Текст книги "Дневник Маленькой Королевы"

Автор книги: Людмила Ударцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Прилагая усилие, чтобы решиться, я, наконец, поднялась с кресла, подошла ближе, присела перед креслом леди Дорис на корточки. Она не отрывала своего тёплого взгляда и сразу взяла мои похолодевшие руки в свои ладони, согревая и поддерживая.

– Матушка, – губы дрожали, задуманное слово вышло смазанным, а по щекам побежали слёзы. Но большего от меня не требовали. Мы обе встали и обнялись.

– Каждый следующий раз будет легче. И лучше так… сразу, чем никогда, – пообещала она.

– Я мастерица портить наряды слезами, – предупредила, отодвигаясь, чтобы не испачкать платье второй мамы.

– Дорис, а ты сама-то признаешься? – осведомился второй папа. Я даже в мыслях себе запретила обращаться к ним по-другому. Его вопрос прозвучал с мальчишечьим лукавством, что уже не раз проявлялось в общении между ними.

– Эвиладель, – обращение ко мне с видом, ставшим под взглядом её супруга немного виноватым. – Сама я… не смогла, – она вздохнула, перед тем как признаться: – Когда моя собственная свекровь, мира её свободной душе, просила меня называть её мамой, я струсила. Раз, другой, а после уже не получилось. Томилину мы принуждать не стали. Если я сама себя не пересилила, то какой спрос с неё. Так нельзя делать; выделять одного ребёнка перед другими, но я загадала услышать твоё «мама» с момента нашего знакомства. Я так надеялась, что Даромир тебя выберет.

– Но…, – её признание удивило, – ведь тогда о нашей свадьбе и речи не было!

– Конечно, не было! Даромира очень беспокоила ситуация, которую он спровоцировал. Он понимает разницу в возрасте между вами и после знакомства с тобой первое время называл тебя не иначе как Кимириси. Он бы нам цветники разнёс, если бы мы озвучили свои надежды, а мы тешились надеждой назвать тебя дочкой, – сказал папа Лавилий.

– А тут ещё радостная весть об Ингрис и Арисгаре! Девочка тоже стала нам родной за эти годы. Мы очень рады их союзу, также как и вашему, – продолжила мама Дорис. Их слова вызвали сразу две эмоции: было приятно, что они искренне верили в правильность нашего с Даромиром брака и досадно, что все понимали – этот брак вынужденный. А ещё это прозвище – Кимириси.

Захотелось спросить есть ли у него другое значение, кроме озвученного повелителем, но сейчас мне нужно спросить кое-что другое. Переступая через смущение, вызванное последними мыслями, я еле выговорила:

– А Даромир… – испытание на смелость продолжалось, и я впервые вслух назвала повелителя по имени, – будет сильно сердиться, если Вы разрешите мне увидеться с Ви?

Отец глянул сначала на меня, потом на маму Дорис, принимая свой неподражаемый, лукавый вид.

– Переживём? – спросил он, вовлекая нас в мелкий заговор против повелителя.

Первые занятия по общеэльфийской литературе и философии, государственному и международному праву у меня были назначены уже сегодня во второй половине дня. Я вспомнила, что в мирке Ви имелись две дневниковые тетрадки, а если туда добавятся лекции по новым, не вызывающим пламенного интереса предметам, сама идея дневника окажется напрасной. Так как я общими стараниями и ускоренными темпами «закончила» две академии, теперь могла писать дневник сама.

Сад приветливо манил красками зелёных экспозиций. У входа обнаружилась новая картина. Девочка застенчиво отворачивалась при каждом дуновении ветра и улыбалась, вновь становясь серьёзной в моменты затишья.

– Эвиладель, твоё смущение так обаятельно, что мы решили отразить именно его. – Идеи хозяев послушно взрастали на благодатной почве волшебства.

Ви, моя маленькая, зелёная красавица, встретилась нам у пруда, где она играла, в гордом одиночестве прыгая с камня на камень в новой, незнакомой мне юбке.

