Текст книги "Нет повести печальнее"

Автор книги: Любовь Рябикина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Хрустальный девичий голос несся с балкона пятого этажа легко и свободно. В нем не слышалось фальши и ложного смущения. Каждая нота находилась на своем месте. Мамаши, гулявшие внизу с детьми, подняли головы и остановились. Игравшие в песочнице ребятишки на минуту смолкли и подняли любопытные личики. Несколько прохожих, сокращавших расстояние дворами и до этого спешивших, замедлили шаги. Голос пел о любви и надежде на счастье. Музыкального аккомпанемента не было, да его и не требовалось на вкус невзыскательной и невольной публики. Голос сам по себе был удивительно музыкален. Кое-кто из взрослых поднял голову, надеясь увидеть певицу, но увидели лишь тонкие гибкие руки, развешивающие постиранное белье.

Сидевшие у подъезда на скамеечке трое старушек, до этого активно что-то обсуждавшие, замолчали, прислушиваясь. Одна, с полностью поседевшей головой, сказала вздохнув:

– Юлька Алексеева поет… Дал же Бог голос!

Вторая, полная с короткой стрижкой и розовой помадой на губах, подхватила:

– Ей бы в певицы податься, в консерваторию какую. Все же одиннадцатый класс позади! Умница, отличница. Голос такой – заслушаешься, только без волосатой лапы нынче никуда…

Третья, худенькая, маленькая, про таких в народе говорят – Божий одуванчик, наклонилась к приятельницам:

– Я слышала, она нынче поступать собралась в Гнесинское. Не может быть, чтоб с таким голосом и не прошла! Девчонка-то уж больно хороша. Словно и не в нашем безумном мире родилась, а в прошлом веке. Никакой ругани, никаких гулянок. Занимается целыми днями, да и еще и по дому все успевает. Помощница родителям…

Полная бабуля, сидевшая посредине, вздохнула:

– Усердием Бог не обделил, не то, что моего внука. Бездельник! Валяется на диване в наушниках и музыка-то какая дрянная пошла! Бум-бум-бум… За хлебом сходить не допросишься, а у меня ноги болят. Одни гулянки на уме! И родителям постоянно некогда за ним смотреть. Работа, подработки, внеурочные, а я расхлебывай! Понимаю, что выхода нет и жизнь дорогая, только ведь и я не железная. За год, не поверите, шесть раз директор в школу вызывал…

Старушки принялись жаловаться друг другу на внуков, племянников, детей. Голос продолжал литься с пятого этажа, хотя уже более глухо. Девушка закончила развешивать белье и закрыла балконную дверь, но широкие форточки остались открытыми. Послышались звуки пианино. Теперь Юлька аккомпанировала себе.

Это была обычная трехкомнатная квартира, в обыкновенном девятиэтажном кирпичном доме, со стандартным набором мебели. Лишь в комнате Юли дополнительно стояло старенькое пианино. Сверху на нем сидели меховые игрушки, лежала аккуратная стопка нот. На уголке пристроился горшок с густой традесканцией и пестрые листочки свисали почти до клавиатуры. В углу стоял стол, заставленный слева аккуратными стопками книг. Посредине стоял монитор компьютера. У самой стены притулился блок питания. Перед столом застыл высокий стул-кресло на колесиках.

Над столом, ступеньками, висели три полки, забитые книгами «под завязку». На верхней стояла большая черно-белая фотография красивого смуглого мужчины в форме майора-десантника и лихо заломленном берете. Он был заснят на фоне самолета. На средней – фото смеющейся женщины со светлыми волосами и молодого парня в форме курсанта десантного училища. Об этом говорили петлички с парашютиками и буква «К» на погонах. На нижней – красивый снимок молоденькой девушки с задумчивым взглядом и микрофоном в руке.

