Текст книги "Долгая дорога к дому (СИ)"

Автор книги: Людмила Кантемирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

А они уезжают… Зачем? Не все ли равно, где ресторан открывать?

Да и они – как же они без Катеньки-то?

Не послушала Катя родителей. Больше того – не пожалела, уехала…

*

В Питере жизнь складывалась не совсем так, как Катя себе представляла. Миша оказался в действительности вовсе не таким простым и покладистым, каким казался в Египте…

Он, конечно, пошел на уступки, согласился уехать из Москвы. А поначалу очень противился – в Москве и жилье есть, и спонсора Юлиана поможет найти.

Но Юлиана же и открыла ему глаза: не хочешь потерять Катерину – увози ее подальше от столицы. Она же, Юлиана, помогла кредит на квартиру взять, и спонсора нашла. Юлиана искренне хотела помочь Кате начать новую жизнь – сама она не раз это делала, и считала такое решение вопроса единственно правильным, хотя должна была видеть, что Катя по натуре совсем иная.

Истину, что благими намерениями выстлан путь в ад, еще никто не опроверг, но о ней все забывают, навязывая свое мнение ближнему…

Катя рассчитывала на ребенка – ребенок родится и сгладит все шероховатости. Она будет любить его, и Мишу полюбит – он ведь отец ее ребенка…

А Михаил рассудил по-другому. У него были свои цели, и в отношении Кати тоже. Если она родит, то не сможет работать, причем долго – бабушек-дедушек рядом нет, а он без хорошего экономиста ресторанный бизнес не потянет. Он же даже не ресторатор, а повар.

С ребенком решили повременить…

Надежда, что ребенок поможет ей полюбить мужа, не оправдались, но все оказалось не так страшно – она смогла быть близка с Михаилом. Иногда пересиливала себя, иногда притворялась, а иногда все было замечательно!

В такие минуты она старалась думать об Андрее. Закрывала глаза и представляла его руки, его губы… Помогало… Иногда…

Прошел год… второй… До нее доходили отголоски светской жизни Жданова – газетные статьи, фото в глянцевых журналах.

Газеты она перечитывала не раз, а журналы прятала на верхней полке книжного шкафа.

Все это время она очень хотела, чтобы он приснился ей, загадывала это желание перед сном, но увы… Да она вообще снов не видела – уставала очень. Михаил открыл еще два ресторана, а экономиста в штат не брал, со всем должна была справляться она одна.

– Катюш, подумай, ну разве можно доверять чужим людям – по миру пустят…

И она работала. На износ работала, без выходных и отпусков.

*

Эту газету она увидела на своем столе в рабочем кабинете. Кто ее принес? Неужели Миша? Долго об этом она не думала – увидела фото: Андрей Жданов, но какой… Вовсе не прежний весельчак с озорным блеском в глазах. Постаревший, осунувшийся, понурый какой-то.

Прочитала заметку – это была криминальная хроника. Долго не могла прийти в себя. Во время обеденного перерыва накупила в киоске гламурных журналов и скандальных газет – все, что было за последние месяцы. Перечитала все, что касалось компании Зималетто.

Картина событий, представшая перед ней, ужасала. Сердце рвалось к нему – помочь, ободрить, но понимала, что не может этого себе позволить.

И тогда она позвонила Зорькину.

Колька ругался, но помочь все же согласился. Не мог он ей отказать.

========== Глава 6. ==========

Глава 6.

Разговор с женсоветом прошел намного лучше, чем ожидал Жданов. Дела в компании уже давно не были секретом ни для кого. Все понимали, что грядет сокращение и готовились, кто как мог.

Пончева собралась в очередной декретный отпуск, а потом собиралась посвятить себя семье и детям – так хотел ее муж.

Амура уже год жила в гражданском браке с неким Антоном, с которым познакомилась по Интернету. Антон тоже был наполовину африканец. Интернет-кафе, владельцем которого он был, давало неплохой доход и они собрались навестить историческую родину, ну а потом… Возможно, они вернутся… Скорее всего… И тогда зарегистрируют брак, родят ребенка, а потом…Так далеко Амура не загадывала. Ее карты не видели так далеко…

А вот Шурочка собиралась замуж официально. Ее избранник и тезка Шурик работал в казино. Он давно звал к себе и Шуру, но ей жаль было расставаться с подругами. А теперь она согласилась.