– Ви, у тебя обновка? – спросила я, когда она уже вскарабкалась ко мне на руки.

– Упрямица уцепилась за штору и отказалась покидать твою спальню. Даромир сначала вызвал портниху, а потом принёс нам Ви, – объяснила мама Дорис.

– Невероятно! Я бы скорее поверила, что он принёс Ви вместе со шторой!

– Мы тоже так подумали. Но он принёс её в синей юбке, а через час ей принесли ещё одну, красную. Кстати, она что? Уже в ней?! – маме Дорис не верилось, что Ви умела переодеться сама, а вот застегнуть юбку не смогла, поэтому стянула оба края и держала выпущенными сяжками.

– Учитесь у радоцвета вить из Даромира верёвки, – по тону было понятно, что отец Даромира шутил. И ещё до меня дошло, в кого пошли никогда неунывающий Арисгар и разящий остротами Фалентир.

– Ви, мне нужны тетрадки, которые у тебя в хейме. Я сама теперь их хранить буду. Вернёшь? – попросила, выпуская из объятий, чтобы застегнуть три красные пуговички на её юбке.

Ви закивала вихрастой кроной, и в её веточках сначала появилось сияние, а затем знакомая тетрадь.

– А другая? Её тоже дай. Там конспекты, а то у меня снова лекции начинаются, и я твой хейм тетрадями завалю.

Ви неожиданно растерялась, по неизвестной мне причине моя просьба её удивила, но вопреки обычной вредности, тоненькие веточки почти сразу прогнулись под тяжестью ещё одной тетради.

– Спасибо, моё золотце! – Не успела вновь взять её на руки, как она выпустила росточки, переплетая и вытягивая из тугой причёски мои волосы.

– Не надо, лапочка! Так будет только хуже. Ви, я хочу быть счастливой, ради тебя и ради себя. Нам обеим придётся научиться вести себя сдержаннее. Если я справлюсь, мне разрешат тебя забрать, – пообещала я. Мы сидели в обнимку, она не сразу спрятала сяжки, я чувствовала, как они нехотя распутываются, чтобы отпустить меня без всяких возражений. Для неё моё счастье было превыше всего. Мама Дорис деликатно позволила нам общаться наедине, не взирая на сыновни запреты.

Повелитель с Арисгаром вернулись домой только к ужину третьего дня. О своих подвигах не распространялись, но по тому, как осунулись их лица, можно было понять, путешествие или очередное задание было далеко не простым.

Ингрис оживилась, рядом с Арисом её холодность таяла, появились лёгкие прикосновения и умилённые сдержанной лаской диалоги между влюбленными. Однажды она коснулась меня мимолётным взглядом, когда улыбка, предназначенная Арису, ещё оставалась на её красивом лице. Я ответила тем же, и её доброта смазалась. За миг до того, как она успела отвернуться, на лице промелькнуло что-то сродни брезгливости. Я почувствовала, как стало неприятно на душе, словно в меня плеснули нечистотами. Я бы могла назвать это чувство словом «гадко». Не зная, чем вызвана нелюбовь ко мне Ингрис и Томилины, я решила по возможности вовсе не смотреть в их сторону.

Неприятное чувство не проходило до конца ужина и забылось только когда на вечернем занятии магией неожиданная встреча с новым преподавателем чуть не оставила меня заикой. К моему удивлению ко времени урока в кабинете возник синекожий багбир. Я же не думала, что его царь не перестал сожалеть, что перешел дорогу повелителю и решил загладить свою вину очередным подарком мне.

Едва успела метнуться к спасительной двери и крикнуть «Ай!» по тайной связи с папой, когда получила заклятие и застыла равнодушным образчиком ясного разума и абсолютного отсутствия страха.

– Это ни я! – Профессор Снипрхинипронса даже поднял вверх руки, показывая, что он в моём пленении вовсе не участвовал. Невидимая сила отпустила моё тело, едва паника прошла, а новый преподаватель в двух предложениях объяснил для чего он здесь. Мне не требовалось много времени, чтобы понять, что повелитель стал управлять мной на расстоянии. Это было очевидным объяснением произошедшего. Ожидая моей панической реакции, он невообразимым образом послал заклинание ремандры без зрительного контакта и превратил в марионетку, вполне осознавая, что подобные заклинания оскорбительно неприятны.

