Текст книги "Любить по-сицилийски"

Автор книги: Люси Гордон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Знаю. Но все не могу в это поверить. Я подсознательно жду, что какая-нибудь ерунда все испортит.

– Не будет никакой ерунды… По крайней мере, один из нас должен познать счастье в любви, – тихо прибавил Ренато.

Они чокнулись. Потом Бернардо сказал с некоторой неловкостью:

– Лоренцо все же наш брат.

– Я знаю.

– Думаю, ты должен быть более внимательным.

– К нему?

– Нет. К себе. Спокойной ночи.

Он вышел, не сказав больше ни слова. Оставшись один, Ренато безуспешно пытался справиться с охватившим его состоянием жуткого напряжения. Он отставил недопитый стакан виски в сторону. Напиться – это не выход. Сон – тоже не выход.

Он с силой ударил рукой по столу, сознавая, что вообще не может найти выход из сложившейся ситуации. Все началось с того самого вечера, когда он познакомился с молодой женщиной, пославшей его к черту со всеми его деньгами. Он восхищался ею, но настолько привык устраивать жизнь по-своему, что не заметил, что на этот раз произошло что-то непонятное. Следующим безумным шагом было то, что он сам толкнул ее на брак со своим братом.

Тайное стало явным, когда было уже слишком поздно. Это произошло накануне свадьбы, когда любой человек чести был бы уже связан по рукам и ногам. Ее беззащитность тронула его сердце. Такого с ним никогда не случалось прежде. Он предложил ей братскую помощь, с горечью сознавая, что больше ничего сделать не может.

То, что произошло в церкви, казалось, разрешило проблему. Но в его ушах продолжал звучать голос молодой женщины, шептавшей в ночи: «Я только хотела сказать, как сильно я люблю тебя… люблю тебя… люблю…»

Женщины всегда влюблялись в Лоренцо и продолжали любить, даже потеряв всякую надежду на взаимность. И дело было не только в его привлекательной внешности и мягком характере. В нем было что-то, что притягивало и очаровывало женщин.

И существовал противоположный тип мужчин, к которому принадлежал он, Ренато.

Все зло исходило от него. Он разрушал все, к чему прикасался.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Анжи пора было уезжать. Она задержалась на несколько дней, чтобы поддержать подругу, но теперь ей надо было возвращаться в Англию на работу. Но Хизер была уверена, что подруга скоро вернется на Сицилию.

Глубокое и сильное чувство к Бернардо преобразило Анжи. Такого она никогда прежде не испытывала. Было видно, что и Бернардо отвечает ей взаимностью. Хизер была уверена, что до отъезда Анжи они объявят о помолвке.

Но когда она зашла в комнату, то почувствовала, что что-то произошло. Анжи разъяренно упаковывала чемоданы. По ее лицу было видно, что она изо всех сил старалась не заплакать.

– Дорогая, что случилось? – спросила Хизер, обнимая Анжи за плечи. – Вы что, поругались?

– О, нет, мы не поругались, – горько ответила Анжи. – У нас нет причин ругаться. Он просто спокойно и вразумительно объяснил мне, почему он скорее умрет, чем женится на мне.

– Но… он же обожает тебя. В чем же дело, если вы любите друг друга?

– Я тоже так думала. Но любви оказалось недостаточно. Он говорит, что любит меня. Он говорит, что никогда не полюбит никого другого. Но наша свадьба невозможна.

– Но… почему?

– Бернардо сицилиец, – ответила Анжи. – И традиции, и обычаи его страны тяготеют над ним. Он не из нашего времени. Его гордость имеет для него большее значение, чем я. Поэтому я уезжаю. И, пожалуйста, Хизер, давай прекратим этот разговор, потому что я больше не выдержу.

Хизер ничего не ответила, только прижала подругу к себе и погладила по голове.

Хизер хотела проводить Анжи в аэропорт, но ее провожал Бернардо. И она решила дать им возможность побыть наедине, надеясь, что он передумает. И, может быть, они вернутся домой вместе.

Но он вернулся один, мрачнее тучи. Все попытки Хизер поговорить Бернардо вежливо отклонил. Он как будто отгородился от всех невидимой стеной. Поговорив с Баптистой, он сел в машину и уехал в свой дом в горах.

