Текст книги "Мужчина высшей пробы"

Автор книги: Людмила Леонидова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Людмила ЛЕОНИДОВА
МУЖЧИНА ВЫСШЕЙ ПРОБЫ

ПРОЛОГ

Загс, несмотря на всю казенность и официоз, показался Оле очень праздничным. Нарядные люди, ведущие тихие беседы в ожидании церемонии, огромные букеты цветов, расставленные по залу, а в центре она сама в отражении зеркал, в сказочно воздушном убранстве невесты. Все так волнительно – и фата, и шлейф от белого свадебного платья...

Двое ангелочков, близнецы Маша и Даша, давно готовые к своей важной миссии – нести шлейф за невестой, от утомительного ожидания извелись и пошаливали.

Родственники украдкой поглядывали на часы. Распорядитель уже дважды переносил время свадебной церемонии.

– Сейчас-сейчас он приедет, не волнуйтесь, – шептал отец жениха, седой мужчина в темном костюме, наклоняясь к Олиной бабушке. Чувствовалось, что он сам сильно волновался, а потому оправдывался: – Вчера ночью Кирюша мне звонил, прямо перед вылетом из аэропорта, говорил, что никаких задержек рейса не предвидится. Я выяснял, самолет действительно прилетел вовремя.

– Да-да, я знаю, – абсолютно спокойно отвечала бабушка Таня.

Не по годам стройная и ухоженная, она поглядывала на красавицу внучку, буквально парящую в этот день в облаках. Поглядывала, вспоминая ушедшую молодость и думая о чем-то своем.

– Я же говорил, хоть бы на денек пораньше. Ему и переодеться с самолета нужно, и в порядок себя привести. Ведь буквально с корабля на бал! – продолжал отец жениха, в нетерпении поглядывая на массивные входные двери в загс.

– Так ведь Олечка объяснила, что рейсов не было! – Счастливо улыбаясь и радуясь за любимицу, Татьяна механически отвечала собеседнику, скорее для того, чтобы успокоить пожилого человека, считающего себя ответственным за опоздание сына.

– Ведь такое событие! Такое событие! Раз в жизни случается! – продолжал сокрушаться он, абсолютно не внемля увещеванием бабушки невесты.

Гости маялись, утомленные ожиданием. Секретарь, выходя несколько раз со списком, выкрикивала фамилии жениха и невесты. Распорядитель свадебной церемонии продолжал переставлять очередь.

Только невеста не унывала, оставаясь веселой и жизнерадостной. Она все знала точно о своем ненаглядном.

– Олька, может, тебе поправить макияж, кажется, правый глаз смазался? – предложила заботливая подруга Леля, доставая косметичку из сумочки.

– Давай, – сразу же согласилась невеста. – Я теперь только с Машкой и Дашкой передвигаться могу, хвост мешает. – Стоя без движения на одном месте, Оля прикрыла свои прекрасные синие глаза, подставив подруге хорошенькое личико.

– Так-так, – закусив губу и старательно обновляя подводку, приговаривала Лелька, затем, отодвинувшись на расстояние, словно художник, любующийся своей картиной, пропела: – Ну, Олька, ты сегодня улет!

Светлые волнистые волосы, обычно свисающие прядками до подбородка, парикмахер подколол на затылке, изобразив высокую вечернюю прическу. Неяркая подводка для губ, чуть розовые румяна, светлый прозрачный наряд и фата, словно нимб, придавали облику Оли божественное свечение. Не зря однажды ей предложили сняться в кино. Известный режиссер назвал ее девушкой с харизмой. Она, порывшись в словарях, нашла, что слово означает божественный дар.

«На вас бог фонариком посветил, – сказал ей тогда мэтр, – это не с каждым случается».

Сегодня это свечение проявлялось особенно.

Свадебный марш Мендельсона, то и дело доносившийся из главного зала, бодрил, напоминая всем, что вот-вот...

Вдруг откуда ни возьмись среди нарядных гостей появилась девчонка в потертых джинсах и серой застиранной майке.