«Мог бы просто предупредить! Я что ему рыбка?!» – Успокоить папу оказалось легче, чем успокоиться самой. Только кого интересовало моё мнение?! Едва покончившую с объяснениями отцу, всё ещё злющую, после покушения на волю и свободу, меня стали учить теории заклятий самообороны, на опережение программы утверждённого Даромиром курса, рассказывая о возможностях Ключа и авторских атакующих заклинаний Снипрхинипронсы.

Скажу так, занятие было крайне сложным из-за моей несостоятельности в качестве боевика, злости на Даромира и самобытности преподавателя, который хоть и сдерживал грубые выражения, но пару раз башку оторвать грозился. И мне бы по завершению урока прийти в себя, чтобы свирепо «отсопеться» в одиночестве и уснуть без помощи дворцового чудо-лекаря. Но не тут-то было.

– С завтрашнего дня занятий по магии у тебя не будет! – Сходу бросил повелитель, врываясь в мою гостиную, как в свою собственную, без стука и позволения.

– По-че-му-у-у, – уронив голову, спрятала лицо в ладони и выдохнула нараспев без интонаций и эмоций, окончательно добитая его заявлением.

– Преподаватели говорят, ты не стараешься, – сообщили мне злодейски-холодно.

И я, как стояла, так и расплакалась от бессилия. Как же не старалась?! На каждом уроке слушала не отвлекаясь, спала всего по пять часов, чтобы успеть перечитать учебники, и была уверена, что на уроках меня хвалят искренне. А они нажаловались повелителю.

Как только потекли слёзы, мои руки оторвали от лица, и мокрой кожи коснулась бумага. До меня не сразу дошло, что он сделал. Сначала я застыла в неверии, потом, подпрыгнув от злости, повернулась к нему. Повелитель стоял позади меня и, не стесняясь совершенной подлости, читал заколдованное письмо на гербовой бумаге сильфийского королевства.

– Вы мне солгали! – выкрикнула я, не сдерживая воинствующего настроя.

– Угу, – согласно хмыкнул, не отвлекаясь от чтения. Предугадав мои намерения, выставил руку, чтобы я не смогла достаточно приблизиться и выхватить МОЁ ПИСЬМО, пока он его не дочитал.

Вспыхнувшей ярости мешал установленный ректором внутренний запрет, иначе я опалила бы негодяя драконьим пламенем, выдыхая его как настоящий дракон. Жаль не получилось, только привкус с дымком на языке почудился. Вместо опаляющего эффекта дракона я какое-то время изображала недавно упомянутую рыбку, открывала и закрывала рот, не находя, что сказать и думала, взять бы чайный столик и навернуть им повелителя. Очнулась, когда ножка стола, оказавшегося в моих руках, отлетела при столкновении со спиной мучителя, который продолжал читать, как будто ничего особенного и не происходило.

Я села на пол и заревела в голос.

– Плохо, – сказал он с безразличным спокойствием. – Твоя мать пишет, что твой отец согласился на трёхдневный визит. Значит, вестник о согласовании встречи скоро прибудет.

– Не-е-ет, – протянула я. – Это хорошо! Пусть мама узнает, кому пишет письма! – со всем злорадством, количество которого и не вообразить, утирая слёзы рукавом, я смаковала каждую угрозу, рождённую моим обиженным разумом, – Ох, и не любит мамочка непорядочного поведения! Даже не представляю, что будет…

– Обсудим сделку? – последовало от повелителя, после недолгого размышления.

– А есть что-то равнозначное Вашему проступку?!

– Твои условия? – поинтересовались у меня.

Я встала прямо перед ним и задрала голову, чтобы видеть его лицо. Он выпрямился во весь рост, специально сложил руки на груди, усложняя задачу достать и пришибить его одним только карающим взором.

