Текст книги "Клуб «tenebris» (СИ)"
Автор книги: М. Климова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Лера сорвалась на крик, заметалась по комнате, собирая разбросанные вещи и метая молнии. Её реакция была не понятна, а блестящие от подступивших слёз глаза выдавали приближение истерики. Может, конечно, я дурак, и хер пойму когда-нибудь бабскую логику, но ничего плохого в сложившейся ситуации не виде. Наоборот, одни плюсы. Теперь мне окончательно стала понятна странная тяга к Леркиному телу, моментальная привычка с одного касания, невозможность выпустить её из объятий.
– Лер, давай я хотя бы тебя отвезу. Ты успокоишься, и мы потом поговорим, – постарался к ней подступиться.
– Я ещё не разучилась пользоваться услугами такси, – застегнула юбку, накинула пиджак и вышла в коридор, не глядя на меня.
Гнев выплёскивался у неё через край, да так чувствительно, что даже Даниш ретировался на кухню, лишь бы не отхватить незаслуженных пиздюлей. Входная дверь громко хлопнула, оставляя меня в мёртвой тишине с трусами в руках и непониманием, что делать дальше. А что остаётся делать? Погулять с малышом, испуганно выглядывающим из коридора, поджав уши и хвост, лечь спать, с надеждой на русскую пословицу: «утро вечера мудренее».
На сухую не засыпалось. Пришлось опять дружить с коньяком, жалуясь заснувшему в ногах псу на несправедливость жизни, на выключенный Леркин телефон, на сложности в переводе между женским и мужским языками. Даниш тихо похрапывал, периодически подёргивал конечности и молча слушал.
Видно, это и есть моя реальность – я, храпящая собака и алкоголь, ни капли не смягчающий удар мордой об стол.
Глава 19
Стыдно. Как же мне было стыдно. Стыд расползался ядовитыми воспоминаниями по крови, засасывался в сердце и оседал на стенках, провоцируя скоростной ритм и болезненное давление. Стало, вдруг, тяжело смотреть Глебу в глаза, а страх увидеть там осуждение и брезгливость гнал покинуть квартиру как можно скорее.
Так сложилось в обществе, что для мужчины поход в такой клуб считался очередным приключением, не особо влияющим на репутацию, а для женщины… Для женщины такое приключение грозило не слишком приятными последствиями. Что можно сказать о леди, пришедшей в закрытый клуб и позволившей делать с собой незнакомому партнёру всё то, что позволяют девушки с пониженной социальной ответственностью.
Уверена, что не каждая ночная бабочка согласится на те вещи, которые делал со мной Казарцев. Только главное условие «Tenebris» тайна и анонимность, а на мне произошёл сбой. Почему там не включили пункт в договор о запрете демонстрировать особые приметы на теле? Почему, чёрт возьми, вместе с масками не выдают моток скотча и чёткую инструкцию по обмотке стратегически опасных мест?
Господи! Он заставлял меня делать ему анилингус! Вернее, как заставлял… Задрал ногу на кровать, когда я вылизывала яйца, ползая на коленях. Случайно всё получилось, или тонкое управление со стороны Глеба, но я с азартом перемещалась выше от тяжёлых мешочков и активно обрабатывала языком анус. Казарцев так сладко стонал, выгибался, подставлял зад, что я даже рискнула добавить к оральным ласкам пальцы.
После этого он очень многое проделал с моей задницей, проверив на ней функционал игрушек, провоцируя меня не только кричать, но и развратно раздвигать руками ягодицы, для более глубокого доступа внутрь. Тогда мне было пиздец, как хорошо, сейчас пиздец, как плохо. Можно ли надеяться на выборочную амнезию, вытравившую из головы Глеба хотя бы самые гнусные воспоминания той ночи? Вряд ли. Он помнит всё, а глядя на меня будет помнить ещё очень долго. Хоть увольняйся, забрасывай вещи в чемодан и беги из города на другой конец света.
Другой конец света я нашла дома, сгребая в охапку мяукающего нахала, добравшегося в моё отсутствие до полки с шарфами, и прячась под одеяло. Под закрытыми веками мелькали картинки недавнего прошлого, от которых краска заливала всё тело. До данного вечера воспоминания вызывали тянущее томление внизу живота, сейчас же грудь распирало от неминуемого ужаса, прущего напролом через мою уравновешенную жизнь. Будь проклят тот день, когда я надела чёрную маску и поехала за неизведанными, острыми ощущениями.