– Кто тут невеста Кирилла Петровича? – с напускной и чуть грубоватой небрежностью, запыхавшись, выдохнула она.

– Я, – продолжая светиться, отозвалась Оля.

– Кирилл Петрович не прилетит... – отдышавшись, заявила нежданная гостья и, обведя глазами толпу, добавила: – Он не сможет.

– Как не сможет? Почему? – ахнули присутствующие, в испуге таращась на девчонку.

– Его в заложники взяли! – выкрикнула девочка.

– Кого?

– Директора нашего лицея, Кирилла Петровича!

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В лицей к Кириллу Петровичу Заломову Оля попала случайно, ее направили на дипломную практику из педвуза.

«Показательная школа Заломова, – твердили со всех сторон, – экспериментальный лицей!»

То, что позволяли делать в заломовском лицее, не разрешалось нигде: западная система обучения, к каждому индивидуальный подход, специальные учебники и программа! К тому же почти все учителя – мужчины!

И на тебе, Ольге подфартило! Кто возле ее фамилии в списке дипломников педвуза поставил галочку, ей неизвестно до сих пор! Только она, одна-единственная с курса, удостоилась такой чести.

На первый свой в жизни урок по литературе она доготовилась до того, что накануне ночью чуть не упала в обморок. Отец, широкоплечий, спортивный мужчина с военной выправкой и характером командира, зашел в ее комнату и, увидев бледную дочь, словно молитву, повторяющую что-то про себя, рассердился.

– Ты же на ногах сорок пять минут не выстоишь! – набросился он на нее. – Марш спать!

– Па, разбуди меня в шесть часов, – спотыкаясь, еле добрела до кровати будущая учительница.

– Да уже два ночи, ты можешь прямо сейчас к своему Заломову отправляться, и ложиться не придется, – прогудел своим низким голосом отец.

В доме все были в курсе, какую удачу она ухватила: и отец, и мама, и даже бабушка, совсем не последний человек в их семье.

Проснулась Оля без побудки, сама, ни свет ни заря вскочила. Долго причесывалась и одевалась. Даже чуть-чуть подкрасилась.

Свой первый урок она выучила наизусть, но волновалась все равно.

Все бы шло как по маслу, но...

Ученики, чувствуя ее волнение, старались помочь: и к доске только лучшие по желанию выходили, и отвечали без запинки, и дисциплина – муха не пролетит, и даже мальчишки не пытались с ней заигрывать. На предыдущей практике собственная внешность настолько ее подводила, просто нет слов! Хоть и одежду посолиднее выбрала, чтобы постарше выглядеть, – ничего не помогло! Мальчишки хихикали, про эротические стихи Пушкина стали выспрашивать, ненужную дискуссию навязали. Ей трояк комиссия за открытый урок влепила.

Может, поэтому в показательный лицей отправили, чтобы у лучшего директора поучилась?

В общем, ученики в заломовском лицее вели себя как бесполые существа. Щекотливые темы не затрагивала. Ее не экзаменовали, словом, будто она в своей институтской среде просто так с сокурсниками беседу вела. По теме, про любовь Анны Карениной к Вронскому, говорили умно, без стеснения. Каждый высказывал свою точку зрения, достаточно деликатно касался безудержной страсти героини к любовнику, не вызывая насмешек со стороны одноклассников. Чудо какое-то, да и только! Себя по школе помнит. Стоило хоть намек «про это» сделать, так такое начиналось!

И так все бы шло хорошо, и она бы закончила урок как по маслу, если бы в класс, извинившись, не вошел сам Заломов.

– Не вставайте, – предупредил он, усадив всех за парты движением руки.

Она сразу отметила, что авторитет Кирилла Петровича в этой среде не подлежал сомнению. Мальчишки смотрели на него с уважением и гордостью, а девочки с любовью и трепетом, и между ними существовало такое невидимое единение, что Оля сама себе тут показалась лишним, ненужным человеком, случайно заглянувшим в дружную компанию на огонек. Десятки глаз, только что устремленных на нее с любопытством и даже каким-то участием, вдруг потеряли к ней всякий интерес.

Между директором и учениками возникли общность и взаимопонимание, как в дружной семье: одному стоит бросить ничего не значащее слово, совсем непонятное постороннему, как все тут же подхватывали, сооружая из него шутку или насмешку. Скрытую от постороннего глаза иронию – вот что сразу почувствовала она: мол, «мы поддержали студентку, как вы просили! Только для вас, уважаемый учитель! Она так себе, серенькая личность! Коль вы пришли, мы можем сбросить тяжкий груз помощи и чувствовать себя свободно!» В одно мгновение ощутив себя чужаком, Оля растерялась и сбилась с темы.

Огорчившись и ужасно рассердившись сначала на саму себя, а потом и на директора, она думала только об одном: что его сюда принесло?

Добубнив под легкий шепот учащихся свой вызубренный урок, будущая учительница услышала спасительный звонок и, расстроившись окончательно, даже забыв дать задание на завтра, вылетела из класса.

Кирилл Петрович догнал ее в коридоре.

Атмосфера школьной перемены: шум, гам, топот, как в любой обычной школе, – не давала услышать директора.

– Ну, вы что, Ольга Алексеевна, приревновали меня к ребятам?

– Я? – Оля сделала вид, что не догадывается, о чем это он.

Ей показалось, что глаза Кирилла Петровича смотрели на нее с сочувствием и иронией.

Директор лицея оказался совсем не старым, как ей показалось при первом знакомстве в его кабинете, просто выглядел солидно: в костюме, с галстуком, идеально выглаженная сорочка, ботинки начищены до блеска, и сам весь из себя мужчина крупного телосложения. Волевое лицо и строгий взгляд. Таких раньше рисовали на агитационных плакатах «Ты записался в добровольцы?» или «Даешь стране угля!». Она видела в старых бабушкиных альбомах.

Суровость образа заставляла бояться.

Однако ребята вовсе не боялись, а уважали и любили его. Это Оля заметила сразу.

– Пойдемте поговорим? – стараясь перекричать гвалт, мягко предложил он практикантке.

Его лицо осветила улыбка. На таком близком расстоянии его необычное обаяние чувствовалось особенно. Именно оно располагало людей и вовсе не страшило.

Не успела Оля ответить, как у него зазвонил сотовый телефон, а на нее откуда ни возьмись набросилась подруга Лелька.

Извинившись, директор отошел в сторону.

– Все о’кей, – затараторила подружка. – Я после тебя к ребятам в класс заглядывала.

Лелька училась с ней на одном курсе и практику проходила буквально в двух шагах, в соседней школе. Не унывающая ни при каких обстоятельствах, Лелька, зная, как волнуется Оля, примчалась ее поддержать.

– Им понравилось! – перекрикивая гогот и шум перемены, почти в ухо орала она.

– Что понравилось? – Оля с недоверием посмотрела на Лельку потухшим взглядом.

– Костюмчик твой. Девчонки фасончик оценили. Небось всю Москву обегала, чтобы его найти?

– А мальчишки? – иронизируя больше над собой, чем над подругой, усмехнулась Оля.

– А мальчишки твой электронный адрес попросили, хотят по душам потолковать! Да не расстраивайся ты, все хорошо! Ну, я помчалась, а то на свой урок опоздаю. Пока. – Лелька звонко чмокнула Олю в щеку.

Этот жест, видимо, не очень-то принятый в стенах школы, удивил директора, он даже оторвался от трубки и с удивлением взглянул на подруг.

– К сожалению, я тоже должен бежать, – показывая на телефон, прервал разговор Кирилл Петрович, – но мы с вами обязательно потолкуем. Если хотите, прямо завтра.

Оля кивнула.

– Ну вот и хорошо, до завтра.

Однако, заметив ее огорченное лицо, он показал в сторону убегающей Лельки и пошутил:

– Целоваться не будем.

Как добрела до дома, Оля даже не помнила. Вовсе не собираясь завтра слушать нравоучения, будущая учительница зашвырнула в угол комнаты хорошенький дамский портфель, который так долго выбирала именно для этого случая, и, как была, прямо в одежде бухнулась на кровать.

Бабушка Татьяна, заглянув в комнату и увидев зарывшуюся в подушки внучку, подсела к ней. Обняв за плечи, она повернула ее к себе и заглянула в полные слез глаза:

– Ты что? Опять неудача?

– Ба, да все было прекрасно: и ребята замечательные, и умненькие, и уровень подготовки на высоте.

– Так в чем дело?

– Не знаю!

– В тебе?

– В нем! Все дело в нем! – в сердцах выкрикнула Оля.

– В ком – в нем?

– Ну как ты не понимаешь?! В Заломове, в этом директоре лицея! Понимаешь, он вошел под конец в класс, и весь мой урок под откос пустил.

– Как это так? – не поняла бабушка.

Строгая, прямая, всегда ухоженная, Татьяна принимала живое участие в жизни своей любимицы, опекала, не давала в обиду, когда чересчур строгие родители вмешивались в жизнь дочери. Ее советы всегда были дельными.

– Не ты ли говорила, что он самый-самый? – удивилась бабушка.

Не отвечая, Оля сделала сердитое лицо.

– Нет? Расскажи мне про него? – попросила бабушка, думая о том, как защитить внучку от монстра-директора.

– Он такой... такой... – У Оли не хватало слов.

– Злой?

Оля замотала головой.

– Надменный?

– Да нет же, бабушка, нет.

– Просто неприятный человек? – словно догадавшись, протянула бабушка и сама себе закивала головой.

– Ну что ты, ба? Он обыкновенный. Нет, совсем не обыкновенный, – сама себе возразила Оля. – Все ребята в него по уши влюблены.

Бабушка с непониманием пожала плечами:

– Как-то ты бестолково объясняешь: и не противный, и не заносчивый, и не привереда? Что-то я не понимаю, какой он?

– Какой-какой? Сама не знаю. – Оля приподнялась с подушки и села, сделав задумчивое лицо. – Я приведу тебе пример, ты поймешь сама. – Она вытерла заплаканное лицо тыльной стороной ладони. – Недавно в одной компании... в общем, мы тусовались у Лельки. Там были самые симпатичные девчонки из нашей группы: и Лелька, и Тамара...

– И ты, – убирая растрепанные светлые прядки волос с заплаканного лица внучки, улыбаясь, добавила бабушка.

– И я, – не возражая против того, что ее считают красивой, добавила Оля. – А Денис привел девицу с конкурса «Мисс Очарование». Она была очень... очень. Не то чтобы красивее наших девчонок, даже не знаю, как тебе объяснить.

– Попробуй.

– Контактной, милой, обаятельной. Она все время улыбалась, от нее словно лучики исходили... – Оля сама задумалась. – Мы на ее фоне оказались такие обыкновенные. И все мальчишки нас побросали – весь вечер только с ней да с ней. Понимаешь, о чем я?

– Так он красивый и добрый? – Наконец-то поняв, Татьяна закивала. – И все ребята только с ним да с ним?

Оля промолчала.

Татьяна, поглаживая по плечу внучку, задумалась.

– Попробуй у него поучиться. Стань такой же!

– Ага, буду на него смотреть и, как попка, повторять, – гордо тряхнув светлой головкой, скривилась Оля.

– Я не об этом. Чтобы понравиться, не стоит подражать кому бы то ни было! Никогда не появится второй Чаплин, второй Пушкин и даже второй Макаренко, хоть он и просто талантливый педагог. Попробуй понять, чем он, твой великий Заломов, смог завоевать сердца ребят: обаянием, силой характера, умом?

– Он притягивает, как маг.

Татьяна подняла брови.

– Ты должна смириться, что никогда не станешь такой же. Ты можешь быть другой, но любить тебя будут точно так же. Ты ведь этого хочешь, правда? Он тебя пригласил поговорить. Не отказывайся от такой возможности. От хорошего человека взять что-то вовсе не грех.

– Уговорила! – махнула рукой Оля.

Знала, что бабушка плохого не посоветует.

Еле дождавшись следующего дня, Ольга заявилась к директору на беседу.

– Заходите. – Увидев поджидающую под дверями кабинета практикантку, Заломов широким жестом пригласил ее войти.

И вновь, как в первый раз, перед мужчиной-«тяжеловесом», стойким непререкаемым авторитетом, Учителем с большой буквы Оля почувствовала себя маленькой и незначительной, каким-то неоперившимся птенцом. И вовсе не потому, что он вел себя как директора новомодных фирм, которых Оле неоднократно приходилось видеть в кино, показушно развалившихся в креслах навороченных кабинетов и свысока беседующих с молодыми сотрудниками или на ходу дающих указания многочисленной армии подчиненных.

Заломов был предельно скромен и прост, не выказывал перед будущей учительницей своей великости. Рассказывал о том, что любил, что ненавидел. О детях, которые были частью его жизни, о том, что он считал своим достижением и заслугой. Учитель по призванию, он гордился тем, что за годы, проведенные в школе, они из маленьких карапузов превращались в неуклюжих подростков, а позже в умных, образованных молодых людей. Он не стремился подчеркнуть ни своего явного преимущества над практиканткой, ни силы обаяния, которым он, несомненно, обладал.

Взрослый, сильный мужчина вел с ней себя на равных.

А после беседы... предложил работу у себя в школе. Это было для Оли так неожиданно!

Позже, прокручивая их разговор в голове, она припоминала, как это произошло. Конечно, же, Заломов попросту интервьюировал ее! Но у нее, несомненно, был выбор: она могла промолчать, не показывать своего отношения к его мыслям, не высказывать своего мнения. Однако, эмоциональная по натуре, она долго держать себя в руках, конечно, не смогла бы. А потому признание вырвалось непроизвольно.

Речь шла о выборочной памяти выпускников. Заломов рассказывал, как ребятам навскидку предложили запомнить и выбрать из нескольких десятков слов наиболее важные для них. Много он перечислять не стал, а назвал только самые новомодные словечки, те, что у молодежи на слуху: гламур, тусовка, винтаж, секс, любовь, улет, оттяжка и прочие.

– И что чаще всего запоминали и выбирали ребята? – поинтересовалась Оля.

– К сожалению, не то, что бы хотелось, – улыбнулся Кирилл Петрович.

– А я бы выбрала любовь, – неожиданно для самой себя произнесла Оля.

Кирилл Петрович заглянул в синие-пресиние глаза Ольги и с таинственной улыбкой произнес:

– Тогда я выбираю вас.

– В каком смысле? – покраснев, спохватилась она.

– Предлагаю вам место в моем лицее и... классное руководство.

Для Оли и для распределительной комиссии в ее вузе это был шок.

Заломов первый раз предложил постоянную работу практикантке из их вуза.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Своих учеников в лицее Кирилл Петрович знал всех. Занимался ими не для показухи и отчетности, а потому, что считал это своей профессией, которую любил по-настоящему. Мальчишкам из неполных семей уделял особое внимание. И велосипеды им во дворе лицея чинил, и на мотоцикле учил ездить, и в баскетбол играть. Не гнушался директор и в летние лагеря с ребятами ездить, и в походы ходить.

Даже девочки к нему с сердечными делами обращались. В школе про необыкновенного педагога целые легенды складывали.

Поговаривали, что однажды с одной ученицей выпускного класса случилось несчастье. Забеременела она от какого-то взрослого мужчины, который ребенка признавать не хотел. Так Кирилл Петрович сам разыскал нерадивого папашу, побеседовал с ним по душам. Тот, как выяснилось, не беспричинно отказывался от возлюбленной: не очень уверен был в своем отцовстве. Ветреной казалась ему будущая мама его ребенка: из неблагополучной семьи, сама вертлявая, непоседа, в коротких платьицах бегала, всем глазки строила. После долгих переговоров при участии директора решили не подвергать жизнь девочки опасности – пусть рожает. В том случае, если отцовство будет доказано, мужчина беспрекословно обещал узаконить отношения с девочкой.

С тех пор прошло семь лет. Родившийся мальчик уже в первый класс к Заломову ходит. Девочка выросла из коротких юбочек, превратившись в хорошую маму, и второго ребенка поджидает. Муж счастлив. Считает, что если бы не Кирилл Петрович, упустил бы свою жар-птицу.

Бабушка Татьяна оказалась права – подражать Кириллу Петровичу не стоило. К примеру, не пошла бы Оля к мужчине добиваться, чтобы он женился на ее ученице, не в ее это было характере.

Зато послушать девчонок и понять про все тайные первые влюбленности, которые едва-едва просыпались в их юных душах, – это было по ней! Как заколотилось сердце, когда, стоя перед расписанием на стене, одна лицеистка обнаружила, что урок физкультуры будет проходить совместно с параллельным классом, в котором... учится ее тайный возлюбленный. А значит, она его лишний раз увидит, сможет подойти и переброситься парой фраз. И от такого предстоящего события эта девчонка на ее, Олином, уроке литературы витает в облаках и только думает о том, что вот-вот через сорок пять минут случится это важное событие в ее жизни, которое никто не поймет.

«Что за глупость? – скажет ей мама. – Ты же можешь просто подойти к нему во время перемены или после уроков и перекинуться теми же самыми словами?» – «Нет, мама, ну как ты не понимаешь?! Он же ни о чем еще не догадывается!»

Мама все равно не поймет, а вот Оля поймет. Сама недавно так же стояла перед расписанием, озираясь, как бы никто не заметил, что она высматривает вовсе не свой класс, а тот, в котором учился мальчик – ее первая любовь. И не важно, что она ее выдумала. А тогда... Как у нее пересохло в горле и сердце чуть не выскочило, когда на выпускном на дискотеке избранник дотронулся до ее груди. Онемела она от первого прикосновения, слова не могла из себя выдавить, а потом всю ночь не спала!

Некоторые признавались ей в том, что они тайно влюблены в Кирилла Петровича. Красивая зеленоглазая девушка Катя Земцова, считавшаяся в школе ребенком из неблагополучной семьи, однажды решила исповедаться перед Олей. Мать Кати, бывшая актриса, оказавшись невостребованной, запила. Отца не было вовсе или потерялся в разгульной молодости Катиной мамаши. В видном, авторитетном, талантливом педагоге Заломове Катя нашла все, чего ей не хватало в жизни: наставника вместо отца, рыцаря вместо навязчивых поклонников, осаждавших привлекательную и на вид вполне зрелую девушку, оказавшуюся без родительского присмотра. Оле стоило немало труда уговорить Катю любить Кирилла Петровича издалека, как икону, не навязывая своих чувств. Хотя девушка оказалась не по годам искушенной в сексе и не скрывала это от Оли.

Молодая учительница постаралась втолковать беспутной девчонке с вульгарно размалеванными глазами, что та может поставить любимого человека в затруднительное положение, что следует потерпеть до окончания школы...

Катя с недоверием внимала уговорам юного педагога. Она знала о Заломове все и даже разведала про его личную жизнь.

Собственно никакой личной жизни у Кирилла Петровича не было. Сразу после педвуза его забрали в армию. Он от службы не увиливал, не косил, и это вызывало уважение у мальчишек. Но армия обернулась личной трагедией – разрушила любовь: однажды он получил письмо от любимой и необыкновенно красивой девушки, которая отказалась его ждать и выходила замуж за другого. Легендой обрастали подробности этого письма. Все дружно осуждали неверную красавицу, приписывая ей качества ветреной, корыстолюбивой ведьмы.

Переживал Заломов измену или нет, никому не известно, только после обожаемый педагог «в любовных связях замечен не был». И это радовало не только Катю, согласившуюся ждать своего часа, но и, как чувствовала Оля, многих других. Он был для ребят вроде пастора, любовь которого принадлежала только Богу. В случае с Заломовым – любимой школе, а потому всем. Правда, самые смелые из девчонок пробовали кокетничать с ним, но он безупречно справлялся с ролью пастора, оставаясь одинаково ровным со всеми. Эти душещипательные тайны мадридского двора Оля постепенно узнала от своих учеников. Он вошла к ним в доверие, и они тоже полюбили ее, конечно, не так, как директора, а по-своему. Молодая учительница, сама совсем недавно сидевшая за школьной партой, нашла путь к их сердцам, и они поверяли ей свои тайны. Оля так же, как директор, проводила с ребятами много времени. Даже когда Кирилл Петрович предложил поехать вместе с ним в летний лагерь, согласилась. Хотя Лелька зазывала на море в Турцию, страшно удивляясь, что она так прилипла к этому показательному лицею.

– Там компания собирается, ребята из института, Денис, – уговаривала она подругу.

– Ну и что?

– Если тебя Денис уже не интересует, то, может, дискотеки, развлечения, восточные танцы, а? – Рыженькая Лелька приложив два вывернутых пальца ко лбу, извиваясь голым животом, изображала из себя танцовщицу. – А ты куда? Комаров на подмосковных болотах кормить? За детей отвечать?

Оля только загадочно пожимала плечами. Она и сама удивлялась. Действительно, что ее потянуло в летний лагерь? Она пока не могла ответить себе на этот вопрос.

– Ну хоть на день рождения к Денису ты пойдешь? – тормошила ее Лелька. – Его папочка на сей раз большую тусовку в их богатом доме устраивает.

– Он меня не приглашал.

– Ты письменного приглашения в пахнущем розами конверте ждешь? Денис мне устно для тебя его передал и еще обещал позвонить. Этого не достаточно? Потом, мне кажется, он боится, что ты ему откажешь. Поэтому меня попросил. Ты ведь со мной пойдешь?

– Не знаю. Вроде бы я давно с ним... не общаюсь. И не хочется.

– Почему?

– Ох, Лелька, сама не знаю почему. Я теперь как-то оторвалась от нашей институтской компании.

Оля понимала, что дело, видимо, не в этом.

– А мне хочется, – тряхнула рыженькой головой Лелька. – Может, среди знакомых его папочки я какого-нибудь олигарха подцеплю.

– Моя бабушка говорит, что на всех олигархов не хватает, – пошутила Оля.

– Я все-таки рассчитываю, а вдруг?

– А я, поскольку ищу вовсе не олигарха...

– Тебе не надо искать. Дениска – готовый жених. Ходят слухи, он тебе телефон оборвал.

– А по моим слухам, он ту девчонку, «Мисс Очарование», давно обхаживает.

– Ты что, ревнуешь?

– Нет. Просто мой возлюбленный будет любить только меня и никого больше! На другое я не согласна!

– Ах! – Лелька дернула плечиком, изображая из себя капризную девчонку. – А я согласна, не возражаю делиться. – Лелька, выскочившая по молодости замуж, родившая двойню и пережившая развод, в свои двадцать два не раз поддразнивала мечтательную подругу. – Лучше подумай, в чем пойти, там и вправду богатые соберутся. Все в прикиде будут, а мы?

– Я еще не сказала, что пойду.

– Олечка, ну ради меня. Поддержи несчастную. – Лелька сжала кулак, словно хотела собрать в него, как клоун, капающие слезы. – Моих бедных деток, Дашку и Машку, без наследства хочешь оставить? Их родной папочка мне по тысяче рублей на каждую алименты платит. И то не всегда, – серьезно добавила она.

– Ладно-ладно, не разрывай мне сердце, согласна я! Только, если попусту время потратишь...

– Твое или мое?

– Ну конечно, свое. Хоть я и единственный ребенок в семье, и эгоистичный, так считают мои родители, но, во-первых, так нежно к себе не отношусь, а во-вторых... подругу в беде не оставлю. Поедем олигарха тебе искать!

– Ой, Олька, – Леля смачно чмокнула в щеку подругу, – я ведь правда считала, что ты не согласишься.

– Почему?

– Если честно, то ты в последнее время какая-то странная стала. Все о чем-то думаешь... или о ком-то? Подруге признаться не хочешь!

Оля покачала головой:

– Не в чем признаваться!