Текст книги "Правила выживания (СИ)"

Автор книги: Людмила Айдарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Пролог. Глава 1

По коридору я кралась тихо. По крайней мере старалась. Страх, постоянный мой попутчик и верный помощник. Последние дни только он помогает мне избежать неприятности. Последние дни… Да нет, недели. Долгие и мучительные. То, что попасть домой в скором времени мне не светит я поняла быстро. Легче, конечно, от этого не стало, но желания жить не убило. Так что, по коридору крадусь медленно.

Сейчас мне надо попасть на кухню. Вернее в то помещение, которое в этом мире его заменяет. Быть наказанной в который раз за строптивость не хочется. А если быть честной, то страшно. Ведь первое же наказание станет трагедией. Я потеряю все, что ценно для меня здесь и сейчас. Своего ребенка. Пускай еще не родившегося, но уже растущего под моим сердцем.

Ребенок. Непозволенная роскошь для меня и мне подобным здесь. И поэтому я по коридору крадусь тихо.

Глава 1

Раннее утро. Серое и безмолвное. Суровое в каждом своем проявлении. Но оно каждый раз радует тем, что малыш будит меня своим шевелением.

Каждый раз я благодарю бога за то, что в этом мире мне досталось тело не стройной красавицы-блондинки (как оказалось это модно не только на Земле), а крепко сбитой смуглянки-поселянки. Вот и не видно пока мое интересное положение.

А вот и кухня. Заглянула в бак. Ну конечно, воды нет. Через семь десятин появится старший кухарь и первое, что он сделает это сунется к баку за водой. Так что, беру ведра и начинаю носить воду из колодца. Вода чистая, студеная. Цвет у нее только зеленоватый, но вкус приятный. Видно поэтому даже простая пища получается вкусной, а что уж говорить о деликатесах для хозяйского стола.

Воду ношу понемногу. Ну а что поделать то. Не хочется вредить своему сокровищу. Да и колодец недалеко. За три десятины бак заполнен. Вот теперь и начинаю делать то, за что я и отвечаю по всей, так сказать, строгости: протираю все столы и печи, выкладываю рядами доски, ножи, просматриваю кастрюльки, противни, сковороды. И наконец, ставлю опару для хлеба и сдобы. Еще две десятины. И вот теперь пора и крупу перебрать и овощи начистить. Когда прошло две с половиной десятины появился старший кухарь. Опять чем-то недовольный. Ну-ну… Я все успела. И те пол десятины, на которые он припозднился, я использовала по максимуму. Крупа отмокает в миске, опара подходит, остались овощи только. Вот и сижу, нацепив на себя маску недалекой смазливой кухарки, работаю.

Место на кухне мне терять нельзя. И тому много причин. Во-первых, тепло и сытно. А для женщины, ждущей ребенка, это важно. Во-вторых, старший кухарь хоть суров, но мужик справедливый. Вот и сейчас он развернулся ко мне спиной и делает вид, что не видит как я время от времени тихонько срезаю чуток морковки и быстренько съедаю. А что?! Витамины нужны. В-третьих, униформа кухарки, особенно широкая и длинная юбка и фартук, помогают скрыть намечающийся живот. А платок прячет волосы, не отросшие пока до нужной длины. Короткие волосы – позор, оскорбление. Женщина с короткими волосами априори изгой. И не дай бог, что с косой случится!!! Все, назад ходу не будет. Отвернутся все. И родители, и знакомые, и друзья. Не найти тогда ни работы, ни приюта. Разве что в придорожных борделях и только. Не будет ни дома, ни семьи. Суровый мир здесь, жестокий. Европейское средневековье ХVII века в чистом виде. Даже инквизиция в наличии. Поэтому берегу платок как зеницу ока. Не положено мне такой роскоши как ошибка, не положено. Ну и самое главное, здесь меня никто не видит. Да и зачем хозяевам на кухню заходить. Вызовут в столовую старшего кухаря, а там, или похвалят за вкусный обед, или пожурят, если что не по нраву пришлось. А уж потом мастер Астан или промолчит, или взгреет всех не различая кто провинился, а кто нет. Но лучше уж так, на задворках княжеских.

