Текст книги "Ловушка для декана (СИ)"
Автор книги: Лючия фон Беренготт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 1
– Четырнадцать капель на стакан. Четырнадцать, Лер! Там же написано! Куда ж ты льешь, ненормальная?!
– Ничего-ничего… Крепче будет… забористей…
Устав ждать, пока эта долбанная пипетка разродится удовлетворяющим меня количеством жидкости, я свинтила всю крышечку.
Настя ахнула и прижала руки ко рту.
– Максимова! Не вздумай! На нем брюки порвутся!
– Еще как порвутся, – пробормотала я. – И пусть хоть весь день за кафедрой прячется, сволочь такая.
Одновременно с Настей мы вдруг подняли головы и рассмеялись – а вдруг это будут те самые брюки, из-за которых все и началось?! Те, что я испортила, залив коктейлем на вечеринке с попечителями на прошлой неделе?
Вряд ли, конечно. Но, чем черт не шутит. Во-всяком случае, узнаю я эти брюки совершенно точно – потому что разглядеть успела ну с ооочень близкого расстояния, пытаясь исправить причиненный вред.
Наклонив бутылочку и не обращая внимания на Настины охи и ахи, я решительно выплеснула добрую треть дорогущего средства в стакан с кофе, который оставила на кафедре заботливая секретарша нашего декана, Матвея Александровича Донского – чтоб приятнее было ему, лапушке, объявлять о результатах конкурса на участие в архитектурном воркшопе, ради которого мы с Настей не спали нормально вот уже месяц, готовя проект и портфолио.
Голландские партнеры, возможность стажировки в Европе, стипендия от частных учредителей... Красный диплом, карьера, связи…
Все пошло прахом из-за одного непродуманного, неловкого шажка на скользких каблуках. Из-за одного единственного бокала «Маргариты», выплеснутого не куда-нибудь, а на брюки того, кто единолично решает, поставить свою подпись под рекомендацией проекта или же прокатить вас, в один момент лишив светлого будущего.
И ведь никому не пожалуешься, не докажешь, что Донской настолько мелочно-мстительный – все его обожают, все считают просто замечательным преподавателем! Истинным профессором!
Звездный архитектор, чья фамилия стоит под самыми элитными проектами Москвы, находка для любого ВУЗа, мастер выбивать все гранты, какие только возможно… Да и вообще, душа-человек, всегда готовый войти в положение и дать отсрочку на любое задание.
А красавец какой? Высокий, атлетически сложенный, подкачанный даже, как я подозреваю… Глаза темно-серые, пронзительные, умеющие смотреть так, что нет-нет, да и покраснеешь, и взгляд отведешь, старательно думая о высоком. Лицо мужественно-благородное, загорелое, с четким, «стальным» подбородком. Будто и не профессор вовсе, а суровый полярник, испытавший на себе все прелести жизни в ледяной пустыне.
Весь женский контингент архитектурно-дизайнерского ходит из-за него на лекции как на праздник, и каждая старается занять место поближе к кафедре. Да что контингент! Сама ректорша от него лужей растекается, краснеет, бледнеет и роняет вещи из рук – стоит только этому долбанному Ален Делону обратить на нее свой благосклонный взгляд.
Как же, пожалуешься на такого!
Ректорша скорее поверит, что у вас задолженности, потому что инопланетяне похитили, чем в то, что ее ненаглядный «Матюшенька» может зарезать полноценный студенческий проект за какие-то облитые коктейлем штаны.
***
И главное, что обидно-то – облила я его вовсе не потому, что пьяная была или под кайфом. Да и на вечеринке той не развлекалась, а работала – нанялась на два вечера официанткой в кейтеринговую компанию, обслуживающую университет. Понадеялась, дура, на быстрый и надежный заработок в преддверии Нового Года.
Да, неопытная. Да, наврала о своем «экспириенсе», предоставив письмо от парня подруги, владельца кавказского ресторана.
