Текст книги "Черная кровь"

Автор книги: Людмила Хлебникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Кто там? – изумленно спросил он, – Я же, кажется, просил не беспокоить меня до вечера.

– Извините, но мне нужно срочно отлучится. Я хотела попросить разрешения. Это очень важно.

– Алекс, это вы? Странно, вы всегда производили на меня впечатление человека дисциплинированного… Зачем вам отлучаться?

– У меня личные проблемы. Я думаю, что это не займет очень много времени. Мне просто необходимо. Пожалуйста.

– Я все понимаю. Но при приеме на работу с вами, кажется обговаривался тот момент, что вам придется отказаться от личной жизни и проводить все свое время здесь – по крайней мере, на тот период, пока не истечет ваш испытательный срок. Я, конечно, могу пойти вам на встречу… Но только не сегодня. Завтра, хорошо?

– Я не могу завтра. Мне нужно сегодня – ни днем позже.

– Вы мне сегодня очень нужны – я хотел поручить вам очень важное дело… Поэтому я настаиваю на том, что вам придется остаться. Если вы, конечно, не захотите лишиться такого хорошего места.

Саша решительно подошла к столу, взяла листок и ручку:

– На чье имя писать заявление об уходе?

Борис раскачивался на табуретке и ждал, пока Катя закончит разговаривать по телефону. После того, как она медленно опустила трубку на рычаг, он поинтересовался:

– Говорят, отпечатков два вида – этой женщины и еще кого-то? Ну, кто бы сомневался. Только вот странно, что этот кто-то не позаботился о том, чтобы его отпечатков не осталось… неужели он такой олух? Хотя, если он головкой повредился и не такое могло быть. Дверь не взломана, следов сопротивления нет – значит, женщина хорошо знала посетителя и доверяла ему. Ваш Вася навещал семью Оксаны?

– Не знаю. Хочу заметить, кстати, что пробуждения виновницы торжества мы будем ждать еще долго. В одной из бутылок нашли остатки наркотика – героина, кажется. Не факт, если после пробуждения она вспомнит, что было на самом деле, – добавила Катя.

Алина, пока единственная свидетельница благополучно дремала, помаявшись от скуки, решила походить по двору и поспрашивать у его жителей, не знает ли еще кто чего.

Опрос соседей ничего не дал – в это время основное их количество находилось на работе, а остальные были заняты домашними делами, поэтому во двор никто не выходил и не выглядывал. Тетя Света, кроме того, что она уже сказала, ничего вразумительного больше не добавила, а только не переставала жаловаться на своего бестолкового брата, который опять, подлюка, где-то гуляет.

Алина вернулась в квартиру, несолоно хлебавши. Не успела она разуться, как в дверь позвонили. Катя пошла открывать и долго возилась с замком, который ни в коем случае не хотел поддаваться. После пяти минут чертыханий дверь, наконец, открылась. На пороге стояла Лариса.

ГЛАВА 8

Петров сидел в своем кабинете и рисовал на бумаге странные графики. Со стороны могло показаться, что он углублен в работу, хотя на самом деле он просто рассеянно думал.

После посещения сумасшедшего дома, его мучили кошмары по ночам, в которых он пытался убежать от людей без лиц. Они теребили его за пальто и хотели, видимо, пожаловаться на жестокое с ними обращение.

По приезду на работу на следующий день, Петров позвонил дежурному и попросил отослать криминалиста и снять отпечатки пальцев у всех обитателей палаты двести сорок три в областной Психиатрической лечебнице.

После того, как на его стол легли результаты анализов и заказанных им выборок и сопоставлений, Иван Семенович нервно смеялся минуты три. Все отпечатки пальцев обитателей столь потрясшей его воображение палаты совпадали с многими из тех, которые были найдены на тех многочисленных местах преступления, которые так заморочили голову всем сотрудникам уголовного розыска.