Морковь и лук дочистила, пошла свекла, а вот картошка не радует. Здесь у нее кожица твердая, но не это огорчает. Она мелкая как каштан и времени на нее уходит много. Так что картошку чищу в последнюю очередь.

– Маяна, – слышу голос старшего кухаря за спиной, – сними пробу.

Я застываю с ножом в руках. Нет, этого просто не может быть. Приподнимаю голову и недоверчиво смотрю на старшего кухаря. Но он уже развернулся к печи и колдует дальше. А на столе в тарелке лежат два оладика.

Сижу я и смотрю на них. Правда, я не знаю как быть. Как быть то?

– Что смотришь? Ждешь когда все придут? А ну давай быстрей.

Я поднимаюсь со своей скамеечки, кладу нож и иду к рукомойнику смыть грязь с рук.

– Сметану возьми. Скажешь если кислит.

Удивительно. Я тихо подошла к столу, вытерла руки фартуком и беру ложку. Сметана свежайшая и не кислит. Оладьи бесподобные.

– Ну как?

– Сметана не кислит. Она свежая. Наверно вечером только сняли. В оладьи б патоку что ли доложить. Хозяин послаще любит.

Старший кухарь хмурит брови, кивает головой и начинает оглядываться ища нужную банку. Я иду к шкафам и возвращаюсь с искомым.

– Вот, мастер. Только не делайте все сладкими. Хозяйка фигуру бережет, не оценит.

И мы продолжаем дальше. Мастер Астан печет оладьи, а я чищу картошку. Чищу и думаю над тем, что сейчас это такое было. Никогда, никогда старший кухарь так не поступал. Да, ругался. Бывало, что даже сковородки летали в нерадивых младших кухарей, но чтоб позвал и накормил как сейчас. Такого не было. По крайней мере пока я здесь точно. А здесь я по земным меркам месяца четыре. У них вообще не неделя а декада – десять дней. В месяце декад тоже четыре. И в году-весне десять месяцев. Время меряют десятинами – что-то вроде десяти минут. А вот час у них пятидесятник.

Когда я закончила возиться с картошкой наконец стали подтягиваться и другие. Два кухаря и четыре кухаренка. А вот где мучница?!

Опара подошла. Пора хлеб замешивать, да и булочки к завтраку печь самое время.

– Где Лаира? Кто видел эту негодницу?

На кухне тихо. Только слышно как шипят оладьи на сковороде.

– Нет ее, мастер. Мы в комнату к ней стучали. Она не отозвалась, – рыжий кухаренок быстро протараторил и как ветер вылетел в подсобку.

– Сбежала таки, дура! Дурааааа!!!

Все быстро зашевелилась, забегали. А что поделать?! Старший кухарь гневается. Да и как тут не гневаться ему, ведь Лаира его племянница. Дочь единственного брата, покойного нынче. Да, гонял ее мастер, ругал, держал в строгости. Но ведь все для ее ж блага. Да вот только нравилось племяннице старшего кухаря совсем другое. Уж слишком охоча до мужского внимания да ласки была Лаира. Все мечтала охомутать богатого женишка и заиметь свой дом, слуг.

– Маяна!!!

Я застыла опять.

– Что стоишь?! Быстро за сдобу принимайся, а мне еще кашу варить. Или думаешь не знаю, что ты Лаире помогала. Хлеб после пойдет.

Ну вот и тебе и доброе утро. Ладно, чего уж там. Младшие кухарята и так знали, что чаще всего сдобу за Лаиру пекла я. Она хлебом то и занималась потому, что и проще, и быстрее.

Три десятины проносятся в суете быстрее чем стрелы.

Так что, когда хозяйский служака приоткрывает дверь, все практически готово. Астан поднял голову посмотрел на вошедшего и кивнул головой. Франк ничего не говоря развернулся и быстро удалился. Вот и все. Через десятинку младшие кухарята отнесут подносы в хозяйскую столовую и слуги накроют на стол.

