Текст книги "Минус один? Плюс Один! Приемный ребенок в семье"

Автор книги: Людмила Петрановская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Чье решение?

До сих пор мы говорили о вашей семье как о едином целом, не касаясь возможных разногласий по вопросу принятия ребенка между супругами, их родителями и детьми. Хорошо, если ваша семья едина в своем стремлении, но так бывает не всегда. Более того, высказанные на словах готовность и согласие порой на деле оборачиваются недовольством или даже громким протестом. Поэтому прежде чем идти за ребенком, важно разобраться, какова ситуация в вашем доме.

Прежде всего не надо иллюзий, что можно взять ребенка на условиях: «Это я одна беру, а вы мне только не мешайте». Так не бывает. Если вы живете вместе, значит, вы одна семья. Приход в семью нового человека всегда отражается на всех ее членах без исключения, поэтому принять решение самолично, а всех остальных просто поставить перед фактом, не получится. Как всякая система, семья заботится о своей устойчивости, стремится сохранить равновесие. Ей важно сохранить свою целостность. Вот почему никакие варианты типа «тебе надо – ты и бери ребенка, я не против, но заниматься им будешь сама» невозможны, если речь идет о членах «ближней семьи», живущих под одной крышей. Как показывает практика, когда приемный ребенок из абстрактной идеи превращается в конкретного мальчика или девочку, обычно с далеко не ангельским поведением, «я не против» очень быстро превращается в «или он, или я». Оказаться перед таким выбором не пожелаешь и врагу. Что делать, если «в товарищах согласья нет» и кто-то из семьи очень хочет приемного ребенка, а кто-то нет – об этом речь пойдет немного позже.

Но что делать, если вы мечтаете о приемном ребенке, а кто-то из родных не хочет?

Прежде всего о каких родственниках идет речь? Живут ли они вместе с вами? Одно дело, если это супруг или дети. Другое – тетушки или отдельно живущие родители. Решение взять ребенка принимает та семья, в которой он будет жить. Если в ней есть единодушие – остальным родственникам придется принять это как данность. Конечно, вам потребуется немало дипломатического таланта, чтобы никто не поссорился, но со временем, скорее всего, все образуется и ваша родня примет ребенка.

Если разногласия есть среди членов самой семьи, например жена хочет ребенка, а муж – нет, переходить к действиям преждевременно. Это не тот случай, когда можно просто настоять на своем. Не надейтесь на «стерпится – слюбится»: а если не стерпится? Если уже через пару недель вы услышите от супруга роковое «или я, или он»? Одно дело, если эти слова говорит в минуту эмоциональной вспышки человек, который принимал решение вместе с вами. Другое – если вы фактически навязали ему всю эту историю. Подумайте, каково будет ребенку жить в одном доме с человеком, который его не хочет и не принимает, или в доме, из которого кто-то из-за него ушел?

Попробуйте спокойно, доверительно поговорить, спросите супруга, чего именно он боится, что вызывает протест. Если он вообще не хочет детей, вам предстоит решить, сможете ли вы быть счастливы в таком браке. Возможно, его пугают именно детдомовские дети. Тогда имеет смысл начать с посещения Школы приемного родителя – само по себе оно ни к чему не обязывает, а информации дает много. Просто попросите супруга об одолжении – пожертвовать ради вас этими несколькими вечерами или выходными, но пообещайте, что не будете давить, если он в итоге останется при своем мнении. Вы просто договариваетесь о том, что ни один из вас не будет принимать решение с закрытыми глазами, на основании одних лишь эмоций или усвоенных откуда-то стереотипных представлений. Вы даете себе время, чтобы «погрузиться в тему», например три месяца, и после этого возвращаетесь к разговору. Обсудите не только страхи, касающиеся детей, но и возможные уязвимые места ваших отношений. Может быть, супруг боится, что после пополнения семьи вы полностью переключитесь на ребенка, а он останется без любви и внимания? Может быть, его очень пугает возможная негативная реакция значимых для него людей – друзей, родителей? Предложите ему посоветоваться с кем-то посторонним, может быть, это будет мужчина, растящий приемного ребенка, или психолог. Вы не имеете права приводить в семью ребенка, которого супруг не хочет. Но вы имеете полное право рассчитывать на то, что ваш супруг приложит достаточные усилия, чтобы разобраться в том, что так важно для вас, от чего зависит, возможно, вся ваша жизнь. Главное – обойтись во время обсуждения без давления, манипуляций и шантажа. Это еще никому никогда семейного счастья не приносило.

