Текст книги "Наш маленький грязный секрет"

Автор книги: Люся Лютикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Окончательно засыпая, я прикидывала, стоит ли купить себе в награду безумно вкусный, но не менее безумно дорогой фруктовый торт из «Рамстора» или же ограничиться, как обычно, пирожными из соседней булочной. Ни к какому определенному мнению не пришла.

Глава 12

Все-таки странный этот Артем. Такое нарочно не придумаешь – правдиво рассказать случайной подруге по электронной переписке такие важные подробности своей жизни, как имя, название фирмы, должность, марку машины, и абсолютно исказить все мелочи. Говорил, что встает с зарей, а сам дрыхнет еще дольше, чем я. С кофе тоже наврал: вместо хорошего черного вовсю распивает бурду из пакетиков. А уж как придумал насчет пиццы и «Макдоналдса» – просто смех. Писал Катерине, что, мол, люблю хорошую кухню, питаюсь только в ресторанах, эту американскую манеру кусочничать холестериновыми котлетами на дух не переношу. А на деле что? Еще как переносит: чуть ли не ежедневно отправляется в «Макдоналдс» обедать. И главное – зачем врать-то? Ведь никакой же нет выгоды! Наверное, он действительно принадлежит к какому-то редкому типу извращенцев, пока еще не изученному психиатрией.

Такие мысли роились у меня в голове, пока я, заглядывая в каждую комнату, разыскивала по всей фирме начальника. Наконец я увидела, как он вышел из бухгалтерии и двинулся по коридору в противоположном от меня направлении.

– Артем Марксович! – попыталась я его окликнуть, но издала лишь сиплый шепот. Еще с вечера у меня побаливало горло, после того как я залпом проглотила два мороженых. И теперь все, на что я была способна, – это шипеть как змея. – Артем! – Еще одна попытка, на этот раз вроде бы более громкая.

Никакой реакции. Артем не сбавил шаг и даже не повернулся в мою сторону.

Я рысью пустилась вдогонку руководству, не переставая издавать хриплые звуки, весьма, надо сказать, похожие на имя начальника. Но лишь когда я, приблизившись вплотную к Артему, дернула его за рукав, он благосклонно обратил на меня внимание.

– Будут ли на сегодня еще задания? А то мне уже ехать пора, – просипела я.

– Нет, Люся, можете быть свободны, – меланхолично и отрешенно ответствовал красавчик.

Ну что ж, свободна так свободна. Тем более что у меня, кажется, поднимается температура. Но все-таки это очень настораживает, подумала я, глядя вслед удаляющейся атлетической спине. Настораживает, когда человек настолько теряет связь с внешним миром, что даже не откликается на собственное имя. Если я, например, слышу в шумной толпе что-нибудь похожее на «Люсю», «Люду» или даже «Мулю», то чуть ли не сворачиваю себе шею, чтобы разглядеть, не меня ли это зовут. А здесь – полнейшее безразличие. Может быть, у него такое психическое заболевание, когда маниакальная фаза сменяется депрессивной? Маниакальная была, когда он резвился в Интернете, сейчас наступила депрессивная. Потому он и дрыхнет до обеда и на все-то ему плевать… Не знаю даже, имеет ли мне смысл мстить психически больному человеку. Надо будет как-нибудь на досуге обдумать этическую сторону этого мероприятия.

Я добрела до приемной, намереваясь сначала попрощаться с Инной, а потом отправиться домой. Колька, так успешно справляющийся с обязанностями курьера, меня уже, наверное, заждался. А затем напиться чаю с медом и нырнуть в мягкую постель – выздоравливать…

Инна встретила меня вопросом:

– Хочешь заработать пятьдесят баксов?

– А что надо делать? – просипела я.

– Понимаешь, завтра важные посетители к Артему придут, а у нас уборщица уже пять дней болеет. Надо убраться у меня здесь, в приемной, у директора в кабинете, ну и в коридоре. За все – пятьдесят долларов.

