Текст книги "ИО покойника"

Автор книги: М. Ерник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Диван был освещён рассеянным призрачно-голубоватым светом. Источник этого невероятной глубины света таился в широкой ладони высокого, но довольно плотного мужчины, стоявшего у дивана. Мужчина был одет в добротный темно-коричневый костюм старомодного кроя. На носу висели такие же старомодные очки в круглой оправе. Линзы на очках были столь прозрачны, что, казалось, их нет вовсе.

– Я, с вашего позволения, присяду, – пророкотал в вестибюле бас незнакомца.

Дядя Гера не ответил. Он никак не мог оправиться от сна и лишь бестолково крутил головой, пытаясь уяснить, что вокруг него происходит. Не дожидаясь ответа, незнакомец подвинул стул и сел на него, изучая сквозь линзы очков дядю Геру.

– Если не ошибаюсь, я разговариваю с Геркулесом Антоновичем Копыто?

Глубина баса потрясла дядю Геру не меньше, чем неожиданное пробуждение. Он перестал крутить головой и повернулся к собеседнику левым ухом.

– Прямо и не знаю! Как это я вас прослушал? – сокрушался он.

– Для начала позвольте представиться, – оборвал его бас. – Я следователь по особо важным делам.

– Следователь, – вмиг присмирел дядя Гера. – А звать-то вас как?

– Обычно меня зовут «гражданин следователь», – усмехнулся незнакомец. – Но если хотите, зовите меня Порфирий Петрович.

– Вона как, – задумался дядя Гера. – А, я извиняюся, у вас и документ при себе имеется?

Коротким движением следователь достал из внутреннего кармана удостоверение и сунул его в руки дяди Геры. Тот внимательно ощупал красную книжицу, понюхал её и после этого ещё раз прошёлся пальцами по изгибу, швам и месту наклейки фотографии.

– Ага. Вона как, – повторил он, возвращая удостоверение. – Документ уважительный. А, к нам-то вы за каким делом?

– К вам я по делу о наследии скопцов. Но для начала поговорим о пропаже вашего директора.

– Это какого? Молодого? Он что, тоже пропал? – забеспокоился дядя Гера.

– Нет, молодой пока меня не интересует. Я здесь по поводу старого директора.

– А-а, – протянул дядя Гера. – Со старым-то вот и заковыка.

– А коли заковыка, тогда ответьте мне на такой вопрос.

Следователь на мгновение замолчал, будто собираясь с мыслями, а потом неожиданно закончил:

– Скажите, вы всегда спите на посту, да ещё при открытых дверях?

Вопрос застал дядю Геру врасплох.

– Прямо первый раз со мной такое, – загрустил он. – Я и дома-то никогда не сплю. Харахтер у мене такой. Не спиться – и всё, хоть глаз выколи. А тут, вишь ты, такой конфуз.

– А сегодня вдруг раз и заснули? – допытывался следователь.

– Заснул, – согласился дядя Гера.

Согласился он с таким вздохом, от которого даже закоренелому цинику стало бы ясно, что чистосердечное признание снимает камень с души.

– Случайно? – не унимался следователь.

– Ну, а то как же! Конечно, случайно, – ответил дядя Гера с излишней горячностью.

– Ну-ну, – недоверчиво заметил следователь. – Тогда вернёмся к вашему старому директору.

– А може не надо? – робко предложил дядя Гера. – А може неча копать? Он, поди уж, на том свете, а мы…

– Надо! – неожиданно перебил его бас следователя. – Если следствие потребует, мы откопаем вашего директора и на том свете!

Следователь сделал паузу так, чтобы каждое его слово доходило до самых глубин сознания дяди Геры. И они достигли своей цели. Слова произвели на дядю Геру такое впечатление, что от избытка чувств он икнул.

Икнул он так громко, что звук этот словно удар в корабельную рынду прокатился по коридорам здания с куполом, забиваясь во все щели и проникая за вентиляционные решётки.

