Текст книги "Ловушка для декана (СИ)"

Автор книги: Лючия фон Беренготт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Я знал, что твою работу не одобрят – бесполезно было пихать ее как есть. В вашем с партнершей проекте сильно хромает экологичность, а в Европе с этим строго. Если бы я предложил твой проект раньше – они бы нашли причины отказать, просто потому что людей с допотопными представлениями о чистоте окружающей среды там не любят. Поэтому, я решил устроить коллегам сюрприз – предложить вас с напарницей прямо там, в аудитории, с уже готовыми поправками и моими рекомендациями. И посмотреть, как они на глазах у всех будут искать другие причины отказать в финансировании лучшему проекту этого года.

Сказать, что я была размазана этой новостью, значило ничего не сказать.

– Лучшему проекту… Но почему… почему вы мне ничего не сказали заранее?!

Он криво ухмыльнулся.

– А потому что тебе я тоже хотел устроить сюрприз. Тебе, понимаешь? Смазливой студенточке, у которой не только мозги красивые, но и задница. Устроил, бл*ть.

– О боже… – протянула я, чувствуя, как меня заливает целый фонтан эмоций. Стыд, страх, необъяснимая радость… и идиотская, несоответствующая моменту гордость – как за мозги, так и за «задницу».

А еще шок от того, что, оказывается, все это время я была для нашего декана объектом внимания…

Но над всем преобладало одно – разочарование. Ведь я снова все испортила.

– Спасибо, что хотели мне помочь… – сказала потухшим голосом. – Если бы только дали мне понять… как-нибудь…

В его глаза вернулась жесткость.

– Тебе спасибо, Максимова.

– За что?

– За то, что напомнила, что в таких делах нельзя давать слабину. И что шея у меня не для того, чтобы на нее садиться. Я ведь хотел с тобой мягко… обходительно… так, чтобы ты забыла о том, зачем ты со мной. Даже белье тебе позволил самой выбрать, вместо того, чтобы отвезти, как собирался, в секс-шоп и накупить стрингов и эротичных костюмов на мой вкус.  А теперь мы вернулись исходной точке, Максимова. Так что, возвращайся домой и думай.

Он достал с заднего сиденья мой рюкзак и сунул его мне в руки.

– О чем… думать?

– О том, кем ты хочешь быть со мной – мстительной дурой, которой плевать на собственное будущее, или милой, послушной девочкой, которая мне всегда нравилась, и которая поможет мне исправить все то дерьмо, что натворила. Если надумаешь до завтра – жду тебя у себя дома – в новом белье и готовую на подвиги. И без всяких угроз, на которые мне плевать.

Я подняла на него затравленный взгляд.

– А если не надумаю?

– Если не надумаешь, я буду считать, что ты «соскочила». И действовать соответствующе.

Глава 11

Весь конец дня и начало следующего прошел под девизом – «сдохнуть, но не показать, как мне плохо!»

Нет, не потому, что мне, как японскому самураю, хотелось сохранить лицо.

А потому, что не было у меня причин страдать, когда на глазах у самой ректорши такой потрясающий мужчина, мечта всей женской половины университета, позвал меня замуж. И если я не хотела выйти раньше времени из его игры, мне просто необходимо было носить маску счастливой невесты.

Я видела, какие у всех лица, когда декан высадил меня у общежития, загруженную пакетами с обновками таких брендов, от которых только разве что у совсем уж миллионерши слюнки не потекут, и понимала – надо играть. И это мы еще кольцо не купили – Матвей Александрович сказал, что купит его сам и торжественно наденет его мне на палец завтра на банкете.

Нет. Никак я не смогу объяснить, почему на моем лице нет постоянной, будто приклеенной счастливой улыбки. А значит, придется ее приклеить.

По поводу самой общаги мы договорились не «гнать коней» – даже как невеста, я вполне могу продолжать жить там какое-то время – для всех как бы по причине того, что наше семейное гнездышко еще строится. Да и родители мои «как бы против», чтобы я переселялась к жениху до свадьбы.