Каждый остался при своем мнении – ну что ж. Нельзя сказать, что вы не старались. Что делать – сохранять ли брак, пускаться ли в одиночное плавание – в этой ситуации каждый решает сам. Кто знает, может быть, супруг мудрее и чувствует, что ваше желание взять ребенка не очень глубокое и позже вы можете пожалеть? Если вы выберете расставание, сделайте это до того, как начать готовиться к приему ребенка. К его появлению в вашем доме жизнь должна войти в нормальную колею. Кстати, мне встречались случаи, когда супруги расставались из-за нежелания мужа брать ребенка, а потом, когда ребенок был уже с приемной мамой, бывший супруг охотно помогал им. Может быть, стать приемным отцом для таких мужчин – это чересчур, а быть другом и помощником семьи – в самый раз. Но, конечно, такой вариант возможен, только если расстаются супруги по-человечески, сохраняя достоинство и щадя чувства друг друга.

Разговор с детьми

Если у вас уже есть дети, которым больше двух лет, с ними тоже обязательно нужно все обсудить. При этом важно помнить, что детей заводят взрослые, а не другие дети. Это сфера ответственности взрослых. Даже если ваше чадо активно выражало готовность принять ребенка, это не помешает ему «передумать», как только новенький сломает его любимый самокат. И обижаться за это на ребенка, говорить ему: «Ты же хотел, просил, а сам…» совершенно неправомерно. Он пока не может понять, что такое «взять ребенка в семью насовсем», и предвидеть, чем это обернется для него лично.

Ваш ребенок может рассчитывать на то, что обретет товарища по играм. Но первое, что сделает приемный ребенок, – вовсе не побежит играть, этого ему и в детдоме хватало. Он прилипнет к родителям, требуя всего их времени и внимания без остатка. И вот уже ваш родной малыш, умолявший привести ему братика или сестричку, закатывает истерику на тему «верните его обратно».

В то же время согласие вашего ребенка – важное условие. Постарайтесь поговорить с ним как можно более откровенно, не давите на жалость, но расскажите, каково быть одному, без семьи, объясните, почему вы хотите еще одного ребенка – не потому, что ваш чем-то вас не устраивает, а потому, что хотите помочь или хотите, чтобы было веселее, то есть искренне расскажите о своих чувствах и мотивах. Но, говоря о будущем, не рисуйте слишком радостных картин: «Будете вместе играть, будете дружить». Вполне возможно, что завязать дружбу получится не сразу, и малыш будет сильно разочарован. Лучше говорите о том, что он сможет сделать, чем помочь: новый ребенок не будет ничего знать в доме, ему надо будет все показать, объяснить, наверное, ему будет страшновато в новом месте, с незнакомыми людьми, хорошо бы его успокоить, развеселить.

Если ваши дети уже довольно большие, поговорите с ними подробно о том, что изменится в жизни семьи с появлением приемного ребенка, особенно если вы ждете, что они будут делить с ним комнату, письменный стол, компьютер. Ребенку старше 13–14 лет имеет смысл дать почитать специальную литературу или интернет-сайты, взять его с собой на занятия Школы приемных родителей.

Если ваш ребенок-подросток категорически против этой затеи, подумайте почему. Может быть, у него сейчас трудный период, его самочувствие, настроение и так оставляют желать лучшего, и он инстинктивно избегает дополнительного стресса. Может быть, он боится посягательства на свое личное пространство, которым подростки очень дорожат. Возможно, ему самому еще очень нужны ваше внимание и забота, или он подозревает, что вы недовольны им и хотите найти ему «замену». В любом случае не давите и не торопите. В конце концов, вы можете вернуться к этой идее через пару лет, когда ваш подросток выйдет из критического возраста.

* * *

Итог можно подвести такой: семьи разные нужны, семьи разные важны. У каждого типа семей есть свои сильные и слабые стороны. Чем лучше вы заранее обдумаете риски и ресурсы своей собственной семьи, тем больше у вас шансов принять взвешенное решение, о котором не придется потом жалеть ни вам, ни ребенку.

