Текст книги "Клуб «tenebris» (СИ)"
Автор книги: М. Климова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Тварь, наверное.
Глава 14
Глеб
«Молодец. Хорошая куколка». Что на меня нашло в тот момент? Не первый раз ставил девушку на колени и всовывал свой член ей в рот, не один десяток отсасывали мне, но послушные губки Леры словно вытолкнули меня в другую реальность. Знакомое ощущение, знакомое всё… Её благодарно прикрытые глаза, её полное подчинение, её безграничное доверие. Пытался вспомнить, но хоть убей, Валерию я не трахал до этого, кроме происшествия в туалете и у входной двери в её коридоре.
Не представлял, как исправить навороченное. Гросс с лёгкостью могла подать на меня в суд за домогательства и устранить с поля боя, и мне крупно повезло, что она до сих пор не предприняла такой шаг. Мне бы держаться от неё подальше, снизить риск незапланированных встреч к минимуму, бежать на противоположный край планеты, но сила тяги к ней была сильнее моих желаний, мы, как будто, сталкивались вопреки всему, притягивались, вибрировали, теряли контроль.
Сколько бы не задавал себе вопросов, они бестактно оставались без ответов. Что в ней, такой простой, обыденной, особенного? Почему мне сносит голову, стоит ей оказаться в радиусе пятидесяти метров от меня? Что толкает на необдуманные действия рядом с ней? Почему воздух искрит от малейшего касания к ней?
Скорее всего виноват недотрах. Когда я последний раз драл девицу, не сдерживая своего внутреннего зверя? Уже полгода приходится контролировать каждый шаг, чтобы лишний раз не засветиться в прессе, не дать отцу повода для очередного давления и принуждения к браку. Точно! Правильный ответ! Длительные ограничения, воздержание, подсознательный страх потерять свободу, а Лера стала той лакмусовой бумажкой, вытянувшей наружу все грязные, похотливые мысли и желания.
– Глеб, дружище, – вырвал из раздумий звонок Марка. – Подъезжай в «Догму», у меня мальчишник. Здесь все наши собрались.
Под словом «наши» Марк подразумевал нерестовскую команду, в которую было сложно попасть, но если тебя приняли, то лучшего дружеского плеча найти было сложно, не считая, конечно, Сеньки и Юрки. С этими бойцами мы дружили с горшков в детском саду.
– Я немного не в форме, Марк, – пробубнил в трубку, представляя себя под горячими струями воды после прогулки Даниша. – Тяжёлый день. Устал.
– Ты что, друг? Не проводишь меня в новую жизнь? Не выпьешь за моё счастливое будущее? Не помацаешь готовых на всё девочек? – осуждающе прокричал Марк, а затем шёпотом добавил: – Витёк привёз потрясающих шлюх. Все, как на подбор, модели с огромными буферами.
– Ну раз потрясающие, да ещё с огромными буферами, то я в деле. Только пса выгуляю.
Даниш радостно поскуливал, прыгал на трёх лапах, выпячивал глаза и рвался на улицу справить нужду. Он, бедняжка, даже не обратил внимание на мешок корма, стоящий у двери. Вместо этого подпрыгивал, пытаясь содрать поводок с полки и ускорить сборы на улицу.
– Прости, малыш, но долго погулять не удастся, – виновато потрепал его за ухом и надел ошейник. – Меня ждут мужики и доступные девочки.
Даниш довольствовался получасовым лазанием по кустам и газонам, а я представлял на своих коленях хорошенькую профессионалку. Честно надеялся переломить ненормальную тягу и вернуться встрой уравновешенных мужиков, управляющих мозгами и яйцами.
В VIP зал вошёл под громкие крики, свисты и протянутый штрафной стакан водки, который сразу вдарил по мозгам, пробежавшись по кишкам обжигающей струёй. Парни были уже на рогах, шлюхи действительно хороши, а за занавеской, отделяющей мини-бар, раздавались вполне понятные, чавкающие звуки. У Витька всегда был отменный вкус в выборе девиц для оргий, а у мужиков слабый передок, с ходу соблазняющийся на их формы.