Мне не удалось заснуть, лишь проваливалась в кратковременные кошмарные видения на несколько минут. В них меня судил за аморальное поведение Грач, присуждая позорное изгнание и сорок плетей. В следующем провале мою судьбу решали в аду, обрекая на вечное оральное удовлетворение нескончаемой вереницы незнакомых мужиков. Вырвавшись из этого бреда, чувствовала онемение челюсти и болезненный зуд в пересохшей глотке. Чур меня, чур меня, чур меня – вертелось на языке, когда тёрла себя жёсткой мочалкой под горячими струями воды.
Душ не помог, а ухудшил положение. К раскалённым ощущениям в горле добавился озноб, головная боль и ломота в костях. Градусник неприлично подмигивал цифрами тридцать восемь и шесть, сглатываемые слюни прожигали похлеще лавы, а странные точки, мелькающие цветными вспышками в глазах, сигнализировали о серьёзной потрёпанности нервной системы и болезни, подкосившей организм. Середина лета, а меня плющило, как в сезон вирусных простуд.
Выпив жаропонижающее, кое как доползла до кровати, завернулась в одеяло, пропахшее потом после кошмарной ночи, и провалилась в сон, постукивая лихорадочно зубами. Очнулась в кромешной темноте от въедливого звонка в дверь, не замолкающего длительное время. Что за мразина прилипла к кнопке посреди ночи? Из последних сил сползла на пол, выбралась в коридор, цепляясь за стену, и открыла дверь.
– Не хотел тебя беспокоить, но на звонки ты не отвечаешь, а я волнуюсь.
На пороге мялся Глеб, сжимая в одной руке букет тёмно-красных роз, а в другой торт и бутылку вина, зажатую подмышкой. Перекошенная улыбка была последней, что увидела я, когда пол ушёл из-под ног, а потолок дёрнулся и упал мне на голову.
– Лер, Лера, держись куколка, – бормотал Казарцев, подхватив моё отяжелевшее тело, перенося в спальню и укладывая во влажную постель. – Блядь, Лера, ты горишь. Нужно вызвать скорую.
Следом за его словами пришла темнота, и темнота, и ещё раз темнота. Где-то между ней вскользь пронёсся неизвестный мужик, представившийся врачом скорой помощи, проскользнули слова об ангине, случившейся в середине июля, мелькал Глеб, ругаясь и делая уколы в мягкое место, или уговаривая пополоскать горло и выпить микстуру.
Затем я враз вынырнула, ощущая сухость во рту и смертельную слабость, как после высокой температуры, выпаривающей жидкость из организма. Хотя почему как. Меня действительно скручивало от жара, сминающего кости и рвущего мышцы на много маленьких частей.
– Очнулась? – просунулась в проём голова Глеба. – Хорошо. Бульон готов.
– Как ты здесь оказался? – хлопала глазами, смаргивая галлюцинацию. Слышала, что после жара, бывает, приходит глюк. У меня вот… Казарцев, варящий бульончики, материализовался.
– Лер, ты сама меня впустила, – недоумённо ответил он, теребя рукой волосы. – Ничего не помнишь? Совсем?
– Совсем, – покачала из стороны в сторону кружащейся головой.
– Ладно. Давай, Валерия, поступим следующим образом. Я поменяю бельё, сполосну тебя и покормлю куриным бульонам, а пока будешь есть, расскажу тебе всё, что ты пропустила.
Глеб пересадил меня на кресло, резво поменял бельё, отнёс в ванную комнату, поставил под тёплые струи, и с нежностью вспенил по коже гель. Ноги еле держали, поэтому пришлось виснуть на Казарцеве, пачкать пеной и мочить водой, стекающей по рукам.
– Ты заставила меня поволноваться, Валерия Генриховна, – прижал к себе и зарылся в волосы. – Сутки в бреду. Представляешь, я первый раз ставил уколы и отваривал курицу. Хорошо, что есть интернет и полезные ролики. В твоей подушке теперь столько дырок, а кухня ещё нескоро оправится от погрома.
– И откуда в подушке дырки? – зацепилась за сказанные слова, пряча смущение и неловкость. Стоять вот так, совсем голой перед ним, после всего…
– Тренировался делать уколы, прежде чем мучать твою сладкую попку, – улыбнулся, выключая воду и закутывая меня в полотенце.
О попе Глеб заговорил зря. Весь стыд за проведённую ночь в клубе накатил с новой силой. Его попа, моя попа. Всё снова закрутилось перед глазами, напоминая, что наши отношения, даже без обязательств, обречены. Каждый раз он будет вспоминать произошедшее, и каждый раз я буду сгорать от стыда. Постоянный стресс, ошибки в работе, потеря квалификации и профессиональной репутации.
– Врач сказал, что у тебя ангина. Ума не приложу, где ты смогла её подцепить в тридцатиградусную жару? Он выписал лекарства, нарисовал схему лечения и оставил меня испуганным и беспомощным, ухаживать за тобой. Но я справился. Протирания спиртом, уколы, микстура, таблетки. Чуть с ума не сошёл, пытаясь растрясти тебя и заставить полоскать горло.
Он говорил, поднося ложку ко рту и вливая продукт собственного приготовления, оказавшийся на удивление вкусным, а я послушно глотала и думала, думала, думала.
– У нас ничего не получится, Глеб, – решилась озвучить свои мысли. – Между нами всегда будет стоять «Tenebris».
– Так давай просто войдём в него, Лер, а не будем стоять с разных сторон и жалеть, что не зашли.
Глеб отставил миску, поднялся с кровати, прошёл к подоконнику и вернулся, протягивая мне мою чёрную маску, а свою держа в другой руке.
– Соглашайся, Лер. Нужно только надеть её и позволить мне вести.
Глава 20
– Так давай просто войдём в него, Лер, а не будем стоять с разных сторон и жалеть, что не зашли. Соглашайся, Лер. Нужно только надеть её и позволить мне вести.
Глеб, словно змей-искуситель, держал маску в протянутой руке и увещевал приторной сладостью. Ладонь чесалась от острого желания принять её, скрыться за ней и оказаться снова в черноте «Tenebris». Много запретного удовольствия под покровом ночи и отсутствие надобности обдумывать каждый шаг. Душевная свобода при полной отдачи контроля над своим телом.
– Я не уверена, – прошептала, потянув руку и одёрнув её. – Нельзя просто надеть маску и отгородиться от всего мира.
– А ты попробуй, Лер. Просто коснись и позволь сделать тебе хорошо.
Я решилась, коснулась прохладной ткани, отделанной чёрными стразами, взяла её в руки и приложила к лицу. Стены в комнате не потемнели, как по мановению волшебной палочки, только качнулся потолок, а тело оказалось прижато горячей тяжестью.
– Тебе будет очень хорошо, Лера, обещаю.
Его шершавые ладони вырисовывали на коже неизвестные рисунки, сплетающиеся с покалывающей дрожью, запускали ускоренный бег крови, пробуждали голод и возбуждение. Тело бурно реагировало на каждое касание, послушно выгибалось, следуя за теплом, сокращалось от уверенных сжатий.
– Ты такая мокрая, гладкая, нежная, – шептал, раздвигая ноги и ведя цепочку поцелуев ниже, пока не накрыл пульсирующую точку, отзывающуюся на неторопливую нежность языка.
Щекочущие разряды электричества простреливали низ живота, скручивали тугую спираль, натягивая внутреннюю струну до болезненного напряжения. Её тянуло, сворачивало, перекручивало, пока не разорвало, как только Глеб погрузил в меня пальцы. Почему с Казарцевым мне так мало нужно, чтобы кончить? Отчего моё тело становится ведомым, стоит ему прикоснуться ко мне?
– Молодец. Хорошая куколка, – довольно заурчал, подтянувшись и оттянув зубами нижнюю губу. – Теперь давай вместе со мной.
Глеб толкнулся бёдрами, заполняя меня в одно движение, замер на несколько секунд и сорвался в бешенный темп. Вся слабость ушла под давлением его мощи, просочилась через поры, словно ненужная вода через сито, оставляя медовое послевкусие после оргазма и зарождающееся с новой силой возбуждение. Жёсткие толчки смешивались с нежностью поцелуя, с острым перекатыванием пальцев по груди, с жадным оттягиванием сосков и требовательным впиванием в бедра. Всё настолько гармонично, настолько правильно, настолько остро, на пределе. Взлёт и падение в плавное качание волн.
В следующий раз я кончила вместе с ним, сотрясаясь от длительных спазмов, сдавливая дёргающийся внутри член, впитывая всё до капельки. Глеб рычал, втирался плотнее пахом, вгрызался в губы, изливаясь и переходя на медленный, скользящий темп.
– Умираю в тебе, – выдохнул Глеб, скатываясь и сгребая на себя. – А без тебя сгораю заживо и не представляю, как выбраться из этого. Болею тобой, тоскую, когда не рядом. Что мне делать, Лер? Как противостоять требованиям отца?
– Просто откажись, – вяло отвечаю ему не в силах бороться со сном.
– Не могу, Лера. Не могу. Он за рёбра держит. Одно движение в неправильную сторону, и будет много крови и боли. Я вытерплю, а Юрка? Его жена? Их будущий ребёнок? Не вижу выхода. Его нет. Только смириться, унять гордость и жить по сценарию, написанному им.
Глеб безэмоционально рассказывал мне историю Юрки, лучшего друга с детства, а я укладывала информацию в ячейки памяти и неизбежно уплывала в баюкающую марь. Мне снился Казарцев, с надетой на лицо глухой маской, ведущий к алтарю неизвестную невесту, похожую на породистую лошадь, и я, сидящая в тёмном углу, вытирающая с щёк дорожки слёз и держащаяся за большой живот. Что-то щемило в груди, распирая рёбра изнутри, забивая дыхание и вызывая неконтролируемые судороги.
– Лер, проснись. Это всего лишь сон, – вытряс из вязкого кошмара Глеб. – Что тебя так напугало?
– Ерунда какая-то. Видела, как ты женился на девице из высшего общества, а я сидела на полу в углу церкви и обнимала округлившийся живот.
– И правда, ерунда, – задумчиво произнёс он. – Ты ведь предохраняешься?
– Предохраняюсь. Можешь не волноваться, – выдавила из себя, чувствую закипающую от гнева кровь. – Тебе пора, Глеб Вадимович. Конь соскучился, гулять хочет.
– Какой конь? – недоумённо посмотрел на меня.
– Собака твоя. Как его… Данкин… Донатс… Пончик в общем.
– Даниш, – хихикнул Глеб и поднялся с кровати. – Выгуляю его и вернусь. Нужно тебе укол сделать.
– Не возвращайся. Выпью таблетки и лягу спать, – уверенно остановила его от попыток составить мне компанию.
– Я возьму ключи, чтобы не будить тебя, – не сдавался упёртый Казарцев, намереваясь, как истинный юрист, пролезть в окно, видя закрытую дверь.
– Мне надо побыть одной, Глеб, – не сдержалась и выплеснула каплю раздражения. – Слишком много всего произошло. Мне нужно подумать, разложить всё по полочкам.
– Хорошо, Лер, – согласился Глеб, стараясь скрыть обиду и недовольство. – Только не прячься от меня. Я буду звонить.
– Обещаю, – кивнула, с нетерпением комкая угол одеяла.
Глеб оделся, чмокнул в висок и ушёл, тихо прикрыв за собой дверь, а я погрузилась в осмысление всего, что между нами произошло. Надо отдать должное Казарцеву, он проявил заботу, переступил через свой эгоизм и нянчился со мной, научившись готовить бульон и ставить уколы. В принципе, ему можно поставить плюсик за честность. Он не стал врать о бесперспективности моего сна, уточнив то, что больше всего его волновало. Случайная беременность, способная усложнить ему жизнь. Беременность не нужна и мне, но вопрос Глеба расшевелил обиду. Как можно быть таким высокомерным сухарём, не пожелавшим смягчить скользкую тему, особенно после секса.
Много матерных слов вертелось на языке, но я, как обычно, закатила глаза к потолку и процедила сквозь зубы любимую фразу: «Всё-таки тварь».
Глава 21
Глеб
Сам не понял, как снова всё испортил. Так старался показать ей свою заботу и опять оказался за дверью. Всё-таки женская душа непостижима, как и логика. Ну что я сделал не так? Почему Лера меня выставила? Что ей неймётся? Хороший мужик, без вредных привычек, красавец в некоторых местах, причём в бо́льших, самый настоящий мачо, от которых бабы текут и плавятся. И ладно, если бы была светской львицей, сжирающей по мужику на завтрак, обед и ужин. От львицы один норов.
Стерва. А я придурок. Сорвался, не сумев дозвониться, нервничал, переживал. Правда, не зря сорвался нервничал и переживал. Дверь мне открыла не Валерия, а её бледная тень. Открыла и сразу сползла по стенке. Еле успел поймать, не дал свалиться на пол и получить черепно-мозговую травму.
Лерка горела и плавилась, и совсем не от того, что лежит на руках мачо. Её било крупной дрожью, тело фонило жаром, а из горла вылетали непонятные, хриплые звуки. Паникой оплело моментально. Сам не понимаю, как сообразил вызвать скорую. Чисто на инстинктах самосохранения, только направленных на Леру. Госпитализацию отклонил сразу, пообещав ухаживать за ней, как за маленьким ребёнком.
Дальше сутки превратились в забег без возможности остановиться. Аптека, выгул Даниша, дорога назад с заездом в магазин, тупое вкалывание иглы в подушку, трясущиеся руки, когда надо загнать иголку в ягодицу. Она такая беленькая, мягенькая, нежненькая, пышущая теплом и сладостью, а мне предстояло совершить акт вандализма и проткнуть это совершенство. Ничего. Стиснул зубы и справился. Правда, после вспоминал как дышать и сжимал кулаки, унимая мелкий тремор рук.
Ночь прошла в обнимку с будильником. Каждые три часа растирал Леркину грудь и спину спиртом, борясь с желанием слизать следом горячительную жидкость с торчащих вершинок, с трудом приводил её в более-менее сознательное состояние и заставлял полоскать горло и пить тёплый отвар, заваренный саморучно из фито-пакетиков.
На утро следующий заход домой, где Даниш поскуливая от радости подбежал, а затем брезгливо обнюхал ботинки, хрюкнул и плюхнулся на жопу, с подозрением и осуждением посматривая на меня. В полуобморочном состоянии от усталости и нервного напряжения не заметил влажность и вонь из ботинок, оставленную мелким уродцем.
– Лысая скотина. Вернусь, сверну в узел, – процедил, прощаясь с любимой обувью и мстительно представляя способы наказания.
По возвращении к Лере мне уже не до мести мелкому гадёнышу, так как забота о больной женщине выходит на первый план. Температура спала и больше не вызывала опасения, но схема лечения, прописанная врачом, не оставляла свободного времени, а рекомендации, выделенные восклицательными знаками, требовали варки бульона.
Общипанная тушка цыплёнка лежала на столе, пялилась на меня и совсем не собиралась рассказывать, что с ней делать. Помог ролик их ютуба, подробно показывающий с какого конца подобраться к курице. К концу готовки я был горд собой. Это не выступление в суде, где нужно красиво молоть языком. Это целый куриный бульон, сваренный собственными руками и пахнущий так, что слюни собираются во рту.
Пробу бульона пришлось отложить, заметив, что лысое чудовище оживилось и ломанулось к закрытой двери в спальню. Приоткрыл, просунул голову и убедился, что Лера пришла в себя. Бледная, с потухшим взглядом, взлохмаченными волосами, потерянная и непонимающая что я здесь делаю.
– Очнулась? – заполнил тишину, гнетуще скрипящую от недосказанности. – Хорошо. Бульон готов.
Сменил бельё, помыл послушное тело, накормил из ложечки, параллельно отвечая на вопросы, радуясь спокойной реакции на меня, мечтая расплющить её собой, желательно не один раз за сегодняшний вечер. Понимал, что Лера ещё слаба, но я же не зверь, собирался делать всё нежно и аккуратно, а тут новый заёб.
– У нас ничего не получится, Глеб, – пронесла пургу, совсем не состыковывающуюся с моими планами. – Между нами всегда будет стоять «Tenebris».
– Так давай просто войдём в него, Лер, а не будем стоять с разных сторон и жалеть, что не зашли, – оторвался от кормления, взял с подоконника маски, её, лежащую до этого в шкафу, который я внаглую обшмонал, и свою, принесённую в тот вечер, когда Лерка решила потерять сознание в коридоре. Я, ведь, пришёл тогда уговаривать её, а оно вон как получилось. – Соглашайся, Лер. Нужно только надеть её и позволить мне вести.
– Я не уверена, – прошептала, потянув руку и одёрнув. – Нельзя просто надеть маску и отгородиться от всего мира.
– А ты попробуй, Лер. Просто коснись и позволь сделать тебе хорошо.
Замер в ожидании её решения, перестал дышать, пристально следил за невесомыми движениями ресниц, погружаясь в дрожащий кокон густой тишины, отсекающий звуки большого города. Только я, она и маски в моих руках. И она сделала это, коснулась ткани, символизирующей таинственность «Tenebris», развязала путы, сдерживающие меня.
Я сорвался. К чёрту её болезнь. К чёрту слабость. Подо мной расслабленное, безвольное, тёплое тело, отданное в полное пользование как тогда, в клубе, в моих руках охуенная грудь, царапающая ладони затвердевшими сосками, мои пальцы оглаживают влажные складочки, а мой язык вкушает сочную мякоть, заставляющую дуреть, словно прыщавого подростка.
Лера извивалась, стонала, подмахивала бёдрами, разжигая мой голод сильнее. Хотелось вгрызться, сожрать, влезть в горячую мягкость полностью, поселиться там и вылезать только поесть, и я влез… Сначала пальцами, чувствуя бешенную пульсацию и сокращения внутри, потом членом, засадив по самые яйца, ощущая простреливающие импульсы, бегущие от копчика по всему позвонку.
С размахом трахал её, вбивал в матрас, тёрся пахом, кайфовал от звонких шлепков мошонки об попку и понимал, что этого слишком мало, что разовый секс не насытит меня, что этой женщины мне нужно много и надолго, что трахать я хочу её каждый день, желательно утром, днём, вечером и ночью. Странная зависимость, совсем не вовремя, но такая сладкая, опьяняющая, сносящая мозг.
– Умираю в тебе, – признался, скатываясь и сгребая её на себя. – А без тебя сгораю заживо и не представляю, как выбраться из этого. Болею тобой, тоскую, когда не рядом. Что мне делать, Лер? Как противостоять требованиям отца?
– Просто откажись, – прошелестела она, укладываясь поудобнее.
– Не могу, Лера. Не могу. Он за рёбра держит. Одно движение в неправильную сторону, и будет много крови и боли. Я вытерплю, а Юрка? Его жена? Их будущий ребёнок? Не вижу выхода. Его нет. Только смириться, унять гордость и жить по сценарию, написанному им.
В общем-то, после охуительного секса, после моих признаний, во время моего рассказа о бедах Юрки и его семьи, приведших меня в сети отца, Лера заснула. Сначала спокойно сопела, растекаясь по мне, а потом напряглась, издала стон, совсем не похожий на удовольствие, и заплакала, увлажняя слезами мою грудь.
Наверное, в этот момент наш союз начал разваливаться. Валерия рассказала мне свой сон, я поинтересовался предохранением с её стороны, она успокоила мои волнения и прямым текстом выставила за дверь. Не понимаю, что я сказал не так. В свете наших отношений вопрос о нежелательной беременности вполне закономерен. Поздновато, правда, но лучше поздно, чем никогда.
И снова я в компании виски и пса. Пойло послушно льётся в глотку, Даниш спокойно сносит мой бубнёж, и со вторым стаканом до меня доходит, почему я здесь, а не в постели Леры.
– Вот такой я чёрствый мудак, малыш, – делюсь выводами Данишу. – Её надо было просто успокоить, а я со своим дебильным вопросом.
Хватаю телефон, набираю текст и отправляю в мессенжер:
Прости, куколка. Я не собираюсь жениться на девице из высшего общества, и вообще на какой-либо девице. Предпочту твой округлившийся живот.
Глава 22
Телефон пиликнул входящим сообщением, подмигнул и погас. Приоткрыв сонно один глаз, улыбнулась, догадываясь, кто его отправил. Любопытству поддаваться не стала, перевернулась на другой бок и погрузилась в размеренный мир Морфея. Организм, ослабленный болезнью, впал в глубокую спячку, накапливая сил, и проснулся утром от противного дребезжания звонка. Какую сволочь снова прикоротило к кнопке звонка?
Сволочь стоял на пороге, держал в руке коробку с ароматной выпечкой и улыбался голливудской улыбкой. Свежий, гладко выбритый, в сером костюме в тонкую полоску и в белоснежной рубашке. Выглядел, как всегда, высококлассной мразью, на которую текут слюни от пятнадцати до шестидесяти. Хмуро глянула в зеркало и обнаружила бледное пугало со свалявшимся гнездом на голове. Ну вот как можно быть такой сволочью, и в такой неподходящий момент. Почему в каждую нашу встречу Глеб, словно сошёл с обложки модного журнала, а я, как после разгрузки грузовика с картошкой?
– Завтрак для самого больного человека в мире, – прошмыгнул в коридор Глеб и закрыл дверь. – Приводи себя в порядок, куколка, а я организую завтрак.
Он склонился ко мне с поцелуем, обдавая сладостью парфюма, но я отвернулась, подставляя щёку вместо губ. Глеб недовольно хмыкнул, отвесил шлепок по попе и направился в сторону кухни. Мне понадобилось полчаса, чтобы хоть немного приблизится к образу деловой леди, вышагивающей шпилькам по мужским телам, но я всё ещё сильно уступала гламурному сердцееду, хозяйничающему в моей вотчине салатов из кулинарии.
– Что ты здесь делаешь? – плюхнулась за стол, глубоко вдыхая кофейную дымку и ванильно-шоколадные ароматы.
– Сказал же, завтрак принёс. Проезжал мимо и решил заскочить, – пожал плечами, ставя молоко и масло.
– Интересно, куда ты мог ехать мимо меня? – спрашивая совсем без интереса, сконцентрировавшись на жирных пончиках, покрытых различной глазурью.
– Недалеко от тебя моя любимая кондитерская, пришлось сделать небольшой крюк, чтобы полакомиться самыми вкусными булочками. А так, как твой дом оказался по пути, решил скрасить своё одиночество интересной компанией.
– Угомонись, Глеб. Ты не в суде. Красноречию можешь дать отдых, – вгрызлась в пончик с белым шоколадом и замычала от удовольствия. От тающего теста и растекающегося удовольствия во рту, простила Глеба за его внешний вид, за то, что поднял меня в такую рань, и за вчерашнюю чёрствость. Как можно злится на человека, принёсшего райское угощение.
– Обещаю перестать выёбываться, если согласишься провести вечер со мной, – проникновенно прошептал он, протягивая руку и вытирая шоколадную крошку из уголка рта, а следом облизывая палец, при этом посылая порочные сигналы.
– Какая культурная программа? – решила поломаться, высматривая очередную жертву на тарелке.
– Вкусный ужин, скучное кино и горячий секс, – загибал пальцы Глеб, жадно следя за моим кусательным процессом.
Он с таким голодом пожирал мои губы, что они сами сложились в улыбку и произнесли «да». Глеб довольно хрюкнул, осушил в пару глотков чашку кофе и, отобрав у меня последний пончик с карамельной глазурью, засунул его полностью в рот.
– Господи. Ну почему ты такой? – обиженно ткнула его в плечо. – Тебе еды не хватает?
– Я с карамелью люблю, а он последний, – как ни в чём не бывая, произнёс Казарцев. – На работу подбросить?
– Мне ещё рано. Поеду в суд к часу. Тем более, мы решили не афишировать наши отношения.
– Хорошо. Вечером заскачу за тобой, – встал, ополоснул чашку, шикнул на кошака и чмокнул меня в губы. – Кстати, твой уродец нассал мне в ботинки, так что прячь обувь повыше и подальше.
– Ерунда. Он как-то насрал мне в сумку. Пришлось спрятать её далеко и надолго. Может ему нужно придумать хорошее имя, типа Пушистик, или Персик?
