Текст книги "Сказания и легенды Средневековой Европы"
Автор книги: М. Орлов
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)
Батайль полагает, что весь Китай сплошь исповедует буддийскую веру. Вера же эта, по его мнению, – не что иное, как чистое демонопоклонство. Он чрезвычайно настойчиво и очень пространно пытается это доказать в своей книге, но мы не будем повторять его доводы: частью потому, что это не входит прямо в задачу нашей книги, а частью потому, что эти доводы слишком явно проникнуты фанатическим католицизмом автора.
Однако же, хотя буддисты и демонопоклонники, все-таки Батайль оказался вынужденным отчасти изменить свою основную точку зрения на них и признать, что у них чистота веры в дьявола подверглась некоторому искажению. Доказательство тому он видит в существовании рядом с общенародной верой, исповедуемой населением открыто, еще особой тайной секты, носящей название «Сан-Хо-Хой». Секта эта, чрезвычайно распространенная в Китае и насчитывающая миллионы приверженцев, была основана приблизительно в конце XIII столетия, и ее основателем был некто Цзи-Ка (или Цзы-Ка).
Легенда об этом Цзи-Ка чрезвычайно напоминает христианскую легенду о происхождении сатаны; только христианское сказание в ней взято навыворот. Дело в том, что владыка вселенной Чен-Юн носит черты не благого существа, а дьявола. У этого главного божества, которого можно приравнять, следовательно, к Люциферу, был подчиненный ему небесный чин, по своему значению соответствующий Вельзевулу. Это и был вышеупомянутый Цзи-Ка. Однажды в пылу гордыни Цзи-Ка, пользуясь отсутствием Чен-Юна, возымел дерзость сесть на его трон и потребовать себе поклонения от сонма бесплотных сил, подвластных Чен-Юну. Самой собой разумеется, что такое нахальство не могло остаться без воздаяния. Цзи-Ка был торжественно свернут с неба и осужден на скитание по Земле в человеческом образе.
Очутившись на Земле, Цзи-Ка избрал своим местопребыванием Срединную Империю и поселился в местности около Шанхая. В нем, конечно, затаилась глубокая ненависть к Чен-Юну и назрел план открытого возмущения против божества. Однажды он собрал все окрестное население и держал к нему такую речь:
– Вы поклоняетесь Богу, которого не видите, а я дам вам такого, которого вы будет видеть. Это будет существо вполне вещественное и осязаемое и в то же время совершенно сверхъестественное.
Следует заметить, что хотя Цзи-Ка и был свергнут с Неба и отправлен в ссылку, но, так сказать, не лишен всех прав состояния. При нем была оставлена почти безграничная сила творить какие угодно чудеса. Он этим и воспользовался. Произнеся свое воззвание к народу, он приказал принести большой сосуд с водой и опустил в нее руки. Вода немедленно превратилась в снег, невзирая на то, что действие происходило посреди жаркого лета. Цзи-Ка сдавил снег в большой ком и изо всех сил швырнул этот ком кверху. Ком взлетел на высоту 40–50 саженей и, к неописуемому изумлению всего народа, остановился на этой высоте и не падал обратно на землю, а висел в воздухе. Цзи-Ка немедленно свертел новый ком снега, швырнул его кверху, и он прилип к первому кому. Затем, не покладая рук, Цзи-Ка продолжал кидать кверху ком за комом, и все они слетались в одно место и слипались между собой, продолжая неподвижно висеть в воздухе. Скоро из этой массы снега на глазах у всех начала формироваться фигура. Обозначилась сначала голова, потом шея, плечи. Цзи-Ка все посылал вверх ком за комом, и из них выросли руки, туловище, ноги. Наконец получилось исполинское изваяние человека саженей в 40 ростом, висевшего в воздухе. Ступни его ног висели над землей на высоте нескольких саженей. Когда фигура вся была закончена, она преобразилась: из снеговой стала ледяной.