Важен не столько состав, сколько «погода в доме». Хуже всего – неопределенность и недосказанность, когда проблемы не обсуждаются, а прячутся, как мусор под ковер при некачественной уборке. Перед приходом в семью ребенка в вашей душе и в ваших отношениях не должно по возможности оставаться «мусора». Вам ведь не придет в голову привести дитя в грязную, пыльную комнату? А эмоциональная атмосфера в семье даже важнее, чем соблюдение гигиены. Поэтому соберитесь с духом и проведите «генеральную уборку», разложите все по своим местам, от чего-то избавьтесь, что-то наладьте, почините. Ответ на вопрос: «Стоит ли нам это делать, справимся ли мы?» не написан ни в какой умной книге – его в глубине души знаете вы сами. Не забудьте туда, в глубину, заглянуть.

Ребенок из детского дома – какой он?

Справимся ли мы, готовы ли мы, сможем ли принять и полюбить, преодолеть трудности – самые частые и очень здравые вопросы, которые задают себе будущие приемные родители. Но с чем, собственно, предстоит справляться? К чему готовиться? Что за сложности такие с приемными детьми, которые отличаются от сложностей с детьми собственными, ведь и свои бывают капризные, шумные, замкнутые, вспыльчивые, не очень здоровые, не желающие учиться и все такое прочее? Что имеют в виду специалисты опеки, когда делают круглые глаза и говорят: «Вы хорошо подумали? Это же такиедети…» Или вот все эти ужасные истории про то, как приемный ребенок оказался «неблагодарным», «испорченным», «с дурными генами», «ненормальным». Или информация о семьях, которые детей брали, а потом возвращали. Ужасно, конечно. Но вряд ли они просто так легкомысленно взяли – а потом раздумали и все. С чем таким они столкнулись, что не смогли преодолеть, если решились на то, чтобы вернуть и потом жить с этим всю жизнь?

Дело осложняется тем, что тема детей из детского дома в нашем обществе долго была под запретом. В обществе развитого социализма несчастных детей, детей-сирот не должно быть по определению (так же, как их пьющих родителей). Поскольку они все же были, их содержали в резервациях – детских домах и интернатах, где были свои школы, врачи, детские площадки. Поэтому среднестатистический человек мог за всю жизнь ни разу не увидеть детдомовского ребенка.

Представление большинства людей о таких детях сводится к набору мифов, слухов и сентиментальных сюжетов из фильмов, а их на эту тему много. Ведь ничто так не трогает сердца людей, как образ одинокого, потерянного ребенка, после долгих мытарств вновь обретшего семейный уют и любовь родителей. Одних романов на этот сюжет тысячи.

Вот только два образа сироты, сложившихся в массовом сознании.

«Оливер Твист».Согласно канону сентиментальной литературы, ребенок-сирота – сам по себе очень хороший (разве что немного чумазый). Добрый, тонкий, честный, готовый всем сердцем полюбить того взрослого, который позаботится о нем. Хранимый благословением матери (вариант: благородным происхождением), он чудесным образом выносит из опыта сплошных обид и притеснений высокие помыслы и твердые моральные устои. Все, что нужно этому ребенку, – чтобы на его пути встретился наконец добрый человек, умыл, научил манерам и отдал в школу. А уж сирота будет благодарен и оправдает доверие. В конце окажется, что эти добрые люди и есть его настоящие родственники, и ребенка просто потеряли (украли) в детстве. Так что он даже и не приемный, а «законный», и никакой «другой мамы» у него не было никогда.

Очень трогательно. Очень соответствует лелеемой в глубине сердца мечте – получить идеального ребенка, который будет «совсем своим», но при этом еще и спасти сиротку. Два в одном.

Жаль, на самом деле так не бывает – чтобы ребенок ничегохорошего не получил от жизни, а стал хорошим. И дети из «благородных» семейств не попадают обычно в детские дома, даже если с родителями что-то случилось плохое – есть ведь друзья, родственники. От хорошей жизни дети приемными не становятся.

Другой миф прямо противоположен, он обычно лежит в основе «чернушных» газетных статей и рассказов «одной знакомой».

«Франкенштейн».Прямо противоположный образ: ребенок, взятый в семью, – пригретая на груди змея. Этот «неправильным образом полученный» ребенок в некотором смысле оборотень. Что ни делай, как хорошо к нему ни относись – толку не будет: «Сколько волка ни корми, он все в лес смотрит». Он будет всех ненавидеть и всегда мстить за свою несчастную судьбу: «Когда ласкали вы детей своих, я есть просил, я замерзал…», а далее по тексту: «За все дадите мне ответ». Такой ребенок станет пользоваться добротой и лаской приемных родителей – святых людей, пожалевших сироту, а потом вырастет и коварно обманет их, начнет вымогать деньги, наведет банду на их квартиру, а то и их самих «закажет» киллеру ради наследства. И уж точно не подаст стакан воды (разве что с ядом).

Очень страшно. Самое печальное: так в жизни иногда бывает, хотя совсем по другим причинам, о которых мы поговорим в следующем разделе.

Конечно, я намеренно привела эти полярные стереотипы в таком утрированном виде. Но можно ли поручиться, что от них свободно сознание даже самого образованного, широко мыслящего человека? Мифы только тогда бывают устойчивыми, когда отвечают внутреннему запросу людей.

На досознательном, животном уровне всем нам присуще чувство страха перед чужим, не принадлежащим к семье (прайду, стае). Кто знает, чего от чужака ожидать… Скорее всего, ничего хорошего. Возможно, он конкурент – претендует на еду, территорию. Может быть, это хищник, который нападет неожиданно. Или просто опасен – ядовит, например. Лучше его прогнать поскорее или самим убежать. Очень многое в нашем отношении к «чужим» детям, детям «из-за забора», из другой, неблагополучной жизни определяется именно этой глубинной программой. (Неприятие чужого можно увидеть даже в сентиментальном мифе про «бедную сиротку». Сама по себе жалость есть отношение к существу низшему, ущербному, неравному.)

Дело осложняется тем, что на сознательном уровне у нас тоже есть основания для неприятия чужого. Мы знаем, что в наше время дети оказываются одинокими не по воле злого рока, а по причине алкоголизма, жестокости, безответственности их пап и мам. То есть эти дети – еще и представители иного социального слоя, где другие нормы поведения, другие ценности, другие отношения. Как говорится, «два мира, два образа жизни». Люди «не нашей среды» воспринимаются не просто как «другие», а как «неправильные», «неприятные», «неразвитые», «аморальные». Если называть вещи своими именами, как существа низшего сорта. Человек воспитанный, конечно, старается эти чувства не проявлять, но глубоко внутри они есть почти у каждого.

Все это заложено на уровне генетической и социальной программ, и винить здесь себя совершенно не за что. Вопрос в том, что с этими программами делать. Потому что они, к сожалению, далеко не безобидны. Именно они заставляют нас, общаясь с ребенком из детского дома, внутренне отвергать его, не принимать, а то и бояться. Ничего хуже для ребенка придумать нельзя, а уж для ребенка-сироты – тем более.

Любые отношения – это сцепление чувств людей, их действий, слов, жестов, которые подогнаны друг к другу, как детали в пазле. «Каков привет, таков и ответ». Транслируя ребенку свою, пусть и подсознательную, неприязнь, в ответ получим ненависть. Транслируя страх, получим неуправляемость. Транслируя недоверие, получим изворотливую ложь. Транслируя сентиментальную жалость, получим наглость и манипуляции. Мы можем контролировать себя и никогда не произносить вслух «ничего такого», но если наши глаза, тон голоса, движения выражают одну мысль: «Ты не такой, как надо!», ребенок прекрасно ее считывает. Вот почему очень важно встретиться со своими предрассудками «лицом к лицу», осознать, а не отмахиваться от них. Только тогда они перестанут определять наше поведение, и мы сможем вести себя так, как считаем нужным, а не так, как требует программа.

Поэтому для начала хорошо бы признать: меня пугает и озадачивает приемный ребенок. Во мне борются жалость, желание помочь, любопытство и неуверенность в своих силах (может быть, что-то одно, или все сразу, или совсем другие чувства, но тоже наверняка сильные). Это совершенно нормально. Меня как специалиста гораздо больше настораживают люди, твердо пребывающие в иллюзиях, что лично для них будет сделано исключение и все проблемы их минуют, или совершенно уверенных, что они-то все сделают правильно, потому что «знают, как надо». Именно в таких семьях тяжелее всего проходит адаптация, именно им тяжело бывает принять реального, а не придуманного ребенка, именно у них высок риск возврата, а то и жесткости по отношению к «не такому» ребенку. Так что я предпочитаю тех, кто сомневается и волнуется, тех, кто может посмотреть в глаза собственным страхам и предубеждениям, тех, кто готов меняться и пробовать. Вот они обычно справляются.

Ели вы готовы перестать просто мечтать или просто бояться, давайте вместе разберемся, какие «такие» дети в детском доме, чем они могут отличаться от детей семейных и почему.

Один и не дома: эмоциональная депривация

Человек появился на свет. Он очень маленький и совсем беспомощный. У него нет ни единого шанса выжить, если ему не будет помогать взрослый. Это чувствует любой, даже самый маленький ребенок. Эта информация заложена в него природой вместе с внутренней программой: «Если рядом есть взрослый, который заботится о тебе, смело расти и развивайся. Если он недостаточно внимателен, привлеки его внимание любыми способами. Если это не получается – замри, не расти, жди лучших времен. Если не дождался – умирай». В конечном итоге все особенности детей, по тем или иным причинам оставшихся без родителей, все странности их поведения восходят к этой глубинной программе.

Поразительно, но столь фундаментальное и в то же время вроде бы очевидное знание о человеческой природе долгое время не осознавалось наукой. Одним из первых, кто описал последствия разлучения ребенка с матерью, был австрийский психолог Рене Спитц. Он наблюдал за младенцами из «образцового» приюта, созданного по последнему слову медицины 1930-х годов с учетом новых на тот момент знаний о санитарии и антисептике. Во избежание инфекций детей размещали в стерильных палатах, специально обученный персонал заходил к ним только по необходимости – перепеленать, покормить – и всегда в марлевых повязках. В других случаях на руки детей брать не разрешалось. У младенцев было хорошее питание и лечение, но практически отсутствовало общение со взрослыми. И оказалось, что дети в этом «передовом» приюте развивались гораздо хуже, чем дети из приюта при женской тюрьме, которые жили в очень плохих условиях, плохо питались и возились в грязи, но постоянно виделись со своими мамами. Более того, они гораздо чаще – в несколько раз – умирали от любых болезней, а порой и вовсе без видимых причин, несмотря на все усилия врачей. Среди белых стен, в окружении белых масок вместо лиц, лишенные тепла рук, младенцы в буквальном смысле слова умирали от тоски. Это явление Спитц назвал госпитализмом.

Госпитализм – это комплекс симптомов, который проявляется у ребенка, оставшегося без матери. Ребенок становится тихим, замкнутым, вялым, плохо ест и спит, теряет способность сопротивляться инфекциям и может умереть даже от нетяжелой болезни. Дети, которые растут без родительской заботы, отличаются заметным отставанием в физическом и интеллектуальном развитии, не проявляют любознательности, не любят осваивать новые навыки, легко впадают в истерику, панику, отчаяние.

Почему так происходит? Превращение новорожденного, практически не способного выжить без посторонней помощи, в малыша, который бегает, ест кашу и болтает, – не менее сложный процесс, чем развитие ребенка из яйцеклетки. Чтобы он был возможен, природой создана сложнейшая система «мать – дитя», где все взаимосвязано. Известно: если ребенок сосет много и активно, то молока в груди у матери становится больше. И наоборот: не давайте ребенку грудь в первые несколько суток (как это было принято в наших роддомах еще недавно), и вы получите «безмолочную» маму. Если не для когопроизводить молоко, организм женщины и не станет этого делать.

Точно так же с ребенком. Он растет, развивается, учится новому, выздоравливает после болезней, только если есть для кого. Если кто-то этому рад, ждет, помогает, если в ответ на каждое свое усилие, каждое достижение ребенок получает позитивную реакцию. Прежде чем младенец в первый раз улыбнется, он видит тысячи улыбок своих родителей и близких. Прежде чем он в первый раз самостоятельно повернется, его сотни раз перевернут мамины (папины, бабушкины) руки, показывая, как это делается, поддерживая, укрепляя мышцы и уверенность в себе. Закон сохранения заботы звучит так: чтобы человек умел заботиться о себе и о других, сначала кто-то другой должен вложить в него много-много заботы.