– Что это? – поднял голову граф Кордак.

– Мне думается, – прислушался Борке, – это проснулся дядя Гера.

– Что могло разбудить его в такую рань? – иронично улыбнулся Кордак. – Наверно ему что-то приснилось. Я уверен, что он увидел во сне голых женщин.

– Нет, граф, – усмехнулся Борке. – Дядя Гера ослеп ещё в раннем детстве, так что голых женщин он мог видеть, разве что, третьим глазом. Боюсь, что разбудить его могло только то, что производит гораздо более сильное впечатление. Но вернёмся к нашей теме.

Борке поднялся, долил в пузатый бокал коньяку и вернулся в своё огромное кресло.

– Итак, граф, я хотел бы услышать ваше мнение о назначении того помещения, где мы с вами находимся.

– М-м, – граф задумчиво обвёл взглядом стены. – Можно было бы предположить, что это бомбоубежище класса люкс. Но мой нюх подсказывает мне, что дом, в который вы меня привели, когда-то был борделем.

– Тепло, – усмехнулся Борке.

– Так, – оживился своим успехом Кордак. – Но зачем борделю конца позапрошлого века бомбоубежище? Нет! Это не бордель!

В горячности Кордак вскочил с дивана.

– Это дом свиданий! – хлопнул он ладонью по столу. – А комната эта для того, чтобы прятать посетителей от ненужных встреч! Например, если нагрянет ревнивая жена!

– Вы почти угадали, дорогой граф.

Удовлетворённый Кордак не стал возвращаться назад на диван, а, подхватив свой бокал, уселся на стул и положил свои ноги на другой.

– Я сказал «почти» потому, что угадать историю этого удивительного дома во всех подробностях не под силу даже вам, дорогой коллега. Это не дом свиданий, а всё же бордель. Но не для мужчин, а… для женщин.

– Вы меня интригуете ещё больше, – выпалил Кордак, снимая ноги со стула.

– Я никого не удивлю, если скажу, что история этого дома тесно связана с историей всего города.

Борке сделал паузу и приложился к бокалу с коньяком.

– Дело в том, что в этом городе никогда не существовало ничего кроме…

Борке опять сделал многозначительную паузу.

– Сумасшедшего дома.

– Ах, как интересно!

Интерес Кордака был настолько неподдельным, что он даже отставил свой бокал.

– Не знаю точно, но думаю, что сумасшедший дом здесь, как филиал человеческого разума, возник сразу же при основании города, то есть, ещё при Екатерине Великой. Сюда, в это Богом забытое место отправляли людей, которые не соответствовали критериям человеческого здравомыслия. Возможно поэтому, оно и получило название – Божевольное.

– Что же, очень удобно, – поддержал слова Борке граф. – И недалеко, и с глаз подальше. Прекрасный образец человеческого лицемерия.

– Согласен, но отчасти, – возразил Борке. – Образец на этот раз не человеческого лицемерия, но лицемерия цивилизации. Для непросвещённого люда это место сразу стало местом паломничества. Сначала сюда ехали лишь для того, чтобы поддержать несчастных узников разума. Потом оно стало центром тяготения инакомыслящих – в те времена, главным образом, религиозных сект.

– В том числе и скопцов, – догадался Кордак.

– В том числе и скопцов, – поддержал его Борке. – Но их со временем сменили юродивые, потом колдуны, ведьмы, ворожеи, ну и прочие представители этого ремесла. Со временем к их услугам стали прибегать и представители высших сословий. В городе стали возникать фешенебельные особняки, многие из которых сохранились до нашего времени. Нужно ли говорить, что приезжали сюда, главным образом, женщины.

– И всё же мне непонятно! – воскликнул Кордак. – Одно дело ворожея, другое – дом свиданий.

