетителей, а когда приходили, он психовал, переворачивал выческу « открыто» другой стороной, отпускал бармена и официанта и мы снова оставались в одиночестве, каждый со своим, но вместе.

– Ты так ничего не заработаешь. – говорил я ему, а он лишь отмахивался.

Мы ходили на новые фильмы, ночные сеансы, смотрели их в пустых залах, домой шли молча и никогда не держались за руки.

Иногда я хотел прикоснуться к нему не так, как обычно, не хлопнуть по плечу и рассмеяться, а самым кончиком пальцев провести линию от затылка к лопаткам, запутаться руками в его непослушных волосах, обнять его и уткнуться холодным носом в крепкую шею. Я гнал эти мысли, пугаясь их, боясь смотреть в глаза Итану, словно он мог прочитать все, что творилось у меня в голове лишь взглянув на меня.

И так проходили дни, за ними тянулись недели и липкое лето незаметно спустилось на город.

Глава 10

Я ушёл домой раньше. Не стал дожидаться закрытия, а он настаивал на том, чтоб я шёл первым. Была пятница или суббота жаркого июля, в баре было людно и работы по горло. Итан жаловался, что зимой, весной и осенью бар набивается посетителями только по выходным, а летом приходится работать не покладая рук. Он нанял в помощники ещё пару официантов, но все равно оставался там до самого закрытия.

– Они без меня не справятся. – говорил он устало, но совершенно не злясь.

Я лежал в своей комнате и считал узоры на простыне. Уже посветлело и за окном, по подоконнику прыгали жирные воробьи, которых прикормил Итан. Я услышал, как осторожно открылась входная дверь. Итан был не один. Я услышал тихий девчачий смешок, который хищно царапнул меня по сердцу. Она сняла туфли и босыми ногами пробежала мимо моей комнаты.

– Эй, хочешь кокаин? – Итан– демон искуситель снова взялся за своё привычное дело.

– Давай.

Я лежал и слушал, как он задёрнул шторы в зале, как поставил кипятиться чайник, как достал с верхней полки чашки и открыл сахар. Он пил свой противный крепкий чай, а я– свои слёзы. Не знаю, почему мне было так больно, но я хотел зарыться головой в подушку и кричать, но вместо этого – лежал и прислушивался до тех пор, пока слёзы не попали мне в уши, приглушив мерзкие стоны.

О, через время я начну различать всех его шлюх по стонам, по тому, как они снимают обувь, по тому, как мерзко хихикают и бегают босыми ногами по холодному полу, а пока я лежал и физически ощущал, как мое сердце ломается.

Однажды одна из них спросила есть ли домашние тапочки, чтобы переобуться и на следующий день я порвал их и выкинул. И никогда, никогда я не слышал, чтоб хоть чьи-то голоса из-за стенки повторились дважды. Каждый раз у него была новая белокурая мышка на ночь. Я находил длинные и короткие белые волосы в ванной, я даже научился понимать крашеные они или нет. Определённо, он был очень падок именно на блондинок. Я сжигал эти волосы, придавая их огню из зажигалки, сидя на балконе, желая всем тем девушкам подцепить спид и умереть в сточной канаве.

– Эй, пошли в бар. – он никогда не стучался ко мне в комнату.

Мне было лень переодеваться и я пошел в пижамных штанах и большой чёрной футболке. Все моя одежда – его. Больше на пару размеров, все ещё с его запахом. Из моих вещей у меня остались только рваные кеды, да браслеты на обеих руках. Через пару недель Итан купит мне новую обувь, но я даже не поблагодарю его за это, приму как должное.

Итан крутился за баром, а я сидел за столом в углу, листая какую– то брошюру про балет. « Выбирай на какой пойдём.» – сказал Итан и ушёл.

– Привет, светлячок.

– Светлячок? – ко мне подсел худощавый парень. Узкие глаза и оскал белых зубов меж тонкими бескровными губами, татуировка змеи вокруг запястья и массивные кольца на длинных пальцах.

– Ну да. – затянулся он сигаретой. – Сидишь тут и словно светишься со своей глупой физиономией. Кокаин хочешь?

– Давай.