Но кто ж знал, что эти сволочи так загружают подносы с напитками, что донести его можно только обладая силой Халка и способностями многорукого бога Шивы. Причем, донести-то ладно. А вот раздать выпивку, балансируя тяжеленный поднос на одной руке – как вам такое?
В общем, не повезло мне – ни с подносом, ни со способностями, ни с клиентами. Точнее, с одной клиенткой – и как раз той, с кем вальяжный и расслабленный Матвей Александрович собирался, по всей видимости, провести не только вечер, но и ночь.
Сучка драная... Она ведь специально заставила меня потянуть руку с маргаритой в ее сторону – почувствовала, что поднос в моих руках перевесит и я грохну его со всем содержимым на пол. Вот только не рассчитала, что я сделаю по инерции этот роковой шаг вперед, пытаясь удержать баланс. Из-за узкой юбки запутаюсь в ногах, споткнусь и грохну поднос не на пол, а на брюки ее сегодняшнего «дейта».
Как сейчас помню его взгляд – темный, бушующий, будто мужчина еле сдерживался, чтоб меня не ударить… И ядовито-синее пятно, растекающееся по брюкам и означающее конец его блистательному вечеру.
Хотя я, если честно, придумала бы, как выкрутить эту ситуацию в пользу «продолжения банкета». Любой из них мог бы предложить другому поехать домой переодеться… Ну и… со всеми вытекающими.
Однако, вероятно, их отношения еще не зашли настолько далеко, чтобы предлагать столь интимные вещи, и я попыталась исправить ситуацию своими силами.
– Ради бога, простите… Простите… Я сейчас… сейчас… – лепетала, доставая из сумочки на бедрах салфетки. Вспомнив, что для чего-то там используют соль, схватила со столика солонку для любителей текилы и, совершенно ни о чем не думая, сыпанула из нее на брюки декана. И упала перед ним на колени – вытереть.
– Дура! – взвившись из кресла, Донской оттягивал от ноги штанину, выглядящую так, будто он не добежал до туалета.
– Идиотка! – прошипела эта сучка с платиновыми волосами, вскакивая и бросаясь вслед за ним.
Мои глаза застлали слезы. Я ведь не специально, я не хотела! Да и чего так паниковать-то, штаны оттягивать? Я ведь не кипятком его облила, ожога там никак не может быть…
И тем ни менее, вечер у декана был явно испорчен. Собирая осколки и вытирая разлитый алкоголь, я успела заметить, как он уходит, злой и весь какой-то дерганный, а его дама семенит за ним с явно растерянным и расстроенным выражением на холеном лице.
По началу я еще надеялась, что он не запомнит меня – особенно учитывая то, что в обычной студенческой жизни я практически не крашусь и не ношу узких, коротких юбок. Рыжие волосы мои тоже обычно распущены, а не убраны в хвост, где и цвета-то не видно.
Однако, когда наш замечательный проект гостиницы вернулся, даже не попав в список финалистов (зарезанный за совершенно незначительную ошибку в размерах ОДНОЙ-ЕДИНСТВЕННОЙ комнаты – на минуточку, из восьмидесяти)… причем, вернулся без возможности переподачи! – стало понятно, что меня узнали, запомнили и вознамерились отомстить.
Что ж… Месть это блюдо, которое подают холодным, мой декан. Если вы забыли об этом.
Завинтив крышку с пипеткой обратно, я отдала Насте бутылочку с афродизиаком из редчайшего и безумно дорогого гриба кордицепса – мы про такой никогда и не узнали бы, если б не Настюхин стареющий папаша-миллионер, в тумбочке которого она эту хрень и обнаружила, помогая горничной разносить по комнатам белье.
– Есть там народ? – обеспокоенно спросила Настя.
– Угу, – я кивнула, выглядывая из подсобки, куда мы спрятались для приведения плана в действие. – Битком набились.
Но нам это не помешает.