– Что с ним такое? – спросила Хизер у Ренато. – Ведь у них все было практически решено.

– Я тоже удивлен. Всего несколько дней назад он был полон решимости жениться на ней. Он сам мне об этом сказал. Но потом неожиданно все переменилось.

– Поговори с ним, бога ради!

– Я не могу повлиять на Бернардо. У нас разные матери, а это очень важно. У нас на Сицилии есть поговорка: «Мать мужчины – его душа. И если он потеряет ее однажды, то больше никогда не обретет вновь». Бернардо считает, что если он женится на Анжи, то потеряет свою душу.

– В таком случае он дурак! – свирепея, выпалила Хизер.

– Мы все дураки по отношению к той, которая для нас много значит.

– А тебе откуда это знать? – презрительно спросила она. – Ни одна женщина для тебя ничего не значит.

– Да. И когда я смотрю на своих братьев, я рад, что это так.

– Ты просто защищаешься, не желая, чтобы тебе было больно. – Она вздохнула. – Да, наверное, это мудро. Надо мне тоже научиться так жить.

– Нет, не говори так, – неожиданно сказал он. – Это изменит тебя. В последние дни ты была сильнее, чем кто-либо из нас.

Она пожала плечами.

– Только потому, что я потеряла способность чувствовать. И знаешь, это очень удобно. Ты же сам знаешь, как легко при этом жить. Мы с тобой счастливчики, Ренато. Мы не будем так страдать, как Анжи и Бернардо и все остальные. Все, только не мы.

Он взял ее за руку.

– Прошу тебя, только не становись такой, как я.

Его пальцы прикасались к ее руке, но она не чувствовала никакого трепета. Те вспышки желания по отношению к нему, которые мучили ее до свадьбы, казались теперь просто иллюзией. Все прошло. Остались только пыль и пепел.

– Но ты – хороший пример для подражания, – сказала она. – Я завидую тебе.

На следующий день, вернувшись из больницы, Баптиста пригласила к себе Ренато и Хизер, как королева приглашает своих подданных.

Хизер пошла с большой неохотой. Она никак не могла привести в порядок свои чувства. После нескольких бессонных ночей панцирь нечувствительности, который до сих пор защищал ее, начал трескаться. И сквозь трещины она видела бушующие в ней унижение и ярость, которые могли охватить ее, если только дать им свободу.

А еще хуже были моменты, когда все казалось ей горько-смешным. И она знала, что стоит расслабиться, и она может разразиться диким, неконтролируемым смехом. Позволить такому случиться она не могла, поэтому еще глубже залезала в свой панцирь.

Баптиста сидела на софе в своей гостиной. Ренато и Хизер вошли в комнату и уселись на некотором расстоянии друг от друга.

– Мы не можем оставить все как есть, – объявила старая женщина. – Все прошло очень плохо.

– Может быть, стоит позвать Лоренцо? – предложил Ренато.

– Лоренцо в прошлом. А меня беспокоит будущее.

– Я понимаю, о чем вы, – сказала Хизер. – Я верну вам «Белла Розария»…

– Нет, это может подождать. Если ты вернешь ее в том же году, когда я тебе ее отдала, у нас возникнет много проблем. Мы еще не обсудили то, что произошло в церкви.

Хизер вздохнула.

– А что тут еще обсуждать? Все кончено.

– Кончено? Когда это моя семья успела так тебя оскорбить?

– Разговор об оскорблениях уже в прошлом, – сказала Хизер.

– А Сицилия не современная страна. Если бы такое случилось со мной, мой отец застрелил бы того мужчину. И не было бы даже никакого суда.

– Я стрелять не собираюсь, – сказала Хизер. Она хотела разрядить обстановку, но не удержалась и добавила: – По крайней мере, в Лоренцо.

– Я сочувствую тебе, дочка, – сказала Баптиста, бросив на Ренато грозный взгляд. Он же смотрел на мать с обычным выражением любви и уважения. То, как Ренато преклонялся перед матерью и почитал ее, всегда немного удивляло Хизер.

– Мы с Лоренцо уже виделись и заключили мир, – сказала она.

– Я рада, но на этом все не заканчивается. Моя семья причинила тебе боль, но ты не должна страдать.

