Текст книги "Встретимся на Багамах!"

Автор книги: Людмила Леонидова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Черная жемчужина(История Дарьи)

– Мы жили с мамой в небольшом провинциальном городке на Волге.

Мама работала библиотекарем, а я, окончив педучилище, – учительницей в начальных классах.

За мной ухаживал молодой преподаватель физики. Он приехал к нам из столицы. Мы собирались пожениться. Правда, мама считала, что он мне не совсем пара.

– Мужчина должен быть выше женщины, – утверждала мама. Но найти парня по своему росту я не могла.

– Метр семьдесят восемь, – встав на цыпочки, объявила мне школьная медсестра, когда я получала справку для поступления в училище.

С тех пор прошло несколько лет. За это время я еще подросла, потому что все юбки стали короче.

Так вот, мой жених без меня смотрелся нормальным парнем среднего роста, а рядом со мной мерк, еще и потому, что был щупленький, худощавый. Поскольку я росла в семье без отца, то относилась к мужчинам по-особому, с трепетом.

Я медлила со свадьбой, очень не хотелось держать мужа на руках, как в дуэте «Академия». Я бы не уважала такого.

Но тут в нашем захолустье произошло событие.

Наш городок очень красивый, особенно летом. Когда начинался навигационный сезон, его посещали толпы туристов. Пароходы с отдыхающими заходили на пристань почти каждый день. Новый мэр благоустроил причал, и все стало выглядеть как на настоящих курортах.

Однажды пронесся слух, что к нам приезжает пароход с деятелями культуры: писателями, поэтами и артистами. Мы должны будем их принять.

Когда слух подтвердился, все стали готовиться к встрече. Мои малыши-первоклашки даже сочинили песню в честь приезда знаменитых гостей. Мама с утра до вечера готовилась к конференции для литераторов. Выписала для библиотеки книги их стихов и прозы, заставила меня прочитать.

Все руководство города буквально стояло на ушах, чтобы не ударить лицом в грязь. Улицы были украшены флажками, транспарантами. Даже сняли на время рекламу с кока-колой, чтобы на лучшее место повесить приветствие дорогим гостям.

И вот настал этот час. Большой пароход, издавая протяжные гудки, подошел к пристани. Первым делегацию встречал мэр, затем двинули моих детишек. От волнения они перезабыли слова песни, и я вынуждена была появиться в первых рядах встречающих, чтобы помочь им.

Среди прибывших почти не оказалось женщин, зато мужчины были на любой вкус: молодые, средних лет и совсем пожилые. Они восторгались природой, чистой водой и воздухом. Поэтов и писателей я не знала, зато взгляд сразу приковал знаменитый еще с моих детских времен актер Роман Лиханов. Теперь он уже был режиссером. Огромного роста, широкоплечий с белозубой улыбкой, он выразительно произнес приветственную речь. Я стояла в первом ряду со своей малышней. Закончив, Лиханов обратил на меня внимание и стал флиртовать.

Роман Евгеньевич быстро сошелся с руководством нашего города, поэтому ему не составило труда пригласить меня, рядовую учительницу начальных классов, вечером на банкет, куда собралась вся местная знать.

– Вы будущая звезда, – целуя мне руку, галантно изрекал он. – Вам не место тут, в провинции. Будете освещать своей красотой Европу, а может быть, и остальную часть планеты. Поедете со мной.

– Да, но у меня скоро свадьба, – слабо сопротивлялась я.

– С кем? – отмахнулся он. – С местным трактористом?

– Нет, – покраснела я. – Это же не село, а город!

– Ах, город! – весомо повторил Лиханов. – Детка, перед тобой целый мир.

До банкета он дал небольшой концерт. После выступления все окружили его, чтобы взять автограф для детей, для жен.

– Напишите что-нибудь от имени героя вашего знаменитого детектива, – просил один.

– Для моей жены, – умолял другой, просовывая сквозь море рук открытку с изображением Лиханова.

– Ваша фотография висит у моей дочери над кроватью, – заверял третий.

Во время приема Лиханов сел за рояль, который специально для него выкатили в фойе.

