355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Людмила Матвеева » Дружба, зависть и любовь в 5 "В" » Текст книги (страница 2)
Дружба, зависть и любовь в 5 "В"
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 21:00

Текст книги "Дружба, зависть и любовь в 5 "В" "


Автор книги: Людмила Матвеева


Жанр:

   

Детская проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Старая школа. Света, красивая, уверенная, настоящая королева, подходит к Тане:

«Танечка! Пойди в буфет, купи мне пирожок, только не с мясом, с мясом я не люблю, я люблю с повидлом».

Таня хочет ответить Свете:

«Почему ты мной распоряжаешься? Разве я у тебя в рабстве?» И правильно. Красота красотой, а унижать людей никому не позволено. Это стыдно и нехорошо – унижать людей.

Вот сейчас Таня скажет, слова уже придуманы, их надо только произнести. Вот сейчас Таня спросит:

«Что с тобой, Света? Проголодалась? Пойди в буфет, он вон там, внизу. Есть и пирожки, и коржики, и печенье «Школьное».

Разве трудно произнести такие простые слова? И ещё добавить про девочку на побегушках, это уж для полной убедительности.

«Я тебе не девочка на побегушках». Здорово.

Таня слышала однажды, как мама сказала папе:

«Таня у нас упрямая – это плохо. Зато она гордая – это хорошо».

Тане нравится быть гордой. И сейчас Таня даст Свете понять, что такое чувство собственного достоинства. Откуда у Светы такая самоуверенность? От красоты? Ну, от Светиной красоты пусть Димка Волошенюк в обморок падает. Таня никому не позволит ставить себя в униженное положение.

Все эти мысли пересказывать долго, а на самом деле они довольно быстро проскакивают в Таниной голове. Сейчас она как следует отчитает эту красавицу Свету. Так, чтобы в другой раз знала.

«Ну что же ты?» – Света протягивает деньги.

А Таня? Самолюбивая Таня, гордая и независимая Таня, которая так всё хорошо понимает про чувство собственного достоинства? Она берёт эти деньги. Берёт! Рука сама их берёт. А рот сам молчит. И ноги сами идут к буфету, за пирожками с повидлом.

Вот как всё получается.

Потом на душе тошно, Таня сама себе противна. А быть противной самой себе очень тяжело, почти невыносимо. И Таня находит себе оправдания.

Вот какие это оправдания. Подумаешь, какое дело – сбегала за пирожками для подруги. Сегодня она для Светы сбегала, а завтра, может быть, Света для неё сбегает. Среди друзей мелкие счёты не нужны. А Света, между прочим, вовсе не командовала, а попросила по-хорошему, вежливо. Зачем же обижаться?

Чтобы окончательно растворился мутный осадок, Таня и себе купила пирожок в буфете. Стало совсем легко: себе пирожок, и Свете заодно пирожок. Два равных человека проголодались, один из них сходил в буфет. Всё естественно, всё по-дружески. О каких таких унижениях шла речь? Вот ещё глупости.

Проходит несколько дней, случай с пирожками окончательно забывается. Тане совсем не хочется помнить этот пустяковый случай, совсем мелкий.

Таня выходит из школы. Какой красивый крупный тихий снег идёт сегодня. Медленно опадает с неба, как белые лепестки. Первый снег. И вокруг всё чистое, свежее, пахнет стираным бельём. Белыми стали скамейки, забор, деревья. Что такое праздник? Это когда красиво.

«Таня! Понеси мой портфель».

Света протягивает портфель. А Таня? Она берёт Светин портфель. Ну почему? Ей же не хочется этого делать! Ей противно быть в роли Светиной служанки. Ей так хочется уважать себя. А без этого жить плохо.

Таня идёт по чистому первому снегу и несёт два портфеля. А Света шагает рядом и размахивает свободными руками, щебечет. И Таня старается улыбаться как ни в чём не бывало. Улыбка получается вымученная, Таня сама чувствует это. В душе поднимается протест, бунт. Вот сейчас шваркнуть Светкин портфель прямо на тротуар, засмеяться и сказать:

«А теперь неси сама, тоже нашла дурочку».

А потом, после этих слов, гордо вскинуть голову и пройти мимо королевы. Пусть красавица останется с разинутым ртом. Пусть увидит, какие бывают гордые люди.