Подхватив стакан, с деланно равнодушным видом я выскользнула из двери, которая выглядела точно такой же, как дверь в аудиторию – только находилась на одном уровне с кафедрой. Прошлась мимо высокой стойки, за которой через пять минут встанет Матвей Александрович, мимо длинного стола, за которым ему будут аплодировать его голландские «коллеги», и вышла с другой стороны к студенческим рядам.
Выглядело все так, будто я решила срезать дорогу до своего места. Вот только вышла я уже без стакана – незаметно оставив его там, где ранее и взяла – за стойкой нашего дорого декана.
Глава 2
Матвей Александрович был не в настроении.
Это стало заметно сразу же – как только он грохнул дверью, вместо того, чтобы плавно прикрыть ее за собой, да еще и галантно пропустить вперед каких-нибудь студенток, краснеющих и смущенно хихикающих.
Я невольно сжалась в своем кресле на втором ряду. Неужели до сих пор злится за те испорченные штаны? Вроде ж неделя прошла. Да и отомстить успел…
Эх, все же надо было все же занять место подальше… У Насти вон получилось – вышла через пару секунд после меня, сразу же свернула наверх и сидит себе спокойненько на предпоследнем ряду аудитории. Типа, я не я, и корова не моя.
Быстрыми шагами взойдя на трибуну, Матвей Александрович поздоровался с тремя профессорами Утрехтского Университета – коротким «хеллоу» и кивком головы.
Я нахмурилась. Где голливудская улыбка в тридцать два зуба? Где обязательная легкая беседа «о погоде»? Где, в конце концов, комплименты единственной присутствующей среди партнеров даме – похожей на селедку, затянутой в черный костюм архитекторше?
Ничего этого и близко не было. Бросив перед собой папку с материалами выступления, декан просто встал за кафедру. Я еще больше напряглась – видела со своего места, как неосторожным движением он чуть было не перевернул стакан с кофе и нашей фирменной пикантной добавкой.
– Добрый день, – скользнув по аудитории взглядом, он все же позволил своим губам растянуться в улыбке – далеко не такой лучезарной, как обычно… но все же.
В аудитории заметно расслабились – оказывается не меня одну насторожил его странно-неприветливый «выход к народу». Небось уже затряслись у всех поджилки в ожидании какой-нибудь подляны, навроде окончательного запрета на телефоны в аудиториях – нас ведь с начала года пугают...
– Что ж… – он поднял мешающий ему стакан и так, держа его в руке, раскрыл папку. – Церемонию вручения нашего маленького Оскара можно считать открытым. Как вам всем известно, еще летом я провел организационную работу по налаживанию связей на факультете архитектуры и дизайна Университета Утрехт и сбору средств на предоставление стипендий нашим студентам…
И он ударился в пространный рассказ о том, как долго и сложно он добивался того, что с таким упоением у нас с Настей неделю назад безжалостно отнял. Как обхаживал профессоров, нуждающихся в ассистентах, как связывался с известными фирмами, заинтересованными в бесплатных стажерах-проектировщиках…
Но я уже не слушала. Затаив дыхание, я полностью сфокусировалась на стакане – на этом красно-коричневом цилиндрике со снежинками по всему картонному полю – провожая взглядом каждый миллиметр его порхания вокруг внушительной фигуры Матвея Александровича.
Как завороженная, следила за приближением этих снежинок к красивым, чуть изогнутым губам декана… и удалением от них, когда он вдруг решал, что важнее произнести то, что хотел сказать, чем глотнуть горячего кофе.
Вперед… и назад… Вверх… и вниз, мать его!
– Все проекты были одинаково интересны нам, но увы, не все заинтересовали наших партнеров. Разумеется, пришлось выбирать самых лучших, просеивать, прореживать… – краем уха слышала я.
Стакан снова оказался на столе, и я замерла, ожидая, что больше его не поднимут. Однако декан всего лишь отставил его на мгновение – перевернуть страницу.