За легкими прозрачными шторами, надувшимися словно паруса, на подоконнике, расположилось более полусотни разнообразных кактусов в маленьких горшочках. Это были любимцы Юльки. Она собирала эту коллекцию уже года четыре. По бокам чуть шевелились от ветерка, задувавшего в форточку, светло-коричневые ночные шторы. Вплотную к стене стояла тумбочка, над которой свисало бра в виде колокольчика. Далее стоял обычный диван «малютка», прикрытый пушистым коричнево-серым, в легкую красную крапинку, пледом. На стене висел ковер, а на нем штук двадцать разнообразных ножей, прикрепленных тонкими шнурами. Это была еще одна коллекция, только отцовская. В углу примостился большой двустворчатый шкаф с антресолью для одежды и белья.

На полу лежал светло-коричневый ковер с белым узором. Юлька сидела на круглом стульчике перед пианино в легком ситцевом халатике и чуть откинув голову пела. Тонкие пальцы невесомо пробегали по клавишам. Девушка унаследовала от матери светлые волнистые волосы и тонкие черты лица. От отца ей «достались» карие золотистые глаза, брови вразлет и упрямый характер. Она всегда добивалась того, чего хотела.

Экзамены в школе за одиннадцатый класс подошли к концу и Юлька теперь могла расслабиться, хотя бы немного, перед поступлением в Гнесинку. Родители находились на работе. С самого утра она занималась уборкой в квартире. Во время экзаменов было не до нее. У родителей, постоянно занятых на работе, времени тоже не хватало. Девушка включила стиральную машину. Все пропылесосила и стерла пыль. Помыла прихожую и кухню. До вечера было еще долго и она решила порепетировать, перед тем, как приниматься за ужин. Дверь в ее комнату была распахнута и в комнате стояла приятная прохлада. Легкий сквозняк гулял по квартире. На следующий день предстоял выпускной бал.

Юлька неожиданно прервала песню на высокой ноте и бросилась к шкафу. Вытащила светло-голубое платье из легкого блестящего шифона с атласной подкладкой. Радостно улыбаясь выскочила в коридор. В который раз прикинула наряд на себя. Оно доходило до коленей стройных ног. Вытащила белые туфельки на шпильке из шкафа в прихожей. Полюбовалась, как они смотрятся на ее ножке и вновь спрятала все в шкафы.

Девчонка была счастлива. Платье казалось ей самым красивым и похожим на концертное. В будущем она надеялась спеть в нем на каком-нибудь празднике в десантной части, где служил отец. Для нее участие в таких концертах не было чем-то новым. Командир перед каждым праздником просил подполковника Алексеева поговорить с дочерью, чтобы Юлия приняла участие в концерте. Она была желанной гостьей у десантников. Молодые офицеры не смело пытались ухаживать за ней, часто украдкой оглядываясь на ее отца. Девушку это смешило, так как она все замечала. Возвращаясь с отцом домой, часто принималась хохотать, рассказывая Александру Николаевичу о поведении его подчиненных. Подполковник улыбался. Ему и самому было смешно наблюдать за лейтенантами.

Девушка пела с дошкольного возраста. С каждым годом голос становился все сильнее и сильнее. Учительница музыки, еще в первой ее школе, в Омске, оказалась старой и опытной. Она мигом заметила у девочки-первоклассницы недюжинный талант вокалистки. Юлька «жила» в песне. Музыкантша «поставила» ей голос и дала первые уроки вокала. После было еще четыре школы, в том числе и музыкальные, пока окончательно не осели в Москве. Алексеевы получили квартиру через год после приезда, а до этого ютились в комнате офицерского общежития. Вот уже два года они жили в собственной квартире в Кунцево. Переводить подполковника больше не собирались и семья надеялась спокойно дождаться ухода на пенсию главы семьи.

