Текст книги "Пятоколонное (СИ)"

Автор книги: Людмила Петрановская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Армия сетевых Кассандр

«Что вы сейчас чувствуете?» – спросили у меня вчера. Как ни странно, сейчас уже особо ничего. Весь страх, гнев, стыд выгорели тогда, весной и летом. Что уж сейчас? Только пожать плечами. Весь этот год я чувствовала себя какой-то чокнутой Кассандрой. Безусловно, не только я. Мы говорили, объясняли, предупреждали, когда-то брали за пуговицу, когда-то срывались на крик. Без толку. И у Кассандры не получилось объяснить соотечественникам, что не стоит красть чужую жену и нарушать законы, ссорясь с соседями и друзьями. Даже если «она сама пришла». Даже если всю жизнь мечтал. Даже если примерещилось, что тебе сами боги обещали во всем удачу и что все сойдет с рук.

Обидно, конечно. Ведь подумать только – послушай дети Приама свою странноватую сестрицу – может, Троя и сейчас бы стояла, сверкала огнями отелей и ресторанов, в ее небоскребах работали бы банки, на пляжах загорали туристы. А так лишь спустя тысячи лет чудом нашли то, что осталось. И, как всегда, больше всех пострадали женщины и дети.

Хотя, с другой стороны – о чем бы тогда было писать «Илиаду»? Ошибки людей и народов бывают драматичны и даже трагичны, но разве не они двигают историю? Мы отличаемся от троянцев тем, что у них, увы, не было возможности посидеть и подумать, после того, как их город пал. Не до рефлексии там было, времена были дикие. У нас такая возможность есть. И сейчас просто самое-самое время.

Все последние годы было так до тоски понятно, что будет дальше. Очевидно как дважды два. Не только в связи с Крымом – гораздо раньше. 24 сентября 2011, вечером после того, как нам с наглой ухмылкой заявили, что «они давно решили, чем будут заниматься», я написала о том, что история лавочки под названием «Российское государство» подходит к концу и что в самом финале все по традиции подпалят, чтобы скрыть недостачу.

И много всего такого писали, и не только я. Целая армия сетевых Кассандр.

Но сейчас время предостережений и предсказаний, время, когда любому, кто не принял дозу имперского величия, было абсолютно ясно, что будет дальше, – прошло. Все, что просчитывалось, уже произошло или начало происходить, область очевидного и неизбежного заканчивается.

Дальнейшее будет, зависеть, с одной стороны, от степени невменяемости конкретной кучки людей, которые и так никогда большого ума не были, а сейчас еще и в панике. Например, последнее катастрофическое падение рубля – ну, что должно быть в голове, чтобы в такой момент продемонстрировать принципы работы феодальной экономики во всей красе и подкинуть бабла другану. Даже если тот и не понес его буквально на валютный рынок, как божится, – сигнал был понят однозначно. Экономика, работающая по принципу «Друзьям все, остальным закон», зависящая от прихотей одного человека, никому не может внушить доверие, она обречена падать и дальше. Таких фортелей мы можем увидеть еще сколько угодно, и предугадать их никакому ясновидящему не под силу.

С другой стороны, про общую логику происходящего тоже гадать нет смысла: лавочка таки проворовалась и закрывается. Акела промахнулся, а потом еще раз промахнулся, и еще пару раз на бис, и даже если он сейчас завернет Крым в праздничную бумагу со снежинками и пойдет тихонько в новогоднюю ночь класть Украине под елку, это уже ничего не изменит. Сто раз солгав – кто тебе поверит.

Вопрос, что будет потом

Это самое «потом» будет зависеть в первую очередь от выбора российского общества. Выбор – не про национализм/либерализм, не про левое/правое, это все детали – про готовность взять на себя ответственность за свое прошлое, настоящее и будущее.

Общество может продолжать талдычить про «Омерику, которая вот это вот все» и про «это хитрый план, на самом деле мы выиграли». Может просто ныть и скулить, подсчитывая убытки и не делая выводов. Может по-прежнему внушать себе, что от нас ничего не зависит, это все «они там». Но засада в том, что исправить что-то можно, только если это зависит от тебя. Если я могу сказать: «я был неправ», или хотя бы: «меня обманывали, а я поверил», появляется шанс с этим что-то сделать.

Я часто работаю с родителями, которые бьют детей, не хотели бы, но срываются или не знают, как еще с ними можно обходиться. И в таких случаях у меня есть одно очень жесткое условие: никаких «меня довели», «ему по попе прилетело», никаких этих отвратительных шуточек про «сеанс массажа ягодиц». Я ничего не могу поделать с теми, кто «довел». Я не могу работать с тем, что неизвестно откуда само прилетело. Я не буду сочувствовать и помогать тому, кто шутит не про свою, а про чужую боль. Вот когда человек скажет вслух: «Я бью своего ребенка и хочу это изменить», тогда все мое сочувствие, вся моя поддержка, вся моя помощь – его. Тогда можно начинать работу.

Вот сейчас такой момент. Либо будет подумано и произнесено «Это все мы сделали», и тогда многое можно исправить. Ну, а нет, значит, нет.

Что решит российское общество? Да кто ж его знает. На то и свобода воли, что ее не просчитаешь. Кризис каждому дает шанс измениться. Всего лишь шанс.

14:10, 22.12.2014

Война всех против всех

Недавно удалось на две недели сбежать от московских холода и темноты на берег Средиземного моря, в испанскую дачную местность. Место не пафосное, из разряда «эконом». Сама Испания тоже в шоколаде не купается – до 25 % безработица доходит. Где-то грязновато, где-то непонятно зачем огорожены большие территории, на месте парка – невзрачный пустырь, как ходят автобусы – вообще невозможно разобраться, в магазине, бывает, не дозовешься персонала. То есть это не то чтобы какой-то особо процветающий и сытый Запад с мытыми мылом тротуарами и идеальным сервисом. На взгляд, уровень жизни примерно сопоставим с российским областным центром. Ну, был сопоставим до того, как рубль упал.

Но как-то сидя вечером на скамеечке у торгового центра и наблюдая за туда-сюда прогуливающими посетителями, я вдруг осознала, что за две недели здесь не видела ни одного акта агрессии в общении между людьми. На улицах, в кафе, магазинах – нигде. Разные бывали ситуации, возникали недоразумения, у нас глючили карточки, а наличных с собой не было, мы шли не туда и платили не за то – но ни разу это ни привело даже к намеку на конфликт. Вокруг люди делали покупки, что-то обсуждали, их дети носились по рядам магазинов, прятались за висящей одеждой и лежали в проходах – но не было ни окриков, ни тем более шлепков. Ни разу ни в одном магазине или кафе мы не слышали, чтобы между собой ругались сотрудники или официанты, хотя при нас и посуду роняли, и товар не могли найти, и кто-то что-то путал и кто-то кому-то мешал. Проходя мимо стройки, мы слышали, как перекрикиваются рабочие – не знаю, может, это, конечно, был испанский мат, но звучало оно весело и беззлобно.

В какой-то момент меня накрыло осознание, что отдыхаешь-то тут именно поэтому. Море, солнышко, апельсиновые деревья – это прекрасно, но нервы отдыхают прежде всего от отсутствия разлитой в воздухе агрессии. Вокруг гуляли испанские, английские, немецкие, китайские, марроканские семьи, некоторые были довольно громкоголосы, но агрессии в голосах и жестах – не было. И русские, кстати, тоже гуляли, и тоже не ругались.

Вернувшись на родину, я сходила за продуктами в нашу ближнюю «Пятерочку». Пробыла там минут 15. За это время какой-то мужик наорал на кассира за то, что у нее не оказалось разменных денег. Супружеская пара, лет 30, выбирающая колбасу, обменялась репликами типа: «Ты что, дура? Я же говорил, что эту дрянь не надо брать! – Да ты задолбал уже, сам бери чего хочешь!». Расставлявшие товар женщины-сотрудницы громко обсуждали свои претензии к отсутствовавшей коллеге, которая «обнаглела». Бабушка рявкнула на внука, потянувшегося за шоколадкой, а когда он не послушался, ударила его по руке.

Ни один из них не выглядел как человек, как-то уж особо вышедший из себя, переживающий серьезный конфликт. Нет, этот обмен актами общения был обычным, рутинным. Они просто разговаривали. И только я со своим гиперчувствительным в силу профессии восприятием чужих эмоций и интонаций, да еще после Испании, потом с полчаса чувствовала себя больной после простого похода в магазин.

Наша норма

Про разлитую агрессию, характерную для российского общества, мне уже приходилось писать и говорить, и самым для меня поразительным в ней остается именно ее «нормативность», обыденность для большинства сограждан. Моя темпераментная соседка сверху частенько в процессе семейного общения кричит мужу, легко проникая визгливым голосом через бетонные перекрытия нашей московской многоэтажки: «Я, кажется, с тобой спокойно разговариваю!». Он басит в ответ длинное и непечатное. Они живут вместе уже много лет и, думаю, не считают свой брак каким-то особо неудачным.

Однажды, возвращаясь из какой-то командировки на скоростном поезде, я смотрела на экран монитора, на котором крутили культовый фильм «Любовь и голуби». Про жизнь народную как она есть, во всяком случае, в представлении авторов. Фильм шел без звука, только картинка. Я смотрела и понимала, что вижу глубоко патологические отношения с огромным количеством актов агрессии на единицу времени. На экране все время кто-то впадал в истерику, на кого-то орал, кому-то угрожал, кого-то пытался ударить, что-то демонстративно бросить на пол, мимика героев выражала всю палитру агрессивных эмоций, от гнева до презрения. При этом имелось в виду, что это вроде как семья и все друг друга любят и боятся потерять. И сами-то люди незлые и душевные. Просто живут так. Спокойно разговаривают.

В любом коллективе в любом городе по любой теме, если на время пустить процесс на самотек, через 15 минут обнаруживаешь группу, ругающую детей, учителей, «плохих» родителей, начальство, власти, Америку. Ругать кого-то – это вообще универсальный способ завязать и поддержать разговор – в вагоне поезда, в очереди.

В медийном пространстве вообще – гаси свет. Абсолютно любая новость вызывает шквал агрессии, причем с любого конца политического и идеологического спектра. Просто одни клеймят старушку, не заплатившую за масло, другие требуют сурового наказания задержавших ее охранников, третьи проклинают владельца сети и с ним заодно всех «зажравшихся», четвертые кроют Обаму за санкции, пятые Путина за экономический кризис. Коммуникативная цель четырех из пяти высказываний – агрессия. Назвать виновного. Обозвать пообидней. Высказать угрозу. Предложить кару.

Телевизор лучше не слышать даже краем уха. Там на ток-шоу орут друг на друга оппоненты или все хором орут на каких-то испуганных людей, в семейных сериалах жены стервозными голосами выносят мозг мужьям, а в «пацанских» – герои выясняют, кто кого недостаточно уважает, а уж если в телевизоре начинают шутки шутить… Это все в промежутках между обещаниями засыпать мир ядерным пеплом и сжечь Киев напалмом. Все и всех низводят и укрощают в режиме нон-стоп; обвинение, унижение, угроза – три коммуникативных кита, на которых строится практически любой показанный в телевизоре монолог или диалог. Прогноз погоды – чуть ли не единственное исключение.

Мы живем в этом годами, постоянно, и потому уже не замечаем, не понимаем, не слышим, насколько токсична эта среда, как она создает постоянный фоновый уровень стресса, небезопасности, вечного раздражения. Весной и летом чуть получше, конечно – все же солнышко, травка. В Новый год чуть полегче – все же елка и праздник. В ноябре и феврале – самый пик.

Геополитическое обострение

В последние годы казалось, что получше становится. Люди немного успокоились, подобрели, стали привыкать к красивому, удобному, приятному, улыбаться друг другу начали. Но тут как раз деньги стали кончаться, и людям срочно подогнали войну, которая оказалась, как это обычно бывает, не такой уж и маленькой и не то чтобы победоносной.

На данный момент общество накачано агрессией дальше некуда. Больше года тревожной музыки, напряженных голосов и обугленных тел из телевизора. Больше года накачки ненависти ко всем, кто думает иначе. Больше года раскрутки паранойи про «кругом враги, они хотят нас уничтожить». Да, все это во многом наносное и искусственное, достаточно посмотреть, например, на фото Антимайданных сборищ в городах, в которых не стали использовать для сбора админресурс – полтора десятка городских сумасшедших со стажем гордо стоят на февральском ветру, чтобы не забыть и не простить. Но, увы, только на имитацию все не спишешь.

Для разлитой агрессии сейчас есть все основания. Эйфория вставания с колен закончилась, новой дозы нет пока, ну, Дебальцева хватит дня на три. А главное, всем понятно, что впереди лучше-то не будет. Может, когда-то и будет, но сначала точно будет сильно хуже. Впереди маячит неприятная тень, увы, слишком хорошо знакомая нашей генетической – да и обычной – памяти. Тень Смутного времени, развала, разрухи, тень «войны всех против всех» в условиях крушения общественной жизни и сократившихся ресурсов. Ведь, мы все видели в режиме реального времени, как быстро и просто можно превратить пусть небогатую, но мирную и нормальную жизнь целого региона в Дикое поле, находящееся под властью людей с оружием, с заминированными дорогами, пыточными подвалами, самосудами, грабежами и прочими прелестями «гибридной войны». И весь мир будет спокойно жевать свой утренний бутерброд, просматривая фото с лужами крови на твоей улице. Возможно, твоей крови.

И не очень понятно, что нас от этого удержит. Описанной Гоббсом войне всех против всех может противостоять либо сильное легитимное государство, либо сильное общество с мощной социальной тканью, с горизонтальными связями и способностью к самоорганизации, либо глубокая вера или мораль. С тем, и с другим, и с третьим у нас дело швах.

Государство наше сейчас умеет худо-бедно выполнять свои функции только в условиях халявных потоков нефтедолларов, как раньше оно могло существовать, лишь растрачивая огромный человеческий ресурс. В ситуации усугубляющегося кризиса оно, скорее всего, будет все чаще демонстрировать беспомощность и некомпетентность, а главное – глубокое презрение к населению, как к непонятно зачем путающемуся под ногами балласту.

С гражданским обществом не лучше. Всяческие формы независимой общественной активности, горизонтальные связи, которые только-только начали зарождаться и развиваться в сытые годы, за последний период «закручивания гаек» практически задавлены. «Патриотическое единение», сопровождавшее всю историю с Крымом и Новороссией – это псевдосплоченность, никакого нового социального капитала оно не создало, наоборот. Во-первых, оно было очень сильно инспирировано и управляемо сверху, то есть вертикального в нем было и есть гораздо больше, чем горизонтального. А во-вторых, совместные преступления сплачивают только на короткое время, потом общая вина и общая ложь разрушают доверие и близость между «подельниками», им видеть-то друг друга не хочется, не то что вместе строить что-то.

Мораль и духовность? Не смешите наши Искандеры. Невозможно любить ближнего и одновременно разжигать ненависть и войну, грозить миру уничтожением. Религия, церковь? Еще кто-то ждет с этой стороны чего-либо, кроме призывов посадитьвысечь очередных «оскорбивших святыни»?

Может быть, хотя бы сплоченность перед лицом общего врага? Увы, навязанная обществу в качестве обязательной ненависть к Америке не имеет никакого отношения к реальной здоровой агрессии против реального общего врага. Она бессильна и безответственна, поскольку Америка – далеко, ни в каком явном виде не представлена, и ее можно ненавидеть, ничего не предпринимая и не совершая никаких серьезных выборов, просто вхолостую гоняя агрессию по кругу и излучая ее в окружающее пространство. Меньшинство при этом так же бессильно и бесплодно ненавидит Путина, но тоже сделать ничего не может, и тоже общественную атмосферу не озонирует. Все реальные и выдуманные деяния врагов, как и все свинцовые мерзости режима вызывают в душах большинства россиян не здоровый гнев, а разлитое, тоскливое раздражение с оттенком отчаяния, которое выплескивается, уж извините, на кого подвернется – на кассиршу в магазине, на ребенка, на всякого встречного-поперечного.

Фрустрация

Из любой фрустрации есть два выхода: мобилизация и прорыв или смирение с поражением и переосмысление опыта. Для победы нужны ресурсы. Их нет – потолок возможностей «новой великой России» за последний год, мне кажется, осознали все, кроме совсем больных на голову. И чем больше разговоров о «коварных планах НАТО», тем больше чувство собственной уязвимости. Выход агрессии наверх, в претензии к власти, довольно прочно перекрыт репрессивными законами и страшилкой «Майдана, рушащего жизнь в стране».

А для смирения нужна правда. Признать поражение – значит, признать и вину. Совесть, которая, когда прорывается сквозь излучение телебашни, тихо, но настойчиво намекает, что мы все сделали очень большую подлость. При этом, правда уже почти приравнена к государственной измене, так что лучше резкость не наводить.

Россияне оказались в ловушке. Их взяли в кольцо Омерика и Путин, совершенные ошибки и страх перед будущим. Если фрустрация не находит выхода ни в борьбе, ни в печали, она превращается в бесплодную, зациклившуюся агрессию. Это, говоря упрощенно, – механизм возникновения постстрессового расстройства (знакомое россиянам в виде афганского и чеченского синдромов). Оно как раз потому и стало в свое время предметом пристального изучения, что человек в этом состоянии создает много проблем себе и окружающим постоянной раздражительностью, гневливостью, вечным недовольством всеми и всем вокруг. Когда подобное переживает целое общество, жить совсем сложно. Такая атмосфера истощает психику и нервы, обедняет взаимодействия, девальвирует любые цели и начинания.

Выход есть

Ей сложно противостоять. Но совершенно необходимо и, что важнее, – возможно.

Прежде всего, токсичность среды нужно осознавать, чтобы не думать, что это ребенок виноват, совсем избаловался, или ты сам – псих ненормальный, или все вокруг – сплошь козлы. Мы объективно испытываем серьезную фрустрацию, хотя разные люди из-за разного: кто беспомощен перед надвигающимся экономическим кризисом, кому жаль, что Новороссия не состоялась, а кто в отчаянии, что не может помешать агрессии против Украины. Более того, на нас непрерывно намеренно воздействуют с целью ухудшить наше состояние, снизить критичность, парализовать волю, загнать наши мысли и чувства в бег по кругу «везде враги, нас все не любят». Даже если вы сами избегаете пропаганды, она действует на людей вокруг, а они на вас.

Можно ли как-то сохранить себя, соорудить себе «шапочку из фольги», которая бы задерживала токсичное излучение разлитой агрессии?

Конечно, самое разумное, что можно сделать, оказавшись в токсичной среде – свести к минимуму контакт с ней. По возможности не участвуйте в бессмысленных дискуссиях «о врагах». Сейчас уже нет смысла спорить, все все знают и понимают, и если выбрали какую-то позицию, значит, имеют на то причины. Оставьте каждого его совести – она разберется. Если все же случается, устанавливайте себе четкий лимит: я потрачу на этот спор 10 минут и ни минутой больше, а потом просто не читайте очередную реплику оппонента и вернитесь к своим делам.

Друзья, семья, работа – эти сферы нужно оберегать от разлитой агрессии всеми возможными способами. Меняйте тему разговора с родными и знакомыми, если дело пахнет очередной пятиминуткой ненависти. Если приходите домой «взвинченным» внешней средой, если начитались «чернухи» в интернете – сделайте паузу, примите душ, выпейте чаю, прежде чем общаться с домашними, особенно с детьми. И никогда не включайте при детях телевизор.

Далее, если вас что-то возмущает или пугает, спросите себя – что я могу сделать? Подписать требование об освобождении, перечислить деньги на помощь беженцам, выйти на митинг или купить доллары и гречку – все, что угодно, что считаете полезным и правильным. Сделайте и мысленно поставьте себе галочку за результат, за клочок территории, отвоеванной у хаоса. Если вы злитесь на что-то или боитесь чего-то, но сделать по этому поводу ничего нельзя в принципе, значит, постарайтесь избавиться от злости и страха, в них нет никакого смысла. Используйте любые возможности для расслабления: прогулки, медитации, дыхательные упражнения, игры с детьми, чтение книг, занятие любимым хобби.