– А это наш сбежавший и опоздавший Глеб, – отсалютовал бокалом Марк, стараясь собрать разбегающиеся глаза в кучу. – Уделите ему повышенное внимание, девочки.
И девочки уделили. Толкнули меня на диван, сели с двух сторон, а третья расположилась на коленях, елозя крепкой задницей по моему паху, ещё не осознавшему своё счастье. Его сегодня ждало много секса. Много жёсткого! животного! безграничного! траха!
– Да, девчонки. Вам сегодня придётся очень сильно постараться, чтобы утолить мой многомесячный, зверский голод, – обнял девок двумя руками и притянул их к себе ближе, впиваясь рыжей в губы, а брюнетке подставляя шею для ласк.
А дальше произошло то, чего никогда не случалось. То ли палёная водка, хотя для такого заведения это исключено, то ли накопившаяся усталость за всё это время, то ли предвкушающее ожидание, переросшее в ленивую апатию. Вот бывает так – безумно хочешь спать, боишься моргнуть и исчезнуть для окружающих на время, рулишь домой, вяло крутя баранку, уговариваешь себя чуть-чуть продержаться, а потом приезжаешь, запрыгиваешь в кровать, а сна не в одном глазу, и ворочаешься полночи, приманивая сон и с раздражением вспоминая недавнее состояние.
Сейчас всё происходило по тому же принципу. Ласки девочек вместо возбуждения приносили только отвращение, от поцелуев накатывала тошнота, а младший Глебушка предательски молчал, безжизненно свернувшись в штанах. Вот тварь. Самый родной, самый близкий с рождения, всю жизнь такой отзывчивый к ласкам, а тут… Коварно предал в самый ответственный момент, хотя ещё пару-тройку часов безотказно стоял топором и просился к Лере, точнее в неё.
Лера – ведьма. Стоило подумать о ней, и член сразу дёрнулся и потянулся в сторону выхода, но как только моя лапа накрыла и сжала ягодицу наездницы, болезненно опал. Нерадостные выводы вертелись в голове, отвечая на все предыдущие вопросы. Если бы я был оборотнем, то Валерия, скорее всего, являлась бы моей парой, единственной самочкой в мире, но я не оборотень. Оборотней, вообще, не бывает.
Что за хрень происходит со мной? Я этого не просил и не хотел. Мне не нужна какая-то тяга, особенно к той, которая представляет интересы второй стороны конфликта. Бракоразводные процессы и так слишком грязные, сотканные из лжи, жестокости, выворота всей подноготной, а здесь ещё сложности с неконтролируемыми слюноотделением и стояком. Так и представлял, как я, во время заседания поправляю опухшую дубину в штанах и, с невозмутимым лицом, давлю на чувства судье.
Остаток вечера был скучен до тошноты. Лапать девок я отказался, так как без толку, накачиваться спиртным – всё равно, что оплакивать свою несостоятельность, а разговоры с обожравшимися парнями не клеились. Через пару часов я всё-таки махнул всем рукой, вызвал такси и вернулся домой, туда, где преданный, всегда ждущий пёс, туда, где можно вспомнить жаркий эпизод у двери в Лериной квартире и подрочить. Да да. Именно так я собирался закончить сложный день, насыщенный приятными ощущениями и плачевными выводами.
Глава 15
Две недели я не видела и не сталкивалась с Глебом, и, как не странно, мои мозги прояснялись. Мысли становились чище, память чётче. Я даже вспомнила, где первый раз услышала фразу «Молодец. Хорошая куколка». В ту ночь, в клубе «Tenebris», когда моё тело отдалось неизвестному любовнику. Вечерами вскрывала ячейки памяти, воскресая встречу с незнакомцем в маске, пыталась подставить на его место Казарцева, но сил моего развитого воображения не хватало.
Хоть Глеб и открылся для меня в более человечном свете, но его надменность и высокомерие совсем не вязались с чёрной маской и откровенным, горячим сексом. С галстуком на перевес через плечо, в полной тишине – это да, это про Глеба, а накрывающий меня обнажённым телом, рычащий от мощного трения, кончающий яростно, вгрызаясь зубами в моё плечо – это не про него, не про Казарцева.
Даже все его похотливые вспышки происходили с каким-то отстранением, как будто под стеклянным колпаком, сдерживаемые толстыми стенками. Трахнул, застегнул ширинку и смылся. Никакой романтики, страсти и нежности, никакого проявления чувств. Как у животных – потёрся, кончил и в кусты, досыпать, или доедать, смотря от чего отвлёкся.
Скорее всего, многих мальчиков в пубертатном периоде старшие товарище учат фразкам на подобие «Молодец. Хорошая куколка», или «Вылежи его до конца», или «Кончи для меня, детка». Таких слов сотни, и все они служат для разгона крови и раззадоривание возбуждения. Для придания животной пикантности.
Не удивительно, что мальчик Глебушка впитал в себя несколько вздорных словечек, как и большинство других. Однако, странно было слышать их от безэмоционального робота, выполнившего минуту назад механические действия. Чем больше я думала о рискованных выкрутасах в жизни, тем сильнее радовалась отсутствию встреч с Казарцевым.
Правда, у меня и без него были очень насыщены дни. Взятый на воспитание котёнок, оказался не только лысый и страшный, но ещё и порядочный говнюк. Несмотря на четыре лотка с различным наполнителем, расставленные по всей квартире, этот гадёныш справлял нужду во всех углах, а в местах, приспособленных под это грязное дело, спал, свернувшись в калачик в течении дня.
Но ночью лысый нахал спал только со мной, нагло разоряясь на весь дом, если я не откину вовремя одеяло и не пущу королевскую особу под бочок, в который он с удовольствием втыкал когти, урча от удовольствия. Со сном в обнимку с котом пришлось смириться, а с хулиганством сживаться не собиралась, боролась изо всех сил.
Ничто не помогало справится с напастью. Спреи, антигадины, русская раздача пиздюлей тапками и макание мордой. Этот мразёныш просто менял место дислокации, скрывая грязные делишки под диваном, кроватью, между холодильником и стеной. Последней каплей стала попытка спрятать «добро» в моей сумочке. Выражение его морды в момент моего появления сложно описать словами, но эти огромные, стеклянные глаза ещё долго стояли перед глазами.
Лысый гад отправился в путешествие к мусоропроводу вместе с сумочкой, обошедшейся мне год назад в очень неприличную сумму. Я стойко слушала истеричную серенаду с лестницы, разбавленную раздражёнными хлопками соседских дверей, полночи, но судя по повышающейся тональности, забрать столь прекрасный образец кошачьей особи никто не спешил.
После утомительных нескольких часов, моё сердце оттаяло, а сумочка уже не казалась такой важной и дорогой. Говнястый террорист был допущен до квартиры, а следом и до кровати. Бедняжка всю ночь икал, трясся и жался ко мне, а утром с виноватым видом прошёл мимо дивана и сходил в лоток, после чего, долго, тщательно и с гордым видом закапывал следы жизнедеятельности.
С этого дня мои сумки и обувь оказались в безопасности, а моя душа и сила воли нет. В одиннадцать часов меня ждало очередное заседание по делу Клоди, а значит встреча с Глебом была неминуема. Позволить себе плохо выглядеть я не могла, поэтому сборы заняли много времени. К зданию суда пришлось добираться на метро и выстукивать быстрым шагом по плиткам. Да, да. Всё по тем же чёртовым плиткам, которые непригодны для шпилек и торопливой ходьбы.
В зал влетела снова взмыленная, с выбившимися прядями из объёмного пучка, скорее всего, с расплавленной тушью после тридцатиградусной жары под глазами, и тягучем томлением между ног. Возбуждение и желание получить очередную порцию грязного секса оказались сильнее меня, в очередной раз подтвердив истину – «слаба на передок».
Ну а Казарцев был как всегда хорош. Костюм с иголочки, причёска, как после салона, гладковыбритое лицо, сладкий аромат L’Homme Ideal и высокомерная холодность в глазах. Кажется, он совсем не страдал от отсутствия наших встреч, скорее всего, ему вообще было всё равно. Конечно. Таких как я, у него скорее всего несколько десятков, что подпитывает только его уверенность и надменность.