Отец, Александр Николаевич, служил в Сокольниках. До работы приходилось добираться почти час. Мать, Ольга Сергеевна, работала врачом-педиатром в поликлинике неподалеку от дома. Брат, Алексей, три года учился в десантном военном училище в Новосибирске. Семья жила дружно. Даже частые переезды и слишком долгая неустроенность быта не смогли разрушить любовь в семье. Юлька встала со стульчика, чтобы достать ноты. Вспомнила последний разговор с Алешкой, когда он приезжал на новогодние каникулы…

Брат давно посмеивался над желанием младшей сестренки стать певицей, которое появилось у нее еще в третьем классе. Он сидел на диванчике и слушал, как поет сестра. Дождавшись последнего аккорда, сказал:

– Юлька, таких, как ты, знаешь сколько по стране? Все девчонки почему-то помешались на желании стать певицами, фотомоделями, актрисами! Найди что-то более земное. Ты же прекрасно разбираешься в растениях. Стань биологом или ботаником. Смотри, твои кактусы тебя любят. Ишь, как цветут! Даже самые маленькие!

Она давно не обижалась на брата из-за его скептицизма, так как понимала его правоту и то, что он не желает ей зла, говоря так. Повернулась на стульчике к нему лицом и грустно ответила:

– Ты не понимаешь! Я хочу петь! Хочу смотреть со сцены на людей. Видеть их глаза! Получать цветы, если заслужу…

Алеша вздохнул:

– Юль, разве тебе не хватает того, что во всех школах и частях ты была лучшей? Выступала каждый праздник. Тебя слушали и как слушали! Ты и дальше можешь спокойно петь в самодеятельности. До Дома Культуры не так далеко. Пойми, маме с папой трудно. Гнесинка – элитное учреждение и туда без помощи кого-то со стороны не поступить. Родители не потянут взятку в несколько сот долларов, ты же знаешь! Да и не привыкли они взятки давать, сама знаешь…

Она улыбнулась:

– И все равно я попытаюсь. Я хочу петь на большой сцене. Что я, зря в музыкальной школе училась столько лет?

Брат покачал головой и больше ничего не сказал.

Втайне от родителей и Алешки, она сама уже давно писала песни. Толстая общая тетрадь, спрятанная в диване вместе с бельем, была заполнена больше, чем наполовину. Когда в квартире никого не было, подбирала музыку к стихам и самозабвенно пела, аккомпанируя себе на стареньком пианино. Иногда стихи были чужими, но чаще свои…

Юрка Романовский солидно вышел из аудитории, хотя душа рвалась в полет. Хотелось кричать, что все закончилось и он будет свободен почти два месяца. Он с трудом сдерживал себя от желания выписывать ногами вензеля в длинном коридоре. Оглядевшись по сторонам и никого не увидев, съехал по перилам на этаж ниже. Подскакивая на ступеньках лестницы вверх, словно мяч, допрыгал до холла. Все же не выдержал, чмокнул в щеки двух стоявших и болтавших у входной двери третьекурсниц. Посмеялся над их удивлением и выскочил из дверей института международных отношений в самом радостном расположении духа. Сессия была сдана и он теперь мог отдыхать.

Предстоял последний, пятый год. Кое-кто из однокурсников откровенно «плавал» на экзаменах, надеясь на дальнейшую помощь влиятельных родителей, родственников или друзей семьи. Все было давно «схвачено». У Юрки такой проблемы не существовало, хотя его родители были не менее влиятельными, чем у приятелей. Он давно отвечал за себя сам.

Его отец, Аркадий Игоревич, при поступлении сына в институт четыре года тому назад, вызвал сына в кабинет сразу после выпускного вечера. Они с матерью специально приехали из Франции, где работали при посольстве, чтобы поздравить сына с окончанием школы. Дальнейшая жизнь Юрия была давно расписана буквально по месяцам и всем знакомым прекрасно известно, что Юрий Романовский идет по стопам отца и поступает в МИМО. Бабушка и дедушка неоднократно обсуждали карьеру внука, когда за столом в праздники собирались все их влиятельные друзья. Маститые профессора и академики покачивали головами и предлагали помощь.

Отец и мать застыли в креслах. Юрий присел на край дивана. Даже эта встреча родителей и сына была какой-то официальной, лишенной теплоты, и вовсе не располагала к откровенному, семейному, разговору. Аркадий Игоревич был довольно крупным дипломатом и роскошная восьмикомнатная квартира, обставленная, в большинстве своем, антикварной мебелью, вполне соответствовала его положению. Он внимательно оглядел рослого красивого парня, которого почти не знал и сказал:

– Теперь, Юрий, все зависит от тебя. Сможешь показать себя в институте с лучшей стороны и распределение будет в хорошую страну. Начнешь прогуливать, лоботрясничать, отправишься в Африку. Я за тебя хлопотать не собираюсь, запомни. Я всего добивался сам. Мои родители мне ни в чем не помогали, так что на меня не рассчитывай.