– Терпение, граф. Я предупреждал, что история этого дома сложна и запутана. А начиналась она с постоялого двора, который существовал здесь на этом месте, но от которого не осталось и следа. На его месте возник роскошный отель. Открыт он был в первую очередь для состоятельных дам, готовых поддержать «несчастненьких» – так они называли пациентов психиатрической клиники. Возможно, дело у владельца гостиницы шло не очень хорошо, или, может быть, просто из-за буйства фантазии, предприимчивый хозяин этого заведения придумал острый рекламный ход. Чтобы упростить великосветским дамам жизнь, он стал доставлять сумасшедших прямо в гостиницу, но… совершенно голыми.

– Ах, как славно! – воскликнул Кордак, забыв даже о коньяке.

– Разумеется, их мыли и приводили в порядок, чтобы не смущать столь знатных зрителей. А голые актёры даже не подозревали о том, что они предмет созерцания. Они вели себя столь же естественно и непринуждённо, как и у себя в палатах.

– Стойте! – не выдержал Кордак. – Я скажу, что произошло дальше. Одна из дам не устояла перед соблазном и утешила «несчастненького» от всех щедрот своей души.

– Возможно, вы правы, граф. Но история об этом умалчивает. Известно лишь то, что очень быстро эта гостиница стала шикарным женским борделем, в котором великосветские дамы в порыве великодушия утешали «несчастненьких» всеми способами.

– Красивый финал!

Кордак откинулся на спинку стула и приложился к бокалу с коньяком.

– Не торопитесь, граф, – усмехнулся Борке. – Это далеко ещё не финал. История получила продолжение во время первой мировой войны, когда сюда однажды холодными ветрами военного лихолетья занесло молоденькую супругу армейского генерала. Генерал этот ведал делами призыва в действующую армию, и…

– Новобранцы! – перебил Борке граф. – Какая прелесть!

– Да, граф, новобранцы. Мадам быстро сообразила заменить душевно больных, желающими уклониться от призыва на фронт. Успех был оглушительный, и во время первой мировой войны это заведение достигло пика своего расцвета.

– Ах, как жаль, что я не побывал здесь в те времена! – не удержался от восклицания Кордак.

– Возможно, граф, возможно. Но финал у этого заведения не такой красивый, как вам бы хотелось. После революции заведение закрылось. Генеральша сбежала в Париж. Там и продолжила свою профессию сводничества, но, в основном, в среде русской эмиграции. Пока однажды какой-то ревнивый муж не зарубил её топором.

– За правое дело не жалко и жизнь положить, – с сарказмом заметил Кордак.

– История дома имела некоторое продолжение во времена НЭПа. Не менее предприимчивый профессор психиатрии проводил здесь для избранных лекции по теории Зигмунда Фрейда. Лекции часто заканчивались оргиями и свальным грехом. Но очень быстро власти этот лекторий закрыли. Профессора вскоре посадили за связь с троцкистами, и, кажется, в тридцать пятом году его расстреляли. Так, на всякий случай. Заодно с другими троцкистами.

Борке замолчал. Молчал и Кордак, удрученный то ли несчастной судьбой профессора, то ли тем, что такое прекрасное заведение прекратило своё существование.

– Итак, граф, – подвёл итог своему историческому отступлению Борке, – тот жёлтый дом, который отцы города выстроили для тех, кто по воле Создателя покинул границы человеческого разума, и стал первопроклятьем этого места. А вы говорите о недовольстве замыслом Творца какой-то кучки скопцов.

Борке отпил коньяку.

– Но вернёмся, граф, к нашим временам.

– Вернёмся, – согласился Кордак.

– Сегодня, если я не ошибаюсь, состоится официальное представление нашего героя?

– Вы правы, господин Борке. Моя интуиция подсказывает, что сегодняшний день станет определяющим. Этот день покажет, заинтересуется ли наш герой загадкой скопцов сам или ему нужно помочь.

– Мне кажется, граф, в своём выборе вы не ошиблись. Уверен, ваша помощь господину Миленькому не понадобится.

Борке иронично усмехнулся и приложился к бокалу с коньяком.