Из актов общения, которыми мать ежесекундно обменивается с ребенком в первые месяцы и годы его жизни – из взглядов, прикосновений, ласковых слов, – постепенно формируется его личность. Ребенок приходит в мир, готовый к этой большой работе, настроенный на нее, – сразу после рождения он способен отличить свою мать от других женщин по голосу, по запаху, по вкусу. Если роды прошли без осложнений и младенец проводит первые часы жизни с мамой, он может долго и сосредоточенно смотреть ей в глаза, словно знакомится, изучает, стремится установить с ней связь.

Но бывает и иначе. Мать оставляет ребенка. Он зовет – ее нет. Он ищет глазами ее взгляд, губами ее грудь. Нет. Его пеленают, кормят, моют разные люди, каждый раз не те. Ему страшно. Масштаб этого страха мы, благополучные взрослые люди, даже не можем себе представить. Потому что чего бы мы ни боялись – операции, переезда, потери близких, мы не можем потерять сразу все, даже при значительной потере в нашей жизни останется все остальное. А у ребенка этого «остального» просто нет – ни других опор, ни интересов, ни целей, ни опыта борьбы с неудачами. Для него отсутствие матери означает не крушение того, что было, а невозможность возникновения чего бы то ни было.

Даже если о ребенке хорошо заботятся нянечки или другой персонал сиротского учреждения, его тревогу это не снимет. Во-первых, потому, что для него изучить реакции и поведение другого человека – очень сложная задача. Когда люди все время меняются и у каждого своя мимика, свои интонации, свои приемы, задача становится просто непосильной. Во-вторых, даже самая добросовестная нянечка вынуждена заниматься группой детей и не может, как мать, подходить по первому зову одного, часами лепетать вместе с малышом, держать его на руках, кормить и менять пеленки тогда, когда это нужно ребенку (а не по санитарным нормам). К тому же нянечки бывают разные, и руки их не всегда берут детей ласково, и голоса у них не всегда добрые…

К счастью, дети обладают огромными возможностями к адаптации и огромным желанием жить. Поэтому они стараются удержаться на первых двух пунктах своей внутренней программы «добивайся внимания взрослого, не добившись – замри и жди, не дождался – умирай». Именно этим объясняется большинство особенностей детей, в раннем возрасте оставшихся без родителей, – отказников, подкидышей и прочих обитателей домов ребенка.

Например, многие детдомовские дети, даже давно вышедшие из младенческого возраста, страдают энурезом (недержанием мочи). В чем причина? С одной стороны, состояние постоянной тревоги (психологи называют ее базовой) в отсутствии матери расшатывает нервную систему, в том числе и ту ее часть, что управляет мочеиспусканием. С другой – ребенку нужно внимание взрослых. Не мамы, так хоть нянечки. Не любви, так хотя бы формальной заботы. Не ласки, так хоть какого-то физического контакта. Описайся лишний раз, и ты это получишь. Даже если рассердятся, прикрикнут или шлепнут, все равно это лучше, чем ничего. Это та соломинка, за которую можно ухватиться утопающему. Внимание взрослого для ребенка – не прихоть, а жизненная необходимость. Потому что голос природы внутри все время настаивает: получи внимание взрослого или умрешь. Тут уж выбирать средства не приходится.

Того же происхождения привычка детей из детского дома по любому поводу громко кричать, закатывать истерики. Все просто: если у нянечки есть время подойти только к одному из десяти детей, она подойдет к тому, кто кричит громче всех. Кто не сумел обзавестись луженой глоткой, получает меньше внимания, значит больше отстает в развитии и имеет меньше шансов выжить. Оттуда же – такая особенность поведения детдомовцев, как «прилипчивость», то есть неестественная ласковость, когда ребенок готов залезть на колени к любой незнакомой женщине, обнять ее, поцеловать, назвать мамой. Понятно: отчаявшись получить полноценную материнскую любовь, он решил добирать внимание взрослых количеством, что называется, с миру по нитке, а если его не дают по своей воле, значит, надо выпросить, выманить, выбить.

Ребенок, оставшийся без матери, находится в крайней степени стресса, ему не просто одиноко или грустно – решается вопрос его жизни или смерти. Каждый день. Многим известны навязчивые действия, которые так пугают в детях, выросших в детском доме. Даже довольно взрослые дети – шести-восьми лет – сосут палец, и порой не один, а чуть ли не всю кисть засовывают в рот, часами раскачиваются из стороны в сторону, могут даже биться головой о спинку кровати. Все эти ритмические действия – замена материнскому укачиванию, тот способ, который изобретают дети, чтобы справиться с нестерпимой тревогой и успокоиться.