– Эту мелодию я сочинил сам, – объявил он слушателям. – Я ее посвящаю самой красивой девушке на земле… Прости, забыл, как тебя величать, – обратился ко мне великий артист, и я почувствовала, что влюбилась в него бесповоротно.

– Дарья, – прошептала я, стыдясь ситуации, в которой оказалась.

– Неповторимому цветку – Дашеньке, родившемуся в таком прекрасном русском городке.

– Я не здесь родилась, – поправила его я.

– Не имеет значения, – отмахнулся он, сажая меня рядом с собой после выступления. – В мире искусства это называется раскрутка имени. Привыкай, будем делать из тебя профессиональную актрису. В моем следующем фильме я дам тебе главную роль.

– В каком? – умирая от счастья, пролепетала я.

– Еще не решил, как его назову, возможно, просто «Дарья». – Он вальяжно раскинулся на стуле, обнимая меня у всех на виду за плечи.

– Видишь, каких мы жемчужинок выращиваем? – хвастался мною мэр города, довольный, что чем-то может удивить столичную знаменитость.

– Да, – окидывая меня ласковым взглядом, соглашался Роман Евгеньевич, – редких. – Он провел рукой по моим темным, блестящим волосам и задумчиво произнес: – Черная жемчужина.

Я зарделась от счастья, хотя не имела понятия, что черный жемчуг действительно существует в природе.

Бросив маму, свой класс, жениха, я безоглядно отдалась всеобщему кумиру и поехала с ним в каюте люкс по Волге.

На пароходе все время крутили фильмы давних лет с участием Романа Лиханова, где он, молодой, крепкий богатырь, спускался на морское дно, сражался верхом на коне, обнимался с девушками и целомудренно целовал их в губы.

В фильмах последних лет актер играл респектабельных пожилых любовников. Теперь страсть его была более изысканна, и девушки сами целовали его, раздеваясь донага. Девушки не были знаменитостями и смотрели на великого актера Лиханова как на бога. Наверное, так же смотрела на него и я. Хотя при всех своих данных он, как любовник, к моему огромному удивлению, оказался не на высоте.

– Прости, детка, я немного устал, – оправдывался он, – это временно, пройдет.

И я лежала с открытыми глазами всю ночь, мое истерзанное пьяными ласками неудовлетворенное тело помнило молодого ненасытного учителя физики, такого страстного, но такого незнаменитого.

Когда пароход сделал круг и мы проезжали на обратном пути наш город без остановки, Роман сильно забеспокоился.

– Разве мы не причалим к берегу? – допытывался он у капитана.

– Никак нет, – приложив к козырьку руку, шутил капитан, повторяя игру Романа в некогда популярном фильме о русском флоте.

Я не могла понять, почему у него после этого так испортилось настроение.

– Что с тобой? – допытывалась я.

– Знаешь, детка, мне в Москве некогда задерживаться. Я приглашен на съемки в Испанию. У меня контракт.

– Понимаю, – удрученно соглашалась я, приготовившись быть Пенелопой. – Догадываюсь, что у тебя были договоренности и планы до меня. Все равно я не смогла бы с тобой сейчас поехать.

– Да ну? – обрадовался он. – Наверное, ты хочешь к маме?

– Нет, – я покачала головой.

– А, школа, твой любимый класс? – Он даже повеселел. – Не расстраивайся. В ближайшем порту я куплю тебе билет на поезд, и ты вернешься к своим малюткам.

– Как вернешься? Ты же сказал кино… роль… – Я ничего не понимала.

– Дарья… – официально начал он.

Но я его перебила:

– Знаю, что это не сразу, мне нужно поучиться, ведь я даже говорить правильно не умею. Но ты не беспокойся, я способная, за пару месяцев, пока буду тебя ждать, научусь. Ведь твоя поездка продлится не дольше? – Я наивно заглядывала в его припухшие от частых алкогольных возлияний глаза.

Он обхватил голову руками.

– У меня в Москве жена, – выдавил из себя мой кумир.

– А я беременна, – с трудом вымолвила я.

– Это меняет дело, – твердо заявил он.

Я облегченно вздохнула.

До самой Москвы мы не возвращались к этому разговору.

Столица встретила нас пасмурной погодой и проливным дождем. У меня не было с собой теплых вещей. И вообще – ни-че-го. Из речного порта Роман долго вез меня на машине. Мы ехали через центр, и мне казалось, что я ничего подобного в своей жизни не видела. Ярко раскрашенные площади, и дома с зеркальными витринами, рекламой одежды, обуви и косметики. Я была настолько зачарована этим зрелищем, что даже забыла о главном: ведь в одном из таких прекрасных домов Романа ждет жена.

Но после центра мы попали в район новостроек, где все было серо и уныло, а бетонные здания с переделанными каждым на свой лад лоджиями напоминали Шанхай после пожара. Мы вошли в немытый подъезд и долго ползли по лестнице в самое поднебесье, потому что не работал лифт.

Потом Роман открыл ключом дверь в маленькую квартирку и сказал:

– Ты останешься здесь и будешь ждать моего звонка.

– А ты? – испугалась я.

– Я же сказал, что у меня жена.

– Да, но ты не говорил мне до… этого.

– Детка, – покачал он головой, – если ты и дальше будешь так себя вести, то пропадешь.

Я заплакала.

– Все будет хорошо, я позабочусь о тебе. – Он потрепал меня рукой по щеке и ушел.

Часа через полтора в дом ворвалась какая-то девушка.

– Привет, – с порога заорала она, – Роман мне все доложил. Пока поживешь со мной, а потом…

– Когда потом? – испуганно переспросила я.

– Ой, как ты смешно окаешь! Слушай, да ты прирожденная топ-модель. У меня есть спонсор.

– Для чего? – перестав ее бояться, поинтересовалась я.

– Сначала он тебя двинет на конкурс красоты. А потом пойдешь в модели. Будешь рекламировать его продукцию.

– Какую?

– Купальники. У тебя классный рост. Метр восемьдесят?

– Может, уже и больше, не знаю.

– Вот и отлично. – Она обошла меня, как новогоднюю елку. – Макияжик сделаем, шмотки прикупим, и все будет отлично. – Ай да дедушка Роман! Ай да молодец!

– Кто это, дедушка Роман? – не поняла я.

– Ромчик, наш Дон Жуан.

– Ты его внучка? – Я с недоверием поглядела на девушку. На вид ей было лет двадцать пять. А Роману… Я даже не представляла его возраст. Только помню, что смотрела фильмы с его участием, когда мне было еще лет семь.

– Нет, он всех своих девочек зовет внучками.

– Ты тоже его девочка? – растерялась я.

– Была…

– Была? – снова не поняла я.

– Да он ничего не может, наш Ромчик, старенький стал и пьет много. Так подержаться, побаловаться он любит.

– Как, ведь я же беременна!

– Случайно, может, кровь взыграла, ты новенькая, свеженькая. – Она раскрывала мне глаза на мир. – А может, это вообще не он. У тебя кто-нибудь был до него?

Я кивнула головой, сглотнув слезы.

– Я замуж собиралась.

– Еще чего, молодость губить. Посмотри на себя, ты же прирожденная модель. Тебе говорили? Пеленок еще настираешься.

Я заплакала. Она обняла меня за плечи и объявила, что берет на воспитание. Леля, так звали знакомую Романа, была менеджером рекламного агентства. Она очень помогла мне и заставила по-другому смотреть на жизнь и на себя.

– К мужчинам нужно относиться спокойно, позволять себя любить и принимать от них дорогие подарки. Замуж еще рано, а когда решишь окончательно, то выбрать умного, доброго и богатого, чтобы боготворил тебя. Но уж не Ромчика, какой Ромчик муж! – смеялась она. – Даже его жена Маровская серьезно к этому не относится.

– У него жена актриса Маровская? – У меня даже горло перехватило. – Та самая, знаменитая? – Я вспомнила мюзиклы, в которых воздушная, легкая, словно пушинка, Маровская пела и танцевала. – Она ведь просто, просто… – Я не могла подобрать слов, чтобы выразить свое восхищение.

– Да-да, только теперь она уже другая.

– Какая? – удивилась я. Мне казалось, что артисты бессмертны.

– Больная, пожилая, – поражаясь моей непонятливости, объяснила Лелька. – Он ведь тоже не первой свежести! Ну, лет пять тому назад, когда со мной познакомился, был еще ничего. Только большой бабник.

Я смотрела на Лельку, ничего не понимая. Роман, который говорил мне такие умные, ласковые, красивые слова о том, что впервые встретил девушку своей мечты и полюбил навсегда, оказался женатым, да еще бабником.

– У вас там, откуда ты приехала, все такие? – Лелька покрутила около виска пальцем. – Да он, пока мог, переспал со всеми женщинами Москвы и Московской области. А теперь… они жалеют его. Вот и я тоже.

– Ты тоже с ним?.. – У меня не было слов. – Зачем же он меня к тебе привез?

– Он в общем-то добрый малый, – не отвечая на мой вопрос, продолжила Лелька. – Но бедный. А это в наше коммерческое время большой порок.

– Как же так? Он знаменитый актер! – совсем поникла я.

– Был! – поправила меня Леля. – А теперь смотрит в рот спонсорам. И тебе надо научиться это делать.

– Зачем? Лучше бы я осталась в своем городе…

– И получала бы зарплату учительницы, – пропела за меня Леля, – и надевала вот такие препоганые колготки на такие роскошные ноги. – Она ткнула пальцем мне в бедро. – Ты хоть понимаешь, что такое красивое женское белье, колготки, перчатки, наконец?

Я опустила глаза и посмотрела на свои ноги.

Белесые разводы дешевых, шершавых колготок действительно бросались в глаза на фоне прекрасных блестящих лайкр Лельки.

– Я бы тебе дала другие, но у тебя ноги в два раза длиннее моих.

Я продолжала молча расстраиваться.

– Ничего, завтра перед просмотром купим, – решительно заявила девушка.

– Перед каким просмотром, мне ведь надо ребеночка рожать?

– Когда тебе его надо рожать, завтра?

– Нет, – сквозь слезы рассмеялась я.

– Я тебя в комиссию конкурса на «Мисс Европа» свожу. Там предварительная запись. Анкету заполнишь и все формальности пройдешь. Ребеночек пока подождет. Кто тебя проспонсирует на этом конкурсе, я уже знаю. Очень достойный человек. Богатый, кстати, из ваших краев. Ему, наверное, понравится, что ты так окаешь. Потом речью твоей займемся. Тут Ромчик поможет. У него старых преподавателей сценической речи хоть отбавляй.

– А он захочет?

– Конечно. Ведь это же он все придумал. И тебя привез ко мне, чтобы помочь. Я же сказала, он добрый малый.

– Он мне в кино роль обещал, – сообщила я, стараясь перестроиться на волну оптимизма, которую излучала Лелька.

– Если ему на фильм денег дадут и ты к тому времени сама захочешь у него сниматься.

– Захочу, – пообещала я, пытаясь, несмотря ни на что, сохранить верность своему кумиру.

– Сомневаюсь, – покачала головой Лелька. – У тебя данные топ-модели, а не актрисы, поверь мне. Я этим бизнесом уже несколько лет занимаюсь. Ты, со своим ростом, в кадр не влезешь. Да и партнера тебе не подобрать.

И я поверила Лельке.

Тренировки, репетиции, гимнастика, танцы, парикмахеры, визажисты – все это неожиданно навалилось на меня. Я погрузилась в совершенно другую жизнь. В ней не было места ни отдыху, ни сантиментам, ни любви, а тем более ребеночку, от которого пришлось, конечно же, избавиться.

Судьба мне улыбнулась. Я стала королевой конкурса «Мисс Европа», который проходил в Париже. После этого я вообще перестала принадлежать себе. Речь шла вовсе не о том, кому я должна была отдаваться по ночам, а о гораздо большем. За меня решали все! Те, кто вложил в меня деньги, чтобы сделать знаменитостью в Европе, чтобы изображение моего тела и лица висело на огромных плакатах в самых людных местах. За меня решали: кому давать интервью, куда я должна поехать на прием, с кем я должна кокетничать на этом приеме, а от кого отвернуться.

Вскоре моим спонсорам и хозяевам показалось мало Европы, и меня двинули дальше – на конкурс «Мисс мира» в Америку. Среди претенденток на корону оказалось трое моих соотечественниц.

Конкурс проходил в Лос-Анджелесе. Звезды Голливуда находились от меня на расстоянии вытянутой руки. Они были приглашены на конкурс, чтобы представлять победительниц. Я видела живых богинь… И теперь Роман не казался мне таким величественным, как когда-то.

После нескольких лет вояжей по Европе я тоже изменилась: из запуганной, наивной провинциалки превратилась в уверенную современную женщину, хорошо зарабатывающую на жизнь своей внешностью. Я научилась улыбаться, когда хотелось плакать, научилась танцевать, когда хотелось спать, короче, научилась работать на свой имидж.

Борьба за место королевы предстояла сложная, поэтому мы с российскими девочками старались изо всех сил. В перерывах между тренировками иногда жаловались друг другу. Понимали свои проблемы с полуслова. Но мы были оптимистки, верили в свою счастливую звезду.

По дороге к Олимпу многие участницы, не выдержав жесткой конкуренции, выбывали. На последний, завершающий тур вышли самые стойкие. Поскольку в этом бизнесе все предопределено, то по секрету стало известно, что я одна из трех претенденток на «Мисс мира». Конечно, фортуна могла мне изменить в последний момент, но я расслабилась – врагов на горизонте не предвиделось. Все остальные девушки тоже были довольны, зная, что достигли определенных высот. Каждая получала звание «мисс чего-то». Однако в последний момент произошло непредвиденное.

Сложные тренировки и репетиции закончились, и перед предстоящим завершающим конкурсом, который стоил для устроителей немало денег, решили попользоваться нашей красотой, то есть извлечь напоследок коммерческую выгоду, ведь рекламные фирмы слетались на нас, как пчелы на мед.

В один из чудесных, солнечных дней закатили праздник с нашим участием.

Я не большая любительница кувырканий с вершины в воду или скоростного движения по американским горкам.

К высоте я тоже отношусь не очень-то. Но именно меня выбрали совершить полет на небольшом самолете с приземлением в экзотической горной местности в каком-то туристическом центре, с пальмами, водопадами и прочими развлечениями. Там готовилось главное представление, которое телевидение планировало транслировать на весь мир. По замыслу устроителей, оригинальное шоу должна была открыть «Мисс Европа», то есть я, сошедшая с небес. Отказаться было невозможно. Чтобы не грустить в пути, я могла выбрать себе попутчиц из числа участниц конкурса, но не более двух. Столько вмещал маленький самолет.

Окинув взглядом присутствующих, я увидела жаждущие глаза – одна из моих соотечественниц, совсем юная девчонка, вероятно еще не хлебнувшая с мое, прямо рвалась в полет. Другая стояла спокойно и страстного желания забираться в сомнительный лайнер с какими-то стрекозиными винтами у нее не наблюдалось. Но та, молоденькая, ее звали Виктория, шепнула подружке что-то на ухо и потащила вслед за собой.

Две мои соперницы из претенденток на «Мисс мира», находившиеся рядом, после объявления полета заулыбались и помахали нам вслед.

Летчик, молодой здоровенный американец, подняв обе руки вверх, будто бы сам собирался стать королевой конкурса, под звуки бравурной музыки возглавил нашу романтическую экспедицию. Все присутствующие хлопали и кричали.

Стояло прекрасное солнечное утро. Мы поднялись над городом на небольшую высоту. При всей живописности панорамы, мне все равно было не по себе.

Город остался вдалеке. Под нами простиралась серо-коричневая холмистая местность, кое-где поросшая редкой зеленью. Ничто не предвещало плохой погоды. Летчик поглядывал на нас, все больше стреляя глазами в сторону самой молодой моей соотечественницы, и рассказывал через наушники, где мы пролетаем. Почувствовав внимание к себе, Вика расхрабрилась, хотя, наверное, и ей было жутковато. Тем более, что погода начинала портиться. Нам оставалось несколько минут пути, когда началась гроза. Маленький самолетик кидало из стороны в сторону. Каждый раз внутри меня все обрывалось. Наконец мы преодолели грозовую зону, и летчик сообщил, что немного отклонился от курса, однако мы скоро прибудем к цели, где нас ждут с цветами и шампанским.

Снова показалось чистое небо, и мы воспрянули духом. Вдруг в брюхе самолета что-то неприятно чихнуло, потом мотор начал тарахтеть. Летчик больше не смотрел на нас, а, вцепившись в руль, резко пошел на снижение. Мы увидели, что прицепленный к самолету разноцветный хвост с рекламами фирм оторвался и медленно спланировал вниз.

– Держитесь, – прокричал летчик, и мы с треском, подпрыгивая на каких-то колдобинах, покатились по земле.

Небольшая пустынная площадка не напоминала экзотическую вершину, куда водили туристов и где нас должны были торжественно встречать.

При посадке у меня сломался каблук, на лбу у третьей пассажирки, Олеси, красовался синяк, Вика была бледная от испуга, а летчик не шевелился вовсе.

Поползав по самолету, мы поняли, что не сможем без американца выпустить трап, а открыть люк тем более. Ясно было: нужно что-то делать с мужчиной, иначе мы пропадем. В своих сумках мы обнаружили духи, туалетную воду и пластырь от мозолей (губная помада и тушь для ресниц в расчет не шли). У меня еще оказались запасные колготки, потому что чулки всегда спускались в самый неподходящий момент. К удивлению, сейчас они оказались целы.

Мы стали тормошить летчика. Он слабо пошевелился. Я потерла ему виски туалетной водой, а одна из девушек сунула в ноздрю горлышко узкой бутылочки с духами. Летчик открыл глаза.

Видимо, сильный удар о землю оказался для него особенно неудачным. Женщины более живучи, принято говорить: как кошки. Наверное, так оно и есть. Что у него болит, мы не смогли добиться, но, очухавшись, мужчина открыл люк самолета и спустил трап.

Мы вылезли. Вокруг было пусто и голо, ни растительности, ни обещанных встречающих, а уж тем более шампанского.

Летчик озирался, словно потерянный.

– Где это мы? – попробовала я задать ему вопрос.

Но он и сам не знал ответа.

– Сейчас свяжусь с базой и попрошу помощь, – не очень внятно проговорил он.

– Гениальное решение, – похвалила я, – но сюда только на парашюте можно будет приземлиться!

– На парашюте так на парашюте, – бросилась защищать американца Вика.

Мы с Олесей, придя в себя после шока, начали злиться.

Побродив на одном каблуке по небольшой площадке, куда удалось посадить самолет, я дошла до обрыва и поняла, что мы находимся на довольно высокой горе. Смотреть вниз совсем не хотелось, кружилась голова.

Обескураженная, я вернулась назад к самолету и подумала о маме, о везении, которое сопутствовало мне до сих пор и, вероятно, не должно покинуть и сейчас. Чтобы не показать свою растерянность, ведь я же для девчонок «Мисс Европа», нарочито весело взглянула на своих подруг по несчастью. Олеся, в легком обтягивающем платье, с нежной розочкой на плече и синяком на лбу, выглядела впечатляюще. Вика держалась молодцом. Она помогала летчику, которого звали Джек, связаться по радио с базой.

Начал накрапывать дождь. После лос-анджелесской жары нас трясло от холода.

– Джек говорит: хорошо, что мы сели не в океан, – решила подбодрить нас Вика. – На борту не оказалось спасательных жилетов. Он только сейчас обнаружил. Кто-то их «тю-тю». – Девушка показала жестом, что жилеты украли.

– Хорошо, – безучастно согласилась Олеся, – потому что я боюсь воды и не умею плавать.

Я же подумала, что ненавижу горы.

Подошедший Джек сделал неожиданное для всех заявление.

– Я не хочу вас пугать, но мы попали в неприятную историю. Мой очень надежный мотор подозрительно забарахлил и сломался. Перед полетом у меня выкрали все медикаменты из аптечки, спасательные жилеты и запас еды.

Мы тупо уставились на него, а Вика, ткнув в меня указательным пальцем, медленно произнесла:

– Этот «кто-то» хотел тебя отправить на тот свет.

– Похоже, что да, – подтвердил летчик.

– А я могла составить тебе компанию, – продолжила Вика.

– И я, как особо везучая, тоже, – бесцветным голосом поддержала Олеся.

– Конкуренция, – размышляя вслух, произнес летчик. – Кому-то перебежали дорогу?

– Сейчас не до этого, – отмахнулась я, – надо думать, как выбираться.

В это время буквально над нашими головами закружил самолет.

Мы подскочили, стали кричать и махать руками.

Но, кроме того, что у меня сломался второй каблук, ничего не произошло. Самолет улетел куда-то вдаль.

– Возможно, не дождавшись сообщений о нашем прибытии, они начали поиски, – предположил Джек.

– Разве вы не связались с ними и не сообщили, где мы? – удивилась я.

Джек промолчал. Наша подруга, помогавшая ему с рацией, тоже потупила глаза.

Мы залезли в кабину, потому что дождь пошел со страшной силой. Хотелось есть. Олеся молча дрожала в тоненьком платьице. Сгустились сумерки.

– Теперь до завтра нас не найдут, – твердо заявил Джек.

Мы это поняли и сами.

– Нужно организовать ночлег. Светает здесь рано.

– Может быть, зажжем костры, так нас быстрее увидят, – не желая мириться с судьбой, предложила я.

Летчик категорически покачал головой и посмотрел в сторону самолета. «Видимо, опасается близости горючего», – предположила я и покорилась судьбе.

Наутро есть уже не хотелось, только пить.

– Голодание – это для меня, – хмуро пошутила Олеся, показывая на бедра. Нам ничего не оставалось, как ее поддержать.

Вика, после того как мы уснули, долго разговаривала с летчиком, узнав многое о его жизни.

– Джек из богатой американской семьи, – рассказывала она. – Очень спортивный. Обожает самолеты. Этот – его собственный. Он никогда его не подводил. Недавно к Джеку в техники напросился какой-то итальянский парень. Он готовил самолет к вылету. Джек припомнил, что девушка этого итальянца тоже была участницей конкурса. Он не знает ее имени.

– Ну и что? – в два голоса спросили мы.

– Ничего, – пожала плечами Вика, – я просто подумала…

– А она тоже вышла в финал? – догадалась я о том, чего не захотела досказать Вика.

– Джек не знает, – покачала она головой. – Он вообще не интересовался этим. Просто анализировал, куда подевался комплект жилетов и прочие необходимые принадлежности, почему сломался самолет.

Мы посмотрели на летчика. Он с утра копался в моторе.

– Радио не работает тоже? – осторожно спросила я, опасаясь ответа.

– Только на прием.

– Нас ищут? – с надеждой в голосе вмешалась Олеся.

– Еще как! – с жаром подтвердила Вика, а я подумала: хорошо, что моя мама далеко и ничего не знает.

После нескольких часов бесполезного копания в моторе Джек позвал приглянувшуюся ему помощницу и они долго разговаривали.

Потом Вика пришла к нам и сообщила, что они проложили маршрут, и Джек отправится искать помощь. Иначе мы умрем с голоду.

– Нет, нет, – запротестовала Олеся, – я не умру.

– А я умру, – возразила Вика.

– Может быть, пойдем все? – предложила я.

– В чем? – спросила Вика и выразительно посмотрела на мои туфли со сломанными каблуками.

Олеся поежилась в легком платье, несмотря на то что жарило солнце.

– Нет, мы никуда не сможем спуститься, – еще раз твердо сказала Вика. И я с ужасом вспомнила, что мы находимся на какой-то горе.

– Я же вам рассказывала, что Джек спортсмен.

– Он что, скалолаз?

– Не совсем, но он справится.

Мы посмотрели на комбинезон и хорошую спортивную обувь на ногах у Джека, и все ему позавидовали.

– Веревки с крючками в самолете как раз припасены, – сообщила Вика.

– Понятно! Нас собирались утопить, поэтому украли спасательные жилеты, – прокомментировала Олеся.

– А веревки за облако не зацепишь, – пошутила я.

Ничего не оставалось, как согласиться.

С Джеком мы прощались коротко. Самоотверженно отдали ему его собственную фляжку. Напоследок он заставил каждую из нас глотнуть и, рассказав все о приборах в самолете, стал спускаться вниз.

Вскоре он исчез из виду.

– Может, он тоже подставил нас? – предположила Олеся, сняв в себя платье и соображая, как его превратить в более полезную часть туалета.

– Не нас, а меня, – поправила я. – Ведь невозможно было предугадать, кто со мной полетит.

– Ты хочешь сказать, что он участвовал в аварии собственного самолета, а теперь бросил нас умирать! – возмутилась Виктория.

– Не горячись, ведь Джек не знал, что познакомится с тобой, – решила пошутить я, чтобы разрядить накалившуюся до предела обстановку.

В детстве мне нравилось читать о Робинзоне Крузо, но представлять себя в его роли мне никогда не приходилось. А вот теперь в голове настойчиво билась мысль: хорошо бы поймать какую-нибудь живность. Припоминая школьные уроки, я подумала, что тут должны водиться горные козлы. Нет, козел нам, наверное, ни к чему, лучше коза, от нее хоть есть прок, можно подоить. А вот что делать с козлом! Мысль о том, что надо кого-то убить, даже ради собственного спасения, ужаснула меня.

Думают ли об этом мои подруги? Я посмотрела на Олесю. Напедикюренными пальцами она осторожно ступала по камням, училась ходить босиком – на каблуках было невозможно. Они у нее, как назло, оказались более крепкими, чем у меня. Олеся пробовала их отломать, но тщетно.

Вика возилась с радио, приговаривая, что компьютеры и факсы, по идее, должны быть сложнее, а она в них разбирается. Радио было настроено на прием. Мы слышали переговоры летчиков, которые, по-видимому, искали нас, потом неожиданно сквозь треск и шум послышался до боли знакомый голос моего импресарио.

Он взывал ко мне, как к космонавтке, совершающей полет на орбитальной станции.

– Дарья! Успокой девушек. Все силы брошены на ваш поиск! Держитесь! – раздался его бодрящий призыв.

– Это голос моего импресарио, – жалобно сообщила я.

Вика беспомощно развела руками.

– Значит, Джек еще не дошел до населенного пункта. Будем ждать.

«Что это за местность, ничего живого?» – снова подумала я, и в это время над нами закружила какая-то птица. Она села поодаль на безжизненном холмике, а мы втроем уставились на нее.

Я почему-то подумала о курице, которую один раз в жизни мне пришлось ощипывать.

– Я умею стрелять из рогатки, – сообщила Вика. – В школе научилась.

Видимо, наши мысли работали в одном направлении.

– Пока ты будешь ее мастерить, птичка улетит.

Птичка, весом примерно килограмм в шесть, будто услышав разговор, наклонила голову и хищно посмотрела на нас. Она была довольно крупной, с крючковатым носом и зорким, злым взглядом.

– Похоже, это она собирается нами закусить, – опасливо проговорила Олеся.

– Кажется, да, – согласилась я, присматриваясь к противной пернатой твари.

– Кыш! – Встав с места, Вика замахнулась на птицу.

Та зашипела, злобно вытянув когти.

– Как из ужастика, – криво ухмыльнулась Вика.

– Хичкок, – вспомнила я страшный фильм «Птицы».

Тщетно мы прогоняли хищницу, махали руками, кричали. Птица не реагировала, сидела, как сфинкс, будто у нас было намазано медом. Наконец она улетела, но вскоре вернулась, неся в зубах какую-то добычу.

Усевшись на старое место, она приготовилась закусывать на наших голодных глазах.

Мы выглядели как девушки из дикого африканского племени. Сняв абсолютно ненужные здесь платья, обмотались пледами, которые нашли под сиденьями в самолете. Головы повязали полотенцами, обнаружив их там же. Я стояла со скипетром «Мисс Европы», нацеливаясь им, как амазонка, в птицу. Олеся, взяв в руки камень, собиралась поразить ее другим способом.

Видок у нас был что надо!

Вдруг я услышала победный крик Вики:

– Ура! Я нашла еду.

Мы обе обернулись на ее голос, забыв о враге. Под сиденьем в самолете Вика раскопала пакеты с неприкосновенным запасом для пассажиров. Видимо, тот, что был у летчика, изъяли, а про эти пакеты просто никто не знал. В них находились галеты, шоколад, какое-то сублимированное мясо, но самое главное, минеральная вода в плоских литровых флягах. Еще Вика обнаружила маленькие бутылочки с водкой.