– Что ж, если Ренато, используя свое влияние, вернет меня на прежнюю работу, я буду удовлетворена.

Ренато нахмурился.

– Ты считаешь, что это достаточная компенсация?

– Я забуду о твоем существовании. Это наилучшее решение.

– Этого недостаточно, – сказала Баптиста. – Имело место бесчестье.

– Я уже говорила, что поведение Лоренцо не может меня обесчестить.

– Оно может обесчестить семью, – ответила Баптиста так свирепо, что Хизер испугалась. – Он оскорбил тебя. И вся семья будет покрыта позором, пока мы не поправим дело.

– Я не выйду за него.

– Конечно, нет. Но у меня есть еще один сын. Конечно, Ренато мало сделал, чтобы заслужить твою любовь, но он виноват в случившемся и должен все исправить. – Тон Баптисты был непререкаем. – Ваша свадьба должна состояться в самое ближайшее время.

На минуту воцарилась гробовая тишина. Хизер хотела заговорить, но не смогла. Она теряла самоконтроль, и сумасшедший смех рвался наружу. Она отвернулась, прикрывая рукой рот. Но все было бесполезно. Смех клокотал в ней, щекотал горло и вот уже вырвался наружу и разлился звонкими жемчужинами. Все происходящее было безумием. Такое можно было вообразить только в этой стране, которая жила по своим собственным правилам и плевать хотела на всех остальных.

– Извините, – выдохнула наконец она, – но это самое смешное, что вы могли сказать. Чтобы я вышла за Ренато? За человека, один вид которого для меня невыносим? О, небеса! – Новый приступ смеха охватил ее.

Ренато сурово смотрел на нее. Потом медленно заговорил. Он говорил на сицилийском, и Хизер не могла точно уловить смысл. Но она поняла слова «безумие», «невероятно» и что-то вроде «ни за что на свете».

– В мое время девушки были лучше воспитаны и не смеялись во время помолвки, – неодобрительно сказала Баптиста.

– Но это не помолвка, – сказала Хизер, когда немного успокоилась. – Во-первых, он не хочет ни на ком жениться. Во-вторых, он не хочет жениться на мне. В-третьих, я скорее стану королевой Англии, чем выйду за него замуж. И говорить больше не о чем.

– Ты приехала сюда, чтобы выйти замуж за сына из этого дома, и ты сделаешь это. Тогда все встанет на свои места.

– Все окажется еще дальше от своих мест, чем сейчас, – в отчаянии выкрикнула Хизер. – Как вы вообще могли об этом подумать? Это последний человек…

– Взаимно, – холодно отозвался Ренато. – Мама, я тебя очень уважаю, но ты должна оставить эту затею.

– О твоих чувствах никто не спрашивает, – строго ответила ему Баптиста. – Ты обидел порядочную девушку и должен возместить ей ущерб.

– Одного звонка в «Госсвейс» будет достаточно, – решительно заметила Хизер.

– Я сделаю это без проблем, – заявил Ренато. – А также оплачу твое путешествие сюда и…

– Ренато, предупреждаю тебя: если ты посмеешь предложить мне деньги, то очень об этом пожалеешь.

– Я уже жалею. Жалею о том, что познакомился с тобой, о том, что мой брат тебя встретил, о том, что пригласил тебя в наш дом…

– Итак, мы обо всем договорились… Извините, мама.

Хизер совершенно забыла о том, что Баптисте нездоровилось. Но сейчас Баптиста наблюдала за их перепалкой с искрой в глазах и даже с выражением, похожим на удовлетворение.

– Мама, извини, – сказал Ренато. – Мы не имели права выяснять отношения в твоем присутствии… ведь твое сердце…

– С моим сердцем все нормально. Но вы оба ведете себя как маленькие дети. Я советую вам подумать.

– Тут и думать нечего, – ответили они в один голос.

– Хорошо. Наверное, я неправильно поставила вопрос.

– Мама, не имеет значения, как бы вы ни поставили вопрос, – мягко произнесла Хизер. – Я не хочу выходить замуж за Ренато, я хочу просто сбить с него спесь.

– Прекрасно, – тут же заметила Баптиста. – Ему это только пойдет на пользу. И когда ты станешь его женой, то сможешь делать это каждый день.