Мебели в моём будуаре было на десяток скандалов. Я пока плакала, мысленно всё пересчитала, успела примерить пару лёгких резных стульев на его спину, остановилась на бесполезной кушетке. Что ж пришел её черёд. Карябая пол ножками, а уши громким звуком, пододвинула её и встала, глядя ровно в глаза Даромиру, терпеливо ожидавшему не приговора – очередного развлечения за мой счёт. Но его показное безучастие не вызвало опасений. Я жаждала отмщения, и позволение так скоро свершить возмездие сильно вдохновляло моё богатое воображение. Меня не смягчила, возникшая было, мысль, что он как наделил властью, от которой руки зачесались, а душа, вдруг, возликовала, так и приземлит, если много запрошу. Скорее всего, я уже настолько доверяла его слову, что не боялась расплаты за возродившуюся во мне смелость.

– Знаете это чувство? – Довольно улыбаясь, спросила я о распирающем меня торжестве справедливости, – Оно называется «радость». Уверена, Вас оно не посещало. Нравиться?

– Мстишь?

– Да-а-а, – протянула, смакуя, – и ещё злорадствую! – я посмотрела на него с предвкушением полного воздаяния за все нанесённые обиды. – С этой минуты и до отъезда родителей из вашего дворца…

– Из нашего, – поправил он меня, уже слегка насторожившись. Мой бравый вид подсказывал, что он всё же рискует, обязуясь выполнять условия будущей сделки.

– Из нашего, – быстро исправилась. «Наш дворец» звучало не плохо. – Я хочу быть счастливой, то есть радоваться с утра и до ночи. И Вы мне это обеспечите. Иначе мама узнает о вашей подлости и не только моя мама. Это я Вам обещаю!

Вена на виске повелителя вздулась и забилась, но с возникшей, было, злостью он справился удивительно быстро. Появилась тщательно отрепетированная, судя по идеальности, улыбка, он галантно подал мне руку, помогая спуститься, и с лёгким поклоном объявил, что принимает условия.

– Да??? – я не сразу поверила в такую удачу, для верности уточнила, правильно ли поняла, а потом ещё раз проверила, требуя вернуть мамино письмо, чтобы прямо сейчас начать радоваться.

Обретя желанный листочек бумаги и пожелав спокойной ночи, я, довольно улыбаясь, выпроводила повелителя за дверь и почти сразу пожалела, что он согласился уйти так сразу.

Ох! Если бы он был таким всегда! Не берусь утверждать, что мои думы были правильными, но я позволила себе представить, что любезность повелителя может стать нормой, что он не морщится после каждого вежливого слова и больше глупой меня не считает. В общем, я незаметно для себя, размечталась, и в своих мечтах была признана той, что научила его чувствовать мир правильно. На большее моей незрелой фантазии не хватило. Тем не менее, сумела понять, что моё счастье зависит не только от меня самой. Найти бы мудрость влиять на повелителя не угрожая жалобами родителям.

Глава 2.

Первое чувство любви, как первый вдох пьянящего аромата. Вдохни – и задержи дыхание

Утро после сделки началось с приятного подарка, который обнаружился на столике у кровати. На маленькой, бархатной подушечке разместились два крошечных цветочка искусной работы. Отсутствие обычных застёжек только подтвердили моё предположение относительно мастера, сотворившего сию прелесть. Я с удовольствием надела украшения и каждый раз, ощущая непривычно-замечательное утяжеление на ушах, с упоением представляла, как он их создавал. Раз эти серёжки делал повелитель, мне было безразлично подходят ли они к моему утреннему, дневному, а затем и вечернему нарядам или что подумают о золотых ромашках на моих ушах местные модницы. Для меня магическое мастерство в достижении схожести с настоящим цветком было неоспоримым и главным, поэтому я признала повелителя первым и в ювелирном деле тоже.

