Текст книги "Тайна донжуана (СИ)"

Автор книги: Людмила Кантемирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Катюш,… а ты у стенки любишь спать?

– Мне все равно…

– А я люблю у стенки. Давай поменяемся местами?

Вряд ли она поняла его хитрость.

Он не выпустил ее из своих объятий. Целовал… говорил на ушко всякие глупости…ласкал чувственно и нежно…

От его слов она смущалась – он говорил такое…, или смеялась тихонько, или ластилась к нему, отвечая нежностью на его нежность…

А он думал только об одном: сдержаться… не допустить… дождаться, пока сама…

Его старания были вознаграждены. В какой-то момент она глубоко вздохнула, обняла его за шею, прижалась тесно-тесно, и прошептала: « Андрюшенька… мой…».

Придя в себя, он хотел поцеловать ее в знак благодарности, и увидел, что по ее щекам текут слезы, а губы улыбаются. Он испугался…

– Кать! Что! Почему ты плачешь?

– Все хорошо, Андрюш! Все хорошо… я смогла! Нет, это ты смог! Я не вспомнила…

– Катька… Хорошая моя… Как я рад…

Он целовал ее с новой силой, уже не боясь, не одергивая себя…

Среди ночи вдруг почувствовал, что ее нет рядом. Она была на кухне. Сидела в темноте на стуле, забравшись на него с ногами. Обнимала колени руками и упиралась в них подбородком.

– Кать, ты чего ушла? Я тебе мешаю спать?

– Как ты можешь мне мешать? Не спится просто…

– Опять думаешь? Все же хорошо… Или опять вспомнила?

– Андрюш… я вот думаю… А ты не вспомнил?

– О чем?

– Меня… ту, что на берегу? Мне страшно вспоминать, а тебе неприятно…что это я…Господи! Ну, почему! Почему ты – это он!

Она готова была заплакать вновь.

– Катюш, ну что ты придумываешь? Ту девушку мне было жалко. Очень жалко. Все эти годы я чувствовал себя виноватым. А тебя я полюбил. И хорошо, что она оказалась тобой. Не в том смысле, что с тобой это случилось, а что жива она, то есть ты…Ну я совсем запутался! Кать! Никаких непрятных чувств ты во мне не вызываешь! Давай все забудем и пойдем спать. Или…

– Что «или»?

– Или я с тобой буду сидеть, вернее ты – со мной. Иди ко мне…

Усадил ее на колени и стал баюкать, слегка покачивая и поглаживая по спине, и одновременно целуя легкими, отеческими поцелуями.

Она сначала ерзала, укладываясь удобнее, потом обняла его, просунув руки за спину, положила голову ему на грудь и затихла.

Он не тревожил ее. Сидел до тех пор, пока сон не начал одолевать его. Тогда он отнес ее в постель и сам моментально уснул рядом, крепко держа ее за руку – чтобы не надумала чего, не сбежала.

========== Глава 10. ==========

Глава 10.

Утро началось внезапно. Он проснулся не известно от чего: было тихо и ничто не мешало сну. Уже потом он понял, что до его пробуждения звонил телефон, а в тот момент, когда он проснулся, не слышалось ни шороха. Он открыл глаза и увидел море – море нежности и любви в ее бездонных глазах, смотревших на него почти вплотную, глаза в глаза.

– Катюш…опять не спишь…

– Не могу…

– Ты так смотришь…

– Я любуюсь… тобой. Ты во сне такой беспомощный… как ребенок. Ты чего сердился во сне? Лоб морщил, и губы сжимал… Я тебя погладила, и ты стал улыбаться… Так что тебе снилось?

– Я не помню… но хорошо было… спокойно. Это от того, что ты рядом… Вспомнил! Я на солнышке грелся… оно такое ласковое… Это ты мое солнышко… ласточка моя…

Он обнял ее, но она вырвалась.

– Андрюш, нам вставать пора. Родители уже звонили. Спрашивали, когда я приеду.

– Ты уедешь? А я…Я не хочу без тебя оставаться…

– Я родителям сказала, что не одна приеду… Ты поедешь со мной?

– Куда захочешь! Ты любишь там бывать?

– Нет. Я почти никогда туда не ездила. Только когда дед умер. А родителям там нравится. Они давно хотели побывать там зимой, отпраздновать мой день рождения. Я все время находила причины, чтобы не ехать, а в этом году согласилась

– Почему?