Юрий и сам не испытывал большой привязанности к родителям, так как чаще видел рядом дедушку с бабушкой. Строго и серьезно кивнул:

– Я все понял, папа. Обещаю, что тебе не придется за меня краснеть.

Мать была не столь категорична и чуть смягчила речь мужа. Инна Станиславовна давно превратилась в светскую даму и не очень-то представляла себе, как обращаться с выросшим без нее ребенком. Слегка улыбнувшись, заговорила:

– Юрочка, мы бы очень хотели, чтоб ты сразу после института удачно женился. На примете есть очень хорошая девушка, дочь посла в Англии Вячеслава Коваленко. Семья очень приличная. К тому же там такие связи… – Мать закатила глаза к потолку. Затем быстро взглянула на сына: – Девушку зовут Илона. Ей девятнадцать лет. Сейчас учится в Кембридже. Выходить замуж не собирается. Очень серьезная и красивая девушка! Словно родными владеет французским, немецким и английским. Нашему папе связи Коваленко могли бы весьма пригодиться в будущем.

Сын, стараясь скрыть снисходительность, так как давно понял это отчуждение, улыбнулся:

– Мама, я не собираюсь жениться! К тому же она старше. За пять лет, что я учусь, много воды утечет и эта Илона может выскочить замуж. Рано говорить об этом, я так считаю…

Мать приподняла тонкую бровь на холеном красивом лице:

– Мы с папой так не считаем! И решили познакомить тебя с девушкой. Завтра вечером мы приглашены всей семьей на светский раут в посольство Великобритании, куда мы скоро убываем. Работа во Франции закончена. На вечере будут присутствовать все трое Коваленко. Будь добр вести себя прилично. Мы уже слышали, как вы с Кириллом разговариваете между собой, так что никаких «баблов», «коксов», «презиков» и прочего! Не каждому ясно, в том числе и нам, о чем идет речь, так что стоит выражаться яснее. Ты понял?

– Да, мама. Я могу идти?

Родители кивнули. Он вышел из кабинета весело усмехаясь. Если бы родители знали, о чем они говорили с Кириллом, то точно бы упали в обморок при их-то светских манерах. Его приятель предлагал достать кокаина и по полной программе «оттянуться» с девочками на пустующей даче профессоров Архангельских.

Юрия совсем не расстроил тот факт, что он вновь останется на попечении бабушки и дедушки на ближайшие пять лет. За семнадцать лет он привык, что родителей постоянно нет дома и относился спокойно к их отъездам. К тому же с дедом и бабушкой он чувствовал себя намного свободнее, чем с мамой и папой. С родителями он был вынужден постоянно контролировать себя, сдерживать желания посмеяться, побегать и пошутить.

Отставной генерал-полковник Станислав Васильевич Волгин хоть и был строг, но единственного внука любил. Старался сделать из него «мужика». Заставлял заниматься гимнастикой по утрам, обливаться холодной водой и, пока служил, брал летом на учения. Благодаря ему Юрий довольно многое умел делать. К тому же занятия спортом превратили его в атлета, на которого заглядывалось большинство девушек.

Да и бабушка, Галина Константиновна, многое прощала внуку. Именно с ней он чувствовал себя наиболее вольготно во время отдыха на юге или туристических поездок. Но самым лучшим другом для Юрки была домработница Анюта. Это была полноватая деревенская женщина, очень простая в общении и добрая. Она искренне любила Юрку и жалела его. Ей он доверял безоговорочно. Когда был маленьким, прокрадывался в комнату женщины и подлезал под бок. Домработница прижимала его к себе и он засыпал, уткнувшись носом в ее теплую шею. Под утро она уносила спящего мальчика в его кровать и возвращалась к себе. Его ночных страхов ни дед, ни бабка не поняли бы и он предпочитал помалкивать перед ними и не таиться от Анюты.

