Текст книги "Как слово отзовется"

Автор книги: Людмила Шкатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Разговорная речь используется тогда, когда отношения между говорящими дружеские, неофициальные, когда специально к беседе не готовились, конспектов не писали: «Ты куда?» – «Я в универ; договора не подписаны, а потом в читалку». Обычный бытовой диалог. И усеченная форма «универ», и форма «договора», и разговорное «читалка» допустимы. Смешно и неестественно выглядел бы такой диалог: «Скажи, пожалуйста, куда ты идешь?» – «Я иду в университет затем, чтобы подписать не подписанные мной ранее договоры. После того, как договоры будут мной подписаны, я пойду в читальный зал нашей публичной библиотеки». Ведь сама ситуация и близкие, приятельские отношения делают обстоятельную информацию излишней. Разговорная речь информирует о собеседниках, об их взаимоотношениях. А поскольку такие отношения допускают незатейливую шутку, языковую игру, то в разговорной речи могут быть и каламбуры, и рифмовки, и розыгрыши: «Ой, какая красота, лепота!»; «А в лекции-то слова-то все иноземные: уж очень оне хочут свою, образованность показать»; «В магАзин чой-то хоцца: может, пОртфели завезли». Однако такая игра имеет предел: ведь собеседник должен принять и понять шутку, настроиться на игру. В противном случае могут возникнуть и непонимание, и обида.

Человек, который не овладел нормами литературного языка, испытывает большие трудности в общении, поскольку стесняется выступать, боясь выказать свою необразованность, страшится бесед с культурными людьми, опасаясь насмешек. А. П. Чехов справедливо писал: «В сущности ведь для интеллигентного человека дурно говорить должно бы считаться таким же неприличием, как не уметь читать и писать».

«Современный русский язык, – говорил на учредительной конференции Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы в 1967 году академик В. В. Виноградов, – представляет собой своеобразное, самобытное явление в истории мировой культуры. Происходящие в нем процессы полны исторического значения и ярко отражают творческую мощь русского народа. В советскую эпоху он становится наиболее рельефным выразителем новой социалистической государственности и идеологии, передовой науки и техники, могучей экономики».

Поэтому совершенно естественно, что в наши дни встают задачи изучения и научной нормализации русского литературного языка, повышения культуры устной и письменной речи в их разнообразных жанрах, пропаганды лингвистических знаний среди населения.

Нормы литературного языка, помимо уже указанных стилистических, включают орфоэпические, или правильного произношения, грамматические и лексические, или нормы словоупотребления. Проверьте, насколько вы овладели этими нормами.

Правильно ли вы произносите?

агЕнт

баловАть

благоволИть

бомбардировАть

бюрокрАтия

главЕнство

диспансЕр [э]

донЕльзя

досУг

заверЕние

знАчимость

изобретЕние

испокОн

квартАл (во всех значениях)

корЫсть

легкоатлЕт

мастерскИ

медикамЕнты

намЕрение

непочАтый

неумОлчный

нефтепровОд

обеспЕчение

озорничАть

оптОвый

освЕдомиться

передАть, прош. пЕредал, передалА, пЕредало

повторЕнный (кр. форма повторЕн, повторенА, повторенО, повторенЫ)

псевдонИм

свЕкла

стАтуя

А если многие слова в вашей речи звучат неправильно? Даже если таких слов не так много, все равно следует почаще обращаться к словарю «Русское литературное произношение и ударение». Он переиздается довольно часто и, возможно, в вашей библиотеке есть последнее издание – 1983 года. Нет? Не беда: такой словарь можно получить в читальном зале публичной библиотеки. Было бы желание туда обратиться. В совершенствовании устной речи окажет помощь и книга Р. И. Аванесова «Русское литературное произношение», шестое издание которого выпущено издательством «Просвещение» в 1984 году.

Обратите внимание на произношение слов иноязычного происхождения: они могут выделяться среди других некоторым своеобразием. Например, перед гласным Е согласные не смягчаются в следующих словах: купе, бундесвер, галифе, кафе, резюме, кабаре, туннель, инерционный, плиссе и др. Р. И. Аванесов предупреждает от твердого произношения твердых согласных перед Е в словах: тема, техника, текст, картотека, демон, музей, газета, пионер, брюнет, конкретный, корректный, фанера.

