Текст книги "Красный всадник (Уот Тайлер)"

Автор книги: Людмила Томова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– ГДЕ ТАЙЛЕР!
– ОН ПОСВЯЩЕН В РЫЦАРИ

Из хроник

«Как счастливо обернулось дело, ибо если бы восставшие продолжали действовать, то они уничтожили бы все английское дворянство…»

«Крестьяне пали на землю среди пшеницы, как люди, убитые горем…»

оанна хохотала до слез, глядя, как два взъерошенных петуха – один черный, другой рыжий, – приклонив к земле головы и распустив крылья, наскакивают друг на друга. Их синеватые клювы, как будто связанные невидимой нитью, двигались то вверх, то вниз, потом застывали на мгновение, сталкивались…

Черного и рыжего петуха притащил с лондонского базара Боб. Со вчерашнего дня птицы сидели голодные в мешке, а теперь, выпущенные на волю, зорко стерегли друг друга. На Иоанну, Питера и Клеменс петухи не обращали никакого внимания, как, впрочем, и на шипящий смоляной фонарь, прикрепленный к палатке Тайлера.

– Золотой победит! Ну право же, – хлопал себя по коленкам Питер. – И кружка отменного овса будет его. Ну же, ну, сеньор, смелее…

– Но прежде они повыклевывают друг дружке глаза, – сказал Боб и бросил в петухов горсть земли. Они, как подстегнутые, разом подпрыгнули вверх и продолжали свой поединок.

Боб откинулся назад, подложил руку под голову и стал смотреть в темнеющее небо, потом перевел глаза на Иоанну. В ее смехе улавливалась грусть. Он вспомнил, как Иоанна выбежала сегодня из Белой башни, как заблестела от пролитой крови черная плаха, и содрогнулся. Казнили всех, кого удалось найти. Их головы выставили на кольях на Лондонском мосту, а трупы закопали в яму. Туда же, в яму, полетел и маленький позолоченный ключик с острой ступенчатой бородкой, найденный около казначея Хелза. К чему он теперь?..

Клеменс поднялась, подошла к бочке, зачерпнула кружкой воды и жадно выпила.

– В лагере уже спят, – сказала она. – Иди-ка, Питер, и ты туда, отдыхай.

– Я хочу подождать, пока прокукарекает победитель, – сказал мальчик. – И я вовсе не устал.

Это была, конечно, неправда. Весь день маленький Питер как вихрь носился по Майл Энду, с готовностью выполняя любые поручения старших. Грамоты, написанные клерками короля, рассылались по отрядам. В те отряды, откуда не приехали представители, посылали вестовых. Питер очень просил Тайлера взять его с собой в Тауэр – нужно же ему отыскать проклятую «стрекозу», узнать, каким образом она оказалась на пустынной каменной галерее башни, о которой рассказывал отец. Но вождь оставил Питера с Джоном Керкби и строго предупредил, уезжая, чтобы мальчик никуда не отлучался. И вот совсем недавно вернулись они из Майл Энда.

Полог палатки шевельнулся и отодвинулся. Из нее вышли Керкби и Уот Тайлер. Вождь был все в той же посконной рубахе с железной перевязью через плечо. Но теперь он казался осунувшимся, похудевшим.

Уот подошел к факелу и остановился, глядя на петухов.

– Что слышно нового? – спросил он.

– Пока ничего, – ответила Иоанна. – Тебе можно было бы и поспать до утра.

– Вам бы всем не мешало, – сказал Тайлер.

– Мне нельзя, – улыбнулась Иоанна. – Засыпая, я всегда боюсь проснуться.

– Боишься? А я думал, ты самая смелая женщина на земле.

– Даже настолько, чтобы сказать: каждую ночь я вижу во сне тебя, вождь…

Уот наклонил голову, будто прислушиваясь к очень далеким звукам.

Боб присвистнул, подскочил к своим петухам, подхватил их и поспешил прочь. За ним вдогонку побежал раздосадованный Питер:

– Так не годится, Боб, – еще неизвестно, кто победитель!..

Луна и звезды скрылись за облаками, стало совсем темно.

– Завтра будет жаркий день, безветренный. Закат был таким желтым, – сказал Уот и опустился на траву рядом с Иоанной. – Значит, видишь меня во сне, Иоанна?

– Да. Чаще всего вижу поле… Ты держишь меня за руку и ведешь куда-то… Наверное, на край света. И говоришь: «Ничего, ничего, Иоанна, все будет хорошо. Потерпи еще немного, не спеши…»

Уот засмеялся.

– Так, так… Ничего, Иоанна, все будет хорошо. Потерпи еще немного. Не спеши. Видишь, твой сон сбывается…

– Не весь.

– Сбудется весь. Подожди… Вот ты, наверное, не представляешь, какой завтра наступит удивительный день!.. Король и в самом деле оказался неплохим малым, он не только ведет с нами переговоры, но и скрепил их грамотами. Мы воспользуемся расположением государя и вернем самое большое – отнятые у народа права. Мы отберем у церкви ее имущество и земли. И отдадим народу.

– Не понимаю, – пожала плечами Иоанна, – зачем тебе завтра треть Англии, если сегодня вся Англия в твоих руках?

– Э-э, нет. Мне обязательно нужно согласие короля. Его имени все подвластно. Только с его именем можно завершить наше дело.

– Попользоваться именем короля, а потом убить его, как предлагает Джек Строу?

Клеменс вздрогнула и посмотрела на Уота.

– Ты не поняла его, Иоанна. Он хочет, чтобы во главе государства стоял мудрый, сильный и справедливый правитель, выбранный народом. Но даже самый мудрый король должен десять раз взвесить каждое слово, прежде чем сказать его, двадцать раз отмерить каждый шаг, прежде чем сделать его. Ведь должен же он, наконец, понимать, что за ним скажет и шагнет вся Англия…

Иоанна продолжала сидеть, чуть улыбаясь.

– Вот тогда мы переделаем всю страну. Люди будут жить иначе. Сейчас в это не верят. Потому-то еще и нужен король. Когда поверят – наступит другая жизнь. Все будут равны и счастливы. Земля зацветет, как сад, и это будет земля тех, кто трудится… тех, кто не боится правды. Всех, кому правда ненавистна, мы уберем с пути, чтоб не мешали… И ты, девочка, – Уот повернулся к Клеменс, – узнаешь все радости, какие может подарить жизнь, если человек смел, честен и свободен. Ты еще украсишь розами свою дорогу. А пастух Боб сложит новые песни о солнце. Мы же с тобой, Иоанна, найдем тогда время поведать друг другу обо всем, что снится во сне…

Все молчали, увлеченные рассказом вождя… С Темзы долетали крики лодочников. Где-то хрипло лаял пес. Иоанна, перебирая волосы, смотрела на реку.

– Сыро становится. – Уот поднялся. – Кто знает, где Джон Болл?

– Он как будто собирался в часовню, – ответила Иоанна.

Уот пошевелил плечами, разминая мышцы, и зашагал к Тауэру.

– Чем дольше медлить, тем труднее будет отвоевать потерянную власть.

– Наконец-то вы поняли это, Солсбери, – сказал Латимер, разбирая на подоконнике пачку бумаг. – Заброшена вся корреспонденция. Его величество не дописал ответное письмо герцогу и герцогине Люксембургским… Все ужасно!

– Вам не кажется, что мы летим в пропасть?

– И это говорит граф Солсбери! Да, сэр, ваша тактика обещаний теперь немного стоит. Нужны энергичные меры.

– Но опять же без переговоров с восставшими нам не обойтись.

Латимер удивленно посмотрел на Солсбери.

– Да, да, нужны переговоры, как никогда…

– Господа, сюда прибыли лондонские торговцы и рыцари! Они крайне обеспокоены, – раздался чей-то громкий голос. После того, как восставшие захватили Тауэр, королевский двор обосновался в замке на Картер-Лейн, в новой резиденции его величества. Здесь с минуты на минуту должен был состояться Королевский совет.

В ожидании его лорды заполнили длинную узкую галерею. Сюда привел Роберт Ноллз не на шутку испуганных лондонских богачей. Надо всеми возвышался на целую голову рыботорговец Хорн. Вошедшие нерешительно топтались у дверей галереи.

– Проходите, господа, – сказал Солсбери и пошел к ним навстречу. – Что вы желаете сообщить нам?

– Уважаемые пэры, – обратился к лордам Хорн, отвесив неуклюже поклон. – Лондон, как вы знаете, в огне и крови. Эссекс и Кент охвачены восстанием. Пламя расходится все дальше. Поднялись крестьяне других графств: Саффолка, Норфолка, Сент-Олбанса…

– Кстати, где аббат Сент-Олбанса, этого достойнейшего из графств? – перебил олдермена Солсбери.

– Мне известно, – почтительно ответил Хорн, – что аббат встречался с восставшими и согласился предоставить свободу и крестьянам, и горожанам. Более того, он позволил пасти скот на лугах аббатства, охотиться в лесах, ловить рыбу в прудах. Он дал своим людям право самим выбирать городских правителей.

– Я всегда считал, что аббат Сент-Олбанса глуп. Но он еще и трус, – проговорил Солсбери.

– Эти дни на многое и нам открыли глаза. Иначе бы мы не пришли к вам. Считайте, что мы полностью в вашем распоряжении, – сказал Хорн.

– Значит, господа, у нас уже не только отряд Ноллза, – Латимер взглянул на Солсбери. – Мы можем рассчитывать и на поддержку лондонцев.

– Нас тысяча сейчас, ваша светлость, – сказал Хорн.

– Это не так много, – задумчиво произнес Солсбери. – Но если все продумать и не шарахаться из стороны в сторону, – мы еще можем что-то сделать…

– Приглашаю всех к королю! – почти вбежал в галерею граф Кентский, но, увидев олдерменов, остановился, осекшись.

– Вы подождите здесь окончания совета, – сказал купцам Солсбери. – Кстати, где ваша синяя шляпа с желтым пером, граф Кент? Красный берет не к лицу вам.

Ричард спешился у ворот Вестминстерского аббатства. Быстро прошел в собор, к усыпальнице английских королей. Искусно вырезанные из дерева изваяния отцарствовавших предков возлежали на высоких постаментах. Их деревянные руки были молитвенно сложены на груди.

Пятнадцать минут свита ожидала короля, пока он молился, потом исповедовался и получал отпущение грехов у слуг божьих, насмерть испуганных событиями последней ночи.

Закутавшись в плащи, угрюмо сидели в седлах рыцари. Пот выступал каплями на их напряженных лицах. В этот душный день все облачились в железные доспехи. Пристегнутый к поясу Ноллза длинный меч выглядывал из-под темно-зеленого плаща.

Грозная кавалькада двинулась вслед за королем к Смитсфильду. Ежегодно в этом местечке под Лондоном устраивались крупнейшие в стране ярмарки, а по пятницам торговали скотом. Сегодня на поле, возле северных лондонских стен, должны были состояться по предложению Королевского совета вторые переговоры короля с восставшими. О них сообщил рано утром срочный королевский вестовой.

Шел пятый час пополудни. Выехав из городских ворот, Ричард и свита медленно двигались полем.

У городской стены выстроилась армия восставших. Кроме двух знамен, которые уже дважды видел Ричард, на древке висело его, королевское знамя, врученное крестьянам два дня назад.

Свита остановилась в некотором отдалении от короля.

Солсбери поднял руку. По его знаку Уолворт выехал вперед и направился к восставшим.

– Крестьяне! – крикнул Уолворт, сняв шляпу и махнув ею в воздухе. – Король дарит вам еще одну аудиенцию! Он просит к себе вашего вождя Уота Тайлера, чтобы решить окончательно все вопросы!

Вечернее, налившееся краснотой солнце освещало правый фланг армии восставших. Оттуда отделился всадник и двинулся к воротам. В свете угасающего дня он был весь красный. Красной была его лошадь. Красным – плащ с черным капюшоном. Красной – посконная рубаха. Волосы вокруг высокой шапки светились червонным золотом. На некотором расстоянии от вождя ехал знаменосец. Это был Боб Мок.

Ряды придворных подались назад. Лорды незаметно крестили под плащами латы. Медленно отступала лошадь Ричарда.

А всадник приближался. Пугающий, как знамение…

Он подъехал близко к королю. Сошел с лошади. Встал на одно колено, дотянулся до руки Ричарда и обеими своими руками потряс ее.

Ричард бросил потерянный взгляд на сопровождавших его рыцарей.

Тайлер усмехнулся и сказал:

– Не надо, брат, не грусти. Будь спокоен и весел! Мы станем добрыми товарищами.

– Здравствуй, Уот Тайлер! – сказал Ричард и, поборов волнение, продолжал тверже: – Я бы хотел, чтобы ты ответил мне: почему народ не возвратился в свои графства? Почему народ до сих пор вооружен? Ведь ваши требования выполнены.

– Мы дали клятву, государь, что не уйдем отсюда, пока все наши требования не будут удовлетворены.

Уолворт что-то прорычал.

Ричард спросил:

– Чего же еще хотят крестьяне?

Тайлер вынул из-за пазухи и развернул лист бумаги:

– Послушай, государь, это наши последние требования. Мы изложили их здесь очень кратко.

Ни ветерка в жарком, разогретом воздухе.

– Пусть не будет никакого другого нового закона о гражданских правах, кроме Винчестерского, установленного государем Эдуардом I. И ни один человек пусть не объявляется вне закона по решению судей, юристов или других посредников. Пусть ни один лорд не будет сеньором над общинами. Пусть будет в Англии только один епископ, посредники и здесь не нужны. А все церковные богатства и церковные земли должны быть отняты и разделены в соответствии с нуждами народа…

Ричард слушал, бледнея. Лорды приблизились и выжидательно смотрели на короля.

– Все, что вы просите, я обещаю исполнить, если, это входит в компетенцию моей короны, – заученно, как молитву, произнес Ричард. – А теперь я повторяю свое требование: пусть общины возвращаются домой…

Воцарилось молчание.

Уот почувствовал, что в горле у него пересохло. Он обернулся к Бобу и попросил немного эля, чтобы смочить пересохшие губы. Боб передал ему флягу.

– Во здравие нового порядка и за погибель старого! – улыбнулся Тайлер королю, отхлебнул эля и вернул флягу Бобу. – Ведь так, ваше величество?

Он поправил кинжал за поясом, влез на лошадь и повернул к ожидающим его крестьянам.

Придворные медленно направили своих лошадей следом. Затем они стали понемногу опережать спокойно идущую лошадь Тайлера, образуя полукольцо. Поднялись клубы пыли, взбитой копытами.

Уот оглянулся и увидел близко за собой морду королевской лошади. В этот момент толпа придворных вдруг сомкнулась перед ним в кольцо. Боб с тревогой огляделся.

– Смотрите-ка! – вдруг раздался чей-то резкий крик. – У него за поясом кинжал моего убитого отца!

Уот вздрогнул и невольно взялся за рукоять.

– Откуда у него этот кинжал? Он его украл, когда грабил наш дом!

Тайлер побелел. Лошадь его высоко задрала голову, удила впились в углы рта.

– Пусть тот, кто обвиняет меня, выйдет сюда, – сказал Уот хладнокровно. – Я главный советник короля и разберусь с ним.

Но человек не показывался и опять выкрикнул из-за спин придворных:

– Этот вор и убийца известен по всему Кенту!

– Пусть же выйдет тот, кто подает голос.

Придворные расступились и дали дорогу лошади молодого пажа.

– Посмотрите, ваше величество, – обращаясь к королю, сказал он. – Я вынужден объясняться в вашем присутствии. Это и в самом деле наш фамильный кинжал – семьи Хелзов. И на рукоятке его отчеканено серебряное созвездие Тельца, знаменующее рождение великих полководцев.

– Ты врешь, парень, – сказал Уот.

– Нет, не вру. И могу даже сказать, что написано на кинжале. Но я не скажу этого, ваше величество. Однако, клянусь богом, у него кинжал моего отца, и за гибель его я готов отомстить!

– Его нужно казнить за клевету, ваше величество, – сказал Тайлер.

– Нет! Это не клевета! – голос пажа сорвался. – Если уж так, я скажу. Там написано: – «Беда стране, которой правит отрок». Это слово из Екклесиаста…[50]50
  Екклесиаст – священная книга.


[Закрыть]

Ричард вздрогнул.

Тайлер выхватил кинжал из кожаного футляра.

– Но клинок у него крестьянский…

И тогда Уолворт исступленно закричал:

– Взять его под стражу! Он обнажил оружие в присутствии его величества!

Увидев искаженное лицо Уолворта, злые лица придворных, этих скрытых и явных изменников короля, Уот размахнулся и ударил мэра кинжалом в живот. Клинок, скрежеща, скользнул по кольчуге под плащом.

Уолворт отскочил и, вытащив из-под плаща меч, бросился на Тайлера. Удар пришелся в голову.

Уот качнулся и, навалившись на шею лошади, еще попытался пришпорить ее и повернуть к товарищам. Она сделала несколько шагов, и Тайлер упал на землю.

Боб хотел крикнуть, но чья-то рука закрыла ему рот, на глаза ему набросили повязку. Все погрузилось во тьму.

Из толпы восставших донесся шум. Они не могли разглядеть, что происходит. Потерявшее свои лучи солнце тяжелым багровым шаром скатывалось за их спины.

И вдруг все увидели скачущую прямо на них лошадь. На ней сидел Ричард. Глаза его безумно горели, волосы были встрепаны. Лошадь остановилась как вкопанная перед рядами крестьян. Некоторые из них уже натягивали луки.

– Стойте! – крикнул Ричард. – Стойте!

– Где Тайлер?

– Тайлер?.. Он посвящен в рыцари!.. Он ждет вас возле Клеркенвилля… Идите, ваши требования будут удовлетворены, – выговорил бескровными губами Ричард.

Внезапно король увидел стоящую под флагом девушку в полосатой юбке. Девушка смотрела прямо на Ричарда, и, ему показалось, с сожалением. Он со всего размаха стегнул плетью лошадь. И она понесла короля назад по огромному пустому полю.

Строй восставших смешался, превратившись в бесформенную гудящую толпу.

Эта толпа двинулась, куда указал король. В стороне нерешительно кружилась на месте лошадь Джона Болла, он вглядывался туда, где только что в облаке пыли исчезли Уот и знаменосец. Трудно было разобрать, что там происходит. Видно было только, что группа всадников движется на север – к Клеркенвиллю. Один из них отделился и галопом поскакал к городским воротам. За ним, как зеленые крылья, развевался плащ.

С ближайшей городской башни ударил набат. Его неровный гул заполнил темнеющее поле.

Крестьяне вступили на Клеркенвилльскую поляну, где угрюмо чернела за обгоревшими вязами разгромленная церковь. Навстречу двигался отряд рыцарей. Впереди ехал кондотьер Ноллз. Зеленый плащ его был откинут назад, обнажая доспехи. За ним на коне в рыцарском облачении следовал Уолворт. Он высоко держал копье.

Когда крестьяне приблизились, на конце копья Уолворта они увидели голову своего вождя.

Дрожь пробежала по толпе восставших. В ужасе они повалились на землю…

Ветер дул порывами. Нещадно хлестал дождь. Этой ночью были казнены Джон Керкби, Алан Тредер и Джек Строу, захваченные врасплох в лагере.

Суда не было. После того как перечислили все злодеяния Строу, Уолворт, только что пожалованный в рыцари, сказал:

– Тебе предстоит неминуемая смерть, Джек Строу, и ты уже не можешь избежать ее каким-либо путем. Поэтому для облегчения своей кончины и спасения души расскажи без всякой лжи о плане, который вы между собой составили, ради которого возмутили народ.

На это Джек ответил:

– Не правы те, кто говорит: все равно что быть наказанным за овцу, что за ягненка. Я скажу вам истину, ибо от моих слов действительно есть польза. Во-первых, занесенные в бумаги, они останутся для потомков и будущему нашему помогут, и, во-вторых, как вы обещаете, после смерти мне помогут молитвы живых. Наш главный план состоял в том, чтобы умертвить всех господ, стереть с лица земли епископов, монахов, каноников. Мы хотели такого государя, чтобы он знал нужды простого народа и правил бы в полном согласии с ее величеством справедливостью…

Дождь лил весь день и всю ночь не переставая.

Перед королевским судьей Трезилианом предстал Джон Стерлинг. Ухмыльнувшись в мокрые усы, он сказал судье в ответ на обвинение:

– Как-никак, а я горжусь тем, что на мою долю выпало участвовать в убийстве изменника-архиепископа.

18 июня 1381 года Ричард проследует в Эссекс. Короля будет сопровождать его воинственный дядя – граф Букингэм. Эссекс к тому времени воздвигнет крепкую оборону против королевской армии. «Все, что мы делаем, мы делаем с согласия короля», – заявят крестьяне в Эссексе, потрясая грамотами Ричарда. И король будет слушать их, глядя поверх голов. Потом он прочитает поданный Уолвортом указ:

– «Вы были крепостными и останетесь ими…»

28 июня все укрепления эссекских крестьян будут взяты приступом. Они потеряют более пятисот человек убитыми.

Но судье Трезилиану этого покажется мало, и он заставит судейских чиновников пролить кровь еще нескольких сотен крестьян под топорами королевских палачей. Ему не хватит виселиц, и он будет вешать на одной виселице по десять человек.

Столь же зверски будет расправляться в Кенте уцелевший волей судьбы судья Белкнеп. И доведет число повешенных и обезглавленных до полутора тысяч.

Джона Болла арестуют через месяц. Суровый суд состоится над ним в Сент-Олбансе. И проповедник скажет перед смертью:

– Может быть, через много лет другие люди ударят в те же набатные колокола, в которые звонили я и Уот Тайлер и которые теперь замолкли. Может быть, те, кто придет на смену, научатся на наших ошибках и будут знать, что простой народ не должен возлагать надежд ни на королей, ни на других государей. Простой народ может рассчитывать лишь на свои собственные силы.

На вопрос Трезилиана: играл ли он ведущую роль в восстании, – Джон Болл ответит:

– Да. Мои письма рассылались для поучения народа задолго до начала восстания.

На вопрос Трезилиана: признает ли он свою вину, – Джон Болл ответит:

– Нет. Я не считаю свои действия заслуживающими порицания, ибо верю во все, что я писал, говорил и делал. И я ни от чего бы не отрекся, и мне не в чем раскаиваться…

Самую страшную казнь придумают Джону Боллу. Произнесут неслыханный по жестокости приговор – повесить, четвертовать и обезглавить.

И 15 июля все это будет исполнено. И судья услышит крик из толпы, согнанной на казнь:

– Ты погибнешь, как пес, Трезилиан!

И колокола загудят мощно и протяжно над пожелтевшими пшеничными полями:

 
– Джон-н – Бол-лл —
Джон-н – Бол-лл…
 

В Фоббинг тайно привезли хоронить повешенных. Всех. И тех, кого пленили воины королевских отрядов в разгоревшихся схватках, и тех, кого выдали предатели. И тогда выяснилось, что рыбак Тоби Снейк никакой вовсе не рыбак и к тому же не Тоби Снейк.

За несколько месяцев до восстания священник Рау бросил недостаточно прибыльный, на его взгляд, приход в Листоне и под другим именем бежал на заработки, обосновался в Керрингэме, стал рыбачить. Волна народного возмущения подхватила его, и вскоре священник-рыбак стал командующим одним из отрядов. Это он заявил после осады Рочестера, будто ему удалось захватить и посадить в тюрьму Джона Ньютона. Свою злобную зависть он утолил, вызвавшись громить богатые поместья крупнейшего в стране спекулянта Ричарда Лайонса. С этим кончились его воинственность и пыл. Рау уже было все равно, что настоящий сэр Джон Ньютон с медной стрекозой на воротнике, прибывший в Блекхиз послом короля, был выпущен повстанцами на свободу как самозванец. Питер так и не узнал, кто стрелял в отца из потайного люка каменной галереи. Рау выдал всех, кого можно было выдать.

Без единого крика и возгласа собрались крестьяне у вырытых могил. Плакали про себя, судорожно проглатывая сухие рыдания.

Но Клеменс все-таки зарыдала, когда увидела сомкнутые глаза и посиневшие губы Боба. Пастуха нашли растоптанным лошадьми на Клеркенвилльской поляне. И она спрятала мокрое лицо в повязанном у него на шее своем платке с белыми маргаритками…

А когда она узнала, что ее старый отец не вернется домой даже мертвым, что его вместе с другими повстанцами, самоотверженно, до последнего вздоха защищавшими лагерь на Темзе, зарубили на месте королевские рыцари, у нее уже не хватило слез.

Приказчик не посмел вычесть дни похорон из оплачиваемых дней барщины, не посмел жаловаться вдове барона Барта, убитого в схватках минувшего кровавого обновления…