Но гордый человек Таня не бросает портфель. Она продолжает нести два портфеля и слушает, что говорит Света. Потом, довольно быстро, приходят разные оправдания. Зачем поднимать скандал? Разве Таня какая-нибудь скандалистка? Ну портфель – и что такого? Сегодня она Свете понесла, а завтра Света ей понесёт. Подруги есть подруги, между ними не должно быть ссор из-за всякой ерунды.

И всё это так. Если бы в глубине души Таня не знала: никакая ей Света не подруга. Разве Света Таню любит? Нисколько. Даже презирает. Пользуется Таниным мягким характером. И Таня принимает ещё одно твёрдое решение. Вот сейчас Таня донесёт Светин портфель, теперь уж недалеко, нечего посреди дороги волынку разводить, швырять портфель на землю – тоже дикость какая-то в этом есть. Донесёт, раз уж взялась. Но в будущем – никогда, ни за что.

Вот такое твёрдое окончательное решение. Но в том-то и дело, что никогда Таня не посмеет пойти на ссору со Светой. Боится. Поссоришься со Светой. Ладно бы с одной Светой. Неприятно, но пережить, наверное, можно. Но не бывает у них в классе так, чтобы какая-нибудь девчонка поссорилась с одной только Светой. Сразу все девочки перестают водиться с той, кем недовольна Света. Хихикают над чудачкой, которая вздумала пойти против самой Светы Королёвой. Тоже нашлась принципиальная. Всё-таки эта Танька – дурочка из переулочка.

Кому хочется быть дурочкой из переулочка? Тане совсем не хочется. И не хочется быть в одиночестве. И совсем не хочется, чтобы над ней хихикали, показывали на неё пальцем. Невыносимо, когда все вместе, а ты отдельно. Кому-то, может быть, это по силам, а Тане – нет.

Нет у неё друзей в классе, а всё-таки не одна. Всё-таки она идёт по улице с самой Светой, королевой класса. И с ней беседует сама Света.

«Таня, а Таня! Ведь правда, Ленка глупая? Разве умная девочка прицепит на платье брошку, которая ей совсем не идёт? Правда?»

Таня кивает. Конечно, Лена не очень-то умная, это правда. Но брошка, похожая на бабочку, показалась Тане красивой. Только Свете она этого не говорит. Со Светой она соглашается. Почему? Зачем? А потому, что тогда получается, будто у Тани есть подруга. А этого Таня очень хочет – чтобы у неё была подруга. Самая настоящая, с которой общие секреты, которой доверяешь, а она доверяет тебе, и вы с полуслова понимаете друг друга. Ты ей во всём помогаешь, а она – тебе.

И ты уже не ходишь одна.

И всё это только выдумка. Нет у Тани никакой подруги. Маленькая была – гномов выдумывала. Теперь придумала подругу. Но с этим покончено навсегда. Хватит вспоминать…

Новая школа – новая жизнь. И совсем новая Таня. Она твёрдо решила стать другим человеком. А к другому человеку все будут относиться по-другому.

Остаётся только завернуть за угол и войти в новую школу. Вот она стоит, окна весело сверкают, на крыше сидят голуби, школа белая и притягивает к себе осеннее солнце.

Мы с девчонками не дружим

Мы сидим в пустом классе – Серёжа, Володя и я. Так легче разговаривать, когда не тридцать человек, а двое, трое, самое большее – семеро. Все всех видят, слышат, внимание меньше рассеивается.

Я прошу Серёжу:

– Расскажи мне какую-нибудь историю из твоей жизни.

Я предполагала, что он задумается, начнёт выбирать, какую именно историю рассказать: ведь в каждой жизни очень много разных историй, какую же рассказать? Но Серёжа начинает сразу. Про кошку. Как пришла к нему кошка с голубыми глазами. Он её не находил и не приносил, а она сама пришла к нему по домашнему адресу. И какая она была худая и нерешительная. А теперь живёт у него, её зовут Звёздочкой. Когда Серёжа уходит, Звёздочка спит в уголке дивана.

– Там ей хорошо. Вот так диван, а так форточка, ей совсем не дует. И маме она ничем не мешает – в уголке тихо лежит. Свернётся в бараночку, хвостом нос прикроет и спит.

Володе тоже хочется что-нибудь рассказать. Так часто бывает: человек молчит и не знает, о чём сказать. А когда другой расскажет что-нибудь, то и этому сразу хочется рассказать.

– Мы с мамой ездили в Ленинград на восемь дней, – говорит Володя, – в каникулы. Рассказать?