Нонсенс. Банда престарелых людей организовала самые дерзкие преступления, а потом взяла и дружно сошла с ума! Сюжет, прямо скажем – невероятный. Только что теперь делать – вот в чем вопрос. Организовывать суд и расправу – не получится: все сидят в дурдоме и дело не выгорит. От врачей – толку никакого, отчего люди сошли с ума и почему – ответить они не могут. Что хочешь – то и делай теперь…

Труп водителя по-прежнему оставался загадкой. Тот, кто угнал машину и спровоцировал автокатастрофу (это уже было установлено точно), вряд ли пользовался большой популярностью у окружающих: никто не подал заявку о его пропаже.

В данный момент по обгоревшему телу пытались восстановить его внешность и отпечатки пальцев. Сейчас было известно, что за рулем ворованной «десятки» сидел человек приблизительно сорока пяти лет от роду, роста 178 см, худощавого телосложения.

О том, каковы мотивы этого преступления, нельзя было сказать с большой долей очевидности. Дело осложнялось тем, что многие материалы, касавшиеся дела, были недоступны следствию из-за «коммерческой тайны». В чем она заключалась, невозможно было узнать никоим образом.

«Пусть сами и расследуют», – недовольно подумал Петров и отложил в сторону ручку.

За соседним столом сидел следователь Водкин и стремительно строчил докладную записку. Закончив ее, он помахал исписанным листком в воздухе и заявил:

– Готово! Иду за ордером на арест!

– Кого ты там уже?

– Да, этих странных отморозков, которые нам давно уже глаза намозолили, только у нас все время до них руки не доходили… А теперь начальство гайки всем закручивает: говорит, чтобы ни одного подозрительного человека в городе не осталось! Вот под это дело мы их и возьмем.

– Кого их-то?

– Да эту секту странную, которая пропагандой своих идей постоянно занимается. Их и берем – за пропаганду наркотиков. Уже не первый факт.

– Вы бы лучше торговцев сажали, а не этих на голову больных людей! – возмутился Петров.

Он знал, что его раздражение не имеет никакого права выливаться на голову несчастного Водкина. Но вылить ее было больше некуда. Дела в последнее время шли из рук вон плохо, да еще и неразгаданных загадок становилось с каждым днем все больше. Вспоминая то ограбление банка, которое закончилось для его главного участника сумасшедшим домом, Иван Семенович по-прежнему недоумевал. После того, как выяснилось, что несчастный пенсионер входил в число тех, кто сперва пропал, а потом снова появился, Петров начал прослеживать дальнейшую судьбу всех, кто считался пропавшим в тот же период.

Все это и привело его к порогу Алтынской «дурки». «Сколько ниточке ни виться, а узелок всегда найдется…» – бормотал следователь, засовывая руки в рукава потертого пиджака.

* * *

Квартира Никиты производила странное впечатление. В ней настолько был виден присущей хозяину оригинальный вкус, что не представлялось возможным думать, что она является одной из стандартных квартир стандартного панельного дома. Она была идеально приспособлена для жизни в ней одинокого мужчины, любящего комфорт и не любящего утруждаться. В ней было много воздуха и мало мебели, но мебель была настолько удобна, насколько этого можно было пожелать. В глаза бросались шкаф с книгами и очень крутая стереосистема. Все носило настолько явственный отпечаток личности хозяина, что порождало странное ощущение совершенной идентичности оформления интерьера содержимому его внутреннего мира и рельефу его души.

Оксана рассеянно оглядела комнату и подумала, что подробным осмотром она займется позже. Сколько было комнат в этой квартире всего, было решено разобраться потом.

– Вот здесь ты и будешь жить, – объявил Никита, гостеприимно распахивая перед ней дверь спальной.

В спальной было прохладно и темно. Никита зажег бра и Оксана увидела прежде всего большую кровать, а уж потом – оригинальное оформление стен. Вместо обоев прямо на побеленные стены были нанесены какие-то непонятные письмена, а в изголовье кровати висели страшные африканские маски.

– Это что? – осторожно поинтересовалась Оксана, – В смысле, это у тебя откуда.

– Я же говорил тебе, что много путешествую. И люблю экзотику. Знаешь, наше европоцентристское образование, которое признает единственно верным только западный путь развития, не дает совершенно никакого представления о всем богатстве других видов культур. А ведь при таком подходе из поля зрения выпадает большая половина человечества. Разве это правильно?