Значит, у меня будет возможность обыскать кабинет директора! Пока я, не веря в собственную удачу, как идиотка таращилась на девушку, она продолжала:

– Артем хотел, чтобы я нашла какую-нибудь женщину по газете, а я сразу же о тебе подумала. Все-таки половина твоей месячной зарплаты – и за один день. Правда здорово?

– Ага, здорово. Спасибо. – Я наконец нашла в себе силы поблагодарить Инну, которая радовалась за меня больше, чем я сама. – А когда надо прийти?

– Наверное, к концу рабочего дня, к семи. Спокойно уберешься, когда все уйдут. А ключи потом оставишь охраннику.

– Понятно. Ладно, буду в семь. Спасибо тебе еще раз.

По дороге домой я предавалась невеселым размышлениям. Сегодня мне, конечно, крупно повезло, спору нет. Такая возможность – стереть к свиньям собачьим всю базу данных фирмы – выпадает простому курьеру, к тому же пока еще не оформленному на работу, не часто. Но ведь пароль для входа в компьютерную сеть я так и не узнала! Как-то все недосуг было: думала, пока поосмотрюсь, прикину, что к чему. Вот дура-то! Ну ладно, пороюсь хотя бы в бумагах, может быть, найду что-нибудь важное… Хотя, может быть, мне опять повезет и пароль окажется легким или его не будет совсем. У нас в газете, например, достаточно ввести просто «Enter» – и, пожалуйста, заходи в редакционную базу и стирай любую информацию. Может быть, здесь такие же порядки. Ведь как рассуждают: раз есть охрана, значит, посторонний не зайдет, а своих опасаться нечего.

Тут я совершенно некстати вспомнила, что Артем Марксович, быть может, нездоровый человек, и так достаточно наказанный жизнью. А сотрудники «Модус вивенди» – простые менеджеры, которых я так хладнокровно собираюсь лишить куска хлеба, – напротив, здоровые люди и у них хороший аппетит. Они-то в чем виноваты? Зло, конечно, должно быть наказано, но ведь не ценой же порождения других горестей?

Вконец запутавшись в этических проблемах, в итоге я решила все-таки не отступать от первоначального плана мщения. По крайней мере попытаюсь отделить информацию, важную лично для Артема, от базы данных менеджеров, а там посмотрим, как с ней поступить.

К семи я была в турагентстве. Три часа, которые мне удалось перед этим поспать, вернули моему больному организму силы, так что я была настроена на совесть поорудовать метлой и шваброй. Оказалось, что столь радикальных и бесчеловечных мер от меня не ждут: в «Модус вивенди» был моющий пылесос, с помощью которого обычно и убирались помещения. Инна показала мне, где уборщица хранит свой рабочий халат, и я в него немедленно облачилась. Пожелав мне удачи и оставив на столе зеленую бумажку с изображением мрачной физиономии Улисса Гранта, секретарша удалилась. А я, закрыв дверь приемной на ключ, немедленно приступила к детальному обыску директорского кабинета.

Увы, все попытки проникнуть в компьютер шефа окончились безрезультатно. Пароль на нем стоял явно не «Enter», не «Нечаев» и даже не «Артем», а перебирать какие-либо другие варианты я уже не стала. Смирившись с этим поражением, я с надеждой бросилась к ящикам стола. Но и здесь меня ждало разочарование: все они были закрыты на ключ. И на столе не осталось никаких бумаг с записями – лежало только несколько чистых листов. Интересно, от кого это Артем так тщательно все прячет? Впрочем, и правильно делает, если всякие уборщицы имеют доступ к его кабинету.

За картиной с какой-то абстракционистской мазней я обнаружила вмонтированный в стену сейф. Выглядел он солидно, и я почему-то решила, что он бронированный. От нечего делать я легонько постучала по нему, и в ответ раздался глухой звук. Специалист, наверное, смог бы определить по этому звуку размер внутреннего пространства сейфа, мне же он ровным счетом ни о чем не говорил. Сейф, естественно, тоже был закрыт и на мои попытки поддеть ногтем край дверцы никак не отреагировал.