На самом-то деле я продолжала жить в общаге, потому что, конечно же, никто меня ни в какой замуж не берет, и никакое гнездышко для меня не строит.

Разумеется, для престижу меня переселят в более современный корпус женского общежития, в комнату с новой соседкой, которую декан знал лично и с которой имел отдаленные родственные связи.

Как ни странно, во всем, что казалось женщин, он оказался довольно консервативным. Нет, не шовинистом, отнюдь. И уж точно не закомплексованным! Просто, по некоторым вопросам отношений имел до странности консервативные взгляды – будто он вырос на Кавказе, хоть я и знала, что это не так.

Во-первых, он на полном серьезе считал, что женщина серьезного мужчины не должна ездить на общественном транспорте и носить короткие юбки. Слава богу, не имел ничего против джинсов, в которых я умела ходить двадцать четыре часа в сутки.

Во-вторых, не имея ничего против секс-шопов и ролевых игр, он на нюх не выносил обыкновенного флирта, особенно по инициативе женщины. Подозреваю, что одной из причин, по которой он на меня запал, было мое (по крайней мере, внешнее) равнодушие к нему, что очень выгодно смотрелось на фоне массового истекания по нему слюнями.

Вероятно, до того, как я опоила его афродизиаком и заманила в кабинет, он считал меня недоступной – правильной, хорошей девочкой. И меня бросало в ужас от одной только мысли, что он будет обо мне думать, когда узнает, что я уже не девственница.

А ведь он узнает об этом – вопрос времени!

Вообще, больше всего за короткое время нашего бурного знакомства меня поразили в Донском контрасты – разительное несоответствие между его разными понятиями о жизни, в зависимости от того, с какой стороны он на них смотрел. И в зависимости от того, в чьем обществе он на них смотрел.

Он был, что называется, человеком с двойным дном. Элегантный и галантный снаружи, как оказалось, был ужасным хамом, если не нужно было играть на публику. Рассеянно-добродушный для виду, был на самом деле был мстительным и очень, очень злопамятным – особенно когда дело касалось его самолюбия.

И можно только представить себе, как сильно оно страдало, его самолюбие, когда он вспоминал, как гнался за мной по коридору, как сидел, привязанный к батарее и жаждущий моего прикосновения… умоляющий дать ему разрядку…

От воспоминаний в бедрах у самой потеплело, и я в сердцах швырнула в чемодан майку, которую только что собиралась сложить, стыдясь такой позорной слабости. Негодяй собрался месяц издеваться надо мной, выдавая за свою невесту, а я тут возбуждаюсь от гребаных воспоминаний о его члене.

– Скажи мне, тебе не стыдно?

Я резко крутанулась – кто это там такой прозорливый?

В дверях комнаты, скрестив ручки на груди, с грозным видом стояла Настя.

– За что это мне должно быть стыдно? – я демонстративно подняла майку, аккуратно сложила ее вчетверо.

Настя разомкнула руки и вытащила из кармана куртки хорошо знакомую бутылочку с пипеткой вместо крышки.

– За то, что забыла, кто тебе помог с деканом «познакомиться». Вот за что!

– Чего?! – у меня глаза полезли на лоб. – Кто это мне помог под декана лечь? Ты что ли? Которая сбежала, как только запахло жареным и бросила меня разбираться со всем этим самой?!

– А ты неплохо разобралась, как я посмотрю.

Настя насмешливо мотнула головой в сторону неразобранных пакетов с «брендами».

– Не твое дело, – пробурчала, снова отворачиваясь.

– Еще как мое. Потому что если бы не я…

Я не выдержала.

– Если бы не ты… если бы не эта волшебная хрень твоего папочки, я была бы обычной студенткой, а не… а не…

И поняла, что не могу сказать то, что дико хочу. И из-за сделки с деканом не могу, и сама по себе – потому что то, что происходит между нами, настолько унизительно, что еще не хватало признаваться в этом какой-то предательнице.

Настя повысила голос, и я вдруг услышала в нем странные, истерические нотки.

– А не кем? Невестой самого крутого мужика в универе? Или даже во всем городе – как думаешь?

***

Я вздохнула и села на кровать рядом с чемоданом, внезапно дико устав от всего этого – от игры, от подруги, которая теперь считает, что я ей что-то должна за свое новообретенное счастье… от самого «счастья», который должен забрать меня уже через пару часов, а я все еще не собрана, и даже не переехала в свою новую комнату.

– Что тебе нужно, Насть? Ты ведь не думаешь, что мы с тобой сможем продолжать дружить после всего, что ты…

Меня перебил всхлип, на который я изумленно подняла глаза. Она что, плачет?!

Так оно и было. Усевшись на крутящийся стул напротив, Настя размазывала по щекам совершенно неожиданные слезы.

– Я знаю, что ты теперь будешь мстить мне за то, что я тебя бросила… А я просто испугалась, понимаешь? Меня папа убил бы, если бы узнал… Это ж какой позор – и для него тоже, с этим возбуждающим…

Я слегка закатила глаза, но не нашла в себе силы ответить ничего колкого. Было понятно, что бывшая подруга действительно боится моей страшной «мсти» и расплакалась по-настоящему.

– Слушай, Насть… Не говори ерунды… Никто тебе мстить не будет. Успокойся. Я не злопамятная.

В отличие от кое-кого.

– Правда? – она подняла на меня вспухшие от слез глаза.

– Правда. К тому же… – я помедлила, сомневаясь, выворачивать ли дело в ее пользу, но решила, что ради того, чтобы она успокоилась и ушла – стоит. – К тому же, действительно – посмотри, как все хорошо обернулось…

– А я ведь знала! – прошептала она горячечным шепотом, прижимая руки к щекам. – Я всегда в душе знала, что ты ему нравишься! Я видела, как он на тебя смотрит, но списывала на… да на что угодно, кроме как на это!

Что ты несешь?! – хотела закричать я. Когда он смотрел на меня?!

Но так и не закричала, потому что это выбилась бы из легенды – ведь по ней, декан действительно долгое время присматривался и пытался ухаживать за мной. А еще я промолчала, потому, что, удивительным образом, это подтверждало то, что он сам же мне и сказал!

Так неужели же это правда? Неужели он действительно сох по мне всё это время?

Хотя был еще один вариант – гораздо более правдоподобный. Что они оба – и Настя и Донской – просто врут мне. Он, чтобы заставить почувствовать себя виноватой и прошляпившей свое счастье, она – чтобы перестать чувствовать виноватой себя – за то, что оставила меня вчера одну, возбужденному декану на съеденье.

Я вымучила улыбку.

– Ты удивительно очень проницательная. Я вот даже и не догадывалась. Хорошо, что ты рассказала мне. Теперь буду знать, откуда на меня такое счастье свалилось.

Действительно, хорошо, что рассказала – без нее мне даже и в голову не пришло бы, что все это может быть банальным враньем. Как и уверения декана в том, что он не собирался резать мой проект.

– Слушай, – оживилась я, осененная внезапной идеей. – А расскажи мне поподробнее, в каких случаях ты замечала, что Матвей Алексан… что Матвей на меня смотрит?

– Рассказать? – Настя растерянно поморгала, смахивая последние слезы.

– Ага. Расскажи. Мне же интересно – как я такая слепая была?

Давай Насть, расскажи – мысленно подбодрила ее. А я послушаю. И сравню потом твою версию с его. И если он мне наврал… Ох… Я забуду ради такого случая, что не мстительная.

Помычав что-то, подруга принялась рассказывать, но все было каким-то неопределенным, общим… Любой мог бы придумать такое – и на лекциях она замечала его взгляды в мою сторону, и в буфете, и в поездке на строящийся архитектурный объект… и на парковке, когда ее мать подвозила нас в универ…

А вот это уже интересней.

– На парковке? – насторожилась я. – Две недели назад, когда твоя мама взяла нас на шоппинг, а потом привезла обратно?