– Конечно. Расскажи, как вы ездили.

Володя очень вежливый, он рассказывает так, как будто читает. Сначала про Эрмитаж – там он смотрел картины. Потом про Невский проспект – там он ходил, проспект прямой, длина ровно один километр.

Зачем мне такой рассказ? Всё это давно известно. Но и перебивать человека не годится. Он продолжает. В Русском музее они смотрели картины. В Пушкине они смотрели скульптуры.

Я не выдерживаю. Вежливость вежливостью, но всему есть предел. Невозможно слушать про то, что и так знаешь.

– Прости, пожалуйста, Володя. А что было самым интересным для тебя в Ленинграде? Тебе, самому тебе, что больше всего запомнилось?

Глаза у Володи сразу загораются, щёки вспыхивают. Кончилась хрестоматия, она ему и самому надоела.

– Встретил Серёжу! – выпаливает он с восторгом.

И Серёжа тоже сияет.

Вот что было, оказывается, самым замечательным и памятным – встретить Серёжу! Того самого Серёжу, с которым Володя сидит за одной партой, живёт в одном доме и видится раз сто в день. Но, как хотите, а встретить в Ленинграде Серёжу – это событие. Можно Володю понять? Конечно, можно. То – в классе или во дворе, а то – в другом городе. То каждый день, а то – в каникулы. Да, они там обрадовались друг другу совсем не так, как здесь. Это была неожиданность. Туманный замкнутый город. Невский проспект, река Фонтанка. И вдруг – радость! – идёт навстречу Серёжка! Свой, родной человек.

Да что тут долго объяснять?

– Давно вы дружите?

Они оба рады этому вопросу.

– С первого класса, – степенно отвечает Володя.

– Ты что? Ещё с сада! Забыл, что ли? – трепыхается Серёжа.

– А, да, с сада. Мы ещё там дрались.

Они охотно рассказывают, как играли в короля горы. Я не знала, что есть такая игра, но Володя и Серёжа сказали, что все дети, даже маленькие, эту игру знают и как же это я не знаю. А игра такая: надо забраться на ледяную или снежную горку и всех оттуда сталкивать. Они лезут вверх, а ты стоишь выше всех и сталкиваешь, и они катятся. И если тебе это удаётся и ты стоишь наверху долго, а тебя стянуть и столкнуть никто не может, то ты есть самый главный король горы. Звучит красиво – король горы. А вообще-то эта игра мне не очень нравится. Ну что это за игра – сам стоишь, устроился на верхушке, а других столкнул вниз.

– Володя, а ты часто бываешь королём горы? – спрашиваю, а сама думаю, что часто. – Володя сильный мальчик, он может любого одолеть.

– Редко. Я не очень люблю толкаться, мне всех почему-то жалко.

– А ты, Серёжа?

Маленький Серёжа мнётся, но отвечает честно:

– Я потолкаться люблю. Но королём бываю редко – разве всех столкнёшь?

Хорошо вот так сидеть и не спеша разговаривать. Все мы куда-то спешим, несёмся. А вот так посидеть, поговорить не спеша очень хорошо. Мне всё интересно, что они говорят. И ребятам, кажется, нравится этот разговор. Володя больше не пытается говорить вычитанными фразами, теперь он стал естественным, свободным – обычный живой мальчик. А сначала он просто смутился, вот и всё. Теперь и он, и Серёжа говорят с удовольствием и забыли, что я – писатель. Человек и человек. Так и должно быть между людьми.

– А девочки? С ними у вас, кажется, неважные отношения?

Вопрос мальчишкам не по душе. Нашла тоже о чём спрашивать. В мире столько всего заслуживающего внимания, а тут про девчонок. Особенно отчётливо это написано на лице у Серёжи. Он бы лучше рассказал ещё что-нибудь про кошку Звёздочку. Но меня интересуют отношения людей, это разве не важное? Я жду ответа, и Серёжа говорит:

– Они все ябеды.

Володя с удовольствием добавляет:

– Плаксы и подлизы.

– Все девочки? – спрашиваю я.

– Все до одной, – убеждённо отвечает Серёжа. – А Савёлова ещё и отметки выплакивает. По рисованию ей три, а она поревела, поныла – четыре. Рисовальщица у нас больно нежная. У Нины Алексеевны не выплачешь, хоть обревись.