Я же от тебя сбежала… Спрятаться хотела подальше… Ну и себя пересилить… попробовать… А с тобой мне там будет хорошо, я уверена, – закончила она на оптимистической ноте.

– Кать, а родители не будут против? Все же это ваш семейный праздник.

– Нет, мама сказала, что это очень хорошо, что я не одна приеду: неожиданный гость на дне рождения к счастью на весь год… для именинника…

– Я думаю, и гостю перепадет…

Елена то и дело выбегала на крыльцо и смотрела на дорогу, ведущую к автобусной остановке – ждала дочь и гадала: с кем это она собралась приехать? У нее и подружек нет… Может, Нина приехала?

Они подъехали с другой стороны. Увидев уже знакомую машину и выходящих из нее Катю и Андрея, Елена всплеснула руками, а потом зажала рот рукой, удерживая готовый вырваться возглас удивления.

Удивление сменилось радостью, когда разглядела их поближе, уже в горнице. А как было не обрадоваться, когда к ней дочка вернулась: та, прежняя, улыбчивая и счастливая. И хотя на ней была все та же одежда: и строгая юбка, и блузка с воротником-стоечкой, только волосы не убраны в пучок, а распущены по плечам, но что-то в ней кардинально изменилось – она вся светилась! Ей ли, матери, не знать, от чего это бывает.

Отец никаких изменений не заметил, но радость почувствовал – наконец-то она с ними! Она же у них как свет в окошке… единственная…

И Андрею он тоже был рад: теперь он не один будет в женском окружении. Есть с кем рюмочку выпить и футбол обсудить. И байки армейские можно рассказать, он же их еще не слышал, не то, что Катька с Еленой – эти уж по которому разу все переслушали…

А Елена была не просто рада, она счастлива была и готова была уже полюбить этого мужчину, хотя скоро он уведет ее дочь, в этом она не сомневалась. Пусть уводит. Он вернул в глаза дочери прежний блеск, и за это она готова простить ему все.

Застолье плавно перетекало с позднего завтрака в ранний обед, а там глядишь и ужин не за горами.

От десерта (опять пироги, но уже сладкие) Жданов решительно отказался

– Все, Елена Александровна! Больше не могу, не просите!

Его поддержала Катя.

– Мам, мы потом…когда проголодаемся…

А она и не возражала.

– Ну и ладно, ну и хорошо… А вы прогуляйтесь… на воздухе быстро аппетит нагуляете.

Идея понравилась. Быстренько оделись и бегом со двора! Дорога от дома вела к реке и дальше, вдоль берега. Место было пустынное, ветреное, а за рекой темнел лес.

– Андрей, пойдем в лес. Мне здесь не нравится…

– Там же снегом занесено

– Тропинка должна быть. За лесом молокозавод, от бывшего совхоза. Там многие местные жители работают и зимой через лес ходят, так ближе, чем в обход, через мост.

Они поблуждали по берегу и действительно увидели тропинку. Она была узкая, «одноместная» и пришлось идти гуськом. Реку перешли нормально, а в лесу тропа горбилась, ноги скользили, а по обеим сторонам – нетронутая ни чьим следом снежная целина. Кате было проще: она вышла в стареньких, неизвестно чьих, валенках, а Жданов, в своих модельных ботинках скользил постоянно, и, наконец, не удержавшись, рухнул в сугроб. Катерина, недолго думая, бросилась вслед, и в мгновение ока оказалась на снегу рядом с ним. Она лежала на спине. Берет отлетел в сторону, волосы разметались по снегу. Глаза сияли. В них отражалось невысокое небо и приглушенные облачной дымкой солнечные лучи.

– Андрюш! Посмотри, красота какая!

Он тоже перевернулся на спину, и посмотрел вверх.

Высокие, раскидистые ели образовывали коридор, а березы (их можно узнать по белым стволам) и другие, не известные им, городским жителям, деревья, зрительно сплетались далеко в вышине голыми ветками, образуя шатер. Неба почти не было видно, а солнечные лучики пробивались и искрили снег вокруг них.

Катя зажмурилась и представила кипельно-белую постель… невесомые подушки…легкое, ласкающее тело покрывало…И она… в чем-то белом и воздушном… И он…В чем?…Не важно, просто он… с ней… Их первая брачная ночь…

Голос Андрея вернул ее на землю.

– Катюш… о чем думаешь?

– А ты?

– Мы с тобой как в постели… на перинах пуховых…Кать, – и он потянулся к ней.

Она вскочила на ноги, провалилась по пояс, стала тормошить его.

– Андрей, вставай! Простудишься!

Он делал вид, что пытается встать, приподнимал голову, и опять валился в снег.

– Кать, помоги… никак…

Как же она могла ему не помочь? Конечно, поможет… Она протянула ему руку. Он крепко сжал ее. Она тянула его изо всех сил… Он такой тяжелый…Слава богу, поднимается…уже почти сидит…И вдруг он резко падает назад… не отпускает ее руку… и она падает прямо на него… А он доволен… смеется… целует ее холодные губы… Она поняла его хитрость, но тоже рада… и не собирается прекращать такой сладкий поцелуй…

Не хотелось прекращать эту зимнюю сказку. Пусть бы она длилась и длилась без конца… Но его волосы уже покрыты снежной корочкой… и у нее вместо волос – ледяные сосульки…

– Андрюш… мы замерзнем и нас заметет …

– Еще чуть-чуть…один поцелуй…

– Только один!

– Один… но долгий…

Понимая, что иначе им не прекратить это сумасшествие, она вырвалась из его объятий и побежала в сторону дома. Он тоже побежал. За ней. Он догнал ее, и они побежали вместе, взявшись за руки. И умещались – то ли тропинка стала шире, то ли они уже были единым целым…

Раскрасневшиеся, хохочущие, белые от снега, влетели они в дом, пред грозные очи Валерия Сергеевича и все понимающие – Елены Александровны.

– Мам, пап, мы в сугроб провалились!

– И что же, вас там засыпало на два часа?

– Валер, Валер, ну что ты… Отряхни их веником в сенях…А то снег растает, мокро будет…

– Я их отряхну! Запомнят…Выходите в сени. Да прячьте руки! Сейчас я вас… от души…

Мокрая цепочка следов тянулась за ними от порога. Елена тут же захлопотала, заохала.

– Андрей Павлович, Вы же ноги промочили! И брюки тоже, – она бесцеремонно потрогала брючины,– ох, а ботинки-то…кто ж в таких на природу… Катя… и ты вся мокрая…

И тут же принялась действовать и давать распоряжения. В ботинки натолкала старых газет и поставила их рядом с Катиными валенками к печке – сушиться, а их заставила переодеться.

– Катерина, открывай сундук, поищи там что-нибудь подходящее…

– Валер, – крикнула мужу, который еще курил на крыльце, – сходи к соседям, соли попроси..

– Лен, у нас пачка целая, – послышалось с улицы

– Была пачка… просыпала я … не с полу же есть… сходи… Только не долго…

– Чего же за солью долго ходить…

– Знаю я … доберетесь с Петровичем до бражки…

Катя и Андрей предстали перед ней как два детдомовца: в одинаковых спортивных костюмах (Пушкарев имел обыкновение покупать костюмы одного цвета и фасона из года в год), только Андрею костюм был явно мал, а Катя в своем утонула, несмотря на подвернутые рукава и штанины, и … босиком.

– Мам, я носки не нашла, – виновато сказала Катя, в ответ на недоуменный взгляд Елены.

– Ладно, я эти посушу, а вы – марш на печку! Погрейтесь… не то заболеете…

Катя с сомнением посмотрела на величественное сооружение под названием «русская печь», не представляя, как на нее забраться.

Андрей ухватил ее за талию и буквально посадил на печь. Следом запрыгнул сам, ловко подтянувшись на руках.

Елена задернула занавеску.

На печи было тепло, но душно: пахло пылью, известкой и… баней – под потолком развешаны березовые и дубовые веники.

Поверх кирпичей постелены домотканые половички, а на них расстелен тулуп необъятных размеров шерстью наружу.

Улеглись. Тесно друг к другу. Ногами уперлись в неостывшую еще трубу. Подушки не было, но нашли выход и из этого положения: Андрею под голову положили мешочек с сушеной травой, а Катя примостила свою головку у него на руке.

Печь отдавала свое тепло постепенно. Вначале она показалась вовсе холодной, но чем дольше они соприкасались с ней, тем горячее она казалась – тепло шло изнутри кирпичей и постепенно накапливалось в их телах. Душный, сухой воздух, настоянный на запахах лета и смешанный с кисловатым запахом перегревшейся овчины, погружал в дрему. Не хотелось шевелиться… И даже целоваться было лень… Только дышали друг другом… Только чувствовали любимого каждой клеточкой…

А Елена стояла посреди комнаты и лихорадочно искала способ отвлечь уже возвращающегося мужа. В раздумье она расстегнула верхнюю пуговицу на блузке… потом еще одну…А потом решительно сняла ее и набросила на плечи шаль…

Вошедший Валерий Сергеевич остолбенел.

– Лен… ты что в таком виде? – а у самого аж голос охрип.

– Да вот блузку испачкала… свеклой… Постирать хотела…

Она выпустила из рук конец шали и та сползла с одного плеча…

– Лен… какая стирка…ну ее…завтра постираешь…

Он надвигался на нее, не спуская глаз с оголившегося плеча… А она отступала, увлекая его за собой…дальше…в другую комнату…

Дверь за ними закрылась.

Катя и Андрей, взбодрились от голосов и наблюдали сцену сквозь старенькую, полуистлевшую занавеску. У Жданова от удивления глаза на лоб полезли, он трясся в беззвучном смехе, а Катя зажимала рот рукой, чтобы не прыснуть во всеуслышанье.

– Ну, Елена Александровна, ну актриса, – проговорил Жданов,– а ты, Кать, так умеешь?

– Что умею?

– Мужа завлекать… Учись у матери!

– Подумаешь, сложность… – на полном серьезе проговорила Катя и дернула замок на спортивной куртке…

Они проснулись от громкого голоса Пушкарева

– Лен! А Катюха где? И Андрея Павловича нет…

– Тише ты! Разбудишь!

– А где они?

– На печке…

– Вдвоем?!

– Ну, а как иначе? Печка-то одна…

Катерина, не долго думая, спрыгнула с печи.

– Пап, ты чего шумишь? Андрея Павловича разбудишь…

– Он спит?

– Наверное… он с того краю…

– А ты на этом краю была?

– На этом.

Андрей, чтобы не подводить Катю, спрыгнул с другого края …

– Переодевайтесь, Андрей Павлович. Одежда подсохла. Я еще утюгом…И ты Катенька, надень другое… Ужинать будем…

Ужин был при свечах, но не для романтики, а из-за элементарного отключения электричества – такое здесь часто случалось, и все жители имели запас свечей и керосиновых ламп. И у Пушкаревых все это было, хотя они и появлялись здесь нечасто, в основном летом, в период отпусков и разгара дачной жизни. Сад-огород они не разводили – далековато все же от Москвы, а приезжали на недельку-другую отдохнуть от городской суеты, почувствовать себя частью природы, ощутить временность нашего пребывания в этом мире – посещение могил родственников способствовало этому.

Валерий Сергеевич пристроил над потолком лампу «летучая мышь», а на столе в тени – бутылочку наливки, чтобы не сильно бросалось в глаза уменьшение ее объема. Дело в том, что наливка предназначалась лично ему, остальные гости и хозяева пили другие напитки: Катя с Еленой – сухое вино, а для Жданова нашелся коньяк. Он, конечно, предпочел бы виски, но за неимением оного и коньяк был хорош – сладкие напитки он не употреблял категорически.

Елена подала уже свои фирменные голубцы, а Кати все не было… Чем она там могла так долго заниматься?

Наконец, после нескольких окликов и матери, и отца, она появилась… Все застыли в немом удивлении. Это была совсем другая девушка: коротенький джинсовый сарафанчик, яркая маечка… Волосы заплетены в четыре косички – одна в другую, и уложены на затылке «корзиночкой» при помощи ленточек разных цветов…

– Катенька… – только и вымолвила Елена, а Жданов и этого не смог сделать – так поразил его ее вид: совсем девчонка…

Валерий Сергеевич недовольно крякнул.

– Ну вот… вспомнила … Как хорошо одевалась… и опять…

– Мам, пап! Я в сундуке нашла… со школы еще остались… и впору… как ни странно…Пап, я же только дома…сегодня…

– А мне очень нравится, – сказал Жданов, – как на фотографии в альбоме. Кать, Вы обязательно возьмите эти вещи с собой и носите. Вам они идут.

– Конечно, Катенька! Чего им тут лежать, возьми , – поддержала Елена.

Катя после слов Андрея приободрилась, почувствовала себя увереннее, а потом и вовсе развеселилась.

Ужин затянулся за полночь. В печке потрескивали дрова, лампа освещала только центр комнаты, а по углам громоздились тени. Валерий Сергеевич рассказывал свои бесконечные байки и не забывал про наливку, Елена подкладывала Жданову то одно блюдо, то другое – он был единственным ценителем ее кулинарного таланта, все остальные воспринимали ее кушанья как нечто обычное, не подозревая, что в других семьях такого нет.

Андрей сидел рядом с Катей и, пользуясь полумраком, держал ее за руку и даже умудрялся прошептать, что-либо на ушко и поцеловать там же, когда Пушкарев ослаблял внимание к дочери. Елену Александровну он не особо стеснялся, сразу записав ее в свои союзники, но не нахальничал, соблюдал приличия и устои хозяев.

Катя в такие моменты вспыхивала, пугливо озиралась по сторонам – не заметил ли кто, больно толкала его в бок локтем и ворчливо журила: «Что ты делаешь? Перестань немедленно!», – но было видно, что на самом деле ей безумно нравится…

Когда рассказы Валерия иссякли под влиянием наливки, Елена вдруг предложила дочери.

– Катенька, а давай споем? Как раньше бывало…

– Мам, у нас и музыки нет… и слова я все перезабыла…

– Ничего, доченька… вспомнишь… а музыка нам и ни к чему… мы сами…

И она начала …

«Что стоишь, качаясь, тонкая рябина…» – голос у нее был не сильный, но приятный. А уж чувств она вкладывала в слова столько…

Первый куплет Катя настраивалась. Вставляла только отдельные слова, а потом подхватила голосом более низким и глубоким.

«…Как бы мне, рябине, к дубу перебраться, я б тогда не стала, гнуться и качаться…».

Андрей слушал, затаив дыхание. Катя открылась ему совсем с другой стороны. Он-то считал ее прагматичной, зацикленной на работе, а тут вдруг проявилась романтичная натура, склонная к лирике. Жаль, нет гитары, он бы подыграл…

И вдруг появилась перед глазами картина: они сидят перед камином… играет музыка… Катя привалилась к его плечу и напевает:

«Я люблю тебя до слёз.

Это для меня не странно.

Ты унёс меня в мир грёз

Неожиданно, спонтанно.

Ты заполнил пустоту,

Избавляя от ненастья.

Ты ворвался в темноту,

Принеся с собою счастье.

Ты сказал: «Люблю тебя».

К небесам меня вознёс.

Отдаю тебе себя,

Ведь я люблю, тебя до слёз.»

А он обнимает ее за плечи и целует и отвечает стихами из той же песни. Только в мужском варианте:

«Я люблю тебя до слез,

Каждый вздох как в первый раз,

Вместо лжи красивых фраз

Это облако из роз.

Лепестками белых роз

Наше ложе застелю,

Я люблю тебя до слез,

Без ума люблю…»

Откуда она взялась, эта картинка? Катя и дома у него никогда не была…

Песня закончилась. Валерий Сергеевич спал, уронив голову на стол. Его благополучно препроводили на кровать. Пора было и остальным ложиться. Повисла неловкая пауза.

Наконец, Елена оставила в покое посуду. Вытерла руки и решительно обратилась к дочери.

– Катя… вам как стелить? Вместе?

Катерина испуганно посмотрела на Андрея, потом на мать…Жданов тут же отреагировал.

– А я мог бы вот тут, на диванчике…

Катя благодарно посмотрела на него, а Елена успокоено вздохнула.

– Тогда я Вам, Андрей Павлович, сейчас постелю… А тебе, Катенька, я еще вчера постель застелила… Ложись иди…

Катя ушла, пожелав всем спокойной ночи, Жданов стоял возле дивана, а Елена все разглаживала простынь, убирая несуществующие морщики. Не поднимая глаз, произнесла

– Я наволочку забыла… Вы бы сходили… в Катиной комнате… в шкафу…

– Сходить?

– Ну да… Вам же не трудно?

– Не трудно, – Жданов даже охрип от неожиданного предложения.

– Тогда я пойду спать… Вы уж сами…

Под утро дом остыл, и Елена вышла, чтобы протопить печь к тому времени, когда все проснутся.

Ждановская постель сияла нетронутой белизной…

– Видно все наволочку ищут, – усмехнулась она своим мыслям,– да и как ее найти, если она там никогда не лежала…

Послышался звук шагов, и она увидела смущенного Андрея. Сказала совершенно спокойно, без тени удивления.

– Вы бы поспали. Рано еще… Катенька спит?

– Уснула…

– И Вы ложитесь…

Про отсутствие наволочки никто не вспомнил. Андрей уснул моментально, а она постояла возле него, поправила одеяло, натянула его на спину, но открылись ноги – коротко было одеяло. Не долго думая, она сняла свою шаль, и укрыла его.

Она готова была на все для этого человека – он вернул к жизни ее дочь, он спас ее саму от горьких мыслей.

Утром следующего дня отбыли в Москву и после обеда Жданов и Пушкарева появились в офисе – прибыли из командировки…

========== Глава 11 ==========

Глава 11.

Они вернулись в офис как будто из другого мира. Там они стали счастливы и принесли это счастье в мир прежний. За время командировки, и особенно в те дни, что провели в поселке, они стали другими, а окружающие не изменились. Занятые собой и своей любовью, ни Катя, ни Андрей не заметили, что многим их новое состояние не по душе.

Жданов, как и обещал, поговорил с Кирой. Она все поняла, но не смирилась и жаждала вернуть его любыми способами. Начала с того, что рассказала обо всем Маргарите. Маргарита тоже все поняла, и тоже не поверила, что увлечение Катериной – это навсегда. Она была уверена, что все закончится как обычно: Андрей вернется к Кире, но на всякий случай, решила проконтролировать процесс, не дать ему затянуться. Павел, узнав от жены, что сын не хочет жениться на Воропаевой, тоже в восторг не пришел. Как мужчина, он сына понимал: Кира – не та женщина, которая была бы хорошей женой: доброй, понимающей и помогающей мужу в его нелегком труде. Она эгоистична, ревнива, склонна к истерике. Но как главный акционер и совладелец компании, она – идеальная пара для Андрея: умна, привлекательна, воспитана, умеет вести себя в их обществе. Если сын женится на ней, их капитал преумножится. Павел желал этого и согласился с планами Маргариты вернуть Андрея и ускорить его свадьбу с Кирой. А там… стерпится-слюбится… привыкнут… появятся дети… и пути назад не будет.

Андрей, осознав, что любит Катерину, уверив ее в этом, а главное, убедившись, что и она его любит, успокоился настолько, что всецело отдался работе. Конец года, показ новой коллекции, предстоящий Совет Директоров – все требовало его внимания. А Катя… Катя рядом… у них любовь… они счастливы… и так будет всегда… и ничто не омрачит их отношений… Ведь главное препятствие они преодолели.

Из тех городов, в которые они не доехали, звонили, просили возобновить переговоры, предлагали выгоднее условия. Грех было не воспользоваться! И Жданов решил поехать. Один. Ненадолго: на два-три дня. Дел-то немного.

Но недаром говорят: «едешь на день, собирайся на неделю». Два-три дня обернулись неделей, а вылететь он все не мог – метеоусловия не позволяли.

А Катю без него взяли в оборот. Первый визит нанесла Маргарита. Она не кричала, не угрожала – она уговаривала

– Катя, Вы понимаете, что Вы разрушаете семью?

– Чью семью? – Катя ее искренне не понимала.

– Как чью? Андрея и Киры…

– Но Андрей Павлович не женат…

– Ах, бросьте, Катя! Что значит штамп в паспорте? Они так давно вместе…

– Тогда почему он до сих пор не поставил этот штамп, если все так просто?

Поначалу разговор забавлял Катерину, она не видела для себя опасности: они с Андреем любят друг друга. Кто может им помешать?

Наивная девочка… Кажется розовые очки нашлись…

– Катя, Вы меня не слушаете… не слышите. Кира – человек нашего круга. Они с Андреем прекрасно смотрятся. А Вы… Вы можете представить себя со Ждановым на презентации? На показе? В кругу его друзей и партнеров? Право, смешно…

И потом… Кира – один из главных акционеров. Воропаевы – совладельцы компании. Если Андрей не женится на ней, она и ее брат заберут свои акции, компания разорится…

– А если женится – ваши капиталы преумножатся. Я правильно понимаю?

– Конечно! Вот видите, Вы все понимаете, – Маргарита делала вид, что не замечает насмешки, сарказма в Катиных словах

– Вы же знаете, Катя, Андрей не может без компании. Ради нее он готов на все…Подумайте, Катя! Вы же хотите ему добра? А значит и компании…

После ухода Маргариты, Катя уже не могла работать. Ее слова все больше казались ей правильными. Действительно, ей не сравниться с Кирой… И компанию Андрей любит… А если Воропаев заберет акции – ей ли не знать, чем это грозит… Хорошо, что Андрей не звонит. Она не смогла бы скрыть от него свои сомнения, а он мог все бросить, и прилететь…

Всю ночь она ворочалась, не могла заснуть , а утром ее ждало новое потрясение.

========== Глава 12. ==========

Глава 12.

Кира и Виктория обедали в ресторане. Кире нужно было выговориться и поплакаться на свою судьбу. А Виктория всегда была не прочь вкусно поесть за чужой счет.

Обсуждали Жданова и Пушкареву. Главным образом Катерине косточки промывали, потому как что нового можно было сказать об Андрее? Тем более он президент. Может и уволить, если узнает, а Пушкарева… она даже не пожалуется…

– Как же я проглядела, – сетовала Кира, – ведь сразу было видно, что предана ему как собачонка… готова для него на все…

– Не скажи, – возразила Вика, – помнишь, кредит был нужен. Уж как он просил ее в банк Ллойд Морис обратиться, а она ни в какую. А ведь работала там.

– Что ты говоришь… Это не спроста…Позвоню-ка я Шестиковой! У нее наверняка там знакомые найдутся… Разузнать надо…

Дело не дошло еще и до десерта, а Леночка уже все выяснила – почуяла, что материальчик может образоваться… И о том, что Пушкарева уволилась в спешном порядке, и о том, что появился в это время новый сотрудник, который должен был стать ее начальником.

– Кира! Зуб даю, у нее с ним что-то было!

Кира загорелась. Компромат на Пушкареву! Это… Это шанс вернуть Жданова!

– Викусь, ты доедай, а я поеду…

– Куда? – удивилась Клочкова, – а счет?

– Деньги я тебе оставлю… Я в банк поеду. Встречусь с этим человеком…Денис… так кажется его Шестикова назвала… Ну, держись, Катенька! Получишь сполна!

Встреча состоялась. Денис нутром почувствовал, что дама вовсе не жалует Пушкареву, и какие сведения ей нужны, тоже понял… А выдать желаемое за действительное – это раз плюнуть! Тем более, что он и сам жаждал отомстить ей. Так бывает. Сделает человек гадость, а потом обиженного и винит во всем: ведь из-за него он ее сделал…

Так и Денис. Много лет копилась в нем злость на Катю. Подумаешь, недотрога! Не строила бы из себя… ничего бы и не случилось… не чувствовал бы он себя подонком…

Ночью Кира тоже спала плохо: хотелось скорее увидеть Пушкареву и все ей высказать. Надо же… Тихоня… А сама с малых лет чем занималась… со школы в любовницах… потому и Андрея захомутала… ей не привыкать…

Утром, не заходя в свой кабинет, отправилась в президентский кабинет, вернее в каморку при нем.

Виктория, как ни странно, была на своем рабочем месте – тоже видимо не терпелось узнать жареные факты о жизни соперницы-секретарши, взлетевшей так высоко.

Кира кивком в сторону каморки спросила, у себя ли Катя, и Виктория кивком же подтвердила, что она там.

А дальше…Воропаева, в отличие от Маргариты, сдерживать себя не стала У Клочковой и нужды не было подслушивать, голос Киры слышен был и на ресепшине…

– Ну, что, змеюка, сидишь? Думаешь, увела чужого мужика, и тебе это сойдет? Не выйдет! Ты сейчас же уберешься отсюда! Да, да! Не смотри на меня так! Я все знаю! Денис мне рассказал. А Жданов приедет, я и ему расскажу, кого он пригрел… Шлюха подзаборная! Молчишь?! Сказать нечего? Думала, никто не узнает?

Если ты не уберешься, я не только Жданову расскажу. Я журналистам расскажу! И тогда его карьере придет конец. Посмешищем он станет! Ты этого хочешь? Говори!