Знакомство на следующий вечер состоялось. Народу собралось довольно много. В зале стоял равномерный гул. Никакого громкого смеха или возгласов не наблюдалось. Все проходило, как и всегда, в рамках светского приличия. Люди стояли повсюду небольшими группками и переговаривались, держа в руках бокалы с винами и шампанским. Их отпрыски вели себя соответствующе. Девушка оказалась симпатичной, но на взгляд юноши слишком зацикленной на учебе и скучной. К тому же очки на носу несколько обескуражили Юрия. Его приятельницы с плохим зрением предпочитали носить линзы.

Они немного поболтали о том, о сем под наблюдающими взглядами обоих родителей. Похоже, что Коваленко были не против знакомства. Вячеслав Андреевич даже сказал, похлопав Юрия по плечу:

– Закончишь институт и милости просим! Глядишь, мое место займешь. Учись хорошо. Илона к тому времени Кембридж закончит. Карьеру надо строить уже сейчас.

Романовский поблагодарил:

– Спасибо за теплые слова. Я буду стараться.

Раут, уж если говорить честно, показался ему скучноватым. Возможно дело было в английских леди и джентльменах, их манерах и сдержанности. Музыка играла, но танцевало всего несколько пар и то, по их виду можно было предположить, что они собрались уснуть, прижавшись друг к другу. Юрий, конечно, блистал перед всеми знанием английского, полученными в специализированной школе, вежливостью, этикетом и умением вести светскую беседу. Родители были весьма довольны поведением сына. Инна Станиславовна подхватив сына под ручку и отведя в сторону, шепнула:

– Мы не зря платили за твое обучение. – Заметив, что Илона Коваленко разговаривает с каким-то молодым человеком, обратила внимание сына: – Тебе, я думаю, стоит подойти к девушке и пригласить ее на свидание.

Юрий попытался отказаться:

– Мама, она мне не нравится.

Мать улыбнулась:

– После нескольких дней общения это пройдет. Илона блестящая партия для тебя, поверь нам с папой! Не стоит упускать шанс после института сразу шагнуть наверх. Тем более, мы же не настаиваем на немедленной женитьбе. У тебя и у нее впереди пять лет, развлекайся, мы ни в чем тебя не собираемся сдерживать. Илона пробудет в Москве всего неделю и ты сейчас просто обязан ежедневно встречаться с ней. Приглашай на выставки, в музеи, раз уж театры закрыты. Просто гуляйте. Сходите в кафе, поешьте мороженого. Мы с папой все эти годы старались устроить твою карьеру. Подойди к Илоне…

Инна Станиславовна с улыбкой, но довольно сильно, подтолкнула сына к девушке. Парню ничего не оставалось делать, как подчиниться. «Соперник» с великим неудовольствием воспринял его появление и пару раз пытался собственным телом оттеснить Романовского в сторону, но того уже увлек азарт соревнования и он не собирался сдаваться. Благо атлетическая фигура позволяла выдерживать незаметные толчки «чужака» и даже отвечать на них. Юрий сыпал комплиментами Илоне направо и налево, пока не завладел полностью вниманием девушки. Она перестала обращать внимание на другого парня и тот вынужден был отойти в сторону.

До конца раута юный Романовский не отходил от Илоны Коваленко. Та без умолку трещала о своих друзьях в Кембридже, о подружках и о том, как они развлекаются в выходные и после учебы. Беззвучно хохотала, прикрывая рот ладошкой и стараясь сделать так, чтоб никто не видел этого. Временами у Юрия начинало сводить скулы, так ему хотелось зевнуть, но он сдерживался. С вежливой улыбкой продолжал слушать, иногда задавая ничего не значащие вопросы. Было похоже, что он приглянулся посольской дочке. Илона охотно согласилась встретиться на следующий день. Зато парень был далеко не в восторге и всю дорогу до квартиры отвечал на вопросы родителей односложно.