– Ха! – Это Володя. – У Нины Алексеевны даже тройку не выплачет никто, хоть Савёлова, хоть не Савёлова. Хотя вообще-то Нина Алексеевна Савёлову любит.

– А тебя?

– Что меня?

Он искренне не понял вопроса.

– Тебя любит Нина Алексеевна?

– Меня-а? – Володя, видно, никогда об этом не думал. Теперь задумался надолго, смотрит отрешённо. Такой уж характер: или ничего не скажет Володя, или скажет, подумав, взвесив каждое слово. – Меня Нина Алексеевна не очень любит. Я середняк, а она середняков – не очень.

– А тебя, как ты думаешь? – обращаюсь к Серёже.

– Не любит, – отвечает он сразу. – Меня все учителя не любят. Я верчусь. Они любят, кто спокойный, а я неспокойный. Они сердятся – если каждый будет вертеться, что получится. А по-моему, каждый – не будет. Один человек спокойный, а другой неспокойный.

Володя вдруг сообщает:

– Девочки все парочками дружат. Они не могут с нами дружить.

– Да мы сами с ними не хотим! – Серёжа более непримиримо и последовательно гнёт свою линию.

У Володи заметны хоть и небольшие, а всё же колебания – «они с нами не могут дружить». А если бы могли? Он не договаривает, но, может быть, он и не отказался бы.

А у Серёжи всё в жизни делится на две категории, всего на две – хорошее или плохое; чёрное или белое. Белое, светлое – Звёздочка, друг Вовка. Словом, всё хорошее. Чёрное, тёмное – девчонки.

– Мы с ними сами не хотим. Ябеды и плаксы.

– А Таня? – спрашиваю я. – Разве она ябеда?

Мне нравится Таня, я и не скрываю этого. Если хочешь откровенности, скрывать ничего не надо. А то получается нечестно: они откровенны со мной, а я с ними – нет. Мне нравится Таня. Мне кажется, я понимаю её, хотя ни разу не говорила с ней подробно – так, мимоходом. Я люблю таких людей – умных, тонких, немного печальных. Она всегда одна, но мне кажется, что такие, как Таня, умеют быть хорошими друзьями.

Мальчишки уставились на меня озадаченно. Почему это я спросила именно про Таню? Уж не она ли главная героиня повести? Эта тихоня? Пытаются отгадать. Мне хочется понять их, а им меня. Не столько меня, сколько мою будущую книгу. Но это пока невозможно: я и сама ещё многого не знаю. Что случится с героями? Кто как поступит? Не знаю, не вижу. Всё созревает постепенно, медленно. А пока я как перед глухой стеной. В такой период не верю ни в книгу, ни в себя. И кажется, что никогда в жизни не сумею написать ничего, ни одной стоящей строчки. Тревога, отчаянье, мученье, жуткое одиночество. Никто тебя не поймёт, никому невозможно объяснить это состояние. Правда, оно бывает у меня перед каждой новой работой. Но разве от этого легче? А с ребятами разговаривать хорошо, тем более что разговор наш идёт легко, ничем мы друг друга не связываем, ничего друг на друга не нагружаем. Эта часть работы самая для меня приятная.

– Таня? А что Таня? – Володя поднимает брови домиком.

– Ничего. Пришло в голову, и спросила. Хорошая, по-моему, девочка.

– Новенькая, – туманно произносит Серёжа.

Это, видимо, следует понимать в том смысле, что пока она новенькая, ничего зловредного сделать не успела, но это вовсе не означает, что и в дальнейшем не сделает. Потому что она – девчонка, а с ними вечная история.

– Новенькая, – повторяет Володя. – Молчит пока.

– Может быть, стесняется? – не отступаю я.

Они молчат. Серёжа вертится на стуле. Володя неохотно говорит:

– Может быть.

Серёжа думает. Я довольна, что он задумался над моими словами. Всё-таки не зря я их сказала. Тут он произносит очень оживлённо:

– Она может прыгать со шкафа сразу на все четыре лапы! Представляете? Честное слово! Хотите, покажу, как прыгает?

И, не дожидаясь, пока я опомнюсь, он быстро залезает на шкаф. Маленький ловкий мальчик с тёмными кудрявыми волосами и быстрыми глазами.

– Смотрите!

Шкаф довольно высокий.

– Осторожно! – кричу я бесполезное слово. Бесполезное, конечно, но удержаться не могу.

Серёжа легко шлёпается со шкафа на четвереньки и смеётся.

