Текст книги "Война Доминантов. Раунд 3 (ЛП)"
Автор книги: Люциан Бейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Глава 9
Я внимательно наблюдал за Тарой. Она слишком, слишком контролировала себя. Как бомба замедленного действия. Воздух практически шипел вокруг нее. Она прошла на кухню и попросила мешок для мусора, затем последовала за отцом, расспрашивая о всех предметах, с которыми сталкивалась, о личных деталях, скрывающихся за оболочкой безликой отчужденности, заполняющей дом. По крайней мере я знал, куда она зайдет со своей тактикой.
К тому времени, как мы охватили восемнадцать лет ее жизни, за исключением первого года, я был готов сдаться. Сентиментальность не мой конек, но даже я почувствовал жалость при виде ее скудной коллекции. А потом стало только хуже. Не нашлось ничего, что бы символизировало первый год.
Она остановилась на своем восемнадцатом году, но я думаю, это, скорее, связано с тем, что ей странно делать это на публику, чем с тем, что она пережила все случившиеся. Стоя там, в доме своего отца, она выглядела уязвимой. Единственное, что ее сдерживало, это явная решимость и отстраненность, которую она использовала в качестве защиты. При первой трещине она развалится на куски.
Я тщательно подбирал слова, но это нужно было сказать. Она не станет повторять испытание, так что это ее последний шанс.
– Ты уверена, что это все, что ты хочешь, любимая? У нас есть еще время. Возьми все, что нужно.
– Мне больше ничего не нужно. Я просто… знаешь, ненавижу недостающие детали паззла.
Судя по случайным предметам в ее мешке, она добавила еще восемнадцать деталей паззла в свою коллекцию загадок жизни. И то, в какую мозаику складывались эти детали, было самой большой загадкой.
– Я согласен с твоим парнем, – сказал ее отец. – У нас есть все время мира. – Он с усердием выполнял ее просьбу, как будто это поможет компенсировать то, что он был чертовски трусливым папашей.
Тара взглянула на меня.
– О, он не мой парень. Просто друг. – Она смотрела куда угодно, только не на меня. Ее слова вынули из моей груди сердце. – Итак, – сказала она осматриваясь. – У нас есть все, кроме первого года. Черт.
Сожаление вновь отразилось на лице ее отца.
– Мне очень жаль. Я избавился от всего. Это было…
– …слишком больно, я знаю, – закончила за него Тара. Она выросла, ей явно надоел длинный перечень оправданий за его пренебрежение. Хорошо. В ее глазах и теле вспыхнула приближающаяся паника, это могло остаться незамеченным, если не считать шорох мусорного пакета, прижатого к груди. Дерьмо.
Взяв с мешок, набитый сувенирами, мы направились на выход. Мрачность Стива подсказывала, что он, как и я, был тронут этим. И что он так же беспокоился о Таре. В данный момент было здорово иметь кого-то еще, чтобы разделить беспокойство.
Между нами с Тарой пролегла глубокая лужа дерьма, пока мы покидали квартал. Мы провалили чертово задание. Руки опустились. Она отказалась от борьбы. И, честно говоря, я действительно не мог ее винить.
Но ей нужно противостоять этому. Рано или поздно прошлое ее нагонит. Если она собиралась жить нормальной жизнью, ей пришлось бы позаботиться об этом.
– Знаешь, что? – Она снова постучала в перегородку. – Не мог бы ты вернуться в последний раз? Думаю, я смогу найти то, что будет означать первый год. Мне нужно, чтобы у меня что-то было.
Стив подчинился и развернулся. Я искоса наблюдал за Тарой, ожидая прорыва в этой толстой стене «у меня всё хорошо», ища любой намек, что на этот раз она действительно сделает это. Столкнется с правдой и болью.
Мы вновь поднялись на крыльцо, и она постучала. И снова ее отец открыл дверь. Он снова выглядел обеспокоенным, и на этот раз я не винил его.
Все тело Тары вибрировало от напряжения, сигнализируя об обреченности. Не дожидаясь приглашения, она прошла мимо него.
– Я подумала, мы сможем найти что-то с первого года. Это может быть что угодно. – Она прошла в спальню и начала копаться в ящиках. – Предмет одежды. Я надеюсь, у тебя есть какие-то ее вещи? Я могу взять кусок ткани, например.
Она подошла к шкафу.