Однако так быстро, как хотелось бы, он полностью хорошим родственником не сделался. Выполняя условия нашего соглашения, имеющий привычку действовать тактически, супруг ускорил как приезд, так и отъезд моих родителей. С раннего утра слугам стало известно, что неофициальный, однодневный визит сильфийской, монаршей четы ожидался третьего дня.

Сам же он соизволил появиться у меня в то же утро, чтобы сопроводить на завтрак едва я успела закончить с причёской. Вполне вежливо попросил у фрейлин разрешение войти в будуар, осведомился о моей готовности, а когда я вышла, предложил мне ухватиться за его локоть.

За эталон я взяла поведение мамы и, красивым жестом приняв предложенную конечность, как могла, подстроилась под его шаг(то, как он тащил меня по коридорам, даже с натяжкой не назвать словом «галантно», но я была довольна и этим).

– Ваше Светлейшество! – обратилась к нему леди Катриола, спешащая навстречу по срочному вопросу. – Я получила распоряжение о новом расписании и хотела бы уточнить, на какой срок все уроки заменяются для Её Величества занятиями магией? – спросила сходу, приветственный поклон последовал уже после возмущавшего её вопроса. Леди со всей ответственностью относилась к моему образованию, а может к своему назначению, хотя первое предположение никоим образом не исключало второго. Как оказалось, она уехала в графство Ливон сразу после коронации Даромира. Вдовья жизнь вдали от королевского дворца ей быстро разонравилась и леди вернулась, как только получила приглашение на должность моего секретаря. Умение разграничивать личное и официальное у леди было, как она утверждала на высоте. Меня же настораживала её чопорность в должностных обязанностях наравне с чрезмерной болтливостью в свободное от работы время.

– На два дня, – ответил повелитель, даже не замедлив шаг. Мне ничего не оставалось, как только спрятать довольную улыбку, приветственно кивнуть леди на ходу и ускорить шаг, чтобы не провалить роль великосветской дамы, которой я усердно старалась соответствовать, передвигаясь почти бегом.

За завтраком повелитель был сама любезность, вслед за Арисом одарил каждую из присутствующих дам вполне уместными замечаниями о прекрасном, цветущем виде, отчего его родные переглянулись удивлённо, а меня понесло измерить границы Его Светлейшего терпения.

– Дорогой супруг, лорд ректор мечтает открыть в Эльфирине женскую, магическую академию. Вы же не откажете ему в содействии?

Он наблюдал за мной, взглядом хитрющего кота, играющего с мышкой, пока ещё уверенной, что ей, как минимум, позволят убежать, как максимум позволят убегать не больно.

– Не откажу, радость моя. Он уже обращался ко мне. Я выберу время и подумаю, как помочь Тансали, – обнадёжил меня муж и, не привыкший к ярким всплескам подобных эмоций, отметил поднятой в удивлении бровью плохо скрытое мной ликование.

«Ещё бы! Вот Тансали обрадуется!» – Дело в том, что повелитель отмахнулся от женского образования в его родном городе и на официальный запрос данзиранского ректората департамент образования отписался о переносе обсуждения данного вопроса на неопределённый срок. Возможно, через три дня я пожалею о своём посредничестве, но повелитель хозяин своего слова, и теперь академии в Эльфирине точно быть.

– Дорогой супруг, мне бы хотелось получить назад свой радоцвет. – Трёхдневный отпуск в «счастье» начался, глупо было не воспользоваться.

– Да, радость моя, – согласился повелитель, приводя собравшуюся за столом семью в полный шок, – верну тебе Ви к обеду.

Уступчивость повелителя окрылила не только меня. Ему вообще повезло, что братья не сразу сообразили обратиться с неразрешенными вопросами, а вот их половинки смекнули быстро, но промахнулись с тем, кому адресовать просьбы.

– Дорогой супруг, – подражая мне, заговорила Томилина, – Следующую неделю я бы хотела провести с детьми. На море прекрасный сезон для загара.

– Радость моя, на следующей неделе дети вернуться домой. Надеюсь достаточно загорелые, чтобы тебя порадовать.