Не забыли ли вы грамматику?

Н е п р а в и л ь н о

Пирожки с повидлой.

Дай мне полотенец.

Какой вкусный яблок!

Кофею попить хочешь?

Он не сказал свое фамилие.

Я простынь повесила на веревку.

Жаль, сапогов не достала.

Сколько время?

Эта юбка длиньше.

Это наиболее лучший вариант.

П р а в и л ь н о

Пирожки с повидлом.

Дай мне полотенце.

Какое вкусное яблоко.

Кофе попить хочешь?

Он не сказал свою фамилию.

Я простыню повесила на веревку.

Жаль, сапог не достала.

Сколько времени?

Эта юбка длиннее.

Это лучший вариант.

Грамматика подчас ставит нас в тупик: далеко не все в ней просто, да и кое-что подзабыли. Например, «увидеть  с а м у  себя» или «увидеть  с а м о е  себя?» Оказывается, первая форма вошла в нашу речь на порах равноправной совсем недавно, а в XIX веке почти исключительно употреблялась форма  с а м о е. Благодаря, согласно, вопреки… чему? или чего? Оказывается, чему… приказу, непогоде, упреку. А откуда все это «оказывается»? Из учебников грамматики, из словарей. Есть специальные словари: «Грамматическая правильность русской речи» (авторы Л. К. Граудина и др.), «Учебный словарь сочетаемости слов русского языка».

Есть и такие словари, которые называются «Трудности русского языка» или, посложнее «Трудности словоупотребления и варианты норм русского литературного языка». Они посвящены преимущественно правилам лексическим.

Правильно ли вы употребляете слова?

Н е п р а в и л ь н о

Кто в очереди крайний?

Вы сейчас встаете?

Деньги взяла взаимообразно.

У нас в гостинице одни командировочные.

Гостям вручили памятные сувениры

Пригласили старых ветеранов.

Давайте поднимем тост.

П р а в и л ь н о

Кто в очереди последний?

Вы сейчас выходите?

Деньги взяла заимообразно.

У нас в гостинице одни командированные.

Гостям вручили сувениры.

Пригласили ветеранов.

Давайте я скажу тост.

Думается, списки наши могли быть и больше, но нет в этом необходимости. У каждого, кто следит за культурой речи, должна вырабатываться привычка проверять себя, спрашивать в том случае, если он сомневается: «Спросить – стыд минуты, не знать – стыд жизни».

Беседа третья
Как разговаривают уральцы?

Урал – опорный край державы. – Что ни город, то и норов, что ни весь, то и речь. – Что такое «полуторка?» – Язык города.

С детства привыкаем мы, уральцы, гордиться своим удивительным краем. У нашей землячки поэтессы Л. Татьяничевой есть такие строки:

 
Как солнце в драгоценной грани,
В Урале Русь отражена.
 

Что такое Урал? Заглянем в энциклопедический словарь: «Урал, горн. страна на границе Европы и Азии… На С. преобладают елово-пихтовые леса на подзолистых почвах, южнее на В. – сосново-лиственные, на З. – широколиств. леса на дерново-подзолистых почвах. На Юж. У. – лесостепь на черноземных почвах и степь (б. ч. распахана) – на каштановых… М-ния жел., медных, хромовых, никелевых руд, калийных солей, асбеста, драгоценных камней, угля, нефти и др.» Строгие, деловые строчки. А за ними – незабываемое разнообразие ландшафтов, от непроходимой густой тайги до широких ковыльных степей, от величественных гор до изумительных по красоте озер – южноуральских жемчужин. Богатство и величие природы не могли не отразиться на характере наших земляков. А. А. Первенцев в очерке «Люди Урала» пишет: «Так никогда не забудут настоящие люди гостеприимство Урала. Уралец привыкает к новому человеку дольше, нем южанин, но, привыкнув и полюбив, навсегда сохраняет дружбу. На Урале любят людей положительных и потому тщательно присматриваются к гостю, прежде чем обнять его».