– Ваш протеже, граф, попал в такой замечательный коллектив, что карьера по вертикали ему просто обеспечена. Пока же дадим ему возможность насладиться уютом номера люкс и спокойно досмотреть свои утренние сны.

Иронию господина Борке в эту минуту мог бы оценить только сам Александр Фёдорович Миленький. В этот ранний час он действительно спал в спальной комнате основательно прокуренного третьего номера люкс на огромной двуспальной кровати. Однако назвать его сон безмятежным было бы сильным преувеличением.

Всю эту ночь Саша спасался бегством от Оя. За это время он использовал почти все способы передвижения. Он убегал от Оя по зарослям шиповника. Он пересекал вплавь потоки серной кислоты, ощущая физически, как растворяется в ней по пояс. Он прыгал по деревьям как Тарзан, обнаруживая себя в последний момент над пропастью без спасительного дерева. Он мчался от Оя на большом чёрном внедорожнике, который оказывался без тормозов. Каждый раз после этого он просыпался с бешеным ритмом сердца и онемевшими руками и ногами. Каждый раз он в испуге вскрикивал, обнаружив наяву на стене силуэт профиля Оя. И каждый раз, на самом деле, силуэт оказывался лишь тенью деревьев, спроецированных лучами лунного света на занавески окон.

Очередной сон погрузил Сашу в какие-то катакомбы. Он не сразу разобрался в том, что бредёт по мрачным закоулкам дома с куполом. В руках у Саши было помповое ружьё. Но опасение, что его единственное оружие откажет в самый острый момент, холодком бежало по спине. Коридоры перед ним причудливо извивались и время от времени закачивались тупиками. Но все тупики обязательно имели две двери, направо и налево. Каждый раз Саша останавливался перед выбором, куда повернуть. Сам не зная почему, каждый раз Саша открывал левую дверь и оказывался перед деревянной лестницей, ведущей вниз.

Спускаясь, Саша старался идти по боковому краю ступенек, чтобы не быть услышанным. Но это было бесполезно. Ступени скрипели, издавали какой-то металлический звон. Звон был настолько противный и пронзительный, что, казалось, он мог бы поднять мёртвого из-под земли. В том, что он спускается в преисподнюю, у него сомнений не было.

– Александр Фёдорович, бисова душа, а кудой-то ты направился? – неожиданно раздалось у него над самым ухом.

Саша вздрогнул и стал бестолково водить стволом ружья, направляя его во тьму. Только спустя несколько мгновений, он сообразил, что голос принадлежит дяде Гере. Однако самого дяди Геры, как он не силился, обнаружить так и не смог. Напряжённо вглядываясь в темноту и храня молчание, Саша прижимался спиной к стене.

– А-а, понимаю, – внезапно раздалось у него за спиной почти над самым ухом. – Наследие шукаешь? Тока даром всё это. Ларец давно уже у рехверента. Она на ём на работу летает. На Крайнюю пустошь. Туда и ступай.

Голос растаял в темноте. Вместе с голосом растворились и стены коридора. Саша оглянулся. Коридор испарился. За спиной у него оказался тонкий и невероятно высокий ствол сосны. Только теперь он смог рассмотреть, что и впереди, и по сторонам от него возвышались строгие сосны. Не развеялась только мгла, скрывающая их вершины. В просветах между стволами тёмной змеёй обозначилась тропа. Стараясь не ступать на темноту дорожки, Саша пошёл рядом. Тропа спускалась вниз и привела его в какую-то ложбину, наполненную сизым туманом. Здесь Саша полностью потерял ориентацию.

Идти вперёд было опасно, но останавливаться на месте – ещё опаснее. Выставив ствол ружья вперёд и готовый в любой момент надавить на спусковой крючок, Саша пробирался сквозь туман. Неожиданно в сизой пелене его ствол ружья натолкнулся на что-то тёмное и твёрдое. Едва преодолевая испуг, Саша отскочил назад и понял, что перед ним стена дома. Он оглянулся и обнаружил себя стоящим в директорском кабинете.

– Вы у нас впервые? – раздался за спиной хорошо знакомый голос Оя.

Похожая на песочные часы, референт стояла вполоборота к нему у книжного шкафа. Змея, вцепившаяся ей в ухо, противно извивалась. На втором ухе змеи не было. Саша с ужасом стал шарить взглядом по сторонам, пытаясь установить, где ползает вторая гадина. Ощущение того, что эта мерзость сейчас вцепится ему в ногу, мурашками пробежало по спине.

– Нечего в кабинете скучать, – неожиданно прозвучал голос Оя.

Ещё более неожиданно она повернулась к нему лицом. Саша вдруг обнаружил, что песочные часы разорвались в самом узком месте. Каждая часть Оя стала жить своей жизнью.

– Отправляйся на Крайнюю пустошь. Там намного интереснее, – произнесла верхняя половина Оя.

В то же мгновение Саша почувствовал как теряет вес. Сквозняк подхватил его, увлекая в форточку, и понёс над крышами домов и вершинами деревьев. Достаточно скоро он стал снижаться над каким-то пустырём. Он понял, что это и есть Крайняя пустошь. В центре пустоши стояло огромное дерево с большим круглым дуплом в толстом стволе. Именно в это дупло и несло Сашу потоками воздуха. Все усилия изменить направление полёта были тщетны. Чёрная пасть дупла надвигалась на него с неотвратимостью рока.

– Нет, дорогой, – раздался неведомо откуда голос Оя. – Сюда входят только вперёд ногами.

Следуя её словам, неведомая сила развернула его вперёд ногами и понесла к дуплу. Напрягая последние силы, он расставил ноги и упёрся в край дупла. В то же мгновение он направил в чёрную дыру ствол ружья, и его указательный палец скользнул по спусковому крючку. Выстрела Саша не услышал, скорее почувствовал по отдаче в плечо. Но результат выстрела оказался ещё более ужасающим. Из дупла чёрной тучей хлынули муравьи. Сначала Саша услышал неприятное шуршание, затем почувствовал как насекомые забираются к нему в штанины и ползут по голому телу. Не имея сил держаться на дереве, он упал на землю.

– Вот, где ты, – услышал он голос Оя. – Ну-ка, давай вставай.

Саша открыл глаза. Солнечный свет резанул его зрение. По затёкшим ногам ползли противные мурашки. С тяжёлым вздохом он повернулся в постели и увидел перед собой… сидящую на стуле Оя.

– Вставай, – повторил знакомый голос.

Ошарашенный Саша подскочил и уселся на постель, прикрывая голые ноги простынёй.

– До… доброе утро, – едва сумел вымолвить он.

– Утро?

Оя удивлённо подняла брови.

– Двенадцатый час. Все тебя давно ждут. Думали, что-то случилось. Пришлось брать у вахтёра второй ключ.

– У меня… это… будильник не сработал, – попытался оправдаться Саша.

Оя не пожелала слушать оправдания.

– Даю тебе на сборы не больше пятнадцати минут.

Она встала и подошла к окну, чтобы раздёрнуть шторы. Саша тоже сделал попытку подняться, но тут же замер в оцепенении. Сейчас Оя стояла точно в таком же положении, как некоторое время назад во сне у книжного шкафа! И точно так же в ухо ей вцепилась только одна змея! Мочку второго уха украшала лишь лёгкая царапина.

«Вещий сон», – пронеслось в голове у Саши. Оя уловила его взгляд.

– Уползла гадина, – сообщила она, хватаясь за мочку уха пальцами. – Ну, что же, значит судьба у неё такая, – добавила она, поспешно снимая вторую серьгу.

Отдёрнув занавески, Оя решительно прошла в гостиную комнату и добавила:

– У тебя осталось четырнадцать минут.