– Это все неправда…

– А какая разница: правда или нет. Андрей поверит! Он ревнивый… А журналисты не у меня возьмут интервью, я лицо заинтересованное. Им Денис все расскажет: и как ты его любовницей была, и как с другими мужиками по кустам шастала. Ему поверят!

После этих слов Катя закрыла лицо руками, и не слушала крики Воропаевой.

«Бежать! Скорее бежать! Нельзя оставаться здесь. Они опозорят Андрея. Он не поверит… а может и поверит… А они точно опозорят его… Опровержение никто читать не будет, а такие сведения… пусть и в желтой прессе… от них не отмоешься…

Кира уже выдохлась и стояла молча. Катя спокойно посмотрела на нее и спросила безжизненным голосом

– Если я уйду… Вы не будете сообщать журналистам? Обещаете?

Кира растерялась. Она не ожидала такой быстрой победы.

– Ну разумеется… Не буду же я портить репутацию своему жениху…

Урядов оформил увольнение без подписи Андрея – связываться с Кирой… себе дороже. Пусть лучше Жданов выговор влепит. Поди, не уволит…

Вечером того же дня, сказав родителям, что срочно летит в командировку, Катя Пушкарева отбыла в неизвестном направлении.

–

*

Жданов вернулся злой как черт. Последние три дня Катя не отвечала на его звонки, ее телефон был «вне зоны действия сети». Он позвонил Пушкаревым домой и с удивлением узнал, что она срочно уехала в командировку. Едва перешагнув порог кабинета, вызвал Урядова, и тот, запинаясь и заглядывая ему в глаза (чтобы своевременно заметить перемену настроения президента), сообщил сногсшибательную новость: Екатерина Валерьевна Пушкарева уволилась. Жданов был так потрясен, что даже не отругал Георгия за самоуправство.

Не в силах оставаться в одиночестве, не зная, что предпринять, как прояснить ситуацию, позвал Малиновского. Роман тоже был не в курсе произошедшего, но в отличие от Андрея, исчезновение Катерины его не взволновало, поэтому он мог думать адекватно.

– Жданов! Ты главное успокойся! Куда она денется? Дальше границы не уйдет! (Пророческие слова! Но на них никто не обратил внимания! А зря…).

– Нет, я не понимаю, почему она это сделала? Почему не дождалась меня? Что за срочность?

– Правильно. Надо выяснить, что происходило в твое отсутствие, – Малиновский заговорчески подмигнул, – и я даже знаю, кто нам поможет…

– И кто же?

– Самая лучшая секретарша! Виктория, кто же еще… Она же всегда держит ухо возле двери… подслушивает… Вызывай! Устроим ей допрос с пристрастием!

Едва Клочкова появилась в кабинете, Жданов запер дверь и положил ключ в карман.

– Андрей…Что ты собираешься делать?

– Не волнуйся, насиловать не буду…

– Жданов, что за шутки?

– Викусь, – подал голос, Роман, – ты расстроилась? Или мне показалось? – он не смог не подшутить над ней.

– Подожди, Роман! Не до шуток. Скажи, Вика, кто в мое отсутствие приходил к Пушкаревой?

– Да много кто… Женсоветчицы приходили… Шептались с ней, хихикали… Тебя между прочим обсуждали, – Клочкова с вызовом посмотрела на Андрея.

– Почему ты так решила?

– Так слышала… Тропинкина, прямо так и спросила: «Каков он в постели? Так ли хорош, как говорят?»

Жданов опешил, а Малиновский не преминул уточнить

– И что она ответила?

– Сказала: «Даже еще лучше…», – Вот так…

– Это не главное… Еще кто говорил с ней?

– Еше… Еще Маргарита приезжала… Очень долго они говорили…

– О чем?

– О тебе, конечно.

– Мама ругалась? Кричала на Катю?

– Нет, очень мирно разговаривали… Маргарита убеждала ее, что она тебе не пара. Правильно, между прочим говорила… Катька соглашалась с ней…

– Понятно… Это все?

– Чего все?

– Все говорю? Больше никто не приходил?

Виктория замялась. Не хотелось выдавать Киру, но с другой стороны, Жданов все равно узнает, рано или поздно, и тогда точно уволит ее…

– Ну… это… Кира еще была… Она кричала! Все слышали!