– О чем ты говоришь? Я, честно говоря, не очень тебя понимаю. Как, впрочем и всегда, – сокрушенно призналась Оксана.

– Ну, вот, например, откуда, по-твоему произошли люди?

– От обезьян, конечно.

– Это мнение одного человека – Чарльза Дарвина. А до него очень много людей было, которые по-другому думали.

– А, ну тогда так: бог слепил Адама из глины, а Еву сделал из ребра.

– Это по-христиански. А, например, африканское племя бери верит, что люди родились от слонов. А мезоамериканские индейцы – что верховное существо слепил людей из кукурузной муки.

– Так это выдумки.

– Не совсем. По этим выдумкам можно о людях, которые их сочинили, очень много полезного узнать. Например, то, как поступит человек в той или иной ситуации. Вот ты – потеряла ребенка и потому горюешь. А я отправляюсь, чтобы вернуть его тебе. И мы думаем, что произошло и кто в этом виноват. Нам это нужно, чтобы найти и наказать его. Мы поступаем так, потому что мы – европейцы. А что сделала бы на твоем месте какая-нибудь китаянка? Она подумала бы, что такова судьба ее малыша – разлучится с ней. А ее муж пошел бы просить помощи и совета у духов предков. В этой ситуации будут правы все, понимаешь? Ну, речь сейчас не об этом. Вот смотри: чтобы жить в моей квартире и ни о чем не беспокоиться, нужно познакомится с моими маленькими друзьями, – он протянул ей несколько пультов дистанционного управления.

Следующие полчаса прошли в подробном инструктаже с попутной наглядной демонстрацией всех таинственных свойств квартиры. В ней все заводилось, открывалось и переворачивалось, как будто это была не квартира, а игрушка-трансформер.

Оксана не видела ничего подобного, и ее восторгам просто не было конца. Она даже ненадолго забыла о постигшем ее несчастье. В особенности ей понравилась кухня, которая давала ее владельцу возможность забыть о том, что еду следует сперва приготовить – до такой степени все было автоматизировано. «Эх бы мне такую кухню – вот я бы…» – восторженно мечтала Оксана и млела от мысли, что хотя бы на несколько дней окажется хозяйкой подобного волшебного дома.

Пока Ксюха с восторгом осматривала содержимое глубоких недр холодильника, Никита отправился собирать вещи.

– Никита, – возникла неожиданно у него за спиной Оксана, – ты обещаешь мне, что ты очень скоро вернешься?

Никита вздрогнул от неожиданности и глухо произнес:

– Конечно, иначе и быть не может.

Оксана подошла поближе и уткнулась лбом ему в плечо. Он стал гладить ее по голове и рассказывать, как все будет хорошо, что ее сын в безопасности, пока он рядом, и что его дом в ее полном распоряжении. Оксана слушала отзвук его рокочущего голоса, который раздавался у него в груди, и медленно проводила руками по его обтянутой свитером спине. Потом она подняла лицо и потянулась к его губам. Никита мягко отстранился:

– Мне пора.

Оксана вдруг опять начала плакать:

– Ты… Ты чего? – растерялся Никита.

– Однааааа… Всегда однааа… Сына украли, и ты еще… полено бесчувственное! – запальчиво крикнула зареванная Ксеня и выбежала из комнаты.

Никита нашел ее в спальной, лежащей лицом в подушку. Ее плечи снова сотрясались от рыданий. Он молча постоял рядом, растерянно вертя в руках связку ключей:

– Прости меня, пожалуйста, – он немного помолчал, видимо надеясь все-таки получить ответ.

Ответа не последовало. Он вздохнул:

– Мне пора. Еда в холодильнике, деньги в органайзере, на столе. Если кто-то позвонит, скажи, что уехал, – и направился к выходу, – Я позвоню тебе. Позже.

* * *

На Лариске не было не то, чтобы – лица. На ней не было ее самой. Просто – бледная рыжая девушка, отдаленно похожая на Ларису. Ее одежда была порвана, волосы растрепаны, на теле были синяки и царапины.

– Лор, ты чего?