Тихо ухожу в подсобку за мукой. Пора заняться хлебом. Но время еще есть и я могу немного передохнуть. В углу стоит перевернутый короб. И я присаживаюсь на него и спиной опираюсь об стену. Закрываю глаза и кладу ладони на живот. И мысленно спрашиваю: как ты мой хороший (или хорошая)?

Пара минут мне нужны как воздух. Тихо здесь, спокойно. Как будто и не было утренней суеты. И все же, куда Лаира делась то? Что ж ты наделала глупенькая.

Дверь негромко скрипнула, я приоткрыла глаза и посмотрела на вошедшего. Мастер. Стоит и хмурит брови.

– Маяна! Тебе плохо? – голос его тих.

– Нет, мастер Астан. Я сейчас. Не выспалась просто.

– Маяна, скажи честно. Ты, ты знаешь где Лаира?

Мастер подошел, пододвинул другой короб и сел напротив меня. Взгляд у него тяжелый. Видно и впрямь переживает. Наблюдаю за ним из-за полуприкрытых век. Черные волосы острижены ежиком, практически не тронуты сединой, ровный нос, серо– зеленые глаза. Кожа светлая, черты лица крупноваты, но не отталкивающие. Мастеру по земным рамкам можно дать лет сорок. А вот сколько в реальности я просто не знаю. Люди живут здесь в среднем лет 150–200. Он сидит и буравит меня взглядом, не хуже рентгеновского аппарата.

– Нет, мастер. Я не знаю. Мы ведь не особо дружны. Своих тайн она мне не рассказывала. Но скажу честно, я переживаю за нее. Слишком она доверчива.

– Знаешь, ты бы за себя переживала, – вдруг резко и зло говорит мастер и поджимает губы, – Лаире я и сам задам жару так, что неделю сидеть не сможет. А ты вот сама такая недоверчивая да правильная, а вляпалась так, что впору тебя саму жалеть. Хорошо, что мать хозяина про ребенка не в курсе, даже не знаю, где бы ты сейчас была.

Меня накрыло моментом. Сразу и по полной программе. Как? Откуда он в курсе? Никто ж не знает. Я смотрю на мастера в ужасе и только спустя какое-то время понимаю, что по лицу текут предательские слезы.

Мастер встал и вышел из кладовки. Вернулся быстро, с ковшом воды в руках. Сунул в руки и сел на свое место. Я вздрогнула.

– Не дергайся. Не сдам. Ума у тебя все же больше чем у Лаиры. Не повезло тебе просто. Но старайся поменьше людям на глаза попадаться. Тяжести не таскай, ребенка пожалей. И юбки начни попышней носить. Придумаем, что-нибудь.

Мастер встал со своего импровизированного стула, постоял, пнул его ногой и пошел к двери. Перед тем как открыть ее и выйти, резко остановился, о чем то задумался и не смотря мне в глаза сказал:

– Через пятидесятник опять пойдешь сюда. Сама придумаешь чего не хватает. Поняла? Долго не рассиживайся, хлеба сами не испекутся.

И не дождавшись моего ответа вышел. А я осталась сидеть на своем коробе с удивленными глазами. Что он этим хотел сказать не знаю? А уж, что задумал тем более. Но прав мастер Астан в одном – хлеба сами не испекутся.

Вставать не хотелось. Желание было лишь свернуться клубочком и затаиться, спрятаться от всего мира. Но увы, это невозможно. Он везде, он окружил меня непреодолимой преградой, давящей и мрачной, как и все, что здесь меня окружает.

Тихонько встаю, но что-то делать дальше не тороплюсь. Прислушиваюсь к себе. Тошноты нет, голова не кружится. И только потом беру глубокую мису и начинаю наполнять ее мукой, не забывая просеять. Через приоткрытую дверь вижу как суетятся кухари, как побежал самый младший кухаренок Витар с ножом на улицу. Видно на грядку за зеленью.

Вот и хорошо. Иду на кухню и начинаю замешивать тесто. Слова старшего кухаря время от времени проскакивают в моей голове. Но время течет вальяжно медленно. Четыре десятины. Вроде не много, но длятся они так мучительно для меня.