Глеб окинул меня нечитаемым взглядом, ухмыльнулся и закопался в документы, ожидая Грача. Я заняла место напротив, достала папку и пробежалась по заготовленной речи. Сегодня вряд ли судья вынесет решение, и нас ожидает ещё, как минимум, одно заседание, но мне необходимо было набрать дополнительные очки, чтобы было с чем двигаться дальше.
Грач, как и в прошлый раз, больше склонялся в сторону супруга, согласно кивая на доводы Казарцева, а я в уме прописывала кассацию, без которой в этом деле мне не обойтись. После моего выступления Глеб ехидно улыбнулся одним уголком рта, показывая своё брезгливое отношение к моим бесполезным потугам, а может и ко мне, а я в ответ проговорила одними губами заветные слова: «Вот Тварь».
Глава 16
– Далеко разогналась? – послышался голос Глеба за спиной, и резкий рывок за руку заставил остановиться.
Как я и предполагала, Грач назначил следующее заседание через месяц с последующим официальным оповещением сторон. То, как он одобрительно смотрел на Глеба, лишний раз убедило, что с этим судьёй Машке ловить нечего. Пожелав в уме Грачу большой и светлой любви, дабы смягчить его взгляды в женскую сторону, покинула зал и припустила к лифту. Тот оказался на первом этаже, поэтому пришлось спасаться бегством по лестнице. А спасаться было от чего.
Казарцев с лёгкостью прочитал по губам мою заветную фразу и одарил меня таким обещающим взглядом, что я пожелала не видеть его ещё пару месяцев. Передо мной уже маячил последний пролёт и спасительный выход за поворотом, но шпильки сильно проиграли мужским ботинкам и тренированным мужским ногам. Скорее всего, Глеб скакал сайгаком через две ступени, раз догнал меня, предварительно сложив документы и попрощавшись с судьёй, страдающим мизогинией*.
– Что тебе, Глеб Вадимович? – развернулась и попыталась выдернуть руку. Хотя куда там. Из его клещей, размером с лопату сделать это было проблематично.
– Мы должны поговорить, Валерия Генриховна. Предпочитаешь здесь, или отъедем в место потише?
Промелькнувшая в глазах похоть подсказала правильный выбор. Лучше подальше от людей, тем более от людей в здании суда. Кто знает, что придёт в голову больному придурку, преследующему меня после каждого заседания. Неизвестно, что его так торкает – процесс, одобрение Грача, или моя речь, но после них его срывает на похоть.
– Выбираю место потише, только убери от меня руки, Казарцев.
– Снова показываешь зубки? Знаешь же, что они меня заводят. Добиваешься дальнейшего общения в уборной?
Он продолжал удерживать в стальной хватке мой локоть и нагло скалиться в полоумной улыбке. Я закатила глаза к потолку, обругала его про себя всеми известными матерными словами и расслабилась. Смысл напрягаться и дёргаться, когда мне с ним ни в жизнь не справиться.
– Ты на своей коробчонке, или такси? – оскорбил мою малышку Глеб, толкая к выходу.
– Между прочим, моя машина очень удобна в тесном городе. Маленькая и манёвренная. Это не твой бегемот, занимающий два парковочных места, – возмутилась в ответ, защищая свою крошку.
– Ну вот, видишь, мы уже обсуждаем бытовые проблемы. Ещё час-два, и мы перейдём к выяснению, кто громче храпит во сне.
– Ээээ! Я не храплю! – не удержалась от его обвинительного тона.
– Откуда знаешь? Твой лысый уродец сказал? – разошёлся в издевательствах Глеб. – Не хочется тебя огорчать, но твоё тощее чудо скажет что угодно, лишь бы ты его не выбросила. Не красотой, так лестью.
– Придурок ты, Казарцев, – судорожно дёрнула рукой, высвобождаясь и садясь в открытую дверь машины.
– Ничего я не придурок. Просто стараюсь быть общительным и весёлым, – забрался на свое сидение и завёл двигатель. – Предлагаю сразу ехать ко мне. Последнее время наши встречи ничем приличным не заканчиваются.