Преодолевая страх, Саша подскочил и стал собираться. Суета и состояние лёгкого ужаса не помешали ему отметить для себя две вещи. Во-первых, Ою совершенно не смущала Сашина нагота, во-вторых, она довольно уверенно чувствовала себя в номере. Он засобирался ещё быстрее. Чтобы оставаться наедине с Оя как можно меньше, по коридору Саша не шёл, а бежал. К его огромному удивлению никакого торжественного собрания членов коллектива по поводу представления нового директора никто и не предполагал. Все находились на своих рабочих местах и выглядели весьма сосредоточенными. Ещё более удивительным было то, что нигде не наблюдалось и следов присутствия месье Парана.

Глухо приветствуя Лужину, Саша влетел в кабинет. Здесь Парана тоже не было.

– А где месье Паран? – выскочил он назад к секретарше.

– Его сегодня не будет, – услышал он голос Оя из дальнего конца холла. – У него срочные дела с Лондоном.

– А… а я хотел с ним встретиться, – неуклюже ретировался Саша.

– Встретитесь ещё, – улыбнулась Оя какой-то холодной улыбкой.

Не обращая внимания ни на Сашу, ни на напряжённый взгляд секретарши, она плавно прошла в директорский кабинет.

– Александр Фёдорович, прошу вас! – донеслось из кабинета.

Тяжело вздохнув, Саша отправился следом. Оя закрыла за ним дверь и указала на кресло. Когда Саша послушно уселся, перед ним шлёпнулась папка в кожаном переплёте. Опираясь двумя руками о противоположный край стола, Оя склонилась над ним так низко, что её величественный бюст с не менее величественным декольте оказался у него прямо перед носом.

– Изучай и подписывай, – приказала Оя.

Словно робот, Саша открыл папку. Это были документы по трудовому контракту. Саша углубился в чтение.

– Только не затягивай, – добавила Оя. – А я пойду пока немного пообщаюсь с коллективом.

Скучный текст договора Саша читал без особого интереса. Даже выделенная жирным шрифтом шестизначная сумма зарплаты не вызывала у него особого подъёма. Чтобы не затягивать время, он сразу же перешёл к обязанностям сторон. К его удовлетворению, пункты не предусматривали каких-то неподъёмных обязательств с его стороны.

– Признавайтесь, – услышал он насмешливый голос Оя, – кто из вас вчера напугал дядю Геру? Он так напуган, что до сих пор двух слов связать не может.

Ответом ей было молчание холла.

– Я сначала думала, что он пьян, – услышал Саша голос за дверью. – Подошла к нему, а он сидит и икает. Это Липатова заразила его своей истерикой?!

Низкий грудной смех Оя заставлял Сашу сжаться от напряжения.

– Наш великий слепец теперь ещё и глухонемой, – продолжала смеяться Оя. – Если до вечера он не прозреет хотя бы на третий глаз, придётся сделать его кротом.

Дверь в кабинет слегка приоткрылась, но никто не вошёл. Из-за двери отчётливо донёсся голос Оя, обращённый, по всей видимости, к Лужиной:

– Кстати, о Липатовой. Передай ей вот это.

За дверью глухо звякнуло металлом о металл. Что-то знакомое почудилось ему в этом звоне. Да! Похожий звук издавали деревянные ступени, по которым он ходил во сне.

– Может быть это, – слово «это» Оя произнесла подчёркнуто с ударением, – заменит ей бывшего директора.

Продолжая смеяться, она вошла в кабинет.

– Подписал?

Словно по команде, Саша послушно подписал все экземпляры договора.

– Молодец, – оценила его старания Оя. – Я сейчас же этот договор отправлю в Милан.

Она легко подхватила папку с бумагами.

– Чем думаешь заняться?

– Надо бы… документы посмотреть, – едва выдавил из себя Саша.

– Документы от тебя не уйдут. Нечего в кабинете скучать. Отправляйся на Крайнюю пустошь. Там будет намного интереснее.