Не знаю, каким чудом Томилина не выбежала из столовой. Вид у неё, мягко говоря, был раздосадованный, а взгляд предупреждал, что Фалентира ожидает… «грандиозное и громкое» наедине. Слово «скандал» в моём лексиконе до встречи с Даромиром не значилось, поэтому я не сразу его вспомнила. У Томилины прямо на наших глазах составлялся сценарий неподражаемых сцен со слезами обиженной жены, вкупе с извинениями и подарками от виноватого мужа. Леди-секретарь только вчера сетовала, что жена старшенького та ещё мастерица наказывать виноватых.

Тем временем, в полной уверенности несомненного успеха, эстафету приняла Ингрис:

– Дорогой, не мог бы ты надеть на нашу свадьбу военную форму. Она невероятно контрастирует с женственностью придуманного для меня наряда невесты, – лилейным голоском попросила красавица и, накрывая руку Ариса своей, послала тому наимилейшую улыбку.

– Радость моя, – подражая Даромиру, ответил Арис, – форма гвардейского полка с тех пор, как я служил, претерпела ряд изменений. Я не имею права на новую, и буду нелепо выглядеть в устаревшей. Твоей женственности придется терпеть меня в штатском или отправить служить в армию и подождать со свадьбой лет эдак …дцать.

Как ни дули губки красавицы, но сговорчивым оказался только средний брат и со счётом два – ноль в мою пользу, мы завершили завтрак. На выходе из столовой, сопровождаемое смешком Ариса, в адрес невозмутимого брата полетело непонятное мне одной прозвище «каблук», не без ехидства выданное Фалентиром.

– Трепать не вижу смысла языком, мужчины есть двух типов, кто не знает? Есть те, кто у жены под каблуком и те, кто это тщательно скрывают… – спасибо маме Дорис, которая не оставила без внимания едкое высказывание Фалентира и, поэтично указав тому на бревно в собственном глазу, подсказала ещё одно значение слова известного мне до этого исключительно как выступающая часть подошвы на обуви.

После завтрака повелитель сделался «сильно занят» (скорее просто не рискнул появиться пред нашими очами до самого приезда моих родителей).

Встречу гостей мой ныне сговорчивый муж организовал в холле, самолично создав переход во дворец, чтобы моим родственникам не пришлось подниматься по многочисленным ступеням крыльца. Встреча была очень тёплой: я обняла родителей, мужчины обменялись приветствиями и рукопожатиями, женщины реверансами, а мамы сначала взялись за руки, а потом и вовсе последовали моему примеру и обнялись, от чего я стала счастливой окончательно.

Совместный завтрак сопровождался оживлённой беседой завязавшейся в основном на двоих у наших отцов. Лишь изредка рассказы старших о влиянии новых заклинаний на урожай Арис и Фалентир разбавляли своими волшебными историями. Никогда не видела папу таким весёлым и открытым, чувствовалось как ему приятно дружеское общение с бывшим правителем Эльфирина.

За то мой воин, далёкий от повседневных мелочей правителей аграрных стран, молчал и выглядел отрешенным, а мне вдруг так захотелось повторить чувство восторга возникшее, когда он по условиям нашей сделки, становился внимательным и обходительным. Раньше он, конечно, одним только невниманием к моей скромной персоне меня счастливой делал, но сделка – есть сделка, и нечего ему просто так драгоценное время просиживать.

– Дорогой супруг, Вы очень заняты с утра? – я постаралась исполнить нечто похожее на взгляд Ингрис и обратилась робким голоском.

– Для тебя я всегда свободен, радость моя, – если от рафинированной сговорчивости брата, Фалентира даже и перекосило, мне было всё равно. Я продолжала в чрезвычайно радостном предвкушении:

– Составите нам компанию? Мы собрались на прогулку сразу после завтрака.

– С превеликим удовольствием! – прозвучало вполне мной ожидаемое. И пока я упивалась чувством триумфа от достигнутой уступчивости, у папы с мамой складывалось стойкое впечатление, что я из всемогущего повелителя «верёвки вью» (если я правильно запомнила, свёкор именно так о способностях Ви отозвался). Не скрою, временная власть над великим магом казалась очень приятной, учитывая, как долго он осыпал меня исключительно назиданиями и упрёками.

Я получила далеко не легкомысленное «да» ещё на пару просьб, до того как мама, улучив момент для воспитательной беседы, попыталась указать на явный перебор в демонстрации личных чувств на публику. Я вздыхала, думала о своём, не внимая её речам, и улыбалась с полным отсутствием вины на лице. В общем, мои родители переполнились уверенностью, что я сыром в масле катаюсь, пользуясь расположением ко мне супруга.

Знала бы я, как быстро родители объединяются в борьбе с моими несовершенствами, не выпячивалась бы так со своим кратковременным счастьем. Мамочку совсем не успокоила моя реакция на замечание, о чём она не преминула сообщить папе, а вот с методами его воспитания лучше было вовсе не знакомиться. Несомненно, папа собирался переговорить о моих приключениях с Даромиром наедине, но учитывая мамино недовольство дочерью, решил свой вопрос в долгий ящик не откладывать.

– Дорогой зять, соблаговолите-ка объяснить, каким ветром мою дочь занесло в Королевство Тхетельситапрохсы? – вопросил он, дождавшись окончания моего восторженного описания сада родителей Даромира, куда мы вшестером направлялись. Точнее даже всемером: два папы, две мамы, Даромир, я и моё хорошее настроение.

Все замерли в ожидании. И пока муж собирался с ответом, папа становился всё менее терпеливым. Представив, как со всей своей прямотой мой воин начинает историю с академий и сделок, я решила, что во избежание возможного скандала ситуацию нужно спасать.

– Пап, а можно я расскажу? Даромир, как всегда, принизит свои подвиги, а это самое интересное! – Я проигнорировала изумлённые переглядывания старших Легестель и с видом восторженной почитательницы, воззрилась сначала на Даромира, потом умоляюще на отца и, не дожидаясь запрошенного разрешения, начала быструю речь полную покаяния:

– Всё моя собственная глупость! Вы же знаете, Лиси пропала. Мы её искали, но не нашли, – пришлось всплеснуть руками, неумело выдумывая историю на ходу. – Я вспомнила, что у неё подружка завелась. Рамиссой зовут. Лиси иногда… в таверну отпрашивалась, с Рамиссой поболтать. Та на главной площади в богатом квартале служит… у гоблинов. Даромира не было, и я решила сходить сама, – ложь далась нелегко, нужна была передышка, чтобы додумать её до логического конца. – Мам, – я расстегнула три верхние пуговицы на глухом вороте платья, – тут такое дело, я не помню, когда он треснул. Ну и перестал служить, как должно. Гоблины меня не узнали, пустили в дом и сразу порталом в свою столицу перенесли в подарок наследнику! Пап, я едва успела тебе сказать, что они задумали меня магии лишить. А Даромир так вовремя появился! Он со своим войском гоблинский дворец штурмом взял!

– Красивая история. Детям рассказывать будете! А о том, как Даромир взял дворец, я знаю. Не заметила, когда магию защитного амулета разрушили?! – переспросил папа, впервые проявляя строгость по отношению ко мне. – Даромир, за враньё лучше ремнём ей всыпать. А если вернётся желание в детектива поиграть, высеки повторно! – папа не просил – он приказывал, и его приказ не предполагал отказа в повиновении, но потому как он развернулся и в нарушение всех норм повёл хозяев за собой, мы поняли, как сильно папа расстроен.

Я рот открыла от неожиданности. Так влипнуть в неприятности нужно было постараться. Оказывается, меня сильно жалели, пока я была маленькой. А теперь выросла, и скидки кончились.