– Издеваешься? – чуть не захлебнулась огромным глотком кислорода. – Нам с тобой даже дружески болтать не положено, а ты чёрте о чём думаешь.
– Хорошо. Не хочешь ко мне, поехали в «Захру». Там туалет приличный и народу в такое время не много, – продолжал сыпать предложениями Казарцев, плавно выруливая с парковки и выезжая на проезжую часть.
– Господи. Да езжай куда хочешь, – сдалась, представляя неловкость, когда придётся выходить из уборной.
Глеб довольно хмыкнул и за весь путь больше не проронил ни слова. Я безразлично смотрела в окно на пробегающие дома старой Москвы, яркие вывески закусочных, магазинов и ресторанов, и пыталась вычислить местоположение жилища Глеба. Элитностью дом Казарцева не отличался, что казалось странным с его материальным положением и возможностями отца. Обычная многоэтажка в спальном районе.
– У меня собачка, – прорезался голос в лифте. – Не пугайся. Он очень общительный и добрый.
Подходя к квартире, я рассчитывала на СОБАЧКУ. В моём понимание этим уменьшительно-ласкательным словом называют каких-нибудь шпицев, пинчеров, накрайняк, французских бульдогов, но не успела открыться дверь, как меня снесла собака размером с коня. Обосраться не позволила только гордость.
– Даниш, фу! Не смей пугать гостью! – прикрикнул Глеб, стаскивая с меня слюнявое чудовище, зализавшее мне всё лицо и переходящее на шею и грудь. Не уверена, что это было проявление радости, больше похоже на то, что пёс решил меня вымыть, прежде чем сожрать.
– Он не кусается, Лер, не бойся. Просто рад тебя видеть, – старался успокоить Казарцев, поднимая меня на ноги и втаскивая в квартиру. Я честно упиралась, зарывалась каблуками в плитку и тормозила толкательную силу сзади, но куда мне, слабой, миниатюрной девушке, против локомотива, упирающегося в задницу чем-то твёрдым. Представила, как мой лысик так же радуется, сносит с ног и обдаёт слюнями по самую жопу. Хорошо, что он у меня маленький.
Радостной агрессии Даниш больше не проявлял, если не считать грозное рычание, когда я проходила мимо его миски и разбросанных по полу погрызенных игрушек.
– Прости. Он ещё мелкий и страшный собственник, – виновато уточнил Глеб, почёсывая морду, больше моей в два раза.
– Мелкий? Хочешь сказать, что этот конь ещё подрастёт? – с ужасом выговорила, забиваясь на самый дальний стул в кухне.
– Немного ещё подрастёт, – улыбнулся, подходя к холодильнику и, открыв дверцу, рассматривая его содержимое. – Кане-корсы растут до двух с половиной лет. Данишу всего год, так что ему ещё расти и расти.
Глеб начал вытаскивать пластиковые лотки, греметь тарелками и подогревать содержимое в микроволновке, а я наблюдала за малышом, севшим под столом рядом с моими ногами, и старательно поднимала упавшую челюсть. Знаете, как сложно сидеть и не двигаться, когда здоровая башка с мощными челюстями ложится тебе на колени? Начинает чесаться всё, причём чесаться страшно, аж до зуда в зубах. И удовлетворить свои потребности ты не можешь, потому что, практически писаешь кипятком от страха.
– Глееееб… А можно его убрать куда-нибудь? – пропищала, с трудом узнавая свой голос.
– Зачем? – недоумённо повернулся ко мне. – Хорошо сидим, общаемся, зубки больше не показываем. Тихая, скромная, послушная, восточная женщина. Любо дорого смотреть.
– Глеб, пожалуйста, – взмолилась, кося глазами в разные стороны. Одним на пса, стараясь просчитать его траекторию прыжка, другим на вредного хозяина общительной животинки. – У меня трусы промокли, и поверь, не от возбуждения.
– Ну вот. Почти подошли к храпу, – ласково пропел Глеб, а затем отдал жёсткую команду: – Даниш, место!
Чудовище с надеждой в глазах посмотрело на Казарцева, притворяясь глухим, или тупым, всмотрелось в холодные глаза и строгую складку между бровями и, обиженно опустив голову, скрылось в сумраке коридора. Я громко выдохнула, поелозила на стуле, с облегчением откинулась на спинку, радуясь, что пронесло.