– Ага. Именно там.

– Хм… ничего не замечала…

– Смотрел-смотрел! – Настя убедительно закивала. – Так, будто хотел тебя сожрать. Как будто он – голодный кот, а ты – тарелка сметаны.

Что ж… знакомо. Я решила прекратить допрос, и чуть позже, в непроизвольной обстановке упомянуть об этом в разговоре с деканом – если, конечно, мы вообще будем когда-нибудь разговаривать, а не рычать друг на друга и угрожать испортить друг другу жизни.

Если он вспомнит хоть какие-то детали о той встрече на парковке – в чем я была, например, что делала, что сказала ему – я поверю ему. И, действительно буду чувствовать себя прошляпившейся, а его благородным рыцарем, которого просто не поняли.

В открытую дверь постучали, причем сразу несколько человек.

Мы с Настей одновременно обернулись и уставились на толпу девчонок, общими усилиями «помогающими» ошалевшему от такого внимания курьеру держать какую-то запечатанную коробку.

– Это для тебя, Лер… – с довольным видом прокомментировала Соня, соседка по этажу. – Мы показали ему, куда нести.

– Ээ… – протянула я неопределенно. – Спасибо, девчонки, я посмотрю… Даже не представляю себе, что там!

– Наверняка какая-нибудь еще одна дорогущая одежка! – еще одна соседка, Юля, с жадностью разглядывала надписи на коробке, вероятно, по ним пытаясь определить, какой там брэнд внутри. – Давай же, открывай скорее!

Всем своим видом девчонки показывали, что никуда уходить не собираются, и наедине с моим новым подарочком я сейчас не останусь ну просто никак.

Поняв, что от них не отделаться, я вздохнула, приняла у курьера посылку и расписалась, от души надеясь, что Матвей Александрович не прислал мне костюм «весьма эротичной» горничной.

Глава 12

– Какая красотень… – выдохнула, наконец, Соня после общего молчания длиной в минуту. Если не больше.

– Красотень – не то слово… – Юля наклонилась и потрогала пальцами тонкое, воздушное кружево – с такой осторожностью, будто боялась, что доставленное мне с посыльным платье от Роберто Кавалли убежит, испугавшись недостойной его публики.

Нет, розовым оно не было – я ведь от балды сказала «розовое». Я вообще не знала были ли у Кавалли в этом году кружевные вечерние платья…

Впрочем, и вечерним платье не было. Во всяком случае, по своей длине.

Сплошь увитое сложным цветочным узором из кружева оливкового цвета, платье сидело на невесомой подкладке и должно было достигать моих коленей. Я было даже подумала – как странно, что Матвей Александрович прислал мне такой консервативный наряд, хоть и обещался разодеть в костюм эротичной горничной.

Пока не увидела разрез. И... О, мама! – как говорят итальянцы... Что это был за разрез! Я не я, если декан не возбудился, представляя меня в этом платье, которое при сиденье должно был показывать как минимум кромку моих чулок, которые, кстати, мы вчера и купили в бутике с гологрудой Полиной. Ну и, как максимум – давать ему хороший обзор моих трусиков.

Со спиной тоже все было непросто. Спина в этом платье будет примерно такой, как грудь у Полины – голой!

– И как с этим всем носить лифчик? – растерянно спросила я, ни к кому особо не обращаясь.

– Какой лифчик?! – возмутилась Юля. – Какой тебе нужен лифчик, дуреха? У тебя идеальные, упругие сиськи. Носи их! Причем гордо!

– Успеешь еще лифчик поносить, – добавила Соня – с таким знанием дела, как будто ей вчера брякнул сороковник. – Давай, примеряй.

– Что… прямо здесь? – застеснялась я.

– Нет, в туалет иди – который один на этаже, – съязвила Юля.

Проштрафившаяся Настя все это время молчала, но тут решила подсуетиться, чтобы, во-первых, завоевать обратно мое доверие, а во-вторых, в принципе отвоевать меня, чтобы никто даже и не думал покушаться на звание новой лучшей подруги невесты декана.

– Так! Выходите все из комнаты! Я ей помогу, а потом позову вас обратно, – хозяйским тоном скомандовала Настя, и пошла к выходу, раздвинув широко руки в стороны, будто хотела сгрести остальных девчонок в охапку и вынести их вон.

– Никуда мы не пойдем! – в голос завозмущались все, а самые активные просто поднырнули ей под руки и спокойненько вернулись на свои места.

Это ж какая начнется бойня, с тоской подумала я, оглядывая то ли пять, то ли шесть зрителей, а, возможно, и участников моего одевания, когда они поймут, что приближается выбор главной свидетельницы и «подружки невесты».

Решительным жестом я подхватила с кровати платье, повесила его на вешалку, убрала в шкаф и объявила всем, что обновку на себе я, может, и покажу, а вот сиськи мои для общего обозрения не предназначены.

И потопала в душ, надеясь, что пока меня не будет, этим занудам надоест ждать и они разбегутся по своим делам.

Однако получилось, как в той пословице – из огня да в полымя.

В душе меня ждал еще один сюрприз – в виде победительницы конкурса проектов Кристины. Я не знаю, караулила ли она меня там специально или случайно так совпало, но она явно решила воспользоваться случаем, чтобы как следует испортить мне настроение.

– Теперь мне понятно, зачем декан тогда вытащил тебя на сцену! – мрачно произнесла победительница вместо приветствия.

– Эм… – я остановилась посреди предбанника, не зная, как реагировать. – И что?

– Давно, небось, с ним спишь? – Кристина вызывающе сложила руки на груди. – Небось, и этот проект твой он вытягивал?

Господи, как же я устала от всего этого… Вздохнув, попыталась обойти ее.

– Слушай, давай не скандалить, а? – миролюбиво убеждала. – Ты ведь выиграла? Поедешь летом в Голландию, денег заработаешь… Ну, или куда там ты хотела поехать…

Вероятно, мой голос звучал настолько снисходительно, что Кристина взбесилась окончательно.

– Да чихать я хотела на твою Голладнию! Вы с вашим папиком мне всю минуту славы испортила! Меня на видео снимали, между прочим – работодателям будущим, детям показать… А теперь кого я буду показывать?! Тебя?! Как декан тебе жопу мнет за кафедрой?

Я замерла.

– Что?

Она немного истерически хохотнула.

– То! Серьезно думаешь, что такое можно скрыть? Вы бы еще потрахаться решили – прямо на сцене… А чего нет-то? Жених ведь – ему все можно!

Но меня беспокоило не это – не то, что могли увидеть. А то, что она сказала раньше.

– Погоди, ты сказала, что тебя снимали на камеру? Кто?

Кристина в нетерпении поморщилась, явно желая ругаться дальше, а не выдавать мне полезную информацию.

– Да мало ли… Я нескольких ребят попросила. Не помню уже кого, и мне еще ничего не показывали. А что?..

– Да так, ничего…

– Оуу… – она понимающе вытянула губки вперед. – Боишься, что ваши с деканам обнимуси выложат куда-нибудь в Ютуб?

***

Я тут же поняла свой косяк и сделала равнодушное лицо.

– Не то, что боюсь – просто неприятно. Так кто говоришь, снимал тебя?

В голове я уже сама гадала, перечисляла, кто мог снимать эту королевну на память потомкам. Боря точно должен был – но тот парень приличный… Не побежит ничего никуда выкладывать. Ухмыльнется в крайнем случае да сотрет. Или отмонтажирует, так чтобы только любовь свою и видеть истерическую.

Денис Бардашов с пятого курса был по уши влюблен в Кристину в прошлом году, но в этом вроде остыл – нашел себе новую пассию. Вряд ли он снимал, разве что только она сама попросила подстраховать… Хотя и мог.

Я лихорадочно пыталась вспомнить, не сидел ли кто из друзей и подружек победительницы сбоку от сцены, где сиденья немного загибались вперед и теоретически мог быть обзор всего, что мы вытворяли с деканом. Точнее того, что он вытворял со мной.

Кристина права – кто угодно мог там сидеть, и кто угодно снимать, если она пустила клич, чтобы запечатлели ее звездный момент.

Черт! Вот только это мне и не хватало – чтобы где-нибудь всплыл видос декана под афродизиаком. Донской точно подумает, что это по моей наводке снимали. Что это моя месть. А уж как это ударит по мне, можно только догадываться…

Вероятно, паника так явственно отразились на моем лица, что Кристина даже удивилась.

– Что ты так задергалась-то, я не понимаю? Даже если и сняли вас… Вы ж как-никак жениться собрались. В метро вон взасос лижутся – смотреть противно… А потом любуются на себя в Ютубе. И ржут.

Я чуть не фыркнула с горькой усмешкой, чуть не выдавала себя окончательно. Ага, посмеется декан, как же. Догонит и еще раз посмеется.

– Да понимаешь… просто… родители у меня консервативные… Особенно мама. Не хотелось бы, чтобы она знала, что мы с ним… – и прикусила язык. Еще не хватало сплетен, что я за декана не только замуж собралась, но еще и сплю с ним. Тем более, учитывая, что технически, мы еще… не спим.

 Не знаю, поверила мне Кристина или нет – не успела понять. В предбанник душевой неожиданно вбежала вся орава девчонок, которых я оставила в комнате. Запыхавшиеся, взъерошенные, они явно несли мне какую-то новость.

Так оно и было. Самая первая из них – Настя – торжественно, на вытянутой руке протягивала мне телефон – уже с отвеченным звонком и бегущими секундами разговора.

«Он!» – одними губами прошептала подруга, делая страшные глаза.

Придерживая одной рукой полотенце, я взяла телефон у нее из рук. Приложила к уху.

– Матвей и на «ты», – вместо приветствия напомнил мне декан.

От его голоса, который я в последний раз слышала вчера, внутри потеплело и похолодело одновременно. Странное чувство.

– М-матвеей… – оторопело повторила я, заикаясь и с непривычки растягивая буквы.

Вокруг восхищенно заохали, а кто-то даже сдавленно запищал от восторга.

– Отлично! – похвалил меня декан. – Теперь расслабься и спроси меня, как прошел день.

– Как прошел день? – снова повторила, самой себе напоминая попугая.

– Лучше не бывает, – съязвил декан. – Получила платье?

Я кивнула, забыв, что он меня не видит.

– Ии?

– Очень… красивое… Спасибо.

Ну, наконец-то – хоть какая-то отсебятина. Вокруг затаили дыхание.

– Вот и замечательно. Надень комплект белья, который с черными чулками, поясом и этими… как их…

– Подвязками?

Вокруг прыснули со смеху, а я превратилась в спелую ягоду-малину, совершенно забыв, что про такое вслух не говорят.

– Именно, Максимова. С подвязками. Приведи себя в самый лучший вид, и спускайся к восьми вечера ко входу.

– В… ты приедешь за мной?

– И не мечтай. Я пришлю за тобой такси. Только не заставляй водителя ждать – банкет начинается ровно в восемь тридцать. После поедем ко мне. И да, именно для того, о чем ты подумала.

О боже… начинается. Я очень надеялась, что из спелой ягоды не превратилась в зеленую.

– И Максимова…

– Что?

– Подвязки прикрепи под трусы. А можешь вообще не надевать никаких трусов. Все равно сдеру нахрен как только возможность предоставиться.

С колотящимся сердцем, очень, ОЧЕНЬ надеясь, что разговор был слышен только с моей стороны, я нажала отбой.

– Извините, девчонки, мне надо собираться… – промямлила, все еще прокручивая в голове последние слова того, кого весь университет считал весьма галантным мужчиной.

– Конечно, надо! – с радостной улыбкой во весь рот Юля подняла увесистую косметичку. – Девчонки, кто-нибудь, притащите фен из моей комнаты – у меня профессиональный. Будем собирать Золушку на бал!