Тут мне подумалось, что в детективах, от которых сегодня просто ломятся книжные прилавки, такой безнадежной ситуации ни за что бы не возникло. Или сейф оказался бы незапертым, или прямо на столе лежало бы написанное собственной рукой директора признание в виртуальном соблазнении и последующем бросании дюжины девушек. А также приведен точный размер его дохода, не учтенного налоговой инспекцией. Но жизнь не детектив, а я не мисс Марпл, даже в ее молодые годы. Поэтому единственное, что мне остается, – приняться за влажную уборку помещения и поставить крест на собственных сыскных амбициях.

Пылесос умиротворенно гудел, словно кот, до отвала наевшийся сметаны. Я уныло продвигалась от окна к двери, стараясь не пропустить ни одного пятачка ковролина. Когда я шуровала пылесосом под директорским столом, то внезапно наткнулась на какую-то преграду. Заглянув вниз, я с возрожденной надеждой обнаружила там практически полную корзину для бумаг. Да здесь, наверное, черновики за всю неделю! Решив, что находку лучше всего рассмотреть в спокойной обстановке дома, я осторожно вытряхнула все бумаги в полиэтиленовый пакет, а затем быстренько закончила уборку в кабинете.

Следующие пятнадцать минут я приводила в порядок приемную секретаря. На всякий случай я включила компьютер Инны, но на нем тоже стоял пароль. Самые элементарные варианты вроде «Инны», «Модус вивенди» и «Enter» здесь тоже оказались бесполезными. Ладно, с базой данных фирмы разберусь как-нибудь в другой раз. На сегодня у меня уже был один улов.

Еще полчаса у меня ушло на то, чтобы пропылесосить коридор. Наконец, бросив последний взгляд на плоды своего труда, я осталась довольна полученным результатом и с чистой совестью сдала ключи охраннику на вахте.

Глава 13

Возвращаться домой всегда приятно, даже если родной подъезд и встречает тебя запахом мочи. Наш дом расположен недалеко от метро, так что москвичи и гости столицы частенько заглядывают сюда, чтобы облегчить мочевой пузырь. Попытка оградиться от непрошеных гостей с помощью кодового замка ничего не дала – через три дня его просто выдрали с корнем, а ставить новый домоуправление категорически отказалось.

Я открыла свой почтовый ящик, и из него сразу же выпали рекламные газеты и листовки. Так, газеты – это хорошо, это я беру, пригодятся для кошачьего туалета. А вот листовки мне ни к чему. Уборщица поставила рядом с почтовыми ящиками специальную коробку, куда все выкидывали ненужную рекламу. Я сгребла в кучу разноцветные бумажки и уже собиралась было отправить их в мусорку, как верхняя ярко-розовая реклама резанула чем-то знакомым. Где-то я уже видела эту полуобнаженную девушку с кошачьей мордочкой вместо лица…

«Ласковые кошечки для господ и активные тигры для дам, – гласила надпись на бумажке. – Фирма “Кошкин дом”». Писали бы уж прямо – «Публичный дом». Неожиданно перед глазами всплыла отчетливая картина: журнальный столик с бутылкой шампанского, рядом валяются разбитые фужеры, коробка конфет – а на ней как раз лежит эта реклама! И все это я видела, конечно же, в квартире у Краснянского!

Бедняга Краснянский, которого на самом деле зовут Рустам! Уже почти двое суток прошло с тех пор, как он умер. Обнаружил ли кто-нибудь его тело? Или оно так до сих пор и лежит в квартире? Нехорошо это, не по-людски. Может быть, позвонить в милицию из автомата и сообщить о трупе?

– Что, требуется гормональная поддержка? – Мои размышления прервал веселый голос прямо над ухом. Сосед Володя стоял рядом и насмешливо разглядывал рекламу секс-услуг, которую я все еще держала в руке. – А то смотри, я могу помочь. Причем совершенно бесплатно. За одно «спасибо» все сделаю в лучшем виде. Я, кстати, как раз Тигр по гороскопу…

– Сначала принеси мне от своей Веруни рекомендательное письмо, а там посмотрим, какой ты тигр, – в тон ему ответила я.

Выглядит Вовка впечатляюще. Большой, бритоголовый, на руках многочисленные наколки, а на толстой бычьей шее болтается золотая цепь в палец толщиной. Встретишь такого в подворотне и добровольно вытащишь кошелек из сумочки – только бы не убил! Впрочем, наколки и цепь – бутафория. А бритая голова – профессиональная необходимость. Володька – актер на киностудии, подвизается на съемках многочисленных «милицейских» сериалов. Его амплуа – отморозок, который «разбирается по понятиям» с представителями других банд, в результате чего к концу серии, как правило, погибает во взорванном джипе.

Несмотря на зверскую внешность, в некиношной жизни Вовка – сама доброта и обаяние. Он нежно любит своего сынишку Вадика и слегка побаивается жену Веру. А еще он верный товарищ, всегда готовый прийти на помощь. Взять хотя бы историю со «старушечьим рэкетом».

Дело было так. Однажды моя подруга Тамара Костюк пожаловалась мне на свою соседку-пенсионерку:

– Представляешь, стала вдруг старуха на меня заявления участковому писать. То я, дескать, в полвторого ночи ванну принимаю, ей спать мешаю, то, напротив, в пять утра музыку на полную катушку врубаю. То моя собака весь день душераздирающе воет, а у соседки от этого давление подскакивает. Просит, значит, оградить.

Участковый, милейший усатый дядька, пришел к Томке домой и спрашивает:

– Что же вы бабулю обижаете?

А она ему:

– Да какая ванна, какая музыка?! У меня весь день расписан, как часы: встаю в восемь, ложусь в одиннадцать. Работа у меня нервная, ответственная. Я операционисткой в банке работаю, так что должна быть выспавшаяся и красивая. Да и собаки у меня никакой нет – пожалуйста, проходите смотрите.

Участковый посмотрел, убедился, что она говорит правду, и посоветовал:

– Вы все-таки выясните с соседкой отношения. А то ведь я должен реагировать на заявления граждан. Если вы днем дома не бываете, значит, я буду отправлять повестки к вам на работу. Так что в ваших же интересах конфликт уладить.

Тамара – к соседке:

– Что же это вы, Прасковья Никитична, такое творите? Зачем наговариваете?

Тут старуха принялась причитать:

– Ох, не знаю, может, и не ты это шумишь. Да только вот я никак уснуть не могу, цельную ночь ворочаюсь с боку на бок. То голова у меня болит, то в груди ломит. Думаю, что все это от плохого питания. Пенсия-то ведь у меня крошечная, вся на оплату квартиры уходит. Знаешь что, займи-ка мне пятьсот рублей, а? Через неделю отдам.

Тамара, не ожидавшая подобного поворота, с чистым сердцем вытащила кошелек и протянула бабульке купюру:

– Конечно, берите, поправляйтесь.

Через неделю соседка уже сама пришла к Томке:

– Не могу пока долг отдать. Видишь, совсем разболелась, еле ноги передвигаю. Ты вот что, дай-ка мне еще пятьсот рублей, я тебе тогда уже сразу тысячу отдам.

Подруга поморщилась, но деньги дала.

А еще через неделю Прасковья Никитична деловито выложила Томусе:

– Вон, в соседнем подъезде Ленка живет, тоже, как ты, в банке работает. Так она своей соседке Олимпиаде Львовне и телевизор новый справила, и путевку в санаторий купила, и с каждым праздником ее поздравляет. А у меня, между прочим, трудового стажа на целых десять лет больше, чем у Олимпиадки! Ко мне, значится, и уважения больше должно быть!

– Я что-то не пойму, вы на что намекаете? – осторожно спросила Томка.

– Я об уважении к пожилому человеку толкую! – взъярилась соседка. – Вы вот, нынешняя молодежь, деньги лопатой огребаете, а сами того не знаете, как тяжело нам трудовая копеечка доставалась! А мы, между прочим, ради вашего светлого будущего все жилы надорвали, вы нам по гроб жизни должны быть обязаны! – Старуха выдержала длинную мхатовскую паузу и вынесла вердикт: – Пятьсот рублей в неделю – от этого ты не обеднеешь. Ну и конечно, демисезонное пальто мне надо новое справить, шапку норковую, зимние сапоги не помешают…

Подруга сначала растерялась от подобной наглости, но потом твердо сказала вымогательнице:

– Не знаю, с чего вы решили, будто я деньги лопатой огребаю. Но даже если бы это было и так, вы – последняя, кому мне придет в голову давать такие суммы. Да и с какой стати? Я помогаю родителям, бабушке, племянникам. Так что на мою зарплату не рассчитывайте. И кстати, не забудьте вернуть тысячу рублей, которую брали в долг.

– Ах так? – прошипела старая карга. – Ну, ты еще пожалеешь!

С этого дня жизнь Томуськи превратилась в ад. Прасковья Никитична забросала участкового заявлениями, в которых с неистощимой фантазией расписывала злостную хулиганку Тамару. Дескать, ночью девчонка никакого покоя не дает своими гулянками с пьяными песнями под гитару. Днем она оскорбляет беспомощную пенсионерку нецензурными словами. И в любое время суток выставляет мусорное ведро с ядовитой краской под соседскую дверь, чтобы окончательно отравить и без того безрадостное старушечье существование. Кстати, около квартиры старой карги действительно появилось какое-то вонючее ведро. Видимо, она сама же и притащила его с помойки, чтобы сделать свое вранье более убедительным.

Участковый при очередной встрече с Томуськой отводил глаза, но ничего поделать с кляузницей не мог. Тома тоже не могла – ну не драться же с семидесятилетней женщиной, в самом деле! А Прасковья Никитична, почувствовав свою безнаказанность, совсем раздухарилась. Раздобыв каким-то образом телефон банка, где работала Тома, она принялась названивать туда. Высоким дребезжащим голоском старуха рассказывала про Тамару разные пакости, нимало не заботясь о том, с кем она говорит – с операционисткой или с президентом банка. По банку поползли слухи, опровергать которые у Томуськи не было ни моральных, ни физических сил.

Рассказывая мне эту историю, подруга чуть не плакала:

– Ну что мне делать? Прямо старушечий рэкет какой-то! Может быть, платить этой вымогательнице? В конце концов, так я лишусь всего лишь двух тысяч рублей в месяц, а не всей зарплаты. Меня же скоро уволят!

– Ни в коем случае! – возмутилась я. – И вообще, чего ты так долго терпела? Надо было раньше мне все рассказать. Давно бы уже освободилась от старухи.

И я повела Томуську к Вовке. Выслушав ее горестный рассказ, он кивнул:

– Так, расклад ясен. Вы как хотите – с рукоприкладством или без?

– Конечно, без, – испугалась Томуся.

– Успокойся, это он так шутит, – объяснила я. – Слушай сюда, Качалов. Твоя сверхзадача такая: приехать, поговорить со старухой словами из твоих ролей, поблестеть золотой цепью и уехать. В процессе разговора надо дать понять, что ты Томкин любовник, который за нее в случае чего и замочить сможет. Сделаешь?

И Вовка сделал. Он отправился к Прасковье Никитичне сразу же после съемок – в гриме, наколках, на казенном черном джипе. Что конкретно он сказал божьему одуванчику, осталось для нас тайной. Да это, в общем, и не важно. Важен результат, а он не замедлил сказаться.

Тем же вечером в дверь Томуськи робко поскреблись. Она пошла открывать – и замерла на пороге. За дверью стояла Прасковья Никитична и заискивающе улыбалась. В руках она держала тарелку с блинами.

– Вот, соседушка, испекла блинков и принесла тебе отведать. Все-таки Масленица на дворе!

Тамарка, грешным делом решившая, что старуха хочет ее отравить, стала поспешно закрывать дверь:

– Спасибо, мне не надо.

– Да ты не серчай на меня. – Прасковья Никитична умудрилась протиснуться в щель и теперь стояла в тесном коридоре. – Мало ли что между соседями бывает. Вон Ленка-то из соседнего подъезда уговорила Олимпиаду Львовну переписать квартиру на себя, а потом взяла и сдала бабку в сумасшедший дом. Теперь под следствием за мошенничество. А ты разве же на такое пойдешь?

«Я-то не пойду, да вот ты больно прыткая», – угрюмо подумала Томка. Словно прочитав ее мысли, соседка смущенно проговорила:

– Ну, кто старое помянет, тому глаз вон. Ставь, что ли, чайник, а то блинки совсем остынут…

С тех пор Прасковья Никитична стала как шелковая. Оно и понятно – даже в ее возрасте не хочется принять смерть от руки отморозка на черном джипе. Правда, тысячу рублей Томуське она так до сих пор и не вернула. Ну, да не все же сразу.

После случая с Тамарой спрос на Вовку среди моих подруг вырос необычайно. С его помощью можно было легко уладить самые различные дела: отвадить неугодного кавалера, приструнить сексуально озабоченного начальника, да и просто перевезти с дачи мешки с картошкой. Другая на месте Вовкиной жены Веры уже давно поставила бы вопрос ребром: «Или я, или эти девицы, что вечно вертятся вокруг тебя со своими просьбами». Но Веруня лишь снисходительно поглядывает на мужа и ваяет на двухконфорочной плите настоящие шедевры кулинарного искусства.

– Слушай, пойдем к нам! – пригласил Вовка. – Верка такой борщ наварила – закачаешься! А то ты, мать, что-то вроде как отощала, смотреть страшно.

Шутник. На себя бы посмотрел! В другое время я обязательно зашла бы к ним в гости, но сейчас меня ждет неотложное дело – пакет с мусором из кабинета Артема Нечаева.

Зайдя в квартиру, я первым делом расстелила на полу газету и вывалила на нее содержимое пакета. Затем села рядом и, преодолевая брезгливость, приступила к детальному исследованию своего трофея. Большинство бумаг не имело никакого отношения к деловой документации: какие-то салфетки, фантики от шоколадных конфет, рекламные проспекты о покупке недвижимости за границей и тому подобная чепуха. Другие я изучила более пристально: черновики договоров о сотрудничестве с различными авиакомпаниями, проект вложения средств в рекламу и, наконец, листок с каракулями, которые люди обычно начинают рисовать, когда разговор по телефону затягивается.

В договорах с авиакомпаниями, на мой дилетантский взгляд, не было ничего примечательного. Проект рекламных кампаний «Модус вивенди» лично у меня создал впечатление о финансовой состоятельности турагентства – такие там фигурировали солидные цифры. Впрочем, не знаю, насколько им можно доверять: не исключено, что это лишь желаемое, а не действительное положение дел на фирме. Что же касается разрисованного листка, то он был весь испещрен ломаными зигзагообразными линиями, которые наслаивались одна на другую. Если верить психологическим тестам, то подобные рисунки свидетельствуют о разладе человека с самим собой, нестабильности его положения и вообще тяжких душевных страданиях. Вот вам еще одно, правда, довольно спорное, подтверждение психической неуравновешенности Артема.

Приглядевшись внимательно к замысловатому клубку линий в углу листка, я вдруг заметила там буквы. С трудом мне удалось сложить их в слово «ПАВЕЛ», вслед за которым располагалось вполне отчетливое «ШИ». На этом запись, впоследствии густо перечеркнутая, обрывалась. Интересно… Я лично если и пишу что-нибудь во время нудного и длительного телефонного разговора, то, как правило, собственное имя – «Людмила», и уж никак не «Елена», «Карина» или «Глаша».

Я опять вернулась к договорам с авиакомпаниями и уже более внимательно просмотрела то место на листке, где обычно располагается подпись. Через минуту я нашла причину, по которой был отбракован один уже готовый, чистовой вариант договора. После слов «Одобряю. Генеральный директор ЗАО “Модус вивенди”» шариковой ручкой было написано «Павел Шил…» – какая же все-таки была фамилия у этого Павла, так и осталось неизвестным. Видимо, человек вовремя остановился и для верности несколькими густыми линиями перечеркнул написанное. А затем выкинул листок в мусорную корзину. Человек… А кто, кстати говоря, был этим человеком? Догадка была настолько ошеломляющей и так замечательно объясняла все мелкие несостыковки в поведении директора, что я даже встала с пола и в возбуждении закружила по трем свободным метрам комнаты.

Значит, никакой Артем не сумасшедший, потому что человек, выдающий себя за генерального директора, вовсе не Артем. А кто же он тогда? Неведомый Павел с фамилией, начинающейся с «Шил…», – ведь именно такое имя и фамилию он автоматически несколько раз пытался написать. Поэтому его привычки кардинальным образом не соответствуют тому описанию, которое есть в письмах у Катерины. Поэтому он никак не отреагировал на название сайта «Любовь на завалинке». А также по этой причине он не всегда откликается на чужое имя «Артем» и держится так неуверенно. И замена настоящего директора на самозванца произошла, по всей видимости, в тот день или накануне, когда настоящий Артем должен был встретиться с Катериной. Получается, что на самом деле принц Катерины существует, но только в настоящий момент он почему-то находится вне пределов досягаемости.

Эта идея настолько поглотила меня, что я даже не заметила, как открыла холодильник, вытащила оттуда коробку с тортом и отрезала себе порядочный кусок лакомства с розочкой из белкового крема. Лишь только проглотив последние крошки бисквита, я очнулась и попыталась рассуждать критически. Уж больно неправдоподобно все это выглядит. Начнем с того, что подменить человека не так легко. У Артема есть родственники, друзья и, наконец, коллеги. Почему, интересно, никто из сотрудников турфирмы не обратил внимания на перемены в генеральном директоре? Конечно, в организации большая текучка кадров, но все-таки… Этому может быть только одно объяснение: внешне директор остался прежним. То есть каким-то образом самозванец Павел выглядит точно так же, как и Артем. Может быть, он его брат? В голове у меня мигом возник сюжет, очень смахивающий на мексиканский сериал, где главными героями были братья от одного отца, но разных матерей, которые не знали о существовании друг друга, но были похожи как две капли воды. Нет, для наших северных широт такие истории что-то очень сомнительны…

Кстати, насчет братьев. Ведь того всклокоченного мужичонку Павел не узнал не потому, что не хотел иметь ничего общего с пьянчужкой, а именно по той простой причине, что действительно первый раз в жизни его видел! Значит, Павел не был вхож в семью Артема. По крайней мере не до такой степени, чтобы знать о наличии подобных непрезентабельных родственничков.

Ну хорошо, сотрудников можно обмануть, – в конце концов, часто ли они видели начальника вблизи? Но как быть с Инной? Ведь любая секретарша знает своего начальника как облупленного. Почему же тогда она ничего не заметила, не забила тревогу? Или Инна тоже не настоящая?

Я поняла, что еще немного, и мои рассуждения выльются в фантастический бред о захвате фирмы «Модус вивенди» инопланетянами. Надо признать: весомых доказательств того, что Артем на самом деле не Артем, у меня нет. В наличии лишь какие-то слабые, легкоопровергаемые факты и то, что называют голосом интуиции. Так что вся эта теория похожа на замок на песке. Но пожалуй, достаточно немного извести, чтобы песочный фундамент стал прочным. Может быть, с этого дня мне вести более пристальное наблюдение за генеральным директором?

Кстати говоря, а ведь брат-выпивоха заподозрил неладное. Что он там бормотал про «вывести на чистую воду»? Обязательно надо его найти и как следует порасспросить. Может быть, он приоткроет мне какие-нибудь семейные тайны? И кстати, не мешало бы прощупать и других родственников Артема: жену, будь она настоящая или бывшая, родителей… Да, но как же я их найду? Ведь я не знаю ни их имен, ни дат рождения. Ладно, утро вечера мудренее.

Я легла спать в невероятно раннее для себя время – почти в полночь. На завтра я запланировала кучу дел: во-первых, зайти в родную редакцию, во-вторых, подумать, как раздобыть адреса родных Артема, и, в-третьих, более пристально последить за начальником и подловить его еще на чем-нибудь… Проворочавшись без сна минут сорок, я встала, отрезала себе еще один кусок торта, с наслаждением съела его и опять улеглась в постель. И прежде чем провалиться в глубокий сон, я прикидывала, какая же у этого Павла может быть фамилия: Шилов? Шильников?..