Тогда Цзи-Ка объявил народу, что эта фигура и будет отныне истинным богом, которому надлежит поклоняться. И затем он повелел тотчас же приступить к сооружению храма вокруг этой ледяной статуи. Громадное здание надлежало воздвигнуть на том самом месте, где эта божественная ледяная глыба висела в воздухе. Здание должно было заключить ее внутри себя и, следовательно, иметь в вышину не менее 50–60 саженей. Материалом для его постройки служил лед. Цзи-Ка заморозил реку, так что вся вода в ней обратилась в лед. Народ ломал этот лед, обтесывал его и доставлял обтесанные глыбы на место постройки. Цзи-Ка только помахивал своей волшебной палочкой, и по ее мановению глыбы льда лезли одна на другую и сцеплялись. Через три года храм был готов. Тогда Цзи-Ка в присутствии всего народа стал перед ледяной статуей, три раза обернулся вокруг себя и пробормотал какие-то волшебные слова. Мгновенно лед, из которого был сложен храм, превратился в чистое серебро, а ледяное изваяние бога – в чистое золото. Народ пал ниц перед своим новым богом. Но в этот момент раздался ужасающий удар грома и вслед за тем во мгновение ока вся эта масса серебра и золота растопилась и снова превратилась в ту воду, из которой была сделана.
Разумеется, масса народа погибла в этом ужасном наводнении. Цзи-Ка, получивший такую грозную острастку, был глубоко унижен и, насколько раньше пользовался почтением народа, настолько же теперь был вынужден нести на себе презрение. Он смирился и покаялся. Он прожил в этом унизительном состоянии 99 лет и за это время надумал основать новую секту усердных почитателей истинного бога Чен-Юна. Вот таким-то путем, по китайской легенде, и основалось тайное общество «Сан-Хо-Хой», имеющей задачей служение истинному божеству, т. е. самому сатане.
Проникнуть в святилище секты «Сан-Хо-Хой» не так-то легко. Китайцы, положим, вошли в сношения со всеми демонопоклонническими тайными обществами и знают, что эти общества по своему учению и задачам очень сходны с сектой «Сан-Хо-Хой». Посему высшие чины всех европейских сект допускаются к таинствам китайской секты. Батайль теперь уже запасся достаточным числом дипломов и знаков отличия, открывавших ему доступ во всякие демонские капища. Но все-таки никогда ни один посторонний человек, какими бы дипломами он ни обладал (за весьма редкими исключениями), не может попасть в храм секты «Сан-Хо-Хой» прямо и непосредственно. Он может попасть туда только весьма оригинально придуманным косвенным путем. Делается это вот каким образом.
Желающие попасть в святилище китайских демонистов захватывает с собой свои дипломы и знаки, а главное – свой дождевой зонтик, в котором, как это ни кажется неожиданным, и состоит вся суть дела.
Снарядившись таким манером, любопытствующий направляется в один из тех бесчисленных притонов, где производится раскурочная продажа опиума. Там он, как водится, располагается на лежанке и кладет около себя свой зонтик в особенное, условное положение. Зонтик кладется с левой стороны тела ручкой вниз, так, чтобы она прикасалась к ногам, а концом вверх. В таком положении человек, накурившись опиума, и засыпает. Сектанты «Сан-Хо-Хой», постоянно шныряющие по опиумным лавочкам, непременно и обязательно обратят внимание на этот условно положенный зонтик. Заметив его, они немедленно обшарят его владельца, и как только найдут на нем дипломы и знаки, доказывающие его принадлежность к тайному обществу, чины которого могут быть допускаемы в святилище «Сан-Хо-Хой», они тотчас подхватывают спящего и переносят его в этом бесчувственном виде в свой храм. Делается же так с той целью, чтобы никакой чужой человек, какими бы дипломами он ни обладал, не знал дороги в святилище.