– Видели?

– Видела, – вздыхаю я.

– Не так, – вдруг говорит обстоятельный Володя, – пусти-ка.

И тоже лезет на шкаф. Но он не такой проворный, как Серёжа, его я успеваю схватить за ногу.

– Всё, довольно, друзья дорогие. Вы устали, пора по домам.

– Нет! Мы не устали. Поговорим ещё!

– Ну, я устала. Мы ещё не раз поговорим с вами. – Мы вместе выходим на улицу. Вечер. Всё-таки светофоры похожи на новогодние ёлки. Особенно зимой.

На прощание Володя обещает:

– Мы вам ещё про серебро расскажем. Удивитесь. – А Серёжа говорит:

– В рыбный пойду, куплю хека для неё. Она умная, умнее всякой собаки, честное слово. Вот сейчас отопру дверь – сидит в передней и в глаза смотрит.

В тот день мы ещё не знали, что Звёздочка не сидит в передней и не ждёт Серёжу.

Зачем нужен скелет змеи?

Максим походил по комнате из угла в угол, делая вид, что занят своими мыслями. Но на самом деле разговор, доносившийся из кухни, его очень заинтересовал.

– Я не успеваю заниматься сыном, своим собственным единственным сыном, – говорила мама. – Диссертация, наука – это прекрасно. Научные перспективы, великие свершения. А может быть, женщине всё это не нужно? Я думаю об этом по ночам. Позволила разыграться своему честолюбию, а сын у меня практически беспризорный.

Максим вытянул шею в сторону кухни.

Мамина подруга тётя Вера недовольно фыркнула. Максим понял, что тётя Вера за диссертацию, а не за Максима. Это ему понравилось – ещё не хватало, чтобы мама кинула все свои могучие силы на его воспитание. Нет уж, лучше быть бедным, неухоженным ребёнком. Тётя Вера фыркнула ещё раз. У неё нет своих детей, и она очень любит рассуждать о воспитании.

– У тебя нет детей, ты меня не понимаешь, – печально сказала мама.

Максиму показалось, что мама сказала это чуть ли не с завистью: мол, тебе хорошо, у тебя нет детей. Ему стало совсем неуютно. Значит, его мама, его собственная единственная мама, хотела бы, чтобы у неё тоже не было детей? Новенькое дело.

Максим нарочно громко затопал ногами и засвистел песенку Красной Шапочки: «Если долго-долго-долго, если долго по дорожке, если долго по тропинке…»

– Максим, не свисти, – сказала мама, не повышая голоса. Из кухни и так всё было слышно.

Потом тётя Вера произнесла очень уверенно:

– У меня нет детей, но голова у меня есть. Я умею думать в отличие от некоторых. И я тебе должна сказать: не родился на свет ещё пока тот ребёнок, ради которого стоило бы бросить диссертацию или любую работу. У него своя жизнь, а у тебя – своя. А дальше что будет? Когда он вовсе отойдёт от тебя? А он отойдёт – это закон природы. С чем тогда останешься?

– С диссертацией, – усмехнулась печально мама.

Максим подумал, что тётя Вера, хотя и уверенная, говорит ерунду. Куда это он отойдёт от своей мамы? Нет такого закона. У тёти Веры нет детей, вот она и городит чушь.

– Ну что ты из всего делаешь проблему? Сыт, одет, обут. Что ещё?

– Беспокоюсь. Ночами думаю. Вдруг он попадёт в плохую компанию? Собьётся с пути? Знаешь, что бывает? Мальчик активный, энергии много. Как подумаю об этом, ненавижу все эти бумаги.

Максим покосился на мамин письменный стол, заваленный чертежами, толстыми книгами. Потом поглядел на свой стол. Он не был завален ни книгами, ни бумагами. Совершенно пустой стол, а посреди стола лежит скелет змеи в застеклённой длинной коробке. Мама думает, что это учебное пособие. А Максим купил скелет змеи, чтобы девчонок пугать. Оля Савёлова очень громко визжит, когда перед ней оказывается длинный извилистый скелет змеи. Вчера так орала, что даже посинела немного. А Максим только вынул стеклянную коробку из портфеля и больше ничего не делал. Что же будет с Олей, если положить скелет перед её носом на парту? Непонятная девчонка – скелета боится. Чего его бояться? Не бросается, не кусается.

Максим стал думать об Оле и о себе.