И наконец... о, да, детка! Свершилось! Он пригубил! Совсем чуть-чуть, а у меня уже сердце зашлось от волнения. Как отреагирует? Поймет, что что-то не так, или…
Чуть приподняв бровь, Матвей Александрович отнял стакан ото рта. Прокатил во рту языком, будто пытался распробовать непривычный вкус… Нахмурился, и на мгновение я была уверена, что решит больше не пить, подумав, что по доброте душевной, секретарша намешала больше, чем надо, сахару…
Но тут кто-то отвлек его вопросом и, отвечая, он явно забыл про странный привкус в его кофе.
И опять началось – он водит стаканом в воздухе, будто указкой, а я не отвожу взгляда от этих долбанных снежинок, с колотящимся сердцем ожидая следующего глотка, который может оказаться роковым.
Вверх-вниз… к губам и от них…
С удивлением, граничащим с шоком, я вдруг поняла, что сама начинаю возбуждаться от этого процесса!
Поерзала, отпрянув в кресле и качая в неверии головой. Вероятно, жар, медленно скручивающийся у меня в бедрах, был из той же серии, что и возбуждение от опасности – адреналин, или что там, в действии…
В любом случае, бояться публичного возбуждения мне нечего. В отличие от кое-кого с лошадиной долей афродизиака в стакане и в довольно тесных брюках.
Телефон в заднем кармане моих джинсов вдруг настойчиво завибрировал, сотрясая все нужные и ненужные места и заставляя закусить губу, чтобы не застонать. Вцепившись обеими руками в подлокотник, я тихо ругалась себе под нос – кто бы это ни был, черт бы его подрал!
Вытащить мобильник нельзя – заметят. Остановить, не вытащив, тоже нельзя. Так и вибрировал, пока перед глазами все плыть не начало, а ноги сами по себе не сжались, будто судорогой сведенные.
Наконец, вибрация в моей пятой точке прекратилась, и я выдохнула.
И тут же, будто из огня да в полымя, попала в новую напасть – не прекращая своей вступительной речи, с высоты кафедры на меня пристально взирал Матвей Александрович.
***
Хотя нет. Скоро стало понятно, что слово «смотрел» тут не особо подходит.
Нет, декан на меня не смотрел. Он меня этим своим взглядом… жрал. Ну, или как принято говорить в литературе – «поедал». Хотя «жрал» тут подошло бы гораздо больше.
Глаза под тяжелыми веками помутнели, зрачки из темно-серых стали почти черными, расширенными. Скулы покраснели и будто бы заострились – видно было, что напряжена каждая мышца, каждая черточка его лица… Ноздри раздуваются, а подбородок сжат так, что слова он уже не говорил, а цедил, с трудом выдавливая из себя.
Господи, неужели реакция настолько быстрая и мощная?! И почему я? Как он вообще отыскал меня в этом переполненном зале?
Моему телу было плевать на такие детали. Мгновенно откликнувшись, тело решило, что такой декан ему больше не противен. Кровь вскипела и ударила в уши, понеслась с утроенной скоростью по венам, будто мы с Донским этот афродизиак на брудершафт пили… Стало жарко и душно, словно мы были в бане, а не в аудитории.
И от этого стало еще жарче – от мгновенно возникшей перед глазами картинки, где я и возбужденный декан моемся в бане.
Ну, как моемся?..
Слегка задыхаясь и облизывая совершенно сухие губы, я сжала в пальцах зачем-то вытащенный из сумки карандаш, почти ломая его…
Хрясь!
Довольно громкий треск привел нас обоих в чувство. Декан передернулся, мотнул головой – будто хотел выкинуть из нее все, что там застряло. Я же шумно и прерывисто выдохнула, чувствуя, как одинокая капелька пота стекает у меня вдоль позвоночника.
Что, к чертям собачьим, это было?!
Чтобы хоть как-то отвлечься и уже наплевав на то, что меня могут увидеть, я вытащила дрожащей рукой из кармана телефон. Уставилась в экран мутным взглядом, поморгала и только спустя пару секунд поняла, что звонила мне Настя.
Что за спешка? Я обернулась, пытаясь найти ее в полутьме аудитории, краем уха слыша, как Матвей Александрович уже объявляет победителей – слегка охрипшим, запинающимся голосом… И нашла. Подняв свой телефон, Настя что-то показывала мне на нем, тыкая в экран пальцем.
Я недоуменно подняла брови. С трудом сообразила, что она хочет, чтобы я посмотрела на свой мобильник.
Посмотрела. Ага, сообщение-картинка – от нее. Что же она такое прислала мне, интересно?
Еще раз как следует проморгавшись – глаза почему-то слезились – присмотрелась, закрывая экран ладонью, чтоб не так был заметен светлый экран – нажала, увеличивая картинку.
Во весь экран возникла только что сделанная, скособоченная фотография инструкций на этикетке с той самой бутылочки, из который мы сегодня попотчевали нашего декана.
Сощурившись, прочитала чрезвычайно мелкий шрифт, который мы, конечно же, не удосужились прочитать.
«Ни в коем случае не употреблять с кофе и алкоголем!»
Твою ж мать! Я в ужасе подняла голову.
«Надо остановить его!» – бесшумно появилось сообщение от Насти.
Тут же ответила.
«Поздно! Он уже выпил!»
«Он отпил всего пару глотков! Надо остановить его, пока всё не дохлебал!»
Так вот почему оно так быстро и мощно сработало!
«А что случится, если не успеем?»
«Почитай дальше!»
Я убрала телефон и снова вперила глаза в экран, вчитываясь в крохотные буквы.
«В случае несоблюдения мер безопасности, возможны побочные эффекты, такие как учащенное сердцебиение, головокружение, нарушение ориентировки в пространстве, а также перевозбуждение, граничащее с помутнением рассудка."
О боже, боже, боже…
«Бля!» – накатала короткое сообщение.
«Вот именно! Что мы наделали, Лер?! Он же пьет его с кофе!»
«Это ппц. Может пожарную сирену задействовать?»
«Не знаю! Это была твоя идея! Еще и полбанки туда бухнула!»
«Насть…»
Перестав печатать, я подняла глаза и, шумно сглотнув слюну, наблюдала, как слегка улыбнувшись поднявшимся на сцену победителям, Матвей Александрович открыл пластиковую крышечку, отложил ее в сторону… и тремя большими глотками допил все оставшееся в стакане кофе.
Глава 3
«Что он делает, Лер?»
«Пока ничего… Поправляет галстук, расслабляет его. А ты почему не смотришь?»
«Я боюсь.»
«Слушай, мы вроде как этого и хотели, не?»
«Пока да… Я боюсь, что ему плохо станет. И нас посадят.»
«Насть…»
«Что?»
«Он не выглядит так, будто ему плохо.»
Я украдкой подняла глаза от телефона.
Плохо Матвею Александровичу явно не было. Ему было… странно.
Переминаясь с ноги на ногу, он будто пытался найти удобное для себя положение. Давно уже расслабил галстук, и стоял в свободной позе, облокачиваясь на кафедру и слегка покачиваясь.
Глаза полуприкрыты, будто он решил немного подремать – прям так, стоя. Что творилось у него в штанах, я не видела, но взволнованным, что могут что-то там увидеть, он тоже не выглядел – не пытался как-то закрыться или спрятаться. Хотя чего ему пока прятаться? Даже если стояк, высокая кафедра закрывала его спереди и даже по бокам.
Снова перевел взгляд на меня, но что там было в этом взгляде, я уже не заметила – уткнулась в телефон.
– Спасибо! Спасибо, уважаемая комиссия, спасибо дорогой Матвей Александрович! – соловьем заливалась главная победительница, Кристина Астафьева. – Я так счастлива, что поеду в Голландию изучать архитектуру! Правда я изначально хотела в Испанию, в Мадрид, но в Голландии тоже очень древняя архитектура…
– Вот и замечательно! – невежливо перебил ее декан до странности хриплым и низким голосом. – Садись, пять, Астафьева. А теперь, я бы хотел пригласить на сцену конкурсантов, которые шли нога в ногу с победителями, но, к сожалению, не вышли на первое место. Максимова!
Я подпрыгнула.
Вся аудитория, все двести с лишним человек, посмотрели на меня – кто сзади, с верхних рядов, а кто спереди – обернувшись.
Вот оно – неадекватное поведение. Началось.
– Слушаю… Матвей, Александрович… – и с опаской подняла глаза.
«Выйди ко мне на кафедру, сними штаны и прогнись!» – сказал его взгляд.
– Выйди к нам на сцену и… расскажи комиссии о своем проекте, – сказал его рот. – Быть может, кто-нибудь учтет твою работу и в последствии сделает вам с напарницей деловое предложение по стажировке…
Члены комиссии смотрели на меня с той же заинтересованностью, с какой очкарик Леша Солнцев из моего детства смотрел бы на боксерскую грушу.
Господи, ну почему я?! Что за совпадение? Может, это магический афродизиак, и опоенный оказывается связанным нерушимыми путами с тем, кто его опоил? Пристал бы вон к Кристине, а мы с Настей сняли бы его позорные приставания на телефон, выложили на Ютуб.
А как теперь его снимать, если в этом порнофильме у меня вторая главная роль?
Судорожно вздохнув, я встала со своего места и пошла к сцене, заранее подтягивая кверху глубокий, треугольный вырез моего джемпера – чтобы не так сильно открывал декольте. Потом махнула рукой – бесполезно.
Подошла к кафедре, прищурилась, ища глазами Настю – но она, бедняжка, наверняка, уже со стула сползла от страха…
– Что делать? – шепотом спросила у декана, встав рядом с ним.
И физически почувствовала его возбуждение. Прям волной окатило – так ему понравился мой двусмысленный вопрос.
– Сказал бы я тебе… – услышала, как, еле слышно, он пробормотал себе под нос.
А вслух ответил.
– Прочитай, пожалуйста, для комиссии синопсис из своего проекта. Он ведь составлен на английском?
– Угу…
Члены комиссии с удивлением переглядывалась – было заметно, что для них мой выход – тот еще поворот. Возможно, мыслями они уже были в кафетерии на первом этаже. А возможно, что и в Голландии.
У меня же мысли были только в одном месте – в том, что у Матвея Александровича пониже ремня. Совершенно не могла ни о чем думать, кроме как… СТОИТ или НЕ СТОИТ?
Передо мной положили лист с моим же синопсисом, и я даже успела мельком удивиться – откуда он у декана? Неужели он все синопсисы с собой таскает?
Но потом удивляться пришлось по другому поводу, и гораздо сильнее. Потому что, невидимая для аудитории и комиссии, за задницу меня вдруг схватила сильная, и даже сквозь ткань джинсов ощутимо горячая ладонь.
***
Я будто одеревенела вся, не в состоянии ни пошевелиться, ни слово вымолвить. Застыла, как палка – даже руки, держащие листок с английской версией моего синопсиса, дрожать перестали.
– Ну же, читай… – бархатным голосом подбодрил меня декан, как будто ничего особенного не происходило. И сжал мою попу сильнее.
– Уберите руку, – прошипела краем рта.
Ага, как же. Рука не ушла – наоборот, чуть сдвинулась, поглаживая теперь посередке, вдоль шва, разделяющего джинсы на две штанины.
– Читай, Максимова…
О да, теперь я уже не сомневалась в том, что происходит у декана в брюках. Вопрос, что у него в голове? Потому что, если с неадекватного поведения он плавно перейдет на «перевозбуждение, граничащее с помутнением рассудка», нам обоим будет очень плохо.
То есть сначала ему будет очень хорошо, а потом – нам обоим очень плохо…
Подтверждая мои подозрения, в ногу мне ткнулась довольно внушительная эрекция под брюками – Матвей Александрович решил воспользоваться своим положением и близостью ко мне в полной мере. Или просто прятался от возможных чужих глаз за моим бедром…
– Проект состоит из трех частей, – начала я читать, твердо решив не обращать на него внимания и никак не провоцировать. – В первой, мы проводим исследование местности и самого предполагаемого участка для застройки… Во-второй, делаем расчеты механических систем… – я перешла на русский, вопросительно взглядывая на декана, чтоб перевел. – Точнее не мы сами делаем, а предположительно инженеры будут делать, так это… это… многоячейковое жилье... – и я посмотрела на него в ожидании помощи – перевести.
Ага, как же! Переведет он с такими поплывшими глазками. Я сама смотрела на мир сквозь легкую туманную пелену, потому что эта наглая рука уже забралась под джемпер и гладила меня по копчику, норовя залезть глубже, под джинсы.
– В общем, мы с Настей… взяли уже готовые расчеты… из интернета… Нормально же, да…
Я специально спросила это – проверить насколько он в состоянии думать. Потому что, судя по отписке на нашем заваленном проекте, именно это и было причиной нашего фиаско – хоть изначально и обговаривалось, что студенты, не участвующие в совместной программе с инженерно-строительным, могут позаимствовать механические расчеты из одобренных ресурсов.
– Еще как… – похвалил меня декан, протиснулся наконец под … и сжал рукой мою левую ягодицу уже под джинсами. И трусиками.
Задохнувшись, я резко выпрямилась и даже поднялась на носочки, чуть не взлетая над полом.
Твою ж мать, да он рехнулся!
– Что вы делаете… – прошипела, отстраняясь от микрофона.
– Не отвлекайся, Максимова… У комиссии нет для тебя целого дня… – порекомендовал он – тягучим, вязким голосом, растягивая слова, точно пьяный.
И продолжил тискать мою задницу, сминая уже обнаженную плоть.
Вся надежда на меня, каким-то образом поняла я сквозь горячий, плотный туман в голове.
Причем, если я сейчас просто закричу и убегу – начнутся такие разборки, что мне и не снилось. Вплоть до анализа крови (или чего там еще), где обязательно обнаружат лошадиную дозу возбуждающего. А проверить стакан, камеры наблюдения – это ж святое дело. И все. Небо в клеточку, одежда в полосочку.
Единственное, что остается – это не обращать внимания. Делать вид, что ничего не происходит!
И я делала. Еще минут пять.
– Параметры комнат стандартные, дизайн европейский, потолки натяжные… – бормотала, глядя строго в лист перед собой – уже ничего не видя, просто помня, что именно там написано и, без сомнения, на ужасающем английском.
Очень надеясь, что меня давно никто не слушает, уткнувшись в свои телефоны…
Не слушает и не видит, как я дышу все тяжелее, ищу нужные слова все дольше… и постепенно поднимаюсь все выше и выше на носочках – по мере того, как рука у меня в штанах продвигается все ниже…
Однако, когда вторая, свободная рука декана незаметно подхватила мою и потащила вниз, к вздыбившейся под штанами мощной эрекции, я не выдержала и чуть не взбрыкнула.
Спас нас обоих телефон, который я взяла с собой на сцену.
Точнее, спасла моя мама, всегда звонившая в одно и то же время – узнать, пообедала ли я, или, как обычно сожрала какую-нибудь гадость из автомата.
– Простите… это срочно… – пробормотала я.
Делая вид, что достаю из заднего кармана мобилу, вытащила наглую, уже почти добравшуюся до самого интимного руку. Одновременно, тем же движением, вытянула из брюк Матвея Александровича рубашку, сжалившись над ним, явно ничего не соображающим.
И прижимая телефон к уху, наплевав на оставленные на моем месте вещи, выбежала из аудитории куда глаза глядят.