Глеб громко заржал над моим предложением и пошёл на выход, продолжая сотрясать стены гоготом, а предполагаемый Пушистик, или Персик поджал уши и заметался по кухне, подгибая под пузо драный хвост и пытаясь пролезть под холодильник. Да. С Пушистиком я погорячилась.
Собираясь на работу, вспомнила про ночное сообщение, разблокировала экран и улыбнулась. Высокомерный Глеб, не отличающийся чуткостью, смог подобрать нужные слова и успокоить вспыхнувшую обиду. Конечно, никаких серьёзных отношений между нами не будет, но встречаться и думать о его неминуемой свадьбе сложно и больно, даже при сексе без обязательств.
– Лерка, не видела тебя сто лет, – возникла в дверях Тоня, сияя, как начищенный пятак. – Всё в бегах, и в бегах. Может пропустим сегодня по рюмочке?
– Не получится. У меня планы на вечер. Можем спуститься перекусить в кафе, – предложила альтернативу, и Тоша с радостью согласилась.
Почти все столики в это время были свободны, и мы расположились рядом с окном. Антонину распирало от желания поделиться новостями, так что стоило нам сесть, она сразу залилась трелью.
– Лерочка, я такая счастливая. Столько лет потратить на Борясика, который только и делал, что ныл. Не так вытираю пыль, не такой приготовила борщ, не то купила мясо. Застегни пуговицу на блузке, собери волосы в пучок, сотри помаду – она слишком яркая. А Сеня… И котлеты он вкуснее не ел, и пирог тает во рту, и с распущенными волосами я просто секси. А какой он в постели… Боюсь сглазить, но кажется, у нас всё серьёзно. Арсений пригласил меня на неделю в Женеву. У него там какие-то дела на пару дней, а всё остальное время он обещает провести со мной. С Сергеем я договорилась, так что в субботу у нас вылет.
– Рада за тебя, – дружески сжала её пальцы и похлопала по руке. Тоне нужен заботливый мужчина, восхищающийся ей, в отличии от Бориса, который только и делал, что принижал её достоинства. На Тоньке иногда лица не было от переизбытка общения с Борясиком.
– Слушай, у Сени есть пара друзей, перешагнувших легкомысленный возраст и нуждающихся в серьёзных отношениях. Давай устроим двойное свидание после отпуска? Я, Сеня, ты и его друг. Поужинаем в ресторане, затем сотрясём танцпол в клубе, оторвёмся, расслабимся.
– Не очень хорошая идея. Знаешь же, что я не люблю сводничество. И вообще, меня не интересуют серьёзные отношения, а с сексом для здоровья проблем у меня нет.
Тоша заинтересованно посмотрела, приготовилась выпытывать кто он, как мой телефон ожил и на дисплее появилась надпись «мразь». Интересно, как подписана в контактах у Глеба я?
– Слушаю, – приняла вызов, прикрывая рукой динамик. Тоньке рано знать, кого занесло ко мне в кровать. Я сама ещё не разобралась в происходящем между нами.
– Отключай суку, Вероника Генриховна, и включай мою страстную куколку. Буду через пятнадцать минут. Собирайся.
Глеб отключился, а я заметалась, не зная, за что схватится и куда деть руки. Тошка ехидно скалилась, наблюдая за моими дёрганными движениями, и выразительно выгибала бровь. Она попыталась озвучить выводы, но я шикнула на неё, запретив говорить. Но разве можно заткнуть Антонину?
– Беги уже, скромница. Секс для здоровья приехал.
Глава 23
Глеб
На встречу с Марианой перед заключительным заседанием суда мы приехали за десять минут. Всю дорогу Матвей ворковал по телефону со своей новой любовью всей своей жизни, забыв о жене и предстоящем разговоре. Если бы не личная просьба Леры, брать с собой озабоченного мужика я бы не стал, но чего не сделаешь ради маленького бонуса с её стороны.
Последние две недели мы проводили каждую ночь вместе. Чаще у неё, но на выходные я настойчиво забирал её к себе. Единственным минусом нашего сближения был лысый урод, к которому со смехом прилипла кличка Пушок, приезжающий довеском с Лерой.