– И это говорит моя мама? – сухо удивился Ренато.

– Я не закрываю глаза на твои ошибки, – ответила Баптиста. – Я нашла тебе прекрасную партию. Эта женщина не будет потакать тебе во всем, говоря «Да, дорогой. Нет, дорогой». Она видит тебя насквозь и при этом совсем не в восторге от того, что видит.

– Вот в этом вы правы, – согласилась Хизер. – Но какой мне смысл заниматься воспитанием Ренато?

– Ты останешься здесь, – сказала Баптиста. – Станешь частью этой семьи, настоящей сицилийкой. И то, и другое предначертано тебе судьбой.

– Это самые соблазнительные слова, которые вы сказали, – заметила Хизер. Она потихоньку приходила в себя, но к ней уже возвращалось чувство юмора. – Если бы вы еще могли устроить все так, чтобы мне не пришлось отягощать себя Ренато, я была бы счастлива.

– Дорога к счастью никогда не бывает легкой, дорогая. Ты научишься вести себя с ним.

Хизер наклонилась и поцеловала Баптисту в щеку.

– Извините, мама, но цена такого счастья очень высока.

– Даже слишком высока, – согласился Ренато. – Давайте забудем об этом разговоре. – Он тоже успокоился, хотя в его глазах еще сверкала неутихшая ярость.

– Идите, – сказала Баптиста, уже утомленная их обществом. – Но перед уходом, Ренато, можешь налить мне бренди.

Немного позже вернулся Бернардо и сразу направился к Баптисте. Он был спокоен, но очень бледен, вежливо ушел от разговора о своих проблемах, и Баптиста не стала настаивать.

– Не переживай, – просто сказала она. – Все наладится. Так всегда бывает. А у меня есть для тебя новость: Хизер и Ренато скоро поженятся.

Полночь в саду. Здесь, по крайней мере, Хизер могла найти покой. Она бродила по дорожкам, вдыхая тысячи разных ароматов. Вот, кстати, кусты роз, выращенные Баптистой из черенков, взятых в саду «Белла Розария». Теперь Хизер особенно ясно понимала, что значили для Баптисты эти цветы. Они были символом вечной любви, которая не умерла, несмотря на вынужденный брак с другим человеком. Такую любовь, настоящую и глубокую, мечтала обрести Хизер. И совсем недавно ей казалось, что она испытывала ее. Хизер думала, что уже прошла путь разочарования и печали. Но теперь ей, очевидно, предстоял другой нелегкий путь, по которому, возможно, пойдет ее дальнейшая жизнь.

Она присела на камень у фонтана и смотрела вниз на воду, отражавшую ее силуэт и серебристую луну. Она провела пальцами по воде, разбив лунное изображение на множество кусочков. Когда вода успокоилась, Хизер увидела в ней позади себя еще одно отражение.

– Ты не должна была проходить через все это, – сказал Ренато. – Маму иногда далеко уносит воображение. Извини меня за грубость…

– Думаю, я была не лучше. Но, считаю, нет смысла выяснять отношения. Раньше я говорила, что ты всегда готов по-своему устроить жизнь других людей. Теперь я вижу, откуда в тебе такая черта.

– Не злись на нее.

– Я не злюсь. Я думаю, она очень милая. Но, подумать только, какая абсурдная идея!

Она попыталась взять себя в руки, но уже не могла остановиться. Ей казалось, что днем она исчерпала весь запас дикого смеха. Но вот он вернулся снова, причем еще сильнее, чем прежде. Ее смех становился все громче и громче, пока не перешел в слезы, которые она так долго сдерживала и которые, наконец, разразились.

– Ну все, хватит, – сказал Ренато, положив ей руку на плечо. Но, почувствовав, что ее тело вздрагивало уже не от смеха, прервал себя: – Ты же не плачешь, а?

Она так усиленно контролировала себя все эти дни, что сил у нее больше не осталось. Ей ужасно не хотелось, чтобы Ренато видел ее в таком состоянии, но поделать она ничего не могла.

– Хизер… – тихо сказал он.

– Нет… ничего… все в порядке… Мне просто надо…

– Тебе просто надо выплакаться, – закончил он. – Хизер, послушай. – Он присел рядом с ней и, взяв ее за плечи, легонько встряхнул. – Перестань быть постоянно такой чертовски сильной.