Та неделя была самой мучительной для младшего Романовского. Он вынужден был терпеть ее болтовню о приятелях в Кембридже и их развлечениях во время занятий. Неприятным открытием было то, что Илона практически не знает настоящей России, так как детство и юность провела в США, Великобритании и других англоязычных странах. Коваленко повсюду таскали дочь с собой. Все ее познания о родине оказались почерпнутыми из книг и разговоров родителей. Волей-неволей, но Юрию пришлось представить Илону Коваленко приятелю Кириллу Лагутину, с которым они столкнулись на Арбате.

Кирилл был единственным сыночком двух светил медицины, которым постоянно не хватало времени заняться «ребенком». Бабушки и дедушки проживали в ближнем зарубежье. Переезжать они не желали, несмотря на настоятельные просьбы «детей». Парень фактически оказался предоставленным сам себе, если не считать гувернантки и домработницы, постоянно проживающих в квартире. Но их он в грош не ставил, а про гувернантку однажды шепнул Юрию:

– В постели просто супер! Что захочу, то и делает!

Романовский ахнул:

– Так она же старая!

Приятель хихикнул:

– Зато с опытом! Такое в постели вытворяет, словно боится, что сексом в последний раз занимается. Хочешь попробовать?

Юрий отказался. То, что объединяло двух парней трудно было назвать дружбой. Воспитанному Романовскому, которому всегда указывали, как себя держать и вести, хотелось свободы. С Лагутиным было интересно. У него совершенно не было «тормозов». Он мог запросто заговорить с любой симпатичной девчонкой, что угодно сказать родителям и назвать вещи своими именами.

Юрию было прекрасно известно, что приятель с восьмого класса затаскивает в постель одноклассниц и просто знакомых девчонок. Очень часто значительно старше себя. Он болтал на сленге, которого взрослые не понимали и казался таинственным и недосягаемым. Сын дипломата многое перенял у него, хотя старался дома этого не показывать, продолжая оставаться для бабушки с дедушкой «стерильным» мальчиком. Несколько раз Кирилл предлагал ему «перепихнуться» с девчонкой в его квартире, но Юрий отказывался наотрез. Что-то удерживало его. Приятель смеялся и подшучивал:

– Решил невинность сохранить до свадьбы? Да ты просто ангел!

Надо сказать, Юрий встрече не обрадовался. У Лагутина редко что задерживалось за зубами, да и говорил он всегда с усмешкой, что многих приводило в состояние замешательства. Кирилл мог ляпнуть что угодно. Романовский страшно пожалел, что не заметил его чуть раньше. Они с Илоной как раз разговаривали о живописи, проходя мимо многочисленных выставленных на Арбате полотен. Очень часто останавливались, чтобы полюбоваться на тот или иной шедевр. Приятель шагал навстречу с бутылкой немецкого пива в руке. Увидев Романовского с девушкой, да еще и державшимися за руки, Кирилл окинул Илону оценивающим взглядом с головы до ног. Особенно внимательно посмотрел на слегка затемненные сверху очки и выдал:

– Привет, куколка! Друган, наконец-то и ты замутил! Девочка ничего, подержаться есть за что! Оторвемся в кабаке? Бабло есть? Или папа с мамой не дали?

Коваленко недоуменно хлопала глазами:

– Бабло?.. Замутил?.. Оторвемся?.. Юра, что это значит?

Лагутин ухмыльнулся, уставившись в лицо девушки:

– Крыша поехала? С чего бы? Юрок, ты где такую прибитую бабу надыбал?

Романовский взял приятеля за руку:

– Успокойся, Кирилл! Это Илона. Дочь нашего посла в Англии и я показываю ей Москву, так что перейди, пожалуйста, на нормальный язык. Илона учится в Кембридже и на родине бывает редко. – Повернулся к девушке: – Мой приятель Кирилл. Ты на него внимания не обращай. Наши сверстники почти все так говорят, как он.