Общение ребенка со значимым взрослым – базовая потребность; ее лишение, депривация – это большая беда. Она не так бросается в глаза, как, например, жестокость по отношению к ребенку, но она разрушает детскую психику изнутри, оборачивается в будущем проблемами с развитием, самооценкой, способностью строить отношения, с волей к жизни и способностью преодолевать трудности. Во многих странах законом запрещено содержание в учреждении без родителей детей до 3 лет, и это очень правильно. Существование домов ребенка – это преступление всего общества перед детьми, сколько бы денег на них ни отпускали и как бы ни проверяли «условия жизни». Человеческому детенышу нужен свой взрослый – и никак иначе.

Что тут можно сделать? Прежде всего заниматься профилактикой ранних отказов от детей. Ведь настоящих матерей-кукушек, у которых необратимо сломана программа материнской заботы о ребенке, не так много, в основном от детей отказываются от безысходности, оттого, что женщине негде и не на что жить. Если она еще во время беременности получает помощь и поддержку, обычно у нее находится возможность самой растить ребенка. При этом деньги, необходимые для профилактики, в разы меньше тех, что будут потрачены на содержание ребенка в учреждении [3]3
  Содержание ребенка в учреждении, в зависимости от возраста, состояния здоровья и региона, обходится государству от 50 до 110 тыс. руб. в месяц. Даже на небольшую часть этих денег многие матери могли бы прожить со своими детьми первые годы, прежде чем можно будет отдать ребенка в сад и выйти на работу.


[Закрыть].

Детям, которые все же остались без матери, лучше расти в малокомплектном учреждении, где за каждой няней закреплено не больше трех-четырех детей, чтобы на каждого хватало времени и сил, а сами няни не менялись бы как в калейдоскопе. Но настоящим спасением может стать только семья. Чем раньше ребенок-сирота обретет семью, тем слабее будут последствия эмоциональной депривации, тем полнее он сможет восстановиться для нормальной жизни. Буквально каждый день здесь имеет значение. К сожалению, сейчас даже специалисты часто не видят проблемы в том, что малыш еще неделю-другую, а то и месяц-два полежит в больнице, подождет в приюте решения инстанций, определения статуса и т. п. Пока он находится в учреждении, формируются все новые и новые психологические проблемы, которые придется потом решать приемным родителям [4]4
  В этой ситуации неоценимо значение профессиональных семей, которые могут взять малыша к себе до выяснения всех обстоятельств, а потом уже передать его постоянным приемным родителям. Очень больно бывает слышать пренебрежительные отзывы об этих людях, которые, мол, «берут детей на передержку». На самом деле они спасают детей от казенного дома, от последствий депривации, каждый раз принося в жертву собственные чувства и желания, чтобы помочь большему числу детей.


[Закрыть].

Последствия депривации все же преодолимы. Дети очень хотят жить и расти, поэтому они используют любой шанс, подаренный судьбой. После устройства в семью даже младенцы каким-то образом чувствуют, что «жизнь налаживается», и делают невероятный скачок в росте и развитии. Но пережитый стресс еще долго дает о себе знать, иногда на реабилитацию уходят годы.

Вспоминаю рассказ знакомой усыновительницы: четырехмесячная дочка после того, как ее забрали из дома ребенка, спала, почти не просыпаясь, неделю. Родители перепугались, вызвали врача. А девочка просто хотела «заспать» пережитый кошмар. Каким-то чудом поняв, что теперь находится в безопасности, она сделала самое лучшее, чтобы поскорее восстановиться. Другая мама рассказывала, как ее «новенький» трехлетний сын первые месяцы в семье все время пел – так его переполняла радость. Многие дети часами сидят в ванне, словно стараясь «отмокнуть» от пережитого одиночества и холода. Кто-то вцепляется в новых родителей и несколько недель, а то и месяцев висит на них, как обезьянка, стараясь добрать тепла и защищенности. А кому-то, наоборот, страшно довериться и привязаться, и проходят месяцы, прежде чем ребенок доверчиво обмякнет в качающих его руках. Как именно будет преодолевать последствия депривации конкретный ребенок и сколько времени это потребует, заранее сказать невозможно. Но то, что приемным родителям нужны будут силы, терпение и большой запас сочувствия, – это совершенно точно.