Наверное, у него правда очень активный характер. Почему так бывает? Сидит Оля Савёлова позади Максима, он её не видит. Вдруг сам неожиданно для себя обернётся и стукнет её. Ну зачем ему стукать Олю? Он не знает. Вчера на литературе ни с того ни с сего ткнул Олю линейкой. Она пищит:

«Нина Алексеевна! Максим опять!»

Нина Алексеевна говорит:

«Максим! Опять?»

«Она ябеда», – бурчит Максим.

«Отвернись от ябеды и не поворачивайся к ябеде, – говорит Нина Алексеевна. – Её для тебя нет! Понятно?»

Оля ехидно улыбается.

Легко сказать – нет. Она есть. Сидит, улыбается, книгу листает. Стукнешь – жалуется. Скелет покажешь – орёт. Как же её нет?

А в кухне продолжается разговор.

– Ну запиши его ещё куда-нибудь, – говорит тётя Вера, – в кружок, в студию, в секцию.

Этой тёте Вере только бы отделаться от Максима.

– Он и так записан, – печально отзывается мама. – Музыкальная школа, кружок рисования, секция фехтования. Теперь ещё стал на станцию юных натуралистов ходить. Он там за гиеной ухаживает.

– Прелестное поручение. Гадость какая. – Тётя Вера опять фыркает, как будто плюётся.

Она, наверное, думает, что и в гиенах разбирается. А если бы Максим не боялся маму, он бы спросил:

«Тётя Вера, а вы когда-нибудь гиену видели? Ну какая она, гиена?»

Она бы тогда сразу захлопала глазами, зашлёпала губами. Советы давать каждый умеет. А ты попробуй с ребёнком справиться, тем более – с таким. А гиена, между прочим, вовсе не гадость.

Так он сказал бы, если бы мог. Но он ничего не говорит. Зачем? Дети взрослых не воспитывают.

– Мама! Я на фехтование! – говорит Максим и бежит гулять.

Мама записала его в шесть разных кружков. Максиму жалко маму. Она беспокоится, ей кажется, что самое главное – не оставить ему ни минуты свободного времени. Мама уверена: чем меньше у человека свободного времени, тем меньше у него возможности попасть в плохую компанию, сбиться с пути. Максим так не думает. Он думает, что совсем без свободного времени жить нельзя.

Оля рисует примулу

Оля пристроилась на подоконнике в коридоре и рисует цветок примулы в разрезе. Тычинки, пестик, лепестки – получается аккуратный цветочек. Перемена долгая, можно ещё и раскрасить эту примулу. Оля достаёт из кармана передника коробку с цветными карандашами. Но вдруг её чистенькая тетрадка по ботанике летит на пол.

Так и есть – Максим стоит в стороне и смотрит задумчиво мимо Оли. Оля понимает, кто бросил тетрадь. Она пронизывает Максима взглядом, а он не пронизывается.

Оля отворачивается, она сейчас забудет о нём – пусть делает какой угодно отрешённый вид. Глупый он, этот Максим.

Но не всегда мысли идут в ту сторону, какую мы им указываем. Оля думает о Максиме. Красивый мальчик Максим. Противный, приставучий, а красивый. Оля поглядывает на него, но так, чтобы он не заметил. Если заметит – совсем обнаглеет. И чего в нём красивого? Глупости всё. Ну, подстрижен красиво – не совсем длинные волосы, а всё-таки длинноватые. Светлые волосы, светлее всех в классе.

«Ну и что? – думает Оля. – Как солома».

Он чуть повернул голову, а может, просто повёл своим зелёным глазом. Оля быстро отвернулась. Красиво подстричь можно каждого, и каждый станет красивым? Чушь. И чего все девчонки заладили – красивый, красивый.

– Плакса. – Максим скривил рот. – Ну пойди, пожалуйся, вон ботаничка идёт.

А Ирина Григорьевна идёт по коридору и несёт за верёвочку плакат, на котором изображена примула в разрезе.

– Максим, подними тетрадь с пола, – говорит Ирина Григорьевна. Потом, уже отойдя на большое расстояние, она почему-то добавляет: – Максим, когда-нибудь тебе будет стыдно за эту тетрадь, брошенную на пол.

Максим пожимает плечом. Она же не видела, откуда она знает?

– Это не я, – говорит Максим в спину Ирины Григорьевны, она ничего не отвечает.

А Оля молча улыбается. Она повернулась боком к окну, мама однажды сказала, что у Оли благородный профиль, особенно справа. Мама сказала:

«Настоящая женщина всегда знает, с какой стороны она лучше смотрится. У одних профиль красивее справа, у других слева».

Папа ответил:

«Не забивай Ольге голову пустяками».

«А мне это и неинтересно, – сказала тогда Оля. – Я ещё мала о таких вещах думать».

Мама погладила её по голове.

«Конечно, мала. Одиннадцать лет всего».

Теперь Оля повернулась к Максиму как раз правым профилем. А он смотрит искоса. Смотри, смотри, любуйся.

– Красавица, – говорит он яростно.

– Ну что ты пристал? Я тебя трогаю?

– И вдобавок плакса! – выкрикивает он и с места несётся прочь.

Скоро конец перемены.

Оля остаётся у окна. Оля знает: где бы он ни бегал, всё равно прибежит. Потому что она, Оля Савёлова, девочка необыкновенная.

– Глупости, – говорит Оля уносящемуся Максиму. – Мне ещё сегодня музыку сочинять.

Он не слышит. А девчонки? Лариса у окна вяжет красный шарфик, шевелит губами, считает петли. Конечно, Лариса слышала. Ей не пойдёт красный шарф, думает Оля, она бледная.

– Лариса, пойди сюда.

Лариса идёт к Оле, а сама всё вяжет и считает петли.

У другого окна Люда, закрыв ладонями уши, зубрит параграф. Сейчас ботаника. Оксана прохаживается под ручку с Надей. О чём они шепчутся? Оля не любит, когда шепчутся.

Ближе всех стоит новенькая. Как её зовут? Таня.

– Таня! Пойди сюда, – позвала Оля.

Лариса застряла со своим шарфиком в толкучке посреди коридора. А Таня радостно обернулась, как только Оля её позвала. Наконец-то. Сама королева класса Оля хочет с ней поговорить. Зовёт её, хотя в коридоре много девчонок. Улыбается Тане. Оля ей тут же начинает нравиться, в ту же минуту. Она забывает, что до этой минуты Оля Савёлова казалась ей похожей на Свету Королёву из прежней школы. Тоже красивая, и тоже командует, а все девочки ей подчиняются. Тянутся к ней, как будто она – магнит, а они простые железки. Но сейчас Таня сразу увидела: Света – одно дело, а Оля – совсем другое. Ну и что же, что уверенная. Красивые всегда уверенные. А Оля в классе самая красивая. Разве Оля в этом виновата? Они же сами к ней подлизываются – и Люда, и Оксана, и Лариса. И под ручку хватают, и на ухо шепчут. А Оля ни к кому не подлизывается, она гордая. И Таня ей понравилась, наверное, потому, что Таня тоже гордая. Оля это почувствовала.

– Ну что же ты, Таня? Я тебя зову, кажется.

Капризно оттопырена нижняя губа. Холодноватые серые глаза. А носик вздёрнутый, похожий на крошечный стульчик.

Красивая Оля Савёлова. И музыку сочинять умеет. Никто в пятом «В» не умеет сочинять музыку, а Оля умеет. Вот какая необыкновенная девочка позвала Таню. И может быть, Таня с ней подружится.

У нас будет свой штаб

Оля смотрит на Таню очень пристально, не просто смотрит, а разглядывает, как будто в первый раз увидела. А она и в самом деле в первый раз её видит. Видела, конечно, но как будто и не видела. Таня незаметная, Оля её и не замечала. Ходит одна, молчит, неприкаянная, непристроенная. Новенькая.

Подошла.

– Ты почему такая?

– Какая?

И голос у неё какой-то тихий и незвонкий. Она и на уроках отвечает еле слышно. Даже Нина Алексеевна говорит:

«Громче, пожалуйста. Ты не мне рассказываешь, ты классу рассказываешь».

Если бы Оля знала уроки так, как Таня, она бы отвечала громко, все бы услышали.

– Какая-то ты вот такая.

Оля смешно согнула спину, втянула шею в плечи, глаза опустила. Оле самой нравится – получилось похоже. Она звонко смеётся. А Тане неприятно, что Оля её передразнивает. Любому человеку неприятно, когда его передразнивают. Но Таня не показала вида – она засмеялась тоже. Не портить же отношения, которые ещё и наладиться не успели. Так у неё никогда не будет подруги, если сразу начнёт обижаться.