«Я получу сполна», – представляя, как Даромир в расплату за «радостные» дни, не ласково гладит заготовленный для меня широкий, кожаный ремень, тихонько ойкнула, от неожиданного прикосновения. Приглашая продолжить путь, Даромир непривычно бережно обхватил мою руку своей ладонью, вкладывая в этот жест что-то похожее на поддержку или благодарность. Я словно «спасибо» услышала. Удивительно, что можно так общаться, не словами, а взглядом и прикосновением. Его высокая оценка моего глупого, но смелого решения не посвящать родителей в наши дела, наполнила меня целой гаммой дружеских чувств: гордостью, ответной благодарностью, светлой радостью, и чем-то мной не идентифицированным. Новое чувство удивило, оно щипало в носу и разливалось приятным теплом где-то в груди, словно мне показали редчайший вид растения, которое погибнет без моего участия и заботы.

– Арисгар назвал бы такое состояния нежностью, – прошептал повелитель, который тоже, кажется, прислушивался к моему новому чувству.

Попытка вернуться в реальность не увенчалась успехом. Мы поспешили догнать родителей, а после старались не выказать возникшей необычности, однако Даромира заметно выдавала глубокая задумчивость, а я вообще двигалась, как сомнамбула далёкая от красот сада, поглощённая в собственный мир переживаний. Объединённая с Даромиром двумя древними, запрещёнными ритуалами и несколькими тайнами, я отчётливо почувствовала, как захотела стать кем-то очень близким для него. Только очень боялась, что другие догадаются, о чём я мечтаю, особенно смущало, если догадается сам Даромир. И потому лишь прогоняла навязчивые мысли, а вот родители не стеснялись свои выводы озвучить.

– Молодежь, наш дом полном в вашем распоряжении, оставайтесь, если хотите побыть вдвоём. А мы пойдём. Эвиладель в зелёном цвете посмотрели, – это отец Даромира о заявленной к показу гостям растительной композиции с моим изображением упомянул, – а по бокалу вина можно выпить и во дворце. Вы не против, мои дорогие?

– Мы только за! – Родители решали начать ли им дегустацию вина прямо сейчас или позже во дворце, куда мы с Даромиром, держась особнячком и не размыкая рук, отправились раньше взрослых, показывая что не собирались оставаться. Наверное, приглашение остаться в их доме Даромиру тоже показалось странным, хотя он догадался посмеяться над сказанным вместе со всеми, а я нет.

Я старалась взять себя в руки и выглядеть как обычно, прятала навалившиеся переживания под воспоминаниями властных распоряжений и всего не так давно сказанного Даромиром о моей выходке с гоблинским отбором, но ощущения перемен не лишилась. Похоже, наше поведение всё же понравилось старшим: дважды они обозвали нас влюблёнными, при этом мамы выглядели умилёнными, а мой папа почему-то перестал на меня сердиться.

Бабочки в животе порхали всё время, пока Даромир был рядом. Более того, тревожившие меня чувства не улетучились после обеда, мешая участвовать в неторопливой беседе женской половины наших семей, устроенной в роскошном будуаре второго этажа. Пожалуй, только к вечеру, когда по случаю прибытия гостей устраивали приём для небольшого числа приглашенных, мозги, более-менее, встали, на место. Родственники с обеих сторон, включая моих сестёр с мужьями и брата с невесткой, были размещены в гостевых комнатах и уже готовились к предстоящему балу.

Мама привезла мне новые платья, одно из которых я выбрала для предстоящих танцев. Ещё одно доставили за два часа до приёма, поставив мой размягчённый «нежностью» разум перед непростым выбором. Оба платья мне понравились. Замужним дамам разрешались наряды всех цветов. Однако, и мама и Даромир точно знали, что я предпочитала оттенки родной стихии. Первое, выбранное мной платье, было цвета неба, такое небо, что видела у водников. Второе не просто голубое, скорее нежно васильковое. И в каждом присутствовали детали, делавшие одеяния неповторимо прекрасными.

Окончательно определиться помогло наличие тонких, белых перчаток в комплекте второго наряда, а я без перчаток даже в сад погулять не выходила. В Данзиране говорили, что руки мага – его главный рабочий инструмент и хранить их нужно с особой тщательностью, особенно от прикосновений других магов.