Так поступил и Батайль, которому, как мы уже говорили, все эти подробности были сообщены злополучным Карбуччей. Дело происходило в Шанхае. Батайль без труда нашел курильню. Это была очень просторная постройка вроде сарая. Вдоль всего помещения тянулись нары с постланными на них циновками. Имея в кармане свои дипломы и знаки и дождевой зонтик, Батайль растянулся на одной из этих циновок и принялся курить.
Расскажем здесь, кстати, в коротких словах, как происходит курение опиума в этих китайских учреждениях для его розничной продажи. На нарах около каждого курильщика стоит горшочек, в котором наложена тестообразная смесь опиума с камедью и разными другими примесями. В эту смесь воткнута длинная проволока, похожая на булавку. Рядом с горшочком стоит спиртовая лампочка. Курильщик, расположившись на циновке, зажигает лампочку, потом поддевает концом проволоки комочек опийного теста величиной с горошину и кладет его в трубочку, из которой курят. Эта трубочка очень походит на флейту. С одного конца она наглухо закрыта, а с другого открыта. Около глухого конца сделана дырочка, покрытая металлической бляшкой величиной в пятак. Середина бляшки проверчена и в нее вставлена маленькая металлическая вороночка. Курильщик кладет в эту вороночку комочек теста с опиумом и, поднеся трубочку к пламени лампы, закуривает ее, т. е. втягивает в себя через трубочку воздух. Опийное тесто дает густое облачко белого дыма, который курильщик втягивает в легкие. Обычно эта первая порция не производит никакого особенного действия даже на начинающего курильщика: иной разве только закашляется от едкого дыма. За первой трубочкой следует вторая, третья, четвертая и т. д.; начинающему достаточно, быть может, трех-четырех трубочек, привычному мало и десятка. Но в конце концов наркотический яд берет свое, и курильщик засыпает мертвым сном. Так поступил и Батайль. Он принялся курить, постепенно испытал всю гамму ощущений, вызываемых опиумом, которой мы не описываем, считая это общеизвестной вещью, и наконец погрузился в глубокий сон. Проснулся он уже не в курильне, а в каком-то совершенно ему неведомом месте. Он лежал на длинном стуле, который при ближайшем осмотре оказался носилками – несомненно, теми самыми, на которых его принесли. Продолжая осматриваться, он увидел, что находится в самой середине обширного четырехугольного зала. В стенах не было окон, но вверху, в потолке или в кровле, были вставлены поразительно прозрачные пластины из хрусталя, и зал получал сверху очень обильное освещение. Вокруг него стояла толпа китайцев, среди которых виднелись и англичане. Все эти люди с любопытством смотрели на Батайля. Когда он очнулся, один из китайцев обратился к нему на чистейшем английском языке, прося его оставить всякие опасения, потому что его уже признали за брата и были готовы принять как брата. Последовал обычный обмен разными каббалистическими словами и фразами, примеры которых мы уже не раз приводили. Результаты опроса были вполне удовлетворительны, и Батайля допустили присутствовать при церемониях.
Батайль вновь принялся осматривать зал. У его восточной стены был устроен приподнятый помост, на который вели три ступени. Здесь под роскошным балдахином стояла на троне статуя Бафомета, но несколько особенная – китайская, хотя сам же Батайль раньше настойчиво утверждал, что Бафомет у всех демонопоклонников изображается совершенно одинаково. Китайский Бафомет изображается в виде дракона с отверстою пастью и раскинутыми лапами, которыми он как бы благословляет предстоящих. Китайцы питают ненависть к козлу, поэтому и не могли взять его голову для изображения своего божества. Козлами и свиньями они обыкновенно ругают католических миссионеров. Посреди зала стояла огромная купель, покрытая толстою деревянною крышкой. Но особенно привлекла Батайля стенная живопись. Это были образцы настоящего китайского искусства, как известно, не стесняющегося перспективой и вообще живой действительностью. В книге Батайля приведены образцы этой живописи. Содержание картин довольно однообразное. Все это сцены жестоких истязаний и издевательств над католическими миссионерами и надругательств над христианскими святынями.