Уральский заводской человек формировался в атмосфере трудового коллектива, и ему искони присущи дружелюбие и чувство товарищества, уважение к чужим обычаям. Мастерство и сноровка, героизм наших умельцев сделали Урал опорой страны.

«Уральский экономический район, – пишется в Советском энциклопедическом словаре, – один из крупных экон. р-ов СССР, включает Курганскую, Оренбургскую, Пермскую, Свердловскую, Челябинскую обл. Специализируется на продукции черной и цветной металлургии, маш-нии (особенно тяжелое, энергетич., транспортное и с.-х.), лесной и горно-хим. пром-сти… В с. х-ве – произ-во зерна и животновод. продукции». Создается наша трудовая слава руками уральцев – людей десятков национальностей, приехавших в наш край из самых разных уголков страны.

Крепкое содружество наших людей проявляется и в том, что их речь окрашивается чем-то неуловимо знакомым, объединяемым понятием «уральский говорок».

«Я не из Челябинской области. Приехав сюда, много слышала странного в речи», – пишет студентка из Магнитогорска Родионова. А вот еще одно свидетельство: «Я приехал в 1943 году из осажденного Ленинграда, и мне запомнились следующие обороты речи и слова: «сяли на улку» – это сели на скамейку на улице, «кто его напировал» – в смысле «кто его напоил допьяна», «вехотка» – в Ленинграде – это «мочалка», «наруби чащу» – «наруби хворост». В настоящее время я этих слов в речи окружающих не слышу. Возможно, я к ним привык, а возможно, что их перестали употреблять». Это из письма челябинца Паля. А вот слесарь Адоньев в своем письме в редакцию пишет: «Услышишь где-нибудь далеко от Урала челябинский или свердловский говор, и на душе становится теплее».

Что же в речи уральцев особенного? Прежде всего – звучание, о котором почти сто лет назад писал известный русский писатель, лексикограф, этнограф В. Даль: «Кто не узнает, при первой речи, уральского казака по резкой скороговорке его; воронежца, у которого нет среднего рода, а платье, яйцо и седло – она и эта? Кто не узнает сибиряка по одному вопросу: чьих вы?»

Сказано это давно, но и сейчас многим нашим землякам можно сказать: «За твоим языком не поспеешь и босиком». Сотрудники Московского института иностранных языков имени М. Тореза подсчитали, что скорость русской литературной речи – 100 слов в минуту, немецкой – 113, английской – 146, французской – 148 слов. А уралец в среднем за такой же отрезок времени произносит около 150 слов. На это обращают внимание все приезжие. Так, в одной из заметок журналист «Правды» пишет: «Первый же встретившийся нам прохожий быстрым уральским говорком сказал…»

За счет чего же так частит, торопится с речью уралец? Как правило, за счет гласных, которые придают речи плавность и выразительность. «Резкой скороговоркой» становится наша речь оттого, что мы выпускаем, «проглатываем» гласные: «пьрьдавики прзвоцтва фсьво прьприятия» – звучат в основном согласные, «ртосмыкатели». Гласные, «ртораскрыватели», произносятся лишь под ударением, потому иногородним кажется, что мы с вами «цедим сквозь зубы», говорим, не размыкая губ.

Такая манера произношения, возможно, возникла не без влияния речи тюркоязычных народов, живущих бок о бок с нами. По крайней мере, можно с уверенностью сказать, что наш «совсем особенный уральский говорок» – это сложившаяся манера произношения, под которую «подстраиваются» все, живущие длительное время на Урале. Мы привыкаем к своей речи, иногда даже считаем ее образцовой, поскольку мы и не окаем и не акаем.

Бытует и такое мнение, что местный акцент в произношении даже необходим. У поэта Евгения Евтушенко читаем:

 
Не надо охать или ахать:
«Ах, боже мой, какой акцент!»
А надо окать, надо акать —
Рабочий ты или доцент.
 

Однако трудно согласиться с уважаемым оппонентом. Нелитературное произношение, будь оно акающим или окающим, отвлекает нас от содержания речи, приковывая внимание к ее форме, непривычной для слушателя.

Вот, например, произношение типа «читат, отвечат, замечат» вместо «читает, отвечает, замечает» (здесь конец слова звучит как «айэт») подрывает престиж говорящего, показывая его речевое бескультурье. Вот что сказали мне однажды в адрес одного лектора: «Он читат, думат, народ не замечат, а он слушат да понимат, что не тот ему лекцию читат». Ирония, конечно, справедливая: ведь каждый лектор должен нести в массы культуру, владеть нормами литературного произношения.

Наша уральская речь воспринимается приезжими как просторечие. Особенно обращает на себя внимание интонация. Многие из нас произносят повествовательные предложения как вопросительные, растягивая конечные гласные, как будто бы выражая неуверенность, сомнение: «Ну я пошла-а…» (может, остановят?), «Ну, все-е…» (а может, что-то и недоделано?), «Давай, скажу-у…» (а не лучше ли промолчать?). В театральных училищах интонации конца, умению правильно показать законченность высказывания специально обучают: «интонационные всплески», «задранные хвосты» интонации мешают нас правильно понимать.

А есть и еще одна особенность в уральской речи, доставшаяся нам «в наследство» от диалектов, – переносы ударения: завОдский, плотинА, зАплот, зАпруд, зАбор и под. То, что почти все челябинцы произносят арахИс, а не арАхис, вовсе не означает, что так говорят все жители нашей страны. Например, совсем рядом, в Казахстане, носители литературного языка употребляют это слово с правильным ударением, а наше, челябинское, воспринимают как ошибочное. У нас же студент, попросивший у буфетчицы взвесить «двести с арАхисом», вызвал изумление и у нее и у всей очереди, стоявшей за конфетами: «своя» форма оказалась привычнее. Однако привычка к «своему» произношению подводит нас за пределами Урала, подчеркивая то, что мы «чужаки» в иной языковой общности. А нормы литературного языка обязательны для  в с е х  говорящих по-русски, и соблюдение их подчеркивает корректность нашего речевого поведения.

Вот некоторые отступления от норм литературного произношения, в большей или меньшей степени характерные для уральцев:

– оканье: даже в безударном положении слышится звук, похожий на О (вместо «пАкой» звучит «пОкой», вместо «хАроший» – «хОроший», не очень резко, но ощутимо даже у литературно говорящих, образованных людей);

– еканье, то есть произношение Е вместо литературного И с оттенком Е в словах типа «пЕтак», вместо «пИ^этак», «чЕсы» вместо «чИ^эсы», «плЕсать» вместо «плИ^эсать»;

– твердое произношение согласных там, где по норме они должны бы смягчаться: «чеТВерть» вместо «чеТьВерть», «иЗВините» вместо «иЗьВините», «яСЛи» вместо «яСьЛи»;

– излишнее смягчение согласных: «значиТь» вместо «значит», «империалиЗьм», «социалиЗьм» вместо «империалиЗМ», «социалиЗМ».

Это отмечаемые учеными наиболее распространенные особенности. Но ведь у каждого есть еще и свои «штрихи», отражающие пережитки родных нам сельских наречий. Бывает, и от учителя услышишь: «ишшо ремонтировать надо», «всю жись учусь», «эта нова школа». Прислушайтесь повнимательнее к звучащей рядом многоголосице – услышите много интересного. А потом запишите на магнитную ленту и проанализируйте собственную речь. Что в ней из «местного колорита»?

Уважаете ли вы грамматику? При слове «грамматика» вспоминаются обычно правила, исключения, долгая зубрежка спряжений и склонений… А вот М. В. Ломоносов о той же науке писал с величайшим уважением: «Тупа оратория, косноязычна поэзия, неосновательна философия, неприятна история, сомнительна юриспруденция без грамматики».

Недавно в издательстве «Наука» выпущен двухтомник «Русская грамматика». Издание такой книги требует больших трудов и готовится по нескольку десятков лет. Это нормативное, справочное пособие. Попытаемся сверить с ним нашу уральскую речь.