– А теперь поговорим, – сел напротив Глеб, расставив на столе тарелки с разогретой едой. – Не буду скрывать, что меня тянет к тебе, при чём очень сильно. По тому, как подкашиваются твои ноги и течёт киска, тебя тоже прёт от меня. Предлагаю не сопротивляться тяге и встречаться несколько раз в неделю, чтобы потрахаться от души без обязательств и отношений.
У меня аж дар речи пропал. Охеревшее создание, сказавшее такую похабную речь и продолжающее как ни в чём не бывало жрать! Точно тварь!
*Мизогиния – под термином понимают ненависть, презрение и предвзятое отношение к женщинам и девушкам. Некоторые не осознают, что ненавидят женщин.
Глава 17
– А не охренел ли ты, Глеб Вадимович? – отойдя от первого шока, впилась в него взглядом. Не был бы между нами стол, впилась зубами в глотку.
– Почему сразу охренел? – удивлённо поднял брови, сложив их на середине лба домиком. – Нам с тобой далеко за восемнадцать, чтобы длительные хороводы водить, а профессия обязывает говорить прямым языком, а не расшаркиваться с красивыми словами.
– Но ты же мог завуалировать своё предложение в романтическую обёртку? Что же ты как баран, прущий напрямик? – с отчаянием уронила на руки голову.
– Мы специализируемся на бракоразводных процессах, через нас проходят тонны дерьма, ты отлично знаешь подноготную романтики. Так зачем тебе она? Для чего пускать мыльные пузыри? Вот представь. Я говорю, что твои глаза сияют ярче звёзд, а сам в фантазиях поставил тебя раком, и похеру мне на твои глаза и звёзды, потому что у меня процесс и вид лучше, а самое главное, что ты сама отлично знаешь, о чём я в этот момент думаю. Так зачем нам звёзды, когда мы можем без лишних разглагольствований доставить друг другу удовольствие?
Глеб поднялся из-за стола, навернул небольшой круг по кухне и сел рядом. Он так проникновенно толкал речь, словно доказывал перед Грачом невиновность своего клиента, и я ему верила. Слушала, растекалась и верила. Как говорит, красавец… Грудь колесом, плечи расправлены, крылья носа трепещут, глаза горят. Прямо сейчас на трибуны – толпу за собой поведёт.
– Пойми, Лер, не до отношений мне. Отец повязал по рукам и ногам, постоянно подсовывает мне правильных невест, а взбрыкнуть я не могу сейчас. Стоит ему узнать о нас, как сразу воздух перекроит и заставит жениться, а я не хочу. Я хочу остаться свободным, хочу сам выбрать себе жену.
Я сидела, смотрела на него и прокручивала слова в голове. Отношения без обязательств, просто секс, как я хотела, для здоровья, моя пилюля для сброса стресса. Удовольствие, само плывущее в руки, вернее в постель. Я даже воспряла духом. Повезло, так повезло, и искать не надо, и притираться. Он знает, что я сука, я знаю, что он тварь, а между нами искрит, взрывается и оргазмирует.
– Соглашайся, Валерия Генриховна, – урчал под конец, водя пальцем по плечу. – Я красивый, страстный, местами нежный. А какие у меня волшебные пальцы… а язык… а член… Тебе будет хорошо, обещаю.
– Согласна, – с лёгкостью ответила, сжимаясь от мурашек, бегающих вслед за его рукой. – Только с одним условием.
– Выкладывай, – тяжело вдохнул, отцепляясь от меня и складывая в замок руки на столешнице.
– Пока у нас с тобой просто секс, никаких отношений на стороне. Ты не трахаешь других баб, не водишь их по ресторанам и званным вечерам. Как только у одного из нас меняется ситуация на личном фронте, он честно об этом говорит и сразу прекращает любые потуги в сторону партнёра.
– Договорились, – кивнул и стащил меня со стула к себе на колени. – Скрепим сделку дружеским сексом?
Ответить я уже не смогла. Мои губы были смяты жадным поцелуем, сжирающим все сомнения и противоречия, разжигающим возбуждение и желание отдаться ему прямо здесь и немедленно. Глеб медлить не стал, поднялся, не выпуская мою тушку из рук, пронёс по тёмному коридору, отфукиваясь от коня, бегущего за нами по пятам и старающегося цапнуть меня за ногу, пинком распахнул дверь и через два шага опустил на кровать.
Пиджак, юбка, блузка улетели куда-то в сторону, за ними последовало бельё, с подозрительным треском содранное с меня. Не тронутыми остались чулки с широкой, кружевной резинкой. Правда, толку от красоты не было. Плотно задёрнутые шторы не пропускали в комнату даже слабого мерцания ночного города, в свете чего сексапильность теряла смысл, а ощущения обострялись. Каждое касание усиливалось темнотой, насыщалось яркими нотками, воспламеняло, заставляло выгибаться и тянуться за рукой, как кошка за хозяйской лаской.
– У тебя такая вкусная грудь, – прошептал Глеб, выпуская сосок изо рта и присасываясь ко второму. – Давно мечтал попробовать тебя везде.
И он пробовал. Оторвался от груди, одновременно дёргаясь и неуклюже стягивая с себя одежду, спустился к пупку, не забыв его пощекотать, соскользнул вниз, исследовав пальцами, губами и языком сокровенное местечко. Господи… Что он творил своими волшебными пальцами… языком… членом… Особенно членом…
Глеб Казарцев, высокомерный мудак, трахающийся в одежде, с перекинутым галстуком через плечо, был абсолютно раздетым, рычал и вдалбливал меня в матрас. Скажи мне кто-нибудь такое несколько часов назад, покрутила бы у виска и предложила обратиться с галлюцинациями к психиатру.
Я стонала от мощных толчков, вгрызалась в плечо, сдерживая крик, приподнимала бёдра, стараясь вобрать глубже, притереться плотнее, пока меня не накрыло взрывом. Крик отлетел в потолок, отрикошетил от стен и осыпался, смешавшись с искрами оргазма.
– Молодец. Давай теперь по-другому попробуем, – сипло прохрипел Глеб, скатываясь и переворачивая меня на живот. – Прогнись. Дай мне себя.
Он вошёл резко, ещё глубже и стал грубо вбиваться, приподнимая бёдра, жёстко раздвигая ягодицы, насаживая с остервенением на член. Следующая волна подошла сразу, как будто Глеб нажал какую-то загадочную кнопку, заводящую генератор выброса энергии. Я пульсировала, вытягивалась, замирала, сокращалась и скулила в простыню, комкая её между пальцами.
После мы лежали в постели, лениво ластились к друг дружке и трепались о ерунде. Всё выглядело слишком странно. Я в объятиях Глеба, удовлетворённая на несколько дней вперёд, он, нежно гладящий меня по спине и целующий в макушку, и абсолютно не обязывающий разговор. Казарцев вспоминал детство, а я институтские годы, он делился первыми трудностями практики, а я смешными мечтами подростка, зацикленного на учёбе.
– Мне нужно домой, – подскочила, вспомнив о лысом нахале, скучающем в одиночестве, или вытворяющем чёрте что, пока хозяйки нет дома.
– Может останешься? – потянулся Глеб, ловя меня за запястье и возвращая обратно на грудь. – Я погуляю с Данишем и вернусь к тебе в кроватку. Продолжим на чём остановились.
– Не могу. Лысик без меня всех соседей ором поднимет, – повторила манёвр и сползла на пол.
– Хорошо. Я тебя отвезу, – недовольно проворчал, слез с кровати и щёлкнул выключателем.
Несколько секунд глаза привыкали к яркому свету, а после захотелось их закрыть и больше не открывать. Глеб стоял обнажённый, во всей красе, скульптурно напрягал мускулы и… Внизу живота, вдоль косых мышц чернильными росчерками шёл знакомый штрих-код.
– Ты, – выдавила, захлёбываясь воздухом. – Это был ты.
Глава 18
Глеб
Две недели добровольного отлучения от встреч с Лерой прошли в агонии. Специально закопал себя в делах, стараясь не покидать офис с раннего утра до позднего вечера. На все промежуточные заседания отправлял помощников, лишь бы случайно не столкнуться с Гросс в суде, а сам корчился в ломках, словно наркоман, лишённый дозы.
Нудными вечерами моим компаньоном был виски, притупляющий тягу, и позволяющий думать ровно до третьего стакана. Сколько всего пронеслось в моей нетрезвой голове, при чём нетрезвой круглые сутки. Днём мозговая деятельность притуплялось бешенным желанием увидеть и дотронуться, а ночью алкогольным опьянением. Одно я понял окончательно. Если не сделаю Леру постоянной любовницей, свихнувшийся юрист в династии Казарцевых обеспечен. Вот отец будет рад, ищет жену, а придётся присматривать сиделку.
Окончательно на свои места всё встало во время заседания, как только увидел её. Как всегда в строгом костюме, но в достаточно легкомысленной блузке, на высоких каблуках, подчёркивающих длинные, стройные ноги, в узкой юбке, обтягивающей тугую задницу, как вторая кожа, сверкающие злостью глаза и бесячий пучок, который, до чесотки в пальцах, хотелось растрепать.
Оооо, а как моя длинноногая лань побежала из зала суда… Красотка просто… Только пятки мелькали, шпильки цокали, а булочки быстро-быстро туда-сюда, туда-сюда… Кое-как зацепил документы и ломанулся по следу, улавливая шевелящимися ушами волны бегущей жертвы, а раздувающимися ноздрями фруктовую свежесть, манящую похлеще рая.
То, что догоню её, не было сомнений, а то, что удастся так быстро уговорить Леру поехать ко мне домой, оказалось чудом, за которое я схватился и боялся отпустить. Больше всего пришлось приложить сил, чтобы склонить куколку к сексуальным отношениям без обязательств, и как только она согласилась – мяться и медлить я не стал, схватил, отнёс в спальню и оторвался, пробуя на вкус, вбиваясь в нежную плоть и выпивая томные стоны.
Казалось, умиротворение и удовлетворение достигнуто, к пониманию пришли, отношения выровняли и укрепили горячим трахом, пока наш безоблачный мир не осветила обычная лампа. В тот момент все договорённости рухнули и оказались погребены под обломками непонимания. Лера впивалась взглядом в мою татуировку, выкатывала глаза, задыхаясь, хлопала губками, словно золотая рыбка, пускающая пузыри.
– Ты, – выдавила с трудом. – Это был ты.
Не сразу понял, в чём провинился, стал жадно осматривать её тело, пытаясь найти ответ, и нашёл. Карта треф, выбитая на бедре, ярко напоминающая о ночи в клубе «Tenebris», лучшей ночи за всю мою жизнь, не считая этих нескольких часов. Я помнил всё. И предвкушение, колющее в пальцах, держащих пригласительный, и полную покорность незнакомки с фарфоровой кожей, и красные губы, обхватывающие член, и откровенную отдачу мне и моим желаниям. Поверить не мог, что та послушная жрица любви и моя стервозная Лера – один и тот же человек. Как в одной женщине может сосуществовать такие противоречивые личности. И ведь Лера в клубе не играла, она, действительно, была собой, как и сейчас, пыжась от злости, краснея от стыда, прикрывая глаза от смущения.
– Господи. Неужели я делала всё это с тобой? Какой позор. Как такое могло случиться? Двенадцать с половиной людей в городе… Закрытый клуб… Одна ночь разврата… За что? – прятала в ладонях лицо и трясла в отрицании головой.
– Лер, ну ты чего? Это же хорошо, что так получилось. Теперь мы знаем друг о друге намного больше. Я, например, помню, что ты можешь быть покорной, и мне очень понравилась власть над тобой. Ты видела меня жёстким, не сдерживающим желания и потребности, при этом кричала от удовольствия.
– Не трогайте меня, Глеб Вадимович, – отшатнулась от меня, когда я попытался к ней приблизиться. – То, что здесь произошло, – обвела рукой круг в воздухе, – большая ошибка. Вы больше никогда ко мне не подойдёте и не посмеете до меня дотронуться. Даже говорить со мной не смейте!