Клянусь, не знаю какая сила тянула меня за язык, какое мерзкое внутреннее желание овладело мною в ту секунду, но я поддался ему и, как Алиса, побежал за белым кроликом в его глубокую нору. Только мой кролик затаился в ожидании в кармане, на дне пакетика у этого человека напротив, но и он обещал скинуть меня в тёмную нору, под корягой у дерева, в дивный волшебный мир.

Я знал его. Знал этого парня с татуировками. Этот змей был другом Итана. Его карманы всегда были набиты травкой, таблетками и порошком. Он толкал эту дрянь посетителям в баре и всегда о чем– то шептался с Итаном у чёрного выхода. Они были компаньонами в своих грязных делишках, но притворялись, что не знают друг друга, опаивали девиц и угощали их таблетками.

Пока я кружился в веренице сказочных миров, к нам подсел Итан. Он пил со змеем виски и о чем– то болтал. Итан вдруг показался мне Чеширским котом, а второй– весёлым шляпником. Мне казалось, что все мы на палубе корабля, попавшего бурю. Меня качало из стороны в сторону и немного подташнивало. Я, как идиот, улыбался до боли в скулах и держался за край стола, чтобы не выпасть за борт.

Шляпник рассыпал передо мной много маленьких белых кроликов и поделил их на ровные шеренги, которые бравым строем резво запрыгнули мне в нос, атакуя мозг и нервную систему. Ослеплённый ими, через туман, я видел хищную улыбку кота Итана, который скрутился, сжался и исчез в темноте, оставив за собой лишь растянутый полумесяц белых зубов.

Глава 11

Признаюсь, в один момент все пошло по наклонной. Меня затянуло в чёрный, грязный водоворот синтетического фальшивого наслаждения. С того раза и я дня не мог представить себе без этого проклятого белого порошка. Я приходил с Итаном в бар и вынюхивал по несколько дорожек за ночь. Я летал в облаках и скользил по заснеженным горам, меня трясло в реактивных самолётах, отправляющихся в космос и скидывало в липкую пучину темноты. Я танцевал под громкую музыку и она проникала в каждую клетку моего тела.

Итан почти каждую ночь приводил с собой новую подружку и часами напролёт они сношались за тонкой стенкой нашего дома, а я, разбитый и брошенный, прижимался к разделяющей нас перегородке и душил себя слабыми пальцами, не имея сил заставить себя перестать слушать эти сладкие стоны и неприличные хлопки. И каждое утро повторялось заново– он выкидывал их сонных за двери и варил себе крепкий чай, затягиваясь ментоловой сигаретой, роняя пепел на столешницу и пол.

Теперь ты видишь, почему даже по прошествию стольких месяцев я не мог позволить себе вернуться к тебе? Я потерял счёт времени, я жил от одной кроличьей норы к другой. Я не о чем не думал и просто насильно убивал себя, безвольным трупом плывя по грязной реке, всецело и полностью отдавшись на волю ее течения. Мне страшно признаться тебе и, в первую очередь себе, в том, что ты покинул мои мысли, ушёл из моей памяти, был изгнан от туда этим ублюдком, который каждым стоном очередной шлюхи вбивал мне в сердце раскалённые гвозди, ещё глубже загоняя мою душу в темноту глубокой норы, ведь только там я мог спрятаться от боли и унижения.

Догадывался ли Итан тогда о моих чувствах к нему? Сомневаюсь. Да и я сам тогда даже ещё не осознавал, что моя любовь к нему, как к другу, предмету обожания и восхищения, переросла в нечто большее, вылилось в любовь совершенно иного рода. От части, поэтому я и убивал себя сам, ибо не мог объяснить себе почему я чувствовал себя таким преданным и брошенным.

Знаешь, Эрик, в этом всем есть и твоя вина. Ты не объяснил мне, что любовь бывает разная. Что двое мужчин не должны спать в одной кровати, не должны гладить друг другу волосы и прижиматься пахом во время просмотра фильма, не должны засыпать в обнимку перед погасшим телевизором.

О, как меня убивало это незнание. Тогда я даже представить себе не мог, какие неудобства доставляю Итану. Я искренне удивлялся почему он пугается моих объятий, отстраняясь от меня, как от огня. Почему он морщит лоб, когда я, как мне казалось, забочусь о нем. Только спустя столько времени я осознал, что мое поведение, мои жесты и манеры были неправильными, что один парень по отношению к другому не может себя вести так, как я вёл себя с ним. Я откровенно флиртовал с Итаном, смущая и заставлял его злиться. Я смотрел на него не как на друга, а как на объект желания и вожделения, как на того, с кем бы хотел слиться не только в объятиях, но и больше.

Видел ли и понимал в то время это Итан? Был ли он умнее и сообразительнее меня? Если да, тогда он вдвойне ублюдочнее, чем был на самом деле или каким хотел казаться. Видя мои терзания и, в первую очередь, непонимание себя, терзать и мучать меня ещё сильнее было слишком жестоко даже для такого, как он.

Тем не менее, медленно, сквозь боль и слёзы, ко мне наконец приходило осознание чувств к Итану. Обжигаясь, я нащупывал и учился понимать рамки допустимого и разрешённого.

Помню, Итан в очередной раз устраивал вечеринку в своём баре и все было как обычно– голодные парни, облизывающие свои клыки и загнанное стадо накаченных наркотиками овец. Если изначально во мне проскальзывала жалость к очередной грудастой блондинистой « любви на одну ночь» Итана, то теперь я смотрел на них с каким– то садистким удовольствием, ожидая, как утром она из них отправится на свалку сломанных игрушек этого жестокого мальчика.

Все до одной они утратили для меня свою значимость и облик. Безымянные куклы с белыми локонами волос вокруг сладкого маленького личика.

– Че ты на него постоянно пялишься? Уверен, у него член уже почти отсох, поиметь такое количество баб. Он у нас та ещё шлюха. – Мик, друг Итана, тот самый, со змеей на руке, которая, в моменты моего наркотического опьянение, казалось двигалась и жила своей собственной жизнью, сидел рядом со мной и раскладывал разноцветные таблетки по пакетикам. Змея на его руке хищно скользила по столу. Сегодня она снова отправит кого– то в космический полёт. – Не привязывайся к нему особо, он тебе не друг. Я его друг, а ты так, просто чтоб дома было что– то наподобие ручной собачки с которой можно играть.

Слова Мика не раз заставляли меня задуматься о том, кем на самом деле был для меня Итан и кем был для меня ты. Я чувствовал, что он тот, с кем мне постоянно хочется быть рядом. Я хотел смотреть на него спящего и прикасаться самыми кончиками пальцев к его губам. Я хотел прижаться к его крепкому обнаженному телу и вдохнуть запах его шампуня. Он не был мне другом или братом, он был для меня всем, моим миром. Я не замечал никого вокруг, кроме него. В темноте, будь я слепым, я без ошибки отыскал бы его даже на другом краю страны, в другом мире, в другой жизни. Я бы прошёл сквозь стены и года, сквозь боль и тысячу жизней, но нашёл бы его снова и снова.

О, если бы ты знал, через какой ад я проходил в то время. А я, как человек, который тебя любил и любит не меньше, чем любил его, никогда бы не пожелал испытать тебе это. Я вырос вместе с тобой, на протяжении всей моей жизни рядом со мной был мужчина, который любил меня и ласкал, поэтому моя любовь и отношение к этому было совершенно иное, чем у других людей.

Краем сознания я понимал это так же, как начинал догадываться, что не моя любовь к тебе, не моя любовь к Итану даже близко не стояла рядом с обычной любовью друга или брата. Вряд ли у братьев или друзей возникало желание прижаться друг к другу или дотронуться до губ и дрожащих ресниц.

Это мучение и метание от невозможности понять собственные мысли и желания не давали покоя моей и без того уставшей душе. Я разрывался между жгучим желанием признаться самому себе в том, что другой мужчина вызывает во мне сексуальное желание и между ненавистью к себе, своему естеству и тебе.

Иногда я начинал винить тебя в том, что ты воспитал меня таким, что подарил слишком много любви и научил не бояться, а напротив, жаждать мужских объятий. Ты же был мне как отец. Я думал, что сидеть на коленях у своего отца вполне естественно, что поцелуи в щеку и губы это нормально. Думая об этом, голова моя раскалывалась от боли и лишь присыпав мысли белым волшебным порошком я мог заставить себя расслабиться.

Что ты пытался из меня сделать, Эрик? Какие мотивы ты преследовал? Ты думал, что я никогда не вырвусь из твоей клетки? Ты ведь всегда видел во мне только мою мать. Не так ли? Мне никогда не понять твоих умыслов, как никогда не узнать и глубины боли твоего ада, твоего одиночества и печали. Возможно, твой ад был хуже, но поверь, в те минуты мое сердце сжимали чьи– то горячие руки. Они сломали мне позвоночник и вывернули мою грудную клетку. С меня заживо содрали кожу и залили обнаженное тело кипящим маслом и масло это было с запахом крепкого чая и ментоловых сигарет, с руками взрослого, который заботился обо мне с детства.

– Что у тебя сегодня? – я скучал, а Итан наверняка не упустил бы шанс завалить очередную грудастую блондинку, поэтому мне лишь хотелось как можно скорее утонуть в тёплом лоне моей кокаиновой норы.

– Порошок, лсд, мескалин и мет. – почти ласково улыбнулся Мик, раскалывая передо мной завёрнутые в пакетик препараты.

Итак, на мое горло уже была наброшена веревка, оставалось лишь затянуть ее покрепче и выбить стул у себя из-под ног. Будь что будет, решил я и полностью отдался в опасные объятия змеи.

Глава 12

Я проснулся лёжа головой на коленях Итана. Сам он спал сидя, закинув голову на спинку дивана. Его белая грудь ритмично вздымалась, а сквозь приоткрытые губы виднелся ряд белых зубов.

Чем больше я приходил в себя, тем сильнее мое тело ломило и трясло, как никогда раньше, а сердце колотилось дикой птицей, загнанной в клетку рёбер. Я вспомнил ужас прошедшей ночи и меня почти стошнило.

Итак как всегда развлекался с очередной блондинкой, откровенно заигрывая с ней за баром. Я знал и понимал, что это часть его работы, но менее обидно и противно от этого не становилось. Мик все так же сидел рядом, пересчитывая свои грязные деньги.

– Эй, эй, какой– то ты сегодня скучный. – он похлопал меня по щеке.

Я отвернулся от него и понял, что порошок действительно попался паршивый, от чего на душе стало ещё паршивее.

Холодная вода в лицо в узком туалете. Облокотится о железную раковину и умываться до тех пор, пока с глаз не сойдет тупое выражение словно ты в параллельной вселенной. Обрывистые воспоминания отражения Мика в зеркале позади меня разрывая голову мелькали перед глазами.

– Вдохни поглубже. – он приставил к моему лицу тыльную сторону своей ладони.

Даже не хотелось спрашивать что это, настолько все равно, чем можно было бы убиться сегодня ночью, мне было. Я глубоко втянул эту гадость в себя. Видимо, принятый ранее амфетамин, вперемешку с порошком, дали двойной эффект и все вокруг поплыло, а тело бросило в жар.

Мик толкнул меня в кабинку и усадил на крышку унитаза. Его грубые пальцы скользнули мне в рот, силой разжимая зубы. Ещё одна пощечина и слова над ухом, которые я так и не расслышал. Мое сознание ускользало и я не мог контролировать не тело, не мысли. Звук расстёгивающейся ширинки показался слишком громким даже в заполненном громкой музыкой туалете. Горький вкус слез, обиды и Мика у себя во рту.

Я глубоко вдохнул и резко встал. Ужасно тошнило, но не было сил даже блевать. Грудь и глотку сдавливало невидимой петлей. Я задыхался как рыба, выброшенная на берег и ударенная сильной рукой рыбака о прибрежный камень. Я не мог дышать. Не единый вдох не приносил ни капли воздуха в мои легкие.

– Тише. Тише. Вдох, выдох. Вдох, выдох. – его голос, такой ровный и низкий всегда заставлял доверится ему и успокаивал. Благодаря этому голосу я сновал начал дышать. – Вот так. Правильно. – он держал меня за плечи и дышал в такт со мной. Его брови забавно поползли вверх, а сам он взволнованно заглядывал мне в глаза.

Вдох– выдох. Лёгкие наполнялись свежим воздухом из открытого окна и голова закружилась от переизбытка кислорода. Тот день, как и несколько последующих, смутно сохранился в моей памяти. Они были словно поддёрнуты лёгкой белой пеленой, шумом в ушах, ужасной головной болью и непрекращающейся рвотой.

Я не помнил, как накануне, мы очутились дома, но во рту горький привкус желудочного сока, значит меня снова рвало, саднили коленки и стёртые в кровь ладошки – верный признак того, что снова падал, пока Итан, как обычно, тащил мое бессознательное тело домой.

Я даже не понял, как мы очутились в ванной комнате. Итан помог мне раздаться и опуститься в тёплую воду. Коленки и руки жгло от мыла, а голова безжалостно кружилась. Постоянно тошнило, из глаз лились слёзы. «Пусть лучше так, чем молча в подушку» – думал я. Так хотя бы можно прикрыть позорные слёзы обиды. Мое тело то и дело содрогалось в рвотных позывах и то и дело накатывающей истерике. Мне никогда прежде не было себя настолько жалко, как тогда, в ванной, обнимая разбитые коленки.

Я пытался стереть из памяти ночь, что была накануне, но мерзкие обрывки произошедшего то и дело проскальзывали перед глазами. Интересно, знал ли Итан, что было там, в туалете его бара? Если знал, то по шкале от десяти до ста я был противен ему на девяносто восемь или девяносто девять? Я боялся спросить у него, а Итан тем временем с каким– то остервенением тёр мне спину жесткой мочалкой. Казалось, он хотел снять с меня кожу вместе со всей грязью, которая не просто покрывала, но которая медленно и настойчиво впитывалась в мое тело.

Итан мылил мне волосы и постоянно о чем– то говорил, о чем именно, я не мог понять или снова таки, может просто не запомнил. Неверное, пытался отвлечь меня, ибо я постоянно отключался и ему приходилось поддерживать меня за голову, чтобы я не ударился о бортик ванной, или, что более вероятнее, просто напросто пытался отвлечь сам себя от мыслей о том, что происходило в данный момент. Сомневаюсь, что одному парню приносило хоть капельку удовольствие купать своего больного обессиленного друга.

– Энгель. – его голос, произнёсший мое имя. Немного с хрипотцой, на выдохе. – Ты что, волосы красишь?

– А? Да. Мой натуральный цвет чёрный. Я осветляю их сколько себя помню.

– Зачем? Как по мне, чёрный пошёл бы тебе больше. Не крась их больше.

Мне показалось, или он окунул меня в воду с головой и утопил меня, ибо я снова забыл, как дышать. До сих пор не пойму что значили те его слова и все его блондинки, в таком завидном количестве посещавшие его спальню. Я почти был уверен, что он был падок исключительно на белокурых красавиц. И что это вообще было? Неужели мой извращённый мозг снова надумал себе лишнего и Итан имел ввиду лишь то, что чёрный цвет пошёл бы мне больше и ничего более, а я на минутку уже даже вообразил себе, что это такого рода комплимент или намёк на то, что он все таки интересуется хотя бы моей внешностью.

Он помог мне подняться и ступив босыми ногами на холодный кафель пола, по телу пробежали мурашки. Итан бросил мне под ноги полотенце, ибо коврика в ванной у него не было отродясь– он говорил, что его раздражает затхлый запах мокрых вещей– и крепко, до боли вцепился руками в мои плечи. Я зашипел от боли от ногтей, впившихся в кожу и попытался сконцентрировать взгляд на его лице, чтобы понять – злиться ли он и если да, то насколько все плохо. Предметы перед глазами предательски расплывались и только красные опухшие глаза Итана вдруг больно впечатались в сознание. На секунду мне показалось, что он либо тоже плакал, либо не спал как минимум пару суток.

– Твои волосы уже отрасли. – он взял их кончики в свои красивые тонкие пальцы. – Давай я обрежу их.

Я не понимал, снилось ли мне это, был ли это очередной странный наркотический сон наяву, когда реальность, фантазия и желания под действием препаратов сливаются воедино так, что невозможно отличить, или все это было на самом деле, но он аккуратно подстриг мне волосы– они белым пухом падали на мои худые плечи, затем закутал в большое тёплое полотенце, которое я никогда не видел раньше, и отнёс меня в спальню.

Никогда ранее я не замечал и не обращал внимания, какой он оказывается все таки сильный. Таскал меня не совсем адекватного из бара домой, поднимался со мной по лестничному пролету, ведущему к лифтам, и сейчас– носил меня в ванную и обратно, проделывая все это с такой легкостью.

Никогда ранее я не чувствовал себя настолько ничтожным. Всегда считал себя довольно крепким, хоть и худощавым, но с долей силы и уж тем более далеко не считал себя слабым. Но теперь же, после всего произошедшего, ощутил себя словно ребёнком– беспомощным и нуждавшимся в чьем– то крепком плече, в защите и покровительстве.

Итан уложил меня в кровать, укрыл новым одеялом и клянусь, если это все происходило в моем воспалённом наркотиками мозгу, то это было лучшее из всех моих видений– он поцеловал меня в лоб. И столько заботы, тепла и ласки я почувствовал в этом поцелуе, что готов был без сожалений умереть в ту самую секунду, ведь о большем я даже не смел позволить себе мечтать.

Знаешь, может это так и осталось бы для меня сном, несбыточным тайным желанием, невинным с одной, и ужасно порочным с другой, порывом ласки к другому мужчине, но придя в себя я обнаружил, что мои волосы аккуратно подстрижены, а лоб горит огненной печатью в месте, куда касались его губы.

Глава 13

Долгие недели слабым щенком лежал я дома. Учился есть заново – настолько сильно измотали меня наркотики, учился заново держать ложку и готовить яичницы. Помнишь, я жарил хлеб с яйцами и получался вкусный сытный тост, который мы ели, запивая кофе.

Итан перестал приводить кого либо домой, но постоянно пропадал в баре и приходил домой под утро, принося с собой запах женских духов и следы от поцелуев. Он запретил мне выходить из квартиры, запер двери балкона на ключ, который куда– то спрятал.

Меня же постоянно трясло и сохли губы. Я пил много воды, ел тоннами апельсины и лимоны– Итан где– то вычитал, что это полезно. Иногда меня кидало то в жар, то в холод, а по телу пробегал табун лошадей, ломая кости и разрывая органы.

Когда я наконец собрался с силами снова выйти на улицу, удивился, что летняя жара ушла, забрав с собой ленивых птиц и горячий ветер. Итан купил мне толстый вязаный шарф и вытащил в парк напротив дома. Наши ноги тонули в желтой листве, а смех, взлетая высоко в небо, цеплялся за голые ветви клена.

Мы гуляли до вечера и Итан снова был тем Итаном, который взахлеб рассказывал истории, который шутил и дурачился. Он снова стал тем, в которого, сам того не осознавая, я влюбился в баре в самую первую нашу встречу – весёлый и внимательный, добрый и ласковый, с хитрой, но не опасной, как бывало в иные дни, улыбкой. Я даже поверил, что он никогда не причинит мне боли и не оставит меня одного в пустой холодной комнате.

Мы сидели на темно коричневой лавочке у искусственного пруда, слушали музыку, какой– то занудный джаз на вечном репите и пили горячий шоколад. Итан сделался серьезным и рассказывал о книге, которую сейчас читал и проводил параллель героя с собой.

– Наверное, если бы обо мне писали книгу, это была бы драма, где все всегда несчастливы. – говорил он.

– А в моей книге был бы хэппи энд, не смотря на все невзгоды и трагедии. – отвечал ему я и он задумчиво всматривался в рябь от упавшего листа на тёмной поверхности воды.

– Хэппи энд это так скучно.

– Зато все счастливы.

Он пожимал плечами и выглядел так, словно рождён был для того, чтобы всегда быть несчастным. Мне стало вдруг страшно от того, как он помрачнел и темная аура спрятанной внутри него боли вдруг словно вырвалась наружу.

– Я уверен, в твоей книге обязательно будет хэппи энд. – « я даже готов пожертвовать ради этого своим счастливым концом» – хотел сказать я, но прикусил язык и вместо этого сказал. – Расскажи мне ещё что нибудь.

Итан спросил смотрел ли я какой– то фильм, как всегда старый и черно– белый, я отрицательно покачал головой и он начал пересказывать мне сюжет.