Но все проходит. Прошли и они. Чувствую на себе тяжелый взгляд старшего кухаря. И понимаю, что время. Опять беру мису и иду за мукой.

Глава 2

Я стояла спиной к двери, положив руки на крышку ларя с мукой. Стояла и ждала. Дверь негромко скрипнула и старший кухарь проскользнул вовнутрь. Тихие шаги. И вот он стоит за моей спиной.

– Маяна…

Я повернулась и напоролась на его взгляд. Он смотрел на меня и ждал. Чего?! Я не знаю, но сделав шаг вперед, закрыла глаза и спрятала лицо на его плече. Кухарь не оттолкнул, просто обнял и стал мягко поглаживать по спине. Он молчал. Я молчала. Но было в этом молчании что– то такое, что дорого стоило.

– Маяна. Ты не бойся. Я не скажу никому. Сама только не выдай себя. Хозяин ведь не запомнил кого "облагодетельствовал" в ту ночь, пьян был в усмерть. Все ходил и пытался вспомнить с кем это он так душевно «отдохнул». Лес потом раза два прочесали, но ты успела уйти. Даже не знаю как у тебя это и получилось. Да и я, как мог, подчистил следы. А уж если узнает, что это была ты да еще понесла, то не видать тебе покоя и своего малыша тем более. Отберет, как родишь. Наследник ему нужен, а жена нет. Привык он жить, как ему хочется. И вдруг такой подарок. Самое лучшее, что сделает – это сошлет куда подальше. И то не факт.

Каждое слово было камнем, падавшим на меня сверху и больно бившим по нервам. Я стояла и дрожала, если могла двинуться, то выбежала б моментально, но на меня напал такой жутчайший ступор, что даже пальцем пошевелить не могла. Страх опутывал лучше всяких оков, сжимал горло, мешая дышать. Но слез не было.

– Да не дрожи ты так. Выход всегда есть. Сделаешь, что скажу?

Астан приподнял мое лицо и заглянул в глаза.

Я замерла и медленно кивнула.

– Хорошо. Ночью придешь ко мне. Сразу говорю – не трону. Просто иногда будешь приходить. Посидим, поговорим. Надо, Маяна, надо. Дети с неба не падают. А так хоть объяснение будет. Да и мне от косых взглядов тошно. Ну, беги.

Я повернулась и пошла к двери.

– Муку возьми, – в голосе мастера мне услышались смешинки.

Вот же ж конспиратор, а прятаться то зачем? Если он хочет чтобы нас "засекли", то надо сплетникам дать шанс.

– А вы и принесите муку, – я усмехнулась и вышла из кладовой, замечая удивленный взгляд вмиг остолбеневшего мужчины.

На самой кухне меня тоже ожидали удивленные взгляды, но уже кухарей и кухарят. Посматривали они искоса, невзначай.

Глава 3

День тихо клонился к своему логическому окончанию. Вслед за обедом прошел и ужин. Так как князь Аррский отсутствовал княгиня-мать решила не утруждать себя и ужинала в своих покоях. А это, согласитесь, для слуг куда приятнее. Никаких помпезных церемониалов, никакой суеты и беготни. И кухари тоже были рады. Не надо было готовить чего-то сверхгениального, как порой начинал требовать хозяин. Княгиня ужинала мало и скромно.

Уходила я не самая последняя. Напоследок проверила все ли готово к завтрашнему дню, все ли продукты убраны: быстро портящаяся еда и продукты в холодильный ларь, а остальное в кладовку, убраны ли в шкаф специи, начищены ли сковороды и кастрюли. Так как вроде все было готово и лишь в углу кухарята заканчивали дочищать чан, я спокойно вздохнула и решила пойти отдыхать. Но так как мастер Астан обсуждал пожелания хозяйки на завтрашний день с экономкой Бертой, пришлось задержаться. Я тихо стояла в сторонке и ждала своей очереди, но старший кухарь решила по-другому.

– Маяна, что-то нужно?

– Нет, нет, мастер Астан. Я хотела узнать могу ли быть свободной.

– Конечно, иди. И помни о моей просьбе.

– Я помню о том, что вы просили. Сегодня это необходимо?

– Сегодня особенно, – голос мастера немного задрожал. – Иди.

Я улыбнулась Берте и пошла к выходу. В углу тихо замерли кухарята. Краем глаза я заметила как они переглянулись и быстро стали дальше драить чан. Не видели они ничего, не слышали. Ну да, конечно! Думаю, что через пару десятин как эти два болтуна закончат ошиваться на кухне, поместье будет в курсе произошедшего. Как оказалось я была очень даже права. Только я не думала насколько прав оказался старший кухарь в своих предположениях и от чего он меня спас. А вот чего он не смог, так это помочь непутевой Лаире, но об этом ни я, ни сам кухарь еще не знали.

Уже в своей каморке, убогой и темной, свет в нее попадал только через маленькое окошко, практическое подвальное помещение все таки, я поняла как устала. Сняла я только фартук и, как была, в одежде, свернулась клубочком на лежанке. Не было сил даже умыться, хотя таз и помятый медный кувшин стояли в углу. Там же стоял колченогий стул, с висящим на нем куском ткани заместо полотенца, а на полочке, прибитой к стене, лежали мыло, расческа и осколок зеркала, маленький и облезлый. Этот осколок был тем единственным, что сталось мне от моей прошлой жизни. Именно поэтому я берегла его и когда было особенно тяжело он напоминал мне о цели, которая для меня была главной – вернуться в свой мир.

У стены под окном, стоял маленький стол, на котором всегда находилась баклажка с водой и кружка.

В другом углу стоял грубо сколоченный сундук, в котором я хранила свои скудные пожитки.

Я лежала на жесткой лежанке и пыталась уснуть. Сон не шел, сегодня ему было не до меня. Так что мысль наведаться к старшему кухарю была уместной. Разговор то предстоял серьезный.

Вставать не хотелось, я чувствовала, что не отдохнула. Все же медленно села, сунула ноги в грубые башмаки (эх, где ж вы мои туфельки на шпильке) и вышла из комнатушки. Плотно прикрыла дверь, замков ведь не наблюдалось. Хорошо, что каморка моя была в самом конце коридора и идти ко мне мало кому приходило в голову. Лень, вездесущая лень, бич всех миров и народов, служила мне верой и правдой.

Голова стала кружиться в тот момент, когда я дошла до лестницы. Я еще как-то поднялась на первый этаж. Шагнула в ближайшую нишу, в которой стоял какой то рыцарь в проржавевших доспехах. По стеночке тихо сползла вниз и уткнулась лицом в колени. Спина вмиг заныла от холода, камни были просто ледяными. Но это и хорошо. через какое-то все прошло, но я понимала – встать пока не смогу. И я сидела, благодаря всех известных мне богов, что не слетела с лестницы и не свернула себе шею.

Шаги, которые мне послышались со стороны лестницы, были тяжелыми. Шли двое. Один точно это начальник стражи Мартин. Второго я определила только по голосу – Франк, личный слуга хозяина. Переговаривались они тихо. Но то, что я расслышала было ужасным и отвратительным. Они обсуждали судьбу Лаиры. Как оказалось, далеко сбежать ей не удалось.

– И где вы их поймали? Неужели наши голубки сумели далеко улететь?

– Да какой там далеко. Они границы княжества даже перейти не смогли. Все же у хозяина охрана на границах вышколена как надо. Да и я свой хлеб не зря ем. Эти двое из леса даже выйти не успели. Ох и порезвились мы. Князь доволен. Когда б еще гончих то в деле проверил.

– Как бы хотелось посмотреть. Видно хорошее было развлечение. Вон, аж светишься.

– Еще бы. Девку хозяин особо отличившимся оставил на ночь. Выживет на Порубежье будет свиньям хвосты крутить и солдат ублажать.

– А парня куда? Он же вроде как не простолюдин.

– А что парень. Загнали его гончими как кабана да порвали. Да и кому до него дело. Пятый сын какого-то мелкопоместного барона с Юга. Кто его искать то будет. Вот думаю, что зря я приехал. Надо было в лесу остаться. Девка ж хороша, огонь. В самом соку. Снять пробу после хозяина можно было рискнуть.

Я сидела зажимая рот руками. Лицо уже было мокрым от слез. Как же так, ведь хозяин всегда ценил мастера. Мог ведь пожалеть его племянницу. И что будет с Астаном если он выяснит ее судьбу? Что если пойдет разбираться?

– А что не остался-то? – любопытство Франка просто зашкаливало.

– Да хозяин наказал матушку предупредить, что еще к соседям наведается. Вроде как зазывал его маркиз Рурский. Все не знает как дочку свою ему в жены навязать. Даже в приданное Левобережье обещает. Вот князюшка с половиной стражи туда и отбыл. Меня же направил сюда.

– Ну а чего ты терялся? Мог же обождать, пока князь закончит баловаться да уедет и с девкой успел поразвлечься, кто б, что сказал поперек?!

– Так он ведь изначально дал все указания, а потом уж кухарку оприходовал, – похотливо ухмыльнулся Франк. – И ведь повезло то дуре – первый мужик у нее князь был, а не абы кто.

– Думаешь повезло ей? Как же. Хозяин с девками не ласков. А на нее давно поглядывал. И так, и эдак мимо хозяйской койки б не прошмыгнула. Сама себе приговор подписала.

– Это уже ее проблемы. А ты вот, что, мой тебе совет, с Бертой поговори и других предупреди, чтоб не дурили и потише вели себя. Лишний раз чтоб не попадались князю на глаза от греха подальше. Ладно. Пойду я к хозяйке. Надо ж приказ исполнять.

Мартин быстро стал подниматься по лестнице на третий этаж. Хозяйские и гостевые покои были именно там. Франк постоял еще немного и затем быстро пошел по коридору. К Берте. К ней он частенько по вечерам похаживал. Само собой ясно по какой нужде. Но сейчас ему надо было пересказать новости. Заодно и наказать ей служанок приструнить.

Встать я так и не смогла. Ноги дрожали от слабости. Так скукожившись просидела я еще десятины две, Франк вернулся с растрепанной заплаканной Бертой.

– Ну и чего ревешь? Жалеешь, да? А вот не надо было ей бегать. Не надо.

– Франк, но ведь девочка ж совсем. Семнадцатая весна только. И на Порубежье ж не легко. Холодно всегда, ветрено. Вокруг одни солдаты. Как же так. Лучше бы выпорол и в коровник отправил, Нара ж родила на днях. Лишние руки не помешали б.

– Молчи, не твое дело. И помни, Берта, молчок. Девкам своим скажешь, что ее просто поймали, на месте выпороли и утром отправят в Порубежье. И мастеру так скажем. Лучше волосы поправь, а то ведьма ведьмой.

– А если мастер прознает?

– Это вряд ли. Он вон, в юбках Маяны заплутал, некогда ему. Вот и проворонил племянницу.

– У Маяны? Надо же. А вроде тихоня тихоней. Да и поглядеть не на что.

– Ой да ладно. Все вы бабы на один манер скроены. Вот кухарь и нашел и на что поглядеть, и за что подержаться, – похабно осклабился слуга, – идем давай.

Они еще какое-то время переругивались, хотя о чем именно я уже не слышала. Но судя по шагам, Берта и Франк спускались вниз, чтобы через черный вход выйти во двор к флигелям, в одном из которых располагались комнаты служанок.

С большим трудом я выползла на четвереньках из ниши, кое как смогла подняться и ровно встать.

Надо было дойти до комнаты мастера. Ноги предательски дрожали и подгибались. Что сказать ему я не знала, и вообще стоило ли рассказывать об услышанном. Мысли судорожно метались из одной крайности в другую.

Вот и представьте как я добиралась до нужной точки. Хорошо хоть шла по прямой и держалась за стенку.