Текст книги "Возвращение Мастера и Маргариты"
Автор книги: Людмила Бояджиева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 39 страниц)
– Немного… Немного слишком…
– Немного!? – обиделся "черкес". – Да это же совершенный…
– Абсурд! – поспешила успокоить его дама в черном. – Именно то, что мне надо. Чем я смогу отблагодарить вас?
Шарль окинул визитершу придирчивым взглядом, словно прикидывая, какой воз потянет столь хилая лошадка. И молвил:
– А возьмите на себя труд, уважаемая, сочинить в следующий раз нечто более правдоподобное. Фокусников этих и рекламных куколок выкиньте из головы! Забудьте, ну их, в самом деле. Взгляните правде в глаза, выберите обычных простых героев, людей из толпы. – Он встал рядом с Батоном. – Вот, как мы, например. Только никакого украшательства, умоляю! Голые факты. Шарль де Боннар поднял указательный палец и голосом чревовещателя произнес: – Ваш тринадцатый роман будет о нас. Идет?
– Обещаю, – слабо произнесла сочинительница и привычным движением сунула под язык таблетку…
… – Такое впечатление, шеф, что у вас договор с психбольницей по поставке клиентов, – Батон сосредоточенно приводил в порядок рабочее место де Боннара.
– Разве сочинительница уже там?
– Не сейчас, так потом. Крушение надежд выдерживают не многие. Мы обманули ее, шеф, – балетным движением короткой руки секретарь смахнул с полки собрание сочинений дамы в нарядных конфетных обложках. Книжки растворились в воздухе.
– Ты становишься невыносим, милейший. Я еще не президент, а ты ведешь себя как премьер–министр. Лезешь во все без исключения. И нагло дезавуируешь мои действия. Никто здесь никого не обманывает. Это принцип моей работы с людьми. – Шарль взвесил на ладони роман с тюльпанами и элегантно уронил его в мусорную корзину. – "Сердце ангела" получат те, кому оно предназначалось и пустят в ход. Фильм будет иметь бешенный успех… Правда, не так скоро, как следовало бы. – Он взглянул с тоской на мусорную корзину и одиноко лежащую в ней книгу. – Кроме того, я ведь подсказал писательнице волнующую тему, причем, совершенно бескорыстно. Пусть работает! – Шарль сосредоточился на своем отражении в стекле шкафа, наполненного сувенирами далеких странствий. – Такой вот добренький дядюшка Шарлик.
– Тогда еще один порыв благотворительности, шеф, – сунув руку за пазуху, Батон долго копался в подкладке черкески и, наконец, выудил помятый конверт. – От вашего хорошего знакомого. Именно он опубликовал ваш нетленный труд "Еще раз о культурной интеграции в условиях вторичного посттоталитаризма", том 1. Тираж 30 штук. Раритет, золотое тиснение.
– Сообщи, что второго тома пока не будет.
– Это естественно. А как насчет штанов, шеф?
Машинально пробежав рукой по собственным брюкам и удостоверившись, что с туалетом все в порядке, Шарль пригвоздил Батона испепеляющим взглядом и вскрыл конверт. Там оказался листок в клеточку из школьной тетради, исписанный от руки.
"В Дирекцию холдингового Центра. (Копия в казино клуба "Муза")
Корректора Печкина Н. И.
Заявление.
Имею честь сообщить, что в вашем уважаемом чертовом казино я проиграл:
1) компьютерный диск словаря Ожегова,
2) рукопись мемуаров писателя Киркорова, случайно имевшуюся при мне,
3) дорогие моему сердцу номерные часы "Роллекс" (подарок дамы),
4) 3000 (три тысячи) американских долларов, а так же все, что было на мне, включая нательный автограф А. С. Пушкина. Кроме того, – трехэтажный кирпичный флигель издательства по адресу (…).
Ввиду того, что в данный момент я нахожусь под следствием в соответствующем учреждении по причине заимствования одежды крупье без его разрешения, прошу в порядке временного облегчения моей участи выдать хотя бы 300(триста) долларов США".
"Выдать", – размашисто подмахнул заявление Шарль.
– Не вижу обычного полета воображения, – взгрустнул кот, забирая листок.
– Чего ж еще? Издательство вернуть?
– Лучше уж взорвать. А впрочем, они сами удавятся. От мерзости и неуважения к людям.
– Правильно. Пусть лучше сами. Но ты уж устрой, что бы не затягивали. К каждому празднику торжественное поздравление. Мол: "Скорбим вместе с вами". Или "С трепетом ждем трагических известий. Всегда ваши…". Подписи, подписи не забудь. Эх, столько подлостей вместе делали! – Шарль протер пенсне и объявил: – Каюк. Прикрываем лавочку.
Глава 10
В вагоне электрички оказалось не много народу, хоть и ждали ее два часа. В расписании происходили сплошные отмены. Непонятно, кого вообще и какие дела гнали в Москву из глубинки в этот дождливый августовский день. Уже неделю природа заливалась слезами и просвета не предвиделось. Почернели и ссутулились под дождем домишки за кривыми заборами, разлились на ухабистых дорогах смачные, замешанные с рыжей грязью лужи, нависло над осиротевшими без солнца перелесками и полями тяжелое небо, разбойничий ветер нещадно трепал отягощенные плодами яблоневые сады – последнюю радость уходящего лета.
Все это виделось Маргарите сквозь мутное стекло в кривых бегущих потеках. Ручейки бережно огибали оставшуюся метку – след двух ладоней. Максим прижал их к стеклу и шел за вагоном, пока электричка не набрала скорость. Маргарита рванула фрамугу, что бы крикнуть ему самое главное, но не смогла открыть. Больно выломала ноготь и опустилась на сидение, упрямо заклиная: люблю, люблю, люблю тебя….
Перрон, блестящий и черный не просто оставался позади – он уходил в прошлое. На нем сутулый мужчина в промокшей куртке с упавшими на лоб длинными прядями, а рядом пес с висячим ухом и поджатой к брюху ногой. Оба смотрели на Маргариту и жуткая тоска, тоска от которой воют, застыла в четырех глазах.
Только вчера еще жизнь была так сказочно прекрасна. Но предчувствие перемен витало в воздухе. Дождь барабанил по крыше, напоминая о том, что лето на исходе. Почему–то несколько раз заводил речь о Москве Максим и Маргарита, все больше хмурившаяся, наконец взмолилась, вцепившись в рукав его свитера:
– Пожалуйста, перестань! Не хочу вспоминать о Москве. Я тетке и Аньке денег много оставила. До ноября хватит. Как только выпадет снег начнем действовать… Ты завершишь свою книгу и ее напечатают. А я поступлю на заочный в мединститут. Ведь будет же здесь когда–нибудь поликлиника? отгоняя страх перед будущим, торопливо планировала Маргарита. Максим крепко обнял ее и страхи улетучились.
– Непременно будет! – с излишним жаром подхватил он. – Среди озер, как в Швейцарии, вырастут на берегах ладные глазастые домики. Местные фермеры станут производить из антоновки вино. И однажды получит "Шато Козлищи" Гран При на международной выставке. А зимой писатель Горчаков со своей супругой докторшей и детьми будут кататься по озеру на коньках!
– Не надо зимы. Пожалуйста! Я хочу, что бы лето было всегда. Хочу просыпаться от солнечного луча на подушке и видеть тебя рядом, птиц на ветке яблони, георгины, заглядывающие в окно… И не надо шутить о будущем… Я боюсь его, Макс… Все время прислушиваюсь – вот так вдруг подойдет к двери и постучит.
Оба вздрогнули от окрика со двора. У калитки остановил велосипед сельсоветовский сторож в промокшем до черноты военном плаще:
– Хозяева, вам послание.
Максим, сбегав под дождик, протянул Маргарите мятый бумажный листок:
– Это тебе.
"Аня в больнице. Приезжай скорее", – писала тетка.
Всю ночь они гадали, что могло произойти. Максим собрался ехать в Москву с Маргаритой, но она уговорила отпустить ее одну. Москва – это Игорь, Пальцев, враги Макса, а главное – Ласкер и соблазн стать героем, пустит свое изобретение в ход, что бы помочь всем…
В большом лифте, полном людей в белых халатах, Маргарита поднималась на четырнадцатый этаж клиники. Окаменев, она старалась не думать о плохом. Только бы увидеть сестру. Только бы увидеть ее живой… Клиника называлась Онкологическим центром. После обследования в районной больнице Аню положили в отделение нейрохирургии.
Маргарита услышала голос сестры в коридоре – как обычно звонкий и даже веселый. И тут же увидев ее – в ярком спортивном костюмчике, с болтающимися на шее наушниками плеера. Рядом с ней на диване у огромной пластиковой пальмы сидел парень – тоже в спортивном и в тапочках. Шлемовидная повязка до самых глаз делала его похожим на героического бойца из военных фильмов.
– Аня! – они бросились друг к другу, обнялись. Мара заплакала и все не могла успокоиться. Слушала рассказ сестры и ничего не понимала. Говорила Аня в основном о Леше – так звали физика, аспиранта МГУ, того, что сидел под пальмой в бинтовом шлеме. Он не пошел в бизнес, решил остаться нищим, но гордым рыцарем большой науки. Это почему–то очень нравилось Ане.
– Всего десять дней, как ему сделали операцию. А мы уже танцевали! На лестничной клетке. С плеерами в ушах! У нас одинаковые кассеты. Мне Леша переписал. Знаешь что? Ни за что не угадаешь – танго "Компарсита"! Клевая штука, отпад! Леша знает специальные движения, он ходил в секцию фигурного катания.
– Анечка, что произошло?
– А, глупости! Пару раз меня прихватило головокружение и вот здесь в виске болело страшно. Потом прошло. А на дискотеке было очень душно и я вырубилась. Ну, рухнула в обморок. Потом я отключилась дома. Тетка вызвала нашу участковую. Та заохала и направила меня на обследование в больницу. Я прямо взвыла. В палате восемь человек, в основном бабки. Удобства в коридоре и никаких перспектив. Ты сама все знаешь… Однажды врывается ко мне дама – вся надушенная, шикарная. Твоя подруга – Белла Аркадьевна. Как вихрь в палату влетела, пакет мой с барахлом подхватила и скомандовала: пошли!… Теперь я здесь. Голова не болит, в обморок не падаю. И Леша вот…
– Кто твой лечащий врач? Я должна с ним встретится.
– Очень симпатичный молодой ординатор. А старикан–профессор только по пятницам приходит.
– И что говорит?
– Говорит, надо с родителями побеседовать относительно операции. Вот тебя тетка и вызвала.
– Аня… Операция? Ты уверена? – похолодела Маргарита.
– Чего ты паникуешь? Вон Леша так мужественно держался! Четыре часа оперировали. Теперь говорит, что это передо мной выпендривался и ради меня так быстро выздоравливает. Думал о том, как мы будем танцевать и обязательно это танго в шикарнейшем ресторане! Он уже в реанимации мечтал, что бы зеркальные зайчики по стенам бегали а я бала бы в золотом платье с разрезами! Сплошное ретро! Мы обязательно в Испанию поедем. И в Бразилию, и в Париж. И еще в Санта–Барбару! Это совсем не дорого, если третьим классом. – Нагнувшись к сестре, Аня зашептала: – Здесь говорят, что под наркозом можно увидеть будущее. Леша видел… – Аня многозначительно улыбнулась.
– Девочка… – Маргарита пригляделась к сияющим глазам сестры. Влюбилась… Вижу, влюбилась.
– Очень, очень сильно. И теперь ради Леши совсем быстро выздоровею. Вот ни чуточки операции не боюсь. Ну, совсем немного… А ведь подумай, если б я сюда не попала, то мы бы могли не встретится. Ужас. Вот повезло! Аня повисла на шее сестры, как делала еще в детстве, когда не стало матери. Маленькая девочка, ища защиты прижималась к взрослой, но тоже маленькой и растерянной. Теперь, обнимая друг друга, плакали две молодые, но сильные женщины. Маргарита содрогнулась от стыда, вспомнив о том, как хотела выйти из электрички, сбежать обратно в свой одуванчиковый дом..
– У тебя–то как? Удивляюсь – моя железобетонная Мара плакать научилась!
– Это от счастья. И еще от того, что я теперь другая. Маргарита.
– Понимаю. Булгаковская, да?
– Максимовская… Не думай, что я хотела вас бросить. В сентябре мы собирались вместе приехать и все решить.
– Вот и приехала. Пал Палыч, мой врач, раньше двух после операции не освобождается. Ты должна познакомиться с Лешей. Сиди здесь, под фикусом, я его приведу.
Аня упорхнула, Маргарита оглядела холл. Черная мягкая мебель под кожу, столик с газетами и журналом "Здоровье". В обрезанной пластиковой бутылке букет хризантем. В углу телевизор, на стене пейзаж с волнами и кашпо с плющом. В креслах под изображением мутно–зеленого шторма сидела странная пара. Старушка с коротким седым бобриком и худой носатый старик кавказской наружности. Оба в одинаковых вязаных жакетов буроватой толстой шерсти. Оба сосредоточенно работали спицами, вытягивая нить из пластикового пакета.
Маргарита вспомнила Варюшу, которую поселил в ее памяти Макс, ее рыжие собачьи жакеты, вывязанные соседкой. Ей захотелось окликнуть женщину, но она сдержалась…
Бритую старуху, обраставшую после химиотерапии, действительно звали Дина. Именно она снабжала бабушку Макса и его самого теплыми вещами. Год назад она потеряла мужа, а вскоре последнего друга – колли по имени Колла Брюньон. И осталась совсем одна с мешками пропахшей нафталином пряжи и злокачественной опухолью в левом полушарии. Вместо того, что бы скончаться в районной больнице, Дина попала сюда по великому блату: у доктора филологии Джеральдины Ковачек – полуиспанки–полупольки, остались влиятельные ученики.
Тяжко и пусто было на душе знающей свой приговор женщины. В очереди у рентген кабинета она увидела старика с потерянным лицом. Словно за соломинку утопающий, старик держался за спицы. Вязал упорно и неумело. Дина подсела. Айдын Надырович плохо говорил по–русски. Но для того, что бы показать вязку, много слов не требуется.
Дина подарила старику килограмм собачей шерсти и теплый жакет, который вывязала специально для него. Это были самые радостные недели за последний год, наполненные смыслом и любовью. Теперь они часто сидели рядом, мелькая спицами и обмениваясь короткими фразами, в которых была вся жизнь.
– Ты совсем как моя жена, – Айдын долго наблюдал за работой Дины. Смотрю на твои руки – вижу ее. Необразованная женщина была. Книжки мало читала. Ты – ученая. А руки совсем похожи. Красивые.
Господи! Сухонькие, в темных пятнах и набухших жилах, столько переделавшие, столько сновавшие… Лица у стариков разные, а руки одни. Полуграмотный старик из абхазской деревни и некогда светская, некогда блиставшая в ученых кругах москвичка, сидели рядом, ощущая себя самыми близкими людьми на свете. Им одновременно объявили приговор и они приняли решение переселиться в хоспис, что бы умирать вместе.
Айдын Надырович гордился сыном, разбогатевшим в Москве. Он никогда не узнает, что ради его лечения Начик вошел "в дело" – стал приторговывать наркотой. А Джеральдине не дано будет получить весть от Максима Горчакова. Потому что промолчала сидевшая напротив ее в холле сероглазая женщина…
– Алексей Владимирович Векшин. Аспирант МГУ. Очень талантливый. Представила Аня коренастого паренька в повязке с глазами вечного мальчишки и неунывающего искателя.
– Вижу, – сказала Маргарита. – Аспирант он временно. А вообще мастер.
Доктор Пал Палыч пригласил родственницу больной в ординаторскую.
– Мне известно, Маргарита Валдисовна, что вы медработник и заменили Анне мать. Уверен, вы примете правильное решение. Вашей сестре пятнадцать.
– Скоро шестнадцать.
– Все равно она не способна здраво оценить ситуацию, – он отвернулся к окну. – Позволите закурить? Случай сегодня был сложный. Я ассистировал…
– Ане необходима операция?
– Мы тщательно взвесили все возможности. Опухоль неприятная, но пока локализованная. Учитывая возраст, можно рассчитывать на то, что хирургическое вмешательство окажется результативным… Последующий курс радиотерапии, регулярное наблюдение, щадящий образ жизни…
– Боже… – прошептала Маргарита, не веря услышанному. Почему–то она подумала, как потрясет Аню потеря ее чудесных волос, столь важных в модельной карьере. – А без операции никак нельзя?
– Химия, облучение… Вы сами знаете как избирательно действуют эти методы. Кому–то везет, кому–то нет. Конечно, мы можем положиться на "авось". Припугнуть болезнь и каждый день ждать, когда она снова выпустит щупальца.
Схватившись за голову, Мара воскликнула:
– Ну от чего, от чего это?
Пал Палыч развел руками:
– ОБЗ. Один Бог Знает. У нас здесь, в основном, такие случаи.
– Это не Бог! Это черт, черт! Бог не может…
– Успокойтесь, надо надеяться на лучшее. Есть хороший пример Алексей Векшин. Парень быстро идет на поправку. Кстати – похожий случай. Но причина известна – травма головы при падении на коньках.
– Мог бы и другим местом стукнуться, или полегче. Виноват в данном случае лед, – молвила Маргарита, тупо глядя в угол.
– Вы не на юридическом учитесь? Все ищите причинно–следственные связи. Будто это может что–то исправить. Посмотрите, вторую неделю льет, как из ведра, а в Греции все выгорело. От одних только капризов природы человечество страдает не меньше, чем от последствий технического прогресса. И это называется "стихийное бедствие". – Врач кисло улыбнулся: – А если честно, Маргарита Валдисовна, разве все наше существование не подходит под категорию ОБЗ? Э-эх, простите, у меня обход. – Загасив сигарету, он проводил Маргариту к двери: – Жду вашего решения.
Почти машинально Маргарита добралась до дома.
Тетка поджарила яичницу и сев напротив вяло жующей племянницы, начала длинный монолог, в котором были и сетования на судьбу и жалобы и просьбы. Маргарита не слушала, она подняла глаза на Леокадию лишь увидав в ее руке покачивающийся на тонкой цепочке крестик.
– Вот все и говорят, одна надежда на крест. Ольга–то вас еще младенцами в тайне от мужа покрестила. С моей помощью. Боялась все. Как же, Валдис Янович – член партии! Да и она подстать мужу – кандидат химических наук. Однако ж, сестру свою больную, меня то есть, с дочками в церковь заслала, что бы обряд крещения произвести. Но к церкви Ольга вас не приучала и сама была не сильно верующая. Как все тогда. Крестики ваши нательные потерялись где–то. Вот этот я для Анюточки в Храме купила. На колени встать не могла, что бы помолиться, но батюшка простил. Медный он, недорогой, но по всем правилам освещенный. – Тетка надела цепочку на шею Маргариты. – Как будешь в больнице, так и повесь ей. Жить–то девочке надо теперь с Богом в душе. На него только и надежда.
Боясь разрыдаться, не слушая больше причитания тетки, Маргарита закрылась в комнате Ани. На стуле лежал ее свитерок. На диване растрепанная стопка журналов и розовый плюшевый медвежонок – давний подарок от Мары к девятому дню рождения. Изрядно потертый, с косо подшитым ухом, он все равно был самым любимым – Нюша засыпала, обнимая зверюшку.
По карнизу неугомонно, зло колотил дождь и было ясно, что встреча с Максимом состоится не скоро…
Глава 11
В представительских апартаментах «У Патриарших» проходило серьезное совещание. Если не смотреть в окно, а сидеть в глубоком кресле перед столиком с прохладительными напитками, вдыхать средиземноморский воздух, исходящий из сплит–системы и рассматривать гобелен флорентийской работы с нежными девами, занятыми развешиванием в чащобе цветочных гирлянд, то можно вообразить бог весть что. Например, такую вот ситуацию: эксперимент с генератором триумфально завершен, есть основания считать себя великим ученым, совершившим эпохальное открытие. На полученное вознаграждение арендована для отдыха вилла у Адриатического побережья, где–нибудь в изысканной итальянской провинции. Для двух персон – ведь к победителю Галка сама прибежит, стоит лишь свистнуть…
Затерявшийся в огромном победоносном кресле Ласкер тяжко вздохнул, чуя животом, что не к таким вот радужным перспективам катится его витиеватая биография. И правда – настроение людей, вызвавших его сюда, не предвещало ничего хорошего. Отец Савватий, устроившийся в затененном углу возле антикварной лампы под шелковым колпаком, сосредоточенно листал каталог Недели высокой моды в Париже, боевой соратник Пальцева – Роберт Осинский стоял возле окна, скрытого деревянными жалюзи, Альберт Владленович в кресле напротив, смотрел на Лиона с иезуитской ласковостью.
– На собрании моих коллег в сентябре прошлого года вы, Лион Израилевич, сделали впечатляющий доклад о своем изобретении. Основываясь на нем люди весьма и весьма солидные, строили концепцию развития страны. Но вместо того, что бы работать непокладая рук, вы сбежали, как провинившийся школьник, доверив сложнейшую научную разработку менее компетентным коллегам. Так что особого доверия к вам после всего, что случилось в прошлом году, не испытываю.
– Я осознал ошибки. Вернулся сам, что бы завершить начатое дело, отрапортовал Лион.
– Ничего себе финты! – подал голос Осинский. – Подобрали никому не нужного инженеришку из развалившегося "ящика", предоставили ему лабораторию, средства, специалистов! Осуществляй, голубь, научные дерзания! Так он работу сорвал, а теперь "одумался"!
– Оставим нравственные аспекты, – Пальцев не отрывал от физика своего магнетического взгляда. – Перейдем к делу. Мы приняли ваше раскаяние, вновь доверили лабораторию, поддержали материально и ждем результатов. Как я понимаю, вы готовы выполнить данные обязательства, а именно – осуществить первый сеанс.
– Пробный. В ограниченном диапазоне… – излишне бодро сообщил Ласкер, при этом опустил глаза и почувствовал, как вдоль позвонка потянулась струйка пота. Собрав волю в кулак, он бойко продолжил: – Аппарат практически завершен. Но сила сигнала не отвечает пока заданным вами параметрам. То есть…
– Меня не интересуют технические подробности, – перебил его Пальцев, Согласно жестко оговоренным срокам, через четыре дня, а именно в 12.00 по полудню шестнадцатого августа состоится пробный и совершенно безвредный выход в эфир. Нельзя разочаровывать товарищей.
– Безвредность я на сто процентов гарантирую! Жизнью ручаюсь, воспрял духом Лион. – Все пройдет гладко, если конечно… если генератором не станет управлять случайный человек.
– Вот это проблема весьма существенная, Лион Израилевич… Нахмурился Альберт Владленович, демонстрируя крайнюю обеспокоенность. Кандидатура "донора", то есть человека, ведущего сеанс, определяется в данной ситуации однозначно. Мы считаем, что сеанс должен провести ваш бывший коллега и единомышленник господин Горчаков. Сколько ему причитается, на ваш взгляд, за труды? Скупиться мы не будем.
– Максим не возьмет денег. Он вообще делать этого не станет! У него принципиальные соображения… – Лион отер взмокшее лицо платком и высморкался. – Сеанс могу провести я.
Присутствующие переглянулись.
– Извините, Леон Израилевич, но после побега, мозговой травмы, скитаний и умственного перенапряжения, состояние ваших нервов нельзя признать удовлетворительным. Мы не можем доверить сеанс внушения человеку с неустойчивой психикой. И не имеем права подключать в это сугубо секретное дело людей посторонних, – наступал Альберт Владленович. – Мы настаиваем на кандидатуре вашего соратника и ближайшего друга Горчакова.
– Боюсь, мне не удастся уговорить его, – выпалил Лион и втянул голову в плечи, словно пряча ее от удара. После побега от мерзкого черта и падения с моста в характере задиристого Ласика произошли кардинальные изменения он разучился драться и стал бояться физического насилия. Сейчас он ощущал исходящие от спортивного блондина воинственные токи. Казалось, что он вот–вот сорвется с места и врежет своим стальным кулаком прямо по тому месту на темени, где пульсировал оставшийся после операции шов.
Спортивный блондин подошел к нему и смотрел в затылок с брезгливой насмешкой, как на жука, которого собирался раздавить.
– Вот гнида! Я же говорил, что этих типов надо держать в ежовых рукавицах! У товарища Сталина научные подразделения работали эффективно за колючей проволокой. Пошурши извилинами, гений, положение у тебя безвыходное. Твой кореш, тебе и уговаривать. Главное – осознать проблему. Вот ведь с господином Свеклотаровым вышла такая скверная штука. Раздавили и выкинули вместе с приближенным лицом. Теперь ищут виновных. Думаешь, найдут? Дудки! Жаль патриотов – такого бойца лишились.
– Не надо запугивать нашего ученого, Роб. Он и сам прекрасно ориентируется в ситуации, – Пальцев наполнил бокал Лиона вином. Расслабьтесь, дружище. Вы ввели нас в заблуждение, поставили под угрозу государственной важности планы, вам и поправлять положение. Поезжайте не медля к вашему другу, обрисуйте в деталях положение вещей. Он ведь, кажется, нищ, одинок, без всяких перспектив. Мы готовы помочь любым его начинаниям.
– Уже помогли, – буркнул Лион, к которому после пары глотков вина начала возвращаться его природная задиристость. И тактика дальнейшего поведения определилась с предельной ясностью.