Начинает книгу раздел «Словообразование». Читаем: «Словообразовательные модели с суффиксами -он (выпивон), -аня (папаня, бабаня, маманя) – просторечные». Значит, в литературной речи их употреблять не рекомендуется. Так же, как принятые в нашей речи образования типа: «ребятешки», «сараюшки» «куртешка». Слышали такое: «Да ты куртешку накинь и бегом!», «Смотри, собачешка-то!» Образованные таким способом слова придают нашей речи просторечную окраску, считает выпускница Челябинского государственного университета Ирина Беренда. А как вы относитесь к тому, что мы очень часто и, похоже, не задумываясь, используем уменьшительно-ласкательные суффиксы: «Девушка, взвесьте килограммчик огурчиков!», «Помидорчики почем у вас?», «На билетик передайте…», «Трубочку возьмите…», «Бумажечку мою подписали?» Не раздражает ли вас повсеместное  л о ж и т ь  вместо  к л а с т ь: «Не ложьте сумочку!», «Куда вы ложите пальто?», «Ложьте вещи на полку!» Часто ли вы слышите правильно склоняемые числительные: «Из двухсот пятидесяти делегатов…», «На восьмистах двадцати гектарах…», «От полутора до двух норм дневной выработки?» Слышите? Значит, вам везет. Мне иногда кажется, что только уральцы шестых-восьмых классов еще помнят, как склоняются числительные в русском языке.

Даже в употреблении слов у нас есть отклонения от норм литературного языка, которые подчас затрудняют обаяние с жителями иных мест. «Меняю полуторку…», – пишет челябинец, не сомневаясь, что его поймут. Но вот прочитал это объявление житель Минска и едет обменивать свою двухкомнатную квартиру на равноценную, ибо в его представлении это комната и еще половина, а вовсе не отдельная однокомнатная квартира.

«Свое», городское слово! Его нет в наших диалектах, оно родилось у нас в речи горожан, как и такие: «совмещенка» – совмещенные комнаты или подсобные помещения, «продленка» – группа продленного дня, «ТэЦэ» или «Торгаш» (ирон.) – магазин «Торговый центр», «Северок» – Северо-Западный район города Челябинска, «российские» – живущие у кинотеатра «Россия», «маргаринка» – гастроном и под.

Что ни город, то и свой языковый норов. Даже в названиях городских районов, улиц, объектов свои зримые черты. Так, в расположенном на горах Златоусте мы жили, как в Ленинграде, на 7-й линии, а в Аше слышали, что нужный нам человек живет на 5-м порядке.

А названия районов Челябинска: ЧТЗ, ЧМЗ, АМЗ, КБС? Спросите у знакомых, что такое «КаБэС»? «КаПэЗИС»? «АэМЗэ»? А ведь в нашем речевом обиходе не только живут эти слова, но и порождают производные: чэтэзовские, чэтэзовцы, кабээсники, чээмзэшные…

Да мы и сами, приезжая в другие города, часто оказываемся в положении чужестранцев, не знающих языка. «Единый!» – говорит москвич, входя в транспорт, и не всякий знает, что это единый проездной билет на все виды транспорта, кроме такси. «Продаются карточки!» – объявляет водитель ленинградского трамвая. К а р т о ч к а – месячный проездной билет. Слесарь из Челябинска спрашивал: «Я включил приемник в тот момент, когда говорили о «баллоне» (трехлитровой банке). Как надо относиться к этому слову, я не слышал, а очень хотел бы узнать. У нас в семье идут постоянные споры по этому поводу». Почему слово вызывает вопрос? Да потому, что оно характерно для наших южных городов, в Челябинске же в данном значении употреблять его не принято. И вводить в наш обиход не стоит, потому что слово «баллон» в литературном языке имеет значение: «сосуд специального назначения для жидкостей, газов».

Однако большинство наших «городских» слов – плоть от плоти сельских, диалектных. Распространившись за пределы одного говора, такое слово становится приметой довольно большого региона. На Урале  в о д и т ь с я – нянчить ребенка;

к а м е н ь – гора, чаще на берегу озера (у нас даже дом отдыха есть Красный камень по названию горы на озере Увильды);

к а т у ш к а – ледяная горка для катания;

и з д е р ж а т ь – потратить (деньги).

Доцент Пермского государственного университета Т. И. Ерофеева много лет вместе с коллегами и студентами изучала речь пермской интеллигенции и пришла к выводу о значительном влиянии на нее диалектов.

Речь челябинской интеллигенции также подвержена влиянию сельских говоров. Вот несколько примеров диалектных слов, не отмеченных пермскими исследователями. Очевидно, зона их распространения ограничена Челябинской областью:

в е х о т ь – тряпка, чаще для стирания со стола;

в е х о т к а – мочалка;

с к а т ь – раскатывать тесто;

ш о р к а т ь – тереть;

с т а й к а – сарай;

г о м о н о к – кошелек;

ш а р а ш и т ь с я – мешаться.

Есть и заимствованные из татарского и башкирского: айда (иди), ашать (есть), кокуй (яйцо), тулаем (целиком), урман (лес), бабай (старый человек), апайка (женщина, чаще нерусская) и т. д.

Все они вместе со своеобычным произношением создают неповторимый рисунок нашей речи.

Беседа четвертая
Есть еще Эллочки-Людоедки

О молодежном жаргоне и его защитниках. – Красная девица или «швабра»? – Можно ли играть словами? – Слова из блатного жаргона. – «Могу же я расслабиться?» – Дурную траву с поля вон!

Илья Ильф и Евгений Петров в романе «Двенадцать стульев» дали гротескный образ Эллочки-Людоедки: «Словарь Вильяма Шекспира, по подсчету исследователей, составляет 12 000 слов. Словарь негра из людоедского племени «Мумбо-Юмбо» составляет 300 слов.

Эллочка Щукина легко и свободно обходилась тридцатью.

Вот слова, фразы и междометия, придирчиво выбранные ею из всего великого, многословного и могучего русского языка:

1. Хамите.

2. Хо-хо! (Выражает, в зависимости от обстоятельств: иронию, удивление, восторг, ненависть, радость, презрение и удовлетворенность).

3. Знаменито.

4. Мрачный. (По отношению ко всему. Например: «мрачный Петя пришел», «мрачная погода», «мрачный случай», «мрачный кот» и т. д.)

5. Мрак.

6. Жуть. (Жуткий. Например, при встрече с доброй знакомой: «жуткая встреча»).

7. Парниша. (По отношению ко всем знакомым мужчинам, независимо от возраста и общественного положения.)

8. Не учите меня жить.

9. Как ребенка. («Я бью его, как ребенка», – при игре в карты. «Я его срезала, как ребенка», – как видно, в разговоре с ответственным съемщиком.)

10. Кр-р-расота!

11. Толстый и красивый. (Употребляется как характеристика неодушевленных и одушевленных предметов.)

12. Поедем на извозчике. (Говорится мужу.)

13. Поедем в таксо. (Знакомым мужского пола.)

14. У вас вся спина белая. (Шутка.)

15. Подумаешь.

16. Уля. (Ласкательное окончание имен. Например: Мишуля, Зинуля.)

17. Ого! (Ирония, удивление, восторг, ненависть, радость, презрение и удовлетворенность.)

Оставшиеся в крайне незначительном количестве слова служили передаточным звеном между Эллочкой и приказчиками универсальных магазинов».

Не случайно я привожу такую длинную цитату: не правда ли, как много времени прошло и как мало изменились Эллочки! Их «людоедский» словарь пополнился разве что несколькими «модерновыми» словечками, вроде универсального «нормальный»:

– Как фильм?

– Нормальный.

– Как тебе показалась новая знакомая?

– Нормальная!

– Нравится тебе учиться в техникуме?

– Нормально.

«Словарь русского языка» толкует: «н о р м а л ь н ы й – 1. Соответствующий норме, обычный. 2. Психически здоровый». Можно сказать: нормальная температура, нормальный вес, нормальная обстановка… Но есть ли нормы на фильм? Что значит «нормально нравиться»? Хуже того: «нормальная девушка»! Ведь никто не сомневается в ее психическом здоровье. Бывает и так: две девушки вертятся перед зеркалом. Одна из них просит подругу: «Зин, взгляни на меня, я нормальная?»

Убогость, ограниченность словаря жаргона – его первый признак. Проверьте себя: сколько слов у вас в запасе, чтобы высоко оценить понравившийся вам фильм? Посчитаем: хороший, прекрасный, замечательный, великолепный… еще!.. еще! Сколько всего? Десять? Хорошо! Двадцать? Еще лучше! Но практика показывает, что у большинства нет и десяти. Помню, как один старшеклассник, «умаявшись» подбирать синонимы к слову «хороший», сказал, махнув рукой: «Зашибись – и все тут!» Может быть, и вам кажется, что словечко «зашибись» лучше, чем «чудесный, изумительный, восхитительный» и проч.? Некоторые ведь так прямо и говорят: «Не надо ополчаться против жаргона. Он остроумен, выразителен, экспрессивен!»

Но давайте посмотрим, как стирается вся кажущаяся выразительность популярных жаргонных «изобретений». Если в разных ситуациях по отношению к разным предметам и явлениям употребляется с настырностью заезженного штампа одно и то же высказывание, оно теряет всякую выразительную силу. Еще помню, как в такой универсальной функции выступали слова: «железный», «законный», потом «хипповый», «балдежный», затем «здоровский» – для всего, что обратило на себя внимание, вызвало восхищение, очаровало, будь это кинокартина, телепостановка, костюм, мотоцикл, девушка, лес, отдых… Вы, наверное, уже вспомнили другое слово, претендующее в вашей компании на замену десятка уже известных языку оценочных слов. Они действительно могут разниться от компании к компании, но одно общее объединяет лексику молодежного жаргона – назойливая повторяемость. Недавно я стала свидетельницей такого разговора между двумя подружками. На протяжении пятнадцатиминутного рассказа одной другая повторяла с разными интонациями: «Ну, я тащусь!» Невольно вспомнишь Эллочкино «хо-хо», выражавшее, в зависимости от обстоятельств, иронию, удивление, восторг, ненависть, радость, презрение и удовлетворенность.

И не так уж безобидны эти словесные новшества. Так, пришедшее из арго уголовников «балдеть» на долгое время вытеснило в речи молодежи целый ряд разнообразных по значению и эмоциональной окраске слов общепринятого языка: гулять, отдыхать, развлекаться, веселиться, радоваться, напиваться, бездельничать, проводить время, шататься без дела, испытывать удовольствие, играть и проч. Заимствованное «хипповать», «хипповый» говорится вовсе не в осуждение, как следовало бы ожидать, а «кайфовать», «ловить кайф» в речи подростка звучат странно и вычурно.

Ж а р г о н – это речь группы людей, объединенных общими интересами, родом деятельности, времяпрепровождением. Буквально это слово означает «испорченный язык», а он и действительно испорченный, только не язык, так как жаргон паразитирует на базе естественного языка, не имея собственной грамматики и фонетики. Весь жаргон – в специфических словах и выражениях, часто заимствованных у других народов.

Цель использования жаргонной лексики – обособить данную социальную группу от остальной части общества. Особенно четко это проявляется в  а р г о – речи низов общества, деклассированных групп и уголовного мира, которую иногда называют блатной музыкой, блатом или феней.

Большинство моих собеседников выразило презрение к тем, кто обходится убогим словарем уголовников. Однако нашлись и «защитники» у современной Эллочки-людоедки: что, мол, так уж серьезно относиться к этой, словесной игре, которая проходит с возрастом? Нет уж, увольте, уважаемые оппоненты: и после ветрянки остаются оспинки. Язык и мышление взаимосвязаны. Если мир человека ограничен, жаргон как средство общения его вполне устраивает.

«Пусть в языке останутся легкие, неопасные словечки. Они могут иногда даже обогатить язык, сделать его нестандартным, что всегда приковывает внимание и симпатии слушающих, – пишет челябинский студент Павел Уваров. – Нельзя сказать, что молодежь не владеет богатством языка (хотя беседу поддерживать трудно, письма разучились писать). Современная молодежь кое-что знает. Но в своем кругу предпочитает говорить больше на англо-варварском, чем на русском. Почему? На таком языке говорить легче, он ни к чему не обязывает. Не обязывает понять душу другого человека, его боль, его заботы».

Думаю, автор сам себя опроверг: зачем такие «легкие», «неопасные» словечки, которые прикрывают духовную глухоту, неумение и нежелание понять другого человека? И это грустное признание: «беседу поддерживать трудно, письма разучились писать» – разве оно не противоречит утверждению: «нельзя сказать, что молодежь не владеет богатством языка»?

А вот еще одно утверждение, очень категорическое: «Жаргон был, есть и будет. Это пласт языка, и с этим ничего сделать нельзя», – пишет Светлана Палашова из Челябинска. Давайте в качестве аргумента против такого заявления почитаем письмо Е. Богоявленской: «Знаете, я сама классе в 5—6-м говорила на «легком» жаргоне. Говорила, говорила – и вдруг прозрела: как грубо, некрасиво выглядит со стороны!.. Услышать такое, да еще от близкого, закадычного друга, обидно, неприятно. Даже в шутке, оказывается, нельзя допускать грубости! Жаргон не только грубый, но ведь он влечет за собой и ограниченность, замкнутость кругозора и мысли. Как же с ним не бороться?! Пусть это временно, преходяще, но оно ворует у нас столько золотого времени! И потом, «после жаргона» остается какое-то «белое пятно» в душе, да и в развитии, наверное, тоже. Надо бороться с жаргоном!»

Отношение молодежи к родному языку беспокоит и тревожит людей старшего возраста. Большое и очень интересное письмо прислала в редакцию преподаватель Лидия Ивановна Ким из Копейска: «Почему некоторая часть молодежи идет по пути извращения и упрощения языка? – спрашивает она и приходит к выводу: – Ответ может быть такой: желание легко и просто, без особого труда, выделиться из общей массы людей.

Самовыразиться, утвердиться на фоне сплошной грамотности, высокоразвитой культуры не так-то просто. Это огромный труд. Зачем, трудиться, познавать искусство, читать литературу, учить правила русского языка, ходить в музеи, театры, кино, когда можно, овладев несколькими десятками жаргонных слов, надев модные американские джинсы, взяв гитару в руки, заучив низкопробные вирши, быть кумиром среди себе подобных?»

Работая с молодежью, Лидия Ивановна (да и не только она) видит, как мучительно трудно бывает выпускникам 8—10-х классов найти нужное слово в разговоре, при ответе, насколько неумело они строят предложения, дают формулировки, до чего беден их бессвязный рассказ.

«Устаю слушать и одергивать подростков», – пишет руководитель пионерского клуба имени Беляева С. М. Шафиева. «В наше время читать умеют все, но так редко можно услышать устную литературную, грамотную и образную речь», – с горечью отмечает тов. Мусатова, методист головного учебного комбината Главюжуралстроя. «Родной язык надо изучать всю жизнь. Неправильный, изуродованный, он представляет говорящего таким жалким, таким неряшливым, если это человек и «разодет», и в кольцах, и среди ковров, и в своей машине», – считает пенсионерка Лидия Ивановна Мартынова.

Многие радиослушатели видят тесную связь речевой культуры с воспитанностью, этикой поведения. Вот, например, письмо из Челябинска: «…поражают меня наши девушки, которые позволяют называть себя «швабрами», «сявками», «чувихами». Как можно опуститься до такого «имени»?! Неужели они не понимают, что таких нельзя ни уважать, ни любить! А ведь они будущие мамы, что они могут дать своим детям?!

Всегда бывает обидно и горько, когда слышишь это от молодежи. Часто слышишь в очереди: «Замри!» – это молодежь «советует» замолчать старшим. Однажды в трамвае молодая симпатичная девушка на справедливое замечание пожилого человека грубо крикнула: «Не возникай!» Я, да и другие пассажиры, возмутились, ей пришлось выйти на первой же остановке. Она вышла, но поняла ли что-нибудь?