Лариса медленно вошла в квартиру.

– Лор, с тобой все в порядке? – риторически спросила начинающая сходить с ума от всех произошедших событий Катя.

Лариса молча отправилась в ванную. Катерина пошла было за ней, да вспомнила, что дверь осталась незапертой. Пока она снова сражалась с заупрямившимся окончательно замком, Лариса заперлась в ванной и оттуда донеслись шум воды и ее всхлипывания.

– Ну, дела!!! – пробормотала под нос Катя, роясь в шкафу в поисках полотенца и халата.

Борис, которого, видимо, впечатлило эффектное появление девушки, стоял и рассеянно следил за Катиными манипуляциями.

– И что ты встал, как вкопанный? Найди в аптечке йод и отправляйся за успокоительным – мое все съели уже. Рецепт на столе, – и снова погрузилась в поиски столь необходимого ей махрового полотенца.

Борис закурил сигарету и вышел. Алина последовала за ним.

Катя постучалась в ванную:

– Лорка, я тебе полотенце принесла!

Из ванной не доносилось ни звука.

– Ларис, открой немедленно! Дурью не майся! – вдруг испугалась Катя.

Вода литься перестала, щелкнул замок и приоткрытую дверь просунулась мокрая тонкая рука с растопыренными пальцами.

– Давай, – глухо донеслось из-за двери.

Катя вложила в ладонь полотенце и повесила на руку халат:

– Давай вылазь, я пойду кофе ставить. Будем общаться.

Пока Лариса медлила в ванной, Катя отзвонилась ее маме, сообщив, что с Ларисой все в порядке и она пока погостит у нее:

– Не беспокойтесь, Аделаида Александровна, – с натужной беззаботностью щебетала Катя, – я за ней присмотрю. Ей нужно отдохнуть, успокоиться… Все равно она домой не пойдет, вы ее знаете. Нет, не нужно, не приходите – у нас тут… Да, вы понимаете…

* * *

Пока его дела находились в подвешенном состоянии, Петров развлекался тем, что посещал различные поучительные мероприятия, организованные другими сотрудниками уголовного розыска. На этот раз это был арест представителей одной из многочисленных сект, которые вели свою деятельность на территории Тарасова. Как уже упоминалось, эти «божьи одуванчики» обвинялись в пропаганде наркотиков.

Петров считал, что их сперва нужно поймать на продаже или производстве или хотя бы отследить, куда нитки тянутся. Он считал это дело «недозревшим», но спорить с начальством было бесполезно. Поэтому он поехал помочь в организации облавы и понаблюдать, как бы чего опять не напортачили.

Сперва было велено сидеть в подъезде напротив подозреваемой квартиры и ждать, пока там не соберутся все интересовавшие их лица.

Ждать пришлось долго: самая примечательная личность – губастый детина с войлочными сосульками на голове появился лишь, когда стемнело. Выждав еще пять минут на всякий случай, оперативники вошли в подъезд и позвонили в «явочную квартиру» условны сигналом, который был ими подслушан – тремя длинными звонками и одним коротким.

Дверь открыла милая девушка с ненакрашенным лицом. Она неуверенно улыбнулась:

– Вам кого?

– А нам вас, – пробурчал кто-то и втолкнул девушку внутрь.

В квартире было человек восемь, половина из них сидела на полу и раскладывала в кучки какие-то деньги и бумаги. Остальные были заняты кто чем. При появлении людей в форме никто не шелохнулся.

– Здравствуйте! – провозгласил Водкин, – Всех просим оставаться там, где они есть. Присутствующие в этой комнате будут нами задержаны до прояснения некоторых обстоятельств, – и он положил ордер на стол.

Оперативники стали скручивать несопротивляющимся сектантам руки за спиной и выводить их во двор, к подъехавшему автомобилю. Когда в комнате никого не осталось, пригласили понятых и начали обыск.

Найдено было множество религиозных печатных изданий и несколько рукописей, которые не содержали ничего крамольного. Денег было найдено неожиданно мало, что породило версию о том, что они куда-то были сданы загодя. Тот факт, что деньги были немалые, почему-то ни у кого сомнений не вызывал, хотя с чего это было видно, ясно не было.

В отдельном шкафу было найдено то, что в последствии было названо, как главные улики – литература апологетов психоделической революции, которые только и писали, что о наркотиках и как это хорошо.

Ни самих наркотиков, ни лаборатории по их изготовлению, ни признаков того, что их здесь когда-то хранили и употребляли, найдено не было. Петров злорадно посматривал на на немного разочарованного Водкина и время от времени вставлял:

– Эх, подождать бы еще маленько – уж мы бы их вывели на чистую воду!..

Водкин на это только дергал головой и продолжал перетряхивать содержимое шкафов.

* * *

Вымытая Лариса являла зрелище не менее жалкое, чем мокрая кошка. Даже по тем небольшим участкам кожи, которые выглядывали из-под халата, было заметно, что пострадала она довольно серьезно. Особенно жутко было смотреть на расцарапанное лицо и блестящие безумные глаза. Лариса нервно пила рюмку за рюмкой, наливая себе из стоящей перед ней бутылки.

Катя отобрала у Ларисы коньяк, поставила его в бар, а бар закрыла на ключ:

– Хватит уже, а то опять нарежешься – как я тебя мамаше сдавать буду? Ты лучше рассказывай, кто тебя разукрасил под хохлому? Опять этот твой шизанутый любитель нетрадиционного секса?

Лариса судорожно вздохнула и улеглась на диван. Катя решительно присела рядом и начала смазывать царапины йодом. Лариса отдернула руку:

– Ай, больно! Не надо, сами заживут…

Потом, закатив глаза:

– Как мне хреново, Катька!

– Тазик? – поднялась со своего места Катя.

– Не помешает, – согласилась продолжающая становится все бледнее Лариса.

После недолгой, но неприятной возни с тазом, Лариса, наконец, соизволила ответить на поставленный перед ней вопрос:

– Если бы я сама знала, где я была – все было бы гораздо легче. А то как в песне той: «Ой, где был я вчера – не найду, хоть убей, только помню, что стены с обоями…»

– Это ж надо так напороться! – устало протянула Катерина.

– Не, не напороться, – возразила Лариса, глядя в потолок.

– Ты что, опять?

Подругам было известно пристрастие Ларисы к разного рода «расширителям сознания», от которого ее не могли спасти ни врачи, ни мамины запреты. Надо отдать ей должное – с сильными наркотиками она была осторожна, что впрочем, ее бедную маму не утешало.

– Я немножко. У вас же вечеринка должна была быть – ну, я и нюхнула кокаинчику, чтобы с твоими знакомыми финансовыми маньяками со скуки не сдохнуть.

– Ну, ты полегче!

– …а потом я пошла в «Вену» – не пропадать же вечеру? Там мы встретились с Дюшей и его друзьями. Посидели. Попили. По колесу проглотили… А потом меня на старые дрожжи хорошо прикрыло и дальше не помню. Есть еще один проблеск – на какой-то дурацкой хате. Там были малознакомые мне товарищи, а я пришла с Вадиком, а где я его подцепила – не помню. Дура я, не нужно мне было там еще заправляться – но ты ж меня понимаешь… я свою норму знаю: упала – хватит!

Как она еще может шутить в такой ситуации – Катерине было непонятно. Лариса вздохнула и продолжила:

– Ну и все: упала, очнулась – тело, как после мясорубки, голова трещит, платье – в лохмотьях, а шарф за пятьдесят баксов – как корова слизнула. Где, спрашивается, меня черти носили? Да еще и очнулась на каком-то пустыре за городом. Вот весело-то!..

– Да, мать, тебе пора с твоим образом жизни завязывать, а то проснешься как-нибудь, а голова – в тумбочке…

– Ой, не лей мне чай на спину! Сама уже не рада… Что, Ада сильно икру метала в мое отсутствие?

– Я, честно говоря, плохо соображала, пока с ней разговаривала. У меня отходняк был от всех пережитых трагедий…

– Каких трагедий? Вы что, по мне так сильно убивались, что ли?

– А, – спохватилась Катя, – ты же не знаешь! У меня чуть мужа не убило! А у Оксаны – ребенка украли!!!

– Ребенка?! Украли??? – Лариса подпрыгнула на подушках и уставилась перед собой абсолютно безумным взглядом. При этом халат соскользнул с ее плеча.

– Что это у тебя? – раскрыла рот Катя, указывая пальцем на Ларисино плечо.

– Это? Тавро. Как на корове, знаешь? Чтобы от стада не отбилась… – горько пошутила Лариса, пуская сигаретный дым в потолок.

Плечо девушки украшало выжженное клеймо с изображением каких-то непонятных знаков, которые переплетались между собой, как змеи.

Катин подбородок задрожал – она опять плакала.

– Ты че? – спросила Лора, натягивая халат на плечо.

– Блин, какие гады… – причитала Катя, которая решилась, видимо, выплакать все слезы, которые собирались пролиться за все эти дни.

– Ладно ты, брось! Это даже красиво… У всех татушки, а у меня – клеймо… Спасибо, что хоть не «не забуду мать родную»… – Лариса с ожесточением потушила сигарету, – Узнаю кто – оторву бошку…

– Ладно, Кать, прекращай хныкать. Давай лучше подумаем, что будем с Оксаной делать? Она где, кстати?

– У Никиты. Вон там адрес.

– Они что, сошлись все-таки?

– Какой там!.. Он просто в Москву сегодня улетает, а ее поселил в своей квартире – чтобы ей не так тошно было.

– Рассказывай! Поди, шмотки некому его посторожить, вот он нашу дуреху и уделал в экономки бесплатные. Неплохо устроился мужичок – Оксанка ему быстро уютное гнездышко совьет…

– Не знаю, но, кажется, он от нее – без ума… – тихо сказала Катя.

– С чего ты взяла? У него взгляд такой, будто он вообще никого любить не способен. И харизма у него отрицательная. Это только вы, безумные бабы, можете этого не замечать…

– Чего-чего у него отрицательная?

– Харизма. Ну, это энергетика такая… Как бы тебе это попроще объяснить… Когда ты, помимо того, какое на тебя человек впечатление произвел своей внешностью, чувствуешь интуитивно, притягивает тебя к нему или отталкивает… От этого зависит успех или неуспех этого человека и его влияние на окружающих. Это тебе не Дейл Карнеги, это гораздо круче.

– А почему отрицательная? Очень даже положительная.

Лариса пристально посмотрела на подругу:

– Ну, у тебя с ним было что-нибудь?

– Я хотела… но…

– Ничего у тебя не получилось? Эх ты, простушка моя бестолковая! В детский сад тебя нужно отправить для воспитания. Как не умела ты мужиков соблазнять – так и не умеешь. Вы что-нибудь предпринимали для поисков?

– Борис что-то там заморачивался, – рассеянно произнесла Катерина.

– Борис – это хорошо. А Алекс где?

– Она обещала с работы заехать, но что-то у нее видимо не заладилось.

– Так, понятно, – что-то про себя решила Лора, – Я посплю пару часов, а то чувствую себя перемолотой мукой.

– Спи, – смиренно сказала Катя, которая уже смирилась с тем, что ее квартира превратилась в перевалочный пункт участников какого-то грандиозного парада абсурдов. Ей не хотелось ни думать, ни сопоставлять, ни что-то решать. Она быстро встала и пошла к холодильнику.

* * *

Борис с Алиной еще раз поднялись в квартиру Оксаниных родителей, в надежде застать бедную женщину в трезвом уме и твердой памяти. У них был ключ и он легко попал внутрь.

Свидетельница мирно сопела носом. Было видно, что она вскоре придет в себя.

– Тоже мне, столетний сон принцессы! – раздраженно сказал он, поморщив нос от неприятного запаха, который, не смотря на открытые окна, стоял в квартире.

– У тебя есть еще полчаса, – сказал Борис Алине. – Только бы она не проснулась раньше… И не продолжила в том же духе.

Алина молча кивнула головой:

– Я пока здесь побуду.

Борис на цыпочках вышел из квартиры, напевая: «Спи, моя радость, усни…» и тихонько прикрыл за собой дверь.

«Есть ли у вас план, мистер Фикс? О, у меня есть план, мистер Фикс, и хороший…» – продолжал вести диалог с собой детектив, выворачивая из арки на улицу.

То и дело поглядывая по сторонам, он пошел в направлению офиса, в котором работал главный подозреваемый. Войдя в стандартно евро-отремонтированное фойе, он ослепительно улыбнулся секретарше и проворковал:

– Душа моя! Вы сегодня неотразимы! Целую ваши ручки…

У себя? – благоговейно кивнул он в сторону обитой бежевым дерматином двери.

Не давая опомниться пытающейся возразить секретарше, Борис пролетел мимо нее непосредственно в кабинет главы фирмы. Распахнув дверь, он увидел сидящего за столом лысого здоровячка, который положив ногу на стол и задрав штанину, что-то там рассматривал в своих растущих кустиками волосах. Увидев резвого незнакомого мужчину, он грохнул ногу на пол и резко вскочил на ноги. Росту он оказался маленького, и видя в глазах посетителя зарождающийся смех, побагровел и выдавил:

– По какому…

– Здравствуйте, господин Иванчук! Я из ФСБ – затараторил Борис, тыкая в нос свои старые корочки, которые оставили ему за особые заслуги, – Я, господин Иванчук, к вам – и вот по какому делу, – продолжил Борис, одновременно с грохотом придвигая к столу громоздкое кресло.

Он навалился на рабочий стол ошеломленного босса грудью, и, не давая ему опомнится, рассказал, что ему просто срочно необходимо проникнуть в кабинет их главного риэлтора – Василия Соколова, потому как у того в компьютере спрятаны важные компрометирующие сведения.

Растерявшийся управленец, которому так и не дали открыть рот и вставить слово, почувствовал, что почва уходит у него из под ног, и лучший выход из этой ситуации – дать этому наглецу все, что он просит и отправьте его поскорее с глаз долой.

– Аллочка! – завопил господин Иванчук в селектор, – Принеси-ка мне ключи от конторы Соколова – и быстренько.

Аллочка была девушкой невероятно расторопной, и благодаря этому Лобов в сопровождении начальственного господина проследовал в кабинет подозреваемого уже через десять минут.

Пока директор лихорадочно пытался проникнуть в память компьютера, Борис прогуливался по кабинету, как бы рассеянно как бы осматриваясь как бы без видимого интереса. В этот момент его ловкие руки, одетые в тончайшие телесного цвета полотняные перчатки, отправляли в его вместительные карманы все, на чем могли оставаться отпечатки хозяина кабинета: стакан, пепельницу, ручки.

Директор поднял глаза от монитора и спросил:

– А что, собственно, за файлы вас интересуют? Я вряд ли могу показать вам все – здесь коммерческая информация нашей фирмы, мы не можем…

– Посмотрите, там должен быть засекреченный логический диск, при попытке перехода на который у вас должен быть запрошен пароль.

Директор что-то еще поколдовал над клавиатурой и снова посмотрел на посетителя:

– Ничего нет.

– Так я и знал! – хлопнул себя по бокам Борис – Он успел стереть все компрометирующие данные… Ну, ничего, мы будем действовать другими методами! Спасибо вам, господин Иванчук, спасибо! – Борис горячо потряс руку совсем уже офонаревшего директора и стремительно понесся к выходу.

«Псих», – подумал директор.

«Олух», – подумал детектив.

Петрову было уже очень скучно слушать эту странную пожилую женщину, битых полчаса разводившую при нем сентенции, в смысл которых было трудно проникнуть даже самому ушлому психотерапевту. Тут было про все – про каких-то дохлых кошек, пьяных матерей, кучи мусора… Петров терпеливо ждал, когда она задаст ему конкретный вопрос или даст ему повод выпроводить из кабинета. Сержант, который привел ее сюда, объявил, что это по делу о пропавших людях. Поэтому следователь все-таки перебил посетительницу:

– Так кто говорите у вас пропал?

– Пропал брат мой, Егор Ильич, который работал дворником при доме 18 по улице Горького. Второй раз это с ним за последние две недели. Молчала я долго, но терпение мое кончилось. Доколе это безобразие будет творится? – начала бушевать женщина, – Прошу вернуть этого тунеядца и водворить на место! А то – двор не метен, и в ЖЭКе грозятся на его место еще одного алкоголика принять…

– Гражданка… ммммм, – запамятовал Иван Семенович и подсмотрел в листок, – Светлана Ильинишна, когда пропал ваш брат впервые, когда вернулся, когда пропал вторично – вы можете сказать последовательно и подробно?

– Как же, могу. Впервые пропал что-то около полутора или двух недель назад. А второй раз – вот недавно. Позавчера, кажись.

– Так позавчера или кажись?

– Позавчера. Наверное.

– Понятно. Могли бы вы описать вашего брата? – спросил Петров, интуитивно чувствуя, что в его делах наметился определенный сдвиг.

– Как же, могу – длинный да тощий – какие могут быть приметы у дворника?

– А лет ему сколько?

– Годков-то? Годков ему сорок пять уже стукнула. Здоров вырос, а ума не вынес… – пробурчала Светлана Ильинична.

– А вставные зубы у него были?

– Эх, как вы спрашиваете! Как коняку какую на базаре покупаете… – возмутилась женщина, – Был у него один зуб железный впереди – еще в позапрошлом году бутылку открывал, паразит, поломал себе клык.

Петров хлопнул рукой по столу и чертыхнулся:

– Вот опять!..

Женщина вздрогнула от неожиданности и заерзала на стуле.

– Гражданка… – Петpов снова потянулся за листком.

– Невзоровы мы.

– …Невзорова. Вам сейчас предстоит пройти за мной и посмотреть составленный нашими работниками приблизительный фоторобот… Дело в том, что нами найдено тело неизвестного мужчины, личность которого пока не установлена. Он очень похож по описанию на вашего брата… Да не волнуйтесь вы так, – спохватился следователь, увидев перекосившееся от ужаса лицо посетительницы, – может это и не он совсем… это формальность, понимаете? Мы всем приходящим к нам показываем этот фоторобот – вдруг кто узнает покойного и поможет следствию… Вот, выпейте воды и успокойтесь.

Светлана Ильинична недоверчиво покосилась на Петрова, но стакан с водой из рук у него взяла.

* * *

Катя, у которой нервное напряжение достигло апогея, не стала изображать из себя мать-Терезу, неусыпно бдящую у постели больного и тоже прилегла на софу с целью немного отдохнуть и расслабиться.

Закрыв глаза, Катя попыталась расслабится, применяя недавно вычитанный ею в дамском журнале метод самоотключения Шульца.

«Моя правая рука наливается тяжестью начиная с кончиков пальцев… эх, вот это жизнь пошла! Родик почему-то не звонит… Что с нами будет? … Тяжесть распространяется дальше, выше… Откуда все эти проблемы на наши бедные головы? Почему сразу у всех? Нас кто-то определенно сглазил…»

Продолжая рассеянно размышлять о своей тяжелой бабской доле, Катька незаметно уснула. Когда ее громкое сладкое сопение разнеслось по всему дому, Лариса потихоньку поднялась с кровати и на цыпочках прокралась к платяному шкафу. Она могла бы не осторожничать: накачанная транквилизаторами и измотанная событиями последних дней и ночей, Катя спала, как мертвая.

Лариса медленно открыла дверцу шкафа и стала рыться в вещах, пытаясь найти хоть что-то, что подошло бы ей.

– Вот сладкоежка фигова, – ругалась она шепотом на Катю, примеряя на свою стройную фигуру многочисленные наряды подруги.

В конце концов, на одной из самых дальних полок она нашла бесформенный безразмерный джемпер и длинную трикотажную юбку, которая валялась там, видимо с тех еще времен, когда Катюха любила потусоваться с неформальной молодежью (недолгий период на заре туманной юности – как сама Катя комментировала этот эпизод своей жизни). Облачившись в этот экстравагантный наряд, Лариса повертелась перед зеркалом: