Текст книги "Водолазы"
Автор книги: М. Смоленский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
М. СМОЛЕНСКИЙ ВОДОЛАЗЫ
М. СМОЛЕНСКИЙ ВОДОЛАЗЫ
Каждое лето на Черном море под Севастополем, Новороссийском, Одессой, в Балтийском море под Ленинградом, на Белом море под Мурманском работают водолазы. За последние годы у нас тихо, незаметно выросла новая отрасль «добывающей промышленности» – водолазное дело. У ней много успехов, много изобретений, много достижений, большие кадры.
При помощи усовершенствованных изобретений найдены уже на Севастопольском рейде все подводные лодки, затопленные англичанами в 1919 г. Найдена и поднята потопленная ними в годы гражданской войны на Балтийском рейде английская подводная лодка. На 46-метровой глубине работают сейчас водолазы на Черном море на траверзе Дообского маяка над дредноутом «Свободная Россия». Много добра лежит на дне морей: и Черного, и Балтийского, и Белого. Много есть судов, погибших в годы империалистической и гражданской войн. Над ними работают сейчас водолазы. Об их работе, об их успехах и техническом перевооружении и рассказывают эти очерки.
Сидят у моря и ждут погоды
Каждое утро «Набат» под флагом вспомогательного судна выходит в море. Товарищ Мишин, променявший профессию донбасского забойщика на боевого моряка, смотрит погоду. Дует норд-вест, зыбился море, и пенятся гребни волн. Вместе с морем морщится Мишин. Он поворачивает «Набат» к городу, командует: «Полный, вперед!» и входит в бухту.
Товарищу Каплановскому Мишин докладывает:
– Ветер 6 баллов, товарищ начальник!
Опять! Восемь дней дул норд-вест, и сегодня, день девятый, все тот же норд-вест. Водолазам при такой погоде нельзя работать. Значит и сегодня «Набат» и «Полтава» пойдут на северный рейд и будут – который день уже? – искать подводные лодки.
Неблагодарная работа! Она изматывает людей и кажется тягучей и беспредельной, как синяя гладь воды.
В самом деле: где лодки? Известно только, что они вот здесь, близко – две в Северной бухте и десять в море, на внешнем рейде Севастополя. Но точно где, никто не знает. Никто, даже очевидцы.
В 1919 г. англичане, бывшие тогда в Крыму и помогавшие Деникину, перед приходом Красной армии затопили двенадцать наших подводных лодок. Они согнали с лодок матросов, заперли их в трюм и кубрик корабля и, под страхом смерти, запретили смотреть в иллюминаторы. Сами на паровом катере «Елизавета» выводили подводные лодки в море и на северный рейд и там, взрывая, топили их.
Никто не знает, сколько дней топили лодки. Одни утверждают, что все двенадцать лодок погибли в один день, другие уверяют, что их топили неделю. По одним сведениям – четыре лодки затоплены в Северной бухте, а восемь – на внешнем рейде Севастополя. По другим – две лодки затоплены в Северной бухте и десять – в море.
Есть очевидцы. Но вот беда: они были на берегу, когда топили лодки. А с берега глаз упирается в море, в беспредельность, в горизонт, и трудно, невозможно определить место гибели.
Другое дело – очевидцы с моря. Им легче найти место гибели. Они по предметам на берегу могли определить направление.
Много очевидцев. И столько же заявлений. Вот почитайте:
«Настоящим предлагаю свои услуги по отысканию своими силами и средствами четырех затонувших подводных лодок в двухнедельный срок. К тралению известных мне мест могу приступить по получении с вашей стороны согласия. 3атраленные места будут отмечаться буйками. Вознаграждение за каждую найденную подводную лодку, независимо от ее состояния (в смысле подъема), определяю в 250 рублей. Расчет должен быть произведен по проверке затраленных мест вашими водолазами и установлении действительности нахождения там подводных лодок.
Андрей Филиппович Апосталотос»
Не повезло Андрею Филипповичу. Не получил он денег. Нет лодок в тех местах, куда спускались водолазы.
Данилов и Греков, Меркушов и Васильев ездили в море, показывали места, где затоплены лодки. Спускались водолазы к огорченные кричали в телефон из глубины наверх:
– Нет лодки!
Искали многих очевидцев. Газетчики кричали:
– Кто хочет заработать 250 рублей? «Маяк коммуны» – 5 копеек!
В этот день в «Маяке» было объявление:
250 рублей получит тот, кто укажет точное местонахождение одной подводной лодки из числа 12, затопленных англичанами на внешнем рейде Севастополя.