– Засохший цветок, статья из газеты? Объявление о родах? Шутка! – Она рассмеялась, выпрямилась и повернулась к нему. – Как насчет больничных документов? Похоронных бумаг? Мне подойдет, это будет расцениваться, как первый год.
Выражение ужаса на его лице, казалось, ее не беспокоило.
– Ну? У тебя есть вещи с похорон? Они засчитаются.
– Я… я… я, но…
– Отлично, я возьму что-нибудь из этого.
– Нет! – Он покачал головой, и я впервые увидел проблеск одержимого человека, который мог отказаться от своего ребенка, как от бездомного животного. – Я не дам тебе вещи покойника, олицетворяющие жизнь. Нет.
– Почему нет? Я все время притворялась, используя предметы, как заменители людей. Это даже лучше.
Он покачал головой, как упрямый ребенок.
Тара уставилась на него.
– А ты уверен, что у тебя нет фотографий? Это очень странно.
– Нет фотографий.
Теперь его тон звучал так, будто фотографии были, но никто не собирался с ними расставаться. И судя по «очень» Тары, она думала также.
Атмосфера стала накаляться, и все замерли, ожидая, когда случится прорыв.
Мой взгляд не сходил с Тары. Она была как торнадо, которое вот-вот коснется земли. Она огляделась, притопывая правой ногой, мешок с жалкими сокровищами гремел, задевая ее бедро.
Она раздраженно улыбнулась.
– Думаю, на этом все. – Она посмотрела на дверь и вышла. Я последовал за Тарой, затаив дыхание, готовый ко всему.
Мы преодолели первое препятствие – сели в машину. Я чувствовал, как вибрировала каждая мышца. Несколько глубоких вдохов, упражнение, как я понял, еще одна её стратегия выживания, успокоили дрожь.
Удивительная трансформация напугала меня до чертиков. Она постепенно успокаивала свое тело, ее лицо приняло хладнокровное выражение.
Мы выехали из района, который я считал вторым препятствием. Снаружи небо прочертила молния, исчезнув в темноте массивных грозовых туч. Взглянув в окно, когда контейнер для мусора пронесся по двору, мне показалось, что сила ее эмоций вылилась в атмосферу. Она не могла показать, что чувствовала, поэтому земля делала это за нее.
Я ждал в напряженной тишине, когда Тара что-нибудь скажет. Когда она постучит Стиву и скажет развернуться. Я мысленно приготовился защищать от нее отца. Если мы вернемся туда снова, она, скорее всего, вырвет ему трахею.
Но она ничего не сказала.
Она сидела тихо. Не дергая ногами. Не кусая ноготь большого пальца. Просто смотрела в окно. Только ее глаза передавали силу того, что она чувствовала.
Я почувствовал трение по коже. Ее внутренний шторм утих даже тогда, когда снаружи всё разбушевалось не на шутку. Она загнала его глубоко внутрь. Она была чертовски сильной. Ее контроль мог посоперничать со смирением монаха. Она терпела невероятное количество боли. Печали. Страха.
И она все отрицала. Продолжая двигаться вперед, дальше через все препятствия на своем пути. Проблема в том, что эта сила будет только душить ее. И я не мог позволить этому случиться.
Ей нужно выплеснуть эмоции. Иначе она станет приютом для этого демона.
***
Я позвонил Стиву, как только Тара пошла в душ.
– Мне может понадобиться твоя помощь.
– Только скажи. Тебе точно понадобится помощь.
Его тон зародил во мне страх.
– Почему это?
– Я видел результаты, – прошептал он. – Она набрала сто пятьдесят на последнем соревновании.
Мое сердце сжалось.
– О, черт. – Я начал расхаживать по комнате. – Я знал, что будет не очень хорошо, но… настолько… плохо. Я должен все исправить. – Я искал в памяти хоть какую-то лазейку, что-нибудь полезное, что мог использовать.
– Как?
Я ходил вокруг кровати, думая.
– Ничего не закончится до полуночи, верно? – Я посчитал. Время не имеет значения для меня, кроме того, как наше отстранение от соревнования повлияет на нее. Я не борюсь за миллион долларов, для меня призом была она.
– Да, верно.
Черт, я надеялся, что прав.
– Мне нужно ее сломить.
– Хорошо, у тебя есть шесть часов.
Я пробежался по разным сценариям.
– Мне может понадобиться помощь. Нужно сковать ее. Она сильная.