Пока Батайль все это рассматривал, китаец, очевидно председательствовавший в этом собрании, произнес коротенький спич, и вслед за тем было немедленно преступлено к таинству.
По знаку председателя внесли гроб и поставили его посреди зала, неподалеку от алтаря Бафомета. Гроб был снаружи расписан в китайском вкусе красными, черными и зелеными рисунками, представлявшими различные орудия пытки. Было на нем также что-то написано по-китайски, чего Батайль, не знавший китайского языка, не мог прочесть.
Председатель (он у китайцев называется «великий мудрец Средины») обратился к присутствующим с речью, которая, впрочем, главным образом относилась к Батайлю и еще к двоим-троим таким же, как он, посторонним гостям. Он разъяснил, что в принесенном гробу лежит скелет великого изменника, т. е. одного из членов секты, выдавшего ее тайны ее врагам, т. е. католическим миссионерам. Но его измена была открыта, он был изобличен и предан самым ужасным истязаниям. «Душа этого великого преступника ускользнула от нас, – говорил председатель. – Мы не имеем возможности действовать на нее. Она ушла ко враждебному нам божеству. Но у нас в руках осталось тело гнусного предателя». Все это тело было разрезано на мелкие куски и раскидано на все четыре стороны. Оно давно уже сделалось добычей смрадного тления, давно сгнило, высохло и развеялось, потому что происшествие это случилось 80 лет тому назад. Но что осталось у нас и что никто не может от нас отнять – это костяк нашего лжебрата. Никакая сила в мире не может вырвать его из наших рук. На этом скелете мы мстим предателю за его измену; он служит нам при наших волшебных таинствах. Живой, он отказался служить нам, зато его бренные останки должны и вынуждены нам повиноваться и служить нам».
Вся эта речь была произнесена председателем со злобным одушевлением, перешедшим к концу в настоящее бешенство.
По окончании речи гроб открыли. В нем лежал скелет, на вид самый обыкновенный – такой, какой Батайль в качестве врача сотни раз разбирал и собирал. К гробу подошли 11 китайцев; все это были китайские медиумы. Они уселись вокруг гроба, вытянули руки и сблизили их, соприкасаясь большими пальцами и мизинцами, так что образовалась непрерывная цепь. Эта цепь рук повисла в воздухе над скелетом.
Тогда председатель пригласил собрание сотворить молитву. Не знаем почему, Батайль называет эту молитву «спиритическою». Приводим, курьеза ради, ее текст: «О ты, Хуан-Чин-Фу, дух костей и позвонков, дух сочленений, ты, принадлежащий к небу Люцифера, где ты пребываешь! Ни Адонаи, ни сын его не властны над тобою! Призываем тебя во имя величайшего и совершеннейшего божества: ты услышишь наш призыв. Приди, о, приди оживить этот череп и эти позвонки. Заставь этот скелет говорить с нами и отвечать нам. О, приди, дух костей! Хуан-Чин-Фу! Хуан-Чин-Фу!»
Полагаем, что очень многие из наших любителей-спи-ритов, усердствующих за ходячими столами, даже и не подозревают, что у них существует такая молитва.
По окончании воззвания настала на несколько мгновений полная тишина. Потом в воздухе послышался какой-то шорох и в то же время из гроба явственно раздался голос, произносивший: «Хуан-Чин-Фу! Хуан-Чин-Фу!» После того в гробу послышалась какая-то возня, похожая на стук костей. Батайль подвинулся к гробу и увидел, что скелет движется. Тут он рассмотрел, что скелет сохранился вполне в исправном состоянии. Одиннадцать медиумов ближе сдвинули свои руки, спиритическая молитва была прочитана еще раз. Затем все медиумы быстро убрали руки и сами отодвинулись в стороны, но с таким видом, как будто их кто-нибудь оттолкнул. Скелет еще громче застучал своими костями и задвигал головой, словно осматриваясь вокруг. Потом он поднял левую ногу, перекинул ее за край гроба, потом вдруг приподнялся весь и, щелкнув костями, встал на ноги, покачнулся из стороны в сторону и, наконец, опустился на стул, который ему был ловко подставлен сзади одним из высших чинов секты. Усевшись на стуле, скелет оставался неподвижным. Председатель встал сзади и начал делать над ним магнетические пассы. Одиннадцать медиумов тоже уселись вокруг скелета и на этот раз прикасались друг к другу не только руками, но и ногами. Председатель протянул руку и прикоснулся указательным пальцем к левой лопатке скелета. Но тот сидел по-прежнему не шевелясь. Тогда все присутствующие члены секты начали быстро бормотать какие-то заклинания на китайском языке, в которых то и дело слышалось имя Хуан-Чин-Фу. Но скелет все оставался неподвижным. Тогда председатель громким голосом произнес: «Я сейчас велю принести мощи Баал-Зебуба!» Очевидно, угроза была сильная, потому что скелет весь встрепенулся. Батайль при этом случае замечает, что во всех более или менее значительных обществах демонопоклонников имеются и хранятся выданные самим демоном разные части его воплощенного тела – чешуя, обрывки хвоста, зубы, волосы, куски рогов и даже когти. У сектантов «Сан-Хо-Хой» хранится пук волос с воплощения Вельзевула, который он вручил сектантам в знак своего благоволения и покровительства.
После того как была проговорена эта угроза, председатель снова обратился к скелету с вопросом, намерен ли он давать ответы, и на этот раз скелет ответил быстрым утвердительным кивком головы. Тогда председатель потребовал, чтобы скелет сказал ему: не готовится ли к выезду из Франции новая партия католических миссионеров, направляющаяся в Китай на проповедь? Скелет должен был сказать, когда эта партия прибудет в Китай, для того чтобы вовремя предупредить братьев, т. е. людей секты «Сан-Хо-Хой», живущих во внутренних областях Китая, куда направятся миссионеры. Тогда братия может заранее заготовить все для встречи этих пришельцев, чтобы вовремя на них напасть, захватить их, подвергнуть истязаниям и умертвить. На задаваемые вопросы скелет должен был отвечать стуками ноги: при утвердительном ответе – три стука, при отрицательном – два,
– Теперь скажи нам, о, дух костей и позвонков, отправилась ли партия миссионеров в путь или еще не отправилась?
Скелет, по словам Батайля, некоторое время оставался неподвижным, «как бы пожираемый внутренним страданием» (недурное выражение в устах врача); но так как неодолимая сила заставляла его повиноваться, то он все-таки в конце концов поднял ногу и трижды стукнул ею об пол.
Затем на вопрос председателя, сколько миссионеров едет в этой партии, скелет после нового, еще более продолжительного колебания одиннадцать раз ударил попеременно той и другой ногой.
На вопрос о том, давно ли они отправились в путь, сколько именно дней находятся в пути, скелет 24 раза ударил рука об руку. «Значит, они сделали около половины пути», – заключил председатель и начал спрашивать, к какому ордену принадлежат эти миссионеры. На вопросы: «Францисканцы?», «Лазариты?» – последовали отрицательные ответы; на вопрос же: «Иезуиты?» – скелет ответил утвердительным кивком головы.
Председатель объявил сеанс законченным. На этот раз, дескать, нам пока больше ничего не нужно знать. Хотели было убрать скелет, но в это время один из посторонних гостей, англичанин, пожелал, в свою очередь, сделать скелету какие-то вопросы. Председатель дал ему разрешение. Англичанин стал около скелета и начал делать над ним магнетические пассы. К сожалению, он выбрал для этого весьма неблагоприятный момент. Что тут такое было, Батайль не берется в точности объяснить. Вернее всего, что демон, одухотворявший скелет, находился в дурном расположении духа. Черти – народ капризный и своенравный и очень часто даже с самыми своими усерднейшими поклонниками выкидывают скверные и злые штуки, в чем наши читатели могли много раз убедиться по фактам, приводимым в нашей книге. Так было и на этот раз: англичанин, пожелавший попытать свою медиумическую силу над скелетом, вызвал неожиданную сцену, которая поразила всех присутствующих недоумением и ужасом. Как только англичанин начал делать пассы, скелет вдруг вскочил с места, размахнулся рукой и нанес англичанину ошеломляющую пощечину. Медиум отскочил назад с ужасным воплем. Скелет, в свою очередь, испустил страшный храп своими ноздрями, как взбесившаяся лошадь, и двинулся с кулаками на своего врага. Все невольно отпрянули в стороны. Англичанин ударился в бегство; скелет, стуча всеми своими костями, гнался за ним по пятам. Англичанин, хватая по дороге стулья, швырял их под ноги преследователю, но тот очень ловко через них перепрыгивал. Англичанин, наконец, запнувшись за что-то, растянулся на полу, и скелет тотчас же на него насел.
– Помогите, помогите! – вопил англичанин. – Ко мне, Баал-Зебуб! Ко мне, Люцифер… Я умираю, я задыхаюсь!..
Он наконец захрипел, а из присутствовавших никто не решался подступиться, чтобы оказать ему помощь. Но скелет уже, видимо, выпустил всю энергию, которая им двигала, и вдруг опрокинулся и растянулся на полу в полной неподвижности. Дух Хуан-Чин-Фу, очевидно, оставил его. Присутствующие, однако, только мало-помалу овладели собой и, наконец, решились поднять англичанина, который валялся на полу, как труп. Батайль в качестве медика оказал ему первую врачебную помощь. Англичанин был жив, но только испуган до полусмерти. Однако на подбородке у него оказалась очень глубокая и болезненная рана, нанесенная зубами скелета.
Мало-помалу все оправились от потрясения, и тогда начался новый акт таинств, а именно: заклинание воды океана и бурь, чтобы они погубили партию миссионеров, о прибытии которой возвестил скелет. Мы уже упомянули о том, что посреди дьявольского капища стояло нечто вроде купели – большой сосуд, наполненный водой. Вода эта была не пресная, а морская. Присутствующие встали вокруг этого бассейна, и председатель произнес над водой какие-то заклинания на китайском языке. В то же время он махал над водой палочкой, которую держал в руке. Вода в сосуде оставалась спокойной и гладкой, как зеркало. Батайль в числе других стал у самого края бассейна и смотрел на воду. Она была совершенно чиста и прозрачна, но вдруг он увидел, что в одном месте на поверхности этой зеркальной воды внезапно появился какой-то крошечный черный комочек. Батайль немедленно сосредоточил на нем всю силу своего зрения. Он ясно видел, как этот комочек мало-помалу принял определенную форму. Это был миниатюрнейший пароход. Батайль рассмотрел его корпус, его трубу, видел даже едва заметную струйку дыма, поднимавшуюся из этой трубы. Очевидное дело, что это и был тот самый пароход, на котором одиннадцать иезуитов плыли из Франции в Китай. Суденышко чрезвычайно тихо, как минутная стрелка карманных часов, двигалось по поверхности воды.
Председатель, увидев это суденышко, усилил свои заклинания. Он призывал Баал-Зебуба и молил его послать разрушительный ураган, чтобы погубить это судно. И вот в храме, все двери которого были заперты, вдруг со свистом поднялся ветер. Его все слышали, ощущали; он рвал на присутствовавших одежду; они принуждены были придерживать на головах свои шляпы; но на поверхности воды в бассейне от этого ветра не поднялось ни малейшей морщиночки. Председатель все возвышал голос, изрыгая свои заклинания. Он приказал стоявшим около бассейна образовать волшебную цепь, взявшись за руки со скрюченными пальцами. Ветер выл в капище уже как настоящая буря. Он почти валил с ног присутствовавших, и они цеплялись друг за друга и за края водоема, чтобы удержаться на месте, а вода по-прежнему оставалась как зеркало, и суденышко все так же спокойно двигалось вперед.
И вдруг посреди капища раздался громкий крик: «Элаи, цербаель!» Откуда шел этот крик, не было возможности разобрать, но могучий возглас сотряс весь воздух капища и на мгновение заглушил страшный вой урагана. И вслед за этим возгласом ураган прекратился, и суденышко исчезло с поверхности воды.
Председатель грустным голосом засвидетельствовал о полной неудаче заклинания. На этот раз, дескать, враждебные духи отстояли миссионеров. Но не будем терять мужества и вооружимся терпением. Поклонники Ие-Су (т. е. Иисуса) нас еще не минуют. Мы до них доберемся, когда они прибудут в Китай.
Настала третья церемония, по своему существу довольно бессмысленная, и мы о ней вовсе не упоминали бы, если бы в ней не было одной подробности, похожей на чудо. Церемония заключалась в издевательстве над миссионером. Но так как настоящего миссионера в распоряжении публики не было, то все лицедействие производилось с чучелом. Оно было очень недурно сделано, так что в первые минуты, увидев его еще в том ящике, в котором его принесли, Батайль даже было перепугался не на шутку; ему показалось, что на пытку изуверов приволокли живого человека. Всего больше вводила в обман голова этой фигуры, превосходно вылепленная из воска. Тело же представляло довольно грубый ком, кое-как сляпанный из разных материалов, но под одеждою обладавший формами, очень схожими с живыми человеческими. Это чучело во время церемонии подвергается всяким пыточным истязаниям: его жгут, режут, даже перепиливают пополам и потом бросают. Голову во время этих истязаний стараются не повредить; к ней потом прилаживают новое туловище для следующего представления.
Перед началом церемонии из среды присутствующих было избрано особое судилище, которое и уселось на эстраде. Чучело, привязанное к доске, было положено перед судьями. Председатель стал задавать вопрсы этому странному подсудимому и делать вид, что очень радуется тому, что он ничего не отвечает; не отвечает, следовательно, ему нечего отвечать, потому что его провинности слишком очевидны. Результатом этого допроса было постановление о том, чтобы подвергнуть подсудимого истязаниям, и вот тут-то и разыгралось то странное явление, о котором мы выше упомянули.
Для того чтобы сделать пытку этого чучела чувствительною для миссионеров, против которых вся эта сцена была направлена, надо было привлечь к нему, т. е. к этому чучелу, дух миссионеров и внедрить этот дух в чучело. Но откуда достать этот дух? Очевидно, его можно добыть из воздуха. В воздухе, во-первых, реют души всех умерших миссионеров, в особенности же замученных и убитых в Китае; во-вторых, в нем же, несомненно, существуют истечения из душ живых миссионеров. Значит, их из воздуха можно, так сказать, вычерпать. Сатана, Лицифер, Вельзевул – одним словом демонская сила должны согнать эти души и эти истечения во внутренность капища, в его воздух. Тут, значит, их и надо ловить. Так и поступил председатель в буквальном, механическом смысле слова. Он стал около чучела и начал быстро и усиленно махать по воздуху руками, как бы ловя и хватая что-то носившееся в воздухе. То, что он якобы поймал, он бросал на чучело. То, что он делал, имело такой вид, что он ловил в воздухе дух миссионеров и напитывал им чучело. Все это, разумеется, было бы только глупо, если бы при этой церемонии Батайль не отметил одной любопытной подробности. Дело в том, что, пока председатель махал руками по воздуху, сосед Батайля – англичанин – вдруг наклонился к нему и спросил его:
– Вы видите души? Видите, как руки великого мудреца (т. е. председателя) отделяются от его тела и хватают души проклятых?
Батайль с удивлением взглянул сначала на председателя, махавшего руками, потом на вопрошавшего англичанина. Он не видел ничего, кроме того, что человек, как сумасшедший, машет руками. Он так и ответил англичанину и, в свою очередь, спросил его: что такое он видит? Англичанин объяснил ему, что руки председателя при каждом взмахе отделяются от его плеч и взлетают высоко вверх к самому потолку капища или отлетают в стороны к стенам, и видно каждый раз, как эти руки хватают реющие в воздухе души, зажимают их в кулак, потом возвращаются к телу, приклеиваются к своему месту – к плечу, а при следующем взмахе вновь отлетают и т. д. Батайль с удивлением выслушал это объяснение. Он обратился к другому своему соседу– китайцу, члену секты Сан-Хо-Хой, и спросил его, видит ли он, как руки председателя отскакивают от тела; но китаец, как и Батайль, ничего подобного не видел. В эту минуту сосед, сидевший сзади и слышавший их разговор, подтвердил видение англичанина. Впоследствии Батайль убедился, что приблизительно половина всех присутствовавших ничего особенного не видела, как и Батайль; другая же половина видела все то же самое, о чем ему рассказывал англичанин. Батайль так и остался при полной невозможности объяснить эту странную галлюцинацию.
Последний акт демонопоклоннических безобразий, разыгравшихся в капище «Сан-Хо-Хой», состоял в человеческом жертвоприношении. Батайль уверяет, что в этой секте такие жертвоприношения производятся часто. Просто-напросто кидают жребий, и на кого из присутствующих он падет, того тут же и приносят в жертву. Такой обычай заведен, по уверению Батайля, ради укрепления в братии чувства солидарности, верности союзу. Каждый знает, что жребий может пасть на него и что, следовательно, он каждую минуту должен быть готовым к смерти. А это поддерживает в членах союза на надлежащей высоте полное презрение к жизни. Презрение же к жизни необходимо членам союза на тот случай, если бы на них обрушилось преследование начальства. Но Китайское правительство вообще терпимо к сектам чисто религиозным, и с этой стороны опасность грозила бы только в том случае, если бы деятельность секты «Сан-Хо-Хой» приняла политическое направление. Церемония жертвоприношения началась с того, что все присутствовавшие во главе с председателем встали перед алтарем дракона Бафомета. Девять членов общества, очевидно очередных кандидатов, написали свои имена на бумажках и опустили их в мешок. Председатель вынул из этого мешка три бумажки и громко прочитал три имени: A-Фу, Ши-Тун, Ие-Сина. Это не были жертвы, а, наоборот, были палачи, которых жребий обозначал как исполнителей. После того приступили к жеребьевке жертвы. Имена всех присутствовавших были написаны на бумажках и опущены в тот же мешок. Прежде чем приступить к выниманию жребия, председатель обратился к публике с торжественным увещанием. Мы, дескать, давали клятву оставаться верными нашему обществу, быть всегда готовыми за него умереть, что бы ни требовало нашей смерти: козни ли наших врагов или воля нашего божества.
– Братия, – заключил свое увещание председатель, – все мы, присутствующие в этом храме, храним ли мы в сердцах наших верность нашей клятве? Все мы, громко изъявляющие готовность умереть, готовы ли мы на самом деле к тому, чтобы без страха встретить смерть?
И когда все присутствующие в один голос подтвердили свое неизменное решение по требованию божества расстаться с жизнью, председатель вынул из мешка билетик, развернул его и во всеуслышание прочел имя избранника: Иео-Хуа-Цзы!..
Один из китайцев тотчас выделился из толпы. Это и был Иео-Хуа-Цзы, избранная жертва сатаны. Он восторженно вскричал:
– Да будет благословен Чен-Юн! Да будет моя жертва угодна Цзи-Ка!
После того он медленными шагами направился к статуе дракона, поднялся по ступеням к алтарю, встал около самой статуи, опустился на колени, сеял с себя все знаки принадлежности к секте, положил их на колени идола и, скинув одежду, обнажил левое плечо. Все присутствовавшие в храме тоже опустились на колени и что-то бормотали: без сомнения, молитву к сатане о том, чтобы он принял жертву.