Так что все были более-менее устроены. Женсовет просил оставить только Машу – у нее ребенок, и она главная кормилица в семье. С этим Жданов согласился – один секретарь все равно нужен, но ей придется взять на себя еще и ресепшен.

Оставалось уволить Клочкову, а она и сама после отъезда Киры оставаться в компании не хотела.

Ольга Вячеславовна собралась было на пенсию, но Жданов уговорил ее остаться – никто же не разберется в делах Милко лучше нее.

Довольный, что все так хорошо устроилось, что не пришлось выслушивать обиды и слезные просьбы, Андрей вернулся в кабинет, чтобы, не мешкая начать работу над бизнес-планом.

В конце рабочего дня, когда цифры уже не воспринимались им адекватно, а слова не хотели складываться в умные мысли, с ресепшина позвонили

– Андрей Павлович! К Вам посетитель!

– Кто? Я никого не жду…

– Зорькин, Николай Антонович.

Сердце тревожно сжалось. Зорькин…Катя… Эти имена были неразрывно связаны. С ней что-то случилось! Сразу вспомнился ночной кошмар.

– Что с Катей? – спросил Жданов, едва Николай переступил порог его кабинета

– А что с ней?

– Я Вас спрашиваю! Вы же из-за нее пришли?

– Да нет… то есть …да… Нет, с ней все нормально! Я по работе пришел…

– По какой работе? Разве мы с Вами сотрудничаем?

– Не сотрудничаем…Я работать пришел… у Вас…

– И кем же, если не секрет?

– Жданов, ну что ты придуриваешься? – Зорькин намеренно перешел на «ТЫ», чтобы уровнять Жданова с собой, – У тебя же экономиста нет, и финдиректора тоже. Не вытянешь ты компанию один. Я помочь хочу.

– Ты? Помочь?

– Ну не я! Нужен ты мне больно. Катька попросила… Соглашайся, выхода у тебя нет.

Жданов снял очки, потер руками лицо

«Катя-Катенька… Какая же ты… спасти меня хочешь, – подумал про себя, а вслух сказал

– Дело в том, что мне нечем тебе платить. Ты думаешь, я не нашел бы экономиста, если бы в компании были деньги?

– Тем более соглашайся. Деньги потом заплатишь. Как финансовому директору, – добавил с нажимом.

И Андрей вдруг почувствовал себя легко и свободно – как с Катей!

– Лады! Оформляйся, я распоряжусь, – и он протянул Зорькину руку.

А тот, привстав, чтобы пожать ее, увидел цифры на мониторе

– Это что за труд? Похоже, я видел подобное.

– Это бизнес-план, будь он неладен! Никак не получается…

– Подвинься, я посмотрю…

Так они начали работать вместе. Первое время относились друг к другу настороженно – Зорькин не забыл, как страдала Катя, прочитав «инструкцию», а Жданова хотя и не мучила больше ревность, как к возможному сопернику, но как человека, который гораздо ближе к Кате, чем он, он его ревновал… Или завидовал ему…

Не прошло и двух недель, а они уже подружились. Это была не такая дружба, как с Малиновским: они вместе не выпивали, не развлекались в клубах (этим Жданов теперь не занимался, а Зорькин всегда был далек от такого образа жизни). Их сближала работа. В работе Николай был очень похож на Катю: такая же ответственность, способность мыслить неординарно, умение выражать идеи в цифрах.

Сколько раз засиживались они допоздна, обсуждая гениальные, как им казалось планы. И развеивали эти планы в пух и прах. И составляли новые, и снова критиковали, искали слабые места, пока не рождалось то, что было действительно гениально…

В такие моменты Андрей буквально «видел» перед собой Катю! А спросить о ней не решался…

Однажды Зорькин сам завел этот разговор.

– Слушай, Жданов, вот ты тогда по инструкции любил Катьку… И что… совсем ничего не чувствовал к ней?

– Она всегда мне нравилась… Женщину не сразу в ней заметил, скрывать не буду. Зато когда заметил, пропал… Любил я ее… Жизни своей без нее не мыслил… Только не поверила она.

– Вот даже как… Эх, Катька – Катька…

– Как она? Счастлива?

– Кто ж ее знает… В Питере она, замужем… за поваром, – в голосе его прозвучала неприкрытая неприязнь к этому повару.

– Он тебе не нравится? – Жданов заметил эту интонацию

– Да что я… дело не во мне.

– Она его не любит?

– Разве она скажет? Ты что, Катьку не знаешь? Страдать будет, а не признается, что не права.

========== Глава7 ==========

Глава 7.

Подсовывая жене газету с криминальными подробностями жизни Жданова, Михаил надеялся, что это отвратит ее от бывшего шефа и любовника – разве такой Жданов ей нужен?

Только вышло все с точностью до наоборот. Жалость и сострадание всколыхнули былые чувства.

Эх, Миша, Миша… Не исключено, что по литературе красовалась в твоем аттестате тройка. Иначе знал бы ты, что русская женщина любит через жалость, а слова «любить» и «жалеть» в русском языке – синонимы.

Катина душа разрывалась: любовь и жалость к Андрею. И в то же время долг и опять же жалость по отношению к Мише…

С любовью она смирилась, уживалась с ней уже не первый год, а чувство долга всегда было у нее на первом месте. Андрей теперь не один, Колька помогает ему – она украдкой звонит, интересуется делами. А Мишу она не может бросить – он любит ее, он помог ей в трудную минуту… Да и кто сказал, что она нужна Андрею? Семья – это главное для человека, и она не позволит себе самой разрушить собственную семью. Она укрепит ее – ребенком…

Катя опять заговорила о ребенке. Не вовремя заговорила – Миша был нетрезв, а она сразу не заметила этого, и заговорила.

Такой реакции от него она не ожидала: лицо его скривилось в саркастической усмешке, глаза горели ненавистью и гневом.

– Ребенка? Ты хочешь ребенка? А от кого ты его хочешь?

– Миша, ты что? От тебя хочу…

Он ухмыльнулся недобро, передернулся, повторил ее слова: « Миша…от тебя…», и закричал.

– А ты разве меня любишь? Ты как меня называешь, когда мне удается… когда ты… Ты же шепчешь «Андрей…»

– Что?! Что ты сказал?

– То, что есть! Ты любишь его, а я так… замена… Маргарин вместо масла.

Он встал на стул и смахнул со шкафа ее секреты. На пол полетели дорогие журналы, с обложек которых улыбался Жданов… Андрей.

– Вот кого ты любишь…Что же ты сбежала от него? Тогда он был успешен, и ты бы стала знатной дамой… Теперь-то он тебе не нужен – не тот масштаб… И теперь ты хочешь родить ребенка мне – он презрительно посмотрел на нее и отвернулся.

Катя с ужасом смотрела на мужа. С еще большим ужасом она осознавала, что не может больше находиться рядом с ним ни минуты. Побросала в дорожную сумку вещи – первые попавшиеся на глаза, и пошла к выходу.

– Куда ты идешь? Ночь на дворе. Тебя нигде не ждут – таких дураков больше нет!

Последние слова она услышала уже с лестничной площадки…

Идти было действительно некуда. Шла просто так, бесцельно, куда ноги вели – лишь бы двигаться. На пути попалось круглосуточное Интернет-кафе, и она зашла туда. Заплатила за сеанс и сидела, прикрыв глаза и даже не глядя на экран. Было тепло и уютно – вполне можно скоротать ночь, а утром она что-нибудь придумает.

За спиной шептались молоденькие девчонки. Она поняла, что они ищут квартиру, и решила сама попробовать. И нашла! Может потому, что ее судьба пожалела, а, скорее всего потому, что она не предъявляла никаких условий. Ее не смутило, что жить придется в одной комнате с хозяйкой, что район самый непрезентабельный – ей было все равно где жить.

Часто так бывает: то, что выглядит заманчиво в рекламе, на деле оказывается не таким уж и приемлемым. А бывает и наоборот. Редко, но бывает. И именно так было в Катином случае. Район был самый обычный, «спальный». Катины родители жили в таком, и она не видела в этом ничего плохого. А хозяйка оказалась прекрасной женщиной. Она недавно потеряла мужа, детей у нее не было, а пенсия … Слезы это, а не пенсия. Она ни о чем не расспрашивала Катерину, а та сказала только, что ушла от мужа.

На работу в ресторан Катя, конечно же, не вернулась, а вот найти другую не получалось – ей ведь надо было устроиться так, чтобы Михаил ее не нашел. Она не хотела возвращаться к нему ни как к мужу, ни как к работодателю, и в то же время боялась не устоять перед его натиском – она так и осталась в душе слабой и неуверенной в себе девочкой, такой, какой пришла в Зималетто. А вся ее деловитость была лишь внешним имиджем. Катя уже не надеялась на работу по специальности и согласна была на любую.

Помогла хозяйка. Она подрабатывала в киоске «Спортлото» и туда же пристроила Катерину – своей сменщицей. График был трудный, работать приходилось по двенадцать часов два дня, и потом два дня отдыха. Но фактически отдыхать получалось только один день, а второй уходил на подготовку отчета, сдачу непроданных билетов и получение новой партии – нелегкая работа, но Кате нравилось, что она целый день на людях – некогда было зацикливаться на своих проблемах.

Так началась ее новая жизнь: одинокая, небогатая, но ее собственная, ни от кого не зависящая. Теперь она могла быть сама собой, не притворяться, не стараться выглядеть…

И думать она могла о чем и о ком угодно…и любить, и мечтать… Пусть мечты ее несбыточны, но от этого они не становятся менее приятными. Хотя одна мечта уже сбылась… В первую ночь новой жизни она как в детстве загадала перед сном: «Сплю на новом месте, приснись жених невесте…» И он приснился ей! Впервые за все годы.

…Они сидели в машине перед ее подъездом…перед тем, где жили родители…Она убеждала его, что им нельзя встречаться… что у нее Миша…и скоро свадьба…

А он смотрел так ласково… говорил, что это ничего не значит…сейчас они одни… и позвал ее: «Иди ко мне…». Она уже потянулась к нему… уже ждала прикосновения его рук…и ощущала его дыхание на своих губах…

В этот момент зазвенел будильник, и она проснулась. И горько заплакала – ну почему… почему прервался этот сон… еще бы чуть-чуть…хотя бы во сне…

*

Родителям она не стала говорить о том, что ушла от Михаила. Пришлось придумать командировку – чтобы не звонили на домашний телефон. Миша, конечно, может сам им все рассказать… Об этом она старалась не думать – ну, расскажет, тогда и она признается.

А Кольке рассказала – надо же с кем-то поделиться. Подруг у нее в Питере так и не появилось. Ресторанные работницы относились к ней настороженно – жена хозяина! Соседей толком и не узнала за два года – утром ушла, вечером пришла… И они так же. Здоровались при встрече и не более того.

Зорькин потребовал у нее новый адрес и через неделю, на выходные явился. На безмолвный вопрос хозяйки Катерина пояснила, что это друг детства, а вовсе не муж, и та успокоилась – значит, не покинет ее квартирантка, и ушла в киоск – была ее смена.

Они сходили в кафе, пообедали, а потом еще дома посидели за бутылочкой вина. Николая не смущало то, что они только что обедали, он мог делать это не по одному разу.

– Катька! Как же я по тебе соскучился! Когда мы последний раз вот так сидели, говорили по душам?

– Так приезжал бы, я же тебя сколько раз приглашала. А ты даже к родителям не приходил, когда мы гостили.

– Ну, ты же знаешь… Я твоего Михаила …

– Уже не моего.

– Ты твердо решила разойтись? Разлюбила что ли?

– Коль… не тупи. Ты прекрасно знаешь, кто кого любил…

– Ну, не то чтобы знаю, но предполагаю… Между прочим, мы недавно со Ждановым разговорились… знаешь, что он мне сказал?

– Что такого особенного он мог тебе сказать?

– А то, что любил он тебя по-настоящему! Только ты не верила… А я, между прочим, предполагал такое, и тебе говорил… А ты замуж выскочила.

Катя побледнела, напряглась вся, и разговор дальше не клеился.

Зорькин сообразил, что не стоило ей говорить этого, да было поздно. Вот всегда он так: что на уме, то и на языке… А тут еще вино…

Они еще долго, до самого его отъезда – он уезжал ночным поездом, говорили, вспоминали случаи из детства и юности, но темы любви больше не касались.

Катя проводила его и потом долго сидела на вокзале. Возвращаться в чужую комнату не хотелось. Хотелось в Москву! Питер так и не стал ей родным городом. Она понимала умом, как он красив, с удовольствием гуляла по его улицам, любовалась архитектурными шедеврами, но душа ее рвалась в Москву, туда, где жили близкие и родные ей люди, где она хоть и недолго, но была счастлива.

Живя с Мишей, она объясняла такое свое состояние неподходящим ей климатом – дожди, сырость, туман… Вечная осень… Погода вгоняла ее в депрессию – так она думала тогда. А теперь поняла, что погода и климат ни при чем, все дело в самой душе.

Вернувшись домой, нырнула под одеяло, притворилась спящей, чтобы избежать расспросов, но на самом деле так и не уснула.

Лежала, перебирала в памяти события своей жизни, и все яснее понимала, что часто поступала неправильно: не прислушивалась к своему сердцу, шла на поводу чужих желаний. Не хотела видеть очевидное, обманывала себя, старалась стать такой, как все, а надо было оставаться самой собой. Гордость и упрямство…обида настоящая и обида, взлелеянная собственным самолюбием – где-то она перепутала эти понятия, с какого-то момента свернула не на тот путь. А в результате сама лишила себя любви и возможного счастья. Сама… Все сама…

Что стоило выслушать Андрея? Хотя бы попытаться понять его… Встать на его место и оценить произошедшее с его точки зрения. Она предпочла спрятаться от проблем. Наивная! Она думала, что можно заставить себя полюбить того, кого нужно и забыть того, кого невозможно разлюбить.

Правильно мама говорила, что любовь дается нам свыше, и не в наших силах что-то изменить…

А может плюнуть на свою гордость, на приличия… поехать к нему, посмотреть в его глаза… Теперь она сможет понять, любит ли он ее. В том, что любил раньше, теперь она не сомневается. Удивляется даже, как могла не видеть этого. Да видела она все! Боялась поверить, боялась оказаться одной из многих. А о том, что за любовь свою надо бороться, она и не мыслила – она же не Кира… А что Кира? Кира боролась. Может не теми методами… Так не обязательно брать пример с Киры. Можно было поступить по-другому: хотя бы дать ему возможность выбрать, кто из них ему нужен.

Если бы она проявила великодушие, если бы показала, как она его любит… он остался бы с ней! Он и так хотел этого… Испугалась, что бросит, наигравшись… А тут уж все от нее зависело.

Вывод один: хотела ты Пушкарева, чтобы любовь тебе преподнесли на блюдечке, без усилий с твоей стороны. А она, любовь – процесс взаимный. Нужно не только брать, но и отдавать, не только верить, но и понимать. Надо уметь не только прощать чужие ошибки, но и признавать свои.

Жданова она давно простила, но признаться, что была тоже не права, что поспешила, что все еще любит его – нет, на такое она не способна. Что же остается? Только одно – жить и дальше так же одиноко и безрадостно…

Ах, если бы она могла вернуться в Москву! Там бы она могла видеть его… издалека… не часто… Со временем помирилась бы с родителями – неужели Миша им дороже родной дочери? Только жить с родителями, по их законам, она уже не сможет. Она хочет жить самостоятельно. Но на это нужны средства…

Катя вдруг встрепенулась: это она сможет! Найдет другую, хорошую работу, будет откладывать и купит себе квартиру! Нет, это вряд ли… Но хотя бы снимать! Но там, в Москве… С этой надеждой она и уснула.

Новый день развеял ночные надежды. Наутро началась прежняя жизнь: работа, работа… Вечерний чай на кухне с хозяйкой… Сериалы по телевизору, которые хозяйка любит, а она терпеть не может, и бессонные ночи… И обвинение самой себя, и понимание невозможности что либо исправить… и чувство безысходности…

Оно давило на нее в буквальном смысле: было трудно дышать, шевелиться, что-то делать. Все свободное время она лежала на своем диване, прикрыв глаза или глядя в потолок. Ничего не хотела, ничего не ждала… порой забывала поесть, а если хозяйка силком сажала ее за стол, ела вяло и неохотно – аппетита не было совсем.

Депрессия …Модное слово и страшный диагноз, но Катя не понимала, что больна. Плохое настроение – разве это болезнь? Неизвестно, как долго продолжалась бы такая ее жизнь, если бы однажды она не потеряла сознание…

========== Глава 8. ==========

Глава 8.

Жданов уже час, как пришел на работу. Большие дела не начинал, занимался мелочевкой – он ждал Зорькина . Вчера договорились прямо с утра обсудить ход проверки компании налоговой комиссией и выработать стратегию общения с ней. Андрей никуда не уходил из кабинета, а Николая все не было. Звонить ему не стал– может, с комиссией общается? Мешать не стоит… Но терпение кончилось, и он пошел в кабинет финансового директора сам.

– Светлана Федоровна, Николай Антонович с комиссией?

– Нет, он у себя…

– У себя?

– Как пришел, не выходил даже… Странный он сегодня – или заболел, или случилось что…

Первая мысль – Катя! (Катя-Коля, слова синонимы. Слова-братья. Сообщающийся сосуд). С вопросом о ней Жданов и вошел в кабинет

– Николай, что с Катей?

Зорькин сидел, сжав голову руками, и напряженно о чем-то думал.

– Николай! Ты слышишь меня?

– Послушай, Андрей… Мне надо срочно ехать… Она там одна. Совсем одна…

– Так, Зорькин! Я ничего не понимаю! Давай все по порядку.

– Ты уже догадался, я о Катьке. Она от мужа ушла

– Когда?

– Давно, относительно… Ну, вскоре после того, как я стал здесь работать.

– И…как она? Где?

– Я был у нее., ездил на выходные – живет на квартире, работает в киоске… пока… Со временем подыщет что-то более подходящее. Дело не в этом. В больнице она. Мне ее хозяйка позвонила.

– Почему тебе, а не родителям? Не мужу?

– Никто не знает, где она. А я визитку оставил на столе, хозяйка и нашла ее. Она сама Катьку навещала, а завтра уезжает на неделю, вот и позвонила

– Давно Катя в больнице?

– Уже две недели.

– Что с ней?

– Да непонятно… В клинике неврозов Катерина. Никогда Пушкарева нервной не была… Может, путает женщина? Ехать надо! А тут налоговая… Запутают они тебя…

Какое-то время оба молчали – думали. Наконец, Жданов пристально посмотрел на Зорькина.

– Николай! А если я поеду ?. Как ты на это смотришь?

– Не знаю… Мы-то с ней друзья… Но налоговая…

– Мне она тоже не безразлична… Ты же знаешь.

– Да, задачку нам задала Пушкарева… А езжай! Может, так даже лучше будет…

Что-то он не договаривал, Николай Зорькин… Верный друг… Хороший помощник. Но Жданову было не до него. Он уже мысленно был там, в Питере…

*

Прежде всего, он решил поговорить с лечащим врачом.

Врач внимательно посмотрел на него, долго думал, прежде чем заговорить.

– Вы не муж?

– Нет. Но…

– Не продолжайте, я понимаю. Что Вам сказать… Патологических изменений нет. Сильное истощение…

– Истощение? – перебил его Жданов, – этого не может быть! Она была…

– Вы не дали мне договорить. Речь идет об истощении нервной системы. Я думаю, она долго жила в гнетущей ее обстановке. Держа в себе какую-то боль. Возможно, потом был еще и стресс. Сейчас ничто не угрожает ее жизни, но она по-прежнему замкнута, ни с кем не разговаривает, даже не плачет. Я бы мог ее выписать домой, если бы был уверен, что там ее ждет теплая обстановка: семья, забота, понимание. Но к ней никто не приходит…

– Когда я могу ее увидеть?

– Сейчас неприемное время, но вы ведь издалека?

– Я из Москвы

– Зайдите в палату, я распоряжусь, чтобы Вас пустили.

*

В палате было довольно много больных: пять или шесть – он не обратил внимания. Он сразу увидел ее, Катю. Ее кровать была справа от двери, даже чуть-чуть за дверью. Видимо, был тихий час, потому что все обитатели палаты лежали, занимаясь каждая своим делом: читали, вязали, разгадывали кроссворды. Некоторые спали. Катя лежала лицом к стене, и не понять было: то ли спит, то ли о чем-то думает – глаза ее были закрыты.

Его появление вызвало удивление – время неурочное. Он тихо поздоровался, но все продолжали свои занятия, лишь двое кивнули. Возле ее кровати не было даже стула – «никто не приходит»,– вспомнил он слова врача. Присел на самый краешек кровати, положил руку ей на плечо. Ее ресницы дрогнули, но глаз она не открыла

– Ты мне снишься… как хорошо… – прошептали ее губы

Тогда он погладил ее по плечу

– Это не сон… Я с тобой… здесь…

Она резко села на постели, широко раскрыла глаза и замерла в беззвучном крике. Хотела броситься к нему, но замерла на полпути, только взяла его за руку, спрашивая глазами: «Можно я подержусь?» – и столько надежды, мольбы было в этом взгляде…

Он обнял ее другой рукой, прижал к своей груди, терся шекой о ее спутанные волосы и шептал

– Все будет хорошо… Не бойся… я обо всем позабочусь…

Сначала дрогнула спина…затряслись плечи… из груди вырвался громкий стон… И вот она уже рыдает, захлебывается слезами, не может вздохнуть… А он все гладит, прижимает к себе, шепчет:

– Катенька… родная моя… девочка моя ненаглядная…

– Я… как ты узнал… я не…

– Ты поплачь, потом расскажешь, поплачь…

Кто-то сходил за доктором, и он пришел вместе с сестрой.

– Теперь пойдет на поправку, – сказал врач в никуда, обращаясь ко всем сразу,– сделайте ей укол, пусть поспит…

– Может, не надо? Она сама успокоится. Правда, Катюш?

Она кивнула, закусила губу, но не смогла сдержать рыданий.

– С уколом будет лучше, … Слишком много эмоций…Ей нужен полноценный сон.

В глазах ее мелькнуло отчаяние, и доктор поспешил ее успокоить

– А мужчина побудет с Вами, Вы не сразу уснете

Доктор сделал знак сестре, и та выступила вперед из-за его спины, держа наготове шприц.

Жданов отошел к окну, чтобы не смущать Катю, а когда вернулся, она полулежала на взбитой подушке, укрытая до пояса одеялом. Слез не было. Умытая и аккуратно причесанная (сестра постаралась!), она еле заметно улыбалась.

Кто-то заботливо поставил рядом стул, но он все равно сел на кровать у ее ног. Снова взял за руку, и она успокоено вздохнула.

– Ты побудешь еще немного? Или у тебя дела?

– Я приехал к тебе. Я буду с тобой, пока ты не уснешь.

– Я должна сказать тебе…

– Потом, Кать… Я тоже должен… но потом…завтра.

– Ты и завтра придешь?! – обрадовалась она

– Обязательно! Завтра мы будем гулять в сквере, и разговаривать. Погода такая чудесная. Врач сказал, что тебе нужен свежий воздух. И фрукты! Что тебе принести? Ты что любишь?

– Я черешню люблю. Только она весной бывает, а сейчас осень… Мне ничего не надо. Погуляем, и все… Я буду ждать тебя на скамейке.

Она зевнула, глаза ее стали закрываться. Понимая, что засыпает, крепче сжала его руку, а он наклонился и легонько прикоснулся губами к ее лбу. Она судорожно вздохнула и провалилась в сон.

Сон был путаный – мелькали события, лица…

… Амура гадает: «Он тебя любит… Даже не сомневайся!»…

… И Шурочка твердо заверяет ее – « Амуркины гадания сбываются! Всегда!»…

… Андрей клянется: Хочешь, я поклянусь? Вот этой луной, например? Она не даст соврать. Ведь ей довелось увидеть многих таких, как я… Влюбленных…

…Колька развивает теорию плюсов и минусов, которые притягиваются…

Сон приятен ей, что-то теплое держит ее в этом сне, и она довольно улыбается…

Но появляется Юлиана… Она подталкивает к ней что-то страшное, гримасничающее… ее бьет озноб, ей холодно… где же то тепло…

Сестра заботливо поправляет подушку, поворачивает больную на левый бок – сон будет спокойнее, – и некоторое время не убирает руку, за которую та цепляется…

========== Глава 9 ==========

Глава 9.

Жданов очень торопился. Надо же было такому случиться – он проспал! Долго не мог уснуть вчера, все перебирал в памяти встречу с Катей.

Она очень изменилась. Не было той девочки, которая оставалась в его памяти все эти годы. Была женщина – страдающая, с болью в сердце, получившая такой стресс, что не смогла его пережить. Если бы все это произошло три года назад, тогда бы он точно знал, что это его вина – эпистолярное творчество Малиновского впечатляло и вполне могло дать такой результат. Но прошло столько времени… хотя врач говорил о долго сдерживаемой боли… Неужели все же его вина в ее болезни? С другой стороны – ушла от мужа… Тоже стресс…

Уснул далеко за полночь, сон был поверхностный, не глубокий. Мучившие его мысли, продолжали свое дело и во сне.

Ему казалось, что он вовсе не спит, а уже приехал к Кате, и они гуляют по аллеям сквера у больницы. Только на дворе не осень, а зима. Падают крупные снежинки и Катя ловит их на ладошку и слизывает языком… И его угостила – ему понравилось… он будто целовал ее ладошку…только снежинки почему-то были соленые…

Утро не было таким солнечным, как вчера. Солнца вообще не видно – все небо затянули облака. Их было так много, что небо, казалось, прогнулось под их тяжестью и не могло больше держать в себе влагу облаков, и она оседала на землю мелкими каплями дождя. Настолько мелкими, что они не падали на землю, а заполняли пространство между поверхностью земли и облаками сплошной мокрой массой.

Жданов пожалел, что не взял с собой зонт – знал ведь, куда ехал! Конечно, купить зонт не проблема – если бы не проспал…Да и вряд ли они будут гулять по такой погоде.

Почти бегом спустился по широкой лестнице, ведущей от остановки транспорта к воротам больничного городка, и, не глядя по сторонам, направился к главному входу. В последний момент заметил на боковой аллее медсестру, стоявшую возле скамейки, и державшую зонт над сидящей на ней …Катей! Вернулся, подошел к ним. Медсестра с явным облегчением, обратилась к ней.

– Ну, вот и дождались! Идите теперь в корпус, – и уже Жданову, – я ее зову, зову, а она свое твердит: «Я обещала на скамейке ждать…»

– А Вы не дадите нам на время зонт? Мы собирались погулять…

– Мне не жалко, возьмите. Там за поворотом беседка есть! – крикнула она им вдогонку.

Вчера Жданов возлагал на эту прогулку большие надежды: гуляя вдвоем, без посторонних глаз и ушей, они поговорят обо всем. Она расскажет, что с ней случилось, и он придумает, как ей помочь. А прежде попросит прощения… Скажет, что не права она была, когда не верила в искренность его чувств.

Так он планировал вчера, но сегодняшняя погода не располагала к неспешной прогулке, а говорить второпях не хотелось.

Шли молча. Он прикрыл ее полой плаща – она была в спортивном костюме. Хотел вообще отдать его ей, но она воспротивилась, и тогда он впустил ее к себе, обнял и прижал – иначе как укроешь? А другой рукой держал над ними зонт. Идти было неудобно, зонт загораживал обзор и они спотыкались через шаг, наступали друг другу на ноги… Хорошо, что беседка была не далеко. Там хоть сверху не капало, и зонт можно было отложить. Теперь он мог прикрыть ее и второй полой – она у него как в гнездышке сидела.

Андрей достал из кармана пакетик, протянул ей

– Свежей черешни не нашел. Попробуй, в сахарной пудре.

– Зачем ты беспокоился… Я же не ребенок…

– Ты женщина, а это почти ребенок. Ешь!

– Ну, чего это я одна буду… давай вместе, – она положила ему в рот ягоду, и он успел коснуться губами ее пальцев…. «Как во сне… – мелькнула мысль, – только сладко».

*

Говорить ни о чем не хотелось. Так бы стоять вечно в его объятиях, чувствовать тепло его тела, слышать, как бьется сердце, дотрагиваться до его лица, угощая очередной ягодой.