Текст книги "Плоды свободы"

Автор книги: Людмила Астахова

Соавторы: Яна Горшкова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

И он выжидающе приподнял бровь.

«А индарские банкиры, небось, еще и на дорожку скинутся на радостях», – подумалось шуриа. Все складывалось наилучшим образом, один к одному – заварушка в Янамари, свободная Грэйн эрн-Кэдвен и незабываемая Умфрэйд – Паленая Сука. Просто праздник какой-то, честное слово!

– Ради эрны Хайнри я готов всю дорогу до Вэймса нести ваш презент на вытянутых руках, милорд, – отчеканил шуриа. – И вы, конечно, правы – в Янамари гораздо веселее.

Любезнейший эрн Оринэйр терпеливо дождался, когда Джэйфф опорожнит бутылку ликерного, и тут же пригласил его в посольство. «Нет, не для продолжения вечера в компании с Элайн Конри!» – твердо заявил он, узрев сладкую ухмылочку на физиономии шуриа. Ролфийский резидент, пребывавший, как видно, в полном восторге от возможности скорейшего избавления от личного шуриа Его Священной Особы, выдал господину Элиру денег, подорожную и – корзинку с фиалками какого-то редкого махрового сорта. Для эрны Хайнри. Паленая Сука, оказывается, цветочки любила. Фиалочки.

Джойана Ияри

Метель отрезала бывшую каливу от всего остального мира. Казалось, Этенхари летит сквозь снежную мглу без всякой цели в никуда. Лишь бы прочь от земли, от Джезима. И, когда закончится снегопад, вокруг останется только белый влажный туман и сырой ветер. Шагнешь за порог и будешь падать, падать, падать… вниз, вниз, вниз… Как снег, который никогда не достигнет земли.

Так, наверное, чувствуют себя ролфийские девушки, проходящие посвящение Глэнне, когда их заживо закапывают в холодную землю. На голову Джоне только лишь твердые комья почвы не сыпались, а в остальном все ощущения налицо. Погребение без смерти, отречение без прав, изгнание без преступления. Не зря, ох не зря эсмонды, уединявшиеся в этой каливе, на время отказывались от собственного имени и считались мертвыми.

В Этенхари царила смерть. И метель тут была ни при чем. Черта, которую переступают все люди рано или поздно и которая для шуриа еще совсем недавно была Порогом, в диллайнской каливе ощущалась всей кожей. Джона, конечно, держалась изо всех сил, но сны про ветхих детей измучили ее душу, выстудили изнутри, отчего тщедушное тело постоянно мерзло. Камин не спасал, горячее питье тоже.

«Бедная змеюшка», – думалось ир-Сэйгану, когда взгляд его падал на скрюченную фигурку в кресле. Капрал терзался совестью и чувством неисполненного долга, как и положено в его положении любому ролфи.

Священная Невеста тщетно куталась в шальку и ножонки свои тощенькие поджимала. Проклятущее место, куда приволок их доктор-колдун, словно все соки выпивало из шурианки. Даже ир-Сэйган чуял могильный холод этих стен. В ночи чудились ему стонущие голоса и скребущие звуки, будто плакал кто-то или жаловался. И уж коли взрослому мужчине не по себе становится, то женщине и вовсе боязно веки сомкнуть. А как люди испокон веков борются с ночными ужасами? Правильно! Сказки рассказывают. Кэйррон недолго мозги сушил.

– А у шурий сказки… они шибко страшные? – спросил он с самым невинным видом.

Священной змеюке… Прости, Глэнна! Идейка по душе пришлась сразу же, вмиг развеяв гнетущую тоску. Чтобы шуриа отказалась от малейшей возможности припугнуть ролфи? Да никогда в жизни!

А сказка оказалась и вправду жутенькая. Хотя чему тут дивиться, право слово?

– …И тогда Шиярша стала вызнавать у разных людей дорогу в пещеру, где жило чудовище…

– Ну не дура ли эта ваша Шиярша? Чо ж она сама-то поперлась к чудищу? – тревожно вопрошал ир-Сэйган.

– Слушай молча!

– Да как же тут молчать, ваша милость? Баба ж дурная, без ружья пошла.

– Кэйррон, я тебе уж сто раз объясняла – тогда еще не было ружей, – терпеливо напомнила Джона своему подопечному. – Только мечи и луки со стрелами.

– Тогда почему она не взяла с собой меч?

– Наверное, потому что не умела драться на мечах.

– Надо было…

И запнулся под не сулившим ничего доброго взглядом шурианки.

– Молчу, уже молчу… А что там было в пещере-то?

Джона не придумала ничего лучше, чем рассказывать раненому телохранителю бесконечную шурианскую сказку о странствиях женщины по имени Шиярша. Надо же как-то себя занять, чтобы отгородиться от волшебников. Души диллайн такие же, как и у остальных людей – всего в них понемногу – хорошего и дурного, несмотря на одержимость. Но только не у эсмондов. Помнится, в бытность юной Джойаной подследственной у Эсмонд-Круга казус вышел. Колдуны на нее смотрели как на зверушку говорящую, к тому же проклятую, а шуриа на них – с тщательно скрываемым ужасом и отвращением, будто на прокаженных. Потом, конечно, привыкла, точнее сказать, приучила себя не замечать их… уродства.

Однако же когда вокруг тебя сплошные аннис, и каждая безумна по-своему, с особым вывертом, сложно не замечать очевидного. Магия, получаемая Предвечным в обмен на души сородичей, даром не прошла и все-таки извратила дух самих волшебников.

В каливе было не только холодно, но и страшно. Тем безрассудным страхом, который охватывает маленького ребенка в темной комнате.

– Ваша милость обиделись? – жалобно проскулил ир-Сэйган. – Так я не со зла. Интересная же сказка.

– А пещера та находилась в горах. Далеко идти, да все вверх и вверх. Присела Шиярша отдохнуть на камень, а тут из кустов выходит мальчик…

– Откуда там мальчик взялся?

– Вот напасть! Кэйррон, это – сказка, в ней кто угодно может оказаться, и мальчик тоже!

– Я просто так спросил!

– И говорит он Шиярше: «Давай я буду твоим сыном, женщина? Послушным, добрым и заботливым».

– Ничего себе! Вот так заявочки!

– Она очень обрадовалась и согласилась. «Раз так, будь моим сыном», – сказала она и угостила мальчика лепешкой, – продолжила шуриа. – И пошли они дальше вдвое быстрее, потому что мальчик хорошо знал дорогу. Он и вправду оказался послушным и заботливым, как обещал.

– Дык, это любой попрошайка может в родственники напроситься.

– Таков обычай. Оставшийся без семьи сирота всегда мог стать приемным сыном, стоило лишь обратиться к женщине, что уже вошла в нужный возраст. И если она согласится… На Шанте так до сих пор случается.

– Знаю, знаю, все шурии – лапушки и душки, сиротку приголубят, голодного накормят и холодного обогреют, а потом обцелуют всего, да так крепко, что и не заметишь, как скальп снимут.

– Асшшш! Опять бухтиш-ш-шь?! – взвилась рассерженной гадюкой Джона. – Не хочешь знать, что дальше будет?

– Ай! – досадливо махнул рукой капрал. – Ваша Шияршиха подберет всех пацанят, какие по тамошнему лесу шастали. Сказка же! А мне про чудовище любопытнее.

И Священная Невеста вместо гнева впала в задумчивость. А ведь не так уж и далек заскорузлый ролфийский парень от истины. К пещере чудовища легендарная Шиярша пришла в компании с тремя мальчишками: послушным, честным и сильным. И в пещере той встретила она совсем даже не зверя, а человека. Совсем как когда-то они с Грэйн – диллайнского волшебника по имени Алфер. Загадочный пещерный сыч и по сей день прятался где-то в горах Локэрни, иногда украдкой заглядывая в сны Джоны. Кто-то другой, кто не шуриа, решил бы, что волшебник ему снится, как другие обычные люди, но дочь Шиларджи не проведешь. Пусть диллайн ловок, точно уличный кот. Решив подсмотреть за своей лаунэйдой [3]3
  Лаунэйда – дочь луны Лаунэйд, т. е. шуриа.


[Закрыть]одним глазком, он выбирал всегда самое заурядное сновидение.

Шмыгнет, бывало, легкой тенью в самую гущу запутанных мыслей, как в густую траву, ищи-свищи его потом среди воспоминаний и фантазий. Но разве можно спутать отражение в луже с сизой луной Шиларджи на ночных небесах?

А ведь она выполнила просьбу Алфера, ответила «да», когда Вилдайр спросил ее по-настоящему. Совершенно точно так же, как вышло у Шиярши с одноглазым пророком в пещере…

– Миледи, вам водички не надо? – озабоченно спросил ир-Сэйган, глядя на оцепеневшую Джону.

Ни дать, ни взять – змея на камне холодным утречком. И глазоньки помутнели. Брррр!

– Я не хочу пить, капрал, – отрезала Джойана.

«Как же я сразу не поняла? Слепая, хуже диллайн! – кляла себя женщина. – Куда я смотрела? Это же… могила». В бесконечной сказке с Шияршей приключилось то же самое – чтобы спастись от птиц-людоедов, ей надо было прятаться в могильнике.

– Ясненько. Священную думу думаем, агась.

Ролфи решил, что сейчас по обыкновению своему шурианка свернется в кресле возле камина маленьким клубочком и затихнет до самого утра, но Джона его удивила. Она вдруг наклонилась над раненым, так что они соприкоснулись кончиками носов. А чтобы парень не отпрянул, схватила сразу за оба уха ледяными пальчиками.

– Нам надо убираться отсюда, ир-Сэйган. И срочно искать Грэйн.

Само собой, полюбопытствовать у капрала, как далеко он сможет дохромать, Священная Невеста не собиралась. Ей надо, значит, придется несчастному солдату ползти следом на карачках и через «не могу». Кабы не ранение, то Кэйррону в не совсем добровольных гостях у колдунов даже понравилось бы. Кормили и не били, как оно в плену заведено. И, к слову, лечили своей странной волшбой неплохо. Заживало, как на псине.

– Где ж я вам ее найду? – шепнул ролфи одними губами.

Глаза в глаза, нос к носу – вот как это называется. И не отвертеться в таком положении, не отвести взгляд. И не соврать.

– Нам не уйти, миледи.

– Надо попробовать, Кэйррон. Пока они, – Джона дернула щекой, – пока они не сотворили что-то ужасное.

– Чуете?

– А ты как думаеш-ш-шь?

А что тут думать, ролфи и так видел. Как паучиные пальчики Вилдайровой невесты отстукивают по столешнице или подлокотнику кресла нервную дробь, когда в комнату заходит одна из аннис. Как женщина плотно, до синюшной белизны сжимает губы, едва завидит доктора Сида. Неспроста она так себя ведет. Чует змеиное сердце беду.

– Прячутся они тут от чужих глаз. В единственном месте, где их никто из своих не найдет, – прошептала шуриа. – Этенхари – дом, где люди гостят у Смерти.

Пелена спала с ее глаз, точно тот кисейный покров, которым тивы любили прикрывать алтари своего ненасытного мертвого бога. Что могла Третьязнать о тайных обрядах эсмондов? Что ведал о запретном светский владыка Аластар Эск? Или полукровка Удаз, коего никто никогда не посвящал в сакральное знание? Сами эсмонды уж точно помалкивали о темных и страшных делишках, творимых в уединенной каливе.

Тут даже стены беззвучно кричали, точно вороны, пирующие человечьей плотью на бранном поле.

– Зови Локку, ир-Сэйган, – приказала Джона. – Кличь ее изо всех сил. Она должна помочь своей посвященной найти нас.

– Нас убьют?

– Мы уже в могиле, капрал. И без Локкиного огня не выжечь это гнездовище. И не согреться.

Черные тени залегли вокруг глаз шурианки, губы ее как-то враз обметало серым налетом, словно у тяжко больной, а черты заострились.

– Боги испросят платы, миледи.

– И я заплачу сполна. Обещаю.

Дышала Священная Невеста тяжело, хрипло, будто наглоталась пуха какого-то, обдавая испуганного ир-Сэйгана сухим горячим дыханием.

– Уши… отпустите… тогда.

Однажды она уже звала на помощь Морайг-Хелу в трюме «Ускользающего», пустила богиню в себя, чтобы покарать преступника и вора – капитана корвета Нимрэйда. Так можно и нужно.

Но Форхерда Сида и женщин-аннис не накажет никто. Богини не станут мараться, но Локка услышит воина и подскажет своей посвященной верную дорогу. А больше и не нужно ничего! А за платой дело не станет.

Грэйн

Образование дает самое главное – умение пользоваться источниками и навыки анализа. С этим даже Джэйфф Элир не спорил. Хотя, конечно, со свойственной злоязычному змею иронией приговаривал: «И чему вас там только учат, в ваших военных академиях!» Это он шутил так. В Военной академии все-таки учили неплохо. Например, курс общей истории был совсем даже не лишним. Во всяком случае, Грэйн хотя бы теоретически представляла себе революцию. То есть она так считала.

Она не представляла себе революции на самом-то деле. Совсем даже не представляла. Одно дело зубрить: «В 306 году от Великого Раздора, когда противоречия, назревавшие в обществе, стали очевидны…» Увидеть все своими глазами – это совсем по-другому.

Но суровый полковник эрн Тэйдри, читавший слушателям сокращенный курс политической истории, дал Грэйн самый главный практический совет на случай ее погружения в пучину народных волнений. «Передвигайтесь по возможности ночами и стреляйте без колебаний. Потому как в такие моменты жизнь человеческая не стоит затертого арса – и ваша, и остальных». Банально, но верно. Во всяком случае, на почтовой станции этот совет Грэйн очень даже пригодился. Смешно было бы требовать от файристянских то ли потеряшек, то ли дезертиров уважения к ролфийскому мундиру, тем паче женскому. Зато как изменил ситуацию один-единственный выстрел! Пусть Локка улыбается эрну Тэйдри – пригодилась его наука. Уж как он старался, вдалбливая в мозги будущих штабных крыс (ну, а кто еще выходит из Академии Генерального штаба?) нехитрую мудрость: «Сперва стреляй, потом спрашивай!» Эрна Кэдвен, отчасти подразмякшая за годы мирной службы в Кейдренси, под боком у Фрэнгена, быстро утратила миролюбие и вспомнила все позабытые ухватки времен синтафских приключений. Попробовала бы не вспомнить! Телесные наказания будущим «академикам», конечно, не грозили – чай, не нижние чины, все при эполетах и офицерских шарфах, да и пороху уже нанюхались! – однако преподавательский состав Академии мог и словом уязвить так, что все шурии обзавидовались бы.

Но теория – это одно, а практика, с которой Грэйн столкнулась в Янамари, – совсем другое. После потока беженцев и приключения на станции ролфийка уже приготовилась стрелять по ногам каждому встречному. Однако не пришлось. Потому что особенных беспорядков, разбоя и народного разгула она так и не увидела. Видно, ошибался в чем-то эрн Тэйдри. Ни пожарищ, ни трупов с распоротыми животами, ни разоренных жилищ. Висельников на придорожных дубах, и тех нет!

Несколько озадаченная, Грэйн пожала плечами и подстегнула реквизированную лошадь, рассудив, что в Дэйнле будет видно, что у них тут за революция такая нетипичная. В общем-то ей, ролфийке, какая печаль в этих файристянских заботах? Лишь бы Джойана не пострадала, а остальное – мелочи.

Впрочем, ролфийское благодушие всегда с клыками. Поэтому когда под утро эрна Кэдвен расслышала храп чужих коней и позвякивание амуниции, она благоразумно спешилась и свела свою лошадь в ближний овраг. И не ошиблась. По дороге на Дэйнл осторожно, с оглядкой, но все равно нагло, двигался уланский разъезд. Синтафский.

«Ага! – удовлетворенно кивнула сама себе Грэйн. – Значит, началось!»

Хорониться в овраге эрне Кэдвен пришлось довольно долго. Разъезд, от глаз которого она столь своевременно спряталась, был, разумеется, всего лишь разведкой. К счастью, начертать руническое плетение, чтоб отвести врагу глаза, Грэйн успела. Некстати заржавшая, да и просто всхрапнувшая лошадь способна погубить любого, самого опытного разведчика и диверсанта, особенно когда вражеское охранение начинает обшаривать придорожные кусты. Но у посвященной Локки должны же быть хоть какие-то преимущества, верно? Ну, и сугробы, конечно, очень выручили. Снега намело столько, что ролфийка при желании могла бы зарыться в него с головой вместе с конем. О том, как потом выбираться, Грэйн старалась пока не думать.

Впрочем, синтафцы тропить снежную целину тоже не спешили. Замерзнув, ролфи даже рискнула подползти поближе к дороге и полюбоваться на воинство, нагло прущее на столицу Янамари в столь неурочное время. Зимой, вообще-то, традиционно не воюют. Но «пушистиков», видимо, неподходящее время года не смущало: были они бодры, веселы и смотрелись весьма воинственно. Еще бы, при такой магической поддержке! Воздух сгустился и стал вязким, будто патока, от слитной, настоявшейся, выдержанной, словно хорошее бренди, мощи эсмондов. Эрна Кэдвен, прижав уши и затаив дыхание, считала не только солдат, но и «кухарей». И сбилась на четвертом десятке. А уж когда мимо, посвистывая полозьями по снегу, прокатил огромный роскошный экипаж в окружении конной гвардии, у Грэйн сердце пропустило несколько ударов. Неужто Сам пожаловал?..

« Да-а… – прошелестел голос Локки где-то за спиной. – Да! Поберегись, моя Верная, поберегись сама и побереги дочь Глэнны. Этот не по зубам ни тебе, ни ей».

Эрна Кэдвен не была бы ролфийкой, если б не осмелилась спросить Локку прямо:

«А Тебе, госпожа пламени?»

Огненная Сова молчала долго, так долго, что Грэйн уже перестала надеяться на ответ.

« Ты и вправду хочешь это знать, моя Грэйн? – наконец молвила богиня. – Думается мне, что не хочешь».

Женщину от такой откровенности прошиб пот. Неужели Херевард и его живодерский идол стали настолько сильны, что даже сама Локка…

« Нет! – гневный клекот богини ударил в уши, когти ее вонзились Грэйн в плечи и, казалось, вот-вот вырвут изрядный клок души ролфийки. – Не смей! То не твоя печаль, волчица!»

«Ты гневаешься, Огненная, значит…» – упрямство детей Морайг недаром воспето в сагах. Эрна Кэдвен не боялась свирепого клекота Локки. Так любимый ребенок не верит, что мать способна причинить ему вред. Госпожа войн и доблести может гневаться на упрямую Гончую, может грозить, но это ничего. Как говаривал Фрэнген, уворачиваясь от летающих по поместью Кэдвен табуреток: «Поорешь – и перестанешь!» Майор хорошо разбирался в женской душевной организации, а Огненная Луна, как ни крути, тоже женщина.

« Ну, это уже слишком, Грэйн! – Локка разжала когти и усмехнулась. – Чем выше ты поднимаешься, тем больше наглеешь».

«Только потому, что Ты позволяешь мне это, госпожа».

« Всему есть пределы, лишь ролфийская наглость и упрямство безграничны. И вовсе я не гневаюсь. Что же до Хереварда, то на каждую дичь найдется свой охотник, но это не ты».

«Вот уж воистину приятная новость, моя госпожа!» – Грэйн тоже позволила себе усмешку, но от шутки в ее словах было не так уж много.

« Но поохотиться на сов тебе все-таки придется, – продолжала богиня, будто не слышала. – Ты не о том думаешь, Верная. Твои заботы гораздо ближе. Отправляйся на запад, в место, именуемое Этенхари, и предай отступников огню».

«А что там, Огненная?» – насторожилась ролфийка.

« Склеп! – бросила Локка, будто выплюнула. – Обитель погребенных заживо, гнездо предателей. А еще там держат дочь моей сестры, которую ты поклялась защищать. И щенка, который ко мне взывает. Довольно ли тебе этого, Грэйн?»

– Более чем! – прорычала женщина вслух, приподняв губу в оскале. – Благодарю тебя, госпожа!

« Не благодари, ибо это не подарок. Разожги этот костер так, чтоб дым пощекотал ноздри Отступнику! И не бойся. Ты не будешь одна, моя Верная».

Локка взмахнула крыльями и покинула Грэйн так же внезапно, как и приходила. Ролфи тряхнула головой, выдохнула и огляделась. Дорога была пуста – синтафские полки прошли. Да и небо на востоке уже побледнело в предчувствии позднего зимнего рассвета. Пора было выбираться.

Херевард Оро, Благословенный Святой

Почему, почему, ну почему в последние годы он отправлялся на ночную охоту из Файриста Прекрасного? Почему волшебные крылья возносили его в небо исключительно над крошечной площадью за отчим домом? Той самой, где старый абрикос и ажурная решетка. Херевард Оро отчаялся понять эту странную закономерность. Может быть, это мертвый Буджэйр нашел лазейку к сердцу своего сына-убийцы и вонзил когти в самое уязвимое место – в совесть?

Но, так или иначе, колдовство хождения по Тропам Сновидений означало теперь очередной призрачный визит в Град Огненной Луны, а следовательно, едва выносимую тоску по утраченному. Любимое занятие – выслеживать врагов и настигать их в снах, в котором Хереварду не было равных, превратилось в мучение. Азартное, но неизменно болезненное.

Зрить снова и снова золотые солнечные блики на синеве залива, и корабли, застывшие на рейде, покачивающиеся на волнах в сладостной послеполуденной дреме, слышать, как беззаботно смеется мать – прекраснейшая из женщин, как азартно перекликаются торговцы на рынке, рассыпая без счету жемчуга простодушного красноречия. А потом бежать вниз по улице вприпрыжку, распугивая греющихся на камнях кошек. Чтобы успеть к самому открытию Ярмарки.

И вдруг… оторваться от земли, но уже не подошвами кожаных сандалий, а стальными когтями, и взлететь на огромных мягких крыльях в ночь, к чужим, невиданным в Синтафе созвездиям. Неважно, что за стеной гудит ветер и метет снег, там – в мире Херевардовых снов – царит вечная весна Буджэйра. И мчаться над океанскими могучими валами, ловя распахнутым ртом-клювом ливневые капли. Чтобы нагнать, настигнуть и скогтить отступника или врага, или же просто подходящую для ритуала жертву.

Тщетна надежда была, что Форхерд Сид откликнется на вызов. Ясно же – честный магический поединок не для прожженного юбкодрала. Сластолюбие Сида всему Эсмонд-Кругу обернулось такой бедой, что прощения ждать не приходится. Удэйн ир-Апэйн мозолил Хереварду глаза последние десять лет, хотя бы лишь потому, что через него Собственная Канцелярия Вилдайра впервые узнала столько тайн Эсмонд-Круга.

Вот поэтому и кружил без устали Херевард Оро над снегами Янамари в виде огромной совы, вглядываясь в сны смертных. Искал Сида, теперь уже точно зная, тот прячется где-то совсем рядом.

«Где ты, Форхерд? Выползай из-под своего камня. Будь же хоть один раз мужчиной и воином! – выкликал Благословенный Святой. – Трус! Трус!»

На такую провокацию не поддался бы даже Аластар Эск, но попробовать-то стоит. Вдруг у отступника нервы сдадут?

Кружить и кружить, поднимаясь все выше и выше – нет ничего прекраснее, нет ничего радостнее, чем Ночная Охота на трусливые душонки.

«Ну же, отзовись! Ты же здесь, ты очень близко. Попытай удачу, вдруг она улыбнется тебе, как однажды Эску, – искушал противника Херевард. – Чего скрывать – я силен как никогда прежде, но и ты не сидел, сложа руки. Тем паче в компании аннис. Небось, Итэль научила тебя кой-чему, а? Бабы – они хитрые бестии, они веками придумывали разные штучки, против которых перерезанное горло – пустячок».

Когда Эсмонд-Круг избавился от женщин-аннис, в руках эсмондов оказались их архивы. Ох, чего там только не было! Только, пожалуй, тайны рождения богов – не было, а все остальное… Знал бы Херевард чуть раньше, может, и не стал резать Итэль глотку. Или сделал бы это еще несколько веков назад.

«Не надо прятаться под бабьими юбками, не позорься, ради Предвечного! Они тебя предадут при первой же возможности. Как эта маленькая девочка Илуфэр. Они нюхом чуют, когда ветер меняется, и мгновенно бегут под крыло более сильного».

Форхерд Сид молчал, и только сизая луна Лаунэйд беззвучно смеялась над волшебником. Мол, где уж тебе? Все вы одинаковы – предатели и отступники, все, как один.

Так хотелось с вызовом крикнуть: «Поглядим, как вы посмеетесь, когда я стану богом», но птичья глотка не приспособлена для человечьих звуков.

Меллинтан же, как обычно, прятала лик.

И все же… Крылатый Херевард опустился ниже, напрягая до предела зоркие очи ночного хищника. Так и есть! Тоненькая струйка священного возжигания в сердце Янамари. Кто же это у нас бодрствует посреди ночи и освещает предку тропу в Чертоги Оддэйна? Неужели… Нет, видеть эсмонд ее не мог. Не глазами, по крайней мере.

Благословенный Святой очнулся от колдовского забытья, чувствуя ставшую уже привычной боль за грудиной. Локкино наследство, как-никак!

Дышать становилось все тяжелее, и Херевард поспешил выйти из душного фермерского дома на свежий морозный воздух. И оказалось, что в подлинном мире, как и в Тонком, метель тоже прекратилась, и сияет вовсю Змеиная луна, разливая свой свет над холмами. И где-то неподалеку женщина с тяжелыми черными косами жжет щепочки в крошечном светильнике и думает о человеке по имени Эйккен. И желает ему обрести покой.

«Вот ты и нашелся, Форхерд Сид. Как всегда. Снова тебя бабы подвели», – по-разбойничьи залихватски оскалился глава Эсмонд-Круга и будущий бог Синтафа.

Где сейчас Джойана Ияри, там и эсмонд-отступник, там и аннис.

Благословенна будь, Илуфэр Омид.

Невеста Раммана вспомнилась ему совершенно не случайно. Днем тив Мэриот вернулся из Дэйнла и поведал о невероятных метаморфозах в политических убеждениях, кои приключились с графом Янамарским. Стало быть, Илуфэр станет вторым шаром в лузу Раммановой решимости противиться синтафскому ультиматуму.

Едва рассвело, Херевард приказал доставить девицу к себе. Та себя ждать не заставила, явилась свежая, как цветок ириса, всем своим видом демонстрируя желание внимать каждому слову мудрого мужчины и опытного эсмонда.

– Доброе утро, сир. Чем могу вам служить?

Илуфэр сияла, точно весеннее солнце.

«Что папаша, что сынок. Чем они берут умненьких и здравомыслящих девиц? Неужто одной лишь смазливой рожей?» – подумалось Хереварду при виде этих ясных серых глаз.

Насколько он помнил, вокруг Бранда Никэйна тоже постоянно крутились весьма неглупые дамы, знавшие, с какой стороны вход и где выход. Да, собственно, и Джойану Алэйю не назовешь дурой. Двух князей опутала – глазом не моргнула.

– Как же так сталось, что ваш жених вдруг оказался рьяным республиканцем, моя дорогая? Не самая приятная неожиданность для меня. Ай-ай!

Волшебник принимал красотку в спальне, и за его спиной высилась огромная пуховая перина – трофей бескровной победы над трусливым янамарским фермером. Но Херевард решил, что немного непристойности в деле переговоров не помешает. Он ведь тоже очень привлекательный мужчина… Особенно в бархатном одеянии эсмонда, которое выгодно подчеркивает ширину плеч и стройность талии.

Щеки девушки покрылись румянцем при виде разостланной кровати, но не более того.

– Право же, я отказываюсь верить! – воскликнула она, узнав о поступке жениха. – Рамман всегда был одним из самых верных подданных его высочества. Не могу себе даже представить, что его так изменило.

– Не хотите попробовать переубедить возлюбленного жениха лично?

На личике девицы не отразилось никаких чувств – ни страха, ни радости.

– Я могла бы написать ему письмо.

– И только?

– Хотите сказать, что готовы отпустить меня в Дэйнл?

«Умная девушка», – одобрительно хмыкнул Херевард.

– Скажем, не одну, а в сопровождении.

– Чтобы выставить Раммана никчемным подкаблучником перед бунтующей чернью? Вы можете шантажировать его мною лишь тайно. Явно – он отречется.

Эсмонд и сам не дурак был, понимал, что шантаж невестой и еще более решительное «нет!» лишь возвысят Никэйна в глазах сподвижников. Рамман – страдалец за дело революции ему не нужен.

– Что ж, пишите письмо. Прямо сейчас.

Девушка водила пером по бумаге, а волшебник бродил вокруг, то и дело заглядывая ей через плечо. И каждый раз одобрительно фыркал. Эпистола выходила изумительная – самое то, чтобы растревоженное сердечной тревогой влюбленного воображение нарисовало мужественную деву в плену у строгого, но справедливого служителя Предвечного, с которым и можно, и должно найти общий язык.