Эпрон
Никто не заработал 250 рублей – трудно найти в море затопленную подводную лодку.
И вот каждый день тралят «Набат» и «Полтава». Нашли две лодки: на северном рейде «Карп» и в море – «Орлан». А в этот раз ходили в море и на северный рейд и еще ничего не нашли.
«Набат» и «Полтава» тралят. Они идут параллельно, на расстоянии 150 метров друг от друга. Между ними, прикрепленный на палубах обоих, по дну моря волочится стальной трос. Трос задевает за что-то на дне, цепляется и тормозит ход катеров. Тогда, товарищ Мишин красными сигнальными флажками вызывает водолазов. Водолазы стоят со своим баркасом посреди бухты на бочке, скучают и жарятся на солнце в ожидании работы.
Вот замелькали на «Набате» сигнальные флажки, и трогается с места баркас. Под воду идет Филипп Кондратьевич Хандюк, старейший водолаз, полжизни проведший под водой. Со дна моря он кричит в телефонную трубку:
– Старый якорь!
Опять! Новое разочарование. Искали лодку, нашли якорь.
Хандюк очищает трал, на катерах его выбирают наверх, «Набат» и «Полтава» меняют галс и тралят снова. Хандюка со дна моря поднимают наверх. Баркас с людьми становится на бочку, и водолазы ждут сигнальных флажков Мишина.
Ханюка со дна моря поднимают наверх.
Скверно работать в Северной бухте! Дно илистое – слой на 6 метров, засоренное старыми якорями в железом и видимость от ила плохая. Водолаз в лучшем случае видит на 2 метра впереди себя и на столько же в стороны. Часто мелкая рыбешка вьется вокруг иллюминаторов и мешает смотреть. Иногда налетит стая рыбы, и тогда совсем ничего не видно.
Правда, глубина здесь небольшая – 20 метров, но водолазы предпочитают работать на больших глубинах в море. Там больше надежды на успех и лучше видно под водой.
А море подводит! Беспрерывные норд-весты, и волнение, и мертвая зыбь. И поневоле приходится «сидеть у моря и ждать погоды».
Здесь хорошо помнят белых и англичан. Все время ищут затопленные ими подводные лодки.
Товарищ Чертан идет в воду
– Лево на борт!
– Есть, лево на борт!
– Малый ход!
– Есть, малый ход.
Мы меняем курс, увидев впереди баркас с поднятым сигналом. На баркасе выкинут флаг – четыре треугольника: красный, черный, желтый, синий. Это значит: здесь под воду пошел водолаз; все проходящие суда должны уменьшить ход, не проходить по борту и обойти место спуска. Мы выполняем сигнал я приветствуем черноморцев. Военные моряки, ученики-водолазы только что вышли из школы и практикуют в Северной бухте Севастополя.
Мы идем на Северный рейд. Там тралят «Набат» и «Полтава», и посреди бухты стоит «Лебедь».
Мы видим, как Гальченко, старшина «Полтавы», вызывает сигнальными флажками водолазов; катера что-то затралили, «Лебедь» идет к Полтаве и водолаз Чертан готовься к спуску.
Он надевает шерстяные чулки, зимние брюки, свитер, теплую зимнюю феску и выходит из рубки на палубу.
Водолаза одевают.
Жарко. Небо чистое и солнце немилосердно печет. В такой жаре странно видеть человека, одетого по-зимнему. Но водолаз пойдет сейчас под воду, а там холодно и зябко.
Чертан надевает на ноги резиновый водолазный костюм, и сразу теряет свои очертания. Обычно красивый, стройный и гибкий, он вдруг становится неповоротливым и неуклюжим. Его начинают одевать. Он стоит на палубе, вытянув руки по швам, и четыре человека, ухватившись за резиновый ворот рубахи и оттягивая его, тянут рубаху вверх и начинают утрясать водолаза,– так утрясают зерно в мешке.
Он, как змея, извивается всем корпусом и наконец облегченно вздыхает – рубаха надета, и руки крепко стянуты резиновыми манжетами.
На ноги водолазу надевают, привязывая веревками, громадные кожаные ботинки на свинцовых подметках,– в каждой подметке около 9 кило веса. С борта в воду спускают трап, водолаз сходит и по колено в воде стоит теперь лицом к борту. На веревках через плечи ему надевают на спину и грудь две плоских свинцовых доски – грузы, в каждой доске по 24 кило. В талии Чертана охватывают арканом – большим пеньковым канатом, сигнальным концом. Теперь через голову ему надевают на шею медный ободок-манишку – большой медный шлем: в нем около 20 кило.
Пока товарищи его привинчивают ключами гайки – шлем прикрепляют к манишке, старший водолаз командует:
– Качай на помпе!
Двое рабочих, по пояс оголенные, становятся у нагнетательного аппарата и начинают крутить маховики-колеса – нагнетают водолазу воздух.
Мы видим, как раздувается резиновая рубаха, уродуя очертания человеческого тела.
Шлем прикреплен, на нем справа и слева – стеклянные иллюминаторы. Спереди, в овал лица, вырезан круг, и в него ввинчивают еще один – третий – иллюминатор. На руки водолаз надевает брезентовые рукавицы, старшина ударяет ладонью по шлему и командует:
– Иди!
Теперь водолаз, помимо собственного веса, несет на себе 85 килограммов.
Чертан сходит с трапа, грузно опускается в воду, неуклюже смешно размахивает руками – пробует плыть,– и идет на дно. Голова его скрывается от нас, а через несколько секунд на поверхности моря показываются пузырьки: это Чертан «травит» воздух. Это единственный внешний признак работы водолаза: пузырьки на поверхности моря – свидетели того, что водолаз регулирует воздух в своем резиновом костюме.
На крыше рубки стоит телефонный ящик и рядом с ним, развалившись и греясь на солнце, товарищ Чертана, тоже водолаз, с наушником и телефонной трубкой держит связь с водолазом.
Водолаз – на грунте. Об этом он сообщает по телефону. Здесь небольшая глубина – всего 21 метр. На этой глубине водолаз может пробыть свыше 3 часов. Давление воздуха – 2 атмосферы: на каждые 10½ метров одна атмосфера.
Чем глубже море, тем меньше может быть там водолаз. На 34 метрах его держат не больше 45 минут и полчаса поднимают наверх; на 46 метрах он в воде 30 минут и полтора часа идет наверх.
На этот раз трал зацепил за кучу старого железа. Чертан возится над ней минут двадцать, освобождает трал и кричит наверх:
– Поднимай!
Люди на палубе тянут пеньковый канат, и водолаз идет наверх. Качальщики однообразными движениями рук крутят маховики-колеса, нагнетая воздух. Все боже и ближе к борту всплывают на поверхность моря пузырьки. Вот показалась голова водолаза, и сам он влезает на трап.
Водолазу нагнетают воздух
Его раздевают. Отвинчивают иллюминатор. Он щурится от неожиданного света, зло говорит:
– Рубашка течет! – и ругается.
Лейинградакий завод «Треугольник»! Тебя здесь вспоминают слишком часто. Твои водолазные рубахи плохи. Неэластичен каучук, и потому он часто ломается. Три месяца служит рубашка, потом она начинает течь и покрывается желтыми заплатами.
Для твоих рубах, «Треугольник», водолазы придумали «клеш» – широчайшие брезентовые штаны. Их надевают поверх костюма – может быть, они спасут его от порчи?..
Катера, изменив галс, пошли дальше. Водолазный баркас стал на бочку. Рабочий день продолжается.
Водолаз на качелях
Сегодня ветер смилостивился над водолазами. В море тихо, волны небольшие. Эту весть привез рано утром «Набат». Все обрадовалась. Работать в море – желание. Ибо в море больше надежд найти подводную лодку, чем здесь, в илистой и засоренной Северной бухте.
Идем в море. Мы проскакиваем в ворота, минуем заброшенную Константинопольскую батарею временен Крымской кампании и мимо гудящего бакана выходим на внешний рейд.
Все дальше от берега, и мы подходим к четырем буйкам и спугиваем сидящих на них чаек. Буйками отмечен квадрат моря, где по предположению лежит затопленная англичанами подводная лодка.
Сейчас начнется работа. Два баркаса с обеих сторон квадрата будут ходить параллельными галсами по 213 метров каждый.
В воду «идет» водолаз. В глубине он садится на качели-беседку, а люди сверху начинают его возить.
Здесь глубина 42 метра. Водолаз сидит на беседке в 6-метрах от грунта, на глубине 36 метров. Сегодня видимость хорошая – на 21 метр в окружности.
На палубе по телефону принимают донесения водолаза из глубины. Он медленно, вслед за баркасом, движется и передает все, что видит на грунте.
– Куча аэропланных бомб.
– Снарядный ящик.
– Деревянная рама и дверь от рубки.
– Два круга колючей проволоки.
– Три ящика с порохом.
Нет лодки!
Медленно тянется время. Качальщики меняются каждые двадцать минут и, освободившись от маховиков-колес, помогают товарищам выбирать якорь.
Водолаз под водой уже 45 минут.
– Подъем! – командует старшина.
– Подъем! – кричит в трубку телефонный, а старшина с палубы три раза дергает веревку водолаза. Это тоже сигнал подъема, если от сильного давления на, барабанные перепонки водолаз плохо слышит.
Подъем длится полчаса. На 12-метровой глубине водолаза держат 5 минут, на 8-метровой – 10 минут и на 5-метровой – 15 минут. Это для того, чтобы организм привык к перемене давления.
Через полчаса водолаз выходит на палубу. Он может теперь «пойти в воду» не раньше, чем через 4-6 часов, ибо надо дать время, чтобы кровеносные сосуды пришли в нормальное состояние и могли при спуске выдержать давление 3-4 атмосфер. Вероятнее всего, он опускаться сегодня больше не будет.
Старшина смотрит направление ветра, спрашивает водолаза о течениях в верхних и нижних слоях воды – ему надо знать, куда отнес ветер баркас во время хода.
Сейчас баркас начинает второй галс, параллельный и в 20 метрах от первого. Под воду «идет» другой водолаз.
Весь отмеченный буйками квадрат моря 213 х 768 метров надо пройти 36 галсами. В среднем в день баркас делает 4 галса, и весь квадрат таким образом можно пройти в 8½ – 9 рабочих дней.
Но море коварно. Какая будет завтра погода? А вдруг подует господствующий в это время года норд-вест, и тогда несколько дней растянутся на долгие недели.
Баркас идет вторым галсом.
Опять все то же. Опять водолаз из глубины моря кричит наверх:
– Куча железа!
– Аэропланные бомбы!
– Снарядные ящики!
Качальщики заторопились, все сильнее разгоняют колеса, все быстрее нагнетают воздух.
– Легче воздух, – просит водолаз.
– Легче воздух! – командует телефонный.
Есть, легче воздух,– отвечает качальщик, и колеса замедляют уторопленный свой бег.
«Филипп Кондратьевич, мне помирать?»
Рыбак Кобус шел с моя, когда англичане взрывали «Оpлан». Две пойманные белуги низко посадили в воде его маленький парусный ялик. Он увидел от взрыва столб воды и, как моряк, сделал три вещи: заметил, где солнце, прикинул на глаз расстояние до берега и в глубине своей памяти заложил береговые створы.
Короче, он запомнил этот маленький кусочек Черного моря, тот самый кусочек, который потом точными морскими инструментами был определен так: 33° 29' 24" восточной долготы, 44° 37' 49,5" северной широты.
Когда стали искать подводные лодки, Кобус объявился очевидцем, указал место гибели на открытом рейде, против Константинопольской батареи, катера затралили это место, и водолаз, спустившийся на дно, увидел: среди скал и каменных массивов, на глубине 32 метров, зарывшись левым бортом в ил, лежит заржавленная, вся в ракушках, подводная лодка.
Рыбак Кобус получил за находку 100 рублей. Он не донес их домой, потому что на пути его стоял уютный морокой кабачок с заманчиво зовущей вывеской «Отдай якорь». Он зашел туда и отдал там якорь и сто рублей, и только поздно ночью привели его вдребезги пьяного домой.
А в море вышел глубоководный снаряд, и два командира боевых подводных лодок Черноморского флота, оба старые военные моряки, спустились на дно и обследовали «покойника». Они определили – это подводная лодка «Орлан», одна из боевых лодок старого Черноморского флота.
Водолазы потом выяснили: на лодке взрывом оторвана корма, перерван минный кормовой аппарат, около главных дизелей – большая пробоина и от нее во все стороны трещины.
Англичане топили лодки основательно, в надежде испортить их навсегда. Они закладывали взрывные патроны на корпус, против дизелей, чтобы взорвать машины. Но на «Орлане» дизеля уцелели.
«Орлан» решили поднять воздухом, и водолазам пришлось через люки пробираться внутрь лодки.
Как пролезть в узенький люк? Высокий рослый человек вынужден сдвигать плечи и съеживаться, чтобы пройти через эту круглую дыру. А под водой, на глубине 32 метров, в водолазном костюме, раздутом от воздуха, с 24-килограммовыми грузами на спине и груди, с огромным шлемом на голове?
И водолазы все-таки проходили. Они вытравливали воздух, с трудом, скрючившись, пролезали в люк я внутри лодки впускали воздух снова. Им надо было задраить кингстоны, иллюминаторы, люки, зашить все пробоины и трещины.
И тут «Орлан» пытался умертвить водолаза Киндинова. И на дне Черного моря, на глубине 32 метров, другим человеком было проявлено чувство величайшего товарищества, которое по-настоящему сказывается только в большой беде.
В этот день на баркасе были четыре водолаза. Трое из них спускались на дно и, по правилам, могли спуститься во второй раз только через 4-6 часов или, что еще лучше, на другой день. Последним под воду пошел Киндинов. Ему дали задание: выяснить, открыты ли забортные клапаны. Он пролез в лодку через люк, проработал там 1 час 20 минут вместо полагающихся 55 минут и, вылезая наверх, зацепился спинными грузами за крышку люка. Голова его торчала на палубе, а корпус – внутри лодки. Груз приковал его, он не мог двинуться с места, а на уши, от долгого пребывания под водой, с все прибывающей силой давил невидимый враг, сжатый воздух спирал дыхание, и перед глазами ходили круги.
И тогда спокойно, совершенно спокойно,– такое спокойствие вырабатывает только опасная профессия,– он вызвал к телефону старшину, инструктора-водолаза, товарища Хандюка.
Один вопрос:
– Филипп Кондратьевич, мне помирать?
Тот крикнул:
– Выручим! – и бросил трубку.
Никогда так не спешил одеваться Хандюк, как теперь. Он знал: ему нельзя итти{1} под воду – он только что вышел со дна.
Он знал, что раскует навеки оглохнуть. Ведь могут лопнуть барабанные перепонки, и он был твердо уверен, что не выдержат кровеносные сосуды.
Но под водой, прикованный мертвой хваткой, сидит товарищ, спокойно вопрошающий:
– Мне помирать?
Бросился на 32-метровую глубину Хандюк, распутал Киндинова, вытащил его наверх, к солнцу.
Барабанные перепонки Хандюка выдержали, но сразу посинели рука и грудь – в изобилии порвались мелкие кровеносные сосуды. Неделю боролся со смертью Хандюк. Ему закатывали ванны в 39 – 40°, он ночами не спал. В горячечном бреду ему казалось, что беэумная ноющая боль подбирается к сердцу.
Выдержал. Выздоровел. Окреп.
С водолазом держат связь по телефону.
И был другой случай. Ученик-водолаз спустился на дно. Феска сползла с головы и ослепила глаза, ноги запутались в колючей проволоке на дне, а когда водолаз нагнулся, чтобы распутать, обвила проволока руку, и, кусая, впилась в тело.
И заплакал парень. Разрыдался под водой. И плач его пошел по телефояу наверх, на палубу. Спустился Хандюк, распутал проволоку и вытащил парня наверх. Испугом отделался водолаз...
«Орлан» поднимали дважды. Пробовали поднять воздухом – не вышло.
Подняли и ввели в сухой док южной Севастопольской бухты.
Даже заржавленный, даже в ракушках, с оторванной кормой «Орлан» прекрасен. Стройные линии его корпуса тонки и грациозны. Они напоминают тончайшую работу на заводах точной механики.
Безжалостный автогенный сварщик уродует «Орлана»– он режет его борт.
Даже заржавленный, даже в ракушках, с оторванной кормой «Орлан» прекрасен.
Рабочие в две смены разгружают внутренность лодки. Там много богатств – цветные металлы, электроустановки, электрооборудование.
И вот – последний день. Сегодня на «Орлане» – аврал. Он начинается с 6 часов утра и кончается в 3 часа ночи. Сегодня с «Орлана» выгружено 5 тонн грязи, и пловучий кран своим тонким хоботом выхватывает из внутренности лодки два электромотора и два 8-цилиндровых дизеля. Они в полной исправности.
«Орлан» обезглавлен и обескровлен. Начальник командует, рабочие открывают кингстоны дока, и в открытые отверстия с шумом и грохотом врывается море. Док в несколько часов наполняется водой. Потом отводят ворота, и «Полтава» на буксире уводит «Орлана».
«Орлан» стоит в главной базе Эпрона. Рабочие по-прежнему возятся в его внутренностях, извлекая оттуда все ценное.
Автогенный сварщик режет его борта. Получается железо, лом-габарит. Оно идет на склады «Рудметаллторга», и цена ему – полтинник за 16 килограммов.
«Орлан» вводят в док.