– О, Боже.
– Ага, она не из тех, кто шутит с физическим воздействием, и я не хочу ей навредить.
– Твой план?
– Я накачаю её лекарством, если придется, черт возьми.
– Где она сейчас?
– В душе, смывает события дня.
Стив протяжно вздохнул.
– Она так все и отрицает, да?
– Преуменьшение года, мой друг. Слушай. – Я взглянул на ванную. – Сможешь подделать сообщение? С требованием, чтобы я ее связал?
– Конечно, звучит просто. Но ведь они…
– Не знаю, но я должен попробовать. – Это единственный способ, который я мог придумать, чтобы заставить ее добровольно подчиниться. И мне нужно ее связать. В противном случае она просто уйдет или попытается надрать мне задницу. Больше нет вариантов.
– Нам следует рассказать ей о результатах?
– Боже, нет. Пока я не свяжу ее. Она, возможно, взбесится и сдастся.
Еще один глубокий вздох.
– Я буду молиться за тебя, дружище.
Я закрыл глаза.
– Просто отправь сообщение.
Глава 10
– Черт, любимая. Тебе не стоило одеваться. – Я указал Таре на телефон, когда она вышла из ванной.
– Что?
– Сообщение.
– Ох. Что там? Мне не хочется заниматься сексом.
– Я понимаю. Но Стив сказал, ходят слухи о твоем последнем Доминировании, оно набрало немало баллов. Не думаю, что мы хотим все испортить.
– Серьезно?
Я кивнул ей изумленно и обнадеживающе.
– Итак… – она кивнула на телефон. – Что там написано?
– Я должен тебя связать. Заставить испытать оргазм.
– Похоже, ты в восторге.
– Ну, я знаю, что ты не в настроении. Так что это отстойное удовольствие.
– Я уверена, что буду в порядке, когда ты… начнешь.
Ее слова дошли до меня, и я улыбнулся.
– Думаю, ты, вероятно, права.
Она сняла рубашку, пижамные штаны и осталась только в красных трусиках. Тара указала на кровать.
– Там?
– Хм, да. Прошу.
Она заползла на кровать и легла, как жертва, а я поспешил к шкафу и достал на этот раз пластиковые наручники.
Она наблюдала, как я закрепил манжет на изголовье кровати.
– Никакого шелка?
– Тебе не нравится? – Затем я сковал ее лодыжку, стараясь, чтобы она была надежно закреплена.
– Просто… не похоже на твой стиль.
Я улыбнулся и закрепил ее вторую лодыжку.
– Нет. Не мой.
– Ах. – Она наблюдала, как я закрепил ее другое запястье. – Особый случай?
– Да. Это так. – Я затянул последнюю манжету и сел на кровать рядом с ней. – Очень особенный, детка.
– О! Празднуем?
Некоторое время я поглаживал подушечкой пальца по возбужденному соску, затем скользнул к другому и сделал то же самое.
– Да. Твоя киска уже готова?
Она ответила слабым стоном.
Я наблюдал, как ее бедра дрожали, когда я прикасался к ее груди.
– Скажи мне. Словами. Тебе горячо?
– Да.
Я продолжал тереть соски одной рукой, едва касаясь вершины клитора другой. – Твоя киска очень горячая?
– Да, – выдохнула она.
– Скажи мне, как сильно.
– Очень сильно. – Она двигала бедрами по кругу.
– Да.
Я разделся и залез на кровать, оседлав ее тело. Она наблюдала, как я дрочил, пока мой член не встал как скала. Я потер головкой о ее соски.
– Твой член отлично смотрится, – прошептала она.
Я потянулся назад, найдя ее клитор, и аккуратно пощекотал.
– Говори со мной грязно.
Она застонала, все еще наблюдая за членом.
– Разогрей меня, – прошептала она. – Дай отсосать. Мне нужно тебе отсосать.
– Разогреть что, любовь моя?
– Киску.
– Что ты хочешь пососать?
Она облизнула губы.
– Твой… член. И яйца.
Я застонал.
– Хочешь пососать яйца, детка?
– Да, – выдохнула она, когда я щелкнул по ее клитору. – И облизать их. И твою задницу. – Она запрокинула голову. – Хочу трахнуть тебя снова.
– Ты об этом думала, детка? Хочешь меня трахнуть?
Она закричала и кивнула.
– Да, да.
– Тебе действительно понравилось, не так ли? – Я смочил палец о член и погладил ее губы, наслаждаясь тем, как она открылась и нежно его облизала. – Скажи мне. Что ты хочешь трахнуть, детка.
– Тебя. Твою задницу. Такую сексуальную.
– Тебе нравится трахать меня в задницу? – Я двигался так, что мои колени оказались у нее подмышками, а член гладил по щеке и подбородку, не давая ей попробовать его.
– Да, малыш, да.
Я схватил ее волосы в кулак и продолжал удерживать голову, поглаживая членом по лицу. – Я собираюсь заставить тебя глубоко сосать мой член, детка. Ты этого хочешь?
– Да, да, – всхлипнула она.
– Сначала яйца, любимая. Ты будешь сосать их и лизать.
– Да. Дай их мне.
Она старалась поднять голову, и я прижал ее к кровати, а затем опустился к ее рту. Ее горячий язык и дыхание на моих яйцах были…
– Блять, детка. Мне понравилось, когда ты трахала меня в задницу. Думаю об этом все время.
Она застонала и нежно всосала мои яйца в рот.
Я сдвинулся вниз и потер головкой члена о ее губы.
– Оближи его первым, детка. По вершине. – Я зашипел, когда ее язык энергично задел головку. – Да, детка. Откройся для него.
Она открылась, и я двигал только головкой туда и обратно.
– Соси сильнее, детка. – Я по-прежнему удерживал ее голову внизу, не позволяя двигаться. – Используй язычок. – Я застонал, когда она лизнула отверстие в головке и крепко засосала. – Люблю трахать твой прекрасный ротик, детка. С первого дня нашего знакомства я хотел именно его. Ты это знаешь?
Она захныкала, я толкнул член глубже.
– Вот так, детка, возьми меня. Какая хорошая девочка. Ты моя девочка, да? Всегда делай, что я говорю. Всегда доверяй мне.
Она стонала в ответ.
– Возьми его. Прими весь. – Я толкнулся глубже, зашипел, когда царапнули ее зубы. – Чертовски люблю, когда ты сосешь мой член.
Я дошел до того, что был готов кончить ей в горло, блять. Я оттолкнулся и встал между ее ног, чтобы нежно погладить чувствительной головкой над раскрытыми складочками. – Ты все еще горячая, детка?
– Да, да. Прикоснись к клитору, пожалуйста. Пососи его. Черт, прикоснись к нему, Боже, сделай что-нибудь.
Я медленно загонял член в ее тугой жар.
– Ты такая красивая, детка. Охренительно красивая на моем члене.
– Да, Люциан.
Я смотрел на нее, входил мягко и не спеша, прежде чем жестко ударил бедрами, заставляя вскрикнуть.
– Головке моего члена так хорошо внутри тебя. – Я схватил ее за талию и задвигал бедрами.
Она выгнула спину и запрокинула голову.
– Боже, Люциан, малыш, трахни меня. Трахни меня, жестко и быстро. Прошу.
– Ты умоляешь, детка?
– Да, да, умоляю.
Я очень медленно вышел и несколько секунд терся головкой о клитор. – Я хочу, чтобы ты была чертовски горячей, детка.
– Так и есть, Боже, так и есть. – Она извивалась в моих руках, мышцы были напряжены.
– Хорошо, детка. Мне нравится, когда ты умоляешь. – Я скользнул членом очень медленно назад. И очень медленно ударил несколько раз по клитору.
– Пожалуйста. Быстрее. Жестче. Прошу.
Я схватил ее за талию и дал ей несколько беспощадных толчков.
– Люциан!
На крик моего имени я застонал, потянулся и вышел, неторопливо вырисовывая круги на клиторе.
– Болит, любовь моя? Твой сладкий клитор?
– Да, черт возьми, малыш, пожалуйста. Позволь мне кончить.
– Нет. Пока нет. Еще, блять, нет, детка.
– Пожалуйста, я обещаю быть хорошей.
– Мммм… но сегодня ты была не очень хорошей. Не так ли?
– Я была хорошей. Была. Клянусь.
Я скользил членом внутри нее, и, когда был глубоко, зажал клитор между пальцами. Она закричала, вздрогнув всем телом, заставляя мой член подергиваться в глубине. Я наблюдал, как ее грудь вздымается от волнения, затем наклонился вперед, чтобы пососать соски. Я вытащил из нее член и снова потер клитор головкой, пока занимался любовью с ее грудью губами и зубами.
– Так горячо, Боже, Люциан, так жарко. Не останавливайся, пожалуйста, черт возьми, не останавливайся.
– Детка, я должен. Ты была плохой.
– Мне очень жаль, умоляю, трахни меня. Я стану лучше.
– Я должен наказать тебя, любимая. Ты была. Чертовски. Плохой. – Я сказал это ей в рот, покусывая губы между словами, прежде чем снова скользнул членом внутрь.
– Я заставлю тебя пожалеть, детка.
– Мне очень жаль. Я клянусь.
Я лег на нее и почувствовал, как ее тело извивается от отчаяния, затем толкнул член глубоко. Я пожирал ее крики губами, когда быстро вбивался в нее.
– Трахни меня, да! Люциан!
Когда она снова выкрикнула мое имя, я остановился. Медленно выходя из нее, я нежно поцеловал ее в губы, а пальцем выводил мучительные круги на клиторе.
– Так горячо, любимая, я знаю. – Несколько секунд я держал палец неподвижно. – Двигайся на моем пальце. Ты этого хочешь. Используй его.
Она заворчала, но толкнулась бедрами, и когда ее стоны достигли пика, я убрал палец.
– Пожалуйста, Боже. Люциан. – Я сильно шлепнул ее киску, и она ахнула. – Боже, да, да, отшлепай меня. – Я шлепнул пять раз по киске и наблюдал, как она кричит и бьется. Я успокаивал ее, порхая пальцами по опухшим складочкам.
– Так близко, любовь моя. А сейчас я собираюсь дразнить тебя языком. Лизать твой набухший клитор, сосать его и кусать. Делать это, пока мой палец в твоей тугой попке. Пока ты так, блять, близко.
– Боже, Люциан. Мне казалось, ты должен подвести меня к оргазму?
– Да, детка. Так и есть. – Я лег между ее ног и лизал по очереди губки, прежде чем твердо скользнуть языком в дырочку, кружа по клитору. Я пощипывал ее складочки и скользил пальцем внутри. Боже, мне никогда в жизни не было так сложно.
Она подалась на мой рот и сильно сжала мои пальцы. Я использовал другую руку, чтобы проникнуть в ее тугую попку. У меня не было возможности зайти так далеко, пока она не оказалась на краю.
Я снова остановился.
Наконец она зарычала от разочарования, и я поднялся на локти, наблюдая за ее красивым телом в его великолепной сексуальной неудовлетворенности.
– Я же сказал, что это особый случай, любимая. – Я наклонился и поцеловал внутреннюю сторону ее бедра. – Не просто секс. Всегда не просто секс. Всегда нечто большее с тобой, любимая. Я хочу научить тебя, детка. Как получить больше. Ты мне доверяешь?
Она приподняла голову.
– О чем ты говоришь?
Глава 11
Я взял стакан со льдом и сел рядом с разочарованной Тарой. Подцепив кубик, я провел им по клитору, наблюдая за ее реакцией на то, что я делаю.
– Так горячо в одну секунду, и так холодно в следующую.
Она ахнула, когда я скользнул кусочком льда вниз к ее тугому кольцу мышц. Я надавил на него и зажал пальцем, толкая во вход.
– Чего ты хочешь, Люциан?
– Тебе понравился твой отец, любовь моя?
Она замерла, и я проигнорировал ее взгляд, взял еще один кусочек льда и провел им по ее соскам.
– Я не хочу об этом говорить.
– Я знаю любовь моя. Но надо.
– Зачем?
Она была полна гнева, и я посмотрел на нее, затем скользнул в нее пальцем, энергично надавливая подушечкой на сердцевину. Ее брови нахмурились, и лицо затопило желание.
– Я думаю, это важно, детка.
Я вытащил палец и медленно облизал.
– Ты больной, – прошептала она.
– Нет, детка. Ты.
– Ты единственный, кто хочет говорить о трагичном событии, удовлетворяя меня. Нет, я просто уверена, что ТЫ больной. Люциан.
Я наклонился поцеловать ее, но она резко отстранилась.
– Развяжи меня.
Я встал, взял ноутбук и принес его к кровати. Показав ей экран, я указал на результат.
– Помнишь, я говорил тебе об удивительном результате, детка?
Она уставилась на экран.
– Да. Чертовски удивительно, милая. И знаешь, почему? Я думаю, что знаешь. – Я поставил ноутбук на стол и посмотрел на нее. – Потому что кое-кто пока не может избавиться от проблемы. Любовь моя.
Ее глаза вспыхнули от ярости.
– Чушь собачья. И знаешь, что? Мне все равно. Я поступаю так, как считаю нужным, нравится им это или нет.
– Ну, им это явно не нравится.
– Очень жаль.
– Что ж, тогда это выводит нас из гонки.
– Отлично. Развяжи меня, чтобы я могла уйти и вернуться домой.
Я покачал головой.
– Нет, нет. Не хорошо. – Я понюхал свой палец и прикрыл глаза. – Видишь ли… Я хочу победить. Действительно хочу. И я не смогу сделать это без тебя. – Ложь горчила на языке, но я переборол себя. Ничего не имело значения… особенно, эта гребаная игра… без Тары, целой и невредимой в моем будущем.
– Ну, что ж. Блять. Плохо. Может быть, тебе следовало выбрать одну из твоих саб для этой работы. Я не хочу быть твоей сучкой.
Я удерживал ее взгляд своим.
– Я принимаю твое отрицание. Если мне придется удерживать тебя связанной все, блять, дни и ночи, я собираюсь тебя раздеть. Пока ты не потонешь в боли и предательстве, пока не останется ничего, кроме твоего прошлого и меня. Твоего спасителя. – Я снова скользнул пальцем в нее и безжалостно трахал, пока она не утонула в своем удовольствии.
Снова я облизал ее соки со своего пальца.
– Не делай этого, – выдохнула она. – Прошу.
Ее страх меня поразил, вызвав тошноту.
– Твой голос испуганный, любовь моя.
– Я ухожу. Я не хочу этого делать. Не прикасайся ко мне. Пожалуйста.
Мое беспокойство усилилось, и я встал.
– Как тебе твой отец, Тара? Расскажи мне.
Она покачала головой.
– Я не хочу об этом говорить.
– Почему нет?
– Просто не хочу.
– Это слишком больно?
Она уставилась на меня, сжав челюсти.
– Нет, это не больно, это то, что ты хочешь? Ты хочешь, чтобы мне было больно? Ну, мне чертовски жаль, что это не так. Это не больно. Мне плевать на него, на мою мать и тебя!
Я встал и пошел за мусорным мешком с сокровищами, и бросил его на кровать между ее ног. Я поднял маленького лебедя из фарфора и показал ей его.
– Какой год это значит?
Она посмотрела на меня, потом пожала плечами и ухмыльнулась.
– Оу? Тебе все равно? – Я бросил его в стену, и он разбился. – Теперь у тебя есть несколько ничего незначащих кусочков.
Затем я поднял бумажный веер.
– А это?
Она отвернулась.
– Какой год это означает, любовь моя? Ты не знаешь? Тебе все равно?
Я разорвал его пополам, и она дернулась ко мне.
– Ты жестокий ублюдок.
– Жестокий? Что же в этом жестокого? Тебе плевать на все это!
– Ты не имеешь право это делать!
– Имею, черт возьми! Как насчет этого? – Я взял шестидюймовую керамическую собачку. – Пять лет? Шесть? Три? Два? – Я бросил ее в стену, и она разбилась. – Расскажи мне, что ты чувствуешь! О своем отце Тара!
– Я ничего не чувствую! – закричала она на меня.
– Он бросил тебя на гребаном пороге, как мусор! Расскажи мне, что ты чувствуешь!
– Ничего! Ничего!
– А твоя мать? Ты ничего не чувствуешь к своей матери?
– Ничего! – Слезы текли по ее лицу. – Я не помню ее! Как я могу что-то чувствовать?
– Что насчет твоей бабушки? Ты ничего не чувствуешь к ней? Ты собираешься позволить ей сгнить в доме престарелых? К чертям собачьим и бабулю тоже?
Она всхлипнула.
– Я найду способ!
– Ты найдешь способ? А что насчет меня, Тара? Что будет со мной? Тебе на меня наплевать?
– Развяжи меня! – закричала она.
– Что насчет меня? – закричал я в ответ. – Вот так просто возьмешь и вычеркнешь Люциана? Так? Просто, блять, покончишь с Люцианом?
– Я не покончу с тобой!
Я поднял кусочек разбитого лебедя и сильно провел по груди.
– Это то, что ты делаешь со мной, Тара. – Я неоднократно проводил им по своей груди. – Снова. И снова. И снова. Ты меня ранишь. Ты, блять, меня ранишь. – Я вытер кровь и показал ей. – Ты, блять, заставляешь меня истекать кровью! – Я провел по своей груди еще несколько раз. – Только хуже, это гораздо, мать твою, хуже, когда ты причиняешь мне боль! Расскажи мне, что ты чувствуешь к своему гребаному отцу, Тара. Что ты чувствуешь к своей матери! Она умерла, чтобы дать тебе жизнь!
Тара протяжно закричала. Затем вздохнула и испустила еще один крик. Я подлетел к ней и освободил с помощью импровизированного ножа, а затем поспешил поднять ее на руки. Только меня встретил удар ногой в грудь, который откинул меня на несколько футов назад и приземлил на задницу. Я закашлялся на полу, борясь за воздух. Прежде чем я понял, она на мне, моя рука была загнута так, что это заставило меня взреветь от боли.
– Забери свои слова обратно! – закричала она.
Я стиснул зубы, в ярости. В ярости на нее. На себя, на нас.
– Забери свои слова обратно. – Она потянула сильнее, и я ударился рукой об пол.
– Никогда! – взревел я. – Блять, никогда не заберу их обратно.
Она завопила и потянула мою руку, пока та не хрустнула. – Я, черт возьми, ее сломаю! Я клянусь!
– Сломай ее! – в агонии взревел я в ответ. – Блять, сломай ее! Сломай меня! Я твой, я, блять, твой! Сломай меня!
Из нее вырвался измученный вой, и она отпустила.
Я медленно подполз к ней, задыхаясь и держась за свое плечо. Она уставилась на меня, прижав руку к губам, а затем бросилась на меня. Я поймал ее в свои объятия и обнял.
– Тише, тише. О Боже, блять. Я держу тебя, детка.
Она снова и снова кричала мне в грудь.
– Люциан! Я убила ее! Я убила ее! Мой отец меня ненавидел! Я убила ее! Он ненавидел меня, он меня ненави-и-и-идел!
– Тише, Боже, я люблю тебя, детка. Я чертовски люблю тебя. Больше, чем они все вместе взятые. Я так считаю! – Я выдохнул слова и прижался ртом к ее волосам, сжимая ее крепко. Она вырвалась из моих рук, поползла к стене и начала собирать осколки лебедя.
Я поспешил помочь, мое сердце болело.
– Блять, детка, я все исправлю, обещаю. Я клянусь тебе, он будет даже лучше, чем раньше. Я не хотел этого делать.
– Я убила ее, – завыла она. – Я думала, что она меня не любит. – Она села к стене, положив голову на колени и зарыдала. – Почему бабушка не сказала мне, что она меня любит? Она умерла ради меня, Люциан.
– Да, она, блять, родила ребенка, конечно, она очень тебя любила. Больше, чем свою собственную жизнь. – Я притянул ее в свои объятия, и она не сопротивлялась. – Она в тебе, детка. Ты продолжение своей матери. Ее кровь. У тебя всегда была она, и так будет всегда.
– Я сожалею, что причинила тебе боль, – плакала она. – Мне так жаль, пожалуйста, прости. – Она обхватила мое лицо и удерживала его. – Пожалуйста. Я люблю тебя. Люблю. Я люблю тебя, Люциан, я так сильно тебя люблю, что мне страшно. Клянусь! Мне. Очень. Страшно.
Я целовал ее, как оголодавший человек, пожирая ее слова.
– Пожалуйста, ты должна знать, что я сделал это не ради игры, детка. Я сделал это ради тебя. Я уйду прямо сейчас, обещаю, дело не в игре, ты должна мне поверить, пожалуйста, скажи мне, что ты это знаешь. Я брошу все здесь и, блять, сейчас. – Слова едва вырывались из моей груди.
Она поцеловала меня, отчаянно.
– Я знаю. Я знаю, малыш. Я знаю, что ты меня любишь. Я не сомневаюсь. Не сомневаюсь, перестань, не надо.
Слава, блять, Богу. Я укачивал и держал ее в объятиях. Спасибо тебе, Боже. Спасибо. Блять, спасибо тебе.