– Я должна быть сильной, – пробубнила она. – Я нахожусь среди акул.

– Не совсем так. Я единственный их представитель, и к тому же сегодня не кусаюсь. Хотя бы раз в жизни забудь, что ты меня ненавидишь.

– Я не… знаю, как.

– Что ж, по крайней мере честно, – сказал он, заключая ее в объятья. – Ладно, ненавидь меня, но давай заключим перемирие.

Хизер не смогла ответить. Страдание полностью взяло власть над ней. Она пыталась убедить себя, что ей не больно. Но это было не так. Все счастье, которое ей удалось испытать в последнее время, превратилось теперь в горечь и тоску. И во всем мире невозможно было найти успокоения. Кроме как в объятиях своего врага, как бы странно это ни показалось.

Он крепко держал ее и шептал на ухо какие-то добрые слова, которые она едва слышала. Но ее сердце улавливало их и смягчалось. Его голос согревал и заставлял почувствовать, что все не так уж плохо. Он отклонился, чтобы посмотреть на нее, и нежно убрал волосы с ее лица.

– Я думал, что ты вообще не умеешь плакать, – произнес он. – У тебя так хорошо получалось скрывать от всех нас свои чувства… или, может быть, только от меня…

Слезы еще капали у нее из глаз. Но его теплота и забота притушили ее боль.

– Ничто не стоит твоих слез, – прошептал он, прикасаясь губами к ее мокрым щекам, глазам. – Не плачь… пожалуйста.

Она успокоилась и расслабилась, слушая его нежные слова. Он гладил ее волосы, продолжая целовать. Она подумала, что, возможно, не стоило делать все это. Но эта мысль тут же ушла, далеко-далеко, и на смену ей пришло чувство теплоты. Она понимала, что его губы вот-вот найдут ее рот.

Когда это произошло, его прикосновение было таким легким, что ей пришлось потянуться к нему, чтобы убедиться в реальности происходящего. Ее рука скользнула ему на шею. Мир перевернулся с ног на голову, и ей казалось нормальным то, что он все сильнее прижимает ее к себе и продолжает целовать.

– Ренато… – прошептала она.

– Ш-ш-ш… Почему мы всегда должны ругаться?

Нет, она не хотела ругаться с мужчиной, который так нежно ее обнимал. Она по-прежнему не доверяла ему, но это сейчас не имело значения. Важно было другое: то, как он целовал ее и какое удовольствие ей это доставляло.

Она подняла руку и запустила ее в его волосы, густые и упругие. Потом провела ею по его щеке. Ему не мешало побриться. Но ведь это Ренато, не мягкий, смазливый юноша, а мужчина, сильный, уверенный, подчиняющий себе. И надо принимать его таким, каким он был. Ему нельзя доверять, но именно с ним можно почувствовать себя на седьмом небе.

Он ослабил свои объятья, но руки не убрал. Его губы коснулись ее волос. Он дрожал так же, как и она.

– Однажды ты сказал… что я всегда могу попросить у тебя братскую помощь, – напомнила она ему.

– Я помню. Но тогда ни ты, ни я не думали, что настанет такой день.

Разве? – подумала она с досадой. Разве?

– Сдержи свое слово, – прошептала она. – Помоги мне как брат. Помоги мне уехать обратно в Англию, чтобы я могла забыть о Сицилии.

– Ты сможешь так легко забыть нас?

Она сняла с себя его руки и отодвинулась от него, стараясь установить безопасную дистанцию. Но какое расстояние можно было считать безопасным?

– Не спрашивай меня об этом, Ренато. Ты же знаешь, я не могу ответить на этот вопрос. Просто помоги мне уехать домой. Это все, чего я хочу.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Баптиста решила, что Хизер должна поехать в «Белла Розария».

– Пора тебе заняться своим имением, дорогая, – сказала она. – Только навещай меня почаще.

Хизер еще не вполне осознала, что имение принадлежит ей, но решила съездить туда.

Она взяла машину из гаража, выехала из Палермо.

Баптиста, должно быть, заранее позвонила на виллу, потому что, когда Хизер добралась до нее, все уже было готово к ее приезду. Джокаста, главная домоправительница, приготовила лучшую спальню для своей новой госпожи. Она была отделана по-старинному: пол из алых изразцов, мебель из дерева почти черного цвета. Свет в комнате был приглушенный. Все сияло роскошью. А огромная кровать показалась Хизер самой удобной в мире.

Она познакомилась с управляющим Луиджи, смуглым энергичным мужчиной. Он предложил показать ее новые владения. Разговаривал он на смеси сицилийского с английским. Хизер отвечала на том же самодельном диалекте, и они прекрасно понимали друг друга.

На вилле оказалась собственная конюшня с тремя лошадьми. Хизер немного ездила верхом. И теперь они с Луиджи взяли лошадей и отправились на прогулку, объезжая земли имения. Луиджи доложил ей, что в этом году собрали хороший урожай.

На вечер Джокаста приказала приготовить «скромный ужин», который состоял из баклажанного салата, тушеных кальмаров со спагетти и печенкой в винном соусе. Хизер нагуляла себе аппетит, и поэтому ей было несложно по достоинству оценить все эти блюда. Под конец было выпито полбутылки розового вина под названием «Донна-фугата», после чего Хизер отправилась в постель и крепко проспала всю ночь.

Удивительное спокойствие, похожее на сон, снизошло на нее.

Долгие прогулки на лошади шли ей на пользу. Несколько раз она уезжала из имения и наведывалась в большой дом, выбирая время, когда там не было Ренато. К счастью, Баптиста больше не поднимала этот опасный вопрос. Они разговаривали о том о сем, обсуждали «Белла Розария», как будто это была действительно ее собственность. Баптиста давала ей мудрые советы, которые она передавала Луиджи. Постепенно ей даже начало нравиться управлять поместьем.

Она не сомневалась, что Ренато скоро навестит ее, и была готова к его приезду.

Но дни шли, а от него не было никакой весточки. Ее начало задевать его безразличное отношение. Что-то осталось неразрешенным между ними, и она хотела с этим разобраться.

Теперь было очевидно: она всегда знала, что он поцелует ее. С того самого момента, как Ренато увидел ее. Просто до некоторых пор в ней жила вера в то, что она любит другого мужчину. Теперь же она хотела, чтобы именно Ренато ее поцеловал.

Ведь именно с ним она чуть не попала в беду тогда, на лодке. И в день бала Хизер уже четко видела свою ошибку. После несостоявшейся свадьбы она замкнулась в себе, не желая иметь с ним ничего общего. Но когда он обнял ее у фонтана, она снова вернулась к жизни, с такой страстью, что ее это даже испугало. Она сбежала, потому что ей нужно было время подумать. Но теперь она хотела снова с ним встретиться.

Но он не приезжал. Лоренцо, похоже, поселился за границей, и однажды Баптиста вскользь сказала, что Ренато тоже нет в стране. Старая женщина чувствовала себя одиноко без обоих сыновей.

Перспектива обеспеченной жизни, не требующей от нее ничего взамен, была искусительной, но все же Хизер заставила себя позвонить в Лондон, на бывшую свою работу. Как она и предполагала, ее место в программе было уже занято. Ей предлагали лишь место консультанта, но двумя рангами ниже, чем то, на что она рассчитывала.

Ренато так и не позвонил в фирму, как обещал.

Прошла еще неделя, когда она однажды вечером увидела машину Ренато, двигавшуюся по узкой главной улице Эллоны. Давно пора, подумала она, спускаясь по каменной лестнице.

Но это был не Ренато.

Из машины вышел Лоренцо и радостно приветствовал ее, как будто между ними ничего и не произошло.

– Я приехал проведать тебя.

Как посмел он приехать сюда, в то время как его брат ни разу этого не сделал? Но вслух Хизер сказала:

– Молодец, мне здесь нравится. Пожалуйста, заходи.

Как всегда, выглядел он великолепно, улыбался и, похоже, ни о чем не задумывался. Его безмятежный вид, казалось бы, должен был задеть Хизер. Но она ничего не почувствовала. Все было уже далеко в прошлом.

– Я привез тебе подарок на новоселье, – сказал он, вручая ей аккуратно упакованную коробку. Это оказался бюст, выполненный в греческом стиле. – Это копия одной из работ, хранящихся в музее, – объяснил Лоренцо. – Я выбрал ее, потому что она очень похожа на тебя.

– Спасибо, мне нравится, – поблагодарила она.

– Ты не находишь этот дом мрачноватым? Мне он всегда казался именно таким.

– Мрачноватым? Отнюдь нет. Здесь прохладно и спокойно. Я его полюбила.

– Нам каждое лето приходилось проводить здесь несколько недель. Я помню, мне постоянно хотелось поскорее уехать отсюда.

Вот и все ее мечты о жизни здесь с ним вдвоем! Она поняла, что это была фантазия, как и многие ее мысли о Лоренцо. Если бы они пообщались подольше, она наверняка смогла бы понять, что серьезных чувств к этому очаровательному молодому человеку у нее не было.

– Я слышал, моему братцу, который обычно так ловко расставляет сети для женщин, дали от ворот поворот, – сказал Лоренцо.

– Все было абсолютно не так, – ответила Хизер. – Мы с Ренато оба решили, что это плохая идея. – Что бы она ни испытывала к Ренато, она не позволит Лоренцо насмехаться над ним.

– Я уверен, именно ты решила, что это плохая идея. А вот что касается его… Для начала, тебе подарили это имение.

– Которое я верну назад, как только все уладится с бумагами.

– К тому же ты ему отказала. Отказала еще до того, как он успел сделать тебе предложение, – продолжал Лоренцо с довольной гримасой. – Могу поспорить, это сильно его задело. Он ходит как в воду опущенный, с тех пор как вернулся из Америки.

Он вернулся! И даже не позвонил ей.

– Давай оставим эту тему, – сказала Хизер. – Я не собираюсь замуж за Ренато.

– Не будь так категорична. Ты посмеялась над ним. Он об этом не забудет.

– Что ты хочешь сказать? Что он попытается завоевать меня, чтобы отомстить?

– Я бы сказал это немного по-другому. Ренато не привык завоевывать женщин. Обычно они сами кидаются ему на шею.

Она ничего не ответила, и он улыбнулся.

– А у нас все могло бы получиться, правда? Если бы он не вмешался.

– Мы теперь об этом никогда не узнаем, – сказала она в ответ. – Все в прошлом.

Он вдруг притянул ее к себе. Хизер почти ожидала этого и позволила ему поцеловать ее, даже ответила на его поцелуй. Но не из любви или страсти. Просто из любопытства.

Когда-то она его любила. Его поцелуи уносили ее на небеса. Так, по крайней мере, она думала. Но эти небеса оказались блеклой картинкой. Поцелуй должен вызывать нескончаемый поток наслаждения и страсти. Он должен быть нежным, порхающим на границе с пылкостью. Он должен оставлять желание повторить его еще и еще…

Она вздохнула и высвободилась из рук Лорен по. Что ж, она провела полезный эксперимент и узнала то, что хотела. Лоренцо был приятным молодым человеком, и только.

– Простите. Я не предполагал, что вы будете заняты…

Хизер повернулась и увидела Ренато, наблюдающего за ними.

– А следовало бы такое предположить, – наглым тоном ответил Лоренцо.

Ренато сделал шаг вперед и взял брата за руку.

– Ты, как я понимаю, собирался уходить.

– Нет, – сердито сказала Хизер. – Я пригласила Лоренцо перекусить.

Лоренцо поймал взгляд Ренато, и то, что он в нем увидел, заставило его заговорить по-другому.

– Как-нибудь в другой раз, Хизер, – пробормотал он.

Понимая, что это бесполезно, Хизер все же попыталась вести себя как хозяйка дома.

– Нет, не в другой раз, – возразила она, – а сейчас. Джино уже приготовил еду на двоих…

– Не волнуйся, я голоден, – сказал Ренато. Он посмотрел на Лоренцо. – Ты все еще здесь?

– Уже ухожу, – ответил тот. И чмокнув Хизер в щеку, он испарился.

Когда они остались одни, она повернулась к Ренато, который холодно смотрел на нее. В его взгляде было что-то, похожее на упрек. И от этого Хизер еще больше завелась.

– Ты невообразимо наглый человек! – сказала она.

– Приношу свои извинения, – ответил он с видом, говорящим прямо противоположное. – Я хотел, чтобы его здесь не было. И это был самый быстрый способ.

– А как насчет того, чего хотела я?

– Это вполне очевидно. Можешь ничего и не говорить. Я предполагал в тебе больше чувства собственного достоинства!

– Да как ты смеешь!

– О, не надо сцен! Все ясно как белый день. Это был первый шаг к тому, чтобы затащить его в постель.

Она яростно выдохнула и собиралась влепить ему пощечину, но он поймал ее руку.

– Если бы я хотела заманить Лоренцо, я бы уже давно это сделала.

Его пальцы сжались сильнее, и в глазах появился странный блеск.

– Ты хочешь сказать, такого никогда не было?

– Отпусти меня сейчас же!

– Интересно, спала ты с ним? Ты отрицала это в вечер нашего знакомства, или мне так только показалось… я мог ошибиться… скажи мне… Скажи мне! – со злостью произнес он.

– Я ничего тебе не скажу. Это не твое дело.

– Лучшее, что Лоренцо сделал, – это то, что сбежал тогда. Он бы тебя разочаровал. Ты же сама знаешь это.

Да, она знала. Биение ее сердца говорило ей об этом, но она ни за что не признается в этом Ренато.

– Если ты думал так, зачем же толкнул меня к нему?

– Тогда я еще ничего не знал. Так же, как и ты. Но теперь мы оба знаем.

– Если бы я стала женой Лоренцо, я была бы верна ему до конца…

– И не имеет значения, каким печальным был бы этот конец для всех нас? – В его голосе слышалась нескрываемая жестокость. – Мы бы все могли сгореть в аду, который сами создали бы себе. – Он резко остановился. – Хочешь, расскажу тебе, что такое ад?

– Уверена, ты знаком с разными его видами.

– Это когда любишь, того не желая, и желаешь, не любя.

Она, дрожа, вздохнула.

– Отпусти меня, Ренато. Отпусти.

Она освободила свою руку и отошла назад, но не сводила с него глаз, будто он был диким животным, готовым в любую секунду наброситься на нее. Намного безопаснее было относиться к этому человеку как к врагу. Его лицо было таким бледным, каким она еще никогда его не видела.

Шаги Джокасты вывели их из состояния безумия, и они оба через силу улыбнулись, когда она вошла. Каким-то образом напряженная атмосфера испарилась.

Ренато поприветствовал Джокасту, как старого друга. И Хизер заметила, как та рада была его приезду. Пока они разговаривали, Хизер пыталась прийти в себя.

Что произошло? Они снова поругались, спустя несколько минут после встречи. Но в ссорах с Ренато всегда было что-то завораживающее.

Хизер почувствовала, что злость отпускает ее. Его не было так долго! Теперь она могла объяснить ту боль в груди, которую чувствовала последнее время.

– Ваше любимое вино, синьор, – сказала Джокаста, наполняя его бокал.

– Спасибо. И еще меня пригласили перекусить.

– Я не приглашала тебя ни на закуску, ни на ужин, – заметила Хизер, когда они остались наедине.

– Но ты как раз собиралась это сделать. Я это почувствовал.

Подумать только, она была счастлива видеть этого человека! Черт возьми, он же только нарушал ее спокойствие! Он, как всегда, приехал в самый неподходящий момент. И при этом так выглядел, что ее сердце пело, и она не понимала, как могла так долго прожить без него. С каким удовольствием она сейчас свернула бы ему шею!

– И с какой радости ты просил ее сейчас накрывать на стол…

– Мы уезжаем сразу же после еды. И у нас нет ни одной свободной минутки, – деловито сообщил он и тут же спросил: – Расскажи мне, как ты тут жила, пока меня не было?

– Наслаждалась твоим отсутствием. Могу я надеяться на скорое повторение?

– Боюсь, нет. Это имение всегда было одним из наиболее выгодных, и оно должно таким и остаться. Это означает, что ты должна знать, как им управлять. Конечно, отвечает за все Луиджи. Но если ты не будешь знать, что и как делает управляющий, он не будет тебя уважать.

– Но… – Хизер хотела еще раз попытаться объяснить, что она хочет вернуть поместье законному владельцу, но передумала.