Пустяковый случай в конце перемены. Разговор на ходу. А может быть, с этого разговора у них начнётся с Олей большая, настоящая дружба на всю жизнь. Они будут ходить всюду вместе, доверять друг дружке секреты. Понимать друг друга. Ради этого многое можно простить Оле. Пусть она не такая, как хотелось бы Тане. Мало ли чего ей хотелось бы. Люди все разные, нечего придираться, если хочешь иметь друзей.

– Слушай, у вас в той школе какие были мальчишки?

– Мальчишки? Обыкновенные. Некоторые дрались, некоторые нет.

– Я не про драки. – Оля досадливо вздыхает. Какая бестолковая новенькая. – С девчонками они дружили?

– Нет, не хотели.

– И наши не хотят, – говорит Оля деловито. – А что вы в той школе придумывали?

Оля спрашивает требовательно, напористо. Что ей ответить? Сказать, что ничего не придумывали? Оля сразу потеряет к Тане интерес. Таня это чувствует. Ей очень хочется понравиться Оле. И она говорит:

– Ну, например, можно устроить свой тайный штаб.

Она сказала просто так, первое, что пришло в голову. Она и не знает, какой он бывает – тайный штаб. Но Оля очень оживилась.

– Штаб? Слушай, это ты молодец!

Оля завертелась на месте от возбуждения. Штаб – это как раз то, что нужно. Именно тайный. У мальчишек свои тайны – пожалуйста, никто не заплачет. Нам теперь не нужны ни вы, ни ваши тайны. У нас теперь есть свой штаб. Вот вам, мальчишки.

А Таня? Она рада, что Оля довольна. Так, наверное, и начинают дружить. Оля сейчас увидела, какая Таня умная, как она сразу, не сходя с места, сумела придумать то, что нужно.

– Девочки! Идите скорее сюда! – громко, на весь коридор кричит Оля.

Они подошли сразу – Оксана, Надя, Лариса, Людка. Когда зовёт Оля, подходят все. Такой уж Оля человек.

– Девчонки, слушайте! Я сейчас скажу вам одну тайну. Только смотрите не разболтайте.

– Честное слово, – быстрее всех говорит Людка и начинает перебирать ногами от любопытства. – Говори быстрее, уже звонок.

– Если проговорится кто-нибудь, смотрите, – слегка подвывает для таинственности Оля.

– Разве мы не умеем хранить секреты? – обиженно говорит Оксана. Она косится на Таню. Интересно, что эта новенькая тихоня делает здесь, около самой Оли Савёловой? Ишь, стоит рядом с Олей и помалкивает. Оксана – лучшая Олина подруга, а новенькая могла бы об этом помнить.

Оксана чуть подвинулась, чуть оттеснила Таню плечом, встала ближе к Оле. А Таня не противится. Таня знает, что дело совсем не в том, кто где стоит. Оля сама оценит всех по заслугам. Оксана не придумала штаб, его придумала Таня. И сейчас Оля об этом скажет всем девчонкам.

Они стоят кружочком. Когда девчонки так стоят, мальчишки знают: затевается какое-то очередное коварное дело. Но что они могут поделать, мальчишки? А ничего.

Оля наклоняется к середине кружка, делает значительные, совсем круглые глаза. Оля со вкусом подаёт тайну, и от этого тайна становится очень важной и очень увлекательной.

– Слушайте все внимательно. Людка, не вертись. У нас будет свой штаб, девочки. Тайный, секретный. Мы его сами устроим и никому о нём не скажем.

– Секретный, – как заворожённая повторила Оксана. – А что там будет? Военная игра?

– При чём здесь военная игра? Неужели непонятно? Штаб – это такое место, мы его сами найдём, сами всё там устроим, можно занавески повесить. И будем собираться для своих секретных разговоров, а чужих не пустим.

– Понятно, – сказала Оксана.

– А какие у нас секретные разговоры? – спросила Лариса.

– Будет штаб, будут и разговоры, – отрезала Оля.

Оля больше не смотрела на Таню. И никому не сказала, что это она, Таня, придумала штаб. Оля просто забыла о Тане. Почему-то у Тани такая особенность – о ней легко забывают. Она стоит здесь же, с ними, вместе с ними опаздывает на ботанику, хотя Ирина Григорьевна очень не любит, когда опаздывают. Она стоит с ними, но они все вместе, а она, Таня, почему-то отдельно. Почему так получается? Таня не знает. Мимо бежит Максим.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю