Текст книги "Лиловая собака (сборник)"
Автор книги: Людмила Свешникова
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
КОМНАТА
Через две недели после знакомства Олег и Ольга поняли, что не могут жить друг без друга.
Родители не противились этому браку. Олег уже закончил институт и работал мастером на заводе. Ольга перешла на последний курс педагогического училища. Состоялась весёлая свадьба. Белокурая невеста была чудесно хороша в воздушном платье и фате, а жених элегантен и серьёзен, сознавая торжественную значимость этого дня.
После свадьбы Олег привёл молодую жену в дом своих родителей, но кроме родителей у него была младшая сестрёнка – противнейшее создание. С первых же дней она принялась упорно шпионить за молодожёнами.
– Мама! – часто кричало противнейшее создание. – Они опять целуются в кухне!
– Могли бы вести себя приличнее при ребёнке, – недовольно говорила мать. – В моё время люди уме быть скромнее…
И молодожёны старались по вечерам уходить из дому. Только среди уличной толчеи или на скамейке в сквере они чувствовали себя наедине друг с другом. Ольга любила посидеть в кафе и послушать музыку.
– Мотовство! – определила мать Олега. – Кофе вполне можно сварить и дома, а уж если обязательно пить под музыку, есть проигрыватель и пластинки.
Однажды с получки Олег принёс жене букет роз и коробку дорогих конфет.
– Боже мой! – возмутилась его мать. – Только посмотрите на него! Ботинки совсем развалились, а он транжирит деньги на разную ерунду! Вот уж действительно, с кем поведёшься…
И молодожёны решили перебраться к родителям Ольги.
Но скоро тёщу стало раздражать, что Олег курит на балконе. Ей казалось, дым всё равно проникает в комнату.
– Твой муж отвратительно воспитан! – повторяла она почти ежедневно Ольге. – От шума и табака у меня поднимается давление!
И опять молодожёнам ничего не оставалось, как по вечерам бродить по городу. На скамейке сквера или за столиком кафе Олег мог смеяться и курить без опасения повредить тёщиному здоровью.
Однажды во время бесцельных блужданий по улицам они прочли странное объявление, пришпиленное кнопками к забору: «Сдаётся комната для влюблённых с видом на четыре стороны света».
– Кто-то решил подурачиться, – засмеялся Олег.
– Тут есть и адрес, – заметила Ольга. – Почему бы нам не взглянуть на комнату? Я уже представляю: она светлая-светлая. Мы будем в ней только вдвоём, и тебе никто не помешает целовать меня сколько вздумается, каждый день покупать конфеты, а потом мы поедем путешествовать!
– И мы влюблённые, правда? – обнял Олег жену.
– Нет, мы не влюблённые, мы любим, а это совсем другое дело. Влюбляться можно сто раз, а любить раз в жизни. Пожалуйста, посмотрим комнату!
– Глупенькая моя, – улыбнулся Олег, – ты и представления не имеешь, сколько дерут за отдельные комнаты! А у нас ничего, кроме моей зарплаты и моей стипендии. Лучше ещё с год как-нибудь прожить у предков. Объявление вывесил, честное слово, какой-то шизик.
Ольга умоляюще глянула на мужа:
– Я очень-очень прошу!
– Хорошо, – согласился он, – если тебе так хочется. Сама убедишься в том, что я говорю.
Вдоль фасада маленького двухэтажного домика стояли высокие мальвы – яркие цветы доставали до окошек второго этажа. Дорожка, посыпанная чистым песком, вела от калитки к деревянному крашеному крыльцу. Вдоль дорожки буйно разрослась малина, над колючими кустами кружили чёрно-золотые осы.
– Ой, как здорово! – захлопала в ладошки Ольга. – Всю жизнь мечтала пожить в таком домике! Ужасно люблю мальвы – они пахнут тёплым воском и похожи на балетные юбочки. Смотри, смотри, какие милые киски!
На крылечке сидели две рыжие кошки с зелёным глазами-виноградинами.
– Не открывай калитку, – сказал Олег. – В частных домах, кроме кисок, держат злых собак.
– Входите, входите! – раздался ласковый голос из малинника. – Я не держу злых собак, а осы, если их не сердить, не кусают!
На дорожку вышла высокая старуха. В руках он держала корзиночку, полную спелых ягод.
– Знаете, – сказала старуха, – в этом году малин особенно крупная и сладкая, оттого что ей вволю досталось солнца и дождя. В детстве я была уверена, что в ягодах застревают кусочки солнечных лучей. Вы по объявлению? – Она внимательно посмотрела на Олега и Ольгу. – Я сразу поняла: вы-то как раз и подходите для моей комнаты. Сюда уже многие приходили, но всё было не то!
– Мы должны подходить для вашей комнаты, а не она для нас? – спросил Олег. – Почему так?
– Потому что я сразу поняла: вы любите друг друга и здесь нет подвоха! Идёмте.
Следом за старухой молодожёны обошли вокруг дома и увидали второе крылечко с лестницей наверх. Старая хозяйка открыла дверь большим медным ключом, пропустив их вперёд. Они перешагнули порог и увидели: перед ними расстилался степной простор. Заходящее солнце золотило стебли конского щавеля и полыни, высвечивало головки тёмно-розового клевера. Ветер волнами пригибал цветы и травы.
– Не верится, что это картина! – воскликнула Ольга. – Я чувствую запах свежего ветра!
– Входите, входите, не стесняйтесь! – сказала старуха. – Не правда ли, очень красиво, и совсем настоящая степь, но… краски несколько поблекли? Да, поблекли, словно затянуло дымкой, но стоит вам здесь немного пожить, и они опять заиграют!
На второй стене, в весеннем лесу, у подножия распускающихся берёз серебрились лесные ландыши. На третьей был написан осенний лес – тихо кружились, падая на поблекшую траву, яркие листья, а на четвёртой стене тёмные ветви елей клонились под снежной тяжестью.
– Мой муж был великим художником! – гордо сказала старуха. – Да, он был необыкновенно талантлив, но мало кто об этом знал. Главное, знала я. Мы изъездили с ним вдоль и поперёк разные страны, шли там, где круглый год лето и круглый год цветут роскошные цветы, но он любил только природу родины, только её картины получались у него живыми, потому что он писал их своим сердцем. А когда у него не стало сил выходить из дома, он написал нашу родину на этих стенах, чтобы всегда быть с ней. Врачи запрещали работать, но, послушайся их, он умер бы гораздо быстрее. И он так торопился расписать эти стены, а я мыла кисти и…
– Хорошо нарисовано, ничего не скажешь! – заметил Олег.
– Это не хорошо, а чудесно! Такого мне не приходилось видеть!
В каждой стене было по маленькому окошку с разноцветными стёклами. Красные, жёлтые, синие блики лежали на светлом полу. У «весенней» стены стояла тахта, обтянутая полысевшим плюшем, а в центре комнаты – тяжеловесный старинный стол на пузатых ножках и мольберт с незаконченным портретом молодой девушки.
– Ваша дочка? – спросила Ольга.
– Это я, милая, – застеснялась старуха.
– Какой вы были красавицей!
– Муж начал портрет за несколько месяцев до… – Старуха прижала к глазам кружевной платочек. – Не удивляйтесь – сквозь теперешнюю противную оболочку он всегда видел меня такой, и мы были так счастливы в этой комнате! По его завещанию здесь и теперь должны жить любящие…
– Сколько нужно платить в месяц? – деловито хведомился Олег.
– Что вы! – всплеснула руками старуха. – Разве такое переводится на деньги?! Живите, любите друг друга и не покидайте комнату – ей необходимо сердечное тепло! – Она выглянула в «зимнее» окошко и вос кликнула: – Каков негодяй этот соседский кот! Опять пугает птиц в моём саду!
И она поспешно ушла прогонять кота, а Ольга сказала:
– Чудесная, расчудесная комната – мы попали в сказку!
– Нет, старуха явно ненормальная, – засмеялся Олег. – Ну кто в наше время пускает бесплатно жильцов! Ладно, поживём-увидим.
Молодожёны остались жить в комнате с расписными стенами и разноцветными весёлыми окошками. Теперь вечерами им не нужно было бродить по городу, чтобы быть наедине. Вечера можно было проводить в уютной комнатке или сидеть в саду под яблоней и наблюдать, как осы водят хоровод над сладким малинником, как перепархивают с ветки на ветку птицы, а на высоких мальвах распускаются новые «балетные юбочки». Утром молодожёны находили около своих дверей тарелки ягод, и старая хозяйка домика сердилась, если они пытались за них уплатить. С работы Ольга встречала мужа у калитки, он целовал её, обнявшись они поднимались по лестнице в комнату. В одну из ночей Ольга положила руку на плечо мужа и прошептала:
– Не открывай глаза и слушай! Деревья тихонько шелестят, и пахнет ландышами.
– Нарисованные деревья не могут шелестеть. Вечно ты что-нибудь напридумаешь. Не тревожь меня – завтра рано вставать! – И он повернулся на другой бок.
– Извини. Но разве ты не замечаешь, что стены становятся всё ярче и ярче, словно с них улетает туман? И деревья на самом деле шелестят, но ты не веришь и потому не слышишь!
Олег раздражённо вздохнул и зарылся головой в подушку.
В то лето асфальт на городских улицах плавился от жары, а переполненные автобусы и трамваи походили на банные парилки. В комнате же молодожёнов была прохлада и ночью им снились прохладные сны.
Как-то утром Олег сказал:
– Знаешь, во сне я бродил по степи. Приятно пахло, и ветерок тоже был довольно приятным. Будто бы нарвал мохнатых цветочков… забыл, как называются.
– Клевер?
– Кажется.
– И принёс их мне…
– Всему есть предел! – рассердился Олег. – Не маленькая верить в сказки. Из снов ещё никто ничего не приносил!
– Сказки? Смотри! Я всегда верила в сказки. – И Ольга подняла с полу около тахты букетик розового клевера.
– Чепуха, – сказал Олег. – Старуха подложила. Таскает же ягоды к нашим дверям, и мы не запираемся на ночь!
Наступила осень, талантливо раскрасила сад золотыми и багровыми красками, потом осенняя красота опала на мокрую землю, нудные дожди втоптали её в грязь, а следом заморозки присыпали солью. И вот уже холодный ветер пригнал тяжёлую тучу со снегом и вытряс её над городом. Олег насквозь промёрз, добираясь с завода, а Ольга тоже очень замёрзла, пока доехала из своего училища. Но в комнате с расписными стенами оказалось неожиданно тепло, весело светились разноцветными стёклами окна, словно не было слякоти с колючим ветром и всё продолжалось лето. Олег и Ольга сразу согрелись. Олег сосредоточенно принялся ходить вдоль стен, прикладывая к ним ладони.
– Что ты делаешь? – спросила Ольга.
– Ничего не понимаю! – бормотал Олег. – Центрального отопления нет, печки тоже, но тепло. Нет, скоро и я начну верить в чертовщину! Иди к хозяйке и спроси, как отапливается эта бесплатная жилплощадь.
В нижней комнате старой хозяйки дома тоже было тепло. Все стены были увешаны картинами в тяжёлых позолоченных рамах и портретами седобородого мужчины. На широком диване сидели рыжие кошки с глазами-виноградинками.
– Очень просто! – улыбнулась Ольге хозяйка дома. – Да, всё очень просто. От вас исходит любовь, комната платит тем же. Нам с мужем никогда не было холодно, и он умел видеть меня такой, какой я была пятьдесят лет назад, потому что умел любить. Я самая счастливая женщина на свете: кому ещё удаётся быть молодой целых пятьдесят лет?!
– И всё же комната чудесная, – сказала Ольга мужу. – Но ты всё равно не веришь. И я завидую нашей хозяйке: она была любимой целых пятьдесят лет!
– Я буду любить тебя сто лет, – пообещал Олег.
В скором времени наступили морозы, закрутились над городом метели, а в комнате без печки было тепло и уютно, и молодожёны продолжали любить друг друга, как в день свадьбы.
И вот опять пришло жаркое лето, в саду у дома поспела малина, и целыми длинными днями над ней кружили осы.
Однажды, вернувшись с работы, Олег сообщил:
– Мне дали квартиру. Завтра же переедем.
– Зачем?! Здесь так хорошо!
– Не вечно же проживать в чужом доме!
Ночью Ольга потихоньку поплакала, а утром они собрали чемоданы, заперли комнату и отдали большой медный ключ старой хозяйке.
– Мы будем навещать, – сказала Ольга. – Через неделю заявимся на всё воскресенье. Так жаль расставаться с вами и чудесной комнатой! Да, скоро мы приедем…
Старуха грустно улыбнулась и долго, стоя у калитки, смотрела вслед молодожёнам.
Они стали жить в новом многоэтажном доме, в квартире с весёлыми обоями, с просторными окнами, пропускающими много света. Под ними не было уже мальв, не светились окна разноцветными стёклами, и в пасмурные дни тоже становились скучными. Ольге не нравилось смотреть в окно: дом, ещё дом, дома-близнецы.
Она начала работать в школе. Вечерами проверяла тетради и готовилась к урокам. Олег свободное время проводил в шахматном клубе. Теперь, возвращаясь домой, он забывал поцеловать жену, и она однажды попрёкнула его. В ответ он сказал незнакомо зло:
– Ежедневные сантименты приедаются, пойми! Семейная жизнь не состоит из бесконечных любований друг другом.
– Из чего же она состоит?
Олег не ответил. Поужинав, он сел разбирать шахматную задачу. А Ольга украдкой поглядывала на него и думала, что муж и эта новая квартира становятся с каждым днём всё более чужими ей.
Они не навестили старую хозяйку маленького дома через неделю. Не навестили и через много месяцев. Ольгой стало овладевать беспокойство: казалось, в прежнем их доме, таком уютном и добром, что-то случилось. Она стала просить мужа:
– Мне так хочется побывать там хотя бы разочек, поедем!
– Я не собираюсь тратить время на пустяки, – отвечал он. – Старуха наверняка успела заселить свою разрисованную комнатёнку Какой-нибудь неимущей парочкой. Если уж тебе так скучно, можем сходить в кино.
И Ольга поехала одна.
Улицы города поливал холодный осенний дождь, и намокший домик старой хозяйки выглядел унылым и постаревшим. Ветер скрипел калиткой, сквозь голые кустики малинника с глянцевой от влаги корой сквозила раскисшая земля. Дождь смыл песок со знакомой дорожки, оставив редкие его островки – между ними стояли тёмные лужицы.
Старуха словно ждала: она сразу вышла на крылечко в сопровождении рыжих кошек.
– Здравствуй, милая! Я знала: придёшь ты одна.
– Здравствуйте. Почему вы знали, что я приду одна?
– Вы давным-давно бы навестили меня, если бы были ещё вдвоём.
«Боже мой, – подумала Ольга. – Всё верно, всё так и есть – мы чужие с мужем, но зачем-то живём в одной квартире!»
– Если можно, мне бы хотелось взглянуть на нашу прежнюю комнату, – сказала она.
– Что же, взгляни.
Они обошли вокруг дома, поднялись по лестнице, и старуха открыла дверь большим медным ключом.
Комната пахнула на Ольгу холодной затхлостью. Белесая плесень расползалась по стенам, картины мутно проглядывали сквозь неё. Потускнели разноцветные окна – свет их был неярок и печален.
– Отсюда ушло тепло. Но я всё надеюсь, что придут те, кто умеет любить всю жизнь, и тогда всё вернётся…
Ольга тихо заплакала.
– Успокойся, милая, после зимы всегда наступает весна, после печали – радость… Всё устроено так, что есть надежда, а иначе и жить было бы невозможно!
ЛИЛОВАЯ СОБАКА
– Как всегда, Аделаида Петровна запаздывает, – сказала преподавательница физкультуры и бодро закинула левую мускулистую ногу, туго обтянутую синим тренингом, на не менее мускулистую правую. – Прекрасно знает, что педсовет назначен на семнадцать ноль-ноль… – И она метнула быстрый взгляд на директора школы, восседавшего в конце длинного стола, накрытого зелёным сукном в чернильных пятнах. Директор старательно чинил карандаш и не отреагировал.
– Мой Гоша, – погромче сказала физкультурница, – говорит, что Аделаида Петровна приходит в класс после звонка…
– И что такого? – вяло спросил преподаватель зоологии. – Не бежать же впереди учеников.
Преподаватель математики нагнулся к уху преподавательницы географии:
– Аделаиде не позавидуешь: Гоша в её классе, и такой же ябедник, как мамаша!
Преподавательница черчения нагнулась к уху преподавательницы английского языка:
– Вы не находите, эта «Мой Гоша» за что-то недолюбливает Аделаиду Петровну?
– Её, – прошептала в нос англичанка. – Гоша имеет у неё по сочинениям не более фо…
– Может, начнём без Аделаиды Петровны? – шаркнула кроссовками по полу физкультурница.
– Ждём ещё десять минут, – буркнул директор, не отрываясь от заточки карандаша.
В это время дверь кабинета распахнулась и в неё боком протиснулась Аделаида Петровна. В одной руке у неё был пухлый портфель, в другой – объёмистая хозяйственная сумка. Из сумки торчали пакеты с морожеными пельменями.
– Извините, кажется, чуточку запоздала! – покраснела она.
– Мы вас заждались, – сказал директор и постучал указательным пальцем по циферблату наручных часов.
– Сибирские? Большая была очередь? – с невинным видом кмвнула физкультурница на хозяйственную сумку Аделаиды Петровны. Та ещё гуще покраснела и засунула сумку под стул. Одна пачка пельменей вывалилась на пол.
Директор воткнул отточенный карандаш в пластмассовый стаканчик под бронзу.
– Аделаида Петровна, первый вопрос об ученице вашего класса. Простите, фамилию запамятовал…
– Немудрено, – сочувственно заметила физкультурница. – У неё даже собаку Мурой зовут.
– Каждый называет свою собаку как хочет! – парировала Аделаида Петровна. – Почему это нельзя дать собаке кличку Мура?!
– Потому что так зовут кошек и, кроме того, собак не красят в лиловый цвет!
– Она и не крашеная! Скажите, – обратилась Аделаида Петровна к преподавателю зоологии, – бывает в природе лиловая масть?
– Природа многообразна, – утомлённо вздохнул зоолог.
– Товарищи! – шлёпнул ладонью по столу директор. – Мы, кажется, собрались обсудить годовые оценки, а не клички и масти собак. Аделаида Петровна, есть предложение снизить оценку по поведению ученице вашего пятого «Б», этой… простите, опять запамятовал…
– Эртоиз?
– Именно. Вас как классного руководителя не раз предупреждали о её недопустимом поведении.
Аделаида Петровна нервно подправила прядки, выбившиеся из небольшого пучочка на затылке, и решительно одёрнула кофточку:
– Ни в коем случае! Эртоиз хорошо учится… живёт с одной бабушкой!
– И бабушка совершенно не похожа на бабушку, – в тон продолжила физкультурница. – Мой Гоша говорит, что она усиленно занимается аэробикой и носит «бананы».
– Никому не запрещается заниматься аэробикой, – назидательно сказал директор и перелистал классный журнал. – Так, так, Шао Эртоиз… Странное имя дали родители. Кстати, Аделаида Петровна, где они работают?
– Они? Они ботаники, где-то в горах… Точно не могу сказать. Девочка пришла в школу со второго полугодия. – Аделаида Петровна смутилась, вдруг вспомнив, что завуч привёл Шао в класс и сказал: документов её пока нет, пришлют откуда-то позднее. И удивительно, но и завуч и сама Аделаида Петровна совершенно забыли о документах.
– О своих учениках надо знать всё, – строго заметил директор. – Так, так, прошу вас, – обратился он к преподавателю по математике.
– По моему предмету Эртоиз успевает отлично, но… часто невнимательна на уроках, думает о чём-то постороннем…
Математик по доброте своей решил промолчать: однажды ученица Эртоиз не выполнила домашнее задание, а на промокашке, вложенной в тетрадь, он прочёл:
До чего противный дождик
Льёт с утра и целый день.
В эту мокрую погоду
Мне учить уроки лень.
Вот какое невезенье:
прогуляться не пойдёшь.
Во дворе играет Мура
без зонта и без калош…
– У меня она сорвала урок! – воскликнула географичка. – Сочиняет, понимаете ли, стишки во время занятий. Ребята повскакали с мест, чтобы поймать ворону!
– Какую ворону, и при чём стихи? – удивился директор.
– Эртоиз, как всегда, смотрела в окно, а там какие-то птицы дрались… И она на весь класс о вороне…
– Разрешите, я скажу! – перебила физкультурница. – Мой Гоша запомнил стихи, у мальчика уникальная память… – Она порылась в портфеле и извлекла листок бумаги. – Вот, читаю:
Посмотрите, посмотрите,
Бьёт ворона воробьёнка,
Обижает негодяйка воробьиного ребёнка!
Ах, догнать бы нам ворону…
– Действительно, – сказал директор. – Понимаю, если сильный обижает слабого, это вызывает обязательное возмущение.
– Да, да! – воскликнула Аделаида Петровна. – Девочка не может спокойно относиться к жестокости!
– Перестаньте защищать безобразия вашей ученицы! – вспыхнула географичка.
– Что вы этим хотите сказать?! – воскликнула Аделаида Петровна, поняв по-своему географичку.
А дело было в том, что ученица пятого «Б» Шао Эртоиз была самой некрасивой девочкой во всех параллельных классах. Жёсткие волосы походили на растрёпанные птичьи перья, слишком большая голова и слишком большие жёлтые глаза. Одноклассники прозвали её совой, и Аделаида Петровна жалела девочку.
– Некоторые ребята до сих пор сбегают с моих занятий, – заявила физкультурница. – Да, сбегают, а всё из-за неё! Уважаемая Аделаида Петровна, помните, ваш класс сдал на значки ГТО, кроме Васи Иванова? Конечно, помните. Так вот, я попросила Эртоиз написать стихи в стенгазету о спортивных достижениях и… – Физкультурница задохнулась от возмущения и извлекла из портфеля ещё один листок:
В нашем дружном пятом классе
Все спортсмены, кроме Васи,
Но зато наш толстый Вася —
Математик лучший в классе.
И поэтому ему Физкультура ни к чему…
– Может, из стен нашей школы со временем выйдет знаменитая поэтесса? – задумчиво предположил директор.
– Да, но Вася Иванов задрал нос и сбегает с моих уроков! И Света Ковалёва! Она, видите ли, лучше всех рисует – сплошь таланты! – зло усмехнулась физкультурница. – А вы, Аделаида Петровна, скажите, какое сочинение у вас написала Эртоиз!
– Какое же? – спросил директор.
– Ну, кратко, в стихах, – смутилась Аделаида Петровна.
– Ознакомьте нас, – попросил директор.
– Была тема «Человек и природа», – ещё больше смутилась Аделаида Петровна. – Ничего страшного… вот. – И она запинаясь продекламировала:
Ночью вдоль берега моря
Тихо грабитель шагал.
Он любовался на звёзды
И ничего не украл…
– В этом что-то есть! – заметил математик.
Все рассмеялись, а физкультурница возмутилась:
– Стихи должны приносить пользу обществу, способствовать успехам в труде и спорте!
– Давайте ближе к делу, товарищи, – сказал директор. – Будем снижать оценку по поведению или не будем?
Гоша, самый красивый мальчик из параллельных пятых классов, сидел вечером на лавке около своего высокого дома и скучал. Занятия в школе кончились, и уже не нужно было сидеть над учебниками, чтобы заработать пятёрку. Папа и мама уехали на несколько дней в деревню к заболевшей бабушке, поручив Гошу старшему брату. У брата же после отъезда родителей появились неотложные дела, и он каждый вечер поздно возвращался домой.
Гоша сидел на лавочке и от нечего делать смотрел на кусочек неба между соседними, такими же высокими, домами. В кустиках отцветающей сирени громко выясняли свои отношения кошки, а в окнах начинали зажигать лампы. Небо сначала позеленело, потом стало темнеть, и на него выкатилась большущая оранжевая луна. И тут из окошка первого этажа одноклассница Гоши, некрасивая девочка Шао, окликнула его:
– Эй, скучаешь, да?
– Тебе какое дело?
– А я никогда-никогда не скучаю, – не обиделась она.
– В куклы играешь? – усмехнулся Гоша.
– Бывает, и в куклы. Или гуляю по лунным лучам.
– Что?!
– Гуляю по лунным лучам. Это очень просто, только одной не так интересно, хочется с кем-нибудь поговорить, а Мура не научилась ещё разговаривать, плохо у неё получается…
– Совсем? – Гоша покрутил пальцем у виска.
– Не бойся! Мы с Мурой первыми пойдём, и я буду держать тебя за руку, потому что в первый раз немножечко страшно.
– Куда пойдём?
– Я же ясно говорю: погуляем по лунным лучам. Бабушка запрещает кого-нибудь брать с собой, но теперь всё равно – мы скоро уедем. Знаешь, надо залезть на подоконник, подождать, пока луна поднимется повыше и… – Шао вылезла из своего окна и уселась рядом с Гошей на лавку.
– Хватит сказки рассказывать. Иди в куклы поиграй, – сказал Гоша и ловко доплюнул до куста сирени.
– И ничего-то ты не понимаешь! Очень-очень интересно ходить по лунным лучам и смотреть вниз. Ты хоть и хорошо учишься, а не можешь вообразить ничего такого… Вот тебе и приходится скучать. У нас все ходят по лунным лучам, особенно, в жаркую погоду – наверху прохладнее.
– Где это «у нас»?
– Далеко, далеко, и скоро я полечу туда с бабушкой, папой, мамой и Мурой.
– Чем ерунду болтать, подумай о своём поведении – четвёрку за год схлопотала.
– Четвёрка означает хорошо. Значит, я вела себя в школе хорошо. Мне хотелось развлечь тебя, а ты… – В голосе девочки послышались слёзы, и Гоше стало жаль её:
– Ладно, если тебе хочется, покажи свой фокус.
– Помоги забраться на подоконник, а то оттуда у меня получается, а обратно нет. Залезай первым – дашь руку!
– Неприлично лезть ночью в чужую квартиру, ещё твоя бабка застукает.
– Она давно спит, ей завтра рано идти на аэробику.
Гоша подпрыгнул, подтянулся на руках и втащил девочку.
– Теперь, – сказала она, – смотри на луч и сощурься.
Гоша сощурился.
– Видишь, луч идёт прямо к тебе – на него можно встать.
– Ну и вставай, а мне не хочется вываливаться из окна!
Шао сощурила глаза и вдруг закинула одну ногу в пустоту за окном, закинула другую и закачалась, на батуте.
– Вот это да! – удивился Гоша. – Прямо как в цирке. Как у тебя такое получается? На чём стоишь? Что-то ничего не видно!
– Каждый видит только свой луч. Давай руку, не бойся. Мура, Мура! – позвала она, и лиловая собака, появившись из темноты комнаты, прорычала:
– Р-р-р, пррыгаю! – и прыгнула хозяйке под ноги.
– Идём, видишь, Мура не боится! – позвала опять Шао.
– Нашла пугливого! – самолюбиво сказал Гоша и, хотя был очень удивлён девочкой, качающейся в пустоте за окном и странной, говорящей собакой, протянул руку.
И вдруг… вдруг он ощутил под ногами что-то упругое.
– Шагай! – сказала Шао и пошла выше и выше, словно по лестнице.
Вот уже остался далеко внизу двор и светящиеся окошки домов, а вот уже и весь город стал походить на груду мерцающих углей.
Лиловая собака Мура бежала впереди, Шао шла за ней и крепко держала Гошу за руку. Постепенно он стал различать под ногами белдную дорожку. Ему стало очень страшно, по спине поползли холодные мурашки, но, боясь показаться трусом, он только спросил:
– Как научно объясняется такое явление?
Шао засмеялась, подпрыгнула, отчего прозрачная дорожка закачалась и Гоша еле-еле удержался на ногах, а лиловая собака недовольно заворчала. Девочка пропела-проговорила:
Всё известно в этом мире —
Дважды два всегда четыре,
Пляшут цифры по порядку —
Единицы и десятки.
Всё известно в этом мире —
Почему метут метели,
И когда идти дождю
Почему хожу я ночью
По лучам таким непрочным.
Что скрывать? Отвечу прямо:
Никакой тут не секрет —
По лучам ходили мама,
Папа, бабушка и дед…
– У тебя вся семья такая? – спросил Гоша.
– Какая?
У Гоши чуть было не вырвалось – «ненормальная», но он вовремя остановился и сказал:
– Каждое явление должно научно объясняться.
– Как научно объяснишь, почему ландыши не пахнут сиренью, а сирень не пахнет розами? Просто надо очень захотеть, а главное, не трусить!
– Такого не бывает: захотел – и готово!
– Бывает. Вот захотела лилового щенка, и папа на день рождения подарил мне Муру.
– А где твои папа и мама?
– Далеко в горах, ищут траву, которой нет на других планетах. Она, эта трава, особенная: выпьет человек из неё настой, и все болезни станут отскакивать, как мячики от стенки. Очень скучаю по ним, всё смотрю вниз – вдруг увижу с высоты, – грустно сказала Шао.
На лунную дорожку набежала тень облачка. Лиловая собака зарычала:
– Р-разорву! – и бросилась на тень, не удержалась, сорвалась, но успела повиснуть на передних лапах. Шао ухватила её за загривок:
– Глупая Мура, сколько раз тебе говорить: кошки здесь не бегают, кошки дальше крыши не могут забраться!
А Гоше представилось, что он тоже может упасть с непрочной дорожки и разбиться в лепёшку. Он подумал, как было бы сейчас приятно сидеть на уютной скамейке у дома, дожидаться брата и спокойно поужинать вдвоём в тёплой кухне.
А девочка, словно угадав его мысли, сказала:
Может трус со скамейки упасть,
В ручейке по колено пропасть,
В трёх соснах заблудиться в лесу
И за волка принять лису…
Ну а мне высота нипочём,
Не страшны мне ни ветер, ни гром.
Не боюсь высоты-пустоты,
Дошагаю до дальней звезды…
– Брат вернётся, а меня нет, – сказал Гоша, – ещё будет волноваться…
– Что же, возвращаемся, – вздохнула Шао.
И они тронулись в обратный путь, спускаясь, как по лестнице. Собака бежала теперь впереди, Шао шла за ней, пританцовывая и напевая. Волосы у неё развевались, блестели и уже не походили на птичьи перья. Гоша удивлялся: как это раньше он не замечал, какая она красивая! Он решил в новом учебном году носить её портфель и провожать после школы до дома. Тем более, это будет не трудно – Шао же живёт в его подъезде.
И вот уже крыши высоких домов оказались совсем близко. Шао всё напевала и прыгала, а лиловая собака опять чуть было не сорвалась. Дорожка наконец закачалась близко к земле, и Шао крикнула:
– Прыгаем!
Мура прыгнула первой, за ней Шао и Гоша. Втроём они уселись на скамейку, и Шао спросила Гошу:
– Тебе понравилось? Теперь не будешь бояться?
На скамейке Гоша уже ничего не боялся.
– Нашла боязливого. Я что… – Он чуть было не сказал: «Я не девчонка», но вместо этого спросил:
– Как это ты всё стишки сочиняешь?
– Я не сочиняю, они сами сочиняются, когда волнуюсь и когда мне весело. Пойдём завтра опять гулять?
– Чудно! Как сами сочиняюттся – такого не бывает. А завтра я очень эанят. Послезавтра можно немного погулять.
– Ты никому ничего не рассказывай, ладно! – попросила его Шао.
– Честное слово. Ну, пойду, брат, наверное, вернулся.
– Спокойной ночи, – сказала Шао.
– Спокойной ночи, – пожелала лиловая собака.
На другой день, поздним вечером, Гоша незаметно выскочил из дома и убежал в дальний конец двора, где рядком стояли гаражи. Он забрался на гараж и стал ждать. Ничего, ничего, он и сам сумеет погулять по лунным лучам, известно, как такое делать! Вот уж все удивятся, когда увидят его в небе, а он оттуда нарочно крикнет: «Привет, ребята!»
Между тем небо потемнело и выплыла луна. Сначала она была недоспелой, бледной, потом пожелтела, покраснела и стала походить на громадный апельсин. Гоша огляделся, – никого! Прищурился, и луч сразу же протянулся к нему. Он опасливо глянул вниз, до земли было больше двух метров, но тут же постарался себя подбодрить, крикнул:
– На старт! – и… упал.
Падение оглушило, подвернулась нога. Гоша попытался встать, но от острой боли в ноге опять упал. Кое-как он допрыгал к своему подъезду и доехал на лифте до пятого этажа. К утру нога стала от опухоли толстой, как бревно. Старший брат вызвал врача.
– Как это тебя угораздило, молодой человек? – спросил врач.
– Споткнулся, – соврал Гоша.
– Растяжение связок, – сказал врач и выписал рецепт на примочку. – Придётся недели две полежать…
Гоша лежал и злился: «Противная сова что-то от меня скрыла!»
К вечеру он перестал злиться на Шао, вспоминая, какой она оказалась краичвой, когда танцевала и пела. Очень захотелось увидеть её и о чём-нибудь поговорить, хотя бы о том, как она сумела научить свою собаку разным словаим. Опираясь на лыжную палку, он доковылял до окна, сел и принялся смотреть на небо, надеясь заметить там девочку.