Юрий прекрасно знал, что когда нужно, Лагутин может говорить и нормальным языком. Едва услышав, кто перед ним, Кирилл ловким движением швырнул недопитую бутылку в ближайшую мусорницу и рассыпался в извинениях:

– Прошу простить, мадемуазель. Кирилл Лагутин.

Девушка рассмеялась и протянула ручку:

– Очень приятно. Илона Коваленко. Что означали ваши слова? В Кембридже тоже имеется сленг и я его знаю, но к моему стыду, я совершенно не знаю сленговой речи молодежи в России. За всю свою жизнь, я провела на родине не более четырех лет и то, когда была совсем маленькой.

Романовский заметил, что Лагутин так и не отпустил девичьей руки. Внимательно глядел лицо посольской дочки и слушал. Почему-то Романовского это задело. Кирилл принялся рассказывать о здешних порядках, о развлечениях «золотой» молодежи. Сыпал анекдотами, порой принимаясь объяснять ей непонятное в специфическом юморе. Юрий подошел к девушке с другой стороны и пошел рядом. Он ждал. Когда приятель на секунду замолчал, перехватил инициативу:

– Илона, сеанс в «Художественном» начнется через полчаса. Нам надо идти…

Заметил понимающую ухмылку Кирилла, которая тут же исчезла, едва Илона повернулась к нему. Девушка вежливо попрощалась с Лагутиным. Тот двинулся дальше, в сторону Садового кольца, а они отправились в кинотеатр. Коваленко взяла Романовского под руку:

– Какой он забавный! Ты тоже знаешь молодежный сленг?

Парень кивнул:

– Конечно. Просто я им гораздо реже пользуюсь. Некоторые слова весьма грубы и вульгарны по своей сути.

Она спросила:

– Где-нибудь проходят дискотеки? Ты не хотел бы вечером пойти потанцевать? Я, кстати, очень люблю танцевать, даже ходила на занятия танцами какое-то время…

Романовский улыбнулся:

– Если ты хочешь, съездим в ночной клуб. Оторвемся…

– Что значит «оторвемся»?

– Забудем обо всем и будем просто веселиться.

Девушка улыбнулась:

– Тогда оторвемся!

Оба поспешили в сторону кинотеатра, чтобы скрыться в прохладном помещении от полуденной жары…

Через год Илона сама затащила Юрия в постель. К этому времени он уже не был столь невинным. Случилось это на даче Коваленко, находившейся на Николиной Горе. Парень и девушка уехали туда с утра. Родители обоих, в последнее время сдружившиеся, обещали появиться не раньше трех пополудни. Коваленко предложила Юрию показать трехэтажную дачу. На втором этаже завела в спальню с роскошной кроватью. Он стоял у двери и разглядывал картину на стене, с изображением обнаженной женщины, когда девушка подошла вплотную. Провела руками по его груди. Положив ладони на широкие плечи, сказала, заглянув в глаза:

– Родители не скоро приедут…

Потянула за собой к постели одной рукой, а второй расстегивала кнопки на его рубашке. Они сухо щелкали. Он медленно шел за ней с застывшей улыбкой на губах и не сводя глаз с девичьего лица. Ее рука выдернула заправленные полочки рубашки из брюк и пробежалась по его груди. Тут же опустилась вниз, расстегивая ремень. Илона шепнула, прижимаясь к нему и роняя на постель:

– А тело у тебя просто супер…

Юрий сразу же перекатился. Прижался к ее губам, наваливаясь сверху и задирая короткое платье…

С той поры они встречались еще дважды. Каждый раз это происходило летом, во время каникул. Студентка приезжала в Москву на месяц. На это время Романовский старался избавиться от многочисленных подружек. Чаще всего они уезжали к Черному морю. Снимали комнату на двоих рядом с побережьем, не желая «светиться» в гостинице и отдыхали. Катались на прогулочных катерах и скутерах, ныряли с аквалангом. Деньгами родители снабжали обоих щедро и они ни в чем себе не отказывали. Питались в кафе и ресторанчиках на побережье, не утруждая себя даже разогревом полуфабриката. Было похоже, что парень девушке приглянулся.

Во время учебного года они часто перезванивались и болтали по Интернет через чат. Родители Юрия, работавшие в Англии вместе с послом Коваленко, всячески подталкивали сына к девушке, а он ничего к ней не испытывал. Да, Илона была симпатична, но не в его вкусе и он пока не представлял, как это можно прожить с ней всю жизнь и видеть каждый день. Ему вполне хватало летнего месяца. Вздыхал с облегчением, когда она улетала. С ней можно было хорошо провести время, но не более.

Юрий знал, что в этом году родители начнут с ним разговор о женитьбе. Он уже слышал от них по телефону, что девушка не против свадьбы. Ее родители заранее радовались союзу детей. Илона Коваленко обещала прилететь на полтора месяца, правда голос у нее был каким-то странным. Романовский не особенно беспокоился. Даже предстоящий разговор его не трогал. Он давно решил, что карьера для него важнее и он поступит так, как хотят родители. В дальнейшем надеялся поменьше бывать вместе с женой.

Он давно перестал быть невинным мальчиком. Красивая внешность и спокойный взгляд синих глаз притягивали девчонок, словно магнит. Юрий никогда не оставался в одиночестве и мог бы хоть каждый день менять девчонок, но он не позволял себе скатываться в загулы. И если встречался с девчонкой, то обязательно старался обставить все так, чтоб никто даже не догадался об их связи. Романовский никогда не обсуждал своих интимных отношений в компании приятелей, хотя те не стеснялись «разобрать по косточкам» всех, кого удавалось затащить в постель.

С Кириллом их пути-дорожки разошлись после школы. Будущий дипломат знал, что приятель с треском провалился в Российский государственный медицинский университет. Он не просто не добрал баллы, он умудрился нахамить декану. Вечером, не спешно попивая пиво, смеясь, рассказывал Юрию о том, что произошло. Лагутин после провала ударился в беспробудный загул и запой. Две недели папа с мамой вылавливали чадо по кабакам вместе с милицией, а затем отправили лечиться в какой-то медицинский центр от алкоголизма. В конце лета влиятельные родители с трудом пристроили Кирилла в Московский институт медико-социальной реабилитологии, где он учился через пень колоду.

Юрий направился к стоянке машин напротив института. Не только у преподавателей, но и у большинства студентов имелись собственные автомобили. Для этого даже была оборудована специальная площадка. На ходу вытащил из кармана ключи от «ниссана», который ему подарили в позапрошлом году родители за отличную учебу. Шлепнулся за руль, сразу включив магнитолу. С трудом выбрался из тесного пространства стоянки и понесся домой, чтобы обрадовать деда и бабушку отличными баллами. Он знал, что они все равно волнуются. Звонить по мобильному не стал, решив устроить сюрприз. Он сдал зачет одним из первых и родственники не ждали его столь рано.

На Садовом кольце попал в автомобильную пробку. До дома, вместо десяти минут, добирался больше часа. Наверное впервые его это совсем не расстроило. Юрий прекрасно знал, что времени у него хоть отбавляй и он все успеет. Дел было не так много. Надо было позвонить родителям и Илоне, немного отдохнуть. Переодеться и отправляться в ночной клуб «Арлекин», где решил отпраздновать окончание учебного года весь их курс. Места заказали заранее. Никого не смущало, что клуб дорогой. Все давно согласовали с родителями денежные вопросы и теперь решили оторваться по полной.

Дверь открыла Анюта. Он весело подмигнул ей и чмокнул в мягкую щеку, шепнув:

– Отлично!

Домработница заулыбалась и перекрестила его:

– Слава Богу! Я молилась!

Дед был дома, хотя с утра говорил, что собирается на дачу. Станислав Васильевич сидел в гостиной и о чем-то разговаривал с женой. Услышав голос внука, он тут же встал с кресла. Его худощавая подтянутая фигура появилась в коридоре. Седые волосы, зачесанные назад и лежавшие пышной шапкой на голове, чуть растрепались из-за возникшего сквозняка. Он пригладил их ладонью и строго глядя